В 1934 году в собрание стихотворений Н. М. Языкова было включено послание «Другу», хотя убедительных доказательств этого авторства и не приводилось. Ранее это стихотворение было опубликовано под псевдонимом *** (три звездочки) в альманахе «Радуга» в 1830 году.

ДРУГУ Не искушай меня бесплодно, Не призывай на Геликон; Не раб я черни благородной, Ее закон — не мой закон. Пусть слух ее ласкают жадно Певцы — ровесники ее; Ей слушать песни их отрадно, Они для ней своя семья; Ни вкус, ни век, ни просвещенье Не разграничивают их; Ее приводит в восхищенье Безжизненный, но звучный стих. Так песнь простая поселянки Пленяет поселян простых; Так песни буйные цыганки Приятней арий для иных. Не искушай меня бесплодно, Не призывай на Геликон; Не раб я черни благородной, Ее закон — не мой закон.

Возможна другая гипотеза авторства этой публикации; не Языков, а А. С. Пушкин.

Попробуем обосновать это предположение. По всей вероятности, стихотворение адресовано П. А. Катенину— другу, «товарищу милому, но лукавому». Известны полемические стихотворения Катенина «А. С. Пушкину» и «Старая быль». Подлинный их смысл довольно прозрачен: Катенин — это суровый русский воин, отказывающийся петь «о великих царях и князьях», а Пушкин — это-де льстец, славящий «милосердие царево» в стансах «В надежде славы и добра». Катенин обвинял поэта в политическом ренегатстве. В 1828 году он с неприязнью писал о «Стансах» Пушкина в письме к Н. И. Бахтину: «Стансы Саши Пушкина, скажу вам, плутовские...» При этом Катенин догадался, что Пушкин без особого труда раскрыл полемический смысл «Старой были», полной ядовитых намеков о якобы верноподданнических «Стансах». Иронические, злые стихи Катенина «К Пушкину» и «Старая быль» вызвали ответное полемическое стихотворение Пушкина «Ответ Катенину», полное резких, колких строк.

Пушкин решил парировать неожиданные упреки Катенина, звавшего поэта на Геликон:

Напрасно, пламенный поэт, Свой чудный кубок мне подносишь И выпить за здоровье просишь: Не пью, любезный мой сосед! Товарищ милый, но лукавый, Твой кубок полон не вином, Но упоительной отравой; Он заманит меня потом Тебе во след опять за славой. Я сам служивый: — мне домой Пора убраться на покой, Останься ты в строках Парнаса; Пред делом кубок наливай И лавр Корнеля или Тасса Один с похмелья пожинай.

После обстоятельного разъяснения Ю. Н. Тынянова стал ясен смысл этого ответа. Жившему ряд лет в изгнании Катенину Пушкин говорил: «Он заманит меня потом тебе во след опять за славой». Символично звучит здесь слово «опять» — как воспоминание Пушкина о своей ссылке.

Автор послания «Другу» акцентирует внимание на «безжизненном, но звучном стихе» того, к кому адресовано стихотворение. Тождественная оценка произведений Катенина есть и в статье Пушкина «Сочинения и переводы в стихах Павла Катенина», где скептически охарактеризована «звучность гекзаметров» Катенина, в которых мало жизненных наблюдений. Пушкин с иронией писал о ряде творческих неудач Катенина, приводил отрицательные отзывы критики: «...читатели, воспитанные на Флориане и Парни, расхохотались и почли балладу («Убийца». — И. Т.) ниже всякой критики».

И еще один довод. В альбоме Ушаковых 1828 года Пушкин нарисовал себя монахом, которого дразнит черт. Под рисунком его подпись (строка Баратынского): «Не искушай меня без нужды». Екатерина Ушакова, в которую поэт был влюблен, под рисунком написала: «Кусай его». А в стихотворении «Другу» в несколько измененном виде цитируется эта начальная строка стихотворения Баратынского «Разуверение».

Стихотворение «Другу» адресовано не только Катенину, но и светской «черни», и ее придворным певцам. Почти в это же время Пушкин создает стихотворение «Поэт и толпа» («Чернь») — одно из произведений стихотворного цикла, где размышляет о позиции поэта.

Не противоречит гипотезе об авторстве Пушкина и псевдоним — ***. Тремя звездочками Пушкин подписал небольшой цикл «Нравоучительных четверостиший», созданных в соавторстве с Н. М. Языковым.

И наконец, заслуживает внимания стилистика стихотворения «Другу», более соответствующая манере Пушкина, чем Языкова. Н. Языков никогда не писал о «благородной черни». Для Пушкина этот эпитет весьма характерен, как и «чернь дикая», «тупая», «светская», «знатная», «литературная», «чернь» в значении «простонародье», «уличная толпа». Много в стихотворении и присущих пушкинскому языку словесных оборотов, метафор и эпитетов — «жадный слух», «своя семья», «звучный стих», «Не призывай на Геликон», «песни буйные» и др.

Итак, есть целый ряд доводов возможного авторства Пушкина. Но, к сожалению, автограф стихотворения «Другу» не обнаружен, документальных свидетельств пока нет.