– Все-таки нужно было уточнить, где ты живешь. Долго мотался, искал, только с божьей помощью нашел, – раздражался Федорович.

– Приехал как приехал. Мы опаздываем. Давай выдвигаемся.

На холодной безлюдной остановке, осыпанной белоснежным снегом:

– Авксентий, а Авксентий. Как тебя твои старики звали?

– В какой смысле?

– По-домашнему… на что откликался?

– Так и звали – Авксентий, – задумчиво он ответил.

– А друзья?

– Так же. Да, друзей особо не было…

– А как Авксентий будет… э-э-э… как это называется… уменьшительно-ласкательно?

– Ксеня, Кеша что ли.

– Ладно, Авксентий. Когда уже траллик подъедет?

– Скоро уже… знаешь… а вот и он!

По размашистой дороге, грохоча, приближался толи зеленый, толи коричневый советский троллейбус 60-70-х годов производства.

Традиционно, пропуск выходящего уставшего народа и заход другого уставшего люда.

В них впились взгляды так, как смотрят на только что зашедших в транспорт, – детально рассматривая, пока «новички» не займут свое место (сидячее либо останутся стоять).

Традиционно присутствовали: одинокие пассажиры, говорящие сами с собой, вонючие старики, алкоголики и ничем не примечательные люди.

На следующей остановке заходит пожилая женщина, в зеленом жилете, кричащем – она контролер.

– Черт! Я без билета, – пугается Федорович.

– Что теперь делать?

– Ничего страшного, мы мир спасать едем, а тут-то – контролер! Курам на смех!

Женщина в зеленом жилете неспешно проверяет билеты, не забывая время от времени проговаривать:

– Предъявите плату за проезд!

С каждой секундой-минутой Авксентий все более обливался потом. Успеет ли Федорович выдумать спасительные слова от этого зеленого демона, транспортного чудовища?

– Ваш билет.

– Мы билеты не покупаем.

– Ха… тогда сейчас по 0,5 базовой величины. Не платят они, видите ли! Принцы, аль просто дворяне? – во всем ее виде и голосе, несмотря на простецкую профессию, ощущалось – власть и грация.

– Нет, у меня есть билет, – заговорил тенором, неожиданно для себя Авксентий.

– Предоставьте мне, товарищ, сказать слово. Товарищ, – обратился Федорович к женщине-контролеру, которая имела власть оштрафовать проходимцем или дать им амнистию.

– Мы собираем подписи для создания своей лево-демократической партии троцкистского толка, – Авксентий со стыда натянул шапку, закрывающую лысину, по-глубже на лоб и глаза, – мы выступает за мораторий на плату за проезд в общественном транспорте. Ибо не справедливо обкрадывать честный народ, рабочих, за которыми будущее. Нам необходимо собрать еще десять подписей для регистрации, чтобы собрать нужное количество – пятьсот бумажек. Товарищ контроллер, подпишите и вы. Слуга закона у нас еще не участвовал. Для вас подпись – пустяки. Для нашего народа – спасение.

– Тьфу на вас! Семьдесят лет под вами ходили, житья не давали, кровушку живьем пили! А они опять хотят, – разгневанная женщина чертыхаясь пошла дальше.

После минутной тишины в троллейбусе:

– Ну, как я ее?! Не плут ли? – не без хвастовства прервал тишину новоиспеченный троцкист.

– Да… – вытирая пот, промычал его товарищ, – не стоило этот театр разыгрывать… вот, – протягивает в трясущейся руке два смятых талончика.

– А чего раньше не сказал?

– Забыл.

– Ну и ладно. Мне не впервой цирк разыгрывать. Хоть повеселились. Я-то в общественнике не езжу. Автомобиль свой.

Спустя четверть часа высадились на нужной остановке «Площадь Независимости». Впереди красный Костел «Симеона и Алены», чуть левее дом правительства, сзади вход в метро. И все покрыто только что выпавшим зимним осадком.

Подходят к бару. Директор издательства, увидев не погасший окурок, машинально его топчет.

– Эй, дядя, слышь, че ты делаешь? – агрессивно выкрикивает один из молодых парней хулиганского вида, трущихся возле стены и мусорных контейнеров.

– Просто затушил вашу сигарету. На кой ей лежать не потухшей?

– Слыхали пацаны? На кой ей валяться? Не сердечный ты человек, не гуманист ты, дядя. Малые шкеты подберут, докурят. Людьми нужно быть, дядя, о других думать.

– Да какие тут шкеты? Ночь на дворе, темно, все по домам сидят.

– Не соскакивай ты тут у меня! Знаем таких пидоров языкастых. Не думаешь о других, так мы тебя научим.

Тут вмешивается писатель – ребята, давайте жить дружно! Что вы, ей-богу!

– А ты что, пидорок, своего любовничка защищаешь? Тебе пока слова не давали. Наступит твое время, будешь ща зубы собирать.

– Ща ты будешь собирать зубы, – злобно огрызается глава «Бусла».

– Ха-ха… да, свои зубы, – начинают окружать. Федорович закатывает рукава.

– Пацаны, успокойтесь, у меня с собой 50 рублей. Забирайте, – на суровых лицах отобразились улыбки с малочисленными желтыми зубами.

– Давай сюда. Бить не будем. Ладно уж. Мы – люди добрые.

– Не давай им ничего, – своей десницей Федорович прячет обратно руку Авксентия в его карман, которая в свою очередь потянулась за кошельком.

– Не хочешь по-хорошему? Давайте пацаны. Пятеро хулиганов начали наносить случайные удары кулаками. В правый бок, в левый, по коленям. Федорович падает на колени в грязную лужу растаявшего снега. Получил бы по лицу – успел закрыть ладонями.

– С него хватит, пацаны. Давно руки не чесал об фраера.

Авксентий подхватил своего избитого товарища и отвел его в тесный туалет в баре. Помог ему отмыться от крови и уличной грязи.

– А ты смелый. Хорошо им задал, – подбадривал Авксентий.

– Видел бы ты меня пацаном! У меня опыт большой. А сейчас, – махнул рукой.

Когда вышли, дверью чуть не пришили официантку, во взгляде которой читалось, – что эти двое мужчин делали в одноместном туалете? Однако ее лицо быстро сменилось на другое, приветливое. Сразу видно – профессионал, не новичок в барном деле.

– Столик на двоих?

– Э-э-э. Нет, нас должны ждать.

– Что у тебя за вид? – недоумевал Амадей, – неважно. Давайте к делу. Я закончил на политических анекдотах, так вот, и интернет-мемы генерируют, хотят нас заставить смеяться над одними и теми же вещами, а значит и мыслить одинаково. Мемы – новое народное творчество.

Что еще из современного вспомнить… а вот, к примеру, гибель президента Качинского.

– И Качинский тоже? Ведь не могут они быть причастны ко всем глобальным трагедиям?

– Могут. Они хотят, чтобы вы так думали. Лучший трюк дьявола заключается в том…

– Да знаю, знаю. Все-таки больше на сюжет боевика смахивает. Все эти сговоры, теории заговора.

– Это не аргумент. Вот вам по делу:

План Далласа, конечно, – миф, выдумка. Тем не менее, политика спаивания проводится. Ли Харви Освальд – он был одним из соучастников убийства Кеннеди. Он дал клятву хранить молчание ради безопасности государства. Несмотря ни на что. И в СССР ездил по заданию.

Ситуация с капитаном Пауэрсом и Абелем – инсценировка. Видимость. Политтехнология третьего поколения в действии. Освальда и убили почти что с его согласия, по договору.

«Десять принципов», про которые рассуждал Хомский, – правда отчасти. Как ты думаешь, благодаря кому он стал самым влиятельным интеллектуалом современности? Вижу, сам понял. То-то же. Это не нуждается в пояснениях.

– Постойте, политтехноголия третьего поколения? – удивился Аркадий Федорович, – в чем ее суть?

– Именно. Политтехнология третьего поколения. Она изучена, тем не менее, массам почти неизвестна. У каждого политика, если он не дурак, существует стратегия, без нее он долго у власти не продержится. Без нее не сможет расширять свою сферу влияния на народ. Всяческими инструментами, будь то риторические, экономические, демагогические, он дурит народ и удерживает власть в своих руках. Чтобы контролировать людей, нужно контролировать получаемую ими информацию.

Первая политическая технология – подлинная борьба политических сил, скажем, на выборах. В парламент либо на президентское кресло. Не так важно. Вторая – это когда за этими политическими силами, кандидатами в парламент или на президентскую должность, стоят богачи, олигархи. Фактически борьба за власть ведется не политическими силами или партиями, а олигархами, которым наплевать на политическое устройство, главное – победа их подставного кандидата.

Вот, наконец, мы подошли к третьей технологии. Она заключается в видимости борьбы. Инсценировка, театральная постановка в виде выборов и так далее. Когда проходят якобы честные выборы, но в итоге всегда выиграет текущее правительство. Это может быть фальсификация выборов, а может просто подставные кандидаты, и неважно кто именно из них победит. Мы же имеем дело с нечто более высшим, чем правительство.

Рыночные силы, ее законы – тоже фикция. Только тотальное регулирование. Всем заправляют «они». И деньги печатают, сколько душа захочет. Жри чем хочешь. Им ничто не помеха. Все, что знаешь об экономике, забудь. У них свои законы, точнее беззаконие. Даже не спрашивай, я и сам не все знаю. Далеко не все.

– С чего нам верить тебе, – вмешался Федорович, – так же и ты нас можешь водить за нос, как доверчивых старушек РЕНтв.

– Ваше право. Посему и разглагольствую столько. Все, дабы вы мне доверились. Можете не верить. Если послушаете меня, увидите большее.

– «Блаженные не видевшие, но уверовавшие» – с ехидством обронил Федорович.

– Можно и так.

– Почем нам знать, что, к примеру, не существует политтехнология четвертого… чего мелочится, десятого поколения? И что и вы, и я, и он, – указывает на писателя, – марионетки в чьих-то хитрющих, закулисных руках? Может пришельцы управляют мировым правительством, а пришельцами еще кто-то?

– Нам бы хоть на этом уровне разобраться. А потом можно и про другие миры подумать. А вообще – это демагогия. Академией магов никто не управляет. У нас самоуправление. Хотите – верьте, хотите – нет. Это ваше дело. Думаю, сотрудничество с нами – самый оптимальный вариант. В противном случае они придут за вами. Поскольку вы уже стали на скользкий, тернистый путь: один написал роман, другой готов его издать. После вышли с нами на контакт. Они вам этого не простят. Их политика не позволит.

На лицах наших героев изобразилась мрачная маска отчаянья.

– Вы люди образованные, вам необходимо более обоснованная аргументация. Так что я продолжу. Постмодернисты: Дерида, Фуко, Лиотар – марионеточные жонглеры фактами. Интеллектуалам пудрят мозги, забивая их пустые головы мишурой. Квантовая механика и общая теория относительности, расшифровка генома человека – туда же. У обычных людей забирают охоту любопытствовать насчет наук.

Кто по-вашему подписывал пакт о ненападении в 1939 году?

– Молотов и Риббентроп. Неужели и суда их грязнущие руки добрались?

– А как же! Молотов – Риббентроп двойная фамилия. Это один человек.

– Опять вздумали шутить?

– Ничуть.

– Я понял, что ничего не понял. Как говорил великий Сократ, – вмешался Авксентий.

– Цитата неточна, конечно, но не суть важно…

В человеке нет естественной тяги к «высокому», к искусству, – продолжал Амадей, – это все искусственно, для отвлечения людей от главного. Это относится и к высокой, и к массовой культуре.

Пятиминутка ненависти. Есть часы веселья. Человек таким образом не отдыхает, его отвлекают. Для челяди – это «голубой огонек», Петросян и иже с ними. Элита это не схавает. На их службе – Феллини и телеканал «Культура».

– И что мы можем сделать против такой махины? Что вы предлагаете?

Предлагаю работать с нами, на нашей стороне. Если согласны, то необходимо выкрасть, в крайнем случае уничтожить устройство – соннометр – это такое устройство, которое записывает сны. Пишется с двумя буквами «н». Его крепят на голову и начинается запись. В этой стране у них он всего один. Его кража им знатно помешает.

– Голова уже кругом идет! Пойду покурю, – Федорович стал из-за стола и направился к барной стойке.

Играла одна из тех попсовых песенок, от которых тебя тошнит, но твои губы знают ее наизусть.

– Извини, друг, прикурить… то есть закурить не найдется? – спросил он у парня в футболке с изображением герба «погоня».

– Знойдецца, вось, калi ласка, – дает сигарету.

– А, извини, прикурить еще можешь дать?

– Так, могу.

– Спасибо большое, брат, выручил. Смерть как хотелось покурить.

– Калi ласка.

– Что?

– Калi ласка.

– Что ты так все говоришь?

– Мову не ведаеце?

– Чего?

– На мове, – ответил его собеседник без энтузиазма.

– Да… Всегда злила, вот эта «мова». Почему не сказать беларуская мова, а именно одним словом – мова. К чему это сокращение?

– Мужик, ну хватит уже, получил, чего хотел, так и иди, – защищал друг беларускамоўнага.

– А ответ можно получить?

– Гэта не прынцыпова. Так склалася – ответила «погоня».

– Может еще поговорим как правильнее: «Беларусь» или «Белоруссия»? Спасибо еще раз, за это… цыгарэту, – улыбаясь, направился назад к столику к Амадею и Авксентию, краем глаза заметил недовольные лица оппозиционеров.

В баре заиграли резкие, грубые трубы, хаотичное лязганье по клавишам фортепиано, неистово завизжал чернокожий певец «I love you» – то играла I Put a Spell on You Скримина Джея Хокинса.

– На чем остановились? – радостно спросил Аркадий Федорович, – он был навеселе.

– На соннометре. Его местонахождение – радиостанция «Столица». Она хорошо охраняется. Нам известно, что охрана состоит по крайней мере из трех человек, возможно больше. Завтра с утра явитесь на Кирова, 9. В подвал. Там будут наши люди, они передадут вам оружие. Только не надо оправданий. Бросайте работу. Спасайтесь. Как видите, их главные инстанции сосредоточены в Минске. Это одна из причин почему мы вас выбрали.

– Оружие? – испугался Авксентий, который доселе никогда не держал его в руках.

– Да. Самое новейшее. Пароль – Джон Ву.

Там вас встретит Забей Пит.

– А почему «Забей Пит»?

– Его так прозвали из-за того, что на все, чтобы не происходило, плохое или хорошее, он неизменно отвечает – забей.

– Какой пароль? – угрожающее спросил старый маг.

– Джон… э-э-э… что-то китайское… Чанг? – неуверенно ответил Авксентий.

– Ву, Джон Ву. Запомните. В противном случае вам не откроют.

– А для чего нам красть этот соннометр?

– В Минске это единственный экземпляр. Обязательно его запросят из центра. Наши ученные проследят куда идет сигнал, который, безусловно, пошлют в центральный штаб. Плюс в самом соннометре должен быть датчик, радиоприемник, который переносит записанные сны в компьютер. Что за компьютер, мы точно не знаем. Но эта информация нам безусловно понадобиться… Напоминаю, сам соннометр находится на радиостанции «Столица» неподалеку от города. Найдете сами на карте.

По блестящему, идеально вычищенному полу наши отважные герои подошли к стеклянной двери с табличкой «Exit».

– Смотри, те отморозки.

– Черт возьми! Хотя постой, знаю, как от них избавится, – Федорович бесстрашно отворил стеклянную барную дверь, – Эй, пидоры, чего ждете?

– Что ты сказал, говно? Хочешь, чтобы снова тебя отметелили? Ладно, эт мы можем. Или может вернулись отдать нам бабки, которые мы забыли отобрать, а? Давайте пацаны!

– А, вот оно что. Вот чего они ждали нас! – несчастные забежали обратно в бар, с целью скрыться от злой участи.

– БНР и Позняк – отстой! – у «погони» и его друзей реакция – ноль. Тогда Аркадий Иосифович Федорович зарядил по голове «погоне» первой попавшейся под руку литровой кружкой с пивом.

Обернулся – гопники уже тут.

– Давайте, ребята! – крикнул Аркадий. Из-за неопределенности ситуации ни гопники, ни оппозиционеры не догадались, кому именно были адресованы его слова «давайте, ребята». По недоразумению патриоты страны белорусской принялись махать кулаками с уличным быдлом. А вскоре подключился весь бар, включая официантов и бармена. Священная погоня была сорвана и покрыла уже не чистый, а ужасающе грязный пол: землю и слякоть принесли тяжелые сапоги хулиганов. Барный, с мягкий сидением и железными ножками стул, который, казалось бы, столь величественный, воспетый в романах, никак не может быть сломан, был разгромлен о голову главаря шайки.

Аркадий Федорович стоял, слегка пригнувшись, около стены. Авксентий лежал под столом, закрывши свой главный жизненно важный орган – голову руками, когда Аркадий тянул его за руку.

Счастливцы выбежали на улицу.

– Амадея забыли, – стукнул себя полбу книгоиздатель, – ладно, он же все-таки волшебник… как-нибудь сам выпутается. Пойдем за сигаретами. Когда чета приблизилась к ларьку, у Аркадия зазвонил мобильный телефон.

– Привет, – это была его жена, пока еще жена Катя, суд еще не дал добро на развод.

– Привет, дорогая.

– Ты сегодня вечером будешь? Ты сейчас где, дома? Хочу вещи забрать.

– Нет, я не дома. Дела. А почему так поздно звонишь? Нужно заранее предупреждать.

– Так поздно и не дома? Как обычно. Горбатого могила исправит.

– Почему ты ушла от меня? Мы так и не говорили об этом. Сразу в суд.

– Ха. Ты только сейчас спросил, столько времени прошло. Ты никогда не думал обо мне, и сейчас не думаешь.

– Не думал? А для кого я по-твоему работаю, а? Ради тебя. Ради нашей семьи!

– А что толку, если тебя никогда нет? Последний год я толком тебя не видела… Мне нужен ты. А ты думаешь только о работе. Не нужны мы тебе. Ни я, ни Оля.

– Я ради тебя старался!

– Нет. Тебе нужно было только свое, личное благополучие.

– Как Оленька?

– Хорошо.

– Когда смогу с ней увидеться?

– Не знаю. Надо сначала вещи забрать.

– Приезжай завтра. С Олей.

– Ты же работаешь.

– Завтра специально пораньше освобожусь.

– Ладно. Завтра созвонимся. Пока.

– Пока. Всего хорошего.

– Давай уж, и я закурю, – настаивал ранее не бравший в рот сигарету Авксентий.

– Вот, бери, – подал Аркадий.

– А как курить-то?

– Не курил никогда? – Авксентий кивнул, – о-о-о, чувствую себя совратителем. Точно будешь? Ладно, давай. Смотри (протягивает сигарету): когда поджигаешь кончик сигареты, – начинающий курильщик пошагово следует наставлениям своего табачного гуру – слегка затягивайся. Вот так. Запомни, есть негласное правило, никогда не прикуривай от другой сигареты. В курении тоже есть свой кодекс, своя этика. Курение стало подобно ритуалу. Это средство коммуникации.

Сидят и курят вместе под ночным небом:

– Жена звонила. Мы с ней разводимся.

– Сочувствую.

– Брось, мы даже толком не знакомы с тобой. Какое тут сочувствие, – после этих слов наступила тишина на минуты две – три.

– Мы даже не спали вместе до свадьбы, – потягивая сигарету, неожиданно сказал Аркадий.

– Неужели? – удивился Авксентий.

– Да. Она не хотела свою маму расстраивать. Которая была против добрачных половых отношений. Боялась, что она прознает.

– Я с рождения дерьмо, по своей природе, – неожиданно его понесло. – И издательство мне перешло по наследству. Да, мы вместе с отцом его открыли. На батины кровные, правда. Я ему все помогал. Сам я-то ничего не добился. Издательство уже поперек горла. Начать новый бизнес или найти новую работу не хочу. Если честно сказать, то боюсь. Привыкать к новой обстановке, новому коллективу…

– Я никогда в своей жизни не руководствовался принципом правильности, а всегда делал то, что мне интересно… А сам ты женат?

– Нет, и никогда не был.

– А чего?

– Не понимаю как с женщинами себя вести. Я и в отношениях никогда не был. Не знаю и не понимаю как это. Что там за законы и так далее.

– Поверь мне. Я – бывалый, и этого не знаю. «Ловеласы» этого не знают. У всех ухаживание выходят нелепые и неуклюжие. Это великая загадка! Еще по одной?

– С меня хватит, – открещивался начинающий курильщик.

– А я, пожалуй, еще.

После разговора с женой, после этого чертового развода понимаю – я плохой человек.

– А я разве не плохой? – поддакивал Авксентий, – я бы ни за что в жизни не дружил с самим собой. Это я – плохой. Какой-то шизоидный идиот, который ведет себя непонятно как! Не понимаю о чем говорить с людьми. О чем они говорят? Люди все время о чем-то говорят! А я и не могу по-другому. Да и не хочу. Иногда только играю другого человека. Даже очень часто… Вспоминаешь свои прежние поступки и становится стыдно… Жду чудо, когда в один прекрасный день я стану нормальным. Всегда хотел быть другим – не получилось. Всегда чувствовал себя лишним, другим, посторонним.

– Успокойся, никто не лучше и никто не хуже. Мы все лицедеи. Каждый всегда говорит только о себе. В каждом нашем действии – самовлюбленность и самохвальство. Смотрите, какие мы великие! Выстраивайтесь в очередь, чтобы прикоснуться к нашим святым стопам! Чтобы выслушать наши величественные речи! Что-то меня понесло… Давай по домам. Сегодня был трудный день. Я жутко устал. Думаю, и ты тоже.