Но в тот день дело обошлось без грозы. Во дворе дворца никого не было, и варяги без помех прошли, куда хотели. Харальд в сопровождении пятидесяти самых опытных своих воинов отправился в приемную императора. Испуганные камерарии без звука отворили перед ними все двери.

Михаил Каталакт, сильно постаревший и поседевший, ожидал его, облачась в самое роскошное свое одеяние и надев тяжелую императорскую корону. Руки базилевса заметно дрожали, и когда варяги со смехом ввалились в приемную, он поначалу не мог вымолвить ни слова.

– В сарацинских землях ходят слухи, что я приговорен к смерти, – сказал Харальд. – Это правда, Михаил?

Казалось, император не знал, что ответить на это. Наконец, он с трудом проговорил:

– Любезный мой стратиг! – и снова замолчал.

– Ты хочешь сказать, что я буду стратигом, а не мертвецом?

Каталакт тонко засмеялся и кивнул.

– Преклони колена, и я тут же перед твоими людьми провозглашу тебя главнокомандующим всеми византийскими войсками.

– Нет уж, – хрипло бросил Харальд. – Я останусь стоять, а ты давай, говори что положено в таких случаях. Мои люди поймут.

Пришлось императору так и поступить. Когда дело дошло до надевания на Харальда золотой цепи главнокомандующего, Каталакт обнаружил, что сделать это совсем непросто, поскольку норвежец не желал даже наклонить голову. Наконец, все было сделано как положено.

– Здесь два стула, а мне надоело стоять, – заявил Харальд. – Присаживайся, Михаил.

И тут же уселся первым, не дожидаясь перепуганного императора.

– А где некто Маниак, ваш прежний главнокомандующий? – спросил Харальд.

Михаил долго не отвечал. Наконец, он проговорил хриплым голосом:

– Этому Маниаку не следовало так оскорблять тебя. Но пойми, стратиг, я был бессилен что-либо сделать.

Харальд кивнул:

– Трудно быть императором. Так где же Маниак?

– Когда этот трус узнал, что ты направляешься сюда поговорить с ним, он удрал и войско свое увел, – зло ответил Каталакт. – Они направляются на Сицилию.

– После того, как отдохнем и насладимся празднествами, которые ты, без сомнения, организуешь для нас, мы тоже пойдем на Сицилию посмотреть, как там Маниак, – медленно проговорил Харальд.

Император кивнул, и в его глазах зажегся недобрый огонь.

– Изволь. Разыщи его и приведи назад в цепях. Мы будем судить мерзавца. А если хочешь, предай его смерти на месте. Теперь ты властен сделать это, ведь ты верховный главнокомандующий.

Харальд фыркнул:

– Знаешь, Михаил, сам себя я ощущаю тем же, чем и раньше – парнем по имени Харальд сын Сигурда.

Когда варяги ушли, Каталакт призвал к себе одного нобиля, известного бегуна, прославившегося в состязаниях на Ипподроме, и сказал ему:

– Беги сейчас же в дом за Адрианопольскими Воротами, где скрывается стратиг. Передай ему, чтобы немедленно отправлялся на Сицилию. Пусть возьмет с собой несколько верных людей. Город ему необходимо покинуть тайно. Если понадобиться, пусть переоденется купцом. На Сицилии он должен собрать вокруг себя верных, готовых повиноваться ему людей. Пусть не гнушается и сарацинами. Чем больше воинов у него будет, тем лучше. Харальд Суровый отправится туда, чтобы отомстить ему, и тогда стратиг должен сделать все возможное, чтобы с ним покончить. Могу поклясться всеми святыми, если этого не сделать в ближайшее время, проклятый норвежец воссядет на византийский престол. Ступай и передай стратигу мой приказ, слово в слово.

В то время, как молодой нобиль, избегая центральных улиц, бежал исполнять поручение, Харальд и его ближайшие соратники располагались в небольшом, но богатом дворце, предоставленном новому стратигу. Дворец этот находился возле Форума Феодосия, недалеко от Валенского акведука.

Вечером они по обыкновению рассказывали друг другу разные байки и пели песни. И вот среди всего этого веселья явился придворный камерарий и сказал Харальду:

– Господин, тебя желает видеть дама.

– Так проводи ее сюда, – ответил тот. – Не дело заставлять ее ждать на улице. Места за столом ей хватит.

– Госпожа приказала иное, – хитро сощурясь возразил камерарий, – она желает видеть тебя наедине.

– Приказала, значит, – удивленно подняв брови, проговорил Харальд. – Ну что же, в последний раз послушаемся ее приказа, кто бы она ни была.

Он прошел в небольшую комнату без окон, где можно было говорить без боязни быть подслушанным. Туда же привели и одетую в пурпур даму. Это оказалась императрица Зоя. Харальд усадил ее на стул, но преклонять колена не стал. Она внимательно посмотрела на него, потом проговорила с горькой улыбкой:

– Ты все тот же гордый норвежский белый медведь, Харальд?

– Меня, как и прежде, зовут Харальд сын Сигурда, – ответил он. – Чего ты хочешь, госпожа?

– Со времени своего приезда сюда ты многого достиг, Харальд. По моему желанию ты стал варягом, потом командиром варяжской гвардии и, наконец, главнокомандующим войсками Византии.

– Надеюсь, ты не будешь разочарована, госпожа, – угрюмо сказал Харальд. Он ненавидел, когда ему напоминали, что он чем-то кому-то обязан.

Она положила руку ему на плечо.

– Не буду. Особенно если ты, наконец, внемлешь гласу рассудка и примешь корону Византийской империи.

Он помолчал, как будто обдумывая ее предложение, потом медленно промолвил:

– Но ведь у Византии уже имеется один император, госпожа. Согласись я, что будет с ним? Отравится? Уйдет в монастырь?

Топнув в раздражении ногой, Зоя резко ответила:

– С ним будет то, что ты пожелаешь. Но послушай моего совета. Если имеется другой кандидат на престол, безопаснее всего лишить его зрения. Тогда его возможности будут резко ограничены. В Византии стало уже традицией поступать именно таким образом, и не было случая, чтобы этот метод не сработал. Не хмурься. Это можно сделать почти безболезненно.

Харальд в задумчивости уставился на нее холодными серыми глазами, подперев подбородок здоровенной ручищей. Зоя потупилась:

– Для дикого северянина ты необычайно мягкосердечен. Но послушай, Харальд, мы живем в жестоком мире, и чтобы вознестись до высочайших вершин, следует проявить умение и силу.

Харальд заставил себя улыбнуться. Улыбка получилась страшноватая.

– Милостивая госпожа, – промолвил он. – Когда человеку делают подобное предложение, ему необходимо все обдумать, а не бросаться в это предприятие, как в омут головой.

– Темный омут уготован не для тебя, любовь моя, а для Михаила Каталакта, – с улыбкой возразила она.

Что бы ему ни говорили, Харальд готов был вытерпеть почти все. Но нежность, с какой императрица произнесла эти слова, вызвала в нем непреодолимое отвращение.

– Позволь мне подумать до завтра, – проговорил он, как можно вежливее. – Завтра я дам тебе ответ.

Теперь настала очередь нахмуриться Зое. Но все же она согласилась на его предложение, проявив всевозможную доброжелательность, и отбыла из его дворца в своих специальных, предназначенных для визитов инкогнито, носилках.

Удостоверившись, что она уехала, Харальд направился в сопровождении Ульва и Халльдора в пригород, где находились молельные дома для знатных женщин. Как он и предполагал, Мария Анастасия Аргира была в одном из этих домов, и после непродолжительных расспросов им без труда удалось ее разыскать. Вначале привратница не желала впускать его туда, но он разозлился и принялся колотить по чему попало ножнами своего меча, так что она пошла на попятную, опасаясь за статуи и иконы. Ульву и Халльдору пришлось остаться во дворе – сторожить.

Вид Марии Анастасии поразил Харальда. За время, что он провел в сарацинских землях, она превратилась в красивую девушку, почти столь же прекрасную, как его невеста, Елизавета Новгородская. И, хотя ее держали в заточении в молельном доме, одета она была как и положено царевне.

Заметив его смущение, Мария сказала:

– Что это ты переминаешься с ноги на ногу, стратиг? Мы ведь друзья, не так ли? Я молилась за тебя дважды в день, с тех самых пор, как ты отплыл из Византии. Я тебе друг. А ты мне? Ты, похоже, недоволен мной?

– Напротив, госпожа, – ответил Харальд, – просто теперь мне трудно себе представить, что когда-то я катал тебя на плечах.

– Это был счастливейший день в моей жизни, – серьезно проговорила Мария. – На таком коне я готова скакать хоть на край земли.

– Госпожа, я наемный воин, я связан присягой и мне еще долго служить, – сказал Харальд. – Но поверь, если ты несчастлива и хочешь изменить свою жизнь, и если после того, как я управлюсь с делами на Сицилии, ты по-прежнему будешь желать покинуть Византию (что меня не удивит, поскольку сам я ни за что не хотел бы прожить всю жизнь в Константинополе), я возьму тебя с собой, когда отправлюсь на север на своем корабле. При дворе владетелей Киева и Новгорода ты будешь принята с должным почтением, туда я тебя и отвезу. И пусть я выроню в решительный момент битвы боевой топор, если нарушу свое слово.

И он преклонил перед ней колена с почтением, какого никогда не оказывал императрице.

Когда же он ушел, Мария Анастасия запела от радости, как птичка. Зайдя в ее комнату посмотреть, в чем дело, прислужница увидела, что царевна лежит на полу, прижавшись щекой к тому месту, где только что стоял на коленях варяг.

На следующий день, как рассвело, Харальд послал Ульва в императорский дворец с таким посланием:

– Стратиг благодарит императрицу за предложенную ему великую честь. Обдумав ее предложение, он пришел в выводу, что недостоин такой чести. Он рожден для походов и плаваний, а не для жизни во дворце.

Воротясь, Ульв рассказал ему, что императрица в ярости кусала себе губы, швырнула на пол три старинных вазы и оторвала кайму своего одеяния.

– Послушай моего совета, брат, – сказал он Харальду. – Надо нам выбираться из города, пока целы. В жизни не видел, чтобы женщина была в таком бешенстве.

Харальд с улыбкой кивнул.

– Мы сегодня же отплываем на Сицилию. Тут у нас сейчас больше нет никаких дел.