Отец Владимир молчал. Лишь в самом начале допроса заявил:

- Я вне политики. Мое дело - нести людям слово божье. Мирской суетой не интересуюсь, какие люди ко мне в обитель заходят - о том их не спрашиваю. По-христиански помогаю всем, кто в помощи нуждается. А ваши действия в отношении меня считаю насилием.

После явно неудавшегося допроса Новиков сказал Пантелееву:

- От попа толку не добьемся. Придется его освободить - улик против него практически нет.

- А этот, что сидел на колокольне, - не улика?

- Ты можешь доказать, что туда он забрался с ведома попа? Да и кто его видел, кроме вас с Луниным?

Пантелеев поиграл желваками, промолчал.

- То-то, - вздохнул Новиков. - Надо искать другие ходы к банде. Давай-ка поговорим со сторожем.

Старик пришел в полушубке и с узелком.

- Готов я, - сказал он покорно, - только позвольте и батюшке шубу захватить, занеможет он в погребе-то.

Отец Владимир был заперт в церковном подвале, и сторож посчитал, видимо, что и его отправят туда же. Но узнав, что задерживать его не собираются, начал кланяться, благодарить. Вопрос Новикова о том, кто в эти дни останавливался в доме священника, старик пропустил мимо ушей, а может, сделал вид, что не расслышал.

- Тебе что, дед, переводить надо? - не выдержал Пантелеев. - У тебя русским языком спрашивают, что за люди у попа были?

- Это когда?

- Да хоть вчера, позавчера…

- Откуда ж мне знать, золотые вы мои. Мое дело ночное, а ночью-то кого разглядишь?.. Видал, что люди приезжают, видал - уезжают, а кто - ведать не ведаю…

- Скоков - фамилию такую слыхал? - спросил Новиков.

- Как не слыхать. Батюшка наш, отец Владимир, и есть Скоков.

- А племянник его?

- Что племянник?

- Бывал он здесь?

- Кто?

- Вот что, дед, - повысил голос Пантелеев, - ты кончай дурака валять, отвечай - Алексея Скокова, племянника местного священника, знаешь?

- Так ведь разные, говорю, приезжают. А кто - разве мне докладывают?

Василий Матвеевич посмотрел на Новикова. «Ну, что с ним делать?» - было написано на его лице.

Степан Яковлевич, успокаивая Пантелеева, тронул его за плечо.

- Пока можешь идти, - сказал он сторожу.

- Только смотри у меня, - сурово добавил Пантелеев.

- А чего смотреть, чего смотреть, - заспешил тот, - я со всей готовностью, только скажите…

Спиной он открыл калитку в церковной ограде и, с поспешностью захлопнув ее за собой, рысцой припустился к флигельку в глубине двора.

- Запуган дед, - глядя ему вслед, сказал Пантелеев. - Или и вправду ничего определенного не знает.

- С людьми надо поговорить, - предложил Новиков. - Не может того быть, что в селе никто ничего не знает, не видит.

…Люди говорили разное.

Наезжают в село конные, обычно ночью, но случалось и днем, только разве определишь - есть ли среди них Скоков. Его же в лицо знать надо… Конечно, когда днем приезжают, люди любопытничают - кто да что… Только от церковного сторожа разве чего добьешься, а к священнику как подступишься?

Наиболее интересные сведения сообщил пастух, глуховатый мужик с заячьей губой. Как-то на рассвете видел он молодого человека в офицерском френче и женщину с ним. Они стояли возле церкви, и когда он проходил мимо них, женщина отвернулась. Молодой человек что-то ему сказал, но пастух слов не разобрал. По описанию человек во френче походил на Алексея Скокова. Что касается женщины, то о ней пастух ничего особенного сказать не мог, разве что в руках у нее были цветы. Пантелеев с Новиковым сочли, что пришла она к Скокову на обыкновенное свидание.

Но если это так, что навряд ли Скоков стал приезжать на свидание издалека. Выходило - банда базировалась где-то рядом.

Отца Владимира выпустили из подвала, извинившись.

Затем демонстративно, в открытую, отряд покинул село, чтобы затем неслышно, оврагами, вернуться к заросшим кустарником задам кладбища.