Приземистое, маленькое здание на берегу Темзы. Пасмурным лондонским утром сюда спешили на очередной аукцион коллекционеры картин, гобеленов, рукописей и других предметов антиквариата. В каталоге рукописей, продающихся с публичного торга, значилось три письма Антона Павловича Чехова. Состязание коллекционеров, желающих приобрести эти письма, длилось недолго: один из них назвал баснословную сумму — тысячу сто фунтов стерлингов. Сделка состоялась. Письма Чехова стали собственностью коллекционера. И кто знает, будут ли опубликованы они? Попадут ли когда-нибудь в архивохранилище, где будут тщательно описаны?.. Каким образом эти письма оказались в Лондоне?
Автографы русских писателей попадали за границу в силу самых различных причин. Иногда их увозили родственники и наследники писателя. Иногда сам писатель. Например, И. С. Тургенев долгие годы жил за границей, потому почти весь его архив находился во Франции. А некоторые автографы были украдены и вывезены из России...
Из архива А. М. Верещагиной, кузины М. Ю. Лермонтова, американский библиограф С. Болан приобрел три альбома поэта. За океаном, в Колумбийском университете, оказался альбом с рисунками Лермонтова и несколькими его автографами; в их числе: «Звезда» («Одна вверху горит звезда...»), «Ангел», «Когда к тебе молвы рассказ...», «Я не люблю тебя...», «Отворите мне темницу...», «У ног других не забывал...», «Зови надежду сновиденьем...», «По произволу дивной власти...».
За границей долгие годы хранилась переписка (1830—1836) Пушкина с Натальей Николаевной Гончаровой, которая подарила эти письма своей младшей дочери, Наталье Александровне (1836—1913). В 1866 году книгоиздатель Я. Исаков, готовивший переиздание сочинений поэта, обратился к Наталье Александровне с просьбой о приобретении у нее писем, но получил отказ. Она решила продать находящиеся в ее руках письма отца в какой-нибудь журнал. Наталья Александровна обратилась к романисту Болеславу Маркевичу с просьбой посодействовать публикации писем. В письме от 13 декабря 1866 года Маркевич сообщает своему корреспонденту М. Н. Каткову: «Наталья Александровна Дубельт, дочь Пушкина, желала бы, вследствие стесненных обстоятельств, продать в какой-либо журнал имеющиеся у нее 73 письма отца ее к матери. Я читал их, все они весьма интересны: к сожалению, кое-что придется из них повыкинуть. Пушкин страдалец».
О каких же «стесненных обстоятельствах» идет речь в этом письме? Чем они вызваны? Дочь Пушкина Наталья Александровна в 1853 году вышла замуж за гвардейского офицера Михаила Дубельта — сына начальника штаба жандармского корпуса Л. Дубельта, генерала, флигель-адъютанта, управляющего III отделением канцелярии его императорского величества, производившего посмертный обыск в квартире Пушкина. Брак этот оказался неудачным. Человек весьма недалекий и психически неуравновешенный, неудачливый картежный игрок, Михаил Дубельт промотал почти все имущество жены. Наталья Александровна, безрадостно прожившая с М. Дубельтом 13 лет, подала на развод. Шумный бракоразводный процесс затянулся на несколько лет. Не дождавшись его окончания, Наталья Александровна в 1868 году вторично вышла замуж за принца Нассауского (родственника царствующего дома Романовых), получив при этом от австрийского императора титул графини Меренберг.
Дочь Пушкина решила ознакомить Болеслава Маркевича с копиями писем Пушкина к ее матери и отослать их в один из московских журналов.
20 января 1867 года Маркевич уведомил М. Н. Каткова: «Письма Пушкина у меня, присланы вчера, но еще недостает двух тетрадей, а потому не могу прислать их сегодня».
После ознакомления с письмами Маркевич отослал их из Петербурга в Москву редактору «Русского вестника» М. Н. Каткову.
1 февраля 1867 года Маркевич запросил Каткова: «Вы получили, надеюсь, письма Пушкина?» Из дальнейшей переписки Маркевича выясняется, что Н. А. Дубельт решила вовсе не печатать письма отца к ее матери. Она потребовала у Маркевича, чтобы он немедленно взял письма Пушкина у Каткова и возвратил их ей.
Почему же Н. А. Дубельт приняла такое решение? Ни Маркевич, ни Катков не сообщают причин и мотивов, побудивших ее отложить издание пушкинских писем пи неопределенный срок. По-видимому, публикация писем была невозможна из-за содержавшихся в них смелых выпадов против царя и знатных придворных сановников. Кроме того, еще были живы многие современники Пушкина, упоминавшиеся в его письмах к жене. Можно также предполагать, что в жизни Н. А. Дубельт после вторичного замужества совершились перемены в лучшую сторону, остались позади материальные затруднения.
После долгих колебаний в 1869 году Н. А. Меренберг обратилась к П. В. Анненкову с просьбой о содействии издать письма ее отца. Анненков высказал сомнение, можно ли опубликовать переписку поэта с женой в полном виде. Опасался он и вмешательства цензуры.
Шли годы. А письма, в которых каждая строка была дорога и близка русским людям, все еще не появлялись в печати. И только весной 1876 года, после нескольких безуспешных попыток продать письма Пушкина какому-либо журналу, Н. А. Меренберг вступила в переговоры с И. С. Тургеневым о публикации писем.
4 апреля 1876 года Тургенев сообщил Анненкову о том, что получил в свое распоряжение от графини Н. А. Меренберг «большой пакет писем ее отца к ее матери». Тургенев предложил их для публикации М. М. Стасюлевичу — редактору журнала «Вестник Европы». Это предложение было одобрено редакцией журнала. Стасюлевич попросил Тургенева написать предисловие к письмам Пушкина. Тургенев выполнил эту просьбу.
И вот в конце концов тексты писем отправлены в Россию, сданы в набор. В первом и третьем номерах журнала «Вестник Европы» за 1878 год они были напечатаны. В предисловии к публикации Иван Сергеевич Тургенев писал: «Едва ли кто-нибудь может сомневаться в чрезвычайном интересе этих новых писем Пушкина». По словам Тургенева, в этих письмах «так и бьет струею светлый и мужественный ум Пушкина, поражает прямизна и верность его взглядов, меткость и как бы невольная красивость выражения...». «Позволю себе прибавить от своего имени, — продолжал И. С. Тургенев, — что я считаю избрание меня дочерью Пушкина в издатели этих писем одним из почетнейших фактов моей литературной карьеры: я не могу довольно высоко оценить доверие, которое она оказала мне, возложив на меня ответственность за необходимые сокращения и исключения... Нам остается искренне поблагодарить графиню Н. А. Меренберг за этот поступок, на который она, конечно, решилась не без некоторого колебания, — и выразить надежду, что ту же благодарность почувствует и докажет ей общественное мнение».
Письма Пушкина Тургенев назвал «сущим кладом», мимо которого не пройдет «каждый образованный русский человек». Эти справедливые слова Тургенева оказались пророческими.
Многие писатели и критики считали письма поэта ценнейшим источником изучения его жизни и творческого пути. «Письма Пушкина чаруют меня по-прежнему», — писал П. В. Анненков редактору «Вестника Европы» в феврале 1878 года. Много лет спустя были изданы почти все дошедшие до нас письма поэта. Интенсивные поиски эпистолярного наследия поэта продолжались после Великой Октябрьской социалистической революции. Фонд пушкинских писем все время пополнялся. «Всеми признано, — писал Брюсов, — что письма Пушкина замечательны не менее его художественных произведений».
Общее мнение благодарных читателей переписки Пушкина глубоко выразил известный историк литературы, библиограф, пушкинист Н. О. Лернер (1877—1934): «Пушкин, незаметно для самого себя, составил одну из лучших своих книг — собрание писем, группу золотых слитков русского слова, роскошный фейерверк алмазных искр... Гений во всем, Пушкин — гений и в своих письмах».
До нас не дошли многие рукописи Ф. М. Достоевского. До сих пор неизвестно местонахождение рукописи романа «Братья Карамазовы».
Немало рукописей этого великого художника слова было вывезено за границу. А некоторые из них были выкрадены предприимчивыми зарубежными коллекционерами. «Вполне возможно, — пишет И. С. Зильберштейн, — что в послереволюционные годы за рубеж была увезена полная рукопись «Братьев Карамазовых». О ней имеется такая запись А. Г. Достоевской: «Внуку моему, Федику, я подарила на память о его дедушке полный экземпляр рукописи романа «Братья Карамазовы» (первый том 439 страниц и второй том 465 страниц). Оба тома переплетены (вес обоих более 12 фунтов. Внесены на хранение в Госуд. банк 17 февраля 1907 г. по расписке № 1030823). Расписка эта отослана на хранение Екатерине Петровне в заказном письме февраля 1907 г.».
Заслуживает внимания и следующее сообщение И. С. Зильберштейна:
«О том, что украденные в нашей стране рукописи Достоевского оказываются за границей, красноречиво свидетельствует следующий факт. В первом томе писем Достоевского, вышедшем в 1928 году, А. С. Долинин напечатал письмо 12 ноября 1859 года к В. М. Карепиной — сестре писателя, указав в примечаниях, что его подлинник хранится в Московском Историческом музее. А 28 лет спустя после выхода первого тома четырехтомника, в 1956 году, человек, назвавший себя С. Максимовым, через посольство СССР во Франции передал в дар Музею Ф. М. Достоевского в Москве тот самый подлинник письма к В. М. Карепиной, который ранее хранился в Историческом музее. Из Советского Союза был увезен другой интересный автограф писателя — двойной лист большого формата, все четыре стороны которого, заполненные рукою Достоевского, являются началом второй главы второй части «Записок из Мертвого дома»...
Наряду с автографами Державина, Жуковского, Пушкина, Александра Бестужева, Вяземского, Гоголя, Тургенева, Горького, Блока, Марины Цветаевой этот автограф Достоевского входит в раздел рукописей большой коллекции русских изданий 1750—1920 годов, отчасти собранной Бейардом Л. Килгуром во время его пребывания в 1926 и 1927 годах в Советском Союзе. Ему удалось вывезти в США редчайшие русские книги, в том числе по экземпляру всех прижизненных изданий Пушкина».
Многие из этих книг (судя по печатям и экслибрисам) ранее находились в библиотеках Александра II, Александра III, Николая II, великих князей Алексея Павловича, Сергея Александровича и других членов императорской фамилии.
И. С. Зильберштейн в статье «Автографы Достоевского за рубежом» сообщает о том, что только рукописей, писем и книг Пушкина с его дарственными надписями в зарубежных странах известно около сорока. Сотни автографов Л. Н. Толстого и И. С. Тургенева находятся за границей.
За пределами нашей страны автографы Пушкина хранятся в Париже, Гарварде, Филадельфии, Беркли, Нью-Йорке, Берлине, Копенгагене, Риме, Стокгольме, Кракове, Варшаве, Марбурге, Авиньоне, Праге.
Поистине трагична судьба архива, библиотеки и собрания произведений искусства хозяйки московского литературно-музыкального салона на Тверской улице писательницы, певицы и композитора Зинаиды Александровны Волконской (1789—1862). Как известно, в этом салоне Волконской в 1826—1827 годах часто бывали Пушкин, Мицкевич, Баратынский, Веневитинов.
«Царицей муз и красоты» называл Волконскую Пушкин, посвятивший ей стихотворное послание — «Среди рассеянной Москвы...». В 1829 году в ее салоне Пушкин читал знаменитое стихотворение «Поэт и чернь».
Пять стихотворений Веневитинова, горячо и безнадежно влюбленного в Волконскую, связано с образом «Северной Коринны», как называли хозяйку салона многие ее друзья: «К моему перстню», «Элегия» («Волшебница! Как сладко пела ты...») и др. Ее воспели в проникновенных стихотворных посланиях П. А. Вяземский, Е. А. Баратынский, С. П. Шевырев, И. В. Киреевский, А. И. Писарев и другие. Н. А. Некрасов посвятил 3. А. Волконской большой фрагмент поэмы «Княгиня М. Н. Волконская».
Дружеские вечера, непринужденная атмосфера, чтение вольнолюбивых стихотворений, горячие литературные споры в салоне — все это настораживало шефа корпуса жандармов и начальника III отделения Бенкендорфа. Один из его ближайших подручных — управляющий III отделением М. фон Фок доносил: «Между дамами самые непримиримые и всегда готовые разорвать на части правительство — княгиня Волконская и генеральша Коновницына. Их частные кружки служат средоточием всех недовольных; и нет брани злее той, которую они низвергают на правительство и его слуг».
Жестокие репрессии, начавшиеся после поражения восстания декабристов, затронули многих близких и друзей Зинаиды Александровны. За ее салоном жандармы установили слежку. В доме Волконской состоялась последняя встреча М. Н. Волконской, уезжавшей в Сибирь к мужу, с Пушкиным.
В конце февраля 1829 года Волконская навсегда уехала в Италию. В римском палаццо, где она поселилась, часто бывали Н. Гоголь, А. Тургенев, К. Брюллов, Л. Иванов, многие русские и итальянские художники. В Риме, в палаццо Поли, декламировали стихи, пели, ставили русские пьесы и даже оперы. Для своего домашнего театра Волконская написала оперу «Жанна д’Арк» по Шиллеру, в которой она исполняла главную роль. Княгиня продолжала поддерживать переписку со многими русскими писателями и художниками. Это «женщина прелюбезная, преумная, предобрая, женщина — автор, музыкант, актер, женщина с глазами очаровательными», — писал о ней знаменитый скульптор, автор посмертной маски и бюста Пушкина Самуил Гальберг в конце 1830 года, рассказывая своим петербургским друзьям о незаурядной хозяйке нового литературно-художественного салона. В саду римской виллы Волконской под тенью кипарисов были установлены бюсты Пушкина, Баратынского, урна в память о Веневитинове, а также памятники Карамзину, Вальтеру Скотту и другим деятелям литературы и искусства.
После смерти Волконской в 1862 году в возрасте 72 лет все ее имущество перешло вначале к сыну Александру Никитичу — посланнику в Испании, а затем к его приемной дочери, вышедшей замуж за итальянского маркиза В. Кампанари. В 1921 году она продала виллу Волконской немецкому посольству и переехала в городскую квартиру. Сюда она перевезла все семейные реликвии в запакованных ящиках. Через два года (1923) Н. Волконская-Кампанари скончалась.
Нераспакованные ящики с ценностями были поделены между пятью наследниками. Части собрания, доставшиеся им, вскоре распылились, оказались рассеянными по всему свету, продавались с аукциона в 1925—1929 годах. Некоторые из семейных реликвий Волконской безвозвратно утрачены. Восстановить в полном виде первоначальный состав знаменитой коллекции уже нельзя, так как всех описей ее не сохранилось. Горестного удела избежала лишь часть антиквариата 3. Волконской, доставшаяся Вл. Кампанари — мужу Н. Н. Волконской. В 1931 году, незадолго до кончины, он продал свою коллекцию, в которой сохранились автографы Пушкина, Жуковского, Гоголя, Глинки, а также картины выдающихся русских художников, римскому антиквару русского происхождения бывшему выпускнику Александровского лицея Василию Леммерману. Вскоре Леммерман продал ее в библиотеку Гарвардского университета в США. В Риме в 1966 году А. Трубников под псевдонимом Андре Трофимов издал на французском языке книгу «Княгиня Волконская. Из императорской России в папский Рим». В ней описана доставшаяся Леммерману часть архива 3. Волконской.
Впоследствии выяснилось, что архив Волконской, отправленный из Рима за океан, содержит ценные материалы русской культуры. Кроме рукописей самой княгини и писем, адресованных ей, здесь находились неопубликованная рукопись Н. Гоголя, автографы А. Пушкина, В. Жуковского, Е. Баратынского, письма М. Глинки, А. Мицкевича и многих других деятелей русской культуры, уникальные акварельные портреты.
Часть коллекции Волконской, главным образом портреты и картины, написанные маслом, В. Леммерман оставил у себя. Гарвардскому университету не были проданы некоторые работы Ореста Кипренского, В. Боровиковского, Ф. Рокотова, Ф. Бруни.
После смерти Леммермана оставшаяся у него часть коллекции Волконской почти полностью была продана с аукциона римской фирмой «Кристи».
Остатки архива Волконских рассеялись по всему свету, разошлись по новым владельцам и частным коллекциям в разных странах. Что ожидает их в будущем? Не затеряются ли они так же, как это случилось с большей частью художественных и исторических ценностей, входивших в коллекцию? Не угрожает ли им такая же поистине трагическая участь?
В дореволюционные годы к собиранию рукописей писателей проявлялось явное небрежение, и потому многие тысячи из них навсегда утрачены.
Троюродный брат Лермонтова подарил своему шефу большую пачку неизвестных стихотворений. Это произошло в Кременчуге. Часть этой коллекции оказалась у князя Н. А. Долгорукова (1811—1877). В 1865 году он предлагал редакции журнала «Отечественные записки» несколько сот лермонтовских стихов. Бабушка Лермонтова Е. А. Арсеньева щедро дарила тетради, отдельные рукописи и рисунки на «память о Мише».
Находились такие, что не ценили и рукописи Пушкина. Вот как писал, например, неизвестный обозреватель в статье «Пушкин и 10-миллионный фонд», опубликованной в «Нашем журнале» (Москва), о собирателе автографов Пушкина и писателей пушкинской поры коллекционере Александре Федоровиче Онегине-Отто (1844—1925) и автографах, приобретенных у него в Париже в 1909 году Российской академией наук: «Из купленных у г. Отто (псевдоним Онегин) 57 номеров интерес новизны представляла едва десятая часть, да и эти новинки — по большей части незначительные, едва начатые наброски. Тем не менее счастливому наследнику Пушкина дали за них 10 тысяч рублей единовременно и назначили пожизненную пенсию по 6 тысяч в год... Государственная дума не дала бы г. Отто за несколько клочков бумаги, которые должны потерять всякое значение по окончании академического издания сочинений Пушкина, такую нелепо-огромную сумму... Как-то стыдно, что именем Пушкина прикрыты сомнительные сделки». Комментарии к этим словам излишни.
О каких же «незначительных... набросках», «клочках бумаги, которые должны потерять всякое значение...» шла речь в статье «Нашего журнала»?
В собрании рукописей А. Ф. Онегина-Отто находились автографы пушкинских стихотворений «Чу, пушки грянули!», «Воевода», «К Щербинину», «Близ мест, где царствует Венеция златая...», «Краса, надежда нашей сцены...», «И я слыхал, что божий свет...», «Египетские ночи», «Кто из богов мне возвратил...», «Воротился ночью мельник...», «Тебе певцу, тебе герою...», «Полководец», «О бедность! Затвердил я, наконец...» и др., отдельные строфы «Евгения Онегина», «Братьев-разбойников», статьи «Записка о народном воспитании», «Путешествие из Москвы в Петербург», «О критике», письма, списки пушкинских произведений... Все эти рукописи помогли ученым глубже проникнуть в творческую лабораторию поэта, установить подлинный канонический текст ряда произведений Пушкина.
А. Ф. Онегин-Отто создал в Париже музей, в котором хранил рукописи не только Пушкина, но и других русских писателей. В музее А. Ф. Онегина-Отто хранились также рукописи В. А. Жуковского, его дневники (1815—1834), письма, стихотворения и басни, автографы И. С. Тургенева. Здесь находились гипсовая маска Пушкина, гипсовый, бронзированный бюст Пушкина работы С. И. Гальберга, модель памятника Пушкину работы М. Антокольского, бронзовый горельеф Пушкина работы А. М. Опекушина, портрет Пушкина, гравированный Н. И. Уткиным, рисунок Ф. А. Бруни «Пушкин в гробу», принадлежавший В. А. Жуковскому, портреты друзей и знакомых Пушкина.
Сын Жуковского — П. В. Жуковский подарил Онегину-Отто часть личной библиотеки отца, в которой были собраны сочинения русских и зарубежных классиков, книги с автографами многих соотечественников поэта и иностранных авторов.
В 1920 году Онегин-Отто составил завещание, в котором подтверждал права на его музей за Пушкинским домом. А в 1922 году Советское правительство заключило с А. Ф. Онегиным-Отто договор, подтверждавший, что музей А. Ф. Онегина является собственностью Пушкинского дома. При этом Онегин оставался пожизненным хранителем пушкинских рукописей, находившихся в его собрании. Вся коллекция рукописей, хранившаяся в музее Онегина, после его смерти поступила в Пушкинский дом в 1928 году. Мы глубоко признательны Онегину-Отто за то, что он в течение десятилетий собирал и бережно хранил эти реликвии для своей родины. Если бы не он, возможно, эти пушкинские рукописи были бы распроданы с аукциона и до сих пор находились бы в частных зарубежных коллекциях. А некоторые из них могли быть и безвозвратно утрачены. Теперь, когда весь мир знает творения Пушкина, изданные большими тиражами, тщательно выверенные по автографам (в том числе и из коллекции А. Ф. Онегина-Отто), можно только с любовью и благодарностью вспоминать о его подвижнической собирательской деятельности.
А разве можно забыть о бесценном даре реликвий, связанных с именем Л. Н. Толстого?! От всей души хочется сказать слово благодарности в адрес живущей в Риме внучки Л. Н. Толстого Т. М. Сухотиной-Альбертини, которая в 1975 году передала архивные материалы согласно завещанию своей матери музею великого писателя в Москве. Бережно сохраняемые, тщательно изучаемые, эти материалы навсегда останутся в сокровищнице русской и мировой культуры.
Поистине уникальные материалы о Толстом хранились в римском архиве Татьяны Львовны Сухотиной — старшей дочери Л. Н. Толстого, прожившей в доме родителей свыше 35 лет. Среди реликвий этого частного архива ценнейшие историко-литературные документы, рукописи и письма, мемуары, в том числе мемуарные повести Татьяны Львовны: «Детство Тани Толстой», «Отрочество Тани Толстой», «Рассказы о Л. Толстом», мемуары «Зарницы памяти».
Архив содержит около 2300 рукописных материалов выдающихся писателей, художников, деятелей культуры, ученых. Среди них письма Н. Н. Ге, И. Е. Репина, И. А. Бунина, Ф. И. Шаляпина, А. И. Куприна, М. И. Цветаевой, Б. Л. Пастернака, В. А. Жданова, Н. Н. Гусева, доктора Д. В. Никитина, многих родственников и друзей Льва Николаевича Толстого.
Отрадно, что некоторые духовные ценности нашей страны постепенно возвращаются на родину. Возвращены на родину значительные части архивов И. Бунина, А. Куприна, Л. Андреева, фонды А. Аверченко, А. Мозжухина, Н. А. Тэффи, Л. Д. Любимова, Н. Я. Рощина, М. А. Осоргина, композитора А. Гречанинова. Из Чехословакии в составе знаменитой Пражской коллекции поступили рукописи А. Герцена, Н. Огарева, С. Степняка-Кравчинского, А. Желябова, М. Драгоманова... В архивы нашей страны поступили подлинники и фотокопии многих рукописей И. С. Тургенева, в том числе фотокопии романов «Отцы и дети», «Дворянское гнездо», «Новь». В Советский Союз как дар Парижской национальной библиотеки поступили также фотокопии нескольких сотен писем И. С. Тургенева.
Энтузиаст архивного дела И. С. Зильберштейн сдал в Центральный государственный архив литературы и искусства СССР 12 тысяч единиц рукописных материалов, документов, фотографий, рисунков, дневников, писем, принесенных в дар Советскому Союзу.
Среди материалов, собранных И. С. Зильберштейном у частных лиц во Франции во время его зарубежной поездки в 1966 году, — альбом А. А. Олениной (1808—1888), которой Пушкин посвятил лирический цикл стихотворений («Ты и вы», «Ее глаза», «Не пой, красавица, при мне...» и др.), сватался к ней в свое время, но получил отказ со стороны родителей. В этом альбоме — записи о Пушкине (1828—1835) и мемуары (1881, 1884),
В привезенном из Парижа собрании книги Пушкина с его дарственными надписями — поэма «Полтава», изданная в 1829 году, подаренная поэту И. И. Дмитриеву, трагедия «Борис Годунов» в издании 1831 года — подарок Е. А. Баратынскому и сборник «Стихотворения» Н. И. Гнедича с его дарственной надписью Е. М. Олениной (1832), архивы поэта Е. П. Мещерского, журналиста, политического эмигранта И. Я. Павловского, критика и искусствоведа С. К. Маковского, писателя А. Т. Аверченко и других. В этих фондах хранятся ценнейшие рукописи, альбомы, рисунки, ноты, фотографии. В фонде И. Я. Павловского, автора мемуаров о Тургеневе, содержится большое количество неопубликованных писем И. С. Тургенева, письма и телеграммы Вл. И. Немировича-Данченко и М. Г. Савиной. В архиве С. К. Маковского — подборка материалов о С. А. Есенине, А. А. Блоке, О. Э. Мандельштаме, Н. К. Рерихе и других.
Большую ценность имеют рисунки декабристов Н. А. Бестужева, В. П. Иванова и других, изображающие места, связанные с жизнью декабристов в Читинском остроге и на Петровском заводе, книги «Сочинения М. Ю. Лермонтова», «Переписка Г. Флобера» с пометами Г. В. Плеханова, воспоминания о Л. Н. Толстом.
Среди реликвий, привезенных из Франции, есть письма Полины Виардо, а также А. И. Куприна, И. А. Бунина, Саши Черного, А. Н. Толстого, М. И. Цветаевой и многих других деятелей русской культуры.
И. С. Зильберштейн вспоминает: «Во Франции я провел три с половиной месяца. Тем не менее для меня Париж остался «мимолетным», потому что с первого же дня пребывания там меня захлестнула работа: стараясь не терять ни часа, я целиком ушел в поиски русских рукописей, русских картин. И не напрасно: превзойденными оказались самые оптимистические надежды, так как не было ни одного дня без находок. Нужно сказать, что по количеству такого рода материалов Франция занимает до сих пор первое место».
И. Л. Андроников писал о И. С. Зильберштейне: «Дело, которому он посвятил всю свою жизнь, — это около ста огромных томов «Литературного наследства», издания, подобного которому нет в мире.
... Зильберштейну дана какая-то особая фантастическая способность — находить затерянное и открывать новое... А как не упомянуть его богатейшей коллекции картин и рисунков русских и европейских художников, которую он решил подарить государству!»
По просьбе И. С. Зильберштейна известный французский коллекционер С. М. Лифарь передал нашей стране лучшую картину М. Ю. Лермонтова «Вид Крестовой горы». Сейчас она украшает Дом-музей М. Ю. Лермонтова в Пятигорске.