Работа в архивах требует больших и разносторонних знаний, трудолюбия, научной добросовестности и предельной объективности.
Каждому исследователю, переступившему порог читального зала архива, передается то особое ощущение, которое по праву можно назвать своеобразным общением. Перед архивистом как бы воочию проходит творческая жизнь человека, оставившего нам рукописи, жизнь с его рождения и до последних дней.
«Всякая строчка великого писателя, — писал Пушкин в статье о Вольтере, — становится драгоценной для потомства. Мы с любопытством рассматриваем автографы, хотя бы они были не что иное, как отрывок из расходной тетради или записка к портному об отсрочке платежа. Нас невольно поражает мысль, что рука, начертавшая эти смиренные цифры, эти незначащие слова, тем же самым почерком и, может быть, тем же самым пером написала и великие творения, предмет наших изучений и восторгов».
Рукопись, по словам А. Цвейга, «обладает магической силой, способностью вызывать в настоящее давно исчезнувшие образы людей: мимо этих листов проходишь как по картинной галерее, и каждый из них по-своему трогает и захватывает» .
Л. Н. Толстой писал А. А. Фету 15 или 16 февраля 1879 года: «Я все хвораю, дорогой Аф(анасий) Афанасьевич), и от этого не отвечал Вам тотчас же на Ваше письмо с превосходным стихотворением «А. Л. Бржевской» — «Далекий друг, пойми мои рыданья». Это вполне прекрасно. Коли оно когда-нибудь разобьется и засыплется развалинами, и найдут только отломанный кусочек: в нем слишком много слез, то и этот кусочек поставят в музей и по нем будут учиться». Толстой смотрел на автограф как на музейное сокровище, имеющее большое познавательное значение.
«Да надо ли объяснять, как рукописное наследие помогает специалистам в полном и объективном воссоздании жизни и творчества писателя! Мы, ученые, мечтаем о том, чтобы все рукописи великих художников наконец слетелись в музеи и хранилища, где их давно разыскивают и ждут. Так восполнились бы наши коллекции, соединились порой разрозненные листы автографов. А их владельцы, передав — за вознаграждение — свои сокровища государству, выполнят свой долг и тем самым оставят добрый след в отечественной культуре», — говорил академик М. П. Алексеев.
Подлинная рукопись всегда запечатлевает движение авторской мысли, сохраняет на века ее эмоциональную напряженность, теплоту и остроту накала. Мы как бы воочию видим полет авторского вдохновения, ощущаем взволнованность и неутомимость пытливого художника слова. Пожелтевшие от времени листы бумаги, исписанные гусиным пером, испещренные пометками, вставками и исправлениями Пушкина или Крылова, Рылеева или Грибоедова, напоминают магический кристалл, сквозь который пристальным взглядом можно увидеть далекое прошлое своей страны. Мы с трепетом перелистываем эти страницы, полные сокровенных мыслей и заветных признаний, глубоких раздумий и искренних чувств. Прикасаясь к таким рукописям, мы еще глубже постигаем могучую поступь отечественной истории и нашей великой культуры.
Дух поиска, желанный азарт кладоискательства характерен для труда архивиста-источниковеда: каждая новая архивная находка либо дополняет наши представления о ранее известных фактах, либо начисто их отвергает, давая, однако, широкий простор для новых гипотез и раздумий.
Все, кому приходилось работать в архивах, хорошо знают, как интересно получить в читальном зале загадочные папки с пожелтевшими от времени листами бумаги. Вы знакомитесь с беловыми и черновыми рукописями историков, публицистов, деятелей науки, искусства и литературы, вникаете в творческие замыслы поэтов и критиков, в историю создания их произведений. Оживает седая старина. Порой бывают удивительные, неожиданные находки. Они заставляют вас вздрогнуть от радости и волнения. Еще ближе и дороже становятся для нас писатели, историки, ученые, критики, завещавшие потомкам свой опыт, свои труды, сокровенные мысли и чувства...
Сколько редких архивов еще не описано и даже не разобрано.
Действительно ли являются полными собрания сочинений Пушкина и Лермонтова? Все ли произведения Крылова, Грибоедова, Шаховского, Бестужева, Тургенева, Салтыкова, Герцена, Огарева, Михайлова, Гончарова, Добролюбова, Чехова, Достоевского, Рылеева и многих других писателей дошли до нас и разысканы? Все ли их опубликованные псевдонимные и анонимные произведения атрибутированы? На этот вопрос можно ответить с полной определенностью: произведения классиков дошли до нас далеко не полностью, многие рукописи их либо утрачены, либо не разысканы. Это касается произведений самых различных жанров. А если к фонду неразысканных, не дошедших до нас, неатрибутированных анонимных произведений классиков присовокупить многие сотни и тысячи неатрибутированных текстов менее известных писателей и критиков, можно с полной уверенностью утверждать: кладовые неразысканных литературных памятников XVIII—XIX веков поистине неисчерпаемы. Велик фонд неразысканных произведений вольной русской поэзии, так называемой «потаенной» литературы, статей русских критиков. Нераскрытыми остаются подчас авторы произведений больших жанров — романов, повестей, поэм, пьес, научных трактатов, мемуаров. До сих пор, например, не раскрыто имя автора большого по объему исторического романа «Бандурист Мазепы» (три тома), имя автора романа «Село Большие Кулики» (эта рукопись была найдена в доме сестры композитора М. И. Глинки — Л. И. Шестаковой). Можно назвать и многие другие романы, авторы которых неизвестны, среди них: А. А. «Иоанн Грозный и Стефан Баторий», А. М-ский «Девичьи интриги», П. А. «Пан Ягужинский, отступник и мститель...», П. С... в «Виктор, или Следствия худого воспитания», П. С...нов «Черное время...».
Не раскрыты имена авторов пьес: «Маркиза», «Стольник Годунов», «Ссора, или Два соседа», «Наезды Разина», «Дамский трибунал», «Веер», «Опекун», «Опричник» (трагедия), «Гулянье в Екатерингофе», «Нежданная свадьба», «Свидание, или Приезд дорогих гостей», «Правая жена» и многих других, хранящихся в московских архивах.
Много тысяч неатрибутированных анонимных и псевдонимных стихотворений русских поэтов хранится в различных архивах. Это и подлинные рукописи, и черновые наброски, и списки.
Авторы многих из них не установлены. Среди них стихи: «Блажен, кто с Луниным...», «Аул» («Во всем ауле тишина...»), «Бонапарт. Из Ламартина» («Навис дробящейся тоскливою волною...») (часть текста не поддается прочтению), «Взгляни, на небе много звезд...», «Все безгласно, как в могиле, в тихих улицах Москвы...», «Гори, гори, моя лампада», «Н. А. Грибоедовой», «Господину Жуковскому» («Так ты, певец, достиг вершины Геликона...»), «Гробница Бонапарта» («На дальней вековой скале...»), «Да, долго жизнь твоя продлится», «Державин» («Блистающее над Парнасом...»), «Декабристам» («Над вашей памятью кровавой...»), «Достойный дружбы быть твоей...», «Для ума потребен гений...» (с подписью А. Пушкин), «Душою ангел ты была...» («На смерть Асенковой»), «Друзья, мне в залах ваших скучно...», «Завещание друзьям моим» («Недолго будет жизнь меня боготворить...»), «Знавал и я восторг поэта...», «Звон» («Протяжный звон, печальный звон...»), «К Жуковскому» («Жуковский, не страшись, потомство отдаленно...»), «К Жуковскому и Вяземскому» («Пускай, друзья мои, кто жертвовал страстям...»), «К Кривцову» («Ты велел себя поздравить громкой одою в стихах...»), «Когда он в вечность преселился, наш незабвенный Николай...», «Памяти А. С. Пушкина» («Когда смотрел ты на фонтан...»), «Мне долго счастье чуждо было...» (подпись: А. С. Пушкин), «Моим друзьям» («Я уцелел от смерти...»), «Москва! Священный клич! Москва!..», «Мысль на могиле Наполеона» («Приветствую тебя, безвестная могила...»), «На миг узнала я блаженство...», «На смерть Наполеона» («С утеса, где волна печально завывает...»), «Наполеон Бонапарт» («На зло природы всей родившийся дракон...»), «Нет, в голубых твоих очах не для меня любовь пылает...», «О, дом родительский, о тихие поля...», «Отрывок» («Как ручей, иссохший в поле...») с подписью И, Крылов, «Общество наше все нам запрещает...», «Отрывок из описания Одессы» («Сквозь облако летучей пыли...»), «Отец! Губительный зри пламень...», «Памяти И. С. Тургенева» («Опять вся Русь плетет в печали...»), «Прошу того, кто вслух меня...» (приписывается А. А. Бестужеву), «Послание к Жуковскому» («Считая искренним поэта приглашенье...»), «Послание к Жуковскому» («Утром юношеских лет...»), «Певец во стане русских воинов» («В далекой чуждой стороне...»), «Последний цвет» («Не дам тебе увянуть одиноким...»), «Путь жизни» («Страстями знойными томимый...»), «Поэт» («Не блещет в очах его свет вдохновенья...»), «С стесненным сердцем и душою...» (с подписью: А. Пушкин), «Слыхали ль вы певца печальный стих...», «Сочинителю от родственника» («Я, Мятлев, за тебя краснею...»), «Сто рек, сто битв, сто городов о имени твоем узнают...», «Памяти А. С. Пушкина» («Чуть-чуть мерцает поздний свет...»), «Скоро зов послышим к бою...», «К солнцу» («О дивный красавец, колосс мирозданья...»), «Приметы женщины» («Жемчужина в венце творений...»), «Поэт» («Не тот поэт, кто в очерке обычном...»), «Тебя я в сердце заключаю...», «Товарищи! О где вы ныне...», «Тост» («Ура, сегодня твой возврат с полей отмщения и крови...»), «То был лишь сон, то был обман мгновенный...», «Юность» («О время жизни золотое...»), «Я вечно слышу голос ваш...», «Я не боюсь суждений света...» и многие другие.
В составленном мною списке редких псевдонимных архивных текстов стихотворений русских поэтов более 1000 названий. Среди них: А. Б. «Определение жизни» («Что наша жизнь...»), А. Б. «Ей посвяти весь жар любви своей...», А. М. «Ермак» («Младой остяк! Ненастье в поле...»), А. М-ой «На смерть Г.» («Его уж для сердец осиротевших нет...»), А. П. «К женщинам» («Что в мире женщины милее...»), А. П. «Предчувствие» («Томим предчувствия тоскою...»), А. П. «Приятная смерть» («Я б желал, чтоб смерть застала...»), А. П. Эпиграмма («Скорее гром зимою грянет...»), А. П. «Эпитафия попу» («Не мавзолей, а диво...»), В. А-ва «Памяти Жуковского», А. Р. «Кто сердце прочь от света оторвал...», А. Ч-в «Пушкин во гробе», Б. «К друзьям» («В сей час, друзья, условный...»), Б... С. «К Жуковскому» («Поэт, во всех родах прелестный...»), 3-ий Е. «В бездействии души и в праздности досуга...», К. «Алтай» («Я знал Алтай...»), К. Б. «Памяти Пушкина» («На небе зрели ль вы багровое сиянье...»), Л. С. «Козлову» («Не верю я своим глазам...»), М. К. «О, как полезны нам искусство и науки...», Р-ий «Надежда на мою надежду...», С. Б. «Эпиграмма на Аракчеева» («Родной страны своей тиран...»), С. Г. «Дума» («О родина моя, страна и слез и гнета...»), С. Н. «Россия» («Люблю я русскую страну...») и многие другие.
Мною составлен также сводный список псевдонимных и анонимных текстов стихотворений, опубликованных в периодической печати и в различных сборниках и альманахах. В нем свыше 1000 названий. Приведем лишь несколько примеров: А. Б. «К П. А. Бартеневой» («Когда при мне она певала...»), А. Б. «Над гробом А. Н. Островского», А. В. «К ней» («Встречая светлую зарю...»), А.-Д. «Пловец» («По пенистым волнам...»), А. П. «Цвети своей красой...», А. Ш...ъ «К памятнику Пушкина» («Пророчески сбылось твое сказанье...»), Б...в «Извещение» («Лишь своею розой томной...»), Б-в «Песня» («Перестану лиру томну...») (приписывается К. Н. Батюшкову), Б-в М. «На смерть Некрасова» («Он умер. Смерть не пощадила...»), Г-в А. «Горесть матери» («О чем, скажи, так плачешь ты...»), Г-в А. С. «Элегия» («Покоясь на брегу крутом...») (приписывается А. С. Грибоедову), Д-в «К другу» («Мой друг, прошла моя весна..»), Ж. «Живу, мой друг, тобой всечасно...», К. Е. «Памяти Л. Н. Толстого» («Угас твой голос величавый...»), Р. «Памяти Некрасова» («Средь ночи унылой, бессонной...»). По нашим неполным подсчетам, до сих пор не раскрыты имена свыше 100 авторов опубликованных стихотворений о Пушкине.
А вот и очень редкие анонимные тексты, известные по печатным источникам: «Александровская колонна» («В России дышит все военным ремеслом...»), «Альфонс жестокий! Сердцу милый...», «Аракчееву» («Без лести преданный! Врагу преданный льстец...»), «Великое сердце остыло, уста дорогие молчат...» (о М. Е. Салтыкове-Щедрине), «Княгине 3. А. Волконской при посылке стихотворений Пушкина», «Италия» («Италия! роскошная страна!..») — приписывается Н. В. Гоголю, «Не спрашивай, Россия...» (о Пушкине), «Конь» — басня, ошибочно включалась в собрание сочинений Крылова, «На М. Н. Муравьева» («Хоть он не тот, что был повешен...»), «Опять печаль, опять утрата» (о Салтыкове-Щедрине), «Очки» — элегия («Не удивись, что я с хорошими глазами...»), «Павшим борцам» («Вечная память погибшим со славой...»), «Памяти Пушкина» («Гений весен сладкозвучных...»), «Памяти Пушкина» («Момент, и пуля прожужжала...»), «Памятнику Пушкина» («Родное сердцу объявленье...»), «Песнь декабристов» («Угрюмый лес стеной стоит кругом...»), «На могилу Веневитинова» («Нет, жизнь коварная сирена...») — приписывается П. И. Шаликову, «Пестелю» («Снесем иль нет главу свою...»), «Последняя жертва» («О Лиза, божество минувших поколений...»), «Ты знаешь ли страну, где ловят соболей» (в архивных списках с подписью: А. С. Хомяков), «Любовь и время» («Однажды у реки широкой...»), «К лире» («Как луч во тьме блеснет вдали...»), «Любовь узника» («Податель счастья и мученья...»), «Ветер» («Слышу стон твой, ветр игривый...»), «О не стыдись, и перси молодые...», «Вы, чуждые таланта и трудов...», «Он упорно молчал, он глубоко любил...», «О ежели порой, в заветный час свиданья...», «Акростих на Аракчеева», «Памяти И. С. Тургенева» («О неужели в сердце этом...») и многие другие.
Особенно большой интерес для исследователей представляют альбомы и стихотворные сборники, содержащие подчас многие десятки неопубликованных анонимных и псевдонимных текстов. Многие альбомы и сборники стихов хранятся в московских архивах. Они ждут исследователей. И можно с полной уверенностью сказать, что со временем в этих сборниках и альбомах будут обнаружены стихи многих русских поэтов-классиков.
Тысячи литературных произведений напечатаны в периодике XIX века без подписи. Многие авторы их до сих пор не выявлены.
Велико число утраченных, неразысканных текстов, писем, творческих рукописей, черновых набросков Пушкина.
«...Только теперь, когда мы так много знаем о Пушкине, мы примерно представляем контуры того, чего не знаем о нем: только по названиям или случайным упоминаниям мы судим о нескольких сотнях не дошедших до нас произведений и писем Пушкина; примерно половина пушкинских эпиграмм не разыскана, не знаем мы и полного текста VIII главы «Евгения Онегина», из которой напечатаны только фрагменты в виде «Путешествия Онегина», зашифрованный отрывок X главы «Онегина» так и не имеет продолжения, судьба «Автобиографических записок» и «Дневников» поэта — область загадок и дискуссий, важные обстоятельства в истории гибели Пушкина пока покрыты мраком...» — справедливо говорится в предисловии к альманаху «Прометей». До сих пор, по утверждению Т. Г. Цявловской, не разыскано примерно 50-60 пушкинских произведений. При этом она не принимает во внимание не дошедшие до нас лицейские стихи и письма поэта.
Есть достоверные свидетельства о том, что в лицейский период у Пушкина было семь тетрадей его произведений, но ни одна из них не сохранилась. Установлено, что значительную часть лицейских автографов сжег сам поэт, об этом он поведал в лицейском стихотворении «Моему Аристарху».
Утрачена рукопись стихотворения Пушкина «Прощание с молодостью», читанного на мальчишнике незадолго до свадьбы поэта.
Жена поэта И. С. Аксакова — Анна Федоровна Аксакова (урожденная Тютчева) владела рукописью «Графа Нулина». Судьба этой рукописи неизвестна. Окончательный текст поэмы «Граф Нулин» нам также неизвестен.
По подсчетам Б. Л. Модзалевского, «Пушкин мог написать по крайней мере 2000 писем». Он справедливо писал: «Из обширной переписки Пушкина дошла до нас, увы, лишь ничтожная часть... Нам известно лишь немногим более 1/3 всех его писем».
Немало писем поэта в силу различных причин уничтожено его адресатами. Так, в старости Елизавета Ксаверьевна Воронцова сожгла связку писем Пушкина. Случайно уцелели лишь одно письмо поэта к Воронцовой, относящееся к 1834 году, и одно письмо Воронцовой к Пушкину. Екатерина Николаевна Ушакова перед свадьбой по требованию жениха Д. Н. Наумова уничтожила два девических альбома с рисунками Пушкина и автографами его стихотворений. Существуют сведения, переданные современником поэта П. И. Бартеневу, о том, что Ек. Н. Ушакова перед смертью приказала дочери сжечь письма Пушкина. Как известно, Пушкин посвятил Ек. Н. Ушаковой стихотворения «В отдалении от вас...», «Ответ» («Я вас узнал, о мой оракул!..»), «Когда, бывало, в старину...».
Не найдены автографы 70 басен Крылова, ряда пьес и сатирических произведений писателя. Отсутствуют тексты пьес «Сонный порошок», «Лентяй», повести «Мои горячки» и другие автографы. Не выявлены отдельные затерявшиеся в журналах анонимные тексты. До сих пор не разысканы ответные письма Крылова к А. Бутакову, В. Григоровичу, Н. Гречу, В. Жуковскому, А. Измайлову, П. Кондыреву, С. Карпову, Е. Канкрину, И. Лажечникову, М. Лонгинову, А. Толстому, А. Философову. Сожжены архивы декабристов В. Л. Давыдова и С. П. Трубецкого. Дочь С. Трубецкого и вдова сына Василия Львовича Давыдова Елизавета Сергеевна Давыдова, ознакомившись с мемуарами дочери Н. Н. Ланской — А. П. Араповой, весьма необъективными, пристрастными и тенденциозными по отношению к Пушкину, решила уничтожить архив С. Трубецкого и В. Л. Давыдова.
Не дошли до нас некоторые письма и рукописи поэта-гусара Дениса Давыдова. Не найдена рукопись его знаменитой автобиографии. Неизвестно до сих пор местонахождение 57 автографов писем Давыдова к Е. Д. Золотаревой. Бесследно исчезли редкие письма многих его корреспондентов, в том числе А. Пушкина, П. Вяземского, А. Бестужева, М. Загоскина, В. Жуковского, Е. Баратынского, Н. Языкова, А. Грибоедова и других. Все эти современники Давыдова вели с ним оживленную переписку. В личном архиве Дениса Васильевича хранилось свыше десяти писем Пушкина. Все эти автографы утрачены. Сохранились в архиве Пушкина лишь черновики двух его писем к Давыдову. По предположению В. Н. Орлова, архив Давыдова мог погибнуть в симбирских и саратовских поместьях его наследников. Нам неизвестны стихи поэта за 1823—1825 годы. Неужели за столь длительный период он ничего не написал?! Сам Давыдов писал в автобиографии о том, что в «Мнемозине» есть его стихи. Но пока еще ни одного его текста в «Мнемозине» не обнаружено. А между тем здесь есть такие редкие анонимные тексты, как элегия «Очки», «Живу, мой друг, тобой всечасно...», «Хромой он инвалид...» и др. Анализ содержания и стиля элегии «Очки» дает основание высказать гипотезу о принадлежности ее Давыдову.
Достоверно известно, что многие рукописи стихотворений К. Н. Батюшкова до нас не дошли, в том числе его ранние басни, отдельные дружеские послания, элегии, а также стихи «Желания», «Семь грехов», «Ода Любрена на старость», «На смерть Хераскова», «Урок красавице», «Песнь песней», «Русский витязь» и др.
Утрачена значительная, большая часть писем Е. А. Баратынского. В 1917 году погиб третий том Полного собрания сочинений поэта, подготовленный к печати в серии «Академическая библиотека русских классиков» (в нем было свыше 300 писем). Одновременно сгорел казанский архив Баратынского. Погибли, таким образом, подлинники и копии писем поэта. А ведь в них могли быть интереснейшие факты и сведения о взаимоотношениях Пушкина и Баратынского.
Неизвестно местонахождение многих рукописей М. Ю. Лермонтова. Так, не разысканы до сих пор автографы его опубликованных стихотворений: «Бородино», «Песнь барда», «Благодарю» («Благодарю! вчера мое признанье...»), «Нищий» («У врат обители святой...»), «Когда к тебе молвы рассказ...», «Прощай, немытая Россия...» и многие другие.
Не найдены автографы поэм Лермонтова «Черкесы», «Две невольницы», «Каллы», «Израил», «Моряк», «Измаил-бей» (сохранились небольшие части черновых автографов), «Сашка», «Хаджи Абрек», «Песня про царя Ивана Васильевича...», а также полные тексты рукописей поэм «Мцыри», «Сказка для детей», «Монго», драмы «Испанцы», последняя редакция «Демона» (до нас дошлилишь небольшие фрагменты). Неизвестен полный автограф драмы «Маскарад». Утрачены рукописи ряда прозаических произведений Лермонтова: «Я хочу рассказать вам», «Кавказец», большое количество черновых и беловых редакций фрагментов романа «Герой нашего времени» (в том числе рукопись главы «Бэла»). Сохранились лишь тетради с текстами «Максим Максимыч», «Фаталист», «Княжна Мери», написанными рукой Лермонтова (кроме небольшого отрывка в «Княжне Мери», написанного рукой А. П. Шан-Гирея), черновик «Предисловия» к роману, автограф предисловия к «Журналу Печорина», авторизованная копия «Тамани». Не сохранился альбом стихотворений и рисунков М. Ю. Лермонтова, находившийся в распоряжении Рувима Дорохова, погибшего на Кавказе.
Утрачены отдельные письма Лермонтова к М. А. Шан-Гирей — тетке поэта, А. А. Столыпину, П. А. Евреинову, A. М. Верещагиной, Н. Ф. Ивановой, М. А. Лопухиной, B. А. Лопухиной, А. А. Лопухину, Е. А. Сушковой, C. А. Раевскому, Е. А. Арсеньевой, Г. В. Арсеньеву, А. В. Броницкому (2-му), Н. В. Майеру, К. X. Мамацеву, А. А. Краевскому, М. П. Розенгейму, к семье Петровых (генерала Павла Ивановича Петрова), к Мартыновым.
К 1837 году у И. С. Тургенева накопилось около ста стихотворений, поэм и переводов. Большая часть ранних его поэтических опытов до нас, к сожалению, не дошла, в том числе незавершенные поэмы «Маскарад», «Повесть старика», «Сон», «Фантасмагория в летнюю ночь», «Штиль на море» и др. Не дошли до нас и стихотворения: «Наш век», «На станции», «Рыбаки», «Зимняя прогулка», «Встреча», переводы шекспировских трагедий. Обширен список утраченных повестей, рассказов, очерков, пьес, либретто, рецензий, статей, мемуаров, писем Тургенева, относящихся и к более позднему времени. Не сохранились тексты комедий «Гувернантка», «Шарф», «Дон-Жуан», романа «Жизнь для искусства».
До сих пор не разысканы текст стихотворения в прозе «Нашим народникам», перевод драматической поэмы Байрона «Манфред», автографы целого ряд произведений, опубликованных как при жизни Тургенева, так и после его смерти. Неизвестны автографы таких ранних стихотворений Тургенева, как «Вечер», «К Венере Медицейской», «Старый помещик», «Осень», «Нева», «Весенний вечер», «Вариации», «Человек, каких много», «Конец жизни», «Федя», поэм «Параша», «Андрей», «Помещик», пьес «Вечер в Сорренто», «Завтрак у предводителя», «Провинциалка», «Разговор на большой дороге».
Не сохранились рукописи повестей «Андрей Колосов», «Бретер», «Муму», «Три портрета», романа «Рудин», рассказа «Три встречи». Этот перечень можно продолжить.
Погибли письма И. С. Тургенева к Просперу Мериме, сгоревшие вместе с парижским архивом Мериме во время пожара в его доме в 1871 году.
Не дошли до нас ранние драматургические опыты А. Н. Островского. В «Литературном объяснении» (Московские ведомости, 1856, № 80) Островский писал, что им к осени 1846 года «написано было много сцен из купеческого быта». Из этих сцен, к сожалению, сохранилось только начало пьесы «Исковое прошение» (осталась незавершенной). Все остальные пьесы молодого Островского неизвестны.
Не найдено большое число рукописей Белинского, Чернышевского, Рылеева, Бестужева. До нас не дошло свыше 1250 писем А. И. Герцена и около 1500 писем A. П. Чехова. Не найдены рукопись комедии «Горе от ума» А. С. Грибоедова, автографы 300 стихотворений поэта-демократа И. В. Омулевского (Федорова).
Велик список неразысканных рукописей и писем Л. Н. Толстого. Среди них: письма И. С. Аксакову, Д. Н. Анучину, А. А. Бакунину, родственникам Софьи Андреевны, П. А. Бессонову, П. И. Бирюкову (биографу писателя), П. Д. Боборыкину, В. Д. Бонч-Бруевичу, B. П. Боткину, П. А. Гайдебурову, И. Д. Гальперину-Каминскому, Н. Н. Ге, И. И. Горбунову-Посадову, Д. В. Григоровичу, А. В. Дружинину, С. П. Дягилеву, Т. А. Ергольской, А. В. Жиркевичу, П. В. Засодимскому, А. М. Калмыковой, М. Н. Каткову, Д. Кеннану, Рафаилу Лёвенфельде, Н. С. Лескову (13 писем), М. Н. Лонгинову, Н. А. Любимову, Д. П. Маковицкому, издателю А. Ф. Марксу, Н. К. Михайловскому, Н. А. Некрасову (14 писем), Н. А. Огаревой, И. И. Панаеву, А. А. Потехину, И. Е. Репину, Н. А. Римскому-Корсакову, Н. А. Рубакину, М. Е. Салтыкову-Щедрину (3 письма), М. И. Семевскому, С. Т. Семенову, В. А. Соллогубу, В. В. Стасову, М. М. Стасюлевичу, Н. Н. Страхову (8 писем), И. Д. Сытину, И. С. Тургеневу (31 письмо), С. С. Урусову (17 писем), А. А. Фету (10 писем), Б. Н. Чичерину, A. И. Эртелю и многим другим.
В тридцати одном томе юбилейного собрания сочинении Л. Н. Толстого опубликовано 8,5 тысячи его писем, а в указателе к справочному тому даны сведения о том, что 1360 писем великого художника слова еще не разыскано. Причем в этом собрании сочинений из 8500 писем опубликовано по автографам только 4500. Сколько же еще писем Толстого в автографах до нас не дошло? Это нетрудно подсчитать. Более 4 тысяч автографов Толстого, известных по копировальным книгам и напечатанных в 90-томном собрании сочинений писателя, до нас не дошло. А всего неразысканных автографов из эпистолярия Толстого свыше 5360 (здесь не учтены многие деловые бумаги и прошения Льва Николаевича).
За последние годы в архивах все чаще и чаще обнаруживаются подлинники писем Л. Н. Толстого. Они опубликованы в «Литературном наследстве» и других изданиях. В Центральном государственном архиве Октябрьской революции мною обнаружен редкий автограф Л. Н. Толстого — письмо Д. А. Хилкову о духоборах. Всего в рукописи четыре страницы тетрадного формата. Под автографом стоит подпись: Лев Толстой. Ранее это письмо было известно только по копировальной книге, по тексту которой оно и вошло в юбилейное собрание сочинений писателя. В этом же фонде хранятся еще два редких письма Л. Толстого к Д. Хилкову (в копиях). 10 писем Толстого к этому адресату вообще не разыскано. Найден также автограф письма Л. Н. Толстого в киевскую тюрьму Даниилу Цыбульскому, который был арестован за революционные взгляды.
Немало редчайших автографов писателей-классиков XIX века, выдающихся советских писателей хранится в частных коллекциях москвичей.
В архивные хранилища столицы ежегодно поступают от частных лиц и коллекционеров многие сотни документов и рукописей деятелей отечественной культуры.
Мы привели немало примеров неразысканных рукописей. Перечни ненайденных автографов можно продолжить. И все-таки в архивохранилищах Москвы обнаружены ранее неизвестные рукописи А. С. Пушкина, стихи А. А. Бестужева-Марлинского, В. К. Кюхельбекера, А. И. Одоевского, В. Ф. Раевского, Ф. Ф. Вадковского, Г. С. Батенькова, А. П. Барятинского, М. Н. Паскевича, В. Л. Давыдова, С. Г. Волконского, И. С. Тургенева. Совсем недавно напечатаны ранее неизвестные варианты стихотворений А. А. Бестужева и К. Ф. Рылеева, стихи В. Л. Давыдова, Г. С. Батенькова и других декабристов.
Все стихи поэтов-декабристов включены в антологии и сборники вольной русской поэзии, тщательно прокомментированы и датированы. В комментариях нередко указывается: стихотворение публикуется впервые по автографу. Но часто источником первой публикации неизвестного текста вольной русской поэзии служит и его достоверный список, восходящий к автографу. Эти списки чудом сохранились в фондах самих декабристов и близких к ним писателей, общественных деятелей, в различных следственных делах, среди вещественных доказательств, в мемуарных источниках, в альбомах современников декабристов.
Казалось бы, все возможности разыскания новых декабристских строк исчерпаны. И тем не менее в архивах Москвы обнаруживаются редкие стихотворения декабристов. В различных архивах хранятся до сих пор еще неизвестные широкому читателю варианты агитационных подблюдных песен А. Бестужева и К. Рылеева. Приведем текст одного из таких разысканных мною вариантов сатирической агитационной песни А. Бестужева и К. Рылеева:
Можно высказать предположение о более поздней переработке песни Рылеева и Бестужева, осуществленной неизвестным автором. Но сам по себе факт бытования этого варианта знаменитой песни в широкой демократической среде весьма интересен и примечателен.
На протяжении полутора веков велись разыскания такими крупными пушкинистами, как П. В. Анненков, П. И. Бартенев, Е. И. Якушкин, В. И. Саитов, Б. Л. и Л. Б. Модзалевские, М. А. Цявловский, П. Е. Щеголев, Ю. Н. Тынянов, Ю. Г. Оксман. Несколько лет назад было найдено 37 страниц пушкинского текста в архиве Павла Ивановича Миллера — одного из многочисленных корреспондентов А. С. Пушкина, бывшего лицеиста шестого выпуска. В числе уникальных рукописей беловой автограф «Замечаний о бунте». Объем ее 17 страниц убористого рукописного текста. Вышли из небытия и другие пушкинские материалы: четыре письма к П. И. Миллеру, письмо к В. А. Жуковскому, четыре письма к А. X. Бенкендорфу.
Обнаружен автограф статьи Пушкина «О народном воспитании» (22 страницы), «К портрету NN», запись на книге английского писателя Кольриджа, переписанное поэтом стихотворение Державина «Река времен в своем стремленьи», вводный лист на владение половиной села Кистеневки и тексты двух доверенностей, выданных Пушкиным Петру Кирееву; в фонде Вяземского мною найдена фольклорная запись Пушкина «Чувствительная барыня идет».
Обнаружение нескольких пушкинских строк, записей и рисунков, пусть даже черновых набросков, вызывает особый интерес. Каждая редкая пушкинская архивная находка помогает озарить ранее известные литературные факты новым светом, решить спорные вопросы, а подчас пересмотреть ранее установившиеся, но ошибочные выводы.
Несколько лет назад М. М. Гилельсон обнаружил на полях рукописи П. А. Вяземского о Д. В. Фонвизине интересные записи и пометы, сделанные А. С. Пушкиным. Новые строки Пушкина, введенные в научный оборот, содержат интересные ссылки на семейные предания о Фонвизине. Впервые устанавливается факт знакомства отца поэта Сергея Львовича с автором «Недоросля». «Бабушка моя, — пишет Пушкин, — сказывала мне, что в представлении «Недоросля» в театре бывала давка — сыновья Простаковых и Скотининых, приехавшие на службу из степных деревень, присутствовали тут и следовательно видели перед собой близких и знакомых, свою семью».
М. Гилельсон продолжал свои поиски, и снова удача: найдены пометы Пушкина на полях рукописи Е. Р. Дашковой.
Новые редкие тексты выдающихся поэтов обнаружены в различных журналах и альманахах XIX века (в том числе А. Радищева, А. Пушкина, А. Бестужева, М. Лермонтова, К. Батюшкова, Д. Давыдова, И. Дмитриева, Н. Гнедича, П. Катенина, С. Синегуба и других).
Разбирая старые каталоги Румянцевского музея, старший научный сотрудник отдела рукописей Государственной библиотеки СССР имени В. И. Ленина Галина Федоровна Софронова нашла неизвестный автограф Л. Н. Толстого: план рассказа «Севастополь в августе» и фрагмент черновика этого произведения. Сложенный вдвое лист большого формата, испещренный многочисленными исправлениями, помог глубже раскрыть историю создания рассказа. В найденной рукописи изображена гибель молодого прапорщика Володи, прибывшего в Севастополь накануне вражеского штурма города. Прапорщик Володя умирает не на поле боя, как описано Толстым в рассказе, опубликованном на страницах «Современника», а в блиндаже, где он был заколот неприятельским штыком.
Описывая материалы фонда Елагиных, старший научный сотрудник отдела рукописей Государственной библиотеки СССР имени В. И. Ленина Маргарита Васильевна Чарушникова обнаружила черновые фрагменты романа Н. В. Гоголя «Гетьман», сожженного писателем в начале 1830-х годов. Эту рукопись М. В. Чарушникова опубликовала в «Записках отдела рукописей Государственной библиотеки СССР имени В. И. Ленина».
Научный сотрудник Вера Михайловна Федорова нашла в отделе рукописей Библиотеки имени В. И. Ленина в архиве Ф. М. Достоевского 28 страниц большого формата со стенографическими записями А. Г. Достоевской. После расшифровки обнаружилось, что стенограмма, сделанная женой писателя, содержит речи прокурора и адвоката, произнесенные ими во время судебного разбирательства по делу об убийстве Федора Павловича Карамазова, т. е. главы VI—VIII двенадцатой книги романа «Братья Карамазовы». Так выяснилось, что отдельные фрагменты текста этого романа первоначально были застенографированы А. Г. Достоевской.
А вот и еще находки. В Курском краеведческом музее имелся старинный текст не совсем ясного происхождения. Изучение его показало, что это один из древнейших, XII века, уставов церковных служб, где упомянуты русские князья XI века Владимир и сыновья его Борис и Глеб. Текст имеет большую научную ценность. Старший научный сотрудник отдела рукописей Государственной библиотеки СССР имени В. И. Ленина Николай Борисович Тихомиров высказал гипотезу: найденное может быть фрагментом устава, хранящегося в Софийском соборе Новгорода. Предположение ученого подтвердилось.
Другую рукопись, тоже XII века, спасли в одном из музеев от грозившего ей уничтожения, так как несколько листков с непонятными записями уже причислили к ненужному хламу. И вдруг выяснилось, что это отрывки одного из древнейших сборников церковных песнопений, причем особо ценные, поскольку снабжены нотными знаками. И опять сработало тонкое профессиональное чутье исследователя. Н. Б. Тихомиров высказал предположение, что этот стихирарь — фрагмент рукописи, хранящейся в Библиотеке имени В. И. Ленина, а сама рукопись — часть книги, которая находится в Государственном Историческом музее в Москве. Гипотеза ученого подтвердилась! Разрозненные фрагменты уникальной рукописной книги как бы соединились в одно целое. О находке Тихомирова сказано в первом томе «Сводного каталога славяно-русских рукописных книг, хранящихся в СССР». Издание этого каталога — крупное событие в культурной жизни страны. Каталог позволяет ученым лучше ориентироваться среди памятников письменности, активнее использовать их.
Немало редчайших автографов хранится в частных коллекциях. Однажды в отдел рукописей Государственной библиотеки СССР имени В. И. Ленина принесли небольшую книгу в светло-коричневом переплете из тисненой кожи. Оказалось — записная книжка Василия Андреевича Жуковского. В ней записи на русском, французском и итальянском языках, многие десятки рисунков, чертежей. Жуковский вел ее во время своего путешествия по Германии и Италии. Особую ценность придают записной книжке рисунки поэта.
Найден архив Астраковых — московских друзей Герцена. Из 500 документов 200 непосредственно относятся к Герцену, и среди них 17 новых текстов Герцена, не вошедших в Собрание его сочинений.
За последние полвека в нашей стране еще не было подобной находки — столь крупного комплекса документов, непосредственно связанных с А. И. Герценом, Н. П. Огаревым и их окружением.
Открытие каждого нового произведения, документа, письма классика — это праздник нашей литературной науки, всей нашей культуры.
В практике атрибуции анонимных рукописей очень большую роль играют почерковедческий анализ текста, сличение почерков. Почерк любого художника слова всегда индивидуален и неповторим.
«Пожизненная сохранность почерка, — пишет С. А. Рейсер, — непреложный для психофизиологии факт. Специальными опытами доказано постоянство основных черт каждого данного почерка». По почерку всегда безошибочно можно узнать имя автора анонимной или псевдонимной рукописи.
Левонаклонный, очень трудно читаемый почерк характерен для П. А. Вяземского. С годами меняется почерк Гоголя, Тютчева, Вяземского. А это надежная основа для датирования рукописей. Правонаклонный, торопливый, с обилием недописанных и сокращенных слов, крайне неразборчивый, подчас не поддающийся расшифровке почерк у Крылова. Отдельные отрывки его рукописей до сих пор не опубликованы. Нелегко разбирать почерк М. Е. Салтыкова-Щедрина, Л. Н. Толстого, Ф. И. Тютчева, Д. В. Григоровича, И. Г. Прыжова.
Правонаклонный, четкий, изящный, «летящий», созданный уверенной и твердой рукой почерк Пушкина в беловиках и с большим трудом разбираемая скоропись с множеством перечеркнутых слов и исправлений в его черновиках. Всегда аккуратный и легко читаемый почерк у И. С. Тургенева, А. А. Блока, И. А. Бунина, А. Т. Твардовского...
До сих пор, к сожалению, немало молодых исследователей еще очень плохо знают почерки писателей, не умеют осуществлять почерковедческий анализ рукописей. Даже в «Краткой литературной энциклопедии» за подлинник письма Белинского к Гоголю выдается текст неизвестного переписчика. А между тем автограф этого письма к Гоголю пока не обнаружен. Если бы редакторы энциклопедии знали об этом общеизвестном факте биографии великого критика и имели под рукой фотокопии автографов Белинского, они не допустили бы подобной ошибки.
Известен и такой курьезный случай, когда Г. И. Чулков эпиграмму Ф. И. Тютчева «За нашим веком мы идем» напечатал по списку, принятому ошибочно за автограф. Но бывают и более досадные случаи, когда подлинные рукописи принимаются за копии. Так случилось, например, с автографом «Проекта для разделения Уложения Российского» А. Н. Радищева, принятым за писарскую копию.
Иногда при описании новых фондов допускают отдельные серьезные ошибки и неточности даже архивисты. Так, при описании фонда поэта А. В. Кольцова архивисты не узнали почерк Д. В. Давыдова, готовившего в 1836—1837 годах к изданию сборник своих стихотворений. Девять подлинных рукописей Д. В. Давыдова архивисты приняли за копии стихотворений поэта, якобы осуществленные А. В. Кольцовым. На первом листе сборника есть помета: «Автографы Кольцова, оказавшиеся в бумагах сенатора Тютчева, бывшего губернатором в Воронеже». Ниже появилось уточнение: «Ошибка. Это автографы Дениса Давыдова».
Эти пометы, по всей вероятности, сделаны очень давно, несколько десятилетий назад. Чернила и карандаш давно уже потускнели. Вторая помета читается с трудом.
Перед архивистами, работавшими с этим источником в более позднее время, должна была возникнуть необходимость перепроверки фактов, необходимость сличения почерков. Однако никаких уточнений при описании целой тетради стихотворений Д. Давыдова не было, к сожалению, сделано. В картотеке архива и на папке, в которой хранятся девять автографов и множество журнальных вырезок стихотворений Давыдова, по-прежнему сохранялась надпись: «Д. В. Давыдов. «Я помню — глубоко...» (далее следует перечень нескольких заглавий. — И. Т.). Копии рукой А. В. Кольцова и вырезки из книг (1830-ые годы)». Неверное описание этого источника, хранящегося в фонде А. В. Кольцова, мы находим и в «Путеводителе» ЦГАЛИ, вып. 2 (М., 1963). Здесь мы читаем: «Стихотворения Д. В. Давыдова (6) — копии рукой А. В. Кольцова». Вместо девяти текстов Д. В. Давыдова в «Путеводителе» учтено только шесть.
Какое же подлинное рукописное золото не было до сих пор учтено, не было верно описано? Это автографы стихотворений Давыдова: «Я помню — глубоко...», «Не пробуждай, не пробуждай...», «Челобитная» («В дни былые сорванец...»), «Вальс» («Кипит поток в дубраве шумной...»), «Море воет, море стонет...», «Когда я повстречал красавицу мою...», «Вошла как Психея, томна и стыдлива...», «В тебе, в тебе одной природа, не искусство...», «Надпись к портрету князя Петра Ивановича Багратиона». Все эти тексты опубликованы. Но до сих пор не был известен автограф стихотворения «Надпись к портрету князя Петра Ивановича Багратиона». Кроме того, в новонайденной рукописи стихотворения «В тебе, в тебе одной природа, не искусство...» отсутствует заглавие «Ей». Здесь выражена последняя воля автора, так как сборник готовился незадолго до смерти. А стихотворение «Ей» было написано в 1833 году и впервые опубликовано в 1840 году, после смерти автора. Новонайденный автограф отменяет печатную редакцию стихотворения. В новых изданиях стихотворений Давыдова этот автограф будет основным источником текста. Теперь уникальные автографы Давыдова вышли из небытия. На папке, где они бережно хранятся, появилась новая надпись: «Д. В. Давыдов. «Я помню — глубоко...», «Не пробуждай, не пробуждай...», «Челобитная», «Вальс» и др. Автографы и вырезки из книг. 1836—1837 гг.».
Среди документальных источников, позволяющих атрибутировать ранее опубликованный текст, важную роль играет обнаружение автографа этого текста. В качестве примера можно привести случай, связанный с атрибуцией анонимного стихотворения «На могилу Достоевского». Оно появилось в феврале 1881 года на страницах «Недели». Стихи «На могилу Достоевского» выражали чувство глубокого благоговения перед именем покойного романиста. В этом стихотворении были следующие вдохновенные строки:
Кто же автор стихотворения, прочитанного у могилы великого романиста? При просмотре годовых комплектов «Недели» был уточнен список поэтов, сотрудничавших в ней. Каждое имя, каждый псевдоним взяты на учет. В числе сотрудников газеты были А. Плещеев, Д. Минаев, К. Случевский, К. Фофанов, Я. Полонский, В. Гайдебуров, С. Надсон и другие поэты. В 1880—1881 годах многие стихи опубликованы в «Неделе» за подписями: В-в, Вячеслав. Эти псевдонимы раскрыты в словаре И. Ф. Масанова. Они принадлежат талантливому сотруднику «Недели», поэту и критику Вячеславу Александровичу Гайдебурову — брату издателя-редактора «Недели» Павла Александровича Гайдебурова. Итак, вполне возможно, что автором анонимного стихотворения о Достоевском является В. Гайдебуров. Но это еще нужно было документально доказать. Потребовалось новое изучение нескольких месячных комплектов «Недели». В результате их просмотра выяснилось, что в «Неделе» (1877, № 5) были напечатаны без подписи стихи «Н. А. Некрасову» («Не говори, что ты сойдешь в могилу...»). В январе 1878 года здесь же напечатаны за подписью «Вячеслав» стихи «На смерть Н. А. Некрасова» («Еще один!.. Еще судьба-палач...»). Стихотворение «Еще один!.. Еще судьба-палач...» принадлежит В. А. Гайдебурову (атрибутируется по словарю псевдонимов И. Ф. Масанова). Имя же автора стихотворения «Не говори, что ты сойдешь в могилу...» осталось нераскрытым. Теперь уже два стихотворения — одно о Достоевском и одно о Некрасове — нуждались в документальной атрибуции. Оставался лишь самый надежный источник — архив Гайдебуровых. Нет ли там каких-либо данных о предполагаемом авторе. Изучена опись фонда 1410 (Гайдебуровых) в ЦГАЛИ, выписана тетрадь автографов В. А. Гайдебурова. Оказывается, в тетрадь своих стихотворений, подготовленных к печати, В. А. Гайдебуров вписал стихи «На могилу Достоевского», «Н. А. Некрасову» («Не говори, что ты сойдешь в могилу...»). Итак, впервые было раскрыто еще одно имя автора стихотворения о Ф. М. Достоевском, а попутно атрибутировано В. Гайдебурову и стихотворение о Некрасове.
В практике атрибуции иногда бывают досадные случаи, когда даже наличие автографа не дает достаточно веских оснований для бесспорного решения вопроса об авторстве. Документы позволяют не только убедительно атрибутировать текст, но и оспорить авторство в том случае, если оно установлено ошибочно, если чужой текст записан другим лицом или под диктовку автора, если обнаруживаются материалы, начисто отвергающие поспешную атрибуцию. Приведем несколько примеров неверных текстологических решений на основании записей чужих произведений.
С. И. Пономарев в 1879 году приписал Н. А. Некрасову стихотворение «Боры да поляны — бедная природа...» на том основании, что в его распоряжении находился этот текст, написанный рукой поэта. Но вскоре после выхода сборника стихотворений Некрасова текстологи установили, что автором текста «Боры да поляны...» является М. П. Розенгейм. В. Е. Евгеньев-Максимов в 1913 году приписал Н. А. Некрасову эпиграмму на М. В. Белинскую («Отец твой поп-бездельник, облопавшись кутьи...»). В распоряжении текстолога был автограф сестры поэта — А. А. Буткевич. Позднее выяснилось, что автором эпиграммы был И. С. Тургенев. Об этом писал сам Н. А. Некрасов М. Е. Салтыкову-Щедрину в конце апреля — начале мая 1869 года: «Все мы не любили [ее] (М. В. Белинскую. — И. Т.). Не исключая и Тургенева, который между прочим сочинил на нее злые стихи». Далее в письме следовал текст тургеневской эпиграммы «М. В. Белинской».
Биограф Пушкина, крупный текстолог, подготовивший первое научное издание его сочинений в семи томах, П. В. Анненков опубликовал в качестве пушкинских стихи под заглавием «Первые мысли стихотворения, обращенного к императору Александру I» («Сей день есть день суда и мщенья...»), которые Пушкин записал в своей рабочей тетради. Скоропись поэта произвела на публикатора впечатление рождающихся стихов. Впоследствии выяснилось, что автором бегло записанных Пушкиным в своей рабочей тетради стихов был В. Жуковский. П. В. Анненков напечатал лишь строфы, которые ему удалось прочитать. Вполне правомерно стихи «Будь подобен полной чаше...» и «Расходились по поганскому граду...», сохранившиеся в автографах Пушкина, текстологи отнесли к разделу «dubia», т. е. сомнительных, так как, по всей вероятности, они представляют собой пушкинскую запись произведений другого автора. Нет также полной уверенности и в том, что стихи «Надпись к воротам Екатерингофа» принадлежат Пушкину, хотя они и записаны в его дневнике. Из контекста неясно, чью, свою или чужую, эпиграмму цитирует поэт в своем дневнике. Даже выдающийся пушкинист Б. В. Томашевский однажды допустил ошибку, вызванную пушкинским автографом. Переписанный Пушкиным текст перевода из Мольера, осуществленного поэтом И. И. Дмитриевым, он счел за попытку Пушкина переводить великого французского драматурга. Но вскоре сам публикатор убедился в неосновательности своей атрибуции и исправил курьезную ошибку. В 1919 году М. О. Гершензон по автографу Пушкина напечатал пушкинский (!) пересказ примечания к балладе «Лалла Рук». А вскоре выяснилось, что этот отрывок в прозе, записанный рукою Пушкина, уже опубликован во всех авторитетных изданиях В. Жуковского. Мистическое содержание новонайденного автографа настолько поразило М. О. Гершензона, что он даже открыл им свою известную книгу «Мудрость Пушкина» (М., 1919) и торжественно назвал эту главу: «Скрижаль Пушкина». «Приведенная страница — ключ к пониманию Пушкина», — заявил М. О. Гершензон. «И не случайно эта страница открылась впервые мне, от юных лет познавшему на земле эту правду: правду о лучшем мире» — так закончил публикатор свою «Скрижаль Пушкина». А между тем примечание к балладе «Лалла Рук» было чужим текстом, но записанным рукою Пушкина. Узнав о своей ошибке, М. О. Гершензон поспешно вырезал из части тиража своей книги «Мудрость Пушкина» страницы со «Скрижалью». Итак, не всякий автограф дает бесспорное и верное текстологическое решение. Есть случаи, когда в ходе комплексной проверки авторство лица, почерком которого написан текст, отвергается документальными данными. Число чужих текстов, записанных русскими писателями, велико. У Пушкина их оказалось свыше 60. Белинским были записаны понравившиеся ему стихи Лермонтова и русские народные песни. Рылеев записал вольнолюбивое стихотворение Кюхельбекера «На смерть Чернова», предназначавшееся для чтения на могиле последнего. Споры об авторстве в отношении этого стихотворения ведутся с 1872 года, когда П. А. Ефремов в книге «Сочинения и переписка К. Ф. Рылеева» (СПб., 1872, с. 348) выдвинул версию об авторстве Рылеева. Точку зрения Ефремова впоследствии разделяли Ю. Г. Оксман, М. К. Азадовский, А. Г. Цейтлин и другие. В защиту авторства В. К. Кюхельбекера выступили Н. И. Мордовченко, Б. С. Мейлах, В. Н. Орлов, Ю. М. Лотман, Н. В. Королева и другие. После долгой полемики об авторе названного текста выяснилось, что стихотворение «На смерть Чернова» написано В. К. Кюхельбекером.
Однако снова возникла версия об авторстве Рылеева. В журнале «Москва» (1975, № 11) напечатана статья Н. Чернова «Страничка истории». Автор публикации воспроизводит факсимиле стихотворения «На смерть Чернова» («Клянуся честью и Черновым...») и безоговорочно вслед за П. А. Ефремовым приписывает это стихотворение поэту-декабристу К. Ф. Рылееву — родственнику офицера Чернова, скончавшегося после дуэли. Кстати, автор публикации — потомок трагически погибшего офицера Чернова и дальний родственник Рылеева. К сожалению, Н. Чернов вводит читателей «Москвы» в заблуждение, хотя и воспроизводит факсимиле стихотворения «На смерть Чернова». Стихотворение «На смерть Чернова» написано не Рылеевым, а Кюхельбекером.
Данный пример показывает, как легко впасть в ошибку, утверждая, что запись текста, сделанная тем или иным писателем, непременно является его произведением. Все эти обстоятельства должны удержать текстологом от того, чтобы поддаться гипнозу любого новонайдениого автографа и приписать на основании его авторство тому или иному художнику слова.
Бывают и курьезные случаи, когда за автограф писателя выдается рукопись другого лица.
Немало споров вызвало сообщение в печати о существовании автографа послания Пушкина «Любезный друг, ты знаешь, я люблю дурачиться с друзьями...»: «Совсем недавно в Литературный музей поступил оригинал письма Пушкина — четыре небольшие страницы послания в стихах. Письмо начиналось словами: «Любезный друг, ты знаешь, я люблю дурачиться с друзьями...», а заканчивалось размашистой подписью: «Александр Пушкин». На подлинность рукописи указывала ветхость бумаги, специфичность чернил, происхождение письма — оно около 150 лет хранилось в семье, близкой Гончаровым. Но для порядка решили провести экспертизу почерка. Почерковеды подтвердили подлинность письма, и теперь оно хранится в музее». Все это было сообщено известным криминалистом, кандидатом юридических наук В. П. Герасимовым. А вскоре мною было выяснено, что в Литературный музей этот автограф вообще на хранение не поступил. Владелица его, женщина преклонных лет, показала сотрудникам музея рукопись, а потом взяла ее обратно, так как пушкинисты отвергли подлинность автографа. Я заинтересовался дальнейшей судьбой рукописи, так как загадочный список этого же «произведения» лет десять назад был обнаружен мною в Центральном государственном архиве Октябрьской революции в фонде Сабуровых. Под списком стоял криптоним А. П. Я усомнился в авторстве Пушкина и после беседы с С. М. Бонди и Т. Г. Цявловской окончательно убедился, что поэт к этому «произведению» не имеет никакого отношения.
Сотрудница Государственного Литературного музея Наталия Павловна Верховская, пытавшаяся проверить подлинность предоставленного музею автографа, даже не располагала фотокопией его. Не оказалось фотокопии автографа и у автора заметки. В беседе с автором этих строк он сообщил, что авторство Пушкина в отношении атрибутируемого текста у него не вызвало никаких сомнений. «Я — криминалист опытный. Руку Пушкина я узнал сразу же», — заявил мне В. П. Герасимов. Через год после нашей беседы он снова опубликовал заметку о подлинности автографа Пушкина в «Вечерней Москве» (1975, 5 июня). Вскоре в реплике Т. Г. Цявловской и С. М. Бонди «Опять сенсация» были убедительно опровергнуты доводы В. П. Герасимова о принадлежности перу Пушкина «автографа» «Любезный друг, ты знаешь, я люблю дурачиться с друзьями...».
Одни автографы и даже их копии разрешают самые сложные загадки ученых и многие текстологические проблемы, помогают установить и полнее проследить творческую историю произведения, внести серьезные уточнения в канонический (основной) его текст, исправить ошибки его публикации, устранить купюры, определить степень вмешательства цензуры и т. д. Другие рукописи обогащают литературную науку новыми, ранее неизвестными биографическими данными и фактами. Так, находка автографа письма Ф. Булгарина о Грибоедове и Рылееве впервые выявила факт заступничества редактора «Северной пчелы» в пользу Грибоедова, находившегося под арестом. Третья группа рукописей позволяет ввести в обиход новые, ранее неизвестные тексты и эпистолярные материалы писателей-классиков, дополнить их наследие несправедливо забытыми произведениями. Но есть автографы, которые не разрешают загадки и споры, а рождают новые гипотезы и споры. Такого рода автограф опубликован в 1961 году Т. Г. Цявловской. Речь идет об эпиграмме на Ф. Булгарина («Он точно, он бесспорно Фиглярин журналист...»), написанной Пушкиным, по-видимому, в соавторстве с Баратынским. В этом автографе часть поправок сделана рукой Пушкина, другой слой правки осуществлен рукой Баратынского.
Т. Г. Цявловская вначале, в 1961 году, высказала предположение о том, что эта эпиграмма создана Пушкиным и Баратынским в соавторстве. Через 10 лет в письме к автору настоящей работы она высказала совершенно другое предположение: «Это была запись Пушкиным экспромта, сочиняемого на людях Баратынским». Нам кажется, что первое предположение Т. Г. Цявловской ближе к истине. Первоначально весь экспромт записан Пушкиным, потом его правил Баратынский, а вскоре окончательную правку осуществил Пушкин.
Документальные источники являются надежным основанием атрибуции. Но было бы неосмотрительно и рискованно фетишизировать каждый новонайденный документ в практике атрибуции. Документальные данные в результате критической проверки должны быть дополнены убедительными историко-литературными и биографическими разысканиями, данными анализа языка и стиля — целым комплексом атрибуционных доводов.
На состоявшемся в Москве в 1972 году VII Международном конгрессе работников архивов подчеркивалось: в наш стремительный век научно-технической революции поток информации растет и ускоряется с каждым днем. Возрастает и поток архивной информации. И потому в результате изучения архивных материалов ошибочные концепции пересматриваются и уточняются. Этому активно способствуют постоянные архивные разыскания.