- Ну, теперь все плохое вы обо мне знаете, - проговорил с улыбкой аптекарь, когда они снова тронулись в путь. - Если вы решили, что лучше вам со мной не связываться, я вас не держу.

- Я не совсем понимаю, - сказал Оуэн. - О чем он толковал? За что он грозил вам тюрьмой?

- А я, кажется, понимаю, - вступил в разговор Том. - Вы чартист?

Таппер кивнул.

- Да,- ответил он после минутного молчания, - я чартист.

Том даже присвистнул:

- Теперь все ясно!

- А мне нет, - нетерпеливо отозвался Оуэн.

Он прожил всю жизнь в маленькой деревушке, вдали от газет, городских новостей и никогда не слышал этого слова.

Таппер стал объяснять:

- Вы оба отлично знаете, что все наши законы придуманы парламентом. А в парламенте сидят одни богатые. Мы должны только подчиняться и терпеть, хотя богатые принимают лишь те законы, которые угодны им. Простые шахтеры или фермеры не имеют голоса и потому не в силах ничего изменить.

- Не очень это справедливо, - сказал Оуэн. - Если законы писаны без нашего участия, почему мы должны соблюдать их?

- Да. Это несправедливо.

- Теперь мне понятно, почему нам так скверно живется. Но что делать?

Требовать своих прав!- Аптекарь возвысил голос:- Надо заявить прямо, что это издевательство над свободой. Надо потребовать у парламента нашу собственную "Хартию вольностей", которая превратит нас из рабов в полноправных граждан!

Он поднял руку и указал красноречивым ораторским жестом на поля и холмы, мимо которых они проезжали:

- Взгляните! Кто принес богатство этой стране? Кто добывает уголь, кует сталь, кто ткет, кто выращивает овец? Парламент? Или девчонка, что сидит в Виндзоре? Или мистер Дэвид Хьюз, шахтовладелец? Нет! Шахтеры, рабочие, ткачи, крестьяне - вот кто! Но все они голодают, и все они вместе не имеют ни единого голоса в парламенте, чтобы заявить о себе.

- Это правда, - вставил Том. - Я не очень-то разбираюсь в политике, но ведь это понятно всякому.

- Да. Верно, - согласился Оуэн.

- А я-то думал, что чартист - это нечто среднее между вором и убийцей! - продолжал Том. - Во всяком случае, так говорил мой хозяин в Бирмингеме. Послушать его - выходило, что все беды, начиная от крушения на железной дороге и кончая плохой погодой, - все дело рук чартистов.

Таппер весело расхохотался.

- А теперь? Когда ты познакомился с настоящим чартистом, ты все еще веришь этому?

- Нет. Если Хартия поможет простому человеку вздохнуть полегче, то и я за Хартию. Я тоже чартист!

- И я! - добавил Оуэн.

Аптекарь, очень довольный, похлопал и того н другого по спине и пообещал:

- Сегодня ночью вы кое-что увидите! Такое, что удивит вас и обрадует.

Больше он не сказал ни слова, сколько ребята ни расспрашивали. Только качал головой, опять напевая "Марсельезу". Так они ничего и не узнали до вечера. А когда стемнело, оставили Буцефала и тележку в каком-то сарае, затерянном среди холмов и болот, а сами отправились пешком в горы.

- Смотрите под ноги, - предупредил аптекарь,- не то угодите в трясину1

Даже привычному Оуэну это тихое ночное путешествие казалось жутким. Таппер молча шагал впереди - неясное пятно в темноте ночи, - и мальчики изо всех сил старались не отстать. Подъем стал круче. Черная вершина горы едва выделялась на фоне беззвездного неба. Холодный ветерок пролетел над вереском, ночь была полна журчавших горных потоков.

Таппер остановился и проговорил:

- Эта плоская вершина зовется "Дьяволов Табурет". Говорят, в давние времена мужчины и женщины прилетали сюда на метле и плясали, а дьявол играл на дудке.

У мальчишек перехватило дыхание. Аптекарь, не сказав больше ни слова, зашагал дальше, прямо к вершине.

Оуэн внезапно почувствовал, что они уже не одни в этом месте, и холодок пробежал у него по спине. Да, он убеждался с каждой секундой, что ночная тьма, окутавшая мрачную гору, полнится живыми существами. Ветер доносил неясное бормотание и шепот, которые исходили не от бегущей воды и не от шуршащей травы. Там, где не было и не могло быть жилья, мерцали бледные огоньки. Они перебегали с места на место, пропадали и появлялись вновь. Ни дать ни взять фонарики сказочных эльфов!

А вдруг это души умерших?..

Все суеверия валлийской деревни вдруг ожили в нем. Он замер. Том, потерявший голову от страха, натолкнулся на него в темноте. Это прикосновение привело Оуэна в чувство. Он схватил руку Тома и прошипел:

- Гляди!

Огни теперь казались ближе. Они уже слились в дымное кольцо вокруг вершины, и кольцо это все сужалось, потому что огни ползли все выше по склону. Казалось, что это живые существа с желто-алой гривой упрямо стремятся к вершине. И вот некоторые уже вступили на Дьяволов Табурет, оттуда послышалась неясная музыка. Вперед! Вперед! - Голос Таппера, глухой и незнакомый, слышался откуда-то сверху.

- Я дальше не пойду, - сказал Оуэн упрямо. - Ведь там... там наверняка сам дьявол и черти!

- Не будь дураком, - убеждал Том. - Ведь все равно тебе не уйти - они и спереди и сзади.

Оуэн глянул через плечо. К своему ужасу, он увидел, что новая линия огней медленно ползет по склону, настигая их. Вся темная долина вдруг будто ожила и расцвела огненными цветами.

- Что это? - выдохнул он.

- Всего лишь чартисты! Не будь дураком, слушай! Откуда-то издалека слышался хор мужских голосов:

Оуэн густо покраснел и был очень благодарен темноте, которая скрыла от людей его трусость. Таппер опять позвал их, и они устремились вслед за ним вверх по склону.

На вершине уже собралась огромная толпа. Люди прибывали с каждой минутой. У многих в руках были факелы, и потому вершина пылала и дымилась подобно кратеру вулкана. Почти все собравшиеся были шахтеры. Многие только вернулись с ночной смены и не успели смыть угольную пыль. Таких и вправду легко принять за чертей.

По противоположному склону поднималась целая процессия. Впереди шел барабанщик, за ним - духовой оркестр и, наконец, длинная колонна мужчин; они шагали в ногу, по четыре в ряд, как солдаты. Хвост этой колонны, похожий на огненного дракона, извивался по склону холма далеко внизу.

Том и Оуэн вскарабкались на высокую скалу, чтобы лучше видеть. Их друг уже исчез в толпе, прокричав им напоследок:

- Ждите меня здесь, когда все закончится!

К этому времени несколько тысяч людей уже сошлись на вершине. Кто-то взобрался на большой плоский камень - Дьяволов Табурет - и заговорил напряженным, звенящим голосом. Толпа ежеминутно прерывала его речь ревом одобрения, криками: "Верно! Правильно!" и топотом ног вместо аплодисментов.

Из того, что было сказано в ту ночь, многое не дошло до мальчиков. Они узнали и поняли, что такое Хартия, лишь много дней спустя путешествуя с Таппером по бесконечным дорогам и расспрашивая его обо всем. Но уже в ту ночь они поняли достаточно, чтобы присоединить свои голоса к возгласам тысяч мужчин и женщин, чтобы вместе с ними принести клятву верности Народной Хартии.

- Чего вы требуете? - гремел оратор. - Вы требуете права голоса, права, равного для всех - для шахтовладельца и для шахтера. Неужели это несправедливо?

Толпа одобрительно загудела.

- И жалованья членам парламента, чтобы и бедный человек мог заседать там вместе с богатым.

- Верно! - выкрикнул кто-то. - Пусть рабочие тоже скажут свое слово в Вестминстере.

- И чтобы каждый год был новый парламент... Оратор перечислял один за другим все знаменитые пункты Хартии, объясняя, как они важны для каждого человека.

- Мне кажется, он толкует справедливо, - прошептал Оуэн.

- Все правильно! - откликнулся Том.

Оратор вдруг оборвал свою речь.

- Друзья! - прокричал он. - Хочу вас порадовать: сегодня среди нас Генри Винсент!

Волна возбуждения прокатилась по толпе. Прежний оратор спустился с каменной трибуны, и новый занял его место. Несколько минут оглушительные крики не давали ему начать. Это был Винсент, чартистский вождь, кумир Уэлса и всего промышленного запада.

Он был великим оратором, этот Винсент, хотя никогда не прибегал ни к каким приемам, чтобы расшевелить слушателей. Просто, спокойно, негромко он говорил людям об их бедах, против которых они бессильны, пока у них нет права голоса. Он говорил о нищенском жалованье, об убийственном труде в шахтах, каждая из которых - смертельная ловушка, готовая захлопнуться в любую минуту, о несправедливых ценах, которые запрашивают хозяева в своих лавках, и о продуктах, которые там продаются, - годных разве только для свиней.

А ваши жилища, - продолжал он, отыскивая взглядом женщин в толпе, - они непригодны и для свиней. А болезни, что гнездятся в ваших домах, калечат вас и убивают? Дом довершает то, что не доделала шахта!

Потом Винсент стал объяснять, в чем задача Хартий. Они смогут послать в парламент своих людей - рабочих, которые на себе испытали все лишения. Тогда парламент примет новые законы, увеличит жалованье, сократит часы работы, снизит квартирную плату и навсегда запретит ненавистные лавки-обдираловки.

- И это будет только справедливо, не так ли? - говорил он. - А правительство называет эти требования государственной изменой! Мы требуем наших прав, мы готовы завоевать эти права штыками, а они называют это предательством. Мы говорим королевским солдатам: "Не стреляйте в своих товарищей, в своих братьев!" - а они зовут это подстрекательством к мятежу. Но мы не остановимся, даже если избранный нами путь ведет на каторгу в Австралию или на виселицу!

Под одобрительные крики он спрыгнул с камня и скрылся из виду.

Люди снова построились в колонну, и процессия двинулась вниз. Тысячи ртов подхватили чартистскую песню. Остальные стали расходиться маленькими группами.

Оуэн и Том поджидали Таппера, оба слишком взволнованные, чтобы говорить. Какой-то шахтер, проходивший мимо, сказал, обращаясь к товарищу:

- Слова мы слышали правильные, но пора действовать!

Действовать!..

Сердце Оуэна вздрогнуло при этом слове. Новый и отважный план зародился в его мозгу в тот момент.