I

Это повесть о самом выдающимся из когда-либо живущих звездных капитанов! Его статуя в полный рост возвышается в центре поселка городского типа Гнусные горки, который уже много лет пытается безуспешно доказать, что он был родом оттуда. Капитан был полон добродетелей и недостатков, как и все мы, но делал и хорошие дела и плохие с истинным мастерством! Как-то Кристардо Магеллан, выдающийся адмирал, сказал, что таких как Ибрагимов можно пересчитать по пальцам одной руки, если отрезать пару пальцев! Он так популярен, что изобретенные им ругательства изучают на факультете криптографии в звездной академии на Венере. И в зале почета весит его портрет, правда, как он и просил, нарисованный со спины.

И эта история о его третьей звезде. Она приводит нас в систему Сафиуллин, на границу карантина. «Чумной денек» никогда не залетал так далеко от порта приписки.

Неудобную темную каюту заливал свет голубой звезды. Благодаря фильтрам на иллюминаторах ее можно без опасений разглядывать целыми днями. Огромное небесное светило, вокруг которого вращались десятки планет разной величины. На каких-то из них велась добыча ископаемых, другие просто являлись голым камнем, раскаленными от потоков пыли и прямых лучей гигантской звезды.

Михаэль Немов, главный офицер связи, продолжал ютиться вместе с Плаховым в одном помещении, хотя по штату ему полагалась отдельная каюта. Однако он не выказывал недовольства даже в тяжелые для команды моменты.

Он потянулся лежа на кровати. Верхняя полка, рассчитанная на среднестатистические сто семьдесят сантиметров, оказалась малой, как и год назад, и два, и три. Немов по привычке уперся ногами в стенку и открепил от потолка фотографию жены и трех детей на фоне видов родного города. В голубых лучах Сафиуллина их лица казались мертвецки синюшными, словно это привет из зомби-апокалипсиса.

— Даже после той истории с каторжным кораблем и того, как крейсер полгода проторчал в доках, я не могу прийти в себя от мысли, что нас могут направить в сторону карантина!

— Ну а что ты хотел? — послышалось снизу ворчание сенсорика Плахова. — Если проваливается первый план, это автоматически означает, что вступает в силу резервный. И так уж получилось, что наш капитан — и есть этот самый резервный план. Для всего. Всеобщий резервный план. Так что как бы ни мудрило командование со своей секретностью, и так понятно — нас отправят на дальний рубеж.

Вдоволь поностальгируя, Немов прикрепил фотографию обратно к потолку: между снимком родителей и схемой улучшения системы минус-связи, которую рисовал накануне.

— Как-то боязно, — произнес задумчиво он.

— Система Стронггге хоть и расположена за карантином, это все равно наша территория. На нее никто не претендовал, демаркация включает ее в территорию Эльзарского сектора. Формально это наша ответственность, — Плахов встал с нижней полки двухъярусной кровати, потянулся и уперся предплечьями в койку Немова, словно атлант, держащий небесную твердь. — Если бы я выбирал лететь туда или нет, я бы, конечно, отказался. Не горю я желанием оказаться на дальнем рубеже.

Немов снова поднял глаза на потолок. Дочь улыбалась с фотографии своей застенчивой милой улыбкой. Только сейчас он увидел — впервые за восемь лет — что у нее бабушкины глаза.

— Два месяца в пути, а такое ощущение, что не был дома целую вечность.

— Это от безделья! — констатировал Плахов, оторвавшись от верхнего яруса и по-дружески пару раз хлопнув Михаэля по плечу.

Не успел он закончить свое короткое замечание, как пневморучка свистнула, а дверь отворилась. На пороге стоял капитан Ибрагимов в домашнем халате, поверх которого крепились две золотые звезды и еще одна, вырезанная из шоколадной фольги, которая, видимо, символизировала ту первую золотую звезду, что у него отобрали перед переводом на «Мираж».

Ибрагимов осмотрел каюту, а потом потянул Немова за штанину.

— Пошли, сынок, есть работа, — бросил он, и скрылся в темном коридоре второй палубы.

Монитор в кабинете капитана искрил занимательными разводами, а вместо голоса абонента раздавался только ненатуральный треск, перемежаемый со зловещим шипением аппаратуры.

— Горнодобытчики с Процеона-II, очевидно, повредили коммуникационный буй, — пожал плечами Немов, не дожидаясь просьбы Ибрагимова. — Перенастроить связь через вспомогательные устройства?

Капитан еле заметно кивнул, и отвернулся к аквариуму, чтобы покормить плавающих кверху брюхом рыбок.

— Они часом не мертвые?

— Это нолгарская рыба-вонючка, — скривившись, ответил капитан, — делает вид, что мертва, а на самом деле просто придуривается. Вот ты тоже делаешь вид, что настраиваешь аппаратуру, а на самом деле пялишься на рыбу и ничего не делаешь…

Немов отвернулся к экрану, расстроенный грубыми аналогиями. Что бы там ни говорил капитан про мимикрию, когда он бросил в аквариум корм, рыба вовсе не оживилась, предвкушая скорое угощение.

После десяти минут возни с электроникой и настройки экран показал узнаваемый интерфейс. Ибрагимов не стал выгонять офицера связи, а тут же отправил запрос. Через некоторое время на экране отобразилось лицо Джона Пратчетта, командующего флотоводца Эльзарского сектора.

— Приветствую, капитан, — устало произнес адмирал. — Вижу, вы уже достигли системы Сафиуллин? Это хорошо, вы не очень-то выбились из графика. Однако время для нас сейчас очень важно.

— Карантин? — уточнил Ибрагимов.

— Да, капитан. Вы все правильно понимаете. У меня только что был директор Объединенного правительственного управления тактической разведки и планирования. Состоялся долгий разговор, но наши опасения подтвердились. Вам необходимо направиться в звездную систему Стронггге и выполнить то, что не смог сделать правительственный агент с «Ямантау».

Ибрагимов поправил звезды на своем халате, а потом крутанулся на кресле вокруг своей оси.

— Я не задавал вопросов о том, как именно эта белковая форма жизни планировала найти в такой большой звездной системе скромное поселение звездных суннитов. Его планов я не знал, да и сейчас знать не хочу. Просто звездные сунниты не горят желанием вступать в контакты, и прятаться они могут много лет. На такую операцию у меня нет ни времени, ни людей, ни запасов. Для этого нужна масштабная военно-поисковая операция, спецоборудование и специально надрессированные люди, способные выполнять нудную работу.

— Не все так просто, — тихо произнес адмирал.

— Народная мудрость в таких случаях говорит…

— Капитан, — оборвал его на полуслове Пратчетт, — я скажу вам все без утайки. Когда разведка нашла мальчика, дело передали управлению Центаврийского сектора, так как за карантином все действия координировали они. Пока вы проводили операцию в туманности, Объединенное правительственное управление разыскало нужного им капитана, который отправился в систему Стронггге и начал поиск звездных суннитов. Корабли находятся в системе уже почти два года, они наработали хорошую базу и помогут…

— А мы тогда зачем им нужны? — удивился Ибрагимов.

— Разведка сообщает, что системой заинтересовались каракарцы. Пятый флот заканчивает учебные стрельбы в системе Наргаз. Разведка сообщает, что они выдвинутся в сторону Стронггге через две недели. Через три будут уже возле тройной звезды. На месте находится крейсер «Отражение». Его возглавляет талантливый капитан. Но, несмотря на его возможности и дарования, прогресса нет. Вам надо помочь ему или хотя бы подтвердить провал поисковой операции.

— Центаврийское командование мараться не хочет? Все провалы повесят на меня?

— Будешь продолжать в том же духе, подарю на день рождения шапочку из фольги.

— Капитан из Центаврийского сектора? Мы с ним знакомы?

— Я не знаю. Ходят слухи, что он на редкость самовлюбленный мерзавец и пользуется огромным авторитетом у команды. Я думаю, вы найдете общий язык. — Пратчетт стих, потом потянулся к стоящей на столе рамке с ньютоновскими шариками. Немного помедлив, он оттянул один из них, а потом отпустил, приводя структуру в движение. — Когда мой коллега, командующий флотоводец Андрэ Магеллан попросил меня направить в звездную систему моего лучшего капитана, я без зазрения совести назвал вашу фамилию. Сказать, что он был недоволен, это ничего не сказать. Но я заявил, что если кто-то и сможет разрешить ситуацию, то только Ибрагимов. Учитывайте это, когда снова откроете рот и начнете поучать кого-то своей народной мудростью…

Экран погас, но перестук шариков еще стоял в ушах Немова. Значит, слухи в столовой оказались правдой — их направляют за пределы карантина в дальнюю звездную систему, несколько столетий назад потерянную для человечества.

Ибрагимов приложил ладони к лицу и отер сонные глаза.

— Все идет хорошо… только мимо…

●●●○○

Карантин, нерушимый моральный предел, за который не смеют соваться каракарцы, это всего лишь пунктир на звездных картах и разбросанные на значительном удалении друг от друга сигнальные буи. Это и так знает каждый космовоенный, но особо расстройство вызывает не академическое знание, а наблюдение карантинной зоны своими глазами. По существу — та же самая пустота, что и вокруг, только к ней двадцать лет назад неловко приклеили дополнительный смысл, существующий только в головах истиннолюдей.

Зато сразу за условной линией, всего в пятнадцати гюлях полета виднелось одно из самых изумительных творений Вселенной — система Стронггге.

Немов видел ее летними ночами со своей родной планеты, забираясь на крышу деревянного дома в тайне от отца. Ему нравился парадокс. Тройная звезда с компонентами одинаковой яркости голубого и желтого цвета, неразрешимая глазом, выглядит зеленой. И хотя зеленых звезд как таковых не бывает, эта выделялась на фоне белых, желтых, голубых и красных весьма отчетливо.

Вблизи система выглядела массивно. Одна огромная голубая звезда, вокруг которой вращается двойная желтая, каждая из частей которой напоминала земное Солнце. В системе находилось более пятидесяти пригодных для колонизации планет. Одни небольшие, как Марс, другие весьма крупные, больше Земли. Какие-то из них подходили для быстрой колонизации, другие требовали многолетнего терраформирования. Люди уже пытались взяться за масштабное обустройство системы — более половины планет имели признаки незаконченного терроформирования, а на отдельных из них даже виднелись вышки и бурильные установки. Выходит, до экономического кризиса вековой давности истиннолюди уже подступались к обустройству новой колонии, но как-то забыли об этом.

Зигфрид Кеплер оторвался от мониторов цифрового телескопа и одобрительно кивнул сенсорикам, продолжившим наблюдение за системой тройной звезды. Ибрагимов спал стоя, облокотившись на капитанскую стойку. После того, как запищал проекционный стол, а в синем голографическом поле проявилось более полусотни небесных тел, капитан открыл глаза и недоверчиво посмотрел на проекцию.

— Может вам в каюту пойти, выспаться? — предложил Кеплер.

— Киборги не спят, они находятся в состоянии зарядки батарей, — неуверенно произнес Ибрагимов и, обойдя стойку, приблизился к проекционному столу в середине боевой рубки. — Я повысил тебя до старшего помощника капитана не для того, чтобы ты пялился в мониторы. Давай рассказывай.

Кеплер смущенно приблизился к проекции и развернул ее мановением руки на сто восемьдесят градусов. С виду система походила на Сафиуллин, если убрать двойную желтую звезду и большую часть прочих небесных тел. Так что рассказывать нечего, можно только показывать. Но Кеплер все равно открыл рот.

— Это система Стронггге, состоящая из голубого гиганта и двух желтых карликов, а также многочисленных планет, представлявших в прошлом живой интерес горнодобытчиков. Вокруг голубой звезды сохраняется реликтовый электромагнитный вихрь, традиционно мешающий работе приборов и осложняющий навигацию. Крейсер «Отражение» и миноносец «Буйный» находятся у дальнего края звездной системы, за орбитой планеты F13a. Они уже прислали нам приветствие. Немов работает над минус-связью, но пока мы не обогнем центральную звезду, мы не сможем посмотреть в их доброжелательные лица.

— Стронггге, — произнес неспешно Ибрагимов, — не слишком ли много «г» для одной звездной системы?

— Должно быть, когда составляли звездные карты, случайно напечатали лишнюю букву. — Старпом достал из-под проекционного стола старую аналоговую звездную карту, изъятую у спецагента с «Ямантау». — Звездные сунниты называют систему Аль-Шазр. Мне лично это название больше нравится.

Планеты и астероиды медленно вращались вокруг солнц в проекционном поле, где программа установила другой, более быстрый, шаг времени — стандартный земной год пролетал за десять минут. Почти семьдесят небесных тел, почти пятьдесят из них пригодны хоть для какого-нибудь поддержания колонизации. Облететь всю систему и детально исследовать каждую из планет займет, по меньшей мере, недель пять, ракеты «Заря» могут уничтожить одну пятую из всех планет системы. Какие-то из них представляли собой полностью терраформированные планеты-сады с тропическими лесами и водоемами, другие — полярные и крайне неблагоприятные планеты-льдинки, третьи — просто камни, внутри которых выдолблены штреки и туннели для добычи редких минералов. А каракарцы явятся уже через неделю.

Капитан вернулся к своей стойке и на клавиатуре набрал несколько управляющих команд. В проекционном поле вместо центральной звезды появился старый допотопный будильник с колокольцами и ножками, на котором отображались цифры: «168:00:00». Вскорости эта цифра изменилась и уже отображала «167:59:59». И так каждую секунду на одну единицу меньше.

●●●○○

Когда голубой гигант оказался по правому борту, «Чумной денек» принял сигнал минус-связи с борта «Отражения». Сперва на мониторе никого не было видно, только из-за экрана доносились резкие команды и ругательства, но потом появилась очаровательная и удивительно знакомая девушка в капитанской форме с двумя золотыми звездами над правым карманом. В своем очень юном возрасте, она не выглядела заправским боевым офицером. Ее темные вьющиеся волосы не по уставу падали на плечи и слегка блестели в зеленоватом освещении капитанского мостика.

— Говорит крейсер #283, «Отражение», я, капитан Ибрагимова, приветствую вас в системе и, если вам ничего конкретного не нужно, пойду, займусь своими делами…

— Капитан… Мы… У нас… — выдавил из себя Немов, опешивший от такого напора собеседницы.

Тимур Ибрагимов, старавшийся до этого не лезть в кадр, слегка толкнул его в плечо, приводя в чувство.

— Возьми себя в руки, земноводное! И скажи, что меня нет дома!

— Но — Ибрагимова!

— Да, меня зовут Карина Ибрагимова, что вам конкретно надо? Мы тут делом заняты вообще-то, — отозвалась девушка в форме.

— Возможно, на крейсере до сих пор не решены вопросы субординации и присутствует низкая мораль, как нас и предупреждал флотоводец, — послышался механический голос бортового компьютера «Отражения».

— Заткнись, Тамерлан. Когда люди не смогут решить проблему, они к тебе отдельно обратятся!

Немов сжал похолодевшие пальцы в кулаки, собрался и повернулся снова лицом к капитану крейсера «Отражение».

— Наш капитан попросил принять вашу базу данных, весь прогресс по сканированию системы. Мы сейчас откроем канал связи, начинайте пересылку, как только будете готовы. Мы проведем свой анализ.

— А где он сам?

— Он… — Немов замялся, но снова получил тычок в плечо. — Просил передать, что его нет дома.

— Да, Магеллан предупреждал, что эльзарские пришлют какого-то дебила. Да еще и киборга. Не удивительно, что у него процессор подвисает. Эти ходячие железяки созданы для обслуживания, а не для руководства. И как их ваш Пратчетт терпит. Развели демократию, скоро нам, высшим существам, останется гребаным железкам при встрече кланяться. Принимайте массив данных. Власть — мясу!

Экран замерцал, изображение капитана сменилось рабочими данными сканнеров «Отражения», наработанными за последние месяцы.

Ибрагимов еле заметно кивнул и, ничего не съязвив, направился к выходу из рубки. Его место занял Макаров, появившийся совершенно внезапно, словно из тени дальнего угла, где обычно оставляли офицерские сухпайки и швабры для уборки палубы.

— Ибрагимова!? Что это вообще значит? Это какая-то шутка? — произнес изумленно Немов, скорее восклицая, чем спрашивая.

— Дочь…

— Так у него есть семья?

— Была…

— Я думал, Тимур Магомедович всю жизнь принимал «кошачьи таблетки», чем всегда и гордился.

— Нет, у него раньше была жена. Это у них наследственное. Ибрагимовы — военная династия. Дед тоже служил на линкоре. Вот и дочь выбрала карьеру кадрового военного, дослужилась до капитана крейсера. Я думаю, теперь понятно, почему это не самая популярная для него тема?

Немов усмехнулся, неожиданно вспомнив, где видел ее лицо.

— Так это в честь нее он назвал наш бывший бортовой компьютер?

— Не только он, и она тоже…

— Вы имеете ввиду «Тамерлана»?

— Да, точно, — кивнул Макаров, — был в Золотой Орде такой полководец. В переводе с ихнего монгольского — «хромой Тимур». — Несколько секунд он стоял молча, а потом добавил: — Похоже яблоко от яблони не далеко ябнулось…

●●●○○

Чтобы не мешать работе боевой рубки командный центр перенесли в дальнюю часть корабля, которая раньше представляла собой аварийный склад. Проекционный стол, дублирующий тот, что находился на мостике, установили в центре, а по сторонам расположили часть компьютерных блоков, ранее используемых для расчетов погрузки и управления подачи боеприпасов для орудий и ракетных шахт.

Чтобы помещение склада не казалось таким темным и мрачным, техники закрепили направленные осветители на штативах, от чего рабочее место стало напоминать стадион, украшенный по сторонам тремя кластерами софит. Но, впрочем, и от самого проектора исходило достаточно собственного света, чтобы различить лица собравшихся.

Ибрагимов спал в кресле-троне, который команда отобрала у радикалов с «Ямантау». Видимо, это бывшее кресло капитана тюремного судно — достаточно богато украшенное, чтобы не свихнуться на такой работе. Из прочих офицеров возле стола находились Федор Плахов, за историю с каракарским дредноутом повышенный до командира всего подразделения сенсориков, Макаров, Кеплер и переведенный с «Химеры» по необъяснимой и подозрительной прихоти Ибрагимова офицер огневой батареи Роланд Хаммерхэд, занявший место Зигфрида, нового старпома.

Думая, что капитан действительно спит, светловолосый рослый оружейник положил руку на медаль «За спасение утопающего», которая незаслуженно и вызывающе сияла на его аккуратно поглаженном и чистом кителе.

— Даже не думай снять, — пробормотал Ибрагимов, — выгоню из флота…

— Я обязательно должен это носить? — уточнил Роланд.

— Заслужил — носи!

— Я не заслуживал. Вы ни с того ни с сего перевели меня на свой корабль и добились, чтобы меня наградили этой медалью совершено без повода!

— Повод был…

Никто не задавался вопросом как Ибрагимову удалось представить к награде оружейника с другого корабля, которого он даже не знал лично, да еще к такой необычной. Никто не спрашивал, почему согласился Пратчетт. Но раз для того были веские причины, отраженные в рапорте Ибрагимова после инцидента с «тюремщиком», не стоило задавать лишних вопросов.

— Что с базой «Отражения»? — Ибрагимов повернулся к Плахову и посмотрел на него сонными глазами.

— В этом еще надо разбираться, — ответил сенсорик, — но основную аналитическую работу они проделали. Разбили все планеты на пять категорий. Две планеты категории «А» — это планеты-сады. Они полностью терраформированы и должны были стать курортными зонами. Есть четыре планеты категории «Б» — условия на них не такие уж и райские, нормальные рабочие условия. Планет категории «В» аж целых пятнадцать штук. Находиться на них без скафандра или хотя бы дыхательной маски невозможно, только если в специальных бункерах. На большинстве из них терроформирование не закончено, а кое-где естественная среда, процессы окультуривания оказались бы затратные и не имеющие никакого смысла. Есть двенадцать планет категории «Г» — на них находиться просто опасно. Правда, кое-где есть признаки деятельности горнодобычиков прошлого. Еще пятнадцать планет категории «Д» — это просто огромных размеров астероиды. Многие из них достаточно гомогенны — металл или камень. Чтобы спрятаться в их нутре, надо очень сильно постараться.

— Если строить внутри таких бункер, такая стройка привлечет изменения ландшафта, — пробурчал Кеплер.

— Этим мы потом займемся, — остановил его Ибрагимов. — А что по дистанционному наблюдению?

— Несколько месяцев сенсорики с «Отражения» составляли карту обще-фоновых континуумов. Как и положено, они искали на их фоне аномальные признаки. Они полагали, что это, скорее всего, и есть то, на чем надо фокусировать внимание. Для этого использовали штатный панорамный сканнер, который установили на внешней обшивке миноносца. С его помощью получали данные о состоянии форм геологических объектов, атмосферы, жидких сред, всевозможных физических полей, разных динамических явлений в окружающей природе, включая динамику потоков — ветров, гидротечений, потоков энергии, заряженных частиц, динамики сейсмических процессов, атмосферно-электрических явлений. Они собрали слишком много информации и скопили базу аномалий, но это не вывело их на скрытую базу звездных суннитов.

— Может, они хорошо экранированы и автономны? — предположил уже смелее Кеплер.

— Может, их там вообще нет? — добавил Макаров.

— Есть, — протяжно произнес Плахов. — Когда «Отражение» только прибыло в звездную систему, звездные сунниты взорвали единственный гелиоцентрический спутник, который мог бы выдать координаты приемников минус-связи. Вон его обломки до сих пор болтаются у дальней планеты. — Плахов развернул проекцию и приблизил один из участков. — Судя по всему, это спутник дальнего обнаружения. Они знали, что когда-нибудь мы попытаемся отыскать их.

Рядом проплывала планета из категории «Д». Если бы не ее цвет, никто не обратил бы внимания.

— Быть этого не может… — прошептал кто-то из техников, стоящих за пределами офицерского круга.

— Значит, слухи не врали? — произнес Макаров.

— Это не может быть золото. Планета из золота не может возникнуть естественным путем! Элементы, тяжелее железа, образовались случайно в ядерных реакциях в звёздах, и чем они тяжелее — тем ниже вероятность образования. Просто до железа идет процесс синтеза с выделением энергии, а после — энергия поглощается, — добавил Плахов.

— Почему нет? Если по счастливой случайности произошло подряд несколько экзотических событий — столкновений нейтронных звезд, то в результате могут образоваться газопылевые туманности с экстремально высоким содержанием сверхтяжелых элементов. А эта планета явно чужая, тройная звезда просто захватила ее гравитационной силой.

В проекционном поле вращался шар, на две третий блестящий прекрасным для человеческого глаза цветом солнечного металла, много веков назад утратившего свою экономическую значимость на Земле. Она вращалась вокруг одного из желтых солнц, постоянно оказываясь между обоими, от этого ее поверхность выглядела оплавленной и ровной.

— Оставьте планету в покое, — проворчал Ибрагимов, поочередно открывая то один глаз, то другой. — У нее нет атмосферы и она раскаляется от двойного обогрева желтыми звездами. Никакой идиот не будет строить бункер в металлическом массиве, который к тому же горячий как адская сковорода.

— Времени у нас не много, надо решать основную задачу, — добавил Макаров.

— Если мы не можем найти их с помощью технических средств, может использовать человеческий фактор? Какие-то культурные особенности и привычки? Ведь все, что делают люди, оставляет свои отпечатки на ландшафте, разве нет? — предложил Хаммерхэд, наконец-то отняв руку от незаслуженной награды.

— Мы не знаем, есть ли у них приемник. И, конечно же, они не будут пользоваться минус-связью, так как она выдает не только передатчик, но и приемник.

Ибрагимов потер левое бедро, там, где ему пять лет назад трансплантировали протез кости. Уж он-то отлично помнил, к каким ситуациям приводит использование в маневрах и засадах минус-связи. И хотя травма бедра напрямую не касалась инцидента в системе Форус, именно с нее начались все злоключения, приведшие его, как он сам думал, в это забытое и гиблое место в это конкретное время.

— Если «Отражение» пыталось столько времени с ними связаться и наталкивалось на молчание, шансов установить контакт у нас будет не больше, — вмешался Кеплер.

Ибрагимов потянулся в своем кресле и добавил:

— Возможно, они молчат именно потому, что «Отражению» нечего им сказать. Мы поступим несколько иначе. Они не знают, что у нас совсем нет времени. Пусть Немов объявит по обычной радиосвязи, что если они не выйдут на контакт, у нас есть специальные полномочия начать массированную бомбардировку планет. Никакой бункер не выдержит взрыва ракеты СР-19.

— «Заря»? Я это не одобряю. Необходимо действительное спецразрешение флотоводца на применение стратегического вооружения.

— Как только ты стал старпомом, ты стал как две капли воды похож на этого нытика Джемисона, светлая ему память, — Ибрагимов крутанулся в кресле вокруг своей оси. — Какая ближайшая планета?

Плахов вывел на экран полосатую, маленькую. Категория «В»: терроформирование на ней началось сразу же после открытия системы. Инженеры наладили системы генерации кислорода через разщипление воды, содержащейся в ледяном ядре планеты. Но этого кислорода выработано слишком мало: воздух пропитан азотом и углекислым газом, и хотя давление его достаточное для того, чтобы ходить без скафандра, дышать им совершенно невозможно.

— А следующая?

Плахов вывел на проекционный стол планету-сад, полностью пригодную для человеческого обитания. Половину поверхности представляли собой моря, другую — плохо поросшую земной растительностью сушу. На проекции виднелись и холмы, и горы, и изумительные тропические острова, и поймы рек. За двести лет после терроформирования деревья и прочая зелень не смогла распространиться настолько, чтобы покрыть континенты сплошным зеленым покровом.

— Нет-нет, эти членистоногие слишком умны, чтобы не селиться на планетах, где ничего делать не надо. Люди слишком слабы: когда не надо бороться за существование, они быстро деградируют, валяются на пляжах и тупеют. Поселись они на этой, как ее, A13g, прошляпили бы и наш прилет и все на свете. Подлетное время?

— Ракета сможет поразить цель через пять часов, — ответил Хаммерхэд, сверяясь с внутренними данными траектории вращения планеты.

— Отправляйте сообщение, и если ответа через час не будет, сделайте так, чтобы до них дошел смысл нашего послания!

Ибрагимов поднялся из кресла и поковылял в сторону носа корабля, прихрамывая на левую ногу.

— Это никто не поймет. Командование осудит наш поступок, — произнес вслед Кеплер, разводя руками.

— Если бы они хотели осудить наши действия, они не послали бы сюда нас…

●●●○○

Ракета покинула шахту через двадцать три минуты после того, как Ибрагимов отдал это распоряжение. Практически весь офицерский состав смотрел в иллюминатор — кто с боевой рубки, кто из своих кают, кто в кают-компании — как баллистическая ракета, увенчанная красным огненным хвостом-короной, приблизилась к коричнево-голубой планете A13g и превратила треть ее поверхности в черно-красную огненную коросту. Атмосфера практически моментально вспыхнула и мутировала в желтый газовый кокон, опоясавший чудесный мир. Воздух словно треснул, и от былой стеклянной прозрачности не осталось и следа. Одинокие облака загорелись и исчезли, накрывая планету сумерками поднятого взрывом пепла. Волны высотой в несколько километров словно расплескались по поверхности, топя все, что попадалось на пути, а потом отхлынули обратно к эпицентру, испаряясь и обволакивая страшную рану белым непроницаемым паром. Камни, подброшенные взрывом, покинули планету и устремились в сторону двух желтых солнц.

— Вот теперь больше похоже на первоначальный дизайн, — пробормотал Ибрагимов, глядя, как в одночасье испарились триста миллиардов — приблизительная сумма всех коммерческих инвестиций рекреационных компаний по тому, двухсотлетней давности, курсу.

Он аккуратно отложил в сторону банку с рыбьим кормом, еще раз бросил взгляд на плавающих кверху брюхом рыбок и нажал кнопку интеркома, прикрепленного к отвороту небрежно распахнутого кителя, из-под которого виднелась сальная майка.

— Немова ко мне.

Связист смотрел как зачарованный на потемневший планетоид, чья поверхность трескалась красными тектоническими разломами, расходящимися как реки в разные стороны, делящимися на ответвления и рукава. Он даже не заметил, как надрывались одновременно интерком и приемник близкой корабельной связи, наиболее доступное средство коммуникации с крейсером «Отражение».

На секунду он задержался, а потом взял в руки интерком.

— Слушаю…

— Поднимись-ка ко мне в кабинет, у меня есть для тебя дело.

— Слушаюсь, капитан.

Одной рукой он отключил и положил в карман интерком, а другой снял гарнитуру связи с дружественным крейсером.

— Где этот выродок? — послышался нервный голос Ибрагимовой.

— Простите, кто?

— Твою мать, ну не уборщик же! Я всегда говорила, что киборги не могут наладить дисциплину на своем корабле, потому набирают идиотов, которые не могут прямо ответить на нужные вопросы. Повторяю еще раз: где он?

— Капитан?

— Дружок, — произнесла она надменно, — команды во время боя с неприятелем ты тоже переспрашиваешь?

— Переключаю…

Михаэль ловкими движениями набрал капитану краткое текстовое сообщение для его рабочего компьютера и перенаправил туда же звонок, а сам перевел аппаратуру в фоновый режим, задвинул кресло под крышку рабочего стола и направился в ибрагимовский кабинет.

Некоторое время капитан «Чумного денька» не принимал сигнал, но через несколько минут, когда Карина уже устала ждать, экран замерцал и отобразил капитанское красное кресло, торчащую швабру, на которую надето ведро с пририсованным носом, кривой ухмылкой и глазами, смотрящими в разные стороны. То, что это капитанский кабинет, догадаться оказалось не сложно: на заднем фоне дорогущий комод, на котором стояла бутылка с помещенным внутрь старинным парусником и висящие на стене два скрещенных каракарских ритуальных меча. А значит, это не шутки команды, решившей повалять дурака.

— Ты где, придурок?

Швабра слегка закачалась в такт прозвучавшим в ответ словам.

— Слушаю вас, капитан Ибрагимова. Доложите обстановку!

— Покажись, банка консервная!

— Как вы разговариваете со старшим по званию!? Я напишу рапорт!

— Вы с ума сошли? Зачем планету обстреливать?

— В экстренных ситуациях полезны различные меры, способные побудить противника к действию. Когда увещевания и предложения не помогают, нам остается действовать наступательно и склонить его к переговорам, демонстрируя нашу собственную решимость. Вы пытались с ними связаться, предлагали различные формы взаимодействия, но это не помогло.

— Помогло бы! — Ибрагимова поймала себя на мысли, что все-таки разговаривает с глазастым ведром. Ее импульсивно передернуло от отвращения.

— Если бы помогло, мы бы не вели сейчас этот разговор.

— Голос у тебя какой-то знакомый…

Из-под стола вылезла рука, которая некоторое время вслепую лупила ладонью по клавиатуре, но вскоре нащупала выключатель и прервала сигнал.

Лишь только изображение на мониторе замерцало и погасло, в кабинет без стука вошел Михаэль Немов. Некоторое время он наблюдал, как из-под стола вылезает капитан, и лишь когда тот заменил собой швабру, располагавшуюся в кресле, доложил, что прибыл.

— Еще раз попытается связаться со мной, скажи ей, что она приемная дочь, — пробормотал себе под нос капитан. — Вся в мамашу, та тоже любила пилить меня почему на кухне одной сковородкой меньше, чем положено!

Немов пожал плечами.

— Вы меня вызывали?

— Да, надо готовиться к самому худшему варианту. Возможно, мы не смогли напугать наших прячущихся друзей. Если они не проявятся, нам придется сбросить мины-обманки, которые сымитируют пульс орбитальных ракетных установок. Оборудования у нас хватит на три-четыре устройства. Мы попробуем отобрать часть планет, на которых, вероятно, могут находиться скрытые базы. Когда каракарцы явятся в систему, они эти планеты так отутюжат, никого в живых не останется.

— Возможно, есть другое решение…

Капитан выпрямился в кресле, достал из отделения бутылку коньяка и сделал из горлышка пару глотков.

— Рассказывай.

Немов не торопясь обошел помещение и остановился у аквариума, несколько раз ударив по стеклу костяшкой указательного пальца. Плавающие тельца рыб не дрогнули и не потонули, намекая на простую истину.

— Мы можем использовать индексы вероятности, — произнес он, задумавшись. — Мы проходили курс колониального дела в академии. Совершенно очевидно, что колонисты не будут селиться на камнях, но точно так же они не будут селиться на благодатных и удобных для выживания планетах. Это расслабляет и позволяет довольно быстро растерять всю дисциплину. Значит планеты категории «Д» — планеты с низким индексом вероятности, но планеты категории «А» не сильно от них отличаются.

— Это если они сами выбирали где приземлиться и основать колонию. Ты не забывай, что они бежали из Сафиуллина в спешке, на довольно старых кораблях, часть из них могла совершить аварийную посадку на первой же попавшейся планете.

— Если они взорвали спутник, значит точно сели не на планетах категории «Д». И крайне маловероятно, что и «Г», так как изношенный корабль не очень хорошая база. Старение материалов, разгерметизация, тесные пространства — поддерживать жизнь невозможно. Колония погибла бы уже на втором-третьем поколении. А наши друзья достаточно мобильны и живучи, раз смогли подчистить за собой все хвосты.

— Что ты хочешь сказать?

— Если мы будем руководствоваться здравым смыслом, то получится, что корабли звездных суннитов сели где-то на планетах категории «Б» или «В», а это всего девятнадцать планет, можно сузить поиски и сконцентрироваться на них. И это удобно еще и потому, что именно так и будут думать каракарцы, когда начнут сканировать их и получат ложные сигналы мин-обманок!

Ибрагимов отставил бутылку в сторону, шумно дыхнул и поднялся с кресла. Что-то его напрягало во всем плане. Нет. Ход логики безупречен, но в вопросах военной стратегии логика никогда не работала. Вернее, логика-то как раз работала, но не прямая, причинно-следственная, а другая, парадоксально-диалектическая. Именно потому, что все выглядит правильно, противник именно так и не поступит.

— Представь себе, млекопитающее, — проворчал капитан, — что тебе надо провести армию к цели. Впереди возможен враг. Есть две дороги: одна хорошая, мощеная кирпичом и прямая, по ней идти легко и приятно, другая — грязная, кривая, идет по каким-то болотам, по ней идти не просто тяжело, но и опасно. По какой ты пойдешь?

— По прямой ходить не стоит. Враг подумает, что я по ней и пойду, будет охранять. А плохая дорога…

Ибрагимов вскинул руки, прерывая рассуждения связиста. Когда тот смолк, капитан поправил воротник кителя и щелкнул пальцами почти возле носа Немова.

— Ты офицер связи именно потому, что мыслишь более сложэноорганизованно, чем твои простодушные коллеги. Сама постановка вопроса — что выбрать, хорошую дорогу или плохую — возможна только в стратегическом противоборстве, когда ты оцениваешь риски, связанные с деятельностью противника. Звездные сунниты знают, что пройдет несколько веков, может даже три, прежде чем мы начнем их искать. Но они знают точно — искать их будут! И вот мы здесь, не знаем с чего начать и как подступиться, а времени мало!

— И что делать? План не годится?

— Ты гений связи. А радиоволны и минус-передачи — единственное, что нас связывает с этими паразитами на просторах этой чертовой системы. Надо что-то придумать…

Пока они спорили друг с другом, лампочка интеркома Немова начала судорожно пульсировать, и это просвечивало через ткань кармана. Михаэль заметил сигнал не сразу. Сперва он попытался неубедительно что-то объяснить Ибрагимову. Но потом отвернулся, выхватил интерком и раздраженно бросил: «Ну чего еще?».

— Это Гофман…

— Я у капитана.

— Так точно. Но вам надо знать.

— Что случилось?

— Есть сигнал…

Немов переложил интерком из левой руки в правую, а ту, вспотевшую от напряжения, отер о штанину.

— Какой еще сигнал?

— Звездные сунниты, товарищ командир. Они выходят на связь…

 

II

Картинка не отображалась, вместо нее виднелись полосы разной толщины и цвета — что-то вроде таблицы настройки изображения. Зато голос казался живой и бодрый, словно ничего и не произошло, словно не было ни угроз, ни предложений, и будто он все про всех знал.

— Ваши предшественники хотя бы делали вид, что хотят сотрудничать, деньги предлагали, свободные поселения, награды. Но планеты не уничтожаются в знак дружбы, — произнес озорно человек на том конце канала связи. — Мой отец никогда не верили кафирам, и дед, и прадед, так почему я должен? Вы, конечно, забавные ребята, но, пожалуй, я лучше останусь на том самом месте, где и нахожусь. В космосе, говорят, холодно, а я теплолюбивый мумин. Вы явно торопитесь, а я не спишу никуда. Посижу на месте, а там или ишак помрет, или падишах сдохнет.

Ибрагимов закрыл ладонью микрофон и повернулся к Немову и Гофману.

— Отследить получается?

— Никак нет, — с сожалением ответил Михаэль. — За прошедшие века они время даром не теряли. Настроили по всей системе ретрансляторы минус-связи. Когда я начинаю обмен тестовыми сигналами, выясняется, что приемники во всей системе, даже на голубой звезде!

Плахов подошел к проектному стенду, набрал пару кнопок и вывел изображение пустынной местности.

— Это ближайший ретранслятор, товарищ капитан. Планета категории «Б», передатчик в экваториальной зоне. Скорее всего, устройство связи под поверхностью пустыни.

— Может это и есть бункер?

— На тридцатисантиметровой глубине? Нет, это сброшенный с орбиты спутник-ретранслятор класса «Артемида». Я думаю, такие тут во всей системе, гоняют сигнал туда-сюда, чтобы запутать. Отследить, конечно, можно, но это надо обработать двенадцать миллиардов операций. Может, лет через пять закончим, если они раньше не замолчат.

Капитан отнял руку от микрофона и некоторое время молчал, собираясь с мыслями.

— Я капитан Ибрагимов. Представьтесь! — произнес он спокойно и уверенно.

— Ибрагим Нокриб. — Собеседник на том конце минус-связи рассмеялся. — Старший офицер связи нашей уммы. А еще главный тенор в любительском хоре.

— Я хочу, чтобы вы поняли всю серьезность наших намерений, беспозвоночные!

— Серьезность ваших намерений понять не сложно, гораздо интереснее, как вы будете выполнять свои угрозы. Бомбить все подряд? Что-то я не вижу боевого флота. Или вы думаете, что мы сдадимся сразу же после того, как вы нас облаете? Уничтожили Джаннат? Не велика заслуга. Выглядело поучительно, но лучше смерть под бомбардировками, чем те зверства, что наши предки стерпели, и от которых бежали из Двойной Арахны. Вы находитесь на нашей территории. Это Дар аль-Ихфа, и вы ничего не получите! Именем Аллаха, и его Пророка, давшего нам великую книгу Кауран и терпимость сносить тяготы и горести бренной жизни. Убирайтесь откуда пришли, проклятые кафиры!

Эфир зашипел как обрызганный водой раскаленный утюг и стих. Никто не произнес ни звука, когда пропал сигнал. Только перещелкивались друг с другом приборы сенсориков и связистов.

Кеплер и Ибрагимов вышли с капитанского мостика одновременно: капитан направился в сторону лестницы на самую верхнюю рекреационную палубу, старпом — в информационный центр в складских трюмах. Пока последний спускался вниз, в темные коридоры, которые не пользовались популярностью, в его голове медленно проходили один вариант решения за другим.

В принципе, радикал прав, у них нет практически ничего, чем они могли бы угрожать звездным суннитам. Даже идея случайной бомбардировки не выглядела такой убедительной. Хотя, кто знает? Может это задача Нокриба — убедить их, что даже оружие не заставит их отдаться в руки Содружества? Ну и, конечно же, они не будут ставить в известность мирное население и сообщать ему, что на орбите находятся звездные крейсера с запасами стратегического оружия на борту. Сам бы он, Зигфрид Кеплер, и как военный и как человек, так не поступил бы. Слишком велика цена, которую требуется заплатить в случае ошибки, и слишком велика опасность паники, когда кто-то один поддастся животному страху и испортит все планы. Самое большое поражение звездного флота в системе Форус так и произошло. И Ибрагимов своим личным примером не дает об этом забыть.

В информационном центре практически никого не было. Только два техника в дальнем углу заговорчески шептались и подхихикивали, словно втихаря от командования пили марру, да Макаров в своем неизменном черном кителе, отличном от синих флотских, сидел, облокотившись локтями в проекционный стол и положив на них свою голову.

— Макаров? — обратился к нему Зигфрид. — А как ваше имя?

Адъютант Ибрагимова рассмеялся.

— Да, это хорошая шутка…

— Нет, серьезно. Какое у тебя имя?

Макаров поморщился.

— Слушайте, Кеплер, Ибрагимов высоко ценит ваши способности, и поэтому повысил вас до старпома. Возможно, он считает, что после того как выйдет на пенсию, вы возглавите «Чумной денек» в должности капитана корабля. Но пока ни его, ни меня не впечатляют ваши успехи. Вы замечательно руководили огневой батареей и благодаря вам мы выжили в туманности, но служить старпомом — это проявлять стратегический талант и аналитические навыки. Вместо того чтобы задавать мне глупые вопросы, лучше бы связались с «Отражением» и получили бы данные по поводу того, как именно звездные сунниты оказались в этой системе. Это необходимо чтобы знать, что именно из технологического оборудования у них есть на руках. Это помогло бы нам понять, что именно мы ищем, по каким признакам нам удастся обнаружить беженцев.

— Я как раз собирался этим заняться, — попытался оправдаться Зигфрид.

— Знаю. Просто не волнуйтесь и действуйте.

После неприятного разговора Кеплер неторопливо направился в челночный док. По дороге он вызывал то одного техника, то другого, распоряжаясь подготовить один из звездных ялов для полета на «Отражение». Вся информация находилась на том крейсере, и если следовало докопаться до первопричины, то стоило это делать на месте, а не дистанционно, с борта собственного корабля.

●●●○○

Ял подали через полчаса. Еще через час Зигфрид Кеплер уже подлетал к «Отражению». Крейсер практически ничем не отличался от «Чумного денька», если не считать здоровенных цифр «283» между носом корабля и доком стыковки, расположенном аккурат по центру борта, против «307», как нарисовано на боках его собственного крейсера. Выдавали разницу и синие параллельные полосы на корме, какими помечали суда, приписанные к Центаврийскому сектору, в то время как эльзарское командование метило свои крейсера и линкоры красными техническими линиями.

На некотором расстоянии от корабля плавал уже повидавший свое миноносец «Буйный», соединенный с крейсером небольшим стыковочным рукавом и кабелями компьютерной связи. Он был вдвое меньше и скромнее «Отражения», однако все его отсеки для кластеров орбитальных мин своевременно переделали под жилые помещения, позволяя эвакуировать больше тысячи человек. Так что в человеческом измерении он оказался гораздо вместительнее. А на том месте, где обычно размещаются огневые турели, виднелся панорамный сканнер, представлявший собой специфическое сооружение из выпуклых и вогнутых тарелок, линз и направленных датчиков волновой активности. Судя по тому, что в рубке и боевых постах не горели огни, можно предположить, что миноносец работает в фоновом режиме и управляет автоматикой, скорее всего, бортовым компьютером крейсера. Экипаж там, конечно же, находился, но значительно меньше штатного расчета в количественном измерении.

Стыковка прошла без проблем, но когда старпом «Чумного денька» переступил край яла и оказался на борту центаврийского крейсера, он сразу же почувствовал, что гравитация тут несколько выше. Уж не в тяжелых ли мирах Талуриги выросла дочь Ибрагимова и большая часть команды корабля?

— Приветствую вас на борту звездного крейсера #283 «Отражение», капитан третьего ранга Зигфрид Кеплер, — произнес бортовой компьютер, чье цифровое лицо, изрядно похожее на Тимура Магомедовича, проявилось на компьютерных панелях стыковочного дока, — Сообщаю вам, что посещение корабля для киборгов строго запрещено. Если вы имеете технические приращения или органы, немедленно покиньте стыковочный узел.

— Почему запрещено? — удивился Кеплер. — Нет, я не киборг, просто интересно…

— Капитан корабля Карина Ибрагимова исповедует специфические взгляды на роль истиннолюдей во Вселенной.

— Специецизм?

— Для нее киборги и компьютеры являются обслугой и не могут претендовать на какие-то более продвинутые функции. И, пожалуйста, не говорите ей, что я вам не рассказывал о дополнительных услугах и скидках. Она заставляет меня это делать, чтобы подчеркнуть унизительную роль компьютеров в общественной жизни.

Кеплер пожал плечами и направился к выходу из дока. К его удивлению, никто из команды его не встретил. Впрочем, где находится капитанский мостик, он знал и так: все крейсера класса «Привидение» обладали схожей конфигурацией и планировкой, которая считалась наиболее оптимальной для судов такого типа.

В носовой части корабля бурлила жизнь. Правда, не на самом капитанском мостике, а по правому борту, где технические помещения и уже опустевшие резервуары с водой и воздухом местная команда превратила в оперативный штаб, прорезав в их стенках дверные проемы. За два года запасы значительно подсократились, так чего же пропадать пустому пространству?

На подходе к мостику Кеплер остановил одного из солдат.

— Где найти капитана?

— Карину Тимуровну? Прямо и налево у лестничных проходов.

На месте, в информационном центре, заваленном аппаратурой и проекционными панелями, находилось несколько офицеров, техников и сама капитан корабля. Когда его остановили в дверном проеме и сообщили Ибрагимовой, что прибыл офицер с «Чумного денька», местное командование что-то разглядывавшее на проекционном столе, спрятало объект своего интереса в картонную коробку и поспешно расселось по углам комнаты, делая вид, что ничего не произошло.

Ибрагимова вышла вперед и пристально посмотрела в глаза Зигфрида.

— Капитан третьего ранга Зигфрид Кеплер прибыл для сбора информации, — он поднял ладонь к козырьку фуражки, отдавая воинское приветствие.

— Эта механическая рухлядь, чтоб ее гаргариски сожрали, не только вмешивается в мою операцию, но еще и людей подсылает… — гневно ответила Ибрагимова, неодобрительно покачав головой.

— Нас просто интересуют некоторые детали.

Капитан повернулась к офицерам.

— Майерс! Дай ему все, что надо. А меня прошу простить, у меня дела.

— Честь имею!

— Власть — мясу! — отсалютовала она не по уставу и удалилась к проекционному стенду.

От общей компании отделился невысокий, достаточно юный и светловолосый офицер-гагарианец. Его улыбка и легкая походка не могли скрыть тот трагичный и тяжелый боевой опыт, благодаря которому он в свои двадцать пять или около того оказался на должности командующего отрядом сенсориков. Держался он уверенно и статно, правда, без особого энтузиазма, столь характерного для его возраста.

— Старший лейтенант Джим Майерс, — произнес он, словно обращаясь к равному, — Что вас конкретно интересует?

— Военная история, — неуверенно ответил Кеплер.

— Понимаю! — не к месту выпалил старлей. Несколько секунд он стоял задумавшись, а потом пригласил жестом пройти к проекционному стенду в дальнем конце отсека. — Думаю, там нам не помешают.

Сенсорик «Отражения» бегло набрал на клавиатуре несколько команд, и в проекции появились кадры из военной хроники.

— Двести лет назад. Вы, наверное, представляете какой тогда случился бардак? Раскол в военной элите, эпидемия в мирах Караша, каракарцы собирают экспедицию в поисках так называемой «Новой родины», реквизируют флот, падение экономики, местные губернаторы планет творили что хотели. Конец Звездного союза был уже близок, всюду одиозными лидерами создавались религиозные движения, ставившие под сомнение технологический прогресс и власть Земли над дальними колониями. Говорили, что концепция неделимого космоса себя изжила, что надо создавать новые независимые миры.

— Мы плохо это проходим на уроках истории, — добавил Кеплер.

— Губернатор Двойной Арахны Мантгрийер считался порядочным человеком, но ему не хватало стратегического мастерства. Он не знал, как удержать систему под контролем Звездного союза, а потому применял сомнительные методы.

Политические вопросы в школе не проходят, а в военной академии их стараются вообще не касаться. Все, что Кеплер знал о той истории, так это техническую и оперативную сторону конфликта: количество сброшенных бомб, сумму выпущенных ракет и убитых людей. Да, говорили, что Мантгрийер сделал очень многое для сохранения единства Двойной Арахны в годы кризиса, но это всего-лишь ярлыки, за которыми старались не усматривать фактическое содержимое.

— А причем тут звездные сунниты? — уточнил старпом.

— Поклонники Каурана жили тогда на Коллекте, второй планете системы Двойная Арахна. Религия тогда не была запрещена, и они сами никого не трогали, поклонялись своему богу и никому не мешали. Когда начался период хаоса и смуты, звездные сунниты потребовали больше автономии и культурных прав. Как всегда бывает в такой обстановке, гражданские власти плохо понимают перспективу: вместо того, чтобы дать автономию и успокоить, они предпочли отказать, считая требования автономии признаком сепаратизма, и этим отказом как раз и породили самый настоящий сепаратизм. В конце концов, дошло до боев. Многие святыни оказались разрушены, миллионы людей погибли, множество гражданских, детей.

— Мерзкая история…

— Наши звездные сунниты — отчаянная группа суфиев, которой удалось захватить пять кораблей для исследования космоса. Поскольку тогда изучение космоса смахивало скорее на военную операцию, чем на экономическую, те корабли снаряжались высокоэкранированной броней и всяческими средствами подавления излучения и радиации.

Кеплер нажал на проекторе несколько кнопок, и вместо современной политической карты галактики появились раритетные разведкорабли класса «Сфинкс». Прокрутив спецификации, он вернул галактическую карту и ткнул пальцем в Двойную Арахну, находящуюся в центре территорий Содружества.

— Что там делали разведкорабли? Коллекта в глубине наших территорий.

— Системы Моро-IV и Наргаз еще не открыли. Сафиуллин тогда казался недружелюбной и опасной системой с нестабильным солнцем, а Стронггге… да, они знали про Стронггге, но очень надеялись, что кризис разрушит экономику старого Звездного Союза и до Стронггге никому не будет никакого дела. Так и произошло. Стронггге тогда только-только начали осваивать, но из-за падения экономики горнодобытчики свернули свою деятельность, бросив все, что понастроили. Суннитам оставалось только рвануть сквозь туманность Мотра, надеясь, что в ней военные Двойной Арахны не станут их преследовать. Полтора века блаженства после кризиса никто не вспоминал про Стронггге, а потом каракарцы начали операцию по возвращению Старой родины, горели миры Караша и Вазгура, установили карантин. Сам все знаешь.

Все это выглядело существенно и любопытно, но мало что давало. Кеплер слегка отстранил жестом Майерса от проекционной панели и принялся открывать каталоги базы данных по событиям того периода, перебирая все подряд. «Отражение» получило всю базу из исторических архивов Двойной Арахны: видеоролики, карты, списки погибших, тактическая информация, технические данные по системам вооружений. Что-то должно было быть такое, что помогало бы сузить параметры поиска. Нельзя раствориться в космосе, он для этого слишком мрачное место.

Совершенно случайно Зигфриду попалась папка, скрытая в глубине цифровой библиотеки, в том массиве данных, где нет ничего любопытного — от ботаники Коллекты до репродукций живописцев с Панехеи периода двухсотлетней давности. Это видеоблоки признаний очевидцев резни на Коллекте.

— Я не просматривал эти данные, — вмешался Майерс, — Тамерлан отнес их к незначительным, так что я не стал тратить время.

— Тамерлан!? — обратился Кеплер к бортовому компьютеру. — Попробуй просеять массив и найти что-то, что касалось бы отлета беженцев. Интересует все, что угодно: даже простые упоминания и случайные факты. Покидая Коллекту, они не могли не оставить никаких следов.

Через полчаса кропотливой работы вместе с компьютерным интеллектом им удалось собрать воедино разрозненные данные очевидцев тех событий, сохраненные в архиве. Сунниты покинули Двойную Арахну не с пустыми руками. Им удалось угнать пять кораблей, обшитых специальной маскировочной броней, ракету-носитель с запасом мобильных зондов класса «Артемида», два армейских спутника дальнего обнаружения, мощный конвертор гравитационной энергии в электрическую, колониальное и буровое оборудование, а также сборные бункеры для тактических операций разведки, которые крайне сложно обнаружить и с земли, и с орбиты. По самым скромным подсчетам, в сторону Аль-Шазр направилось не менее трех сотен радикалов.

●●●○○

Ибрагимов сидел в позе лотоса прямо на полу комнаты для релаксации, прислоняясь к валуну, покрытому для пущей убедительности искусственным лишайником. Глаза его были закрыты. Кальян стоял рядом, тонкий сладковатый запах растекался по комнате и наполнял собой все пространство. Тонкая струйка дыма поднималась вверх, туда, где капитан перед этим заткнул своей майкой щели вытяжки воздуха, через которые автоматика контролировала и оперативно выправляла состав воздуха.

Хаммерхэд нашел его не сразу. Когда же он вошел в релаксационную комнату, зажмурился от рези в глазах, отер слизистую, вовремя сообразив, чем именно решил злоупотребить капитан.

— Тимур Магомедович, вы совсем с ума сошли?

— Тихо, млекопитающее, ты мешаешь думать.

— Где вы взяли гашиш?

Ибрагимов в душе особо не рассчитывал, что Хаммерхэд тут же от него отстанет, но все равно разочаровался. Он открыл глаза, скрестил руки на груди и выпрямил ноги. Туман в сознании создавал приятные ощущения бодрости и энтузиазма, но в то же время усталости и сухости во рту.

— Мне его дал Рохес, наш врач. — Речь его текла медленно, словно вода переливалась из одной чащи в другую, и казалась особенно чужой. — Несколько кубиков лежало в кармане у Зелемхана Фукера-Джемаля. Не знаю я как ему позволили хранить гашиш в камере, но, видимо, он нужен был ему — чтобы разыскать звездных суннитов.

— Эта отрава!?

— Звездные сунниты применяли гашиш. Он позволял им видеть прошлое, настоящее, будущее, что случилось, что могло случиться, что будет и чему никогда не сбыться. Я чувствую, что они подготовились и правильно поняли главные принципы стратегии. Мне нужен новый опыт, чтобы отыскать решение. Видимо, Зелемхан подумывал искать беженцев с помощью джинна. У нас нет мальчика, у нас нет ничего, что мы можем поставить на шахматную доску. Но надо делать шаг, или игра закончится. Ветер заметает все следы, мое сознание теряется в темноте, время останавливается, и я вижу ход событий, который вызывает опасения. В рваных дырах реальности сочится вечность, тьма отступает…

Хаммерхэд подошел ближе, наклонился и раздвинул сомкнутые веки Ибрагимова. Расширенные зрачки не реагировали на свет и действия подчиненного. Он пребывал уже где-то в своей реальности, за пределами пространства и времени, добра и зла, света и тьмы.

Оружейник хмыкнул.

— И ради этого козла я оставил «Химеру»!

Швырнув на пол медаль «За спасение утопающего», он вышел из зала и направился в кают-компанию, где его ожидали другие офицеры после дневной вахты.

До того, как по личному распоряжению адмирала Пратчетта его вырвали из веселой и дружной команды «Химеры» под талантливым и строгим руководством Амалии Росси, он слышал самые разные небылицы про распущенный и бестолковый стиль руководства кораблем, какой практиковал Ибрагимов-Костяная-Нога. Так его называли во флоте. И когда он слышал эти рассказы, не думал в тот момент, что придется служить под его началом.

Хаммерхэда инстинктивно передернуло: не то от самодурских выходок капитана, не то от того запаха гашиша, что он учуял в комнате релаксации, и который давал уже о себе знать. Усилием воли, отгоняя наступающую дурь, он перешагнул порог кают-компании.

Внутри находились связист Михаэль Немов, командир службы борьбы за живучесть Филипп Брусьев и офицер службы работы двигателя Эрнесто Фалере, молчаливый и долговязый, на чей размер никогда не могли подобрать форму. Немов и Фалере играли в трехмерные нарды, Брусьев листал прошлогодний журнал с картинками по популярной психологии и делал вид, что что-то в ней понимал. По инструкции в таких ситуациях, в какую попал Роланд, следовало бы предупреждать старпома, но, несмотря на то, что его смена закончилась, Кеплера в кают-компании давно не видели.

Хаммерхэд похлопал себя по карманам, интерком, судя по всему, он оставил на боевом мостике. Впрочем, на «Химере» всегда уважали его личное время, и, если не горел оранжевый код опасности, носить с собой интерком и позволять другим вмешиваться в собственный отдых считалось совсем не обязательным. На «Чумном деньке», как видится, установлены другие порядки.

— А где Кеплер, господа?

Немов оторвал глаза от верхнего правого угла доски и неохотно перевел их на Роланда.

— Он нам не докладывал куда идет. Свяжись по интеркому.

— Оставил на вахте…

Брусьев, что стоял рядом, молча отцепил свой от отворота кителя и протянул Роланду. Тот кивком поблагодарил его, нажал кнопку связи и несколько раз повторил фамилию старшего помощника. Эфир потрескивал статическим напряжением, Кеплер не отзывался.

— Черт знает что за корабль! — выпалил Хаммерхэд, схвативший правой рукой за голову и нервно потрепав свою блондинистую шевелюру. — Я служил на нескольких кораблях: на тральщике, на крейсере — везде был порядок! Как вы можете это терпеть?

— Мне все нравится, — буркнул тихо Фалере.

— А что такого? — уточнил Немов.

— Вот вы знаете, где сейчас ваш капитан?

— На том конце интеркома, конечно!

Хаммерхэд поморщился, шутка связиста ему не понравилась. Впрочем, он и так не склонялся к тому, чтобы шутить.

— Я его видел на четвертой палубе. Знаешь, что он там делал?

— Лишь бы опять не принялся разбирать подшипники и начинять ими ракетные боеголовки!

— Это не смешная шутка!

— Это вообще не шутка! — вмешался Брусьев, отложив в сторону журнал. Но развивать мысль он не стал, просто пристально уставился на Хаммерхэда.

— Плевать! Он там гашиш курил.

Брусьев пожал плечами. Хаммерхэд почувствовал, как эта безразличная реакция вывела его из себя. Не зная почему, он со всего маху звезданул кулаком об косяк и вышел из кают-компании. «Смотри, Миха, а практические советы-то действуют!» — донеслись вслед слова Брусьева. Но Хаммерхэда это не волновало: он направился к лестнице на верхнюю палубу, а оттуда в сторону капитанского мостика, надеясь хотя бы там найти Кеплера. На подходе к нему его и догнал Немов.

— Слушай, — попытался он вернуться к прерванному разговору, — тебе может что-то не нравиться на нашем корабле, но ты скоро привыкнешь. Ибрагимов делает что надо даже тогда, когда сам не знает, что делает. Я понимаю твою нервозность, сам такое пережил, когда его к нам перевели. Но поверь, он неплохой человек…

— Неплохой!? Да он гребаный наркоман! Что он вообще делает в звездном флоте? Я смотрю, его все боятся. Надо что-то делать!

— Что именно?

— Наркотики — достаточный повод, чтобы передать корабль в более надежные руки, более надежному капитану, который наведет тут порядок!

— Это кто же?

— Может, это ты?

Немов рассмеялся. Сперва тихо, в мыслях сопоставив капитана Ибрагимова и свои достаточно скромные познания военного дела, которые он получил в академии на факультете связи. А потом рассмеялся сильнее и уверенней, вспомнив, что именно напоминают ему эти разговоры.

Все это они уже проходили, и закончилось все тем, чем и должно было закончиться.

— Ты даже представить себе не можешь, как покойный Джемисон нуждался в таких как ты! — воскликнул в сердцах Немов.

Улыбаясь, офицер связи направился назад в кают-компанию, оставив недоумевающего Хаммерхэда одного в коридоре.

●●●○○

Зигфрид Кеплер уединился в одной из технических кают и перебирал тактические характеристики украденного звездными суннитами оборудования. Знаний в области истории оружейного дела ему хватало, но по части связи наблюдались явные провалы. Как минус-связь использует ультрапространство для компенсации расстояния знает каждый, кто когда-либо поднимался на борт космического судна, но чтобы понять, как действует хитрая система ретрансляторов нужно особое образование и талант связиста.

Зонды «Артемида» — кассетные армейские зонды, разработанные для маскировки передатчика и приемника минус-связи, призванные компенсировать именно то, что минус-соединение обнаруживает и первого и второго. Их разработали одновременно с самой минус-связью. Стандартная ракета, содержит в несущей части сотню таких зондов. Но и у этой контрмеры есть собственный недостаток: зонды сами по себе являются всего лишь ретрансляторами сформированного пакета сигналов, и если такой источник не замаскировать должным образом среди зондов, его можно сбить, разорвав ретрансляционную сеть.

«Куда же они дели второй спутник дальнего обнаружения? — не то пробормотал, не то подумал старпом. — Не могли же они его потерять по дороге».

Собрав выкладки в один файл, Кеплер направился обратно в информационный центр, где снова застал офицеров за подозрительным занятием. В этот раз он не стал останавливаться по приказу дежурившего мичмана, жестко отстранил его в сторону и направился прямо к проекционному стенду, над которым сгрудилось командование «Отражения».

Когда он раздвинул руками ближайших офицеров, увидел, что на столе стоит аквариум, в котором на дне копошился небольшой осьминог, странное головоногое с Земли, практически такое же полумистическое, как и гаргариски. Он размахивал своими щупальцами, примеряясь к разложенным на дне разноцветным кубикам с надписями. Команда смотрела на него зачарованно, как смотрят на скачки с тотализатором. Через некоторое время осьминог все-таки решился и поднял один из кубиков.

«Он поднял „W“!», «Что это?», «Что?» — понеслось по кругу.

— Это планета ближе к желтым солнцам, класс «Г». Мы ее уже просматривали сегодня по всей экваториальной зоне… Смотрите! Смотрите, он тянет следующий!

— «L»!

— Эту планету мы еще не наблюдали на этой неделе, — подала голос Ибрагимова. Сенсорики… Блонски, Майерс, займитесь этим.

Только когда приказы уже раздали, капитан отбратила внимание на гостя.

— Тебе чего, слуга роботов?

— У меня есть предложение получше, чем играть в рулетку.

— Это наш осьминог-предсказатель. Не думаю, что его услуги чем-то лучше других вариантов. Мы все-таки тут уже два года и перепробовали разные методы.

Кеплер включил проекционный стол и вывел расположение зондов-рестрансляторов на карту звездной системы. Из-за того, что аквариум со стола так и не убрали, проекции появились и внутри емкости с водой, значительно искаженные плотной средой. Осьминог, испугавшись, изменил окраску и практически слился и с донными камнями и с синими линиями проекции, показав на своей коже причудливый рисунок.

— У сети ретрансляторов есть источник, который передает сигнал. Нам надо найти все расположения зондов и выбрать наиболее аномальные…

— Зонды разбросаны по всей системе. Их около сотни, мы отследили процентов семьдесят, — произнес офицер связи, у которого на кителе висела табличка «Дмитрий Хазов». — Один в жерле вулкана, другой на орбите желтого солнца, третий на дне выработанной шахты, четвертый утонул в океане. Что именно считать аномалией?

— Это все какие-то киборгские уловки, — нервно бросила капитан. — Надо продолжить поверхностное наблюдение, изменить настройки и комбинации фильтров.

Кеплер набрал несколько кнопок и вместо сети ретрансляторов в проекции появился макет спутника дальнего обнаружения.

— Еще меня беспокоит второе устройство. Первый такой спутник они разместили на границе звездной системы, чтобы наблюдать за визитерами. А где второй? В этом устройстве используются сложное оптическое оборудование и лучевые излучатели. Если они используют его на своей планете чтобы следить за нами, то удастся засечь излучение и блики оптики.

— Наши сенсорики уже все перепробовали, — прокомментировал Хазов.

— А понижения гравитации в районе действия конвертора гравиэлектричества? Пики кривой на сканнерах сложно не заметить!

— Я же говорю, все проработали. Что не понятно?

— Так уж и все?

— Мы в системе уже два года. А вы тут всего несколько дней, и уже начали учить нас делать свою работу. Не много ли на себе берете, Кеплер… или как вас там…

Понимая, что задачу не выполнить в спорах с офицерьём, Зигфрид, не прощаясь, покинул информационный центр и направился обратно в техническую каюту, где мог бы остаться один на один с бортовым компьютером. К тому моменту, как только он переступил порог, у него уже появился приблизительный план исследований.

— Тамерлан, попробуй составить статистику расположения зондов: сколько находится на орбите, сколько под водой, сколько упало на какие планеты по категориям, сколько на астероидах. Попробуем выбрать статистически единичные. Возможно, наши друзья совершили классическую ошибку, разбросав зонды как получится, а источник сигнала минус-связи оставили при себе.

— Что делать с промежуточными результатами?

— Все отправляй Немову на «Чумной денек».

Как только началась обработка массива, а на панели появились первые строчки со смешными значками технической информации, Кеплер расслабился и лег на небольшой сидячий диван, расположенный тут же, у дальней стены отсека. Ручки на нем, с ободранной солдатами-алкоголиками кожей, стали удобными и приятными на ощупь подушкой для головы и ног.

Навалившаяся ответственность утомила. Разболелась голова, а такого недуга за собой Зигфрид никогда не замечал. Впрочем, может это излучение реликтового электромагнитного поля вокруг голубой звезды? Михаэль что-то говорил про звезду. Кажется, что туда тоже вели сигналы минус-связи. Но как можно разместить зонды на поверхности горящего светила? Никакой зонд не выдержит. Да и зачем размещать зонды на звезде, если в системе и так полно мусора, к которому можно прилипнуть?

Он пошарил под диваном и нашел старый лоттер, оставленный техниками. Старинный, местами покрытый несмываемыми пятнами масла, он все же хорошо работал. Перебирая пальцами по виртуальной клавиатуре, Кеплер вызвал на экран изображение электромагнитного вихря вокруг звезды.

«Там что-то происходит» — произнес он тихо.

Не торопясь, старпом поднялся с дивана и подошел к терминалу.

— Тамерлан, мы можем посмотреть на звезду?

— Сожалею, капитан Ибрагимова распорядилась развернуть панорамный сканнер в сторону планеты В-515, но в моей базе данных хранятся все изображения и видеозаписи звезды за весь период наблюдения.

— Покажи мне тот отрезок, когда с нами связались звездные сунниты.

На видеопанели появился гигантский светящийся голубоватый сфероид. По сравнению с ним все окружающее казалось настолько малым и незначительным, что и вовсе не отображалось на экране. Только черное и голубое, и два шарика желтого где-то на краю экрана, слегка подсвечивающих изображение зеленоватым светом.

Зигфрид приблизил изображение. На фотосфере при детальном рассмотрении виднелась отчетливая грануляция из-за конвекции плазмы, флоккулы, спикулы, солнечное пятно на экваторе, три коронарные петли на северном полюсе — вроде все, как и должно было быть на родной звезде Кеплера, далеком желтом карлике по имени Солнце. И ничего, что могло бы напоминать зонд минус-связи.

Меж тем в коммуникационной сетке, выведенной на экран Тамерланом, отчетливо виднелись девять зондов «Артемида», разбросанных на разном удалении от светила, посылавшим сигнал в сторону звезды и получившим отзвук сигнала. Значит, какой-то зонд там есть. И он не просто так невидим для электронной разведки, визуального наблюдения и панорамного сканнера.

Кеплер усмехнулся, вспомнив историю с «Химерой». Правда, тот случай не походил на этот, но неприятные чувства тщетности и неизбежной развязки порождал точно такие же.

Не может же звезда сама создавать канал связи! Кеплер перенес на лоттер данные по спутникам, соединившимся с неизвестным ретранслятором в районе голубого гиганта, и уже открыл дверь в коридор, как его отвлек сигнал интеркома.

— Старпом, ты где шляешься? Кто управляет кораблем? — послышался голос Ибрагимова.

— Я пытался найти решение. И, кажется, я очень близок к разгадке…

— Ты, сборище эволюционных дефектов, я поставил тебя командовать кораблем как старшего помощника. Если бы я просил тебя заниматься поисками, то сидел бы ты у сенсориков вместо Плахова. Сейчас, я вижу, что поторопился. Думал, из тебя выйдет нормальный старпом, а ты ни рыба, ни вор…

Кеплер повернулся было лицом к выходу, и сделал шаг через порог, как нос к носу столкнулся с Кариной Ибрагимовой, стоящей напротив двери.

— Я бы сказала «не пойман — не мясо»… — произнесла она, пораженная неожиданной догадкой. — Папа!?

— На счету абонента недостаточно средств чтобы принять ваш звонок, — полумеханическим голосом забормотал Тимур Ибрагимов, изображая автоответчик оператора обычных бытовых квантфонов. — Попробуйте позвонить позднее.

Сигнал интеркома стих. Капитан «Отражения» и старпом «Чумного денька» стояли друг напротив друга и не знали, что сказать.

 

III

Крещендо

Ибрагимов бросил интерком и для верности снял китель и набросил его поверх средства связи, чтобы не видеть эту синюю коробочку с красной мерцающей кнопкой. Потрясенный разворотом событий, он еще некоторое время стоял, облокотившись на крышку стола, и не заметил, как рядом нарисовался Макаров.

— Что думаешь по этому поводу? — спросил капитан своего адъютанта.

— Я думаю, это классическая загадка «как найти льва в пустыне»…

— Да нет, я про… А, ну ладно…

Макаров пожал плечами. После минутной паузы он добавил:

— Нам ее задавали на факультативе по решению технических задач. В общем, есть куча методов — математических, физических и технических — чтобы поймать льва, который оказался в пустыне.

— Продолжай, — задумчиво произнес Ибрагимов.

Мысли капитана блуждали уже где-то далеко. Он на автомате достал из кармана брюк небольшую коробочку, винтажно стилизованную под дерево, и открыл ее. Внутри лежали кубики с веществами разной величины, аккуратно и с любовью обернутые в пластиковую полупроницаемую бумагу. На некоторых от руки приписано «минутка», на других «часок», на третьих — «суточки». Этим и определялась глубина бреда, заключенная в упаковках.

Капитан занес руку над коробкой и, секунду помедлив, взял «часок». Распаковывать при Макарове он не торопился, хотя и оглядывался осторожно на отделение стола, где лежала колба.

— Ну так вот, было много всяких вариантов, и все они хорошие. Вот, например, толковый, основанный на методе Больцано — Вейерштрасса. Рассекаем пустыню линией, проходящей с севера на юг. Лев находится либо в восточной части пустыни, либо в западной. Предположим для определенности, что он находится в западной части. Рассекаем ее линией, идущей с запада на восток. Лев находится либо в северной части, либо в южной. Предположим для определенности, что он находится в южной части, рассекаем ее линией, идущей с севера на юг. Продолжаем этот процесс до бесконечности, воздвигая после каждого шага крепкую решетку вдоль разграничительной линии. Площадь последовательно получаемых областей стремится к нулю, так что лев, в конце концов, оказывается окруженным решеткой произвольно малого периметра.

Ибрагимов посмотрел на подчиненного с надменным и нарочитым удивлением.

— Ты заработался!

— Есть еще один. Поскольку связность тела льва, во всяком случае, не меньше, чем связность тора. Переводим пустыню в четырехмерное пространство. В этом пространстве можно непрерывным образом выполнить такую деформацию, что по возвращении в трехмерное пространство лев окажется завязанным в узел. В таком состоянии он не окажет никакого сопротивления. Это мой приятель предложил. Светлая голова! Погиб при бомбардировках Талуриги. Брусьев его знал…

— А ты что предложил?

— Поймать кошку и в протоколе поимки оформить как льва.

Ибрагимов жестом прогнал из кабинета Макарова, обошел рабочий стол и достал из нижнего отделения составные части кальяна, потом вернулся к дивану и соединил воедино детали устройства. Не торопясь, он раскурил его и, заткнув все щели в вентиляции, под дверью и между помещениями, сел на пол в позу лотоса и затянулся как оно того и требовало.

Горячий пол, нагретый работающими этажом ниже ионными двигателями, светился, словно песок в пустыне. Ибрагимов положил на раскаленную поверхность ладони и оттолкнулся, подлетая вверх на метр или полтора, левитируя над бесконечными мириадами крупинок из окиси кремния. Вдали он видел Землю — полузабытое великое Трансгенное Яблоко, в котором прогрызали ходы поперечно-полосные черви человечества. Над пустыней тройное зеленое солнце взошло и закатилось, отражая песок миллиардами звезд на темном ночном небе.

Он летел туда, где виднелись всполохи зарницы. Мимо проплывали под ним барханы, холмы и песчаные взгорья. Словно, не замечая его, на одном из таких холмов стоял Макаров. Он вывел на песке свое имя и, словно совершив некий магический ритуал, призвал молнию, сорвавшуюся с безоблачных темных небес. Как по волшебству пред ним из песка поднялась клетка, сплетенная структурами тринитита, природного стекла.

Внутри клетки разверзлось окно гиперпространственного перехода. Видимо, выход врат находился в космосе. Из-за перепада давления врата начали втягивать в себя всю пустыню, песок, барханы, да, кажется, и сами звезды! И вот через некоторое время к вратам подлетала и туша льва, которая барахталась в воздухе, беспорядочно размахивая своими лапами. Царь зверей застрял во вратах, не имея никакой возможности пройти в небольшое и тесное окно. Макаров закрыл врата гиперперехода и дверь клетки, в которой оказался пойманный лев.

Ибрагимов, сложив руки в мудры и закрыв глаза, продолжил свой полет над песчаной равниной.

Небо вспыхнуло, и начался истинный звездопад: яркие точки падали в пустыню, поднимая вверх комья сырого песка. Остывая, они превращались в те наградные звезды, что крепят под сердцем. И вот Ибрагимов уже сам в сферической клетке.

«Ни одной душе не будет дан груз больший, чем она способна поднять» — произнес Ибрагимов. И камни, сокрытые под поверхностью пустыни, начали свое падение вверх. Там, в самых верхних слоях атмосферы, которые и атмосферой-то назвать трудно, горели линкоры Содружества, распадаясь и полыхая, как маленькие солнца.

Инверсия пространства. Все, что было снаружи клетки, оказалось внутри, включая всю пустыню и маленького льва, игрушечного, не больше мокрицы. Ибрагимов оказался снаружи клети. Он слегка махнул рукой и клетка отварилась, но лев не выходил в неизвестный и непознанный мир, а оставался внутри, глядя на распахнутые ворота.

Там, где горели корабли Альянса, теперь проплывали кверху брюхом дохлые рыбы. Они не махали своими хвостами и плавниками: просто стекали по сферическому небосводу с вершины вниз, куда-то за горизонт. Их гнилые головы и еще не тронутые тленом хвосты по-разному отражали звездный свет, и когда они удалялись, только серебряные хвосты отмечали их путь вдаль.

«А те, которые не веровали и считали ложью наши знамения, они — обитатели огня».

В трансе он видел будущее. Над пустыней, высоко в небе горели десятки миров, и начиналось великое рассеяние. Люди, дезорганизованные, слабые, не способные объединиться в единую силу, падали перед ударами космоджихада. Над великими городами истиннолюдей возвышались черные знамена. Взорванные луны Дальгара, разрушенные орбитальные батареи Алеакса, масштабные сражения, куда вовлечены тысячи боевых кораблей, в пределах Караша, опустошенные орбитальными бомбардировками поля Нолгара-III.

Не имея возможности отделять будущее от кошмаров, Ибрагимов взлетел на самый высокий песчаный холм и встал на его вершине ногами. Потом опустил взор: пред ним лежал полуистлевший-полуизъеденный падальщиками труп льва.

«Все безраздельно у Аллаха. Господа миров, — произнес мертвый зверь, а потом хитро улыбнулся, встал на свои костяные и сгнившие лапы и резво сбежал с холма. Пока он сбегал по песчаному холму, он прорычал: — Не облекайте истину покровом лжи. И не старайтесь утаить её. Когда вы суть её уже постигли!»

Черное небо треснуло, обломки — побольше и поменьше — начали рушиться на поверхность пустыни, разбиваться в дребезги и окрашивать желтый песок в черный цвет ночи. В зените стояло три зеленых солнца, освещающих небесную твердь. Низ стал черным, верх — светлым, все снова переменилось по сравнению с недавней ночью. Звезды облучали пустыню медленными нейтронами. Внутри льва росла радиоактивность, и он начал разваливаться на части. Ибрагимов подождал достаточно долго, чтобы у внутренних тканей льва начался распад, и он уже не мог оказать никакого сопротивления.

Умудренный внетелесным опытом, Ибрагимов спустился с холма к еле дышавшему животному, над которым возвышался Кеплер. Старпом пнул животное, и из его живота начала прорастать конопля, прямо на глазах буйно разроставшаясь по всей черной пустыне.

— Черное пятно, товарищ капитан, — произнес старпом, указывая на островки ночного небесного стекла, проступающего из-под травы. — Там что-то происходит…

●●●○○

Кеплер сидел в техническом помещении, пропитанном духом марры и тошноты. Перед ним горело три монитора: на одном динамическая съемка поверхности голубой звезды в течение недели с шагом 1 секунда — 1 час реального времени, на втором виднелся дигитальный аватар Тамерлана, сортирующего данные архива, а на третьем Михаэль Немов, развалившийся на своем традиционном кресле по правому борту информационного центра. Последний небрежно двигал свой завтрак, упакованный в пластиковый контейнер, по столу и валял дурака, изредка поглядывая на монитор.

— Я не могу понять, что именно не так, — пробормотал Кеплер. — Там явно есть какая-то активность, но в чем именно причина, я понять не могу.

— Может, ты не так фильтры настроил, Зигфрид?

— Фильтры в порядке. Мы с Тамерланом перепробовали разные…

Он поднес руку к цифровой панели, вызвал на экран клавиатуру и посменно начал включать фильтры один за другим — инфракрасный, красный, синий, ультрафиолетовый — по очереди каждый и в их комбинации. На одних лучше виднелись протуберанцы, на других солнечное пятно, на третьих грануляция солнечной поверхности, — но никаких существенных аномалий или артефактов в фотосфере звезды нет.

Кеплер откинулся на спинку кресла и расслабился.

— Может это ложный путь? — спросил он скорее у себя, чем у Немова.

— Скорее всего. Впрочем, если ты в течение нескольких часов не найдешь того, чего ищешь, лучше возвращайся обратно на корабль, а то капитан негодует, и команда в раздрай пошла. Вон уже и Хаммерхэд косо смотрит.

— Ладно. Сейчас только скажу местным, чтобы данные тебе перебросили, и сразу на «Чумной денек». У меня тут и с аборигенами проблемы. С его дочерью в основном.

Зигфрид нажал кнопку интеркома и вызвал сенсорика Джима Майерса. Тот не торопился спускаться на техническую палубу к Кеплеру. Прошло, наверное, минут сорок, прежде чем офицер открыл дверь техпомещения и шагнул внутрь, закрывая рукавом нос и другой рукой отмахиваясь от маррового запаха.

Старпом уже собирался уходить, закрыл все открытые папки и архивы и отключил терминал, по которому связывался с Тамерланом, как Майерс беспричинно ухмыльнулся и ткнул пальцем в экран с голубой звездой.

— Это что, компьютерная модель?

— Нет, фотографии панорамного сканнера.

— Если это фотография, то что вот это? — Майерс ткнул пальцем в солнечное пятно.

Ответ, казалось, лежал на поверхности. Кеплер и Немов переглянулись и практически в один голос ответили: «Солнечное пятно».

Майерс покачал головой.

— Друзья, вы где учились?

— Звездная академия имени Армстронга на Марсе, — тихо произнес Кеплер.

— Я про среднюю образовательную школу спрашиваю, а не про академию! Это в восьмом классе проходят! Темные пятна на звездах — это зоны выхода через поверхность фотосферы сильных магнитных туннелей. Магнитное поле, этакая электромагнитная грыжа, подавляет конвективное движение вещества и снижает поток переноса тепловой энергии в этих областях. Но магнитные поля выглядят как закольцованные трубки. Поэтому солнечное пятно образуется на выходе магнитного туннеля сквозь фотосферу, а второе, ответное, по соседству, там, где туннель входит под фотосферу обратно. Одиночные солнечные пятна бывают только в момент своего возникновения — очень недолго. Поле может распадаться на рукава и образовывать множество пятен, но никак не меньше двух!

Кеплер снова уставился в монитор. Пятно, вытянутое по направлению вращения звезды, с ярко выраженной головной частью и хвостом, было одиночным.

— А раньше вы его разве не фиксировали? — уточнил Немов.

— Нет, оно появилось сразу же, как только…

— …сработала минус-связь, — закончил за Майерса предложение Зигфрид Кеплер.

Майерс в знак подтверждения догадки кивнул, кивнул и Немов, и даже Тамерлан.

Что-то вспоминалось из школьного курса. У звёзд-карликов конвективная оболочка снаружи, а ядро с лучистым переносом внутри. А у горячих звёзд вроде голубых гигантов, наоборот, конвективный центр и зона с лучистым переносом снаружи. Поскольку пятна и создающее их магнитное поле обязаны своему существованию конвекции в плазме, то, получается, пятен на этих звёздах по идее не должно быть вообще. Тем более таких аномальных.

— Мы можем послать туда зонд? — уточнил у Майерса старпом.

— Электромагнитный вихрь не позволит подойти слишком близко. Но приблизиться на достаточное расстояние к пятну мы можем. Дайте мне тридцать часов на настройку и заправку зонда и на полет к звезде — и мы увидим первые картинки вблизи — решительно ответил сенсорик.

Его энтузиазм можно понять. Впервые за два года появилась хоть какая-то зацепка. И это зацепка — его!

Кеплер отключил все оборудование и вышел из помещения следом за Майерсом, но направился не в центр управления, а к стыковочному узлу. Даже если бы они нашли что-то серьезное, это еще не решение проблемы. Пятно может оказаться чем угодно, и не обязательно рукотворным.

Но если это все-таки какая-то хитрость звездных суннитов, то в чем бы она заключалась? Кеплер попробовал поставить себя на место беженцев. Мысленно он взял спутник дальнего обнаружения, который те похитили в Двойной Арахне, приделал к нему с помощью воображения конвертор гравиэлектричества и откалибровать его так, чтобы тот мог превращать притяжение звезды и, разорвав поверхность фотосферы в локальной зоне, соединить магнитный туннель под поверхностью с реликтовым излучением вокруг звезды. Что дальше? Покрыть внешнюю сторону солнечной батареи спутника абсолютно черным телом, и запаковать весь спутник в скорлупу астероида. При этом это надо сделать так, чтобы можно было распаковать обычным передатчиком на основе лазерной двухсторонней межкорабельной связи когда возникнет необходимость. Это могло бы сработать, но все равно теория оставалось всего лишь догадкой без каких-либо доказательств.

Кеплер как никогда сейчас нуждался в совете со стороны.

Уже у стыковочного узла он остановился и нажал кнопку интеркома, вызывая самого неожиданного человека, которого мог придумать. Макаров ответил не сразу. Лишь когда прозвучал седьмой звонок, эфир щелкнул, и послышалось его привычное хриплое «слушаю».

— Можно ли замаскировать спутник под солнечное пятно?

— Ну ты спросишь тоже… теоретически все можно…

— В походных условиях?

— Надо хорошенько подумать. Думаю, Ибрагимов что-нибудь придумал бы в такой ситуации. А что? Возникла такая необходимость?

— Пока не знаю, — бросил Кеплер и отключил связь.

Старпом миновал проход и оказался внутри помещения. Ял стоял на приколе в дальнем углу стыковочной палубы — перемещенный лебедками и блоками подальше от самого шлюза. Он рассматривал эту компактную и в меру эксплуатированную посудину со второго этажа, облокотившись на перила.

Внутренний голос подсказывал ему, что как человек он сделал то, что должен был, даже в ущерб своим профессиональным обязанностям. Оставались какие-то технические детали, ускользавшие от его взора, всякий раз, когда он пытался разобраться, но эту часть доделает Михаэль Немов и Джим Майерс. А по совести надо возвращаться к своим прямым обязанностям — к тому, что он не умел и не любил.

●●●○○

Как и обещал сенсорик «Отражения», зонд оказался в поле прямой видимости уже через двадцать восемь часов. Электромагнитный вихрь мешал работе сканирующей аппаратуры, но на скромных кадрах, которые она прислала, с трудом угадывалось солнечное пятно. И самое главное, оно не выглядело подделкой. Если спутник дальнего обнаружения, который звездные сунниты использовали как транслятор сигнала, и прятался в центре солнечного пятна, они слишком хорошо его замаскировали — в черном мраке невозможно разглядеть абсолютно ничего.

Впрочем, результат от операции все же проявился: Стоило зонду приблизиться к реликтовому вихрю, оборудование зафиксировало активизацию минус-связи по всей звездной системе, в том числе и там, где предполагался скрытый спутник — на поверхности звезды. Лишь появилась минус-связь, в приемниках послышался голос Ибрагима Нокриба. И на этот раз безудержного веселья в его словах и интонации совсем не чувствовалось.

— Мой шейх говорит, что хочет вступить в переговоры, — произнес он отрывисто и быстро.

— И это все? — спросил его Тимур Ибрагимов. — Никаких тебе шуточек про ослов и падишахов? Я разочарован. Просто разочарован!

— Слушай, кафир, мы с тобой серьезные люди и не должны опускаться до мерзости и сквернословия — так написано в Кауране! Шейх милостив и готов вступить с вами в общение. Я высылаю вам координаты, там вы найдете, с кем состоятся переговоры. Если на то будет воля Аллаха, и вы и мы получим то, что хотели бы перед ликом Его.

На экране появились первые данные о месте, про которое говорил Нокриб. Ибрагимов, не отрываясь от микрофона, постучал пальцем по монитору с координатами, привлекая внимание Немова, а потом ткнул пальцем в большой экран посреди информационного центра. Связист вызвал координатную сетку на большой экран. С виду место казалось пустынным — планета категории «Г», небольшие горы и расселины, по котором текли непригодные для питья реки.

— Я так понимаю, что это акт капитуляции? Чем это мы вас так задели? Слишком пристально приглядывались к солнечным пятнам? — съехидничал Ибрагимов.

— Сколько бы не говорили «халва», лишь бы не плакали…

— Даже я не сказал бы лучше, эфенди!

Минус-каналы начали по одному исчезать из проекционного поля приблизительной модели, которую предусмотрительно создал Плахов. И вот уже в проекции плавали отдельные планеты, не связанные между собой нитями телекоммуникации.

— А наш скромняга определенно психует, — произнес Макаров, когда установилась тишина.

— Кеплер прав насчет спутника, — добавил Немов. — Вон как сразу засуетились! Переговорщиков засылают.

Ибрагимов отпрянул от приборной доски и пристально посмотрел на панорамную фотографию пейзажа, где им следовало подобрать представителей. С виду местность ничем не отличалась от диких пейзажей десятков планет в системе Сафиуллин — такая же нетронутая человеком первородная грязь, от которой защитники экологии приходят в неописуемый восторг. Если что-то и располагалось в этой точке — человек, корабль или бункер — оно находилось под поверхностью.

— Тут какой-то подвох, да? — спросил капитан у офицеров, находящихся в информационном центре.

Немов отнял наушник от уха.

— Товарищ капитан, в секторе замечено движение. С «Отражения» уже стартовал звездный ялик. Они готовятся поднять на борт пассажира.

— Так быстро?

— Может, готовились заранее? — произнес Макаров.

В эту минуту поступил сигнал минус-связи. Сперва Ибрагимов спрятался за капитанскую стойку, а уже потом Немов включил соединение. На экране проявился образ Карины Тимуровны. Она поднесла ко рту сигарету, затянулась, шумно выдохнула ноздрями, и только после этого заявила:

— Магеллан выразился четко — это наша операция. Надеюсь, ни у кого нет иллюзий насчет того, что именно на нашем корабле пройдут переговоры по сдаче? Я буду представлять силы Содружества в переговорной группе. Вопросы есть? Ну, разумеется, нет!!

Когда экран погас, Ибрагимов поднялся из-за стойки и поправил китель, нарочито его перекосив влево, расстегнув верхние две пуговицы и застегнув одну из них на непарную петлю.

— Макаров, Плахов! Вы летите к ним. Будете представлять наш корабль при переговорах, а заодно разведаете, что замышляет эта стерва. И еще, распорядитесь принести ко мне в кабинет одежду техника погрязнее, настойку марры, банку мазута и какое-нибудь отвратное курево. Лучше из тех, что матросня курит в то время, когда я отсутствую на территории крейсера. И поживее, поживее!

●●●○○

Через два с половиной часа, пока челнок с «Отражения» еще не достиг планеты назначения, Макаров и Плахов находились уже на борту второго крейсера. Ибрагимов пошел с ними, нарядившись грязным, пропитым и прокуренным техником из службы работы двигателя. В таком виде его не признали солдаты с корабля собственной дочери.

Лишь только все трое ступили на борт, охранники стыковочного шлюза, вооруженные и защищенные полевой броней, оттеснили их в дальний угол, очищая пространство для прибытия дипломатов. Никакие протесты они слушать не хотели: очевидно, Карина дала четкие установки не допускать любыми средствами офицеров «Чумного денька» к ее долгожданному успеху. И они делали это с особым удовольствием и воодушевлением, заградив всем троим проход кинетическими бластерами, словно это шлагбаумы.

Из-за неожиданной развязки все «Отражение» стояло на ушах: по первому и второму уровню сновали люди, занимаясь в спешке приготовлениями к прибытию гостей. У прохода, ведущего в информационный центр, зачем-то воткнули флаг Содружества, причем вверх ногами. Мониторы Тамерлана спешно отключали от сетей и замазывали черной краской, чтобы тот случайно не вмешался в ход событий.

Ибрагимов сел на пол, достал из кармана отвар марры, на прошлой неделе изъятый у техников силовой установки, отхлебнул немного и выдавил из себя нарочито пьяным голосом: «Пропустите! Блин, нас капитан реально убьет!». Но солдаты своим видом убедители его, что вообще не считаются с их мнением.

Только минут через сорок, когда по всем расчетам ял должен был снизиться и подобрать парламентеров, на интерком Макарова поступил вызов от Немова. Сообразив в чем дело, адъютант, не включая связь, сразу же передал устройство капитану.

— Кэп, тут такое дело… — начал издалека офицер связи. — Бортовой компьютер не в ладах с начальством. Он связался с нами и передал первые картинки из яла…

— И что?

— Тут что-то странное. Команда спустилась по указанным координатам. Там действительно находился двухместный бункер длительного проживания. Больше на планете ничего: словно сунниты заранее готовились к такому повороту событий. И еще… переговорщик один…

— Как один?

— Это не группа. Один переговорщик. И ведет себя как-то странно…

Когда солдаты из охраны начали проявлять повышенный интерес к переговорам по интеркому, Ибрагимов отключил устройство. Но и без лишних слов Макаров все понял правильно.

— Это не то, чем кажется? Западня? — спросил уклончиво адъютант.

— За-пад-ня? — повторил Ибрагимов, разбирая это старинное слово по слогам, словно пробуя его на вкус. — Да ладно, ничего страшного. Как говорит в таких случаях народная мудрость: «троянский конь борозды не испортит»!

Плахов слегка наклонился к сидящему на полу капитану.

— Думаю, Тимур Магомедович, надо форсировать события.

Тот утвердительно кивнул.

Пару минут сенсорик стоял ровно, обдумывая варианты побега. На его лице то появлялись признаки озарения, то они сменялись признаками грусти или глубокой сосредоточенности. Словно он сам то убеждал, то отговаривал себя от излишней буйности и авантюры.

Вскоре, пристально посмотрев немым укором на капитана и не дождавшись от него санкции, Плахов сделал шаг вперед. Ему навстречу сделал шаг один из солдат: довольно щуплый для такой службы, но, видимо, показавший себя в деле в качестве космопехоты. Только сенсорик хотел открыть рот, как с пола поднялся Ибрагимов, вцепившись Плахову в рукав чтобы сделать это резко и, одновременно, одернуть его.

— Не знаю как офицерам, но мне надо в сортир! — произнес он.

— Ну и дисциплинка у вас: солдатня офицеров за рукава хватает! — промычал охранник.

— В сортир-то можно?

— Подождете.

Ибрагимов пожал плечами.

— Ну, смотрите! — Он отвернулся к стенке, расстегнул штаны и уже изготовился было справить нужду прямо в шлюзовом отсеке.

Солдат схватил его за плечо и рывком развернул лицом к себе.

— Ты что, с ума сошел, служивый!?

— Нужник где?

Солдат накинул на плечо ремень кинетического бластера, отвел оружие за спину и поворотом головы указал куда следовать. Макаров и Плахов тоже изъявили желание идти в туалет, и после небольшой перепалки — скорее для проформы, чем со зла — солдаты отпустили и их.

Сперва худощавый боец хотел отвести их в обычный солдатский сортир, но после протестов повел на верхнюю палубу, в офицерский гальюн, который закрывался на ключ и хранился в особой чистоте. Как у дежурного, у солдата такой ключ был.

Непредусмотрительно охранник вышел вперед колонны, указывая направление движения, два офицера и Ибрагимов шли позади него.

— А это правда, что ваш капитан собственными руками убил каракарского генерала, вырвал у него сердце и печень, съел их? А потом еще и забрал ритуальный меч? — осторожно спросил солдат у тех, кого сопровождал, когда они миновали лестницу на верхнюю палубу.

Обсуждать досужие сплетни не хотелось. Тем более в присутствии того, вокруг кого они выстроены. Солдаты в далеких походах придумывают самое разное. Кое-что оказывается правдой, но иногда слухи становятся чересчур абсурдными даже по самым смелым меркам команды «Чумного денька».

— Не печень, а мозг, — твердо поправил Макаров.

— Батюшки, — пошептал солдат. — А я думал глупости всякие рассказывают. Эвона как оказывается…

Вчетвером они поднялись на верхнюю палубу, дошли до офицерского сортира, но дальше вступил в действие план Ибрагимова. Только-только солдат открыл магнитным ключом дверь, Плахов и Макаров втолкнули его в помещение и, даже не отнимая кинетического бластера, заперли снаружи. Тот даже не успел понять, что произошло.

— Эй, вы чего творите?

Но трех гостей уже и след простыл. Он несколько раз ударил прикладом в области замка, да только двери и переборки кораблей всегда делали достаточно надежными, чтобы пережить разгерметизацию, не то что выстрелы из бластера.

Спрятав ключ за прикрепленную неподалеку панель аварийного управления, Ибрагимов, Макаров и Плахов направились обратно, в сторону носа корабля. На этой же палубе находился информационный центр, и если представителя звездных суннитов посадят за стол переговоров, этот стол будет стоять именно в том помещении.

Они не успели дойти не только до центра, но и даже до лестницы, по которой они поднялись из шлюзового отсека. Голоса послышались задолго до того, как Ибрагимова со своей свитой поднялась по лестнице и показалась из-за угла. Инстинктивно все трое отвернулись, делая вид, что у них рабочий перекур. Не обращая на них никакого внимания, молодой капитан прошла вперед и вскоре скрылась за поворотом, ведущим на капитанский мостик и к резервуарам для воды и воздуха, ныне служащим информационным центром. Хвост из семи человек — офицеров, солдат и техников растянулся на десять метров. Словно комета, она пронеслась по коридору, оставляя после себя остаточный след из людей, тянущихся гуськом за ней. Вскоре и свита исчезла за поворотом.

Ибрагимов слегка похлопал по плечу Макарова:

— Давай за ними. Узнай, что замышляют эти членистоногие. Только особо не высовывайся.

Адъютант кивнул и направился следом за местным офицерством, тихо ступая по резиновым настилам коридора. У угла он остановился, прильнул к стене, высунулся, убедился, что за ним никто не стоит, смело прошел дальше и исчез из виду.

— Что будете делать? — уточнил Плахов у капитана.

— Кеплер нашел общий язык с бортовым компьютером. Пойду, пообщаюсь с ним как киборг с роботом. Может, получится вывести Карину из игры.

— Тогда я попробую перехватить переговорщика, — резюмировал Плахов и, улыбнувшись, побежал по ступеням вниз, туда, откуда вышла свита капитана «Отражения».

Сам Ибрагимов, достал бутыль с маррой, окропил себе плечи и грудь, подобно тому, как охотники всяческими пахучими веществами пытаются сбить свой запах и отпугнуть прожорливых лесных насекомых, и направился в сторону кормы, где располагалось достаточно помещений с терминалами, позволяющими безопасно и незаметно связаться с бортовым компьютером.

Вскоре он оказался на месте.

Техническая комната сродни той, в которой он находился, когда его собственный бортовой компьютер сошел с ума во время инцидента на «Ямантау». Темное помещение семи квадратных метров, в котором несут боевое дежурство техники по системам жизнеобеспечения, три терминала и аварийная лестница, ведущая вниз, в помещение с силовой установкой двигателя. Разумеется, когда оранжевый или красный код тревоги, тут всегда полно народу. Но сейчас, когда ни прямой, ни косвенной опасности нет, местный капитан попустительствовал разгильдяйству.

То, что здесь выпивали в тайне от начальства, видно по многим признакам. Тут и брошенные на полу кружки с налетом подозрительного коричневого цвета, и нарисованная на стене маркером «кошка, вид сзади». Даже носки, повязанные узлом вокруг батареи отопления, могли быть закреплены именно так только потому, что техникам не хватило трезвости просто положить их на нейтронный накопитель этажом ниже, где носки обычно высыхают втрое быстрее. В своем нынешнем виде, Ибрагимов весьма органично сливался с пейзажем.

Убедившись, что в округе не слышно шагов, раз уж вся жизнь переместилось сейчас в сторону носа, капитан включил все три видеопанели. На первой он вывел канал связи с Тамерланом, на другой картинку со всех видеокамер на пути от стыковочного шлюза до информационного центра — все, какие только мог задействовать. На третьей установил межкорабельную лазерную связь. На экране тот час же появился взволнованный и растрепанный Немов.

— Спал на рабочем месте?

— Да какой тут поспишь, товарищ капитан, когда такие дела происходят! — возмутился тот.

Ибрагимов кивнул, намекая на то, чтобы связист продолжал.

— Так представитель-то прибыл! Сейчас как раз в районе шлюзов. Я попытался подключиться к внутренним камерам, послал запрос. Но там у них какой-то придурок есть. Майерз, кажется. Так вот он пишет мне какую-то ахинею: про карантин, про то, что камеры не сертифицированы и подлежат отключению. В общем, тут что-то не ладное. Будьте очень осторожны.

На втором мониторе судорожно дергалось изображение шлюзов. В помещении, куда причаливают звездные ялы и челноки, в эту минуту не было ни души. Только сваленные в кучу коробки с мусором, который надлежало по инструкции каждые двенадцать часов выбрасывать в космос. Полосы помех, словно специально подстроенные, проходили сверху, где отображается цифровая метка времени, и внизу, где идет контекстная информация.

●●●○○

Подобраться к самим шлюзам Плахову не удалось. Солдаты забаррикадировали все коридоры, ведущие к ним, на расстоянии пяти метров по периметру, причем и нижнюю палубу, и верхнюю. Стараясь не попадаться никому на глаза, Федор обежал все возможные проходы и убедился, что увидеть вживую посланника беженцев ему не суждено. И нужна была хитрость, благодаря которой он смог бы вступить с ним в контакт.

Единственное место, где нельзя поставить заграждения и барьеры, это тянущийся вдоль коридоров технический канал, по которому уходил отработанный воздух, утекали пролитые жидкости, и по которому уносило случайно оброненный на пол мелкий мусор. Само собой, в силу своего назначения, туннель представлял собой клоаку. И хотя человек там запросто мог проползти практически на любую палубу и в любое общественное помещение, такая перспектива ни у кого не могла вызывать воодушевления.

— Зелемхан Фукера-Джемаль, наверное, именно так и спасся от десантников, — задумчиво произнес вслух сенсорик. — Все, в этот раз точно потребую прибавки к жалованию!

Плахов отошел подальше от шлюзового узла. Если уж выламывать решетку технического канала, то так, чтобы тебя не слышали солдаты у баррикад. Но даже если они не услышат, как кто-то пытается попасть в туннель, всегда сохранялась опасность, что они услышат лязг пуговиц о металлическое дно канала, когда по нему поползет на животе человек. Поэтому, прежде чем пролезть в образовавшееся окно, Плахов снял китель и кинул его в проход, а потом залез туда сам и затворил за собой решетку настолько аккуратно, насколько это возможно.

Пост с двумя солдатами он миновал незаметно именно потому что не стал тащить с собой китель, а оставил его там же, у решетки. Впрочем, ребята из охраны не особо проявляли требующуюся от них бдительность. Один дремал, а другой тайком пил марру и опасливо озирался по сторонам вместо того, чтобы прислушиваться к посторонним и случайным звукам.

Вскоре Плахов оказался на уровне пола первого уровня шлюзового отсека и все увидел через решетки, отделяющие его от помещения, полного людей из принимающей делегации. Наконец-то скрипнул большой круглой трехстворчатый шлюз, и Федор разглядел белый челнок, покрытый грязью и темными пятнами. Это определенно тот самый челнок, который спускался на планету за переговорщиком. Звездный суннит уже находился на крейсере!

В отсеке присутствовало человек двенадцать, но из-за того, что освещение включили не полностью, казалось, что тут полно народу. Он начал разглядывать суетные фигуры экипажа в надежде узнать хоть кого-нибудь в лицо. Чья-то нога опустилась аккурат перед носом Плахова. Напрягаясь, сенсорик перевернулся с живота на спину, чтобы разглядеть лицо. Перед ним стоял Майерз. В задумчивости его коллега что-то бормотал себе под нос.

Старший помощник «Отражения» торжественно предложил пройти в комнату для переговоров, где посланника уже ждал капитан Ибрагимова. Послышались тихие голоса протокольных речей.

Плахов отстегнул интерком и включил его, предварительно замотав устройство в рубашку, чтобы не привлекать внимание звуками речи и щелчками.

— Товарищ капитан, я на месте, но ничего не могу разглядеть…

В это время толпа у трехстворчатого шлюза зашевелилась.

Что-то пошло не так: доносились крики и угрозы.

— Капитан, тут что-то непонятное. Похоже, переговорщика пытаются досмотреть. И… и он, кажется, сопротивляется.

Сквозь рубашку донеслись неразборчивые слова Тимура Магомедовича.

— Что? Повторите.

Нога, что высилась прямо перед носом Федора Плахова, отнялась от пола и сделала шаг вперед. Теперь уже можно разглядеть напряженную фигуру Джима Майерза, вглядывающегося в неразбериху у шлюза. Его рука медленно расстегнула китель и потянулась за скрытой под ним кобурой, где виднелся ручной хромированный бластер. Местный офицер слегка наклонил голову, чтобы уловить то мимолетное, что никто не заметил, создавая у шлюза давку.

— Это не переговорщик… — прошептал Майерз, делая еще один шаг вперед.

Снова послышались слова Ибрагимова, но Плахов его уже не слушал, вглядываясь туда, куда смотрел и Майерз.

— ХАШИШИН!!! — заорал во все горло молодой офицер «Отражения».

Плахов почувствовал, как надпочечники впрыснули адреналин, и время, текшее со своей привычной размеренностью, растянулось словно резиновое. Слова вытянулись во времени и стали глуше.

Майерз бросился влево, но не успел сделать и двух шагов как грянул взрыв. Огненная вспышка просочилась сквозь нагромождение тел, а потом начала распространяться ударная волна, разбросавшая тела вверх, вправо, влево, проломив борт корабля. Всего одна секунда, растянутая в три или четыре раза: но Плахов успел только закрыть глаза от нестерпимого света, прежде чем сгореть дотла.

Взрывной заряд, каким-то чудом размещенный на смертнике так, чтобы его не обнаружили раньше времени, разрушил борт на уровне двух палуб, а остальные две палубы покрылись трещинами, через которые начал выходить воздух. Вторичный взрыв внутреннего энергетического кольца пробил дыру в корпусе со стороны днища крейсера, параллельно обесточив корабль.

Прежде чем включились аварийные генераторы, обломки борта достигли миноносца, дрейфующего в двухстах метрах от «Отражения», и пробили дыры в изогнутом листе панорамного сканнера. Покрытые позолотой выгнутые тарелки устройства треснули, миноносец взял крен вправо и ушел от основной массы обломков крейсерского борта, славировав ближе к «Чумному деньку». Корабль Ибрагимова взрывом не задело, но передача архива, которая занимала время, прервалась. Эфир заполнял автоматический сигнал бедствия, посланный Тамерланом, чьи сервера, видимо, не пострадали при взрыве, а адаптеры хранили остаточную энергию для того, чтобы в таких ситуациях можно было завершить работу без потери данных.

Только голубая звезда аль-Шазр блекло освещала левый борт «Отражения». Должно быть, в это мгновение все звездные сунниты системы смотрели в небо с надеждой, затаив дыхание.

 

IV

Экипаж «Чумного денька» почувствовал взрыв на соседнем крейсере. Зигфрид Кеплер находился в это время в столовой. Палуба вздрогнула, словно лист бумаги, на который упала дождевая капля. Чувствовалось сразу, что что-то случилось. Только секунду спустя загорелись внутрикорабельные красные огни боевой готовности, возвещающие о нападении суннитов.

На автомате, не делая лишний движений и не задерживаясь, старпом надел на голову фуражку и быстрыми шагами направился на капитанский мостик. Он нисколько не готовился к такому повороту событий: Ибрагимов на том корабле и, возможно, уже мертв, и нет никакого начальства, которое могло отдать распоряжения и морально подготовить к грядущим испытаниям. Все это выпадало на его долю, на долю дублера.

Несмотря на общую распущенность в мирные периоды и в походах, которая Кеплеру никогда не нравилась, на капитанском мостике в эту минуту все находились на своих местах. Переступая порог, он ожидал худшего.

— Старший командующий на мостике, — Мичман справа от входа поднес ладонь к каске.

— Докладывайте!

— Внутренний взрыв на крейсере «Отражение», — произнес Немов. — Не могу связаться и получить детали. Но это точно нападение…

Кеплер поднял глаза на широкий центральный экран, где в полутьме медленно вращался вдоль своей оси по часовой стрелке еле различимый боевой корабль.

— Подсветите чем-нибудь что ли!

Спустя несколько секунд тьма космоса обрела коричневый цвет, на его фоне отчетливо различался корпус корабля. Он не развалился пополам только благодаря какому-то сверхъестественному чуду: через дыры в боку и дне выходил воздух и вываливались крейсерские внутренности, по швам трещал и корпус, его куски медленно отрывались, влекомые центростремительной силой, и разлетались в разные стороны, поблескивая в лучах большой далекой звезды.

«Отражение» можно было бы принять за корабль-призрак. Единственным признаком жизни можно назвать разве что огненные язычки пламени в глубине корпуса. В дырах мерцало пламя, оно показывалось лишь только корабль поворачивался к «Чумному деньку» поврежденными сторонами. Кое-где вместе с обломками корпуса в космос вываливались сгоревшие тела людей — черные, на которых казалось невозможно отличить руки от ног, найти с какой стороны лицо. Погибшие ужасной смертью, словно тряпичные куклы отлетали в разные стороны, бесконтрольно размахивая своими конечностями и распадаясь на части за время своего неторопливого полета.

— А ведь это могли быть мы… — произнес тихо Гофман.

Кеплер оторвался от монитора и посмотрел в его сторону. Потом по сторонам. Все вокруг как зачарованные наблюдали гибель крейсера. Все как один.

— Приготовить спасательные команды, задействовать все челноки, — отдавал распоряжения Кеплер, опустив взгляд на капитанскую стойку. Внутренний стыд, для которого словно нет никакой причины, неожиданно заставил его покраснеть. — Надо найти выживших и наладить канал связи с миноносцем. Но выжившие в первую очередь… Две группы на нос, одну на корму… Свяжитесь с капитаном Гавелом, пусть «Буйный» начинает принимать раненых. Еще надо изъять бортовые самописцы… Держите связь с Брусьевым, он проинструктирует как надо…

Кеплер поднял взгляд с капитанской стойки на офицеров, потом глянул на связистов и сенсориков. Никто не обращал внимания на его слова: команда продолжала смотреть как терпит бедствие боевой крейсер.

— Мать вашу! Чертовы млекопитающие с явными признаками вырождения породы! Я приказал снарядить спасательные команды, — заорал он не то от отчаяния, не то от неожиданно нахлынувшего воодушевления.

Словно сам дух Ибрагимова ворвался на капитанский мостик и каждому из тех, кто находился в помещении, без разбора и без исключения дал увесистого тумака.

Натренированные определенной манерой командования, офицеры и их подчиненные моментально зашевелились, передавая команды по палубам и отсекам, точно зная обязанности своего подразделения. За годы своего командования капитан-киборг создал свой характерный язык, понятный только этим людям. И Кеплер не мог менять этот стиль, сам не становясь подобием Ибрагимова — поскромнее и похуже.

Не дожидаясь рапорта командиров служб, он поправил фуражку относительно линии бровей, расправил плечи и неторопливо покинул капитанский мостик так, чтобы этого никто не заметил.

Он направился в кабинет Ибрагимова, обходя корабль с противоположного борта, там, где в этот момент находилось меньше всего народу. Планировка палубы такова, что коридор представлял собой вытянутое кольцо, и палуба по левому борту смыкается с правобоковой возле командного помещения и в кормовой части, над протонным расщипителем. Двигаясь по большому диаметру, минуя корму, хватало времени подумать о случившемся и оправиться от первого шока.

Несмотря на чрезвычайность ситуации, пока он шел до конца палубы, поворачивал и возвращался уже по правому борту к кабинету, интерком не позвонил ни разу. Однако лишь только он подошел к двери, там его уже поджидал Хаммерхэд.

— А тебе разве не надо быть на боевом посту? — поинтересовался у него Кеплер.

— А с кем воевать, товарищ старший помощник? Это же не ракета и не снаряд. Противник проник на борт обманом и подорвал себя. С такими бойцами мои турели бесполезны.

Кеплер кивнул: хотя согласился он скорее из-за того, что не имел никакого желания спорить. Да и как можно спорить, когда он сам буквально только что отошел от уставных предписаний во взаимоотношениях с подчиненными? Нельзя требовать дисциплины, нарушая ее самому. Управление подразделением — точная наука. Будь ты хоть трижды Ибрагимов, объективные причины и следствия из них не позволят безнаказанно так себя вести.

— Можно вас на два слова? — поинтересовался Хаммерхэд.

Кеплер достал из внутреннего кармана магнитную карточку и приложил к замку. Поскольку он принял всю полноту командования после отбытия капитана на «Отражение», его карта теперь открывала все двери.

— Заходи…

Кеплер шагнул в темноту первым, даже не включая освещения. Офицер по вооружениям немного поколебался, а потом шагнул следом. Несколько секунд он искал на ощупь включатель, и когда переключил его, и свет залил помещение, он увидел, что Кеплер уже сидит на диване напротив аквариума — по правую руку от рабочего стола Ибрагимова.

Присаживаться рядом он не решился: обошел комнату вдоль стены, отделяющей кабинет от коридора, и встал рядом с диваном, как можно дальше от рабочего стола Ибрагимова — напротив аквариума с рыбками, что плавали кверху брюхом.

— Он что, не может эту тухлятину в космос вылить? Вонь стоит на всю комнату!

Из аквариума действительно попахивало гниением и тухлятиной. Если бы они захватили с земли мух, возможно, они кружились бы сейчас над стеклянной емкостью с водой, откладывая яйца прямо под кожу рыбок. Более того, специфический запах добавляли и цветущие водоросли. Аквариум давно находился в запустении.

Роланд оттолкнулся спиной от стены и сделал пару неуверенных шагов в сторону аквариума. Он бы наверняка схватил бы его и отнес в сторону шлюзов, куда все время таскают и складируют мусор, если бы Кеплер не остановил его.

— Так что ты там надумал, сынок?

Хаммерхэд, не разворачиваясь, повернул голову к Кеплеру.

— Товарищ старший помощник, нам надо учесть такой вариант, что капитан Ибрагимов погиб. Это накладывает определенные обязательства не только на вас, но и на каждого офицера на корабле. Вы понимаете, о чем я говорю? Это наше общее дело, и нам стоит решить, как поступать. Поступать как одна команда. Понимаете?

— Нет…

Хаммерхэд шумно выдохнул воздух ноздрями. Секунду он смотрел на Кеплера, а потом подошел поближе, приставил гостевой стул ближе к дивану, спинкой к Кеплеру, и сел на него сам, облокотившись на спинку, словно на край щита.

— Мне кажется, капитан Ибрагимов не способен справляться с должностью капитана корабля. Я видел, как он принимал наркотики. А сейчас и вовсе покинул корабль просто потому что ему так захотелось. Возможно, мы с вами не во всем были согласны друг с другом. Возможно, у вас есть некое разочарование, что ваше подразделение — огневую батарею — возглавил человек со стороны, а не один из ваших подчиненных. Но я вам говорю, ситуацию надо как-то решать. И решать быстро!

— Продолжай, сынок. Что у тебя на уме?

— Ибрагимов самоустранился сам, теперь вы командующий кораблем, — Роланд перешел к основной части. — Однако существует вероятность, что он уцелел. Я видел фотографии «Отражения». Командный центр взрывом не задет. Если он находился там, а не шатался по шлюзовому отсеку, то он мог выжить. Это создает некоторые трудности. Если он вернется целым и невредимым, то снова возглавит крейсер. Но мы можем не допустить этого, организованно заявив о его недееспособности.

Кеплер откинулся на спинку дивана и прикрыл глаза. Хаммерхэд продолжал говорить, но он его уже не слушал, точно зная, что именно тот хочет сказать. Устав действительно давал двойное толкование подобной ситуации, и во флоте Центаврийского сектора известны прецеденты, когда команда отстраняла капитана, если тот отлучался с корабля без видимого предлога. Существовало даже решение трибунала на этот счет.

— Ну и кто командовать будет, сынок?

— Вы выглядите достойным капитаном, товарищ старший помощник, — сразу же ответил офицер огневой батареи. — Если вопрос с Ибрагимовым будет решен, я смело последую за вами, что бы там ни говорили Немов и его подпевалы!

Старпом потянулся, зевнул и нарочито пренебрежительно закинул ногу за ногу. Эти речи он уже слышал, и в них не содержалось ничего нового по сравнению с прошлым разом.

— Не много ли вы на себя берете, Роланд?

— Вы с ним заодно, я так понимаю?

— Дело не в том, заодно я с ним или нет. Каждый из нас должен находиться на своем месте. Обстоятельства часто требуют того, чтобы человек получал новое назначение и брал на себя больше ответственности. И это оправданно в случае, когда выбора нет, когда идет война или что-то подобное. Но когда выбор есть, сосредоточение избыточной власти в руках человека, не готового к ней, это такое же должностное преступление, как и халатность при несении службы. Ибрагимов на своем месте, и заслуживает того, чтобы быть капитаном — нравится вам его манера командовать или нет.

Хаммерхэд поднялся со стула и надменно фыркнул.

— А вы на своем месте, Кеплер?

— Ты прав, и я не на своем месте… Я был хорошим офицером батареи. Возможно даже лучше, чем ты. Поэтому когда этот поход закончится, я подам рапорт о переводе. Каждый должен находиться на своем месте, поэтому я не буду претендовать на твое. Однако тебе стоит подумать хорошенько. Если тебе не нравится стиль руководства Тимура Магомедовича, для того, чтобы понять это, у тебя есть совсем немного времени — пока мы не вернемся на Эльвадр.

●●●○○

Из-за дыма и гари дышалось очень тяжело. Хотя дым в таких ситуациях, словно сценический антураж: не понятно, откуда берется. Это и не гарь горящих резиновых изоляторов, и не пар, скопившаяся между внешней и внутренней обшивкой из-за перепадов температур и случайно оказавшейся там воды из подтекающих резервуаров.

Электричества практически не поступало: горели только химические красные светильники, как тогда, на «Ямантау». Можно разглядеть руки, ноги и ближайшее окружение, но не дальше, чем метров на десять. И то, если напрягать зрение.

Макаров зажал рукавом нос и рот, приподнялся и осмотрел информационный центр. Только из-за того, что он находился за пределами помещения, его всего лишь втолкнуло ударной волной в дверной проем, в то время как большинство офицеров контузило реверсивной волной, отраженной от дальнего борта, именно потому, что те как раз находились в помещении.

Ибрагимова лежала в центре под завалами шевелящихся тел. Найти ее оказалось не трудно: из офицеров она единственная — женщина. А в своем возрасте она вполне себе держалась в форме.

Он подполз к ней, стараясь не поднимать голову выше, чем того требовалось. Смесь опасных отравляющих газов моментально вырубала сознание, а экстренная вентиляция по какой-то причине не сработала. Если же не задирать голову выше уровня кислорода в отсеке, который стелился понизу, можно вполне себе продержаться минут десять или пятнадцать. Так, во всяком случае, учили на курсах в академии.

— Карина Тимуровна, очнитесь! — Макаров схватил ее за плечи и несколько раз тряхнул, приводя в сознание. — Да очнись же!

Но капитан не двигалась, только неестественно запрокинула голову назад.

Макаров вернул ее в прежнее положение и попытался оттащить несколько офицеров, находящихся в сознании и хватающихся то за нос, то за уши, в коридор, где воздух, судя по завихрениям копоти, проточный. Когда место вокруг Карины оказалось расчищено, он вернувшись обратно, схватил Ибрагимову за руки и выволок следом.

— Карина Тимуровна! Вы меня слышите? Каришка!!

Не выдержав, он залепил девушке пощечину, от чего та разразилась длительным удушливым кашлем. Немного приходя в сознание, он посмотрела невидящим взглядом на своего спасителя.

— Ты ангел?..

— Каришка, вставай!

— Ангел??

— Кошка! Ты жива!

Карина изо всех сил толкнула его и попыталась встать, но Макаров навалился на нее, мешая вдохнуть удушливый смрад, растворенный в воздухе на уровне выше полуметра.

— Макаров, черт тебя дери, ты что тут делаешь!? — заорала Ибрагимова.

— Я прилетел на «Чумном деньке»…

— Ты еще и на моего отца работаешь!? Ну ты и тварь, Ангел!!

— Корабль поврежден, надо наладить систему кондиционирования, — попытался вразумить ее Макаров. — Сейчас не так важно, что было в прошлом. На верхних уровнях могут остаться люди, и без нашей помощи им воздухообмен не наладить.

Карина приподнялась на локтях и осмотрелась. Еще двое офицеров находились дальше по коридору, но, учитывая их состояние, помощи от них ожидать не приходилось. На секунду она задумалась, почему ее не покалечило, но потом все стало ясно. Слишком плотным кольцом обступили ее подчиненные, ожидания прибытия переговорщика. Так что, можно сказать, ее спас собственный авторитет.

— Переговорщик…

— Забудь о нем, — бросил Макаров, стягивая с себя китель.

Он надорвал рукав и смастерил из обрывка бинт, которым принялся перематывать левую ногу Ибрагимовой, из которой струилась кровь.

— Я не чувствую боли…

— Похоже, нерв перерубило… А нога-то та же самая, что и у отца. Будет совсем не весело, если начнешь хромать как он, а, Кошка?

— Заткнись!

Кое-как наложив повязку, Макаров подхватил ее под руку и потащил дальше по коридору, где в семи метрах находился проход к капитанскому мостику. Внутри все выглядело так же скверно, как и в информационном центре: разбитая взрывной и отраженной волной аппаратура, красные аварийные маяки, люди, разбросанные по углам — кто перематывал себе голову, кто еще лежал на полу, силясь подняться.

Адъютант в дыму, практически на ощупь нашел капитанскую стойку, подтянул к ней Ибрагимову и вставил найденный в ее карманах ключ для получения доступа в систему.

— Тамерлан!

На центральном мониторе появилось цифровое изображение образа бортового компьютера.

— Я восстановил работоспособность сетей и готов исполнять приказания.

— Полная диагностика системы жизнеобеспечения! Найди проблемы на верхних вентиляционных уровнях. Локализовать возгорания в очагах. Предупреди общекорабельным сигналом, что командование живо, и чтобы все, кто уцелел во время взрыва, доложились как можно быстрее…

Рядом с ними оказался кто-то из офицеров. Он тащил за собой белый контейнер из спасательного модуля — один такой экземпляр всегда хранился в боевой рубке. Он достал оттуда два дыхательных баллона с виду по два литра каждый, бросил их к ногам Макарова и Карины, а затем исчез так же быстро в черном тумане, как и появился из него.

Ибрагимова приложила маску, соединенную с баллоном, к своему носу и рту. Живительный кислород отрезвляюще подействовал на ее боевой дух. Оттолкнув Макарова от капитанской стойки, она набрала несколько команд, выводя на большой экран схему жизнеобеспечения, опутывающую корабль, словно нервная система опутывает человека.

— Я смотрю, ты тут справишься сама, Кошка, — произнес Макаров, надев свою маску. — Мне надо идти.

— Куда?

— Спасать твоего отца…

— Проваливай, мясо!

Только Макаров скрылся за порогом, Тамерлан закончил проверку систем жизнеобеспечения и вывел их на экран. Взрывом разрушило практически всю нижнюю палубу, процентов на шестьдесят повредило вторую. Все держалось только на третьей палубе, которая сохраняла целостность. Корабль походил на выпотрошенную рыбу, у которой виден только скрепляющий голову с хвостом оголенный скелет.

Пневмонасосы засорились: они более-менее очищали воздух в хвостовой части корабля, но в носовой не справлялись. И решать требовалось именно эту проблему, пока экипаж не задохнулся реактивными газами и продуктами горения.

— Отца он спасать идет, — проворчала Ибрагимова. — Рыбак рыбака видит исподтишка…

— Что вы имеете виду, товарищ капитан — послышался искаженный задымлением голос бортового компьютера.

— Слушай сюда, консервная банка! Расчисти путь от сюда и до кормы, чтобы Ангел мог осмотреть корабль. И надо починить вентиляцию. Найди мне хотя бы одного живого техника на третьей палубе. Если живых не будет, пусть ближайшие члены команды реанимируют его и отвесят люлей, потому что в уставе не написано, что солдат имеет право сдохнуть на рабочем месте!

Макаров в это время миновал информационный центр и направлялся по левому борту в сторону кормы. Баллона со сжатым кислородом должно хватить на полчаса, и с этим никаких неудобств он не испытывал. Продвигаться мешала видимость, которая резко упала при приближении к середине палубы. Возможно, источник возгорания находился где-то этажом ниже: по вентиляции темный дым поднимался вверх и заполнял все доступное пространство, замещая кислород. Даже на уровне пола уже не было той прослойки чистого воздуха, в которой еще можно ориентироваться. Идти приходилось на ощупь.

Судя по всему, Ибрагимова отворила все переборки, захлопнутые автоматикой, и ему не приходилось связываться ни с ней, ни с Тамерланом, чтобы открыть герметичные двери. Но это же была и проблема: дым распространялся без препятствий, и это ставило жизни людей в угрожающее положение.

Попав на корму, адъютант принялся обходить каюту за каютой, нажимая и отжимая кнопку интеркома в надежде услышать щелчки капитанского устройства. Воздух становился чище, слышался даже шум пневмонасосов, который он не слышал на носу «Отражения».

Пренебрегая техникой безопасности, Макаров отбросил кислородный баллон и уже бегом перемещался между каютами, пинком открывал двери и отворачивал запорные вентили там, где они закрывали дверь.

Он не находил ни души в пустынных коридорах кормовой части. Что за злосчастная ирония судьбы? Именно здесь есть чем дышать, в то время как дышать тут совершенно некому. Свет, включенный только в этом коридоре, тоже никому не нужен. Хотя освещения так не хватало там, на носу корабля.

В какой-то момент Макаров щелкнул кнопкой интеркома и услышал ответный сигнал в десяти метрах впереди. Казалось, он доносился из технического помещения в конце коридора. «Что такого понесло Ибрагимова в эту забытую коморку?» — подумал Макаров. Но время оказалось не на его стороне: корабль разваливался и рано или поздно произойдет разгерметизация кормы. Следовало торопиться.

Через секунду послышались шаги. Два техника из службы работы двигателя поднялись по лестнице с нижней палубы и бегом направились в его сторону. Один выглядел седовласым и статным, словно их собственный Мгвама Кафиши, только не негр. Другой молодой. Судя по виду, это его первый долгий поход.

— Куда несетесь, там гарь кругом! — крикнул им Макаров, только-только завидев в дальнем конце коридора.

— Двигатель искрит! — прокричал молодой, пока поднимался по лестнице.

— Так сбросьте!

Пожилой, который первым поднялся на палубу и уже поравнялся с Макаровым, на секунду застыл возле адъютанта.

— Экстренный сброс заклинило! Теперь можно только с силового блока в центре аппаратного узла!

Молодой пробежал мимо, старик последовал за ним. И лишь только они отбежали метров на пять, раздался взрыв в хвостовой части. Дымом и гарью затянуло всю корму, сделав ее практически неотличимой от носовой части. Только свет еще горел в темноте, позволяя немного разобраться в направлениях.

Макарова повалило взрывом, но ушибов он не получил: слишком мягкой была та взрывная волна по сравнению с первоначальным взрывом в шлюзовом отсеке.

Поднявшись на колени и уперевшись в пол руками, он смог доползти до подсобки и открыть запорный вентиль. Ибрагимов лежал на полу, придавленный электроникой и видеопанелями. Похоже, отраженная волна прошла по всему кораблю и поразила большинство людей, находящихся в помещениях. Уцелели только те, кто находился в коридорах, да те, кто работал в больших отделениях вроде того, где установлен главный двигатель.

Он схватил Ибрагимова за плечи и попытался вытащить в коридор, но сразу ему это сделать не удалось. Тогда адъютант заполз в помещение сам, закинул руку капитана себе на шею и, упершись что было силы в обвалившуюся аппаратуру, вытянул Ибрагимова из-под завала.

Пока Макаров тащил капитана подальше от отсека двигателя, тот пришел в себя и, плохо координируя свои движения, чем-то стукнул Макарова по спине.

— Спокойно, мы выжили!

— Че творишь, млекопитающее?

Макаров перестал тащить Ибрагимова, уложил его на пол и сам отполз к стене, к которой прислонился спиной. Здесь воздух был чище, пока что можно дышать без баллона.

— Из-под завала вытаскиваю. Как в старые добрые времена, а?

Тут он разглядел, чем именно стукнул его Ибрагимов. Капитан сжимал в руке вырванный из системного блока диск. Не сложно догадаться, что после взрыва он пытался скопировать на него базу, которую «Отражение» не смогло переслать аналитикам «Чумного денька».

— Меня брось, спасай блок памяти, — прохрипел Ибрагимов.

— Ага, сейчас… Вы же знаете мой принцип. Спасая данные, я никогда не бросаю аппаратную периферию.

Ибрагимов рассмеялся настолько, насколько мог. Вряд ли чья-либо шутка с «Чумного денька» заслуживала этого, если ее произносил не Макаров. Смех плавно перешел в кашель, словно тогда, у его дочери.

— Где респиратор? — спросил капитан.

— По дороге где-то бросил. Да ладно, не страшно. Они знаю, что произошло. Скоро пришлют аварийную команду. Теперь главное не отключиться, чтобы нас не направили вместе с болезными на миноносец. А то погрузят бессознательные туши и вперед. Минут двадцать надо продержаться. Вы знаете, я в таких делах никогда не ошибаюсь. Как тогда…

Аварийные переборки так и не опустились, разделяя коридор третьей палубы и отсек двигателя. Не хотелось думать, что уже все кончено, и остается только ожидать, когда взорвется главный двигатель. Дым медленно наполнял отсек за отсеком, спускаясь все ниже и ниже к полу. Уже и штатные светильники, идущие по потолку, сложно разглядеть сквозь смрадное облако, волей судьбы заточенное на крейсере. И когда уклоняться от него уже не получалось, послышался новый звук.

Макаров ожидал взрыва, но звук оказался другой природы. Аварийные пневмонасосы взвизгнули и принялись втягивать дым в аварийные каналы кондиционирования, которые до сих пор оставались незадействованными. Адъютант похлопал в ладони, аплодируя тому, что дождался этого прелестного звука. До спасения еще далеко, но теперь хотя бы жить можно.

●●●○○

Он лежал на земле, не шелохнувшись, и отдавал себе отчет в том, что спал. По-прежнему темное небо и горячая пустыня проникали в самое ядро его сознания, спутывая все мысли. Другой версии не последовало: он здесь из-за обезболивающего, а там он лишь волей случая, причины и следствия, смысл которых непонятен. Звезды падали в пустыню и танцевали над ней словно стаи светлячков. А в центре небесного свода, куда он не решался смотреть, горело Его созвездие из шести огненных точек, «альфа» которого, самая крупная и самая первая звезда калапсировала прямо на глазах.

Лев склонился над ним и принюхался, пытаясь понять, жив ли незваный гость или уже скончался. Несколько постояв над телом, царь зверей задрал заднюю лапу, пометил его и направился вдаль, туда, за песчаные холмы и барханы. Звезды, словно безумные, проклятые Аллахом, ифриты, сопровождали животное, пока оно не исчезло из виду.

Ибрагимов поднялся и, не открывая глаз, сел ровно, скрестив пред собой ноги и упершись руками в колени. Какое-то возмущение окружало все доступное пространство, и он не мог поймать то колебание, которое приводит пассивное в действие. У всего есть свой закон, и нет ничего сложнее, чем использовать этот принцип, приводя постоянное к череде изменений.

Он открыл глаза, осмотрелся, обнюхал себя, поднялся с земли и направился к ближайшему холму, высившемуся на востоке. Там, в нескольких метрах от основания песчаной горы, массивный лев с исполинской роскошной гривой жрал тухлую рыбу, сваленную горкой, над которой кружились мухи. Головы их оказались гнилыми, а хвосты время от времени дергались в предсмертных судорогах.

В фильмах и книгах все монстры, мутанты и хтонические чудовища не применут рыгнуть в лицо главному герою, чтобы окатить его слюной, желудочными соками и прочими нечистотами. Не дожидаясь этого момента, Ибрагимов рыгнул на льва первым, действуя, словно на опережение. Получилось как-то не убедительно, так что он сразу же сделал вид, будто ничего и не произошло.

Царь зверей безучастно повернулся к путнику и, слегка склонив влево голову, не переставая жевать, изрек истину:

— Че смотришь, переразвитая форма жизни?

Ибрагимов не ответил. Он просто закрыл льва рукой и резким движением стер его из той инфраструктуры реальности, в которой оказался. Убедившись, что животное не появится снова, он подошел вплотную к холму и положил руки к его основанию.

— Это плохая гора, — произнес он со знанием дела.

Поднявшийся ветер не казался бы таким свирепым, если бы вместе с ним не пришло в движение само время. Звезды, день и ночь, тройное солнце закружились и завертелись в стремительной пляске. Ураган, усиленный скоротечностью бытия и собственного вращения планеты, смел и этот холм и другие, обнажая остовы строений некогда живших тут людей. Балки, перекрытия, стены — архитектуры невидимой красоты — вздымалась из земли и тут же разрушалась, превращаясь в тот же самый горячий песок, на котором то тут, то там выступали пятна ржавой крови.

Вокруг, словно предвестники близкой развязки, сновали стайки мертвых мальков, не подвластных ни времени, ни силам природы. Вскоре они заполонили собой всю пустыню и затмили своими тушками звезды.

Была ли существенная разница между живым и мертвым? Выглядело ли мертвое как живое и наоборот? Ибрагимов поднялся в полный рост и, собравшись с духом, подпрыгнул, уносясь далеко вверх, падая в бесконечную пустоту безвременья, где и границы Вселенной давно померкли и перешли в новое состояние. Так же как камни и химические элементы — их жизнь, движения, реакции — выглядели чисто механическими, также и для трех зеленых звезд, изъеденных черными пятнами, он сам являлся автоматом, не наделенным никакой существенной волей. Действуя в такой парадигме, невозможно найти сложное решение, не зная при этом, что именно искать.

Приближаясь к звездам, он почувствовал их тепло. Впервые за все это время он по-настоящему что-то почувствовал, а не осмыслил или осознал! Пассивность принуждала его к действию, и стоило следовать этим путем вместо того, чтобы дать погаснуть последним звездам.

Он поднялся на ноги, хотя пелена небесных светил еще не отпустила его. Рядом стоял Иоландо Рохес, бортовой врач. Он с ужасом отпрянул от Ибрагимова, произнося заплетающимся языком: «Я думал наркоз давно подействовал». Справа стоял кальян, соединенный с маской для общей анестезии. Видимо, стандартные вещества для такого случая уже успели передать жертвам взрыва на «Отражении». Он схватил рукой стеклянную колбу с гашишем и, накинув окровавленный китель, что висел на входе на вешалке, вышел из операционной и заковылял в сторону своего кабинета — не приходя в сознание.

●●●○○

Зигфрид Кеплер остался сидеть на диване после того, как Хаммерхэд покинул кабинет капитана. Прошло больше часа, но его непосредственного присутствия на капитанском мостике не требовалось: работа кипела сама собой. Только одиночные звонки интеркома и короткие рапорты о произошедшем выводили его из состояния прострации и унылых размышлений.

Взрыв на борту крейсера — лишь техническое препятствие на пути к достижению цели. Так думал Кеплер, попытавшись отбросить лишние эмоции, которые не только не помогали в разрешении загадки, но и заставляли отвлекаться на что-то сугубо человеческое, а значит тратить такое драгоценное время!

— Может, стоит начать думать как Ибрагимов? — спросил он сам себя.

Секунду спустя он поднялся с дивана, подошел к столу, открыл отделения, в одном из которых обнаружил початую бутылку коньяка и книгу с картинками «Старик и море», заложенную посередине галстуком. На бутылке сам Ибрагимов маркером приписал надпись «Перед злоупотреблением охладить». А в углу книги виднелась другая надпись, типографская: «Для среднего школьного возраста». И они удивительным образом дополняли друг друга.

Сделав несколько глотков, старпом снял с себя китель, потом рубашку, потом накинул китель поверх майки и застегнул его криво, со смещением на одну пуговицу. Верхние две пуговицы он не застегнул. Потом достал галстук и повязал его на шею, прямо поверх майки, свободный конец заправив под китель. Пока он проворачивал такую гардеробную метаморфозу, книга, что он вынул из отделения, упала на пол, открывшись на последней странице.

— «Наверху, в своей хижине, старик опять спал. Он снова спал лицом вниз, и его сторожил мальчик. Старику снились львы» — прочел Кеплер последнюю строчку повести.

Если герою произведения сбрить бороду, он бы походил на Ибрагимова. Во всяком случае, именно так его видел автор книжных иллюстраций. Интересно почему? Ведь явно же не случайно!

Входя в образ, Кеплер не стал поднимать книгу. Он подошел к аквариуму, кинул в тухлую воду щепотку рыбьего корма, гордо выпрямился, заложив ладонь за криво застегнутый отворот униформы, и задумался. Никаких особых идей не возникло, кроме той, что он выглядит достаточно глупо, и это будет повод для шуток, если в кабинет кто войдет.

Расслабившись и шумно выдохнув, старпом прошел обратно на диван, завалился на него и запрокинул голову на спинку. Вспоминались шуточки и афоризмы начальства, но никаких собственных идей не приходило.

Поразмыслив над тем, что, возможно, подражать Ибрагимову — неправильный путь, он хотел было приподняться, как пневморучка свистнула, и дверь в кабинет бесцеремонно распахнулась. В двери стоял капитан. Его измученное наркозом лицо и плохо перевязанные раны на ногах говорили о том, что он сбежал из медотсека прямо во время процедур.

— Ты чего творишь? — с порога выпалил капитан.

— Решил думать как Ибрагимов… — неубедительно произнес старпом.

Капитан пренебрежительно фыркнул, признание не произвело на него должного впечатления. Это его отличительное качество: пренебрежение даже пред ликом смерти. До самой смерти тут, разумеется, далеко. Но и нормальным его состояние тоже не назовешь.

— Ты когда последний раз читал учебник по стратегии, жалкий выхлоп эволюции?

— А что не так?

— Там написано: «Ставьте себя на место противника». На место противника, Кеплер, а не на место Ибрагимова! Даже не думай подражать мне. Как в таких случаях говорит народная мудрость: «Сытый пешему — не голодный!»

Старпом пожал плечами.

— Я только хотел как лучше.

— Знаю, — проворчал уже спокойно Ибрагимов. — Просто я не всегда буду вас прикрывать. — Капитан бросил на колени Кеплера небольшой лоттер.

Офицер тут же почувствовал, как внутри просыпалось радостное предчувствие неизбежного успеха. Это тот момент, когда решение все же находится. Он не мог объяснить, откуда оно бралось, но всегда узнавал его, когда оно приходило. Теперь точно все должно закончиться удачей. Это говорила она, точка нуменозности, которую на корабле, похоже, чувствовал только он, Зигфрид Кеплер.

— Вы что-то нашли… — не то спросил, не то констатировал старпом.

— Я давно хотел показать тебе это! — уверенно произнес Ибрагимов.

Капитан выключил свет и в полумраке направился к дивану. Усевшись рядом, он начал шарить руками под подушками сидений. Через некоторое время он достал два темных предмета, которые Кеплер не мог определить во тьме. Один Ибрагимов отдал старпому, другой оставил себе.

Зигфрид попытался на ощупь определить, что это такое, и когда нащупал ремешки и лямки, сразу же узнал устройство. Он надел прибор ночного видения на глаза, и тьма в комнате моментально отступила. Окрашенная зеленым каюта сверкала словно днем.

— Зачем…

— Тихо! — оборвал Кеплера капитан.

Ибрагимов указал пальцем на аквариум, где в тине и грязи плавали кверху брюхом рыбки. Одна из них дернулась, вильнула хвостом, и, не чувствуя никакой угрозы, скользнула ближе ко дну, чтобы подобрать корм, брошенный туда совсем недавно Кеплером. Другие рыбины, видя, что с авангардом ничего не случилось, тоже приняли нормальное положение и начали кормиться со дна, медленно размахивая хвостом и плавниками.

— Мы искали признаки живого, — шепотом произнес Ибрагимов. — А надо искать признаки недостаточно мертвого.

Он поднял с коленей старпома лоттер и включил его. На гибкой поверхности зажглись фотографии с одной из планет.

— Я рылся в архиве и наткнулся на это прелюбопытное гнездо.

Яркий свет ослепил прибор ночного видения. Кеплер поспешно отнял от лица устройство. Когда глаза его привыкли к полумраку, он вгляделся в фотографии с планеты категории «В», которая находилась в двенадцати часах полета от «Чумного денька». Ничего особенного: руины первых попыток терраформирования, каких по всей звездной системе полно. На фотографии виднелись вышки добывающих блоков и администрации, жилые корпуса, столовая. Все разрушено века назад самими компаниями, когда те покидали систему. Остальное уничтожили ветры и перепады температуры. Ничто не выдавало новых обитателей этого захолустья.

— В чем подвох?

— Камни…

Ибрагимов бесцеремонно ткнул пальцем в центр изображения. Лоттер приблизил край здания с отколовшимся углом. Трехтонная часть плиты валялась неподалеку от строения. Ее внешний вид не выглядел подозрительно: внешняя сторона темная, обтесанная песчинками, которые поднимает в воздух сильный ветер, внутренняя — неровная, выщербленная, как и полагается сколам.

— И что я должен увидеть?

— В стратегии действует не прямая логика, а парадоксальная. Я недавно объяснял это Немову. Когда человек строит мост, ему не надо переживать, что река специально подточит опоры моста. Но когда человек сталкивается с чужой волей, ему надо понимать, что противник так же искушен в вопросах стратегии, и он будет противодействовать твоим целенаправленным действиям. Поэтому грязная, кривая и идущая по болотам дорога окажется самой выигрышной.

— Я не понимаю…

— Ветер не будет обтачивать только внешнюю сторону камня. Он беспристрастен. Но этот обломок не отполирован ветрами изнутри, только снаружи, — Ибрагимов сделал паузу и снизил громкость голоса, чтобы не перепугать нолгарских рыб-вонючек. — А значит, его отсекли намного позже, чем взорвали весь комплекс.

— Кинетические бластеры!

Пораженный стройной логикой рассуждений капитана, Кеплер отбросил в сторону прибор ночного видения, лоттер и ибрагимовский галстук. Он практически моментально выскочил из кабинета и стремглав понесся в сторону информационного центра. Ибрагимов же остался сидеть на диване, словно ничего и не произошло. Он продолжал смотреть через оптику прибора ночного видения как рыбы подбирали со дна аквариума корм, опасливо спаривались и с оглядкой по сторонам дрались за территорию.

 

V

Во мраке дальнего рубежа звездной системы Аль-Шазр между миноносцем и планетой класса «В», мало пригодной для жизни, сновали туда-сюда серебряные рыбки челноков, доставлявших беженцев. Кеплер с любопытством разглядывал эту процессию в трехслойный иллюминатор с капитанского мостика, гадая, сколько же на самом деле народу удастся доставить на «Буйный». В бомбовых отсеках капитан Гавел расставил импровизированные трех- и четырехуровневые кровати, разместиться может добрая тысяча. Да и продуктов хватит довести их до распределительного лагеря в системе Сафиуллин. А вдруг их окажется больше?

Рядом виднелся обглоданный рыбий остов «Отражения». Команда Брусьева ударно поработала: они смогли восстановить жизнеобеспечение корабля настолько, чтобы на нем продолжала работать минимальная команда. С боков крейсер окружали гравипонтоны, не дающие судну падать по направлению к ближайший двойной желтой звезде. Когда все закончится, его привяжут гравитационными арканами к «Чумному деньку» и дотащат до расположения космофлота Эльзарского сектора.

— Наверное, я больше всего рад тому, что во время задания наш крейсер не пострадал, — произнес старпом.

Из команды никто не ответил.

Кеплер повернулся обратно к иллюминатору и настроил фильтры так, чтобы получше разглядеть голубую звезду. Пятно сместилось на восток относительно вращения светила, но все еще сохраняло форму и размер, виднелись полутени и характерный вытянутый хвост.

Старпом отстегнул интерком, помедлил немного и нажал кнопку вызова.

— Роланд, а почему солнечное пятно еще на месте? Мы же предположили, что это вражеский спутник дальнего обнаружения.

— Народ с «Отражения» запускал зонды. Там какое-то сильное завихрение, — послышался голос Хаммерхэда.

— Завихрение? — презрительно повторил Кеплер. — Возьми ракету потяжелее, скажем, СР-05. Сними с нее кумулятивную часть и навинти осколочную. Надо заканчивать все дела побыстрее и сваливать. Устройте им… завихрение…

— Так точно! — Голос Хаммерхеда растворился в эфире.

Старпом расстегнул китель, прикрепил к лацкану интерком, поправил галстук и сел на приставленный к иллюминатору стул. Вереницы челноков, все, что можно было задействовать для операции, с обоих крейсеров, ползли туда-обратно. Расчетное время часов двадцать. Уложились на двое суток раньше, чем планировали. Через пятьдесят часов в систему нагрянет Пятый флот каракарцев, тяжелая бронированная армада, которую правители Старой родины еще не испытали в бою с истиннолюдьми. Встречаться с ними лоб в лоб совершенно нет никакого желания.

Находясь в задумчивости, Кеплер даже не заметил, как его внимание привлекал Немов.

— Скоро закончим, увидишь ты своих детишек, не грусти!

— Я не об этом, товарищ старший помощник. Десантная группа наконец-то прислала отчет. И он, мягко говоря, какой-то странный.

— Дай сюда…

Рапорт появился на лоттере Кеплера практически сразу. Если верить записям, группа захвата с «Чумного денька» высадилась к северу от руин и перекрыла пути отступления, группа с «Отражения» вошла с «парадного входа». В руинах семьдесят третьей шахты и спецпоселения действительно оказались незваные квартиросъемщики, установившие систему жизнеобеспечения и выкопавшие внутри шахты дополнительные бункеры и помещения для гидропоники. Бункеры и жилые помещения сверху покрывали листы маскировочной брони с украденных радикалами кораблей в Двойной Арахне. Именно благодаря этой защите сенсоры крейсеров не могли обнаружить ни излучения, ни каких-то других признаков жизни на планете G-331Y.

Солдаты нашли эти строения и около трехсот истиннолюдей-колонистов в них.

Первые часы те оказывали сильное сопротивления, обстреливая солдат устаревшими, но все еще довольно опасными кинетическими бластерами. Но спустя какое-то время, они безоговорочно сдались без какой-либо видимой причины: просто побросали оружие и вышли с поднятыми руками.

Когда группа проникла в помещения колонии, они обнаружили там детей, женщин и стариков. Но больше всего их поразило то, что часть колонистов те казнили сами. Причины такой агрессии перед лицом врага понять казалось невозможно. Многие из них принимали смерть мужественно, получив пулю, глядя смерти в лицо, другие спасались и оказались застрелены в спину. Большинство убитых, по всей видимости, прятались в храмовом бункере среди зеленых знамен и поставленных вдоль стены свернутых молитвенных ковриков.

Допросить никого не удалось, беженцы не владели общим языком и разговаривали между собой на древнем наречии, которое сохранилось разве что в Кауране и в памяти отдельных людей на далекой Земле. Впрочем, это уже проблема Объединенного правительственного управления тактической разведки и планирования. Кто и зачем казнил своих единоверцев с такой жестокостью и хладнокровием, придется уже разбираться им.

— Похоже, мы переоценили их численность, — пробормотал старпом. — Разведка говорила, что нас ожидает колония не менее чем в тысячу человек. Именно столько должно было родиться колонистов в восьмом поколении с учетом окружающей среды и нехватки ресурсов. Похоже, не все корабли звездных суннитов добрались до Аль-Шазр, какие-то развалились в пути, и их люди, по всей видимости, погибли.

Немов пожал плечами.

— Аналитика — это не мой профиль, — ответил связист. — Но если бы до системы долетел только два корабля из пяти, цифра потомков в восьмом поколении выглядела бы близко к той, что назвала группа захвата.

Кеплер приложил палец к сенсорному экрану лоттера и потом круговым движением заставил изображение вращаться. Дело сделано, но удовлетворения от проделанной работы не появилось. Фотографии бессмысленных убийств выводили его из себя — как человека и как военного, не привыкшего к случайным и необъяснимым трупам. А таковых в данный момент наличествовало около тридцати, все — взрослые мужчины в расцвете лет, способные держать оружие.

— Тут что-то не так. Слишком много неясного. Почему они бились как гаргариски, а потом сдались?

— Культурные особенности? Корыстный расчет? Думали, их пощадят? Не рассчитывали на такое подготовленное нападение?

— А почему нет протоколов допроса? Тут говорится, что они не владеют всеобщим языком. Но Ибрагим Нокриб вполне себе болтал по-нашему, и нельзя сказать, что он такой уж самоучка. Его кто-то учил!

— Нокриба ищут среди эвакуированных. Это потребует времени, — пояснил Немов.

Недовольный результатами, Кеплер отложил лоттер, поднялся со стула и направился было в коридор, но тут же вспомнил, что он все-таки старпом, и бегать тревожить Ибрагимова ему не стоит. К тому же тот и так находится в скверном состоянии, а кроме всего прочего проделал выдающуюся работу, фактически единолично обнаружив радикалов.

Некоторое время он стоял у выхода из боевой рубки возле капитанской стойки, намечая свои дальнейшие шаги, а потом нажал кнопку интеркома, не отцепляя устройство от лацкана.

— Подготовьте ялик. Мне надо во всем разобраться самому.

●●●○○

Вокруг миноносца «Буйный» невозможно было протолкнуться в буквальном смысле этого слова: челноки стояли в трехуровневой очереди к шлюзу, мешая друг другу, ссорясь из-за порядка стыковки и не позволяя уже разгруженным нормально покинуть шлюз при вылете за новой партией беженцев. Только специальное распоряжение капитана Гавела позволило Кеплеру взойти на борт «Буйного».

Внутри его ждала еще большая неразбериха. Практически весь шлюзовой узел представлял собой пересылочную станцию, на которой конвой содержал вывезенных звездных суннитов. Те располагались на полу, делили розданную воду и скудную пишу, в полголоса обсуждали что-то на своем наречии. Возможно, гадали насчет их дальнейшей судьбы. Коридоры представляли собой этапы с заграждениями и вооруженной охраной. Их задача — подавить бунт, если он возникнет на пересылке. От отсека до конечного пункта расстояние составляло метров сто, но и на таком коротком участке что угодно могло случиться.

Места для радикалов располагались в корме корабля, там, где раньше размещались кластеры орбитальных бомб и атмосферных мин. Когда беглый народ проведут небольшими, по пять-шесть человек, группами в те дальние ангары, волноваться насчет бунтов уже не придется. Отсек снабжался таким же устройством аварийного сброса, что и опасные протонные расщипители двигателей на боевых крейсерах. Это крайне важно, когда корабль несет такое количество взрывчатки, что можно раскрошить в порошок небольшой спутник или астероид. Сейчас это еще и удобно.

Из-за постоянных нерешенных вопросов, проблем субординации и снабжения, которые приходилось решать на месте, в помещении стоял самый настоящий гвал. Никто из остановленных Кеплером офицеров и солдат не мог сказать, куда тому следует обращаться с его вопросами, так как у всех были свои. Из-за растущего организационного трения и нерешенные вопросы накапливались. Как размежевать раненых с «Отражения» и звездных суннитов? Как наладить бесперебойную работу причальных шлюзов? Как размещать разные социальные слои беженцев? Как разгрузить шлюзовой отсек, чтобы в нем можно было хотя бы продохнуть? Как наладить быстрый и качественный досмотр беженцев и их личных вещей? Эти вопросы звучали чаще всего, в то время как от вопросов Кеплера просто отмахивались.

А волновало старпома, по большому счету, только одно: как найти Ибрагима Нокриба. Все остальное — методология, охрана, дознание и конвой — просто технические трудности и организационные вопросы.

Вскоре, после череды мыслимых и немыслимых маленьких приключений, ему удалось найти старшего помощника капитана Гавела, который отвечал за прием и размещение эвакуируемых. Капитан третьего ранга Франс Аиб находился в смежном со шлюзовым отсеком помещении, принимал по одному своих подчиненных, несущих к нему свои вопросы, и практически на автомате отвечал на их просьбы и предложения.

Когда Кеплер перешагнул порог, Аиб изможденным взглядом посмотрел ему в глаза, на его руки, потом снова в глаза, на петлицы и погоны и рассеяно произнес свой вердикт:

— У меня на корабле уже есть один офицер с «Чумного денька». Обращайтесь к нему, вы видите, в каком навозе мне приходится разбираться!?

— Кто это?

— Не знаю, он своего имени не назвал… следующий!

Кеплер выскочил из временного штаба Аиба и бегом направился на корму, где виднелось скопление офицеров. Форма одинакова для всего секторального флота, поэтому, когда старпом приблизился, он принялся поворачивать одного за другим, пытаясь найти знакомое лицо.

— Мужик, тебе чего? — спросил один из местных офицеров, полноватый и самодовольный на вид.

— С «Чумного денька» человек должен был появиться.

— А, этот… туда пошел. — Офицер махнул рукой по направлению к бомбовым отсекам. — Только ты без охраны туда не ходи. Мало ли что эти паршивцы придумают. Прирежут еще.

Кеплер быстрым шагом направился туда, куда показал полный офицер. Не считаясь с потенциальной опасностью, он миновал заградительный кордон и оказался на территории беженцев.

Космовоенных тут находилось не много, а те что были, передвигались группами по четыре-пять человек, и хотя бы двое из них держали в руках автоматическое оружие. Отсеки пустовали. На данный момент заселили только без малого сто пятьдесят человек, но и для этого маломестные челноки должны были совершить пятнадцать ходок до планеты: каждый из них вмещал по пять беженцев, не считая двух пилотов и охранника.

Те сунниты, что уже находились в бомбовых отсеках, обживались, объединялись в группы и проявляли живой интерес к блуждающим между рядами солдатам и офицерам корабля. Практически все они впервые видели людей из внешнего мира, многие из них наверняка не верили в их существования, зная о них только по дедушкиным сказкам и детским страшилкам, что рассказывали восемь поколений кряду.

Обходя отсек за отсеком, Кеплер пытался найти того, кого искал. В конечном счете, ему это удалось: в дальнем конце бомбохранилища, там, куда никого не поселили, он обнаружил изолированное помещение, охраняемое двумя солдатами. У тех, видимо, приказ отбиваться только от звездных суннитов, так что бойцы не помешали старпому проникнуть внутрь импровизированной комнаты для допросов.

Он ожидал увидеть что-то подобное. В центре комнаты стоял простенький стальной стул из столовой, на котором в расслабленной позе сидел один из радикалов. Держался он уверенно и статно. Голову его украшала зеленая чалма, а тело укутано в просторный балахон с вышивкой. Позади него, прислонившись к стенке, стоял Макаров. Судя по виду обоих, они вели непринужденный разговор без угроз и тому подобного — словно два старых приятеля. И обоим все равно, что их так незатейливо прервали.

— Ты чего тут делаешь? — спросил с ходу Кеплер.

— Я здесь из-за Ибрагима Нокриба. Он единственный говорит на общем языке.

— Ты ищешь этого радикала?

— Уже нашел. — Макаров кивнул в сторону человека на стуле.

Моментально забыв о своих обидах, старпом с любопытством взглянул на допрашиваемого. Ничего особенного, обычный беженец, каких тут сотни. Оставалось загадкой как именно адъютант Ибрагимова смог найти среди них того самого человека, который хамил в эфире минус-связи, но Кеплеру казалось, что он и не хочет знать подробностей этого дела. Во всяком случае, как офицер и как второе лицо на крейсере «Чумной денек».

— Так вот ты какой, конь педальный!

Нокриб улыбнулся.

— Ну, по крайней мере, вы победили. Наша умма поспорила. Победили те, кто считал, что у вас получится. Остается только признать поражение. Когда караван поворачивает назад, хромой верблюд рожает мышь! Шейх сдается!

— А вы Тимуру Ибрагимову часом не родственник?

— Это вы про того злобного старикашку, что кричал в эфире? — Суннит презрительно посмотрел сперва на Кеплера, затем на Макарова. — У меня родни среди кафиров нету.

— А зачем вы людей убили? — вмешался Макаров.

— Это мунафики. Они оказались против плана Аллаха, властителя миров, и не уважали слова пророка Мухаммеда, мир ему. А как вы появились, так и вовсе сошли с ума.

Кеплер пожал плечами, присмотрелся к радикалу, обошел его по часовой стрелке и снова встал на то место, с которого все и началось. Звездный суннит не проявлял никаких признаков беспокойства: радостно отвечал на вопросы, слова произносил живо и с чувством, без акцента, словно это слова его родного языка.

Видя беспокойство Зигфрида, Макаров вопросительно кивнул.

— Можно тебя на пару минут? — произнес задумчиво старпом и вышел из комнаты для допроса.

Макаров последовал за ним.

— Тебя ничего не смущает? — спросил Кеплер, как только они оба оказались на достаточном удалении от помещения.

— Ну так, есть небольшой список.

— Откуда он знает наш язык?

Макаров вопросительно скривил губы.

— Может, они хранили общий язык для какой-то цели? Ну, вот на такой случай как сейчас. И знали его, скажем, не многие…

— А когда явились мы…

— …они перебили всех, кто говорил на общем языке, кроме Нокриба…

— То есть, они убивали по лингвистическому признаку? — снова уточнил Кеплер. Скорее чтобы не упустить мысль. — Язык что-то означал. Или…

— … или они не хотели, чтобы тот, кто владеет языком, сказал нам что-то лишнее…

Кеплер достал из внутреннего кармана флягу, которой обычно поливал рассаду в своей каюте. Медленно отвинтив крышку, он приложил горлышко к губам и, не отрывая задумчивый взгляд от Макарова, сделал пару глотков. Что именно скрывали звездные сунниты? Да и вообще, правы ли они с адъютантом по поводу общего языка?

— Тут без Ибрагимова никак! — решил окончательно Кеплер и, вложив фляжку обратно во внутренний карман, направился обратно к стыковочному шлюзу, куда подали новую партию космических беженцев.

●●●○○

Состояние капитана оставляло желать лучшего. Хотя Рохес сделал все возможное с медицинской точки зрения, быстрого выздоровления ожидать не приходилось. Сам капитан сохранял мобильность и кое-как мог передвигаться по палубам, правда, больше всего он ходил по своему кабинету, но здраво действовать и руководить крейсером он мог с огромным трудом. Временами Ибрагимов проваливался в небытие, словно при нарколепсии. Травмы ног, контузия, отравление газами плохо сказывались и на режиме сна, и на режиме питания. То он отказывался от еды, когда приходило время обедать, то проваливался в глубокий сон — внезапно и без каких-либо внешних стимулов, и так же внезапно просыпался бодрым и веселым. Ненадолго, правда.

Прежде чем рассказать о своих с Макаровым находках, Кеплер несколько раз все взвесил. Потревожить капитана стоило хотя бы потому, что собственного решения он найти не мог, и никто на корабле волей или неволей помочь ему не в состоянии.

Когда старпом без стука вошел в кабинет капитана, тот лежал на диване, закинув ноги на спинку, и выводил пальцем в воздухе какие-то замысловатые узоры. Возле него на полу лежала допитая бутылка коньяка, к которой в свое время прикладывался и сам Кеплер. Чуть поодаль от нее стоял собранный кальян, над которым поднимался дымок. В воздухе пахло чем-то сладким.

Ибрагимов не заметил, как вошел Зигфрид. Он продолжал выводить в воздухе узоры, произнося слова на странном наречии.

— Товарищ капитан, — обратился старпом к Ибрагимову, — мы нашли Нокриба. И практически закончили эвакуацию к тому же.

— Скажешь, когда дойдет… — бросил капитан, и вернулся к своему эфирному рукоделию.

Кеплер снял фуражку, достал из кармана платок и отер лоб.

— Что дойдет? — спросил он несколько смущенно.

— Дойдет, что вы так и не нашли звездных суннитов…

Несколько ошарашенный парадоксом, старпом огляделся по сторонам — не то в поисках ответа, не то поддержки.

— Садись, — произнес капитан.

— Да нет, я…

— Чего рогами уперся? Садись. В рогах правды нет.

Кеплер взял гостевой стул, приставил его поближе к дивану и сел. Ибрагимов не торопился раскрывать карты. Он прикрыл глаза, продолжая выписывать узоры в воздухе и произносить еле различимые звуки, казавшиеся Кеплеру знакомыми, но не узнаваемыми. Вряд ли Тимур Магомедович знал древнее наречие. Хотя от него можно что угодно ожидать в таких ситуациях.

— Да как же мы не нашли звездных суннитов-то? А это что за люди на миноносце, которых мы целые сутки перевозим!?

— Жертва жестоким и алчным богам. А заодно личная расплата за то, что не слушали предупреждений старейших…

●●●○○

— Ну, как тебе наш старпом? — поинтересовался Макаров у звездного суннита. А потом повернулся к выходу из комнаты и крикнул: — Принесите попить чего-нибудь, а то горло пересохло!

Как только принесли чай, адъютант с удовольствием налил себе кружечку душистого напитка и с радостью размешал сахар. Разумеется, он не стал предлагать угощение задержанному, и явно этим гордился.

— Толковый…

— Нихрена ты в этом не разбираешься, Ибрагим! — неожиданно произнес Макаров. А потом, изрядно повеселев, добавил: — Хочешь, расскажу, как все было на самом деле?

— А что, была какая-то история?

— Ну, разумеется, ты думаешь, что всех обманул!

Лицо звездного суннита практически не изменилось, такое же расслабленное и улыбчивое на первый взгляд. Единственно, что его выдавало, это глаза. Вся хитрость и лукавство, что заключались в них, куда-то испарились. Серьезный и тревожный взгляд сложно спрятать, а от тех, кто видит все насквозь, спрятать такое вообще невозможно.

Продолжая игру, Нокриб кивнул, намекая на продолжение рассказа. И Макаров принял более свободную позу, так как последние сомнения насчет роли Нокриба во всей этой головоломке окончательно улетучились.

— Когда твои отцы прибыли в звездную систему, они знали, что есть другой мир, и что он никогда не простит беглецов и воров. Они точно знали и то, что кризис не вечен. Пройдет век-другой, и про их преступления вспомнят, и обязательно пошлют погоню. Но отцы не вечны. У них родились дети, а у тех детей снова дети. И знание отцов превратилось в ночной кошмар, цена которому не так велика. Им пугали малышей. Но малыши вырастали и смеялись над сказками, что страшили их пращуров, считая эти сказки предрассудками маразматиков…

●●●○○

Ибрагимов перестал выводить знаки в воздухе и впервые посмотрел на Кеплера — снизу вверх. Но ощущение было такое, что это капитан смотрит на него свысока, с недостижимой высоты, которую ему самому никогда не достичь.

— Колония адаптируется на новом месте, появляются традиции и ритуалы, которые отвечают условиям и реалиям нового места развития, — поучительно произнес капитан. — Звездные сунниты вынуждены были скрываться, так как знали, что за ними придут. Поэтому среди переселенцев завели правила, которые позволяют длительно время скрываться и прятаться среди естественного пейзажа, слиться с ним.

— Это и так понятно! — возразил Кеплер. — Но какое это отношение имеет к нашему разговору?

— Если ты прячешься, необходимо максимально замаскироваться, скрыть любой изъян местности, чтобы тебя не могли выдать ни куст, ни изгиб реки, ни наклон горы. И практики, призванные сохранять пейзаж нетронутым, передавались из поколения в поколение. Не отдавая себе отчета, подрастающие совершали то, что делали взрослые, но при этом давно утратив смысл своих действий. А ведь нет ничего более постоянного, чем традиция. Скорее реки потекут вспять, чем традиция, впитанная поколениями, трансформируется во что-то новое. А в нашем случае и подавно: чтобы традиции переосмыслить, нужна свобода. А какая может быть свобода, если с неба за тобой наблюдает неусыпное око кровного врага?

●●●○○

— И вот произошел раскол… — Макаров прервался и сделал глоток из походной кружки.

Чайный аромат быстро распространялся по комнате.

— Раскол?

— Ну да, это когда целое колется на части. Ну, ты знаешь.

— Какой раскол? — переспросил Нокриб.

— Дурака не валяй, — парировал Макаров, — раскол в вашем народе. Появилась радикальная группа. Она заявила, что отцы были кончеными придурками, и рассказывают сказки про небесное зло только для того, чтобы поддерживать авторитет своей власти. И, конечно же, они умышленно скрывали правду. По их мнению, ваш народ всегда жил в том навозе, откуда мы вас вытащили, что никаких небесных врагов нет, и что пора пересмотреть сказки стариков-маразматиков, чтобы очиститься от их бреда и двигаться к новой жизни. Что-то в таком роде.

Нокриб весь напрягся и покраснел. Однако надо отдать ему должное, самообладания у него хватало даже перед лицом неминуемого разоблачения.

— Да, это и правда смешная сказка.

— Дальше еще смешнее, — добавил адъютант, снова делая глоток. — Радикалы не смогли захватить власть. Поэтому им оставалось только добровольно уйти и попытать счастья в отдельном поселении. Они взяли кое-какое оборудование, дыхательные маски, технику для строительства бункеров, немного маскировочных плит со старых кораблей, и ушли.

●●●○○

— Но планетарная экосистема — не самое надежное, что есть во вселенной, — продолжал Ибрагимов. — Топографическая карта меняется, а традиции остаются. И со временем они становятся неадекватны друг другу.

Кеплер все еще не понимал о чем идет речь. По отдельности он, разумеется, знал каждое слово из тех, что произносил капитан, но вместе они не скалывались у него в стройную теорию.

— Может какие-то примеры? Я не совсем улавливаю…

— Смотри! — Ибрагимов принял сидячее положение. — Допустим, твой корабль сел в пустыне. А на планете сильные ветры, которые могут сравнить горы, не говоря уже про песчаные холмы, довольно зыбкие сооружения, между прочим. Практически сразу же его занесло песком. Как он теперь выглядит?

— Как песчаный холм…

— Именно!

Ибрагимов поднял с пола пустую бутылку, посмотрел в горлышко левым глазом и, убедившись, что спиртного на донышке не осталось, тяжело и протяжно вздохнул. Потом, отложив бутылку, он взял в руки кальян, затем вынул из винтажной коробочки кубик в бумажной обертке с надписью «минутка», зарядил в курительное устройство и поджег. Чтобы не держать кальян в руках, он примотал колбу к правому бедру липкой лентой, а шланг протянул под кителем и вывел через воротник, свесив мундштук на груди. Пару раз затянувшись, капитан продолжил.

— Таким образом, — произнес Ибрагимов, — мы имеем большой, высотой в несколько этажей песчаный холм в пустыни, где шаром покати. Разве это не наводит на подозрительные мысли, когда смотришь на такое чудо с орбиты?

— Если бы я был колонистом, я бы разобрал корабль! — подытожил Кеплер.

— Точно! Мало того, что ты разобрал бы корабль, ты бы и сровнял в округе все барханы, лишь бы пустыня выглядела девственно чисто и очень похожей на первозданную. Но природа капризна! Изменился наклон планетарной оси и глядишь, ветры, что все время дули с востока на запад, теперь дуют с севера на юг, и при этом намного слабее. Барханы и холмы начали появляться по всей пустыне, это стало нормальным явлением.

Кеплер предупреждающе замахал руками.

— Тимур Магомедович, но такое же не происходит за одно поколение.

— Да, традиции передаются независимо от знаний географии. Климатические перемены происходили на протяжении поколений. Но эти же поколения годами и десятилетиями учили, что песок в пустыне надо ровнять. Они так и ровняли этот чертов песок даже тогда, когда пустыня вся забугрилась!

●●●○○

— Может, ты мне расскажешь, что было дальше? — уточнил Макаров, не ожидая ответа всерьез.

— Это ты сочиняешь сказку, а не я, кафир…

— Хорошо.

Макаров поставил на пол кружку, а сам небрежно потянулся и расстегнул верхнюю пуговицу кителя. Становилось жарко: не то от проблем с вентиляцией, не то от большого скопления народа в бомбовом отсеке, из-за чего падало содержание кислорода в воздухе, не то от растущего напряжения при общении с Нокрибом.

— Оппортунисты не знали другого образа жизни. Они не верили в небесное зло, но по традиции продолжали вести такую жизнь, которая позволяла им скрываться от любого наблюдения сверху. Это вошло в культурную норму и привычку каждого звездного суннита, тут уж какая бы ни была власть старейшин, этого уже не изменишь.

— А старейшины? — спросил, наконец, Ибрагим Нокриб.

— А старейшины не могли позволить группе бесконтрольно плодиться и наплевать на предания отцов. Они посылали карательные отряды. То сожгут новые постройки, то подпортят экспериментальные посадки овощей правильной квадратной формы. В общем, солдаты ортодоксов всячески уничтожали признаки искусственности, а по возможности и самих оппортунистов. Так они и жили — эти две группы — одни верили в небесное зло, и всячески громили тех, кто в него не верил, а другие уже забыли во что верили, и просто выживали. Когда же мы все же объявились, оппортунисты поняли, что предали свой народ, высмеяв древние пророчества. Сперва они уничтожили касту жрецов, что вели свои службы на непонятном языке, а потом решили пожертвовать собой, лишь бы не пострадал весь народ в целом…

— Какой-то бред! — выпалил излишне эмоционально радикал.

●●●○○

— Ничего не понимаю. Может это какая-то фантазия? — возразил осторожно старпом.

Ибрагимов сделал еще один пых из кальяна, а затем подал ему лоттер, на котором все так же горел отломанный кусок стены.

— Ну и что это значит?

— Когда ты последний раз расстреливал из автоматического бластера свой собственный дом?

●●●○○

— Ты это сделал! — произнес железным голосом Макаров. — Ты убедил своих людей казнить всех, кто говорил на общем языке! Ты первый понял что происходит! Ты видел, как прорицания предков стали явью! Ты знал, что те, кто говорит по-нашему, расскажут все как есть на самом деле. И обставил все так, чтобы это выглядело как смерть обманщиков, убедивших твой народ, твоих братьев и сестер, что нет никаких пришельцев с небес!

— Все было не так!!! Не было никаких ортодоксов!!!

Макаров, улыбаясь, сделал шаг назад. Быстрыми и ловкими движениями он вынул из внутреннего кармана свернутый в трубочку лоттер. После бесхитростных манипуляций на экране появилась фотография поверхности планеты, на которой виднелся кусок стены, отстреленный кинетическим бластером самое позднее полтора года назад.

— А это что такое? Перепланировку затеяли?

●●●○○

Ибрагимов повалился обратно на диван, довольный тем, что поставил Кеплера в неразрешимый логический тупик.

Пытаясь разобраться в этом, старпом вращал вправо-влево прокрутку фотографии, но не мог придумать никакого достойного объяснения. Да, возможно, на планете происходили какие-то боестолкновения, но ничего, кроме отстреленной трехтонной каменной глыбы на это не указывало. И если противник существовал, по каким следам и по каким признакам его следовало искать?

— И что, Тимур Магомедович? Где их теперь искать?

— Не грусти, — произнес словно по слогам Ибрагимов. — Народная мудрость в таких случаях говорит: «Шило — не воробей, в лес не убежит»

●●●○○

Точно зная, что последует дальше, Макаров резким движением поднял с пола кружку, прижал ее к груди и направился к выходу, повернувшись спиной к звездному сунниту. Разъяренный провалом, тот вскочил со своего стального стула и со звериным ревом кинулся на адъютанта.

В последний момент повернувшись, Макаров размахнулся и изо всех сил запустил кружку, целясь беженцу прямо в лоб. От удара кружка разлетелась в дребезги, но и Нокриба отбросила обратно в дальний конец комнаты. Заорав, он схватился за ушибленный лоб и еще какое-то время лежал на полу, держась за травмированную голову.

— Мне не нужно большего подтверждения, чем ты явил мне сейчас, чертов муртад! — произнес надменно Макаров. — Ты подвел свой народ. И хотя план твой выглядел разумным, на самом деле он вонял тщедушием и бесчестием.

●●●○○

— Так где их искать-то!? — возмутился Кеплер.

— Есть одна загадка на нашем корабле, которую я не могу разрешить, — произнес спокойно капитан, игнорируя вопрос старпома. — Как этой безмозглой и безграмотной креветке Хаммерхэду в конечном счете удается оставлять нас в дураках? Что в прошлый раз, что в этот — он ведь предлагал дело, но мы его не слушали! Думаю, когда вернемся на Эльвадр, я позвоню министру. Пусть Аврора поговорит со своими коллегами и наградит его ведомственной наградой минкульта — «За особые заслуги в области культуры».

Ибрагимов поднялся с дивана и, не замечая Кеплера, направился в информационный центр, расположенный в складском ангаре. Кальян, плохо прикрученный к ноге, болтался из стороны в сторону при каждом шаге и медленно сползал к колену, из-за чего капитан хромал пуще прежнего. Зигфрид последовал за ним, стараясь не отступать ни на шаг.

Когда они вдвоем оказались на месте, там их встречал Михаэль Немов, чья смена в боевой рубке закончилась.

— Бедный Плахов, — произнес связист, лишь только те переступили порог ангара. — Представляю, что там вам пришлось пережить.

— Переживай за Макарова, — произнес на ходу Ибрагимов. — Я — киборг с повышенной прочностью внешнего корпуса.

— Да это и так понятно…

Кеплер ускорил шаг и вместо того, чтобы догонять, обогнал капитана. Он остановил своего командира упредительным жестом и сунул под нос тот самый лоттер, что получил от него в кабинете.

— Объясните же в конце концов! Что мы такое ищем-то?

Ибрагимов выхватил лоттер, нажал пару кнопок, перебросив изображение на проекционный стол в центре ангара. Потом капитан подошел к проекции, схватил ее руками и прокрутил на сотню километров к северу, где находился горный хребет.

Складки земной коры на линии соприкосновения литосферных плит ничем не отличались ни от земных, ни от венерианских, ни от марсианских. Ровно все то, что и должно находиться на месте зон горообразования: неровные края хребта, пики вершин, перепады климата, кое-какая местная растительность, которую высадили, чтобы добиться изменения состава воздуха двести лет назад, и которая разрослась по всему полушарию.

Приблизив изображение, он сконцентрировал вид на одной-единственной горе в середине хребта. Рядом появились данные по приблизительному химическому составу поверхности.

— Искать надо не аномалии, — произнес Ибрагимов, откладывая ненужный лоттер в сторону, — надо искать то, что кажется самым нормальным на фоне пейзажа. Один из кораблей звездных суннитов разваливался на подлете к звездной системе. Когда они садились, судно распалось в воздухе. Его части падали в горах и обжигали склоны остатками горения старого химического топлива. Именно поэтому склоны покрыты реактивами и продуктами горения — везде, где упали части корабля.

Немов вгляделся в формулы. Один-единственный склон не имел никаких следов топлива прошлого.

— Сунниты убрали все обломки корабля, и зарыли черт знает где, — продолжал капитан. — Потом они принялись очищать склон от налетов топлива.

— Но объем работ оказался слишком большим для одного поколения! — догадался Кеплер.

— Возможно, они планировали очистить все склоны, но поколения менялись, и смысл ритуала оказался утрачен. Они очистили склон от налета, но дальше прибрать за собой никто не планировал. Поэтому горы вокруг содержат следы окислов, а центральная гора нет.

— А под горой клад… — добавил Кеплер. — Я отдам распоряжение штурмовой группе…

Когда Кеплер скрылся, Ибрагимов сел напротив проекционного стола и набрал команду вызова связи с «Отражением». Изображение горной цепи в северном полушарии планеты сменился вид звездной системы в целом — с будильником вместо голубой звезды — а потом и лицом Карины Ибрагимовой.

Прежде чем она узнала отца, она успела выпалить «Власть — мясу!» вместо «Честь имею!».

— Я тоже рад тебя видеть, — ответил Ибрагимов.

— Так я и знала, что это ты. Ах ты, сукин сын!

— Я смотрю, у тебя тоже две золотые звезды. Отличный старт.

— Папа, ну ты и мразь!

— Чего ты так переживаешь?

— Ты бросил мать! Меня не воспитывал, когда я так в тебе нуждалась! — прокричала Карина громче прежнего.

— У тебя есть корабль, образование и боевые заслуги. Значит, в плане воспитания я все сделал правильно. Останься я в семье, выросла бы злобным нытиком, которому не нравится современная молодежь и правительство.

— Чертов мерзавец, нам пришлось сдавать бутылки, чтобы выжить. Я на рынке торговала кастрюлями, чтобы свести концы с концами!

— Кастрюли это хорошо, — произнес Ибрагимов. — Но у меня к тебе дело. Мы нашли звездных суннитов. Нет, не тех, что вы сейчас грузите в трюмы. Это оппортунисты, отколовшаяся группа. Я говорю об основной массе. Вот, смотри, — Ибрагимов сделал цифровой топографический отпечаток горной цепи и вписал от руки пару комментариев. Секунду спустя он отправил изображение на второй крейсер. — Эти проклятые гаргариски прячутся под горой. Нужно скоординировать штурм…

Ибрагимова отвела свисающую челку от глаз, чтобы лучше рассмотреть присланную проекцию. Ее любопытство заставило забыть о личных обидах на бестолкового биологического отца.

●●●○○

Когда каракарцы явились в систему Стронггге, когда три линкора класса «Дриада» и пятнадцать кораблей меньшего класса показались на орбите самой дальней от голубой звезды планеты, все уже закончилось. Крейсера «Чумной денек», «Отражение» и миноносец «Буйный» с девятьюстами беженцами на борту уже двигались в сторону Сафиуллина, давно уже миновав карантин.

Ибрагимов находился в своем кабинете и традиционно прикармливал плавающих кверху брюхом рыбок, когда поступил сигнал. Включив большой монитор, он увидел довольное лицо Джона Пратчетта.

— Сойдет, — коротко произнес флотоводец, щелкнув пальцами до крайнему ньютоновскому шарику, приводя конструкцию в движение.

— Я не задавал вопросов, почему вам так понадобились эти беженцы. Я не спрашивал вас, зачем их так срочно нужно было эвакуировать. И мне абсолютно точно плевать на интересы Магеллана за пределами карантина. Единственное, что меня по-настоящему интересует, это как выполнить задание точно и в срок. Хотя бы поэтому могли бы рассказывать всю правду, а не плести интриги у меня за спиной.

Шарики продолжали перестукиваться. Капитан ничего не хотел добавлять, а Пратчетт не сразу сообразил что ответить.

— Ладно, — произнес после затянувшегося молчания флотоводец. — Мы думали, ты узнаешь о заявлении Кеплера уже на Эльвадре. Но раз тебе сказали, скрывать его нет никакого смысла. Да, он подал прошение перевести его в другую часть.

— Куда?

— Решение еще не принято. Возможно, пойдет командиром орбитальной батареи на Сатторинге. Ну а что? Боевой офицер, богатый опыт.

Ибрагимов подошел к столу, открыл ящик, в котором Юрьев оставил свежую бутылочку коньяка. Капитан приложил открывалку, но пробка не поддалась, только металлическое устройство погнулось. Нахмурившись, он отложил в сторону бутылку и повернулся к командующему флотом.

— А чем хоть мотивировал?

— В прошении только одна фраза, — ответил Пратчетт. — «Я еще не готов стать таким же как Тимур Ибрагимов».

— Жалкое травоядное!

— Ну а чего ты хотел, в конце-то концов?

В иллюминаторе виднелась голубая звезда Сафиуллина. Практически точная копия той, что вращала вокруг себя десятки планет и астероидов в системе Аль-Шазр. Вдалеке виднелся зеленый шарик планеты Кай-VII, новый, хотя и временный дом для звездных суннитов. Мимо него проплывали серебряные стайки крейсеров той же серии, что и «Чумной денек».

В галактическом масштабе жизнь все же налаживалась.