Византийское войско перезимовало на известном своим мягким климатом Кипре. Двое командующих то и дело ссорились, то по тому, то по другому поводу, но до драки дело ни разу не дошло. Харальд всегда выходил победителем из таких ссор, но сам он, казалось, не придавал этому особого значения.

Когда пришла весна и корабли были осмолены, Маниак сказал Харальду:

– Ловить корсаров в Греческом море – дело нехитрое. Теперь я хочу отвести наших воинов туда, где у них будет возможность показать себя в деле.

– Северяне не имеют привычки отступать, – кивнув, ответил Харальд. – Куда ромеи, туда и варяги. Так где же мы теперь попытаем счастья?

– В землях, захваченных турками, – скрипнув зубами, проговорил Маниак. – Мы высадимся в Антиохии и пойдем в Алеппо, а дальше вверх по долине Евфрата. Там войско не будет испытывать затруднений с водой. Хороший командир в первую очередь заботится о своих воинах.

Харальд улыбнулся:

– Я давно командую людьми и равно усвоил этот урок, Маниак. Скажи-ка, а Багдад мы захватим? Это как раз по дороге.

Византиец прошелся по шатру, потом сказал:

– Ты что, обезумел? У императора договор с калифом. Нам Багдад и пальцем нельзя тронуть.

На это Харальд ответил:

– Мой вопрос самый невинный. Я воин, не политик. Мне ли знать о том, какие договоры император заключил, а какие расторг.

Маниак в бешенстве повернулся к нему:

– Его Величество никогда не расторгает договоров. Предполагать иное – предательство. Если бы ты сказал мне такое в Византии и при свидетелях, ты был бы наказан.

Харальд кивнул:

– Ты, малыш, наверное приказал бы своим булгарам запереть меня в хлеву, а потом, конечно, пожалел бы об этом.

После этой встречи они расстались не в самых лучших отношениях.

А на закате Маниак призвал к себе военачальников-ромеев и сказал им:

– Эти варяги мне что бельмо на глазу. Не могу больше терпеть их наглость. Предстоит опаснейшая кампания, и многие из тех, кто сейчас жив и весел, падут и станут добычей стервятников. По-моему, пусть лучше грифам достанутся варяги, чем ромеи. Поэтому я считаю, что мой долг перед императором во время битв направлять их на самые опасные участки. Это следует учитывать уже при разработке планов сражений. Понятно?

Его подчиненные молча кивнули. Если хочешь получить повышение, начальству лучше не перечить.

Так случилось, что как раз в тот момент, когда Маниак излагал этот свой план, мимо его шатра проходил Гирик из Личфилда, который тугоухостью не отличался, хоть и был крив на один глаз. Так что он услышал все, что нужно, а, услышав, сразу же пошел и рассказал Харальду. Тот с улыбкой хлопнул его по плечу:

– Кто предостережен, тот вооружен, дружище. Нам надо смотреть в оба, чтобы лукавые ромеи не скормили нас стервятникам. Мне, например, жуть как хочется снова увидеть Трондхейм. Мне недавно пришла мысль построить там церковь. Сейчас у трондхеймцев там только старенькая покосившаяся деревянная церквушка. С тех пор, как увидел византийские церкви, только и думаю о том, что хорошо бы у нас, на Севере, устроить такую красоту.

– Я до церквей не охоч, – ответил Гирик. – Это твое дело, Харальд. Меня больше занимают битвы.

Харальд рассмеялся:

– По правде сказать, меня тоже. Предоставь это дело мне. Я позабочусь о том, чтобы ромеи не подставили нас туркам. Надо показать Маниаку, что северяне воюют по-своему, и никому не позволено указывать им, где и как биться. Благодаря твоему предупреждению ясно, что нам надо делать: честно отрабатывая жалование, которое нам платит византийский император, мы должны выходить из битв без потерь. А если убьют кого из ромеев, тем хуже для них.

Гирик улыбнулся:

– Я сам не смог бы сказать лучше.

На это Харальд ответил:

– Не обманывай себя, англичанин. Ты не смог бы сказать и вполовину так же хорошо.

Они рассмеялись и обнялись. В силу богатырского сложения, со стороны они были похожи на облапивших друг друга медведей.