1.1. Начало биографии

Наверное, я не случайно занялся темой коллаборационизма. Сама жизнь однажды столкнула меня с одним из известнейших политиков, которого иногда считают коллаборационистом. Точнее, с тем следом, который он оставил в мировой истории. Дело было в Индии в далекие семидесятые годы прошлого века. Я в составе советской делегации летел в индийский штат Манипур на востоке Индии. Этот штат расположен в предгорьях Гималаев и отделен от остальной Индии труднопроходимыми горными джунглями. Тут живут люди со своими особыми этническими признаками. Более того, в штатах этой части Индии нет характерного для других районов этой страны перенаселения. Неторопливое сельское хозяйство, население, в общем, сыто, одето и обуто. Зима без снега, лето без особой жары. В общем, почти райское место. Или просто райское место безо всяких «почти».

Однако джунгли — хорошее прибежище для всевозможных революционно-повстанческих отрядов. В соседней Бирме в таких же джунглях издавна живет целая повстанческая армия. На востоке Индии тоже есть свои сепаратисты и революционеры, но их тут намного меньше. Однако переловить их в этих бескрайних зеленых джунглях просто невозможно.

Нашу делегацию возглавлял космонавт Петр Климук. И цель была довольно обычная — по приглашению индийских властей пообщаться с местной общественностью, рассказать о покорении космоса, а заодно и о преимуществах социалистического строя. Наладить культурные контакты, укрепить дружбу между народами. В общем, все как обычно.

Однако программа визита началась с довольно необычного происшествия. Как правило, в ходе таких мероприятий совершаются какие-то протокольные действия, которые призваны продемонстрировать уважение приехавших гостей к истории принимающей страны. Нередко это возложение венков к тем или иным мемориальным местам. У нас было то же самое. Однако памятник, к которому местные власти предложили нам возложить венки, был необычным. Это был памятник Субхасу Чандре Босу.

Необычность же заключалась в том, что официальные советские делегации никогда памятники этому деятелю не посещали, а тем более не возлагали к ним венков. Хотя Бос в Индии считается одной из центральных фигур национально-освободительного движения. В чем же дело? Почему Советский Союз, всегда так ценивший дружбу с Индией, вдруг взялся бойкотировать столь выдающуюся историческую личность? Дело в том, что к упомянутому Субхасу Чандре Босу приклеился ярлык «коллаборационист». Этот индиец в период борьбы Индии за свою независимость тесно сотрудничал с фашистской Германией, лично встречался с самим Гитлером. Ведь Индия находилась в колониальной зависимости от Великобритании. А фашистская Германия воевала с Великобританией. Вот Бос и пытался заручиться поддержкой немцев в борьбе против британского колониального ига.

Но в СССР, понятное дело, упоминание Гитлера и фашистской Германии в любом контексте всегда вызывало резко негативную реакцию. Настолько негативную, что Советский Союз решился, по сути, на бойкот одного из самых почитаемых в Индии национальных деятелей.

Нельзя сказать, что индийцам это очень понравилось. Но они с пониманием отнеслись к этой советской фобии. И обычно не включали памятники Босу ни в какие официальные программы визитов советских делегаций. А если вдруг включали, то наше посольство их тут же и вычеркивало. Конфликтов при этом никаких не возникало.

Однако в далеком Манипуре ситуация была немного иной. Как известно из истории, Бос даже смог создать свое небольшое государство, независимую от британцев Индию в миниатюре. Со всеми атрибутами государственной власти. Его маленькая Индия просуществовала недолго. Но это и не важно для индийцев. Она все равно являлась значимым символом борьбы за независимость.

Так вот эта миниатюрная независимая Индия называлась Азад Хинд. И была расположена частично и в Манипуре, том самом индийском штате, который в тот раз и вознамерилась посетить наша делегация. То есть мы приехали в то самое место, где Субхас Чандра Бос и создавал свой Азад Хинд. Понятное дело, что тут памятник Босу являлся центральной достопримечательностью. И проигнорировать его было совершенно невозможно.

В общем, мы возложили цветы к памятнику этого коллаборациониста и личного друга Гитлера вопреки всем запретам. Ничего, правда, с нами в результате не случилось. Индийцы никак этот случай не стали раздувать. А мы сами предусмотрительно не стали вдаваться в Москве в детали, где и кому какие венки мы возлагали. Да от нас и не требовали подобного отчета.

Однако такой в общем-то мелкий эпизод заставил меня еще раз, более внимательно, обратиться к этой части истории Индии. Все-таки по профессии я не просто дипломат, но еще и индолог. И покопаться в деталях местной политики было даже моей обязанностью. Я тогда собрал кое-какие материалы, кое-что почитал. По итогам что-то написал в центральный аппарат МИДа. Но в итоге отложил собранное досье, как говорится, в долгий ящик.

А потом в моей стране наступили «лихие девяностые». Государство разрушалось, политики всех мастей наперебой отправлялись на поклон за рубеж, где изо всех сил обхаивали собственную страну. При этом если могли, то и торговали ее интересами. То есть коллаборационизм из далекой Индии вдруг пришел ко мне домой и стал повседневной реальностью. Я по роду работы нередко наблюдал все это с очень короткого расстояния. И в конце концов стал пополнять свое досье по коллаборационизму.

Наконец в какой-то момент я понял, что окончательно дозрел для того, чтобы обобщить накопленные мной документы и материалы. И издать их в виде книги со своими комментариями. Попутно при работе над книгой я волей-неволей соприкоснулся и с материалами, описывающими жизнь и поступки некоторых других исторических деятелей. Мне показалось, что они достаточно органично ложатся в ткань этой работы.

Итак, Субхас Чандра Бос. Вообще-то, в советских и российских справочниках о нем говорится довольно скупо и слово «коллаборационист», как правило, не употребляется. Исключение сделано разве что в Википедии. Но в иностранных источниках слова «collaborator» и «Субхас Чандра Бос» очень часто идут вместе.

Но почему все-таки Советский Союз занял такую позицию к этому человеку? Потому, что он сотрудничал с Гитлером, получал от него деньги? Сам был фашистом? Формировал и возглавлял военные подразделения индийцев, которые являлись частью фашистской или японской армии и даже принимали участие в боевых действиях? Или потому, что Бос воевал против союзника Советского Союза во Второй мировой войне — Великобритании? Если разобраться, то все это было одновременно и так, и не совсем так. Стоило ли Советскому Союзу вообще вытаскивать все это из пыльного сундука истории, при этом отравляя отношения с дружеской страной?

Кто он в конце концов такой, этот злополучный Субхас Чандра Бос? Для начала кратко опишем некоторые вехи его жизни, но в дальнейшем более внимательное разберем отдельные эпизоды его биографии. Итак, Бос родился в 1897 году в семье юриста. Был девятым ребенком в семье, причем всего детей было аж четырнадцать! Блестящий ученик. И с самого начала — большой патриот Индии. Из школы его вытурили за то, что он оскорбил учителя, который что-то там сказал не слишком патриотичное. Однако парень был действительно способный. И свое обучение продолжил уже в Великобритании.

Казалось бы, полученное им образование гарантировало безбедную жизнь под крылом у англичан. Однако Бос отказался работать в английской администрации и вернулся назад в Индию, в Калькутту. Где организовал свою газету, был редактором еще одной газеты, тесно сотрудничал с достаточно известными политиками. В конце концов возглавил организацию Всеиндийского молодежного конгресса. В итоге в 1924 году Боса арестовали как ярого националиста и отправили в тюрьму в Бирму, в город Мандалай.

Взглядов Бос придерживался достаточно радикальных — предлагал изгонять британцев с индийской территории всеми доступными способами, в том числе и с помощью вооруженной борьбы. Причем тут особо следует отметить, что Бос был далеко не одинок в своих взглядах. Многие индийцы полагали, что с британцами нечего миндальничать. В те же годы, а если быть точным, то в 1925 году, был основан, например, Раштрия Сваямсевак Сангх. Это была более чем радикальная организация, крайне националистическая и изначально настроенная предельно непримиримо к англичанам. Она существует в Индии и поныне.

А раньше, в 1915 году, была создана еще одна крайне националистическая организация, Хинду Махасабха. Тут же уместно упомянуть еще одну полусекретную радикальную организацию Ананда Марг. Так что единомышленников у Боса по части радикальных мер хватало уже тогда.

Кстати, немного забегая вперед, следует тут упомянуть, что Махатму Ганди застрелил член именно Хинду Махасабха, причем, как принято считать, за чрезмерную либеральность по отношению к мусульманам.

Уже через два года Бос вышел из тюрьмы и сразу же стал генеральным секретарем Индийского Национального Конгресса (ИНК), где работал вместе с Джавахарлалом Неру. Тогда же он возглавил корпус волонтеров ИНК.

Боса опять арестовали, формально — за гражданское неповиновение. Однако он уже стал заметной политической фигурой. Настолько заметной, что фактически исполнял обязанности мэра Калькутты. А дальше наш герой отправился путешествовать по Европе и заодно лечиться от туберкулеза, который подхватил в тюрьме. Встречался там с разными людьми. С индийцами и местными европейскими политиками. Например, с Бенито Муссолини в Риме и Эдвардом Бенешем в Праге. Смог Бос пообщаться и с некоторыми британскими достаточно выдающимися политиками. Заодно Бос изучал как коммунизм, так и фашизм, причем, что называется, в натуре. Тогда же он опубликовал свою первую книгу под названием «Индийская борьба» («The Indian Struggle»), описывавшую национально-освободительное движение в Индии с 1920 по 1934 год. Книжка была издана в Великобритании. Однако англичане тут же ее и запретили, сочтя, что она может вызвать беспорядки в Индии.

Наконец в 1938 году Субхас Чандра Бос превратился в общенационального лидера, став президентом ИНК. И с этого момента он стал конфликтовать с Ганди и Неру. Конфликт был идеологический — Бос выступал за активную борьбу против колонизаторов. Тем не менее Боса, несмотря на конфликт с самим Ганди, еще раз переизбрали на пост президента ИНК.

В конце концов этот конфликт, а по сути, внутренняя борьба в ИНК, закончился расколом. И Бос, расставшись с этой организацией, основал свою собственную: All India Forward Bloc. В переводе это звучит приблизительно как Всеиндийский прогрессивный (или передовой) блок.

Однако пора кое-что сказать и о политических взглядах Субхаса Чандры Боса. Частично мы их уже упомянули: активная борьба против британцев. А какой видел Бос будущую свободную Индию? Он в этой связи говорил о социалистическом авторитаризме. То есть скорее даже тяготел к модели Советского Союза того времени, однако на основе частного предпринимательства. Впрочем, некоторые историки говорят о значительной близости взглядов Боса и известного турецкого лидера того времени Ататюрка.

Итак, как мы видим, пока Боса никак нельзя обвинить в фашизме. Встречался с фашистами? А кто в то время с ними не встречался? Советские политики тоже встречались. А СССР и вовсе заключал с фашистской Германией всевозможные договоры. Уж про экономическое и военнополитическое сотрудничество между Советским Союзом и Германией я и не говорю. Босу было тогда далеко до такого уровня.

Накануне Второй мировой войны Бос опять вступил в конфликт с Махатмой Ганди. Дело в том, что Субхас Бос предлагал организовать кампанию массового гражданского неповиновения, протестуя против втягивания Индии в войну. А Ганди выступил против. Скажем честно: с одной стороны, речь шла о войне против фашизма. С другой стороны, суть протеста была даже не в том, что Бос был против войны с фашистами. Он был против того, что англичане, втягивая Индию в войну, при этом не считали нужным хотя бы посоветоваться с руководством Индийского Национального Конгресса.

В 1940 году Бос созвал в г. Рангаре «Конференцию против компромисса». Смысл конференции — никаких компромиссов с британцами. Там же Бос впервые использовал трехцветный флаг — шафрановый, белый и зеленый. Этот флаг и сейчас является государственным флагом Индии, единственно, в его середине добавлено «солнечное колесо» императора Ашоки.

 

1.2. Афганистан. Сотрудничество Субхаса Чандры Боса с Советским Союзом. «Направленной против нас коалиции Германии, России и Японии — вот чего мы опасались больше всего»

Англичане было опять арестовали Субхаса Чандру Боса. Но неожиданно быстро отпустили из тюрьмы, оставив его лишь под домашним арестом. А тот решил не дожидаться суда и очередного срока и тайно бежать из Индии в Европу. При этом отправился через Афганистан сначала в Советский Союз. Дело было в январе 1941 года, то есть прямо накануне Великой Отечественной войны.

На Афганистане необходимо остановиться более подробно. Там, на границе с Индией проживали племена пуштунов, тогда где-то около пяти миллионов человек. Это были довольно воинственные люди. И считалось, что они при определенных обстоятельствах могут поднять бунт против британцев и вторгнуться на индийскую территорию. Теперь это территория государства Пакистан.

Такое вторжение могло кончиться плохо для британцев. Если бы часть территории Индии была освобождена от них, там могла бы сформироваться национально-освободительная армия из тех индийцев, которые хотели силой изгнать англичан. И дальше мог последовать «эффект домино», вслед за этой освобожденной территорией и вся остальная Индия могла изгнать британцев.

В общем-то, этот предполагаемый сценарий был известен всем. Великобритания опасалась, что враждебные ей государства попытаются использовать эту возможность. И исключительно болезненно относилась к любым действиям, которые могли быть истолкованы как поддержка пуштунов.

Субхас Чандра Бос тоже имел в виду такой вариант использования пуштунских племен. И он тоже строил какие-то планы в этом направлении. Но на этом этапе до конкретных действий пока дело не доходило.

Британцы боялись, что пуштунов могут использовать немцы и, может быть, даже и Советский Союз. В СССР знали про эти опасения Великобритании, и в то время проводилась государственная политика до поры до времени не дразнить понапрасну англичан. Конкретно это выражалось в том, что, например, наше посольство в Афганистане старалось не совершать действий, в том числе не поддерживать тех лиц, которые были намерены использовать афганские племена против британцев.

Я только что употребил слова «до поры до времени». И сделал это совсем не случайно. На самом деле в Коминтерне активно прорабатывался вариант именно здесь открыть восточный фронт мировой революции. При этом велась определенная подготовительная работа в Афганистане, нужных людей приглашали в Москву. Но до принятия окончательного решения так дело и не дошло. В любом случае Советский Союз старался не привлекать излишнего внимания к этим своим планам. В том числе слишком уж открыто не поддерживать крупных политических деятелей, которые выступали за использование пуштунской карты.

А Субхас Чандра Бос как раз таким политическим деятелем и являлся. И вот тут, в Афганистане как раз и начал закручиваться сюжет, в котором Бос вступил в контакт с представителями Советского Союза. Именно поэтому его пребывание в Афганистане и интересно разобрать более подробно. По счастью, эту часть биографии Боса можно частично восстановить, например, по книге Юрия Тихонова «Афганская война Сталина. Битва за Центральную Азию».

Итак, сбежав из-под домашнего ареста в Калькутте, Бос направился в Афганистан. Почему именно туда? Если он ставил целью наладить связи с какой-то страной, которая могла помочь изгнать британцев из Индии, то таких кандидатов тогда было всего три. Это Япония на востоке. И СССР и Германия на западе. То есть Босу надо было из Калькутты либо бежать на каком-нибудь морском судне в сторону Японии, либо пытаться пробраться в Германию и СССР.

В Советском Союзе не любили распространяться на тему связей с Субхасом Чандрой Босом. И обычно историки рассказывали эту часть жизни Боса как бы скороговоркой. Прошел через Афганистан, потом как-то добрался до Москвы. И отсюда с помощью немцев перебрался в Германию. А Советский Союз вроде бы никак с Босом ни в какой контакт не вступал и ни о чем с ним не договаривался. Конечно же, это не так. Но афишировать свои связи с человеком, который тесно сотрудничал с фашистами, в Советском Союзе было совсем не принято. Да и в современной России это тоже не принято. Потому-то эта часть биографии Субхаса Чандры Боса замалчивалась тогда и продолжает замалчиваться и сейчас.

На самом же деле все происходило следующим образом. Уже в Калькутте Бос наладил предварительные контакты не только с немцами, но и с индийскими коммунистами. А с их помощью через Коминтерн — прямой контакт с Москвой. Индийские коммунисты имели приличные связи в Афганистане. Вот благодаря этим связям и можно было переправить Боса через советскую Среднюю Азию прямо в Москву.

Конкретно через Афганистан коридор для связей с Коминтерном имели коммунисты Пенджаба. Речь шла о партии «Гадр» и о коммунистической группе под названием «Кирти». Именно услугами «Кирти» Субхас Чандра Бос и воспользовался. Для начала он провел зондаж. И в апреле 1940 года обратился к представителю «Кирти» в Бомбее Раму Сингху Датте с просьбой помочь добраться до Москвы, чтобы уговорить советских товарищей совершить военное вторжение в Индию.

Этот первоначальный зондаж остался в тот момент без внимания, причем во многом не потому, что было невозможно перебраться в СССР через Афганистан. А потому, что Бос поставил вопрос слишком радикально. И представителям «Кирти» показалось, что СССР точно не будет посылать свои войска для ведения боевых действий в Южной Азии.

Однако канал переброски своих людей в СССР через Афганистан у «Кирти» точно был. Этот канал был налажен еще с тридцатых годов через советского военного атташе в Кабуле. Тут надо уточнить одну деталь. Коминтерн делал ставку на одну коммунистическую партию в Индии, на КПИ. А «Кирти» была самостоятельной группой. И в Коминтерне вступили с ней в контакт главным образом для того, чтобы уговорить войти в состав Коммунистической партии Индии.

В сентябре 1940 года в СССР через Афганистан пробрался представитель Компартии Индии, первый секретарь пенджабского комитета КПИ Ачар Сингх. В Сталинабаде его встретил представитель Коминтерна И. Козлов, который прибыл туда по личному указанию Мануильского. И вскоре этот Ачар Сингх уже успешно работал референтом, курировавшим Индию в Восточном секторе Исполкома Коминтерна.

Ачар Сингх и сообщил о желании Субхаса Чандры Боса прибыть в Москву и встретиться со Сталиным. На что уже упомянутый Козлов ответил, что такой визит может повлечь нежелательные для СССР последствия.

Можно ли было толковать ответ Козлова как твердое «нет» Босу? Я бы все-таки не стал высказывать столь радикальных оценок. Если бы Кремль твердо и ясно выступал против контактов с Босом, тот никогда не попал бы в Москву. Но он попал, и даже очень быстро и успешно. Другое дело, что отношение государства к тому или иному политическому вопросу нередко зависит от первой реакции самого первого чиновника, к которому этот вопрос попадет. Если вопрос не слишком ясный, а чиновник считает, что может быть нанесен вред государственным интересам, то бюрократический аппарат нередко и дальше не сильно напрягается, а просто автоматически кладет этот вопрос под сукно. Я, работая на госслужбе, нередко наблюдал эту картину, причем по довольно крупным для страны вопросам.

Похоже, и тут произошло то же самое. Этот самый Козлов пораскинул мозгами, посоветовался с товарищами. И счел, что Бос вряд ли может быть полезен для СССР. А то, глядишь, и вреден. Вдруг британцы прознают про контакты с видным индийским политиком, выступающим за их изгнание из Индии?

Конечно, обычно политика по таким вопросам была вовсе даже иная. Какой бы одиозный иностранец ни был, если он являлся влиятельной фигурой, с ним, конечно же, налаживался какой-то контакт. Другое дело, что если фигура была слишком неудобная, то такой контакт поддерживался на рабочем уровне. Но всегда при этом оставлялась возможность в случае необходимости активизировать контакт и вывести его на высокий политический уровень. Вообще-то это азы азов работы спецслужб. Тут нет ничего удивительного. Всегда бойцы невидимого фронта стремятся иметь контакты «на всякий случай».

Итак, Козлов высказал свои сомнения. И из Москвы никакой команды для переброски Боса в СССР не последовало. Тем не менее Бос все-таки отправился в Афганистан, и уже 19 января 1941 года он был в Пешаваре. Здесь он обратился к Аббас-хану из «Гадра», который непосредственно и занимался переброской через границу. Проводником у Боса стал помощник Аббас-хана, некто Бхагат Рам Тальвар. И, пройдя с его помощью через территорию, занятую пуштунскими племенами, Бос уже 1 февраля прибыл в Кабул.

Тут Боса ждало первое разочарование. Советский полпред в Афганистане К. Михайлов встретился с Бхагатом Рамом Тальваром, но наотрез отказался выполнить его просьбу встретиться и с Субхасом Чандрой Босом. Почему? Некоторые историки полагают, что у Михайлова на этот счет было жесткое указание из Москвы. Я в этом сомневаюсь. Просто старый опытный аппаратчик перестраховывался. Действительно, что могла дать ему эта встреча? Конечно, Бос мог рассказать что-то полезное. Но о встрече пришлось бы докладывать в Москву. И пришлось бы излагать мнение Боса о том, что Красная Армия могла бы напасть на британцев в Индии через Афганистан. Вариант такого нападения выглядел для советского полпреда, мягко скажем, необычно. И Михайлов запросто мог получить из Москвы щелчок по носу: «Зачем ты передаешь в Москву такие немыслимые идеи? Ты что, не понимаешь политической обстановки в мире?» Откуда Михайлову было знать, что в Москве очень даже обсуждали такой вариант с представителями Германии?!

К тому же Бос в ходе встречи мог попросить помочь ему перебраться в СССР. Отказывать в лицо? Тоже нехорошо. Ведь Бос был активным участником национально-освободительного движения. А Советский Союз поддерживал такие движения.

Я полагаю, что проблемы с Москвой возникли у Боса частично именно потому, что он слишком радикально преподносил свои идеи. Для него, бывшего руководителя ИНК, было естественно ставить большие вопросы, причем ребром. Но в Москве к такой постановке вопроса явно не были готовы. В Кремле сильно колебались по поводу сотрудничества с Германией и конфликта с Великобританией по части Индии.

Если бы Бос заговорил просто о налаживании более активной работы по изучению и поддержке национально-освободительного движения, то не исключено, что он нашел бы больше понимания. Например, Бос мог бы помочь Москве лучше организовать такую работу, наладить информационные каналы. А потом покинуть пределы СССР, оставив за спиной боевой отряд индийцев, которых можно было бы использовать для подрывной работы против британцев в Индии. И такой вариант мог бы быть одобрен в Москве на достаточно высоком уровне.

Но Бос хотел не только на словах, но и на деле пойти войной против британцев в Индии. И он не стал смягчать свою риторику. В результате натолкнулся на определенные проблемы.

Однако важно подчеркнуть, что все-таки Бос не получил твердое «нет». Да, с ним не пожелал встретиться полпред Михайлов. Но и только. Все-таки по линии «Кирти» он добрался до Кабула. А это значило, что у «Кирти» не было команды из СССР не оказывать помощь Босу.

Тут, скорее, сложилась другая ситуация. Просто в Москве никак не могли определиться по поводу помощи, которую просила Германия, планировавшая военные операции в Индии. И потому не могли определиться и с Субхасом Чандрой Босом. Не знали, куда его девать и куда пристроить. Но совсем со счетов все-таки не сбрасывали.

Однако в Кабуле Бос обратился не только в советское полпредство. После попыток напрямую договориться с Михайловым Бос направился в посольство Италии. Там его приняли с распростертыми объятиями. И сразу же пообещали снабдить итальянским паспортом. Попутно отметим для себя этот факт, он нам еще пригодится для дальнейшего анализа. Таким образом, почти с самого начала пребывания Боса в Кабуле было известно, что он будет пользоваться фальшивым итальянским паспортом. Если быть точными, Бос имел на руках итальянский паспорт уже 18 марта 1941 года.

Где итальянцы, там и немцы. И вскоре Бос уже вступил в контакт с немецким посольством. Немцы очень им заинтересовались. Но вот тут произошло нечто интересное. Ведь немцы могли перебросить Боса в Германию по собственным каналам. Но они поступили иначе. Вместо организации такой переброски немецкий представитель обратился все к тому же Михайлову с просьбой оформить Босу советскую въездную визу. Михайлов передал эту просьбу в Москву. И получил оттуда вовсе даже не отказ, а указание выполнить просьбу немцев.

Нередко вопрос о выборе маршрута толкуют следующим образом: Бос не очень-то был рад сотрудничеству с немцами и хотел в первую очередь попробовать наладить такое сотрудничество все-таки с СССР. Потому-то и возник вариант с посещением Москвы.

Наверное, так дело и было. Но это — только одна сторона вопроса. А немцы? Они что, просто уступили настойчивым просьбам Боса? Отнюдь! Они еще больше самого Боса были заинтересованы в том, чтобы вовлечь Советский Союз в противостояние с британцами. И имели серьезные основания надеяться на успех. Но этого мы коснемся чуть дальше.

А в Москве в МИД СССР с просьбой о выдаче визы Босу вместе с немцами обратились также итальянцы и японцы. При этом итальянцы, как известно, выдали Босу паспорт на имя реального человека — радиста посольства Орландо Мацотты. Но вклеили туда фотографию Боса. И советским властям предлагалось проставить въездную визу именно в эту фальшивку. Представьте себе, согласие было получено! Полпредство в Кабуле получило указание из Москвы выдать визу. Виза была проставлена в уже упомянутый фальшивый итальянский паспорт. Номер визы был 064033.

Как нужно толковать этот эпизод? Советские власти просто уступили настойчивым просьбам трех посольств в Москве и разрешили проехать через свою территорию сомнительному индийцу только для того, чтобы он без задержки транзитом отправился дальше в Германию? Это было бы совершенно невозможно, если бы в Москве перед этим приняли решение не контактировать с Босом. Совершенно очевидно, что такого решения как раз и не было. Иначе ответ немцам был бы очень простым: «Вам он интересен? Тогда вы с ним и возитесь!»

Выдача посольством въездной визы в заведомо фальшивый паспорт, которым пользовался крупный политический деятель страны, находящейся в колониальной зависимости от Великобритании? Такой вопрос наверняка не мог решить единолично даже советский министр иностранных дел. Надо полагать, подобное решение в Советском Союзе могли принять только два человека: Берия, а скорее всего, лично Сталин по докладу Берии.

И что же такое Берия мог доложить Сталину? Дайте согласие на транзитный проезд этого деятеля, а куда и зачем он едет, это нас не касается?

Конечно, нет. Если советские власти дали согласие на визу и транзит, конечно же, они при этом хорошо понимали, зачем именно это делается.

А действительно, зачем? Зачем нужно было выслушивать просьбу трех стран «оси» о выдаче визы? А потом выполнять эту просьбу? Для меня ответ понятен. Немцы не просто уговорили советских руководителей дать визу. Немцы уговорили их подумать о том, чтобы совместно выступить против Великобритании. Даже если бы СССР просто разрешил Босу перебраться транзитом в Германию по собственной территории, конечно же, тем самым он становился бы соучастником дальнейшей деятельности этого индийца у фашистов. При этом, заметим себе, в Москве хорошо знали, какие у Боса имеются намерения (организация военного вторжения в Индию с территории Афганистана). И все-таки московские власти дали согласие на визу и фальшивый паспорт.

Немцы, как я уже упомянул, просили выдать визу не только через советское полпредство в Кабуле, но и непосредственно в Москве, через свое там посольство. Зачем? Для авторитетности? Нет, конечно. Просьба эта, судя по всему, сопровождалась в Москве такими комментариями, которые немцы не собирались сообщать какому-то полпреду СССР в каком-то Кабуле. Это были предельно чувствительные комментарии, надо полагать, совсем не предназначенные для чужих ушей.

В переговорах в Кабуле по поводу Боса был и еще один очень примечательный и показательный момент. Немецкий посланник Г. Пильгер прямо предложил советскому полпреду Михайлову отправить Боса на советском самолете в Ташкент. При этом сообщил, что имеет возможность тайно провести Боса на борт самолета. Михайлов отказался от этого варианта, высказавшись в пользу наземной переброски.

Читателю ничего не кажется странным в этом эпизоде? Если уж немцы могли тайно провести Боса на борт аж советского самолета, то на борт собственного самолета они могли провести его с еще большим успехом. Если бы немцы просто хотели заполучить себе Боса, они не стали бы связываться ни с какими советскими визами. Посадили бы его на борт своего или итальянского, или какого угодно другого самолета, и все. Но немцы напрягались именно для того, чтобы Бос проехал через территорию СССР. Я полагаю, что это можно считать установленным.

Однако для начала попытаемся уяснить, почему Михайлов воспротивился переброске Боса в Ташкент советским самолетом. Боялся, что британцы застукают Боса при посадке и получится скандал? Может быть. В случае такого скандала первый кандидат на высылку из страны — сам господин Михайлов.

Но тут есть и еще одно обстоятельство, которое могло сыграть свою роль. Вернемся к эпизоду с переброской в СССР уже упомянутого нами представителя Компартии Индии Ачара Сингха. Как известно, он шел на территорию Советского Союза не один, а вместе с активистом «Кирти» Рамом Кишаном. Тот погиб при переходе границы, утонув в реке. И вот для того, чтобы переправить оставшегося в живых одного Ачара Сингха в Москву Мануильский лично отправил своего сотрудника И. Козлова в Среднюю Азию. Хотя можно было этого не делать. А просто позвонить в Сталинабад и попросить местных товарищей посадить Ачара Сингха на самолет в Москву. Но в те времена в СССР было принято в таких ситуациях поступать иначе. Ачар Сингх был достаточно крупной фигурой. И для его встречи и сопровождения выделялся соответствующий сотрудник Коминтерна из Москвы.

А Субхас Чандра Бос был куда как более крупной фигурой! Не чета какому-то Ачару Сингху из Пенджаба! Несомненно, что его тоже должны были встречать представители Москвы сразу после пересечения государственной границы.

Как известно, Бос, попав в советскую Среднюю Азию 22 марта 1941 года в пункте Термез, добрался до Москвы предположительно на поезде. Кто его встречал на границе? Это неизвестно. Но можно с уверенностью предположить, что, конечно же, встречали. Но вряд ли тот же Козлов. Почему? Потому как теперь Бос наверняка проходил уже по другой линии. По ведомству Берии, надо полагать. На этом этапе речь уже не шла о сотрудничестве и налаживании связей между коммунистами. Речь шла о начале войны против Британии в Индии.

Кстати, тут уместно привести выдержку из одного документа. Это докладная записка генсекретарю ИККИ Г.М. Димитрову от заведующего отделом кадров Коминтерна Гуляева (записка завизирована также старшим референтом Козловым), датированная октябрем 1941 года. В ней, в частности, сказано следующее:

«В отношении Боса никакими дополнительными материалами Отдел Кадров не располагает. После того, как он скрылся из-под домашнего ареста и уехал из Индии, он публично нигде не выказывался, поэтому неизвестно ни его местопребывание, ни его точка зрения по важнейшим вопросам современной международной обстановки».

Казалось бы, эта информация говорит о том, что Москва никак не интересовалась Субхасом Чандрой Босом и никаких дел с ним не имела. Но тут есть одна тонкость. Это в отделе кадров Коминтерна на Боса не было никакой информации. А в других ведомствах? Бос был слишком крупной фигурой, чтобы в Москве не знали о его позиции по важнейшим вопросам. И он проехал в Германию по территории Советского Союза. При этом из Москвы в Кабул пришло указание проставить Босу въездную визу в фальшивый итальянский паспорт. Всему этому предшествовало согласованное обращение посольств Германии, Италии и Японии к советским властям эту самую визу выдать. И после этого в Москве никто ничего о Босе не знал? Это совершенно невероятно.

Более того, в этой самой докладной записке Димитрову уже упомянуто, что Боса перебросили из Индии в Кабул. А в целом записка посвящена тем представителям «Кирти», которые и организовывали переброску Боса дальше, в Советский Союз. В частности, в записке упомянуты Аббас-хан и Бхагат Рам Тальвар. И после этого представитель отдела кадров Коминтерна утверждает, что он вообще не знает, куда делся Бос из Индии и какие у него политические взгляды?

Бос пересек границу Советского Союза 22 марта. А уже 28 марта он вылетел из Москвы в Германию. Где-то он пробыл шесть дней на территории СССР. Либо добрался до Москвы на поезде, либо на самолете. По срокам это в общем совпадает с поездкой по железной дороге. До Москвы из Душанбе — почти четыре тысячи километров.

Итак, почти наверняка на границе Боса кто-то встретил. Считается, что дальше они отправились в Москву поездом. Но почему не воспользовались самолетом? Зачем надо было терять так много времени на дорогу?

Вряд ли это случайность. В подобных делах таких случайностей не бывает. Видимо, в Москве приняли решение не форсировать переброску Субхаса Чандры Боса в Москву. А повременить. Зачем? Наверное, для того, чтобы иметь достаточно времени подготовиться к его встрече. Может, для того, чтобы дождаться удобного момента, когда к такой встрече будет готово высокое руководство в Москве — Сталин.

Многодневная поездка на поезде была совсем не лишней. Сопровождавший Боса представитель Москвы мог за это время в непринужденной обстановке приглядеться к Босу, выяснить, что именно он из себя представляет. Уточнить те или иные детали его планов. При любом раскладе НКВД не отказался бы иметь справку с подробным описанием Боса и его взглядов.

Обратим внимание еще на один вопрос. Субхас Чандра Бос, как известно, не знал никаких языков, используемых в Афганистане. А потому изображал там глухонемого. И всегда ходил в сопровождении Бхагата Рама Тальвара. А как в таком случае в отношении СССР? Ведь Бос не знал и русского языка. Как в таком случае он после пересечения государственной границы СССР должен был поступать дальше? Как найти дорогу к крупному городу, к вокзалу или аэропорту? Где переночевать, как объясниться в гостинице? Как купить билет до Москвы? Нет, тут совершенно точно Бос не мог обойтись без сопровождающего. Ни в каком виде.

Полагаю, что я тут ничего слишком необычного не домыслил. Действительно, Боса можно было перебросить в Германию из Кабула не только через Москву, но и через Турцию или Иран. Это совершенно очевидно. Тем более дорога до советской границы была исключительно опасна. Британцы могли запросто перехватить тут Боса (на самом деле они и пытались это сделать, расшифровав одну из телеграмм итальянского посольства в Кабуле). Но немцы, итальянцы и японцы предприняли достаточно существенные усилия для того, чтобы Бос попал именно в Москву. Они уговаривали выдать ему советскую въездную визу даже через свои посольства в Москве. Это несомненный факт. И, что интересно, уговорили. Ясно, что такие действия являлись результатом согласованной политики. Ну не посольства же между собой сговорились! Явно это была договоренность между тремя странами на высоком политическом уровне. О чем? О простом получении визы?

Все это признаки достаточно понятной ситуации. Германия, Италия и Япония согласованными действиями пытались подсунуть Боса Сталину. Для чего? Ясно для чего. Ведь Бос выступал за военные действия против англичан в Индии. Для того чтобы побудить Советский Союз в какой-то форме вступить в боевые действия против Великобритании с территории Афганистана, вот для чего немцы подсовывали Боса Сталину.

Самое интересное, что этот вариант не был напрочь и бесповоротно отвергнут в Москве. Кого-то там немцы все-таки смогли уговорить. Иначе виза не была бы Босу выдана. С кем они общались? Наверное, это был уровень самых ближайших сподвижников Сталина. Берия, Молотов, никак не меньше. И те наконец согласились попробовать. Если бы они в конце концов уговорили Сталина, скорее всего, вся последующая мировая история сложилась бы совсем иначе. Как? Не исключено, что Советский Союз попал бы в число государств «оси». И дальше не Германия бы напала на СССР. А СССР совместно с Германией громил бы британцев на всех фронтах. Немцы захватили бы метрополию. А Советский Союз освободил бы Индию от британского господства.

Жуткий сценарий? Это уж точно. Тогда Соединенным Штатам Америки пришлось бы воевать уже против совместных вооруженных сил Германии и Японии. И никакую Великобританию американцы в союзниках не имели бы. Мир был бы совсем иным. Скорее всего, Америка в таком случае вообще не вступала бы ни в какие мировые войны. А пыталась бы себе тихо отсидеться на своем «острове» и была бы счастлива, что ее не слишком трогают.

Тут надо сделать небольшую паузу. Речь идет о слишком серьезном вопросе. Ведь случилось именно то, что случилось. Мировая история сложилась так, что Германия напала на СССР. Советский Союз понес колоссальные жертвы. И теперь все, что связано с фашистской Германией, вообще с фашизмом, это полная анафема. Слово «фашизм» в СССР, а теперь и в России — одно из самых ругательных. И разговоры про всякое сотрудничество Сталина с Гитлером накануне Великой Отечественной войны, это очень чувствительная тема. Даже теперь, спустя семь десятков лет, про это говорят сквозь зубы. А то и вовсе предпочитают помалкивать.

Но такое сотрудничество было, чего уж там говорить. Еще какое сотрудничество! Раздел Польши — это далеко не все. Было и военное сотрудничество. Были также поставки сырья в Германию, которая уже, заметим себе, находилась в состоянии войны с Великобританией. Зерно, каучук. Советский Союз поставлял в Германию металл, то есть исходный материал для производства оружия. Это в ситуации, когда единственным значительным источником железной руды для немцев была только Швеция.

Был еще пакт о ненападении. Обычно, когда в России говорят об этом документе, то имеют в виду, что Германия обязалась не нападать на СССР. Но это не совсем так. СССР тоже принял на себя зеркальное обязательство. То есть пообещал не нападать на Германию, которая в это время воевала с Великобританией. Иными словами, пообещал не вмешиваться в процесс уничтожения Великобритании и не выступать против Германии на стороне все той же Великобритании. В общем, как мы видим, много чего тогда было.

Однако вернемся к приезду Боса в Москву. Как известно, он оттуда на самолете немецкого посольства отправился прямо в Германию. Конечно же, смешно предполагать, что он мог сделать это сам по себе, без покровительства НКВД. Он и на сто метров к немецкому посольству не успел бы подойти, как оказался бы в сыром подвале Лубянки.

Надо полагать, в Москве на самом деле произошло следующее. Бос прибыл в столицу. И Сталину нужно было принимать очень серьезное решение — на чьей он в конце концов стороне. Приютить Боса — значило открыто связаться с Германией против интересов Британии в Индии. И Сталин, судя по всему, оказался к этому не готов. Предпочел и дальше сидеть на двух стульях. Продолжать заигрывать с Германией, но не настолько, чтобы превратиться в ее прямого военного союзника. А там, глядишь, если дела у Гитлера пойдут плохо, можно поддержать и Великобританию. В результате Боса просто переправили в Берлин.

А в Берлине увидели, что Советский Союз не пожелал перейти на сторону Германии и остальных держав «оси». Но, как известно, кто не с нами, тот против нас. Сегодня Советский Союз помогает Германии. А завтра? История с Босом показывала, что у Сталина на уме имеются и другие варианты, видимо, связанные с Великобританией. Ведь совсем незадолго до описываемых событий СССР предлагал Англии и Франции заключить тройственный оборонительный союз. Конечно же, оставлять такого колеблющегося партнера в тылу — это крайне опасное дело. И Гитлер дал команду продолжать подготовку уже одобренного им плана «Барбаросса». Очень может быть, что Сталин, отвергнув вариант с Босом, тем самым утратил последний шанс отсрочить войну с Германией (а может быть, и вовсе ее предотвратить). В результате разразилась Великая Отечественная война, в пламени которой сгорело более двадцати миллионов наших соотечественников.

Впрочем, прошу тут понять меня правильно. Вряд ли данная книга окажется бестселлером. Ее в лучшем случае прочитают лишь специалисты в соответствующих областях. Поэтому я полагаю, что могу тут в столь откровенной манере рассматривать темы, обычно не рекомендуемые к широкому публичному обсуждению. Понятно, что союз СССР с фашисткой Германией, тем более в сослагательном наклонении, это предельно скользкий вопрос. Надеюсь, что меня в результате не сочтут пропагандистом фашизма и охаивателем советской истории. Я просто любопытный и дотошный тип, вот и все. При этом у меня в руках бесспорные факты. И как их ни перетасовывай, все равно получается, что в СССР какое-то время рассматривался и не отвергался вариант военного сотрудничества с Германией. Соответственно, рассматривался и вариант приютить Боса. Ему даже дали приехать в Москву, вот до чего дело дошло. Не хватало лишь самого последнего одобряющего «да» со стороны Сталина. То есть до последнего момента не сбрасывался со счетов и вариант войны с Британией в Индии. А это, по сути, союз с Гитлером. В результате же теперь кто-то пытается называть несчастного Боса коллаборационистом, сотрудничавшим с Гитлером. И не желает возлагать цветы к его памятникам. А сами советские лидеры вроде как и не сотрудничали ни с кем…

Однако если о военном союзе Советского Союза с Германией мы говорим только в сослагательном наклонении, то итоги сотрудничества Советского Союза с англосаксами вполне известны. Тут уж никакого сослагательного наклонения нет. И эти итоги во многом печальные. Для начала на СССР пала основная тяжесть войны с Германией. Союзнички не спешили с открытием второго фронта. Но активно договаривались со Сталиным о послевоенном устройстве Европы, да и всего остального мира. Сталин соглашался, ездил в Тегеран, в Ялту, в Потсдам. Дал согласие на Бреттон-Вудскую систему, позволившую США взять под контроль мировые финансы. Согласился Сталин и на ООН, штаб-квартира которой находится в США и работает во многом за счет сотрудников-американцев. Еще Сталин согласился напасть на Японию, которая вовсе не находилась в состоянии войны с СССР, и разгромил ее группировку в Китае. Чем как минимум спас очень много жизней американских солдат. А может быть, и в целом обеспечил победу США в войне над Японией.

И что мы за все это получили? Второй фронт? Без него в 1944 году можно было уже и обойтись. В этот момент советские войска запросто могли дойти до Ла-Манша и без помощи этих союзничков. И тогда СССР уже сам определял бы послевоенное устройство всей Европы, без «помощи» США и Великобритании.

Главный же итог сотрудничества для Советского Союза с США и Великобританией не заставил себя долго ждать. Не успели стихнуть пушки, как Черчилль произнес свою знаменитую речь в Фултоне. А дальше эти «союзники» начали холодную войну против СССР, бойкотировали его всеми доступными способами, вели подрывную деятельность, И не успокоились, пока не добились его распада.

Однако вернемся к Босу. И прежде чем завершить часть книги, касающуюся его сотрудничества с Советским Союзом, обратимся к одному интересному документу. Это оперативное письмо одного из советских разведчиков. Оно хранится в архиве Службы внешней разведки России. Вот каково его содержание:

«… Вам еще в своем первом письме Леон сообщал о неком индусе, бежавшем из Индии в Афганистан и нашедшем прикрытие у «пивоваров»: как позднее выяснилось, этот индус оказался никем иным, как известным политическим деятелем, бывшим руководителем индийского национального конгресса Субхи Чандра Босом.

В первых числах февраля в полпредство прибыл возглавляющий немецкую миссию в Кабуле Пильгер, который в беседе с полпредом заявил о том, что к нему явился известный индус Субхи Чандра Бос, который заявил ему, что бежал от англичан из Индии и просит у немцев покровительства. Далее якобы Пильгер связался со своим правительством по этому вопросу и получил указание направить его транзитом через СССР в Германию. Полпред обещал по этому поводу в свою очередь запросить Москву. После непродолжительной переписки полпред получил личное указание т. Вышинского выдать визу, требующуюся для проезда Ч. Б. транзитом через СССР в Германию без права остановки.

Спустя несколько дней Пильгер явился вновь и прямо заявил полпреду, что от своего правительства он получил сообщение о том, что из Москвы по нашей линии указание полпредству о выдаче Чандра Босу визы уже дано, и просил ускорить оформление документа, т. к. ему якобы с Ч. Б. заниматься надоело. При этом Пильгер спросил, нельзя ли

Ч. Б. перебросить в Союз самолетом (нашим), и что, если мы согласие на это дадим, он организует с помощью итальянских инструкторов на аэродроме негласную посадку в наш самолет Ч. Б. Получив категорический отказ, Пильгер заявил, Ч. Б. будут направлять через Афганистан в Союз с итальянским паспортом, и просил его не подвергать по существующему у нас порядку вызову в полпредство для оформления документов, а выдать визу заочно. Полпред распорядился оформить документ в порядке, требуемом немцами.

Для оформления документов Ч. Б. явился советник немецкого посла, он же зав. канцелярией, Шмидт. Он представил итальянский паспорт на имя инженера Орландо Мацотта (с фиктивной фотокарточкой). На паспорте имелась въездная виза немцев. После выдачи нашей визы № 064033 от 15/III 1941 г. для проезда через п. п. Термез — Заремба, они получили афганскую визу, и таким образом Ч. Б. в сопровождении немца Венгера 18/III выехал на машине из Кабула к границе, которую перешел 22/III. с. г.».

Не правда ли, интересный документ? Однако надо разобрать его предельно подробно. При первом беглом прочтении представляется, что немцам этот Субхас Чандра Бос не очень-то был и нужен. Пильгеру с ним якобы вообще надоело заниматься. А роль Советского Союза тут и вовсе никакая. Просто Бос проедет через его территорию, причем без остановки, вот и все.

Но давайте пройдемся по фактам, которые нам с вами известны, но не были известны автору этого письма. На самом деле немцы в момент описываемых в этом письме событий тайно активнейшим образом готовили восстание в Афганистане и дальнейшее наступление пуштунских племен на британскую Индию. Операция носила кодовое название «Пожиратель огня». И руководящая роль в этой операции отводилась как раз Субхасу Чандре Босу. А координатором всей этой операции в Кабуле был тот самый Пильгер, которому Бос якобы надоел.

Немцам Бос так «надоел», что они не поленились организовать коллективное обращение в Москве по поводу его визы. Потом спланировали его тайную посадку на советский самолет. Когда же этот вариант был Михайловым отвергнут, отправили его к границе на собственном автомобиле в сопровождении сотрудника немецкой миссии.

Нет, немцам Бос явно не надоел. Они возились с ним как надо. Но при этом, понятное дело, демонстрировали внешнюю незаинтересованность. Они даже итальянцам, своим союзникам, ничего не говорили про подготовку восстания в Афганистане с его дальнейшим распространением на Индию. Понятно, что советскому полпреду они и вовсе старались сказать самый минимум.

В общем, с немцами все понятно. А как же СССР? Действительно роль Советского Союза была чисто технической? Пропустить Боса через свою территорию транзитом и забыть навсегда про этого человека? Давайте еще раз взглянем на письмо советского разведчика. Вам не кажется странным эпизод с липовым итальянским паспортом?

Вообще-то, в любых дипломатических миссиях установлен определенный порядок по части выдачи виз. В советских посольствах этот порядок всегда был достаточно строгий. Получатель визы являлся лично в посольство, писал заявление и отдавал свой паспорт. Именно свой, а не чужой. А тут вроде бы получается очень странная ситуация. Наш полпред Михайлов получает из Москвы указание выдать визу индийцу Босу. После этого в постпредство заявляется немец и предлагает проставить эту самую визу в итальянский паспорт с фальшивой фотографией. При этом просит Боса в миссию не вызывать.

Допустим, что постпредство могло сделать исключение и поставить визу в паспорт человека заочно, без собеседования. Но ведь тут речь идет не просто о паспорте. А о заведомо фальшивом документе. Совершенно точно, что тут любой советский дипломат сказал бы абсолютно твердое и определенное «нет». Но Михайлов ничего такого говорить не стал. А выдал визу без проволочек. Такое было возможно только при одном-единственном варианте: указание из Москвы разрешало так поступить. То есть в Москве понимали, что речь идет о фальшивом паспорте. И тем не менее дали указание проставить въездную визу именно в такой паспорт. Самодеятельность Михайлова тут исключена. За такую самодеятельность можно было лишиться не только должности, но и головы. К тому же Михайлов уже показал себя как крайне осторожный дипломат. Ведь он незадолго до этого категорически отказался от личной встречи с Босом, хотя его об этом просто умолял Бхагат Рам Тальвар.

Думаю, тут можно предположить, не рискуя ошибиться, что делом Боса в Москве занимались не в Исполкоме Коминтерна, не в Наркоминделе, а непосредственно в НКВД. Только с одобрения НКВД можно было столь вольно обращаться с правилами при выдаче визы Босу.

Однако указание выдать визу было подписано Вышинским, и речь шла о транзитной визе, причем без права остановки в СССР. Ну, что касается Вышинского, то любое указание из Москвы полпреду, даже если оно изначально было сформировано в каком-то другом месте, передавалось по каналам именно Наркомата по иностранным делам. Так что подпись Вышинского не исключает, что решение было принято не им, а Берией.

А что значит «транзитная виза без права остановки»? Значило ли это, что СССР никаких дел с Босом иметь не хотел, общаться с ним ни на каком уровне не планировал, а только лишь уступал настойчивой просьбе Германии пропустить Боса через свою территорию, подчеркивая при этом, что речь идет только о транзите без каких-либо переговоров? Российские историки именно так и трактуют этот эпизод.

Я, однако, полагаю, что это не так. И вот почему. Понятно, что если в Москве и планировались какие-то переговоры с Босом, тем более на высоком политическом уровне, это в любом случае не афишировалось. И в любом случае об этом не информировалась бы советская миссия в Кабуле. Если бы нашей миссии дали указание выдать просто въездную визу, это вызвало бы у сотрудников вопросы: почему только въездная, а выезжать он не планирует, почему?

Тем более следует учитывать, что Бос въезжал на территорию СССР формально как итальянец. Было бы странно, если бы в его паспорте стояла не транзитная виза, а какая-то другая. Ведь после получения советской визы немцы передали паспорт афганцам для получения визы уже у них. Если бы те что-то заподозрили, судьба Боса могла оказаться вовсе не завидной.

Нет, непохоже, чтобы Москва не планировала никакого общения с Босом. На всякий случай, но планировала. Видимо, предварительно было понятно, что Сталин не соглашается на активные действия против Британии в Индии. А вдруг передумает и согласится? Вдруг Бос скажет в Москве что-то такое, что изменит отношение высших советских руководителей к этому вопросу?

Кстати, известна и реакция Боса на посещение Москвы. Впоследствии он высказывал по этому поводу сожаление. Однако если ты просто едешь транзитом через какую-то страну, зачем высказывать сожаление? Нет, сожаление высказывают, если возникло разочарование. Значит, там произошло что-то такое, что разочаровало Боса. Значит, все-таки было какое-то общение. И Бос получил в ответ на свои предложения отказ. Вот он и разочаровался, увидев такое отношение. Или его огорчило, что он не смог встретиться лично со Сталиным. Тут же следует припомнить, что из Калькутты Бос планировал попасть вовсе не в Германию, а именно в СССР. Другое дело, что в Кабуле он наткнулся на непонимание советских дипломатов. И только после этого обратился к итальянцам и немцам.

Для подтверждения процитируем кусок из донесения одного из агентов СССР в Кабуле от 03.05.1942, который выяснял, как именно выехал Бос из Индии:

«1. Вопрос: Прежде чем приступить к обсуждению вопросов, я бы хотел выяснить обстоятельства вашего знакомства с БОСОМ, выезда последнего из Индии.

Ответ: Еще до ареста БОСА в Индии последний обратился к партии Кирти-Кисан с заявлением, что дальнейшее пребывание его в Индии невозможно, так как он будет арестован, и хотел бы перебраться в Москву. Руководство Кирти-Кисан поручило ЛАРКИНУ (Ачар-Синг) и мне организовать переброску БОСА. Когда в Пешавере было уже все приготовлено для этой цели, ЛАРКИН выехал в Калькутту за Босом. Но последний к этому времени был уже арестован».

А вот выдержка уже из донесения советского агента, внедренного в британскую разведку. Донесение датировано 10.07.1943:

«Но когда он попал в Кабул, то в действительности он отправился в германскую миссию, а не в русскую и предложил там свои услуги, заявив, что хочет поехать в БЕРЛИН. Однако встретились затруднения в смысле получения транзитной визы через СССР, и случайно этот вопрос разрешили итальянцы, которые выдали БОЗЕ итальянский паспорт на фамилию МАЦОТТА (который фактически являлся итальянским радиоспециалистом в итальянской миссии), и по этому паспорту русские выдали транзитную визу. Из всей этой истории неясно, имели ли они хоть какое-нибудь представление о том, что этот паспорт был фальшивым».

Как мы видим по этому документу, ни наш агент, ни британцы не очень были осведомлены о деталях поездки Боса в СССР и Германию. И даже полагали, что в СССР никто не знал о фальшивом паспорте. Не знал, и вообще считалось, что через их территорию едет никакой не Бос, а настоящий итальянский радист.

Таким образом, можно констатировать, что Субхас Чандра Бос первоначально искал контакты именно с Советским Союзом, а не с Германией. И планировал попасть именно в СССР, а не куда-либо еще.

Вообще, были ли другие маршруты выезда из Кабула, помимо Москвы? Конечно, были. Например, через Турцию или Иран. Наверное, при желании можно было найти и другие варианты. Полагаете, через Турцию было рискованно, могли перехватить британцы? А трястись пять дней на автомобиле по горным дорогам через весь Афганистан в сторону советской границы было не рискованно? Я думаю, в десять раз более рискованно. Кстати, а немецкие самолеты через Москву не летали? Сами-то немцы как попадали в Кабул? Только через Москву и только на советских самолетах?

Нет, немцы явно не для того так напрягались, так совместно с итальянцами и японцами просили в Москве насчет Боса, чтобы он просто транзитом проехал в Берлин. Они явно до последнего надеялись как-нибудь заинтересовать советское руководство в Босе и в его планах. И тем самым втянуть СССР в войну против Британии. Это действительно была достойная цель. И ради нее стоило напрягаться и обивать пороги в Москве. Цель явно оправдывала такие усилия.

Читателю тут впору еще раз усомниться. Мол, автор насочинял что-то, не имея никаких точных материалов. И пытается бездоказательно бросить тень на Сталина и других руководителей СССР. С чего это вдруг немцы должны были рассчитывать, что Советский Союз станет не то чтобы нападать на Великобританию, а даже просто обсуждать совместные с фашистской Германией военные действия в Афганистане и Индии? Наверное, это совершенно безосновательные домыслы автора?

Давайте, как всегда, разбираться. Но для начала все-таки уточним для сомневающихся, планировал ли вообще Советский Союз в Афганистане какие-либо силовые операции. Может, это я наговариваю на миролюбивых коммунистов?

Итак, для начала лично Ленин в 1919 году отправил в Афганистан Я. Сурица в качестве не столько представителя РСФСР, сколько представителя Коминтерна. И полномочия его были сформулированы должным образом: «…входить в непосредственные сношения с существующими и имеющими образоваться правительствами сих стран и со всеми революционными организациями, преследующими цель освобождения народов Центральной Азии от иностранного владычества».

Потом Троцкий предлагал открыть там фронт мировой революции («Дорога на Индию может оказаться для нас в данный момент более проходимой и более короткой, чем дорога в Советскую Венгрию») и в этих целях создать базу на Урале и в Туркестане для наступления на Индию через Афганистан. И уже в сентябре 1919 года по приказу Троцкого в Туркестан было отправлено 25 тысяч винтовок для немедленной передачи афганскому правительству.

А в ноябре 1919 года в Москве был проведен II Всероссийский съезд коммунистических организаций народов Востока, на котором было принято решение о «создании восточной интернациональной Красной Армии как части международной Красной Армии».

В Кабуле советский представитель вел активные переговоры с местными властями о заключении договора, который обеспечивал бы возможность экспорта революции в Индию. Речь шла о свободном транзите оружия, о создании опорных пунктов на границе с Индией. Однако переговоры окончились провалом, и на время Москве пришлось отказаться от активных планов по вторжению в Индию.

Перенесемся в 1934 год. Тогда, в июне министр иностранных дел Литвинов докладывал на Политбюро ЦК ВКП (б) о переговорах с Амануллой-ханом по организации восстания в Афганистане и возвращению его на престол. Было принято решение разрешить Аманулле и его сторонникам использовать территорию среднеазиатских республик для подготовки восстания и государственного переворота. В результате только в Ташкенте оказалось около 600 сподвижников Амануллы.

Однако в 1935 году Сталин принял решение больше не поддерживать Амануллу. Похоже, что-то его тогда смутило. Высказывается мнение, что Аманулла одновременно слишком активно налаживал связи с итальянцами и немцами, что и не понравилось кремлевскому руководству. Может быть,

Сталин счел, что Германия будет загребать жар чужими руками? Как бы там ни было, но на этом этапе с советской помощью в организации восстания было покончено.

Немцы тем не менее активизировали свое сотрудничество с Амануллой. Их очень интересовала возможность поднять на границе Афганистана и Индии восстание пуштунских племен. Из такого восстания явно вырисовывалась перспектива изгнания британцев из Индии.

В архиве ФСБ имеются интересные документы. В частности, речь идет о допросе Фрица Гроббы, известного немецкого дипломата. Он с 1930 по 1939 год был посланником Германии в Багдаде, а затем в МИДе курировал вопросы пропаганды в восточных странах. В протоколе одного из допросов сказано буквально следующее:

«После начала войны Риббентроп собрал у себя различных знатоков Дальнего и Ближнего Востока и обсудил с ними возможность организации диверсионных актов. […] В частности, была обсуждена возможность организации диверсий в Британской Индии. Все присутствующие высказали мнение, что вследствие отсутствия прямого сообщения между Германией и Индией подобного рода действия могут быть предприняты только совместно или с согласия Советской России».

Действительно, немцы тогда решили, что бороться против Великобритании в Индии через Афганистан можно только с помощью Советского Союза. В результате стали готовиться две операции под названием «Тибет» и «Аманулла». Как нетрудно догадаться, одна из них планировалась в Афганистане, а другая — в Тибете.

Операция «Тибет» разрабатывалась СС и предполагала заброску агентов с большими суммами денег на подрывную работу. А вслед за ними в Тибет под видом научной экспедиции планировалось переправить две сотни немцев. Для экспедиции должны были использоваться аж три тысячи вьючных животных. А в багаже были предусмотрены помимо всего прочего даже минометы.

Целью операции «Аманулла», разработанной абвером, было «приобретение базы для операций любого рода против Индии, сковывание английских вооруженных сил, поддержка повстанческого движения в Вазиристане». При этом имелось в виду, что удастся свергнуть короля Захир-Шаха. Для начала в Афганистане должна была начать действовать группа численностью в две тысячи человек, которую предполагалось снабдить немецким оружием.

Операцию «Аманулла» должна была поддержать одна горная дивизия вермахта. И откуда же она должна была действовать? По планам немцев она должна была ударить по Кабулу из советского Туркестана.

Немцы не планировали участие СССР в боевых действиях. Но предполагали, что Советский Союз разрешит переброску немецких войск через свою территорию, построит пункты снабжения и поможет перебросить войска вдоль советско-афганской границы. Согласитесь, такие действия означали бы явное участие в войне на стороне Германии против Великобритании, пусть даже и без непосредственного участия в боевых столкновениях.

Мне тут возразят, что так планировали немцы. Но вовсе не Советский Союз. Хорошо, будем разбираться дальше. Параллельно с началом подготовки этих двух операций немецкий посол в Москве получил указание прозондировать позицию СССР в отношении подобных планов. 2 ноября 1939 года Шуленбург встретился с Молотовым. Однако посол слишком осторожно затронул эту тему. И Молотов, не поняв, о чем идет речь, отделался ничего не значащей репликой.

13 ноября произошла еще одна встреча Шуленбурга и Молотова. И посол уже поставил вопрос прямо в лоб. Он попросил, чтобы СССР поддержал усилия Германии в Афганистане, направленные против Великобритании. Например, демонстративно сконцентрировал свои войска на границе с Афганистаном. В записи беседы это звучит как просьба «послать в Афганистан Амануллу и его людей для нажима на англичан, но идеалом была бы военная демонстрация на границах Афганистана и Кавказа без агрессивных намерений. Если это окажется невозможным, то желательно, чтобы советское правительство не отвергало подобных слухов».

Услышав такое, Молотов никаких протестов не заявил. И никакого решительного слова «нет» не произнес. А как раз наоборот, пообещал изучить этот вопрос. После «изучения» Молотов 17 ноября пригласил к себе немецкого посла и заявил, что «не возражает» против распространения слухов о концентрации советских войск на границе. По поводу Амануллы Молотов попытался выяснить, в чем должна была заключаться помощь СССР. Но Шуленбург сам не знал деталей. Он лишь сказал, что надо способствовать проезду Амануллы и его людей в Афганистан, а немецкой группы — в Тибет.

Я привожу некоторые слова в кавычках. В архиве внешней политики СССР имеются соответствующие записи бесед Молотова и Шуленбурга. Из них и цитаты. Но я не делаю прямых сносок, все-таки это не научная работа в точном значении этого слова. Но такие записи бесед существуют, в чем при желании можно убедиться.

Дальше Риббентроп решил вести переговоры с Молотовым не через посла, а через специального представителя — П. Клейста. Тот прибыл в Москву и провел несколько раундов переговоров лично с Молотовым. Что

именно они обсуждали, неизвестно. Советские архивы в этой части до сих пор засекречены. Почему — понятно. Но рассекречены немецкие архивы. Из них известно следующее: «русские в принципе согласились с действиями Германии, но воздержались от окончательного одобрения» (Hauner M. India in Axis Strategy. Germany, Japan and Indian Nationalists in the Second World War. Stuttgart, 1980. Р. 163).

Надо полагать, что если Молотов в принципе согласился на ведение таких переговоров и тем более встречался со специальным представителем Германии, это могло означать только одно: Советский Союз не отвергал сотрудничество с Германией по данному вопросу, но уточнял какие-то детали. Если бы Молотов сказал, что СССР против переброски через его территорию немецких вооруженных формирований, а также сторонников Амануллы, то никаких переговоров, а тем более на таком высоком уровне, в принципе не было бы. Тут сам факт переговоров говорит вполне красноречиво, о чем именно они велись. И совершенно очевидно, кому именно Молотов докладывал об этих переговорах и их содержании.

Некоторые российские исследователи высказывают мнение, что речь на переговорах на самом деле не шла о подготовке Советского Союза и Германии к совместной войне против Великобритании. Советские представители якобы пошли на переговоры только для того, чтобы выявить все детали немецких планов. На это можно возразить очень кратко: для подобного «выявить» не ведутся месяцами переговоры на таком высоком политическом уровне.

9 января 1940 года Клейст отчитался об итогах переговоров перед руководителем абвера Канарисом. Тот выразил неудовольствие, что позиция советской стороны слишком неопределенная. А для успеха операций было нужно больше определенности. И Клейст опять поехал в Москву продолжать переговоры (Hauner M. India in Axis Strategy. Germany, Japan and Indian Nationalists in the Second World War. Stuttgart, 1980. Р. 164).

В феврале 1940 года переговоры продолжились. По немецким архивным документам видно, что переговоры на этот раз шли не с Молотовым, а с представителями советских спецслужб. В конце концов Советский Союз отверг план «Аманулла», но согласился участвовать в операции «Тибет» (Glasneck J., Kircheisen I. Turkei und Afghanistan — Brennpunkte der Orientpolitik im Zweiten Weltkrieg. Berlin, 1968. S. 216–217).

Однако немцев такой подход вовсе не устроил. И 5 марта 1940 года, после пяти месяцев непрерывных переговоров Шуленбург вновь встретился с Молотовым и заявил, что вопрос об Афганистане снимается с повестки дня. Якобы переговоры с СССР не были санкционированы Гитлером (Запись беседы наркома иностранных дел СССР В. Молотова с послом Германии в СССР Ф. Шуленбургом // ДВП СССР. М., 1995. Т. XXIII. 1. C. 131).

Больше немцы этот вопрос перед советским руководством не поднимали. Однако операции не были отменены. Они были лишь отложены до лучших времен.

Полагаю, теперь читатель сможет нарисовать себе более или менее достоверную картину взаимоотношений Германии и СССР по вопросу совместных действий против Великобритании в Афганистане и Индии. Переговоры шли и при этом на достаточно высоком уровне. Немцы надеялись, что такое сотрудничество было в принципе возможно. А советские представители в чем-то были готовы поддержать Германию. А в чем-то полагали, что поддерживать не надо. Несомненно, что все эти переговоры шли с санкции Сталина. Однако советский лидер так и не смог окончательно определиться как с операциями «Аманулла» и «Тибет», так и с Субхасом Чандрой Босом. И немцы в конце концов окончательно убедились, что Сталин не готов на полномасштабное сотрудничество с державами «оси». А частичное сотрудничество, на которое соглашался Сталин, не устраивало уже Гитлера. Ему совсем не нужна была такая неопределенность у себя в тылу. И началась Великая Отечественная война.

Ко всему вышесказанному необходимо добавить еще один интересный штрих. Перенесемся в начало 1939 года. Тогда в Москве решался вопрос о заключении тройственного союза с Францией и Великобританией. Речь шла ни много ни мало о полноценном военном союзе, предполагавшем взаимную военную помощь. Такой союз явно был бы направлен против Германии. Дело дошло до того, что 17 апреля 1939 года Советский Союз обратился с официальным предложением к Франции и Великобритании о создании единого фронта взаимопомощи. Это обращение не было опубликовано. Но оно имело место. И что же? Великобритания и Франция его отвергли. Почему и отчего — это другой вопрос. Якобы того требовали интересы стран Восточной Европы. И англичанам не хотелось дразнить Гитлера. Но что после этого должен был делать Сталин? Сидеть и ждать своей судьбы? Следует ли удивляться, что в такой ситуации он санкционировал переговоры с другой стороной, с Германией, по поводу совместных действий против Великобритании в Индии? И следует ли удивляться, что СССР после отказа Великобритании и Франции пошел на заключение пакта о ненападении с Германией?

Трудно сегодня утверждать, как далеко должен был пойти Сталин в сближении с Германией. Результат его политики шатаний и колебаний, а также попытки усидеть на двух стульях известен: Великая Отечественная война, уничтожение значительной части европейской части страны, гибель десятков миллионов советских людей, по сути, всего цвета нации. А что было бы, если бы СССР смог заключить оборонительный союз с Великобританией и Францией? Осмелился бы в такой ситуации Гитлер на войну на два фронта?

Напал бы на Польшу? Может быть, в таком случае Советскому Союзу пришлось бы уже в 1939, а не в 1941 году вступать в войну?

А если бы Сталин наоборот пошел на полное военное сотрудничество с Германией? Скорее всего, это означало бы быстрое поражение не только Франции, но и Великобритании. И полное доминирование на евро-азиатском континенте держав «оси». Такая ситуация почти наверняка оставляла бы и США за скобками, обрекая на томительное ожидание, когда очередь дойдет и до них. Но как бы в таком случае поступил дальше Гитлер по отношению к СССР? Пошел бы на полноценную войну с Советским Союзом? Наверное, ключевую роль в таком случае играла бы возможность доступа к советским запасам сырья. Если Германия получала бы такой доступ, то причин затевать войну было бы явно поменьше. И в любом случае никакие межгосударственные союзы не вечны. Наверное, даже в случае полной победы держав «оси» в какой-то момент между ними самими возникли бы противоречия, которые могли довести и до взаимной войны.

А вот как описывал в своих мемуарах Черчилль возможность полноценного сотрудничества между СССР и Германией. О визите Молотова в Берлин в ноябре 1940 года он пишет:

«В заключение фюрер заявил, что данное обсуждение в известной мере представляет собой первый конкретный шаг к широкому сотрудничеству с должным учетом проблем Западной Европы, которые должны решаться между Германией, Италией и Францией, а также проблем Востока, которые в первую очередь интересуют Россию и Японию, но в решениях которых Германия предлагает свои услуги в качестве посредника. Речь идет о сопротивлении всяким попыткам со стороны Америки «делать деньги за счет Европы». Соединенным Штатам нечего делать в Европе, Африке или Азии.

Молотов выразил свое согласие с заявлением фюрера о роли Америки и Англии. Участие России в тройственном пакте представлялось ему вполне приемлемым в принципе при условии, что Россия будет сотрудничать в качестве партнера, а не только лишь в качестве объекта. В таком случае он не видел никаких препятствий к участию Советского Союза в общих усилиях. Но прежде всего нужно четко определить цель и значение этого пакта, в частности определить границы «сферы Великой Восточной Азии».

Как нетрудно убедиться, не только я тут, в этой книге рассматриваю гипотетическую возможность участия Советского Союза в качестве четвертой стороны в союзе Германии, Италии и Японии («Тройственный пакт»). Такая возможность представлялась в 1940 году Сталину вовсе не гипотетической. Вплоть до того, что этот вариант даже стал предметом конкретного обсуждения с Гитлером. В дальнейшем обсуждался даже конкретный текст договора между Германией и Советским Союзом.

А вот как, судя по тем же мемуарам Черчилля, видел роль Советского Союза сам Гитлер:

«1. Германия не стремится получить военную помощь от России.

2. Ввиду колоссального размаха войны Германия вынуждена для оказания противодействия Англии проникнуть на отдаленные территории, которые не представляют для Германии серьезного политического или экономического интереса.

3. Однако существуют определенные потребности, все значение которых стало очевидно только во время войны, но которые жизненно важны для Германии. К их числу относятся некоторые источники сырья, которые Германия считает абсолютно необходимыми».

Как опять-таки нетрудно убедиться, для Германии, по крайней мере на словах, Советский Союз был в первую очередь интересен как источник сырья. Значит ли это, что если бы решился вопрос доступа Германии к советскому сырью, то и причин затевать войну с государством, вступившим в тройственный союз не было бы? Кто знает! Существовали еще серьезные идеологические противоречия. К тому же СССР имел мощную армию. Могли возникнуть противоречия и разногласия по поводу раздела сфер влияния (они и возникли в Восточной Европе). Так что, повторюсь, тут трудно гадать, как дальше пошло бы дело. Впрочем, и по этому поводу Черчилль высказывается в своих мемуарах:

«Переговоры приняли форму проекта предложений Германии о присоединении Советской России к пакту трех держав за счет английских интересов на Востоке.

И если бы Сталин согласился с этим планом, то события, возможно, на время приняли бы иной оборот. Гитлер мог в любой момент отложить свои планы вторжения в Россию. Трудно себе даже представить, что произошло бы в результате вооруженного союза между двумя великими континентальными империями, обладающими миллионами солдат, с целью раздела добычи на Балканах, в Турции, Персии и на Среднем Востоке, имея в запасе Индию, а Японию — ярого участника «сферы Великой Восточной Азии» — своим партнером».

А вот еще интересная цитата из того же источника:

«Мы, конечно, ничего не знали о сделках между Германией и Россией в целях раздела нашей империи и в целях нашего уничтожения; не могли мы также оценить еще неопределившиеся намерения Японии… Направленной против нас коалиции Германии, России и Японии — вот чего мы опасались больше всего».

Наконец, наступило 22 июня 1941 года. Немецкий посол в четыре утра явился к Молотову в Кремль и передал ему полученное из Берлина сообщение о начале войны. На что Молотов, помолчав, ответил:

«Это война. Ваши самолеты только что подвергли бомбардировке около 10 беззащитных деревень. Вы считаете, что мы заслужили это?»

 

1.3. Германия

Итак, Субхас Чандра Бос через Москву в марте 1941 года на самолете немецкого посла прямиком вылетел в Германию. Которая, отметим себе, к этому моменту еще не объявила Советскому Союзу никакой войны. До ее начала оставалось еще три месяца. В момент этого перелета Субхаса Чандры Боса из Москвы в Берлин СССР и Германия все еще были если и не друзьями, то уж точно пока не врагами.

До этого момента, как мы с вами видим, все эти политические игры Субхаса Чандры Боса не выходили за рамки обычных тайных операций спецслужб. Он встречался с самыми разными людьми. Кто-то его выслушивал. Кто-то не только выслушивал, но и помогал найти нужные контакты. Но к описываемому моменту, как нетрудно заметить, Бос не сделал ничего такого, за что его можно было бы записать в какие-то враги Советского Союза.

В Берлине Бос нашел полное понимание со стороны немецких властей. Он появился там 28 марта 1941 года. И 9 апреля представил немецким властям меморандум о том, как он видел сотрудничество с державами «оси». Он предлагал создать в Берлине правительство свободной Индии, начать радиовещание на Индию, организовать партизанскую борьбу в Афганистане на границе с Индией с опорой не местные пуштунские племена, получить на имя правительства Индии в изгнании заем от правительства Германии на организацию освободительной борьбы. Предполагалось также использование немецких вооруженных сил для нанесения Британии военного поражения в Индии. В дополнительном меморандуме Субхас Бос просил признать независимость Индии, а также предлагал план государственного переворота в Афганистане.

Не забыл Бос и про индийских солдат, попавших в плен в Африке. Они, по мысли Боса, могли быть использованы для создания мелких групп, которые забрасывались бы на границу с Индией и занимались бы там антибританской пропагандой, а заодно и разведкой.

Историки нередко указывают, что якобы немцы не сразу ухватились за предложения Боса. Якобы они еще довольно долго их изучали. А сам Субхас Бос тем временем мучился от вынужденного безделья. Тут нужно сделать определенную ремарку. От безделья он, может быть, действительно мучился.

Но не потому, то немцы о нем забыли. Как раз наоборот. Просто на этом этапе роль Боса была довольно пассивной. Он должен был возглавить восстание в Афганистане, если бы его удалось поднять. Но конкретно в подготовке восстания Бос не участвовал, вся работа велась по линии секретной немецкой агентуры в Афганистане.

Восстание готовили совместно итальянцы и немцы. Причем подготовка восстания была начата еще задолго до приезда Боса в Германию. Он в своем меморандуме, по сути, предлагал то, что уже и так реализовывалось по линии абвера. У немцев конкретно работой по подготовке восстания занимался посланник в Кабуле В. Хентиг. Возглавить восстание на месте должен был Факир из Ипи (религиозный лидер тори-хель Мирза Али-хан). Операция называлась «Пожиратель огня». Однако британцы оказались достаточно расторопными. Они узнали о планах восстания, выявили немецких агентов и с помощью афганских властей арестовали их. В июне — июле 1941 года стало окончательно ясно, что операция по подготовке восстания провалилась.

Вот короткая выдержка из одного немецкого справочного материала, датированная 11 ноября 1942 года и касавшаяся этой операции:

«Вся остальная деятельность, проводимая в Афганистане, как, например, высадка радистов, отправка воинских групп в пограничную область, связь Боса через Рахмат-хана, организация саботажа в Северной Индии, связь с туркменскими кругами, находится в секрете от итальянцев».

Не правда ли, коротко, но очень емко? Сразу понятно, о чем шла речь. Тут и радисты, и саботаж, и воинские группы. Операция явно готовилась с размахом.

А вот еще одна выдержка, на этот раз из доклада советского резидента в Афганистане в сентябре 1941 года:

«Одновременно ЧАНДРА БОС передал для БХАГАТ РАМА следующие поручения:

1. Единомышленникам БХАГАТ РАМА поручается направить в пограничные с Афганистаном районы своих делегатов для того, чтобы убедить племена выступить против английских властей. Делегаты должны дать обязательство руководителям племен по снабжению последних военным имуществом и заявить им, что в программу Свободной Индии входит экономическая помощь племенам и защита их от нападения противников и что на независимость и свободу племен никто покушаться не будет. Делегациям должны быть предоставлены полномочия на заключение договоров с отдельными племенами».

После провала восстания в Афганистане роль Субхаса Чандры Боса в Германии из пассивной превратилась в активную. К этому моменту Германия уже начала войну с СССР. Бос должен был включиться в работу, которая уже до него была организована в Германии и была нацелена на подрыв позиций Британии в Индии. Уже существовали специальные программы радиовещания. В результате под эгидой фашистов Субхас Чандра Бос в декабре 1941 года организовал радиовещание «Азад Хинд Радио», а с 1942 года — так называемый «Центр освобождения Индии». И сформировал Индийский легион («Азад Хинд Легион», что в переводе звучит примерно так: «Легион освобождения Индии»). По некоторым сведениям поначалу Легион состоял из трех батальонов.

Тогда же Бос придумал приветствие «Джай Хинд», что в переводе звучит примерно как «Да здравствует Индия» или «Победа Индии». Конечно, это не «Хайль Гитлер», но какую-то связь тут можно разглядеть. Тем более, что эти слова сопровождались вполне определенным жестом — выбросом правой руки вперед и вверх.

Бос также выбрал и национальный гимн Индии, написанный на слова патриотической песни Тагора «Джана Гана Мана». По мнению Боса, в такой многонациональной стране, как Индия, должен был быть единый язык. Таковым Бос счел наиболее распространенный хиндустани.

И тогда же Бос придумал для себя даже не то чтобы новое имя, а новое обращение «Нетаджи». В переводе с хинди «нета» означает «вождь», «предводитель», а частица «джи» — вежливое, уважительное обращение. Если быть честным до конца, тут можно увидеть связь с обращением «фюрер».

Наверное, так оно на самом деле и было. Впрочем, не будем забывать, что Махатма Ганди, очень далекий от немцев, сам тоже незадолго до описываемых событий придумал для себя имя «Махатма», которое имело примерно такое же значение. На самом деле у Ганди было совсем другое имя: Мохандас.

В настоящее время в Индии слова «Нетаджи» и «Субхас Чандра Бос» звучат примерно как синонимы. И никто при этом не копает слишком глубоко и не проводит никаких параллелей ни с какими «фюрерами». Тогда такое было время. Ульянов превратился в Ленина, Джугашвили — в Сталина. Гитлер в фюрера. Мохандас в Махатму. А Субхас Чандра Бос — в Нетаджи.

Лишь через год после приезда в Германию, 29 мая 1942 года Бос встретился с самим Гитлером. Достоверных данных о том, что именно обсуждалось на этой встрече, нет. И трудно сказать, улучшила ли эта встреча положение самого Боса, который, как известно, был несколько разочарован ее итогами. К этому моменту становилось все яснее, что Германия вряд ли сможет одержать победу над СССР. И вряд ли сможет прорваться через Кавказ в Иран и Афганистан. Якобы Гитлер на этой встрече высказал мнение, что британское господство в Индии можно ликвидировать только с помощью внешних сил, пока какое-нибудь государство не постучится в дверь. Гитлер подвел Боса к карте, висевшей на стене, и показал, какое расстояние отделяет Германию от Индии. А еще Гитлер высказался против декларации об объявлении Британии войны в Индии, сочтя, что декларация, за которой не последуют конкретные действия, не принесет большой пользы. И добавил, что Босу, наверное, лучше перенести свою деятельность на Дальний Восток, под крыло к японцам.

Мы еще вернемся к анализу этой встречи. Как представляется, она на самом деле была более содержательна, чем принято считать. А пока лишь отметим, что она имела одно дополнительное, но довольно важное последствие. Немецкая пропаганда широко растиражировала факт встречи. Бос стал фигурировать в самых различных немецких пропагандистских материалах. А он на том этапе и не стеснялся этого и не придавал этому серьезного значения. А напрасно. Не исключено, что кадры немецкой кинохроники могли сыграть решающую и самую драматическую роль в судьбе Боса, если он в конце войны действительно попал в Советский Союз через Формозу. Впрочем, мы тут слишком уж забегаем вперед.

Был и еще один нерешенный политический вопрос: правительство Индии в изгнании. Немцы не соглашались с предложением Боса о его создании. И резонно возражали ему, что такое правительство без своей территории и всех формальных атрибутов будет просто бутафорией. Зачем создавать структуры, для которых еще не созрело время? А Бос думал иначе. И 5 мая 1942 года встретился с Муссолини, которого пытался убедить, что настало время признать независимость Индии. С предложением так поступить незадолго до этого выступили японцы. Но Гитлер и Муссолини отвергли это предложение на своей встрече, состоявшейся 29 апреля.

И вот Бос все-таки как-то смог уговорить Муссолини отказаться от этой договоренности с Гитлером. Муссолини даже согласился направить в Берлин телеграмму, в которой он выразил поддержку позиции Боса. Там же говорилось и о возможности создания правительства в изгнании. Судя по дневникам Геббельса, это предложение Муссолини было уже 11 мая отвергнуто.

Однако вернемся назад в фашистскую Германию. И остановимся поподробнее на Индийском легионе. Ведь это уже было самое настоящее военное формирование под крылом у фашистов. В него были зачислены те индийцы, которые до этого воевали в Африке на стороне англичан, однако вскоре начали сдаваться немцам в плен. Численность Легиона в конечном итоге составила по некоторым оценкам четыре с половиной тысячи человек.

Формально указанное воинское формирование вообще называлось 950 пехотным полком вермахта. И только 8 августа 1944 года 950 пехотный полк вермахта был официально переименован в "Индийский добровольческий легион Ваффен СС" (Indische Freiwilligen Legion der Waffen SS). Примечательно, что Индийский легион использовался немцами в том числе для борьбы с французскими партизанами. Грязная работа? Конечно!

Существует версия, как именно возникла идея этого Легиона. Якобы немцы выделяли Босу индийцев, которые могли бы выступать дикторами на радиовещании, ориентированном на Индию. Эти индийцы попали к немцам в качестве военнопленных, сдавшихся в ходе боев в Африке. Бос общался с этим индийцами. И пришел к выводу, что некоторых из них можно было бы использовать в агентурной работе в самой Индии. Он высказал эту идею немцам, которые ее поддержали. А потом и вовсе было принято решение перевести всех пленных индийцев из Африки в лагерь Аннабург около Дрездена. И уже оттуда Бос и начал формировать свой Индийский легион.

Конечно, это красивая версия, которая предполагает, что единственным инициатором и исполнителем идеи формирования вооруженных подразделений индийцев принадлежала Босу. На самом деле, скорее всего, все было совсем не так. У немцев была хорошо отлажена система вооруженных формирований, состоявших из граждан других стран. В таких подразделениях служили десятки тысяч иностранцев. И немцы прекрасно понимали, зачем им были нужны эти формирования. Поэтому вряд ли тут Бос был оригинален в своих предложениях. Но историки так поворачивают эту тему, чтобы обойти неприятный вопрос: кто именно решал, как использовать Индийский легион. Если его создавал сам Бос, то вроде бы он и должен был решать. А если создали фашисты и поручили Босу руководить, то это совсем другое дело. Тогда роль Боса выглядит более неприглядной.

Насколько известно, Легион формировался довольно туго. Индийцы не очень-то рвались вступать в его ряды. Хотя сидели в концентрационном лагере для военнопленных, что явно не предполагало райских условий. К декабрю 1941 года в Индийском легионе было всего несколько десятков добровольцев. Почему индийцы не проявили желания бороться за освобождение Индии? Трудно сказать. Не исключено, что они в первую очередь не хотели умирать за интересы немцев. И не были уверены, что немцы не используют их в каких-то иных целях, помимо боевых действий непосредственно в Индии.

База Легиона была образована в Франкенберге в Саксонии. И там же Бос назвал этот Легион по-индийски — Азад Хинд Фаудж, то есть приблизительно «Армия освобождения Индии». Тем не менее это вооруженное формирование все-таки именуется историками «Индийский легион».

Известно, что до поры до времени Индийский легион никаких боевых задач не выполнял. Бойцы, которых в конечном итоге насчитывалось уже три с половиной тысячи, были, например, переброшены в Кенигсбрюк в Саксонии, где довольно приятно проводили время. Но все-таки, как планировалось использовать это военное формирование? Иногда можно встретить мнение, что Легион должен был войти в Индию на плечах германских солдат, возможно, через Узбекистан и Таджикистан, а также Афганистан. Что предполагало, если глянуть на географическую карту, предварительное поражение в войне Советского Союза. На самом деле это не так. У немцев имелся план провести в Афганистане операцию под кодовым названием «Тигр». В чем-то эта операция была похожа на свою предшественницу — уже упомянутую нами ранее операцию «Аманулла».

Операция «Тигр» могла перейти в активную фазу уже в августе-сентябре 1942 года. Речь шла о высадке десанта в районы северо-западной границы Британской Индии. Уже 10 сентября было дано указание готовить для десанта посадочные площадки в Вазиристане. А в качестве десанта предполагалось использовать именно бойцов Индийского легиона. Вот на самом деле о каком использовании индийцев шла речь. Как мы видим, этот десант никак не был связан с победами Германии на фронте с Советским Союзом. Точнее, некоторая связь все-таки была. Десант должен бы высадиться после захвата немцами Баку.

Одновременно с высадкой десанта должно было начаться восстание в Вазиристане, которое должен был возглавить Факир из Ипи (уже упомянутый нами Хаджи Мирза Сеид Али-хан). Предполагалось, что Факир из Ипи сможет поставить под ружье пятьдесят тысяч бойцов.

Сто человек из первого десанта, мусульман, должны были высадиться непосредственно в Вазиристане. Эта сотня из Индийского легиона с января 1942 года проходила специальную подготовку в разведшколе под Франкфуртом-на-Одере. Их обучали подрывному делу, работе с рацией, а также альпинизму и верховой езде. После высадки в их задачу входила подготовка площадки для высадки остальной части Индийского легиона. Потом планировалось создать воздушный мост между Кавказом и Вазиристаном.

Нужно отметить, что Субхас Чандра Бос активно участвовал в подготовке этой операции. 14 октября 1942 года он встретился с Риббентропом и попытался убедить его не тянуть с высадкой десанта. Однако Риббентроп не согласился и в ответ предложил подождать, когда немецкие войска возьмут под контроль весь Кавказ.

Время все шло. Уже наступил январь 1943 года. К этому моменту немцы смогли перебросить Факиру из Ипи по воздуху какое-то количество оружия. Но высадка десанта все откладывалась. В это время немцы вдруг решили реанимировать также и операцию «Аманулла». В ходе операции предполагалось выбросить непосредственно на Кабул немецкий десант численностью 4400 человек, с помощью которых был бы произведен государственный переворот и на трон возведен все тот же Аманулла. Но и этот план привязывался к моменту захвата Баку.

Но все эти операции так и остались на бумаге. Немцы сами от них отказались, потерпев серьезные поражения на Кавказе и под Сталинградом.

Однако справедливости ради нужно сказать, что, несмотря на отказ от этих операций, немцы с помощью Боса кое-что смогли сделать и в самой Индии, не ограничиваясь только радиовещанием и подготовкой Легиона. Ведь у Боса в Индии осталась организованная им партия «Форвард Блок». Бос благословил немцев на использование этой партии для подрывной работы. Вот что по этому поводу докладывал Риббентропу статс-секретарь МИД Германии Кепплер 8 марта 1943 года:

«Вернувшийся из Индии в Кабул агент Боса Рахмат-хан предоставил в кабульскую миссию материал для особо подробного донесения о политическом развитии Индии с начала мятежа прошлым летом, и особенно об успехах организованных Берлином диверсий. Этот доклад в настоящий момент полностью передан и дает превосходный обзор, который дополняет и поясняет уже известную картину.

Арест Ганди сперва вызвал спонтанное массовое движение в основном с незапланированными актами насилия, в которых, само собой разумеется, активное участие принимали радикальные круги активистов. По мере того как массовое движение понемногу стихло, активисты все же отделились от него и перешли к планомерным актам саботажа, тем самым становясь настоящими носителями антибританской борьбы. С «Форвард блоком», организацией Боса, объединились в «индийский революционный комитет» различные группы: Конгресс-социалистическая партия, Бенгальские волонтеры и Кисан, т. е. радикальная крестьянская организация. Недавно стала возможной, что очень важно, совместная работа между этим Комитетом и тайным руководящим органом Конгресса. Возможности организации Боса, в плане руководства пропагандой и саботажем, значительно возросли».

Итак, вернемся к встрече Боса с Гитлером весной 1942 года. Как мы теперь знаем, в это время активнейшим образом готовилось десантирование Индийского легиона в зону пуштунских племен. А значит, не могла беседа Боса с Гитлером в это время быть бессодержательной. Другое дело, что Гитлер мог немного остудить пыл Боса, предложить ему не форсировать события. Было вновь отвергнуто предложение признать независимость Индии и сформировать правительство в изгнании. Но одновременно Гитлер и Бос несомненно обсуждали, как лучше ударить по Афганистану и Британской Индии. И не мог Гитлер на этой встрече сказать Босу, что тому следует отправиться в Японию. В лучшем случае речь могла идти о том, что в принципе правительство в изгнании лучше создавать вместе с японцами и у японцев.

Однако и Япония была причастна к операции «Тигр». Японцы создали пять разведшкол, в которых подготовили для работы с пуштунскими племенами четыре сотни диверсантов из индийцев-мусульман. Подготовкой этих диверсантов руководил этнический пуштун по имени Дуррани, который был капитаном японской армии.

Японцы даже начали перебрасывать этих диверсантов в Белуджистан. Но первую группу англичане смогли перехватить. Однако японцы и дальше пытались высаживать там своих диверсантов. В конце концов в Берлине сочли, что у японцев позиции среди пуштунских племен стали более предпочтительными. И в 1943 году приняли принципиальное решение передать инициативу в проведении тут операций в японские руки. Возможно, именно в силу этого факта и встал вопрос о переезде Боса от немцев к японцам.

Интересно отметить, что в описываемое нами время у Субхаса Боса появился конкурент. В Италии объявился некто Мухаммед Икбал Шедаи (Iqbal Shedai), который тоже стал формировать военное подразделение из пленных индийцев. И он также организовал из Рима радиовещание на Индию («Гималайское радио»). Бос якобы вступал с ним в контакт. Но Шедаи так и не согласился отказаться от самостоятельной роли и не признал Боса своим руководителем. Военное подразделение под руководством Шедаи называлось

Военным центром Индии (Centro Militare India), но просуществовало оно лишь с апреля до ноября 1942 года. К ноябрю подразделение насчитывало три с половиной сотни бойцов. Однако в ноябре было принято решение направить это подразделение в Ливию для ведения боевых действий против союзнических войск. Индийцы отказались выполнить приказ, Шедаи настаивать не стал. И в результате подразделение было расформировано.

Мухаммед Икбал Шедаи не сошелся с Босом по разным причинам. Возможно, основной была политическая ориентация Шедаи. Он выступал за создание отдельного государства Пакистан, то есть полностью разделял идеи Мусульманской лиги. Понятное дело, у Боса были иные взгляды на будущее Индии.

А с Индийским легионом вдруг возникли проблемы финансирования. Численность Легиона выросла, денег, выделяемых Босу на деятельность его Центра, стало не хватать. Что делать? Бос обратился к немцам. Те согласились финансировать Легион напрямую. Но поставили условие, что в таком случае Индийский легион должен считаться военным формированием вермахта. Бос на такое условие согласился, и члены Легиона формально присягнули Гитлеру.

Справедливости ради тут надо отметить, что это не была стандартная клятва верности. Да, члены Легиона присягали Гитлеру как главнокомандующему, но при этом оговаривали, что будут воевать за освобождение Индии, причем под началом Субхаса Чандры Боса. Такая форма присяги позволила получить необходимое финансирование. И одновременно из присяги как бы следовало, что этих индийцев нельзя было использовать для ведения боевых действий иначе, как только в Индии.

Вообще, каков был формальный статус Боса у фашистов? И какие деньги они выделяли на него и на его деятельность? Его статус был близок к представителю иностранной миссии. И немцы выделяли при этом, по некоторым сведениям, лично на Боса эквивалент восьми сотен фунтов в месяц, а на его Центр — сначала 1200, а потом и все 3200 фунтов в месяц. Более того, Босу были выделены отдельная вилла и автомобиль.

А что стало с Индийским легионом после отъезда Боса в Японию? Легион не был расформирован. Но и не принимал участия в боевых действиях. Немцы использовали его в основном для охраны тех или иных важных объектов. Сначала в Голландии, потом во Франции, в Бордо. Затем Легион был переброшен в Германию. Когда конец войны был уже совсем близок, легионеры по своей инициативе решили перебраться в Швейцарию. И в конечном итоге были захвачены в плен американскими войсками. Затем их передали британцам и французам. Французы часть из пленников расстреляли, часть бросили в тюрьму.

Многие критикуют Боса за планы военного сотрудничества с фашистами. Во-первых, они предполагали участие в вооруженной борьбе формально на стороне фашистов, а во-вторых — поражение Советского Союза от Германии. Удалось бы Босу добиться того, чтобы его этот самый Индийский легион предварительно не воевал против советских войск? И, что больше всего волновало соотечественников Боса, не привел бы такой план к смене британцев в Индии на немцев? В таком случае фашисты просто воспользовались бы Босом и его Легионом, чтобы захватить Индию. О какой свободе можно было тогда говорить?

Мог ли Бос поступить в Германии иначе? Трудно сказать. У немцев было в плену много индийцев. И, скорее всего, из них в любом случае были бы сформированы боевые подразделения. Только во главе стоял бы кто-то другой, а не Субхас Чандра Бос. И если бы немцы смогли победить СССР, они в любом случае выбили бы британцев из Индии и в любом случае захватили бы эту страну. Следовательно, для Боса был единственный выбор: он мог войти в Индию помимо немцев (то есть как их противник) или вместе с немцами.

Спорить не станем, такой выбор, конечно же, очень сложный. Допустим, Бос вошел в Индию под эгидой фашистской армии. А потом как-нибудь организовал движение сопротивления и выбил бы немцев из страны, обеспечив ее независимость. Тогда, надо полагать, Босу списалось бы его сотрудничество с фашистами. Как известно, победителей не судят. Был с немцами, а потом повернул оружие против них. Просто тактический прием, не более того.

Хуже, если бы Бос помог фашистам захватить Индию, а те потом никуда бы не ушли. Да еще пролилась бы кровь борцов за независимость. В таком случае Бос вошел бы в мировую историю как предатель индийского народа.

Да, выбор крайне сложный. И крайне рискованный. Но он — исключительно на совести человека, этот выбор делающего. Хочешь — рискуй, ставь все на карту. И либо грудь в крестах, либо голова в кустах. Впрочем, нередко и в менее понятных ситуациях люди готовы вот так рискнуть всем. Такова уж человеческая натура.

Итак, подведем итог пребывания Боса в Германии. Там он просидел с 1941 по 1943 год. И тут он точно так же, как, например, Шарль де Голль, создавал воинские подразделения под эгидой другой страны для освобождения своей собственной. Тут Бос, как мы уже упомянули, даже удостоился встречи с самим Гитлером. А с Гиммлером и вовсе сотрудничал более чем тесно. Но к 1943 году в голове у Субхаса Чандры Боса возникли серьезные сомнения. И было от чего. Немцы не смогли быстро одолеть СССР. Более того, все уже говорило о возможности поражения Германии от Советского Союза. Куда уж тут до похода на Индию! Тем более что начало активных операций в Афганистане планировалось после захвата Кавказа. А там, как известно из истории, немцам удача совсем не сопутствовала.

Историки спорят об этапе пребывания Боса в Германии. Кто-то говорит, что он внутренне любил Советский Союз и постепенно разочаровывался в идеях фашизма. Лично я сильно в этом сомневаюсь. Субхас Чандра Бос явно был довольно прагматичной личностью. И его пристрастия не определялись любовью к Германии или Советскому Союзу. Он хотел освобождения Индии. А СССР или Германия были к тому лишь средством. И определенными примерами государственного устройства. Хотя надо отдать должное Босу, сначала он все-таки посетил Москву, а не Берлин. И не его вина, что в Москве не нашлось достаточно прозорливого политика, чтобы его пригреть. Сталин не захотел слишком уж сближаться с Гитлером и вступать в войну с Британией, вот и отверг Боса.

Подводя итог пребыванию Субхаса Чандры Боса в Германии, еще раз подчеркнем, что его Индийский легион все-таки не участвовал в боевых действиях против Красной Армии. В том числе и на Кавказе. Мог бы участвовать. Но не участвовал.

 

1.4. Япония

В 1943 году Бос покинул Германию. Причем не абы как. А сначала на немецкой подводной лодке — до Мадагаскара. А оттуда уже на японской подводной лодке — до Суматры. Оттуда на самолете — до самой Японии. Немцы почувствовали, что от Боса будет больше пользы на японском театре военных действий. Да он, несомненно, и сам это понимал. И по чисто прагматическим соображениям был готов примкнуть к японцам.

Впрочем, как мы уже упоминали, якобы сам фюрер на встрече с Босом 29 мая 1942 года упомянул о возможной дальнейшей деятельности Боса не в Германии, а в Японии. Интересно, однако, отметить, что министерство иностранных дел Германии, которое курировало Боса, поначалу не очень-то поддерживало эту идею.

Сначала обсуждался вариант переброски Боса в Японию самолетом. Но по какому маршруту? Был предложен тайный перелет через территорию СССР. Но японцы возразили против этого, ссылаясь на то, что если самолет с Босом будет перехвачен, то это подорвет атмосферу доверия между Японией и Советским Союзом. В конечном итоге было решено использовать немецкую и японскую подводные лодки. Что говорило о немалом значении, которое придавали персоне Боса как немцы, так и японцы. Ведь это было военное время, и отвлекать подобные боевые корабли означало лишать себя определенных военных преимуществ на море.

Итак, Субхас Чандра Бос на немецкой подводной лодке доплыл до Мадагаскара. Именно там его ждала еще одна подводная лодка, но уже японская. На которой Бос отправился дальше, до Суматры. Кстати, считается, что это единственный в истории Второй мировой войны эпизод, когда гражданское лицо было передано с подводной лодки одного государства на подводную лодку другого государства.

А в Японии уже давно приглядывались к Индии. Настолько давно, что еще в 1941 году там у некоторых дальновидных японцев родилась идея создавать национальные армии, которые должны были вроде как освобождать собственные страны от колониального господства. А по сути, воевать на стороне Японии против ее противников, в первую очередь Великобритании. И вот в начале 1942 года была создана так называемая Индийская национальная армия. Помог японцам создать ее некто Мохан Сингх. Он был индийцем по происхождению, капитаном британских войск и попал к японцам в плен.

Эта Индийская национальная армия изначально возникла вот как. Японцы в феврале 1942 года разбили наголову англичан в Сингапуре. Те сами сдались в плен и заодно сдали в плен индийцев, которые воевали на их стороне. От англичан индийцев сдавал в плен командовавший ими до этого полковник Хант. А японский майор Фудживара передал индийцев под командование уже упомянутого Мохана Сингха.

Чтобы быть точными, упомянем, что под эгидой японцев, но в рамках международной конференции была создана и политическая организация — Лига независимости Индии, которую возглавлял другой индиец, Раш Бехари Бос, известный индийский революционер, живший в Японии.

15 июня 1942 года была проведена еще одна международная конференция Лиги независимости Индии, на которой была одобрена политика Лиги во всей Юго-Восточной Азии. Была сформулирована линия борьбы за независимость народов этого региона, Индийская национальная армия была объявлена военным крылом Лиги независимости Индии. Штаб-квартирой Лиги был выбран Сингапур. Субхас Чандра Бос не остался в стороне. Он обратился к конференции, высказав мнение, что сделать Индию независимой смогут только сами индийцы, но при этом страны «оси», т. е. Германия, Италия, Япония, являются заклятыми врагами Великобритании.

Удивительно, но после всего этого японцы вдруг решили распустить Индийскую национальную армию. А получилось вот что. У индийцев, входивших в эту самую Индийскую национальную армию, вдруг возникли сомнения, не слишком ли Раш Бехари Бос ориентирован на Японию. Хоть он и был индийцем, к тому же и с революционным прошлым, однако прожил в Японии чуть не четверть века. И вот индийцы, а также возглавлявший их Мохан Сингх засомневались, не получится ли так, что японцы будут их использовать в своих национальных интересах, действуя через Раша Бехари Боса. Не то чтобы это был бунт. Но определенный протест, это уж точно. Японцы среагировали быстро и жестко. Индийская национальная армия была расформирована, а Мохан Сингх был отправлен туда, откуда его японцы и взяли — в лагерь для военнопленных.

Согласитесь, интересный эпизод. Это к вопросу о коллаборационистах и коллаборационизме. Индийцы вдруг взбунтовались именно потому, что не хотели, чтобы их борьбу за независимость Индии использовали японцы в своих корыстных интересах. Прямо скажем, серьезная заявка на то, чтобы не считаться коллаборационистами.

Забегая вперед, расскажем про вот какую ситуацию. В начале 1944 года Субхас Чандра Бос посетил Мохана Сингха в лагере. Тот просил его простить за выступление против японцев в 1942 году и высказал пожелание вернуться к активной работе. Бос дал указание перевести Сингха в Малайзию в более благоприятные условия (Мохан Сингх был болен). Но так и не взял его ни на какую работу к себе. Хотя имел достаточно полномочий, чтобы освободить Сингха из лагеря, и при этом испытывал нужду в квалифицированных и авторитетных кадрах. Почему? Все-таки Мохан Сингх немало сделал для того, чтобы организовать индийцев против Британии, и к тому же имел достаточно большой авторитет. Наверное, Бос не мог простить его за своеволие. Или боялся Сингха как конкурента?

После прибытия в Японию Субхаса Чандры Боса идея Индийской национальной армии была реанимирована. Японцы сочли, что Субхас Бос является бесспорным и авторитетным борцом за интересы Индии и с ним у бойцов Индийской национальной армии не будут возникать сомнения в искренности Японии. Вообще-то, именно это и произошло. Никаких сомнений у индийцев, вступивших в Индийскую национальную армию, больше не возникало. Более того, Босу поверили даже те индийцы, которые не были никакими военнопленными, а просто жили и работали в ЮгоВосточной Азии. Они не только снабжали Боса деньгами, но и стали лично вступать в его армию.

О популярности Субхаса Боса говорил, например, такой эпизод. Японский офицер пытался в феврале 1943 года сагитировать индийцев, находившихся в лагере для военнопленных в Сингапуре, вступить в Индийскую национальную армию. Его слушали. Но никто, ни единый человек не согласился с этим предложением. Японец стал выяснять, в чем дело. И ему сообщили, что вот если все движение за независимость Индии в Азии возглавит Субхас Чандра Бос, вот тогда другое дело. А без него — разговора не будет. В общем-то, японцы понимали это и раньше. Так что неудивительно, что они не пожалели боевой подводной лодки, чтобы перевезти к себе С. Ч. Боса.

Итак, к моменту прибытия Боса в 1943 году в Японию идея сформировать армию, состоявшую из индийцев и воюющую против британцев, стала вновь активно воплощаться в жизнь. Субхас Бос приветствовал это начинание. Ведь совсем недавно он занимался тем же самым с фашистами. Кстати, отметим себе, что на этот момент отношения между Японией и СССР были достаточно нейтральными. Япония не напала в 1941 году на Советский Союз, хотя запросто могла это сделать. И к 1943 году обе страны как минимум не находились в состоянии войны. То есть в этот момент действия Боса на стороне Японии и против британцев не были прямо направлены против Советского Союза. Да они и никогда не были направлены против СССР.

Сделаем еще одно отступление. Историки, описывая Субхаса Чандру Боса, все-таки иногда используют слово «коллаборационист». А под этим термином подразумевается лицо, сотрудничающее с врагом, в его интересах и в ущерб своему государству. То есть коллаборационист — это почти синоним предателя или изменника родины. Добавим от себя, что для того, чтобы перейти из разряда обычного предателя в коллаборационисты, как правило, надо быть более или менее заметной публичной фигурой. Если ты просто сотрудничаешь с врагом, то ты — предатель. А если ты политический деятель, то такое сотрудничество, особенно в военное время, возводит тебя уже в разряд коллаборационистов.

Вы уверены, что Бос попадает под определение коллаборациониста? Он, несомненно, сотрудничал с японцами и фашистами, которые воевали с англичанами. Но сам-то Бос никаким англичанином не был. Или не так? И ни в какой Великобритании не жил. Его родина — Индия. Страна, находившаяся в колониальной зависимости от Великобритании. Бос как раз с этой зависимостью и боролся, тут нет никаких сомнений. Да, он действовал против англичан, в том числе с использованием вооруженной борьбы. А кто они ему были, эти англичане? Ну уж точно не соотечественники.

Так, получается из Субхаса Чандры Боса коллаборационист, или нет? Он не похож на маршала Петена. Вот тот — признанный коллаборационист. Да и то как сказать. Сотрудничал с немцами? Да. Под их эгидой помогал установить так называемый режим Виши? Да. Это было направлено против интересов Франции? Вот тут я вдруг задаю сам себе вопрос: «А было бы лучше для Франции, если бы она полностью была оккупирована фашистами, безо всякого режима Виши?» Понятно, что французам было неприятно, что их соотечественник пожимал руки фашистам. Но в результате он спас много жизней, создал ситуацию, когда многие французы, имевшие основание опасаться фашистов, получили место, где можно было более или менее безопасно отсидеться. И это — коллаборационизм, предательство?

Однако вернемся в Японию. Тут уместно обратить внимание на один исторический эпизод. Как только Бос попал в Токио, его тут же принял японский премьер Тодзио. У них состоялась беседа, в ходе которой премьер заявил, что Индия в любом случае должна попасть под контроль японцев, вне зависимости от того, вторгнется туда японская армия, или нет. Означало ли это, что Бос, изгоняя англичан со своей родины, автоматически ставил ее под контроль японцев? Прямо скажем, заявление японского премьера звучало довольно двусмысленно. Затем он, правда, якобы уточнил, что речь шла только о военном времени, а в принципе Япония видит Индию независимой страной.

Тут искушенный читатель, скорее всего, усмехнется. Знаем мы этих японцев! Вряд ли они будут проводить в отношении Индии иную политику, чем в отношении, например, Китая. То есть воспользуются национально-освободительным движением, а потом установят там свое господство, по сравнению с которым власть англичан покажется индийцам либеральной и очень даже дружественной.

Сказать честно, я тоже склоняюсь к мысли, что вряд ли японцы изменили бы своим привычкам и стали делать для Индии и Боса какое-то особое исключение. Но тут мы опять попадаем в сослагательное наклонение. Как известно, Япония не смогла взять Индию под свой контроль. И потому-то нам остается только гадать, что могло бы быть, если бы японцы, с помощью Боса или самостоятельно, но все-таки покорили Индию.

Если уж мы коснулись этого вопроса, то надо также отметить, что Бос, несомненно, понимал двойственный характер сотрудничества с Японией. И довольно оригинальным способом пытался снять все подозрения. Он в своих публичных выступлениях говорил, что если индийцы не доверяют державам «оси», пусть они в таком случае доверяют ему, Субхасу Чандре Босу. При этом ссылался на то, что если уж британцам не удалось его подкупить, то это и никому другому не удастся.

Аргумент, конечно, сомнительный. Никто тут Боса не стал бы подкупать. Его просто отодвинули бы в сторону в удобной форме, вот и все. Наверняка японцы не остановились бы ни перед чем, если бы Бос вдруг попытался помешать им извлечь соответствующую пользу от изгнания британцев из Индии. Однако, судя по всему, это аргумент Боса на публику все-таки действовал.

Итак, вернемся в 1943 год. Попав в Японию, Бос принял активное участие в реанимации идеи создания под эгидой японцев воинских формирований из выходцев из Индии. А в июле того же года, уже в Сингапуре, формально возглавил как Лигу независимости Индии, так и Индийскую национальную армию (ИНА). Кстати, с этого момента ИНА под эгидой японцев, так же, как и Индийский легион под эгидой немцев, получила чисто индийское название — Азад Хинд Фаудж (можно перевести как «Армия свободной Индии» или «Армия освобождения Индии». Надо еще раз подчеркнуть, что очень не зря немцы и японцы возили Субхаса Чандру Боса на подводных лодках. Он действительно пользовался популярностью среди индийцев. Из военнопленных он достаточно быстро сформировал настоящую армию. Местные жители — этнические индийцы предоставили ему финансовую помощь. В этой Индийской национальной армии было даже женское подразделение, которое возглавляла некто Лакшми Сахгал (мы еще упомянем ее в этой книге). Всего за месяц Бос собрал таким образом около двух миллионов долларов со всех этих этнических индийцев.

Тогда же был сформулировал слоган «Дели чало» (в переводе что-то вроде «Вперед на Дели» или «Движемся в Дели»). Бос также провозгласил мобилизацию индийцев в Юго-Восточной Азии на «тотальную войну». И заявил, что его цель — собрать триста тысяч солдат и тридцать миллионов долларов.

Однако не все в Японии разделяли оптимизм Боса. Например, японский маршал Тераути высказал мнение, что эту самую армию Боса надо держать в тылу, в Сингапуре. Маршал полагал, что солдаты, которых туда набирал Бос, уже потерпели в свое время поражение, потому они не способны стойко вести боевые действия и при первой же возможности сдадутся в плен. В лучшем случае на эту армию следует рассчитывать только потом, когда Япония сама завоюет Индию. И тогда Бос должен будет сыграть свою небольшую роль — убедить индийцев сотрудничать с японцами.

Откровенная позиция? Куда уж дальше! Бос, понятное дело, возражал как мог. И как всегда прибег к красочному сравнению: «Любое освобождение Индии, обеспеченное жертвами японцев, лучше, чем рабство». Но мы тут упомянули про этого японского маршала не просто так. Как потом оказалось, прав был именно он, а не Бос. Вояки из завербованных Босом индийцев действительно оказались никакие. И в конечном итоге в самой решающей битве против своих же сотоварищей, воевавших на стороне англичан, они именно то и сделали, что предполагал японский маршал — частично отступили, частично дезертировали, а частично сдались в плен.

Однако основные битвы были тогда еще впереди. И Бос занялся определенными формальными процедурами. Еще в Германии он рассматривал возможность создания Временного правительства свободной Индии и создание независимого государства Азад Хинд. И наконец это правительство в изгнании было провозглашено 21 октября 1943 года во все том же Сингапуре. Бос стал одновременно и главой правительства, и главой государства Азад Хинд. А также министром обороны и министром иностранных дел. Всего министров поначалу было четыре.

Надо отметить, что с финансовой точки зрения это правительство было не таким уж и бедным. Бос передал Японии в дар сумму денег, достаточную для строительства десяти боевых самолетов. А также предложил Бенгалии, где в 1943 году случился голод, довольно значительное количество риса. Понятное дело, Британская Индия отклонила это предложение.

Правительство свободной Индии имело свою валюту, суд и даже гражданский кодекс. Но этого, конечно, было мало. Для государства была нужна территория, на которой существовала бы суверенная власть. А где ее взять, эту территорию? Индия находилась под контролем англичан. И тогда японцы в 1943 году решили выделить для целей этого государства территорию Андаманских и Никобарских островов. А почему бы и нет?! Ведь это были острова, входившие в состав Индии и захваченные японцами. Кстати, Бос после этого переименовал острова в Шахид (Мученик) и Сварадж (Независимость) соответственно.

Я употребляю тут слово «государство» все-таки без кавычек. И вот почему. Конечно, то, что создавал Бос, имело довольно условный характер. Но в результате именно это как бы квазигосударственное образование и легло в основу независимого индийского государства. Японцы не без помощи армии Боса смогли захватить территорию Британской Индии на юго-востоке. И часть территории двух захваченных японцами индийских штатов Нагаленд и Манипур была включена в состав этого самого государства Азад Хинд.

Однако японцы фактически так и не передали Босу полномочия по административному управлению упомянутыми островами, поскольку те играли достаточно важную роль для японских военно-морских сил. Представитель Боса имел возможность заниматься там только вопросами образования, всем остальным ведали сами японцы. Поэтому правительство Азад Хинда имело свою штаб-квартиру поначалу в Сингапуре, а затем, с начала 1944 года — в Бирме, в Рангуне. Уже там правительство разделилось на три комитета. Один был базовым, для Восточной Азии. Второй занимался индийскими территориями, оккупированными японцами. А третий комитет должен был заняться той частью Индии, которая все еще находилась в руках британцев. Были созданы новые министерства: людских ресурсов, финансов, поставок. И, конечно же, налоговое министерство.

Собственно говоря, Бос выпускал свою валюту, почтовые марки, создавал суды и принимал законы, организовал свой банк «Азад Хинд Бэнк» во многом именно для того, чтобы Азад Хинд имел все атрибуты независимого государства. Кстати, флаг этого государства лег в основу флага современной Индии. То есть преемственность тут налицо.

Мало того, Азад Хинд формально признали несколько государств: Япония, Германия, Италия, Хорватия, Таиланд, Филиппины. А вот режим Виши, хотя его и обвиняют в коллаборационизме, так и не признал Азад Хинд.

Нужно также отметить, что государство Азад Хинд сразу же после того, как оно было создано, уже 23 октября 1943 года объявило войну Британии и Соединенным Штатам. Что и неудивительно. Ведь Бос действовал под эгидой японцев. И не мог ограничиться объявлением войны только Британии как колониальной державе. Хотя, как известно, по вопросу об объявлении войны не только Британии, но и США, в правительстве Боса возникли разногласия. Не все считали нужным формально воевать и против США. Однако тогда Бос настоял именно на таком шаге. Кто знает, не погубила ли его потом эта настойчивость. Ведь под конец войны он должен был искать себе новых покровителей вместо японцев. Получается, что он тогда своими руками исключил из списка этих предполагаемых будущих благодетелей Соединенные Штаты Америки.

Справедливости ради следует отметить, что это были не первые независимые государство и правительство в истории Индии. Еще после окончания Первой мировой войны в Кабуле индийцем Пратапом под покровительством уже упомянутого в этой книге афганского эмира Амануллы-хана было создано индийское правительство в изгнании, имевшее собственную печать, знамя и прочие атрибуты государственной власти. Оно просуществовало недолго. Но это и неважно. Прецедент, таким образом, был все-таки создан.

Индийская национальная армия под предводительством Субхаса Чандры Боса в конце концов вступила в вооруженную борьбу с англичанами. И даже смогла отбить у них часть территории. В январе 1944 года японцы приняли решение вторгнуться в Индию. Наступление началось из Рангуна. 3 февраля Бос отдал приказ ИНА выступать вместе с японской армией.

Бос полагал, что его впереди ждет блистательная победа. А почему бы и нет?! Перед этим он убедился, что индийцы, проживавшие в Азии на оккупированных Японией территориях, горячо его поддерживали. Мало того, они выделяли деньги на его армию. И даже бросали свою мирную жизнь и шли к нему на воинскую службу. Потому-то Бос считал, что, как только он вторгнется на территорию Индии, местное население тотчас же восстанет против британцев. И дальше наступление Боса превратится в один сплошной победный марш прямо в столицу Индии Дели («Дели чало»). Конечно, Бос предвидел определенные трудности. В частности, он опасался, что серьезной проблемой может быть какой-то компромисс между Махатмой Ганди и британцами против Боса и его армии.

Однако действительность оказалась совсем иной. Во-первых, японцы не слишком активно вели наступление. А 26 июля 1944 года японское командование и вовсе заявило, что сворачивает свое наступление. То есть ИНА осталась один на один с британскими войсками. Во-вторых, англичане господствовали в воздухе и немало добились своими авиабомбардировками. Самым же неприятным для Боса оказалось то, что местное население его вовсе не поддержало. А поражение его армии нанесли воинские формирования, которые хотя и подчинялись британцам, но состояли почти исключительно из индийцев. Кончилось тем, что Индийская национальная армия потерпела довольно серьезное поражение под Импхалом в штате Манипур и отступила. А если быть до конца точным, то частично бежала, а частично сдалась в плен.

Историки спорят по поводу того, почему ИНА потерпела такое поражение. Низкий моральный дух? Плохая выучка? Не исключено. Бос не ожидал, что британцы способны дать такой отпор? Это несомненно. Напрасно была перерезана дорога между Импхалом и Кохимой, по которой британские войска могли бы отступить без боя? А так они были вынуждены дать бой.

А может быть, ошибки в организации? Тоже может быть. Японское командование предлагало Босу, чтобы его подразделения были раздроблены и приданы в качестве поддержки различным японским формированиям. Но Бос был непреклонен. Он хотел, чтобы Индию освобождали самостоятельные воинские части индийцев, которые шли бы впереди японской армии, а не японские подразделения. То есть мотивы его позиции были чисто политическими. А в результате он переоценил способность своих бойцов вести успешные боевые действия. За что и был вскоре жестоко наказан. Кстати, всего японская армия насчитывала в Бирме 230 тыс. человек, а под ружьем у Боса там было всего около семнадцати тысяч бойцов, из них в наступлении на Импхал участвовало семь тысяч.

Теперь уже пора отметить и некоторые противоречия между словами и делами Субхаса Чандры Боса. На словах он ясно выступал за то, чтобы освобожденная даже с помощью японских войск Индия была независима, в том числе и от Японии. И вот в ходе наступления на столицу Манипура Импхал в марте 1944 года японское командование обратилось к Босу с просьбой обеспечить гражданское управление в индийских провинциях, которые предполагалось захватить. Представьте себе, что эта просьба застала Боса врасплох! Он даже и не думал о том, чтобы организовывать органы власти из своих сторонников. В результате ему пришлось в спешном порядке вызвать из глубоких тылов каких-то более или менее подходящих для этого людей. Только 16 марта 1944 года Чаттерджи был назначен Босом «главным администратором оккупированных территорий». А японская армия пересекла государственную границу Индии уже через три дня.

Мало того, 24 марта японцы предложили более конкретно обсудить вопросы управления оккупированными территориями. Они хотели обеспечить нужды своей наступающей армии местными трудовыми и продовольственными ресурсами. Поскольку вопросами местной администрации должны были заниматься люди из администрации Боса, японцы хотели услышать, как именно они собирались это сделать. Но Бос оказался не готов и к этому обсуждению. Получается, Бос исходил из того, что оккупированными территориями будут управлять японцы, а не его люди?

Видимо, как раз именно в этот период стали более ясны планы японцев в отношении Индии. Они хотели, чтобы формально освобожденной Индией управляли индийцы, в том числе и Бос. Но при этом Япония осуществляла бы реальный контроль. Возможно, речь шла о модели, уже опробованной японцами в Бирме. А что же Бос? Его реакция на эти планы нам неизвестна. Во всяком случае, он по этому поводу тогда не делал никаких громких заявлений.

Хотя кое-что тут все-таки можно сказать. В тот период англичане выпустили из тюрьмы Махатму Ганди, который сразу же выступил в поддержку усилий Мусульманской лиги о разделе Индии на два государства. Начались переговоры с Мухаммедом Али Джинной о формуле раздела страны. А Субхас Чандра Бос, как известно, всегда выступал за единую независимую Индию. И он дал указание своему министру пропаганды Сивараму выступить против этих переговоров и лично против Ганди. Министр не согласился и подал в отставку. Но при этом заявил, что он теперь убежден в том, что Бос решил стать диктатором всея Индии при поддержке японцев. А вся его политика была направлена на создание в Индии лишь беспорядков и недовольства.

Таким образом, мы видим тут реакцию не самого Боса. Но одного из его ближайших сподвижников. Который счел, что Бос думает только о своей власти, причем на штыках японцев.

Тут вполне уместно сказать еще пару слов об Индийской национальной армии (ИНА). Вообще-то, ее бойцы носили форму японской армии. Тем не менее сама ИНА, в отличие от Индийского легиона в Германии, формально имела равный статус с Японской императорской армией, что было закреплено специальным соглашением. Более того, по специальному приказу Боса в состав ИНА был формально включен и Индийский легион, который оставался в Европе на немецкой территории.

При этом ИНА, конечно же, опиралась в основном на материальную поддержку Японии. Насколько известно, японцы пообещали, что снабдят бойцов ИНА оружием, но не более тридцати тысяч человек. Материальная помощь оказывалась и в других случаях. А по итогам битвы под Импхалом было решено, что 35 тысяч человек будут содержать японцы, а остальные пятнадцать тысяч — правительство Боса.

Надо констатировать, что поражение под Импхалом — достаточно неприятное пятно в биографии Субхаса Чандры Боса. И дело тут вовсе не в том, что он не смог одержать военной победы. Именно в этом эпизоде Бос формально ближе всего подошел к неприятному статусу коллаборациониста. До этого момента дело ограничивалось в основном разговорами. Вещание на

Индию по радио, призывы к неповиновению, организация воинских формирований из этнических индийцев, сотрудничество с государствами, находившимися в состоянии войны с Великобританией. Но вот под Импхалом возникло одно новое нехорошее качество — бойцы под предводительством Боса начали убивать своих соотечественников.

Да, именно так: армия Боса, состоявшая из индийцев, вступила в вооруженное столкновение не с кем-то, а именно с такими же, как они, индийцами. До этого момента ИНА если и применяла оружие, то не против жителей Индии. А вот под Импхалом от их пуль стали погибать именно индийцы.

Может, Бос не знал, что войска, которые ему противостояли под Импхалом, состояли из индийцев? Это совершенно невозможное предположение. Всегда до этого британцы действовали по одной и той же схеме: их офицеры занимали командные должности, а рядовыми бойцами были именно жители Индии.

То есть вырисовывается следующая картина: Бос обратился к представителям другой страны, они оказали ему серьезную политическую, материальную и военную поддержку. В результате Бос сформировал воинские подразделения, которые вторглись на территорию Индии и стали убивать своих соотечественников.

До полной картины коллаборационизма не хватает только одного штриха. Эти действия должны были приносить какую-то пользу этому другому государству в ущерб интересам Индии. То, что наступление на Импхал представляли для японцев какой-то интерес, это бесспорно. Японцы хотели прикрыть свой фланг в Бирме. Да, они не придавали слишком большого значения этой операции, не предоставили достаточной поддержки. Но заинтересованность имели, это совершенно точно.

Другое дело, что тут трудно рассуждать о действиях в ущерб Индии. Она ведь находилась в колониальной зависимости. Что для страны было хорошо и что плохо? Бос считал, что Индия должна стать независимой, должна освободиться от колониальной зависимости от Великобритании. А часть политической элиты Индии думала как раз наоборот. Эти индийцы считали, что Индия должна была оказать помощь Великобритании в ее вооруженной борьбе с государствами «оси». И что Индия не должна была использовать эту ситуацию для достижения независимости.

Так что тут имеется явное расхождение во взглядах на то, что именно было полезно для Индии, а что — вредно. Да, под Импхалом армия под предводительством Боса начала убивать индийцев. Но однозначно сказать, что при этом Субхас Бос действовал в ущерб интересам своей страны и народа, но в пользу другого государства, тоже нельзя. Так что, скорее всего, и тут Бос чуть-чуть, но все-таки не дотягивает до статуса коллаборациониста.

После поражения под Импхалом Индийская национальная армия не прекратила свое существование. Более того, она и дальше участвовала в боевых действиях. Британские войска, состоявшие из индийцев, наступали в Бирме, постепенно выдавливая японцев. Те оборонялись. И часть оборонительных линий держали бойцы ИНА. То есть формально индийцы Боса продолжали убивать своих соотечественников. Но тут уже они не боролись ни за какую независимость Индии, а просто воевали бок о бок с японцами.

Я не зря тут использовал слово «формально». Поскольку фактически солдаты ИНА уже не воевали. При первой возможности они сдавались в плен или просто отступали. Приближался полный и бесславный конец Индийской национальной армии.

В этот момент Бос «отличился» одним довольно неожиданным приказом. Он разрешил любому из членов его ИНА, вне зависимости от должности и ранга, от солдата до вольнонаемного, расстрелять на месте другого военнослужащего, в том числе и офицера, если имелось подозрение, что тот вел себя как трус или предатель. Эмоциональное состояние Боса понять можно. Его армия разваливалась на глазах, дезертирство превратилось в обычную вещь. Но предоставить вольнонаемному заведующему складом или рядовому бойцу законное право расстреливать офицеров по первому подозрению, это было, конечно, уже перебором. Кто угодно мог по этому приказу убить кого угодно, сославшись потом на то, что «подозревал» его в предательстве.

В апреле 1945 года японцы заявили, что уходят из Бирмы. И Бос занялся тем, что расформировал остатки находившейся в Бирме своей армии и отправил военнослужащих по домам. Благо, что многие жили не в Индии, а в Юго-Восточной Азии, все еще находившейся под контролем Японии. А в начале мая в Рангуне последовала и формальная капитуляция ИНА. Но Индийскую национальную армию при этом представлял не Бос, а его генерал Логанадхан. Примерно в это же время капитулировала и фашистская Германия.

Нужно отметить и еще одну нелицеприятную для Боса деталь. Ни при наступлении на Импхал, ни при отступлении по территории Бирмы Субхас Чандра Бос никогда не находился в расположении своей собственной Индийской национальной армии непосредственно в период ведения боевых действий. Либо он сидел в Рангуне, либо в каких-то других городах на востоке Бирмы. Но только не непосредственно в расположении собственных войск. Историки описывают героические эпизоды, когда Бос рвался на передовую, а его уговаривали это не делать. Но факт остается фактом: может, и рвался на передовую. Но так до нее и не доехал.

Выходит, Бос был трусом? Конечно, нет. И об этом говорит вся предыдущая жизнь Боса, полная рискованных похождений. Однако ясно, что Бос был хорошим организатором, блестящим оратором, эрудированным политиком. Но он не был гениальным военачальником. И как военачальнику ему точно нечего было делать непосредственно на фронте. Другое дело, что он должен был там побывать как политик, который заботится о своей репутации.

В 1945 году Субхас Чандра Бос погиб. Точнее, исчез без следа. И в результате Азад Хинд тоже перестал существовать. Там не оказалось столь же авторитетных, как он, лидеров, которые могли бы встать во главе движения сопротивления.

 

1.5. Идеология Субхаса Чандры Боса

 

С этим таинственным исчезновением разберемся чуть дальше. А пока обратимся к идеям, которые разделял Субхас Чандра Бос. Что несложно, поскольку этот политический и военный деятель излагал свои взгляды достаточно подробно, и по большей части на бумаге. Тут можно условно выделить три самостоятельных периода. Первый, который закончился в 1933 году, когда Бос изложил свое понимание политических движений в Европе и дал оценку индийскому движения сопротивления того периода («Антиимпериалистическая борьба и Самьявада», Лондон, 1933).

Окончанием второго периода можно считать 1941 год, когда Субхас Чандра Бос анализирует результаты двух предшествующих десятилетий борьбы индийского народа за независимость («Блок Форвард — его обоснование», Кабул, 1941). Третий период, когда к 1944 году Бос подводит определенные итоги вооруженной борьбы индийцев в Юго-Восточной Азии под эгидой Японии («Фундаментальные проблемы Индии», Токио, 1944).

Итак, первый период, до 1933 года. Сразу отметим характерную черту заметок Субхаса Чандры Боса — он явно критически относится к политике, которую проводил Махатма Ганди. Нет, Бос не рискует прямо назвать его предателем, действующим в интересах англичан, а не народа Индии. Но несомненно, что эта мысль посещала Боса. Его оценки подчас настолько жесткие, что в них не хватает разве что только самого слова «предательство». Что и неудивительно. Мы с вами еще пройдемся в этой книге по некоторым ключевым событиям того времени и по роли в них Махатмы Ганди. Я не индиец и мне, в отличие от Субхаса Чандры Боса, легко делать неприятные выводы. Потому я прямо и говорю, что поступки Махатмы Ганди очень четко укладываются в образ поведения «засланного казачка». Может быть, он и не был предателем. Но тогда он играл еще более незавидную роль — препятствовал движению сопротивления не в силу тайного сотрудничества с англичанами, а по недоумию. Что — крайне сомнительно.

 

1.5.1. Гражданское неповиновение и Махатма Ганди

Вот некоторые из высказываний Субхаса Чандры Боса, касавшиеся завершения этапа ненасильственной борьбы с англичанами: «Сегодня наше положение аналогично положению армии, которая неожиданно сдалась без каких-либо условий своему врагу в самой середине эффективной и сильной борьбы». Бос называет и причину. Это не желание нации сдаться, не бунт этой «армии» против своих лидеров, не исчерпание ресурсов. Нет, тут Бос говорит более чем определенно. Такая сдача «армии» без боя произошла потому, что «…либо Главнокомандующий устал из-за непрерывного подхлестывания вперед и вперед, либо его ум и суждения были затуманены в силу субъективных причин, которые посторонний наблюдатель неспособен понять». Как вам такая оценка? Ведь «главнокомандующий» — это не кто иной, как сам Махатма Ганди. Очень нелицеприятные слова, прямо скажем.

Попробую своими словами передать суть еще некоторых оценок Субхаса Чандры Боса. Он соглашается, что в период с 1920 под 1930 годы Махатма Ганди был непререкаемым авторитетом для индийцев, боровшихся за независимость. Бос также считает, что в целом в тот период было два возможных пути борьбы за независимость. Первый — бескомпромиссная вооруженная борьба. И второй — путь компромиссов. По мнению Боса, за тринадцать лет, начиная с 1920 года, сложилась полная мешанина этих двух путей. Была и вооруженная борьба. Но частично это был путь компромиссов, попытка добиться от Великобритании каких-то частичных уступок. В результате успеха не удалось добиться нигде. «Мы как политические борцы не были в достаточной мере эффективны в вооруженной борьбе и одновременно не были эффективны как дипломаты».

Позволю себе еще одну цитату: «В 1922 году, когда вся нация восстала в едином порыве, и можно было ожидать высокой жертвенности, в этой время наш Главнокомандующий неожиданно выбросил белый флаг». Это Субхас Чандра Бос вновь говорит о Махатме Ганди.

Бос находился в прямой оппозиции к Ганди и тогда, когда ИНК принял в 1929 году в Лахоре Декларацию о независимости. Как едко подмечает Бос, эту Декларацию можно было понимать как угодно. Тем более, что ее название звучало как «Пурна Сварадж», а это словосочетание, по мнению Боса, можно было толковать довольно свободно.

В конце концов в 1930 году Махатма Ганди выступил со своими 11 пунктами, которые, как он полагал, и составляли существо Декларации о независимости Индии и могли лечь в основу компромисса с британцами. По мнению Боса, тем самым все достижения Декларации о независимости, провозглашенной Индийским национальным конгрессом в Лахоре, были сведены просто к нулю. Тогда, в 1930 году Индию вновь всколыхнули спонтанные действия индийцев, боровшихся за независимость. Как известно, в марте 1931 года был заключен так называемый Пакт Ганди-Ирвина, которого мы подробно коснемся чуть дальше. По мнению Субхаса Чандры Боса, это была большая политическая ошибка, поскольку в результате эти спонтанные выступления были погашены. В любом случае, как считал Бос, даже если и можно было попытаться добиться какого-то компромисса с британцами, это надо было делать позже, может быть, через полгода или даже год, чтобы движение сопротивления успело набрать силу.

Бос сомневался и в содержании этого Пакта Ганди-Ирвина. Он был убежден, что документ был совсем не идеальным. Как осторожно выразился в этой связи сам Бос, при выработке документа можно было проявить больше государственного видения и дипломатии. По мнению Боса, пакт был выгоден британцам и означал полную катастрофу для народа Индии («По сути дела, Пакт был выгоден Правительству и был катастрофой для народа».).

Еще одна оценка Субхаса Чандры Боса: он полагал, что в период после заключения этого пакта Индийский национальный конгресс никак не использовал протестные настроения как на юго-востоке Индии, так и в Бенгалии. «По сути я не выскажусь неверно, если стану утверждать, что было сделано все возможное, чтобы избежать возобновления прямого столкновения». То есть, по мнению Боса, ИНК действовал в этот период в пользу англичан, не давая вновь разгореться вооруженной борьбе, направленной против них.

Субхас Чандра Бос высказал и конкретные замечания по Пакту Ганди-Ирвина. И они опять довольно-таки нелицеприятные для Махатмы Ганди. Вот эти замечания:

1. В пакте нет ни слова об обязательствах Британии по части основного вопроса — о независимости Индии.

2. Пакт совершенно необоснованно предусматривает федерализацию.

3. В пакте не предусмотрено условия об освобождении из тюрьмы солдат, отказавшихся стрелять в безоружную толпу.

4. В пакте не предусмотрено условие об освобождении из тюрем всех осужденных за участие в беспорядках, а также всех тех, кто находится в тюрьмах без суда и следствия.

5. В пакте не предусмотрено прекращение расследования в рамках так называемого дела о заговоре в Мируте.

6. В пакте не предусмотрено условие об освобождении из тюрем других политических заключенных, помимо тех, которые участвовали в акциях гражданского неповиновения.

В результате отсутствия всех этих договоренностей пакт, по мнению Боса, по сути, означал, что Индийский национальный конгресс превратился в орган, представляющий только ту часть индийского протеста, который был связан с Сатьяграхой (гражданским неповиновением). А остальные слои индийского общества, в частности, те, которые боролись с британцами с оружием в руках, оказались брошенными Индийским национальным конгрессом на произвол судьбы.

В целом к этому моменту Субхас Чандра Бос пришел к выводу, что путь компромиссов и эволюционных переговоров с Великобританией являлся абсолютно бесперспективным. Более того, говоря о методе борьбы, которым надлежало пользоваться в дальнейшем, он заявлял, что страна уже отвергла путь периодических компромиссов. По его словам, «поддержка, которую наша страна предоставила Индийскому национальному конгрессу, была обусловлена тем фактом, что ИНК пообещал добиться независимости Индии и пообещал бороться за это до тех пор, пока эта цель не будет достигнута. Поэтому, определяя нашу будущую политику и планы, мы должны исключить, раз и навсегда, перспективу периодических компромиссов».

Напомню читателю, что эти слова были сказаны в 1933 году, как раз после десятилетия, в течение которого Махатма Ганди претворял в жизнь свои идеи гражданского неповиновения. Такова была довольно-таки нелестная оценка Субхасом Чандрой Босом этого периода, увенчавшегося заключением Пакта Ганди-Ирвина.

По мнению Боса, наступление на Британию надо было вести по двум направлениям. Первое — полная экономическая блокада англичан. Второе — борьба с оружием в руках. Кстати, тут Бос сравнивает положение Великобритании и Индии с положением Германии в ходе Первой мировой войны. Германия имела военное преимущество, но проиграла войну именно из-за грамотно организованной блокады со стороны союзных держав.

Бос предложил и нечто более конкретное для того, чтобы вытеснить англичан из Индии:

1. разрушить систему сбора налогов;

2. не давать британской администрации получать внешнюю помощь, как финансовую, так и военную;

3. перетянуть на свою сторону индийцев, находящихся на службе у англичан, в частности, в армии, полиции и на государственной службе;

4. прямая вооруженная борьба с целью захватить власть.

Субхас Чандра Бос также вполне резонно высказывает мнение, что для борьбы за независимость очень нужны боевые кадры. То есть нужны индийцы, которые готовы пожертвовать своей жизнью ради победы. Тут для себя отметим, что это были как раз те самые индийцы, которые подставили себя под дубинки и пули в рамках идей гражданского неповиновения, распространявшихся Махатмой Ганди. И погибли, не нанеся никакого урона своему врагу. Этих эпизодов мы подробнее коснемся в другой главе книги.

Бос также высказывает мнение, что борьба против англичан должна вестись на научной основе. То есть в том числе на основе опыта такой борьбы за независимость других стран. Тут Бос косвенно опровергает тезис о том, что у Индии должен был быть какой-то свой собственный путь к независимости, например, путь гражданского неповиновения.

Вполне резонно Субхас Чандра Бос предлагает готовить не только бойцов для непосредственной борьбы с режимом британцев, но и готовить кадры, которые могли бы грамотно управлять будущей независимой Индией, смогли бы направить развитие страны и ее народа в правильное русло. При этом Бос подчеркивает, что на такую роль не годятся лидеры, которые руководят борьбой за независимость. По его мнению, задачи, стоящие на этапе такой борьбы и на этапе строительства нового государства, принципиально различаются. Надо ли понимать этот тезис Боса как его нежелание видеть во главе независимой Индии Махатму Ганди?

Есть и еще один интересный вопрос, который поднимает Субхас Чандра Бос в своих записках того времени. Он горько сетует, что Индийский национальный конгресс игнорирует вопросы пропаганды, в том числе и на международном уровне. И тем самым полностью упускает возможность повлиять на мировое общественное мнение по вопросу о независимом статусе Индии, в том числе и в самой Великобритании. Тут надо еще раз процитировать самого Боса: «Наверное, я ничем так не восхищаюсь в британцах, как их ловкостью в пропаганде. Британцы рождаются пропагандистами, и для них пропаганда — это более сильное оружие, чем пушка». Читатель, я надеюсь, запомнит это высказывание. В следующей главе мы попытаемся оценить личность Махатмы Ганди, и нам эта цитата там очень пригодится.

По Босу получается, что сами индийцы, в том числе и их организованная часть, ИНК, были совершенно беспомощны по части пропаганды. А англичане, наоборот, были исключительно искусны в этой области. И как теперь нам оценивать феномен необычайного роста популярности Махатмы Ганди не только в Индии, но и далеко за ее пределами? Неужели англичане не приложили руку к такой мощной международной «раскрутке» Махатмы Ганди?

Кстати, уместно также упомянуть, что уже в тот период Бос высказывал мнение, что после обретения независимости Индия могла бы взять на вооружение модель экономического устройства, сформировавшуюся в СССР. Бос видел много общего между СССР и Индией и рассматривал Советский Союз как успешный пример развития экономики на принципах, существенно отличающихся от капиталистических.

 

1.5.2. Государственное строительство

Есть и еще одна любопытная черта в рассуждениях Боса того периода. Он не напрасно отдельно говорит о подготовке индийцев к выполнению государственных функций в будущей независимой Индии. По мнению Боса, Индийский национальный конгресс вовсе не годится на роль кузницы будущих кадров государственных чиновников. Вместо ИНК Бос предлагает создать новую политическую партию, Самьявади Сангх. Переводится приблизительно как «Самоуправляемое государство». Согласитесь, нередко правящей партией при смене власти становится как раз та партия, которая и обеспечила такую смену власти. А Бос вдруг напрочь отвергает Индийский национальный конгресс. Почему? Тут остается только гадать. Но не исключено, что Субхас Чандра Бос критически относился не только к фигуре Махатмы Ганди, но и ко многим другим индийцам, находившимся в руководстве ИНК. Надо ли было понимать эту позицию так, что британцы разрешили существование только такой политической организации, которая их в достаточной мере устраивала и которая была в необходимой мере управляема? Или, предлагая создать такую новую партию, Бос лишь хотел закрепить свое лидирующее положение на индийской политической сцене?

 

1.5.3. Итоги гражданского неповиновения

Давайте теперь перейдем к исследованию теоретического наследия Субхаса Чандры Боса второго периода. Он подвел итоги своего мировоззрения уже в Кабуле, в феврале — марте 1941 года, на пути в СССР, а затем и в Германию. Его записки назывались «Форвард Блок — его обоснование» («Forward Bloc — Its Justification»).

Этот документ Бос начинает с того, что предлагает проанализировать «с диалектической точки зрения» политику Индийского национального конгресса за прошедшие десятилетия, а также идеи Махатмы Ганди, касающиеся гражданского неповиновения. В результате Бос пришел к следующим выводам. В силу разных причин к 1919 году с политической сцены Индии ушли прежние авторитетные лидеры, а само политическое движение сопротивления оказалось на перепутье. В этот момент и оказался востребованным Махатма Ганди, выступавший как представитель левых взглядов. Возник, как его называет Субхас Чандра Бос, гандизм. И этот самый гандизм довлел над Индийским национальным конгрессом в течение целых двадцати лет.

По мнению Боса, Индийский национальный конгресс в эти годы занимался тем, что перехватывал идеи и политику других направлений борьбы за независимость. И тем самым «оставлял их паруса без ветра» («Gandhi Movement took the wind out of their sails by accepting many of their ideas and policies».). Например, в декабре 1928 года на конгрессе в Калькутте сформировался протест против гандизма со стороны Лиги независимости. Но тут Махатма Ганди выступил за предоставление Индии статуса доминиона, одновременно противодействуя резолюции по независимости и разрушая ее. Однако уже через год сам же Махатма Ганди на конгрессе в Лахоре выдвинул свою версию Декларации о независимости в рамках ИНК. «В рамках этого процесса ассимиляции Движение Ганди смогло сохранить свой прогрессивный характер и предотвратило возникновение и развитие какого-либо существенного левого крыла».

Согласитесь, это интересные наблюдения Субхаса Чандры Боса. С одной стороны, ИНК так и не добился независимости для Индии. Но одновременно не дал и другим политическим направлениям набрать силу. Внешне такая ситуация была вполне выгодна для англичан. ИНК выступил как своеобразный предохранительный клапан, в более или менее безопасной для Великобритании форме спускавший пар из индийского политического котла.

Субхас Чандра Бос анализирует дальше действия Махатмы Ганди и его идеи. Как отмечает Бос, в марте 1931 года был заключен Пакт Ганди-Ирвина. А затем в январе 1932 года Ганди вновь запустил идеи Сатьяграхи, гражданского неповиновения. Но уже в мае 1933 года Махатма Ганди отказался от идей Сатьяграхи, когда они не нашли понимания в обществе.

Вообще-то, Бос не без оснований ассоциирует себя с левыми взглядами и левым крылом движения за независимость Индии. И он уделяет довольно много внимания отношению Ганди именно к этому левому движению. В 1934 году была создана Социалистическая партия Конгресса. Поначалу Ганди к ним благоволил. И с 1936 по 1938 годы социалистам предлагались даже места в Исполкоме ИНК. Более того, в 1938 году Ганди и его сторонники даже поддержали кандидатуру самого Субхаса Чандры Боса на должность президента ИНК.

Однако в сентябре 1938 года отношение Махатмы Ганди к социалистам резко изменилось. Он вдруг счел, что в рамках ИНК с ними не может быть никаких компромиссов. В результате Махатма Ганди уже в начале 1939 года воспротивился избранию Боса на должность президента ИНК. Что же такое радикальное произошло в этот период? Внешне противоречия возникли по двум вопросам: федерализм и отношение к войне.

Субхас Чандра Бос выступил против переговоров с британцами по федерализму. А Махатма Ганди и его последователи в ИНК пытались договориться с Великобританией по этому вопросу. Но главное — это то, что Бос выступил за активизацию борьбы за независимость Индии. И даже за то, чтобы предъявить британцам жесткий ультиматум по этому вопросу.

 

1.5.4. Участие Индии во Второй мировой войне на стороне Великобритании

Между Босом и Ганди возникли разногласия и по вопросу о войне. В то время британцы приняли активное участие в подготовке мюнхенского сговора с фашистами. Для Боса было понятно, что речь идет всего лишь об отсрочке начала большой войны. И он считал, что индийцы должны определиться в этом вопросе. С кем они и за защиту чьих интересов они будут выступать.

Бос полагал, что наступило благоприятное время избавиться от британского господства. Именно сейчас, накануне войны, в которую была бы втянута и Великобритания, складывалась удобная ситуация для защиты своих собственных интересов.

Однако Махатма Ганди и его сторонники в ИНК считали иначе. И Ганди выступил за участие Индии в войне на стороне Великобритании. Тут я как автор данной книжки должен перевести дух. Ничего себе ситуация! Великобритания попала в тяжелое положение, ей надо воевать с фашистами. Тут не до далекой Индии. Для британцев в этот момент воевать на два фронта — в Европе против Гитлера и в Индии против ее народа было бы явно очень сложно. Иными словами, более благоприятной ситуации, чтобы вырваться из-под британского ига, нельзя было и придумать. И в такой момент Махатма Ганди вдруг выступает за то, чтобы не воевать за независимость, а, наоборот, втянуть его собственную страну в войну, да еще на стороне колонизатора! У меня просто нет слов. Кто-то тут все еще продолжает сомневаться, каковы были истинные отношения Махатмы Ганди и британцев?

Более того, в этот момент Махатма Ганди даже изменил своим идеям гражданского неповиновения и отказа от насилия! Он счел, что даже таким путем не следовало больше бороться с англичанами. Ничего себе поворот во взглядах!

Единственно, что себе позволил Ганди, это заниматься индивидуальной Сатьяграхой. То есть всей стране — нельзя. А он будет в одиночку противостоять британцам своим гражданским неповиновением. Еще Ганди оставил за собой право в целом выступать против войны.

Субхас Чандра Бос констатирует все эти особенности в позиции Махатмы Ганди. Он, единственно, не может себе позволить то, что можем теперь мы — называть вещи своими именами. Не смог он прямо назвать Махатму Ганди предателем своего народа. Хотя, судя по всему, очень хотелось.

Конечно, британцы всеми силами помогали членам Индийского национального конгресса устроить свою собственную хорошую жизнь. А почему бы и не помочь, если ИНК занимал такую лояльную позицию? И британцы с 1937 года пошли на то, чтобы члены ИНК участвовали в административном управлении в Индии на местном уровне. То есть должности и небольшая власть в обмен на лояльность.

 

1.5.5. Джавахарлал Неру

Кстати, тут вполне можно упомянуть и еще одного известного индийского политика того времени, близкого соратника Ганди Джавахарлала Неру. Вот что он в то время написал Босу в мае 1940 года, после поражения Франции: «Я думаю, было бы неверно для нас в этот специфический момент, когда Британия находится в опасности, воспользоваться ее бедственным положением и наброситься на ее горло». Примерно те же слова Неру произнес тогда же на публичном митинге в Лакнау.

У меня просто нет слов. Ничего себе борцы за независимость Индии от британского господства! Какая трогательная забота о колонизаторах! Не следует пользоваться сложным положением Британии, чтобы бороться за свою независимость! Надо понимать, что Неру был за то, чтобы бороться за независимость только тогда, когда самой Британии ничего не угрожало, и она могла спокойно заняться разбиванием голов мятежных индийцев. Да, особого были сорта эти «борцы за независимость»!

Бос ответил Джавахарлалу Неру следующим образом: «Давайте перестанем говорить о том, как спасать Британию с помощью Британской империи или Индии. Индия в этот серьезный момент должна в первую очередь думать о себе… Индийцы должны немедленно потребовать передачи им власти в форме временного национального правительства». По моим меркам, ясный ответ, но вовсе не радикальный. Тут нет ни слова про вооруженную борьбу. Однако и за это скромное возражение англичане тут же обвинили Боса в подстрекательстве к мятежу. И 2 июля посадили в тюрьму. Надо полагать, при этом англичане одновременно поблагодарили Неру за лояльность. Правда, вскоре Боса перевели из тюрьмы под домашний арест, откуда он 17 января успешно и удрал. А ведь на 26 января уже был назначен суд по обвинению в мятеже. Однако уже 28 марта 1941 года Субхас Чандра Бос очутился в Берлине.

А кстати, кем был этот Джавахарлал Неру? Как выясняется, он тоже поддерживал контакты с немцами. Более того, имел в Берлине своего представителя, которого звали Намбьяр. И этот самый Намбьяр в конечном итоге вступил в контакт с Босом, когда тот находился в Берлине. Более того, Намбьяр активно помогал Босу руководить Центром «Свободная Индия».

 

1.5.6. «Форвард Блок» и левое движение

А вот еще одна оценка Субхасом Чандрой Босом Индийского национального конгресса, Махатмы Ганди и его сподвижников: «Персонально я не возражал бы против попыток сторонников Ганди монополизировать власть или действовать в авторитарном стиле, если бы они были революционной силой. Но, к сожалению, гандизм перестал быть революционным. Нет никакой надежды, что он успешно поведет нацию к ее цели — национальной независимости».

И вот Субхас Чандра Бос подводит читателя к естественному выводу: ИНК и Махатма Ганди со своими сторонниками не способны добиться независимости страны. Следовательно, этим должно заняться другое политическое образование. И Бос его предлагает. Это «Форвард Блок», который был создан еще в мае 1939 года, вскоре после того, как Бос ушел с поста президента ИНК. Субхас Чандра Бос рассматривал именно эту политическую силу как центр консолидации всех левых сил страны. Речь при этом шла не о новой партии, а именно о блоке нескольких левых партий.

Однако процесс объединения столкнулся с серьезными проблемами. В силу разных причин, но партии левого толка никак не могли договориться о том, как именно и в какой форме они должны координировать свои действия.

А что Бос вообще понимал под левым движением? Какие именно ценности преследовали левые, в его понимании? В первую очередь это была идея антиимпериализма. То есть достижения настоящей независимости Индии. Тут Бос довольно ядовито отмечает: «а не независимости по Махатме Ганди» («not Mahatma Gandhi’s substance of independance»).

Затем, после достижения независимости Индии, левые должны были обеспечить устройство Индии по социалистическому образцу.

Настоящие левые, в понимании Боса, должны были бороться на два фронта. Во-первых, против империалистических сил. И, во-вторых, против союзников империализма внутри страны, то есть против правого крыла движения за независимость, готового пойти на сделку с империализмом. Понятно, что к этому правому крылу Субхас Чандра Бос всецело относил ИНК, находившийся в руках сторонников Махатмы Ганди. И тут оценка Боса вполне откровенна: «Гандизм предусматривает полный компромисс с империализмом, поскольку Сатьяграха Махатмы Ганди (или гражданское неповиновение) должна окончиться компромиссом. Но «Форвард Блок» не пойдет на сделку с империализмом».

Бос выступил против оценки Великобритании как революционной силы, боровшейся с нацизмом и фашизмом. По мнению Боса, эта была форма империалистической войны. К тому же, как отметил Бос, «Советский Союз, величайшая революционная сила в мире, заключил торжественный мир с нацистским правительством».

 

1.5.7. Советский Союз

Вот мы с вами и добрались до позиции Субхаса Чандры Боса в отношении Советского Союза. Насколько тут Бос был объективен? Великобританию он считал колониальной державой, что было вполне справедливо. И в первую очередь искал способ избавиться от ее господства. Понятно, что в таком случае борьбу против фашизма он считал вторичной и менее важной.

А как должен был Бос относиться к фашистской Германии, если его кумир, Советский Союз, заключил именно с этой страной пакт о ненападении? Ведь в начале 1941 года вопрос о союзе СССР с Великобританией не стоял в повестке дня ни в какой форме.

В заключение Бос излагает основные принципы и цели своего «Форвард Блока»:

1. Полная национальная независимость и бескомпромиссная борьба с империализмом, чтобы добиться этой цели.

2. Построение современного социалистического государства.

3. Создание крупного производства, способного возродить страну.

4. Социальная собственность и социальный контроль над производством и распределением.

5. Свобода личности в вопросах вероисповедания.

6. Равные права для личности.

7. Языковая и культурная автономия всех секторов индийского общества.

8. Применение принципов равенства и социальной справедливости в построении нового порядка в свободной Индии.

Нетрудно заметить, что политические и экономические взгляды Субхаса Чандры Боса были почти полностью социалистическими. Не исключено, что, если бы он действительно смог прийти к власти и осуществить свои идеи на практике, мы бы имели на месте современной Индии самое настоящее социалистическое государство. И к 1941 году в его взглядах совершенно точно не было ничего такого, что можно было бы расценить как враждебное Советскому Союзу. Да и потом ничего подобного не было.

 

1.5.8. Окончательное формирование идеологии Боса. Коммунизм и национал-социализм

Наконец мы переходим к документу, написанному Субхасом Чандрой Босом в 1944 году. Своеобразное подведение итогов его предыдущей жизни, а также окончательная оценка движения за независимость Индии. Эта работа называется «Фундаментальные проблемы Индии».

Бос обращается к довольно-таки глубокой истории индийского движения сопротивления, к 1857 году, к моменту ощутимого поражения от англичан. И ставит вполне логичный вопрос: почему борцы за независимость Индии с тех самых пор не ставили во главу угла вопрос об оружии, почему давали себя разоружить? По мнению Боса, именно отсутствие необходимого оружия и не позволяло так долго добиться независимости.

Интересна довольно умеренная оценка Босом политики Махатмы Ганди: «В развитие этой борьбы за независимость Индия позволила себе эксперимент — гражданское неповиновение и пассивное сопротивление, самым ярким представителем которого был Махатма Ганди. Хотя лично я полагаю, что этот метод не окажется успешным в достижении полной независимости, нет никаких сомнений, что он существенно помог поднять и объединить индийский народ и сохранить движение сопротивления против иностранного правительства». Согласитесь, довольно умеренная оценка, в ней есть даже положительные нотки. Эту оценку можно понимать так: лучше хоть что-то, чем вообще ничего.

Однако дальше Бос выражается более определенно. Он констатирует, что индийский народ перепробовал все методы сопротивления, кроме одного: «Был, однако, один метод, который нам следовало попробовать, и это — организация настоящей современной национальной армии». Да, долго шел Субхас Чандра Бос к этому выводу! Точнее, он с самого начала выступал за активную борьбу. Но одно дело — точечные силовые акции. И совсем другое — регулярная организованная вооруженная сила. Впрочем, Бос тут же поясняет, в чем дело. Невозможно было создать регулярные вооруженные подразделения внутри страны, учитывая степень

сопротивления британских войск и полиции. Но Вторая мировая война коренным образом изменила ситуацию. И такая армия была наконец создана — с помощью Японии.

Бос особо подчеркивает, что движение сопротивления в Индии формировалось под воздействием мирового опыта. Субхас Чандра Бос упоминает в этой связи Италию и Гарибальди, Китай и Сунь Ят-сена, ирландцев и русских нигилистов. Но есть у него и примечательные оценки СССР: «Затем в ходе последней мировой войны, когда в России свершилась революция и в результате возникло новое правительство — Советское правительство, работа этого правительства изучалась с особым интересом в нашей стране». И дальше: «Народ Индии был не столько заинтересован в коммунистическом движении, сколько в работах по реорганизации Советской России, в ее быстрой индустриализации и также в методах, с помощью которых Советское правительство решило проблему нацменьшинств. Именно эти структурные достижения Советского правительства изучались с особым интересом народом нашей страны».

Как мы видим, Бос постоянен в своим оценках нашей страны — она всегда была для него важным примером. То есть Бос с уважением и интересом относился к СССР. Но было ли такое отношение взаимным?

Тут следует, однако, отметить, что Субхас Чандра Бос изучал самым внимательным образом не только опыт СССР. Он интересовался и итальянским и немецким опытом фашизма (национал-социализма). И не считал, что этот опыт был во всем отрицательный.

Опять Субхас Чандра Бос возвращается к оценке Махатмы Ганди. Мое мнение как исследователя, что тут он стоит перед трудным выбором. Понятно, что методы ненасильственного сопротивления не находили у Боса понимания, он этого и не скрывает. Но кем считать самого Ганди? Оригинальной политической личностью, заблуждавшейся, но искренне защищавшей интересы индийского народа? Или вульгарным предателем и тайным сторонником британцев? Однако, как известно, не пойман — не вор. И Бос не решается на резкие оценки личности Ганди. Тем более, что население Индии считало Махатму Ганди именно борцом за независимость, а не тайным агентом Великобритании. Разве можно пытаться оспорить столь широко распространенное мнение?

Тут Бос поступает довольно-таки замысловато. Он сравнивает Ганди с Тагором. А также делит убеждения Махатмы Ганди на конкретные политические и философские. С философскими он не соглашается. А политические оценивает как половинчатые, но в конечном итоге направленные все-таки на самоопределение индийской нации.

По мнению Боса, Махатма Ганди отрицательно относился к западной идеологии. Настолько отрицательно, что не все представители индийского народа с ним соглашались. Одновременно Ганди отрицательно относился к использованию насилия, даже в борьбе с врагом за достижение независимости. Как констатирует Бос, современное поколение индийцев согласилось с лидирующей ролью Ганди в движении сопротивления. Но не согласилось с его неприятием западной идеологии и ненасильственными методами борьбы.

Как считает Бос, и Тагор, и Ганди оба полагали, что борьба за независимость должна вестись без применения силы. Они также придерживались одинаковых взглядов на индустриализацию страны. Оба были против современной высокоразвитой промышленности. И лишь по вопросу об отношении к западной идеологии они расходились. Ганди был против западного образа жизни, а Тагор — за.

Кстати, тут же сам Субхас Чандра Бос высказывает свое мнение об индустриализации. Он — за крупную современную промышленность. И не только потому, что она более эффективна. А потому, что такая промышленность позволяет изготавливать современное оружие, без которого независимость страны немыслима. Индия должна иметь современную промышленность, без которой не будет эффективной, сильной армии, способной защитить страну от внешней агрессии.

Рассуждает Бос и о будущем устройстве независимой Индии. Помимо индустриализации будет необходимо решить проблему занятости, ликвидировать неграмотность. А также найти общий для всей страны язык. Кстати, тут Бос выступал за использование латинского шрифта для всех языков Индии, а не санскрита, например. По мнению Боса, так было бы легче общаться и внутри страны, и с остальным миром.

Что касается индустриализации, то тут Бос очень ясно высказывается за социалистическую модель устройства экономики. По его мнению, если полагаться на частное предпринимательство, то индустриализация может затянуться на столетия. Это относится и к сельскому хозяйству. Без централизованного руководства сельскохозяйственное производство не будет эффективным.

Особо останавливается Бос на китайском опыте. И считает его в чем-то отрицательным. В частности, это касается создания коммунистической партии, которая, по мнению Боса, отражала чуждую иностранную идеологию, что привело к расколу внутри Китая.

Любопытно отношение Субхаса Чандры Боса к демократии. Он — против нее и за авторитарное устройство государства. Как он считает, только в таком случае можно будет провести экономические реформы на социалистическом базисе. Как полагает Бос, демократия — это система, создаваемая в интересах клики нескольких богатеев. А авторитаризм может служить широким массам населения.

Бос выступает за свободу вероисповедания. И одновременно полагает, что в Индии уже нет проблемы деления на касты. Страна уже перешла к такому общественному устройству, что касты постепенно сами себя изживают.

Национальный вопрос Субхас Чандра Бос хотел решать именно по модели Советского Союза: «Я должен также подчеркнуть, что если вы возьмете современную державу, такую как Советская Россия, и оцените, насколько гетерогенным является состав Советского Союза, вы поймете, что, если, несмотря на такой его гетерогенный характер, оказалось возможным объединить такое количество разных рас, исповедующих такие разные религии, и в результате удалось создать такую мощную державу, значит, нет никакой причины, по которой Индия, которая намного более гетерогенна, чем Советский Союз, не должна быть единой как одна нация».

Кстати, тут же Бос приводит в пример свою собственную Индийскую национальную армию. В ней, как он подчеркивает, нет различий по религиозным, кастовым или национальным признакам. А в Индии такие различия культивируются именно англичанами.

Интересно сравнение между фашизмом и коммунизмом, которое позволяет себе Субхас Чандра Бос: «К примеру, если вы возьмете конфликт между фашизмом (или тем, что мы называем национал-социализмом) с одной стороны, и коммунизмом с другой, я не вижу причин, почему мы не можем выработать синтетическую смесь обеих систем, которая будет использовать положительные черты каждой из них».

Можно ли после этого назвать Боса адвокатом фашизма? Я как автор данной книги не пошел бы так далеко. Одно дело — осуждать фашистов за геноцид, за Холокост и уничтожение других народов, а также за агрессию и разрушения. И совсем другое — критически оценивать государственное и общественное устройство фашистской Германии. Тем более, что бесспорным является факт: в тридцатые годы Германия совершила существенный экономический скачок.

Дальше Бос сравнивает национал-социализм и коммунизм. Вот его оценки. Обе формы общественного устройства — антидемократические и тоталитарные. Обе являются антикапиталистическими. Но есть и различия. Национал-социализм смог объединить нацию и существенно улучшить положение широких народных масс. Но он не смог радикально реформировать основу экономической системы, оставшейся капиталистической. Достоинством же коммунистической системы была плановая экономика. Однако коммунизм не позволял должным образом использовать идеи национализма.

Поэтому Бос полагал, что в Индии надо было строить систему, ориентирующуюся на социальные нужды широких слоев населения и одновременно на национализм. Именно в этом Бос видел преимущества модели, в которой смешивались бы социализм и национализм.

Кое в чем, надо отметить, Бос не хотел копировать опыт Советского Союза. Он считал неприемлемой для Индии классовую основу деления общества. Полагал ненужным эксплуатировать идею конфликта интересов различных классов. А также выступал против ведущей роли рабочего класса, тем более, что Индия была преимущественно крестьянской страной.

 

1.5.9. Правопорядок и мировой порядок. Роль Японии

Любопытно, что в этой же работе, в самом ее конце Бос пытается объяснить, почему он пошел на сотрудничество с Японией. По мнению Боса, Лига Наций оказалась малоэффективным механизмом поддержания международного порядка (international order), причем во многом из-за эгоистичной и недальновидной политики США, Великобритании и Франции. Надо тут отдать должное Субхасу Чандре Босу, он понимал разницу между международным правопорядком и международным порядком и осознавал суть идеи поддержания именно порядка. Как он считал, такой порядок следовало бы сначала обеспечить на какой-то ограниченной территории, в каком-то отдельном регионе. И затем, если бы удалось добиться дружбы и взаимопонимания между государствами этого региона, опыт можно было бы распространить на весь мир. То есть речь идет о пути от регионального порядка к мировому порядку.

Кстати, идеи Боса о зоне, находящейся под покровительством Японии, имели более или менее глубокие корни. Так, еще в 1930 г. Бос посетил Токио и принял участие в конференции, где обсуждалась идея паназиатского освободительного движения под эгидой Японии. В чем-то тема конференции перекликалась с японскими планами создания Великой сферы восточноазиатского совместного процветания ("восемь углов под одной крышей").

Итак, Бос полагал, что Япония взвалила на себя очень тяжелое бремя государства — спонсора по установлению такого регионального порядка. При этом он, надо отдать ему должное, отметил: «Могут быть люди, которые сомневаются, что может ли нация подняться на такой высокий моральный уровень, чтобы быть настолько дальновидной и бескорыстной, чтобы провести работу по установлению нового порядка». Сам Бос полагал, что это все-таки возможно. Если таким может быть отдельный человек, то почему такой не может быть целая нация?!

Я как автор данной книги нахожусь в сложном положении. С одной стороны, в СССР Японию того времени было принято называть «милитаристской Японией» и рассматривать чуть ли не как аналог фашистской Германии в Азии. Из чего следует, что Субхас Чандра Бос сотрудничал с режимом, который был осужден всем мировым сообществом. И все идеи Боса по поводу роли этого японского режима должны быть осуждены. А идеи «нового мирового порядка» — априори негодные и имеют фашистский оттенок.

С другой стороны, я вижу, что не все так просто c поддержанием мирового порядка. И склоняюсь к мысли, что Бос тут был, скорее, идеалистом, а не сторонником фашизма. Что, согласитесь, далеко не одно и то же. Давайте попробуем разобраться. Вопрос этот сложный и понимается разными людьми по-разному.

Международный правопорядок — это, если попытаться сказать простым языком, стабильное существование системы международных отношений в соответствии с нормами международного права. Если все государства более или менее придерживаются правил, установленных международным правом, и при этом международные отношения находятся хотя бы в относительно стабильном состоянии, значит, на этот период удалось обеспечить международный правопорядок.

«А как же может быть иначе? — спросит тут читатель. — Разве возможно действовать не в соответствии с международным правом? Ведь это запрещено, за это ООН будет применять санкции к нарушителю!» Эх, если бы все было так просто! Международное право — это набор правил, по которым удалось договориться соответствующим государствам. Удалось, например, договориться, что агрессия и ее угроза запрещены. Запрещено применение силы в международных отношениях. Есть понимание, что нужно соблюдать права человека. Но ведь жизнь-то не стоит на месте. Вновь и вновь возникают ситуации, которые еще не урегулированы международным правом. И далеко не всегда между государствами существует согласие и понимание, как именно нужно поступать в этой новой ситуации.

Например, право той или иной территории на самоопределение. Уже более или менее признано право нации на самоопределение. Но оно, во-первых, не является абсолютным правом и уравновешено правом государства на суверенитет и территориальную целостность. Во-вторых, уже в значительной степени сложилось понимание, что именно надо понимать под «нацией», а что — нет. Нация характеризуется вполне определенным набором четких признаков. Нет всех этих признаков или их части, или даже одного признака, и соответствующую общность людей нельзя считать нацией. В таком случае у нее и права на самоопределение не должно быть.

Но вот ни с того ни с сего возникает проблема независимости Косово. Жители Косово — это нация? Нет, никакая это не нация. Но Европейскому союзу и США очень захотелось, чтобы Косово было независимым. И в результате был произведен целый ряд манипуляций, в результате которых эта территория обрела независимость. Референдум не проводился, но было решение парламента. Признаков нации нет, но есть властное фактическое верховенство над определенной территорией. Есть признание со стороны ЕС и США. И недостает активного противодействия со стороны России. К тому же еще есть и решение международного суда. Вот и возникла новая международная реальность. Но эта реальность — еще далеко не международное правило. Международное право ее никак не регулирует. Эта реальность находится за пределами международного права. И соответствующее правило еще только ждет, когда его сформулируют и примут (или не примут).

То есть реальность есть — а международного правила, ее регулирующего, вовсе и нет. И так бывает сплошь и рядом. Как же быть? В таком случае международный порядок регулируют совсем другие правила, далекие от норм международного права. В таком случае на сцене появляется сила. Не нужно думать, что эта сила существует только в виде какого-то «кулачного права», в виде «дипломатии канонерок» и обстрелов из крупнокалиберного оружия. Под такой силой надо понимать любые формы принуждения. Это и дипломатическое давление. И способность удержать какую-то спорную ситуацию в стабильном положении так долго, пока не наступит молчаливое или иное международное признание. Это способность юристов убедить своих коллег из других стран в своей «правоте» (которой нередко на самом деле вовсе и нет). Это экономическое давление, бойкот, санкции. В конце концов это угроза применить силу. И только в крайнем случае это прямое использование вооруженной силы.

Вот именно о такой силе и идет речь. Причем понятно, что сила — это последнее средство воздействия на другие государства. И сила всегда стоит выше права. Именно сила — последнее средство, с помощью которого государство пытается обеспечить свои интересы.

«Но ведь применение силы в международных отношениях запрещено!» — еще раз воскликнет тут въедливый читатель. Да, запрещено. Но этот запрет далеко не абсолютный. И вообще, он во многом декларативный. Этакое благое пожелание, чтобы силу, особенно вооруженную, никто не использовал. Для начала, этот запрет не распространяется на пять стран — постоянных членов Совбеза ООН. Если одна из таких стран применит силу, за это можно осуждать, ругать, проклинать. Но нельзя наказать, так как реальное наказание возможно только через принятие Советом Безопасности ООН соответствующего решения. А это решение не может быть принято, если против него возражает соответствующее государство — постоянный член этого органа. То есть даже формально постоянные члены СБ ООН могут быть наказаны за применение силы только в том случае, если они сами того захотят.

Но и другие страны, а не только постоянные члены СБ ООН, могут применить силу. Либо их в этом поддерживает один из таких членов Совбеза ООН (например, США поддерживают Израиль). Либо международное сообщество в лице пяти великих держав не считает себя в силах вмешиваться и применять какие-то меры воздействия к соответствующей стране. Например, Индия не является постоянным членом СБ ООН. Но это настолько крупная страна, что она нередко поступает без особой оглядки на ООН. Например, Индия воевала с Пакистаном. И ООН никак не вмешалась в этот конфликт.

Еще есть группа стран, которые поступают так, как совсем не нравится мировому сообществу. Но в результате против этих стран в лучшем случае вводятся какие-то санкции, ограничения. Но прямо военная сила не применяется.

Еще раз повторимся: сила в международных отношениях применяется не только в виде использования вооруженных сил. Нередко это санкции, политический или экономический шантаж, давление, использование возможностей спецслужб. Наконец, это просто умение так вести переговоры, что противник соглашается на заведомо невыгодные для себя условия. И такое тоже не так редко случается.

Наверное, нельзя было не остановиться так подробно на вопросе о законности и возможности применения силы в международных отношениях. Если обойтись без этого, то автор этой работы запросто мог бы угодить под обвинение, что он пытается оправдать попытки установить фашистами и японскими милитаристами «новый мировой порядок». Я фашистов и милитаристов не оправдываю. А лишь разъясняю, что дело тут не в немцах и японцах. Речь идет об общих закономерностях существования международного сообщества государств, вне какой-либо связи со Второй мировой войной.

Обратимся к современной истории человечества. После распада СССР в мире осталась только одна сверхдержава, которая обладала особыми военными и экономическими возможностями и которая могла навязать свою волю остальному миру без оглядки на ООН. Речь идет о США. И действительно именно в этот период случились бомбардировки Югославии, была проведена операция «Буря в пустыне». А также осуществлялись более мелкие, но все-таки силовые операции по всему миру: от Сомали до Пакистана и Афганистана. Причем нередко без какой-либо санкции ООН. И слава богу, что наконец эта эра однополярного мира закончилась, не без помощи России и Китая.

Однако сила силой. А что же такое «мировой порядок», опирающийся на силу? Каждая нация стремится к собственному благосостоянию. Иногда бывает, что такому благосостоянию способствует развязанная где-то война. Но, как правило, бизнес предпочитает стабильность и порядок. Именно в таких условиях обычно и получаются самые высокие прибыли и результаты. Поэтому основа благосостояния — иногда мир, а иногда и война.

Не нужно при этом думать, что международный порядок предполагает справедливость. Вот ее-то он как раз и не предполагает. Международный порядок — это поддержание стабильного статус-кво. Например, колониальнозависимого положения каких-то стран. В условиях стабильности эксплуатировать такие страны очень даже удобно.

Еще пара завершающих штрихов. Стабильность и порядок обеспечиваются набором определенных средств. Например, в каком-то регионе создается и поддерживается баланс конкурирующих сил. Баланс — это тоже стабильность, правда, только до тех пор, пока этот баланс не будет нарушен. А можно обойтись без такого баланса сил и вместо этого обеспечить доминирование какой-то одной силы. Хотя, когда баланс, тогда возникают какие-то сдержки и противовесы, а в результате и определенная справедливость. В случае же доминирования одной силы запросто могут возникнуть и злоупотребления, и нарушения справедливого устройства.

Что лучше — однополярное или многополярное устройство мира? Трудно сказать. Как правило, несколько полюсов силы позволяют многим странам балансировать между ними. Возникает хоть какая-то справедливость в международных отношениях. Иногда удается бороться со злоупотреблениями одного полюса силы, опираясь на другой полюс. Но возможно и однополярное устройство мира. Двадцатилетний период единоличного доминирования США мы уже упоминали. Возможно и региональное доминирование какой-то державы. По сути, так с самых древнейших времен была устроена каждая империя, от Чингисхана и Римской империи до Османской империи. И не всегда существование империи означало только одно зло для населявших ее народов, в том числе и покоренных.

Да, несомненно, что милитаристская Япония использовала в период Второй мировой войны грубую военную силу для установления своего господства в Азии и Океании. При этом Япония нередко поддерживала свою власть путем исключительно жестоких средств. Мало того, у Японии были дружественные отношения с фашистской Германией. Соответственно, мы с вами осуждаем Японию за использование военной силы, агрессию, захват чужих территорий, сотрудничество с фашистами и всевозможные зверства. Но если отбросить все эти внешние атрибуты, то останется и определенный сухой остаток: Япония пыталась установить в соответствующем географическом регионе определенный международный порядок. Этот порядок всецело опирался на грубую силу и предполагал полное доминирование Японии.

Всегда ли такое японское владычество означало горе и бедствия для завоеванных народов? Позволю себе крамольное предположение: не всегда. Например, если бы Япония захватила Индию, для индийского народа ситуация могла бы измениться к лучшему. Конечно, с одной стороны, старого эксплуататора сменил бы новый. С другой стороны, такая смена могла тем не менее означать определенный шаг к независимому устройству Индии, к обретению ею большей самостоятельности, к увеличению роли самоуправления.

Так что тут вряд ли можно совсем уж безапелляционно осуждать Субхаса Чандру Боса как за то, что он считал политическое и военное доминирование Японии в Азии полезным, так и за прямое военное сотрудничество Боса с этой самой Японией. Кому что нравится. У разных политиков бывают разные политические убеждения и пристрастия. Босу очень нравился и Советский Союз. Хотя бесспорно, что в СССР того времени было предостаточно довольно жестокой практики по отношению к отдельным гражданам. Кто-то сидел в «шарашках». А кто-то и вовсе сгинул в лагерях, не принеся при этом никакой пользы свой родине. И что, мы будем осуждать Боса за эту его любовь к СССР? Он любил те страны, которые в то время реально существовали на политической сцене: фашистские Германия и Италия, милитаристская Япония, тоталитарный коммунистический

Советский Союз. И Бос пытался применить на практике опыт государственного устройства и управления всех этих стран.

Добавим тут и еще один довольно-таки крамольный штрих. Да, Япония напала на многие страны. В том числе и на Соединенные Штаты Америки. Но Япония не нападала на Советский Союз, что было, кстати сказать, довольно заманчиво в условиях, когда он был предельно ослаблен, воюя с немцами. Но вот все-таки не напала. А кто на кого напал? Именно Советский Союз объявил Японии войну, чего уж тут кривить душой.

 

1.6. Гибель Субхаса Чандры Боса

Однако вернемся еще к одному важному вопросу: как именно погиб Субхас Чандра Бос. Тут тоже есть свои загадки и странные обстоятельства, представляющие не только познавательный интерес, но и имеющие определенный политический подтекст, связанный в том числе и с Советским Союзом. Начнем с того, что один из бывших членов парламента Индии, некто доктор Сатьянарайян Сингха заявил о некоторых итогах проведенного лично им расследования обстоятельств смерти Субхаса Чандры Боса. Изначально считалось, что 18 августа 1945 года на острове Тайвань, через два дня после капитуляции Японии, произошла авиакатастрофа. И в ней погиб Субхас Чандра Бос. Имелись и полученные ранее фотографии с места крушения. Однако в результате расследования, проведенного Сингхой, вдруг выяснилось, что фотографии относились к катастрофе, которая произошла в этом месте годом раньше, 23 октября 1944 года.

Сатьянарайян Сингха утверждал, что Субхас Чандра Бос не погиб в указанной авиакатастрофе, а 18 августа 1945 года вполне благополучно вылетел вместе с японским генералом в город Дайрен (Далянь, Дальний) в Манчжурии.

Попытаемся восстановить хронологию событий. В августе 1945 года все индийские газеты опубликовали сообщение японского информационного агентства, в котором говорилось, что Субхас Чандра Бос скончался в японском госпитале от ожогов, полученных в результате авиакатастрофы, произошедшей на аэродроме Тайбея на Тайване (Формозе). Это сообщение было якобы проверено британской администрацией в Индии.

После получения независимости информация о смерти Боса была перепроверена также и новым правительством Индии. В частности, премьер Индии Джавахарлал Неру в этих целях в 1956 году под давлением общественности создал так называемый Комитет Шаха Наваза, члены которого посетили в Японию. Но они не смогли посетить Тайбей и, соответственно, не смогли исследовать предполагаемое место авиакатастрофы и опросить свидетелей. Все это вызвало в индийском обществе определенные сомнения. Почему правительство Индии так относится к этому вопросу? Нет ли тут какой-то заинтересованности? Нет ли тут какой-то тайны, которую власти Индии пытались скрыть? При этом удивительно, что до поры до времени никто вообще не пытался выяснить, откуда именно взялось то исходное сообщение о смерти Боса, которое появилось в японском информационном агентстве.

Частное расследование показало, что на аэродроме в Тайбее в те годы случилась только одна авиакатастрофа — в 1944 году. А годом позже, в августе 1945 года никаких катастроф на этом аэродроме не было. Эта информация, скорее всего, достоверная, поскольку в ходе частного расследования было опрошено достаточно много местных жителей. К тому же эта информация подтверждалась и местными архивами. Таким образом, есть основания предполагать, что сообщение японского информационного агентства о гибели Субхаса Чандры Боса в авиакатастрофе на Тайване в 1945 году было, по крайней мере, неточным. Либо катастрофа случилась в другом месте, либо Бос погиб каким-то иным образом. Либо вообще не погиб.

Тут в качестве небольшого отступления надо отметить, что в некоторых источниках все-таки описывается гибель Боса именно на Формозе, и именно 18 августа 1945 года. Более того, приводятся свидетельства якобы очевидцев катастрофы, ее точные детали. Рассказывается, как именно пострадал Бос, какие части тела у него обгорели, как за его жизнь боролись врачи. Указывается и точное место захоронения его кремированных останков — в Токио, в храме Рэнкодзи.

Насколько можно верить этому описанию? Захоронение действительно существует. Однако лежат ли там останки именно Боса — это большой вопрос. Очень многие исследователи биографии Боса подвергают эту версию сомнению. Если Бос действительно погиб в той авиакатастрофе, почему нет, например, никаких посмертных фотографий? Ведь он был достаточно известной личностью. Разбившийся самолет сфотографировали. А главную персону, летевшую на нем — нет? При том, что фотографии были представлены японскими спецслужбами. Их больше интересовал самолет, чем Субхас Чандра Бос?

Может быть, Бос все-таки погиб именно в той катастрофе, которая случилась в 1944 году? А японцы до поры до времени придерживали информацию? Самое интересное, что местные жители именно так и полагали. Якобы Бос перевозил с собой какие-то драгоценности, которые в конечном итоге и послужили причиной убийства. Но эта версия не выдерживает никакой критики — Субхаса Чандру Боса видели живым в ЮгоВосточной Азии и Японии тысячи и тысячи людей намного позже даты этого крушения, вплоть до августа 1945 года.

Однако архивные документы свидетельствовали, что в авиакатастрофе 1944 года действительно фигурировало золото и другие драгоценности, к которым имел отношение Субхас Чандра Бос. И британцы действительно планировали убить Боса. Однако его не оказалось на борту того самолета. Золото было — а Боса не было. То есть определенные основания заблуждаться относительно времени и места гибели Боса действительно имелись. Была авиакатастрофа. Самолет и его груз имели отношение к Босу. Но Бос не погибал в той катастрофе. И его совершенно определенно видели живым многие люди вплоть до августа следующего года.

Но откуда такая путаница? Случайность? И тут возникли предположения, что сообщение о гибели Боса в 1945 году было не ошибкой, а умышленной дезинформацией. Например, со стороны британцев. Однако в таком случае возникает ряд дополнительных вопросов. Ясно, что Бос исчез именно в августе 1945 года, причем последний раз его более или менее достоверно видели живым, когда он садился на борт самолета во Вьетнаме. Значит, он погиб в другом месте, не на тайбейском аэродроме? А британцы в качестве дезинформации попытались представить, что он погиб на Формозе? Чтобы тень подозрения в его убийстве не пала на них?

В общем, какой-то небольшой смысл в такой дезинформации для британцев имелся. Если бы они просто промолчали, то население Индии исходило бы из того, что Субхас Чандра Бос жив. И в меньшей мере доверяло бы другим индийским лидерам. В том числе Махатме Ганди и Неру. А вот если Бос достоверно погиб, то единственным «божеством» на Земле (в Индии) оставался только Махатма Ганди. Если Ганди работал на англичан, то смысл в такой дезинформации точно имелся. Формоза же понадобилась для того, чтобы отвести от себя подозрения в убийстве. Такие подозрения могли привести к дополнительным волнениям в Индии, к жертвам среди британцев, проживавших в стране. А так, спрашивайте с японцев и властей Тайваня.

Конечно, люди, расследовавшие обстоятельства гибели Субхаса Чандры Боса, высказывали различные предположения о тех или иных реальных или выдуманных обстоятельствах. Так, высказывалось даже такое мнение, что Бос был убит самими японцами. В этой версии есть одно сильное звено: действительно именно японцам было проще всего фальсифицировать обстоятельства гибели Боса в августе 1945 года. Именно они контролировали территорию Тайваня. И именно они могли легче всего сфальсифицировать сообщение информационного агентства, ведь оно было именно японским.

Но зачем такие сложности? Не исключено, что Бос был причастен к каким-то зверствам и военным преступлениям японцев и мог много чего интересного рассказать на каком-нибудь послевоенном суде. Каким зверствам? Японцы уж точно не церемонились на захваченных территориях. И отличались достаточно свирепым нравом. А бойцы Боса, воевавшие с ними бок о бок, — они как, вели себя иначе? Даже если бы они и захотели отмежеваться от зверств, отказаться от участия в расправах, вряд ли японцы им это позволяли делать. Наоборот, для японцев было выгодно замарать армию Боса в каких-то военных преступлениях, чтобы «повязать кровью», пресечь на корню любые поползновения к неверности и предательству. Именно так поступали, например, фашисты по отношению к власовцам. Кстати, и англичане нередко говорили о Босе не только как о стороннике насильственного их изгнания из Индии, но и выставляли его кровавым злодеем (Hugh Toye «Subhas Chandra Bose — The Springing Tiger»). Конечно, Британия тут — заинтересованная сторона. Но факт этот все-таки отметить нужно.

Тут же можно упомянуть и некоторые из этих военных преступлений. Например, на территории Андаманских и Никобарских островов, которые формально являлись территорией государства Азад Хинд, 30 января 1944 годы были уничтожены сорок четыре местных индийца, которых японцы заподозрили в шпионаже в пользу Великобритании. Военное преступление? Конечно, ведь речь шла о гражданских людях, некомбатантах. Причастен Бос? Фактически — трудно сказать. А формально — конечно, причастен. Он и возглавлял тогда это государство Азад Хинд.

Кстати, если уж мы заговорили о возможных зверствах солдат, которыми руководил Бос, тут же уместно вернуться назад в Германию и вспомнить, что именно делал там Индийский легион. А он участвовал, например, в уничтожении французских и итальянских партизан. Правда, к этому моменту Бос уже уехал в Японию. Однако страны, победившие во Второй мировой войне, вряд ли сочли бы это смягчающим вину обстоятельством и запросто могли предъявить Босу соответствующий счет.

Но надо ли было японцам городить такой огород и устраивать столь сложную ликвидацию Боса, даже если он и был потенциальным свидетелем их военных преступлений или сам совершал что-то подобное под японским руководством? Отвели бы за угол, там, грубо говоря, шлепнули, вот и вся недолга. Это же военное время, был человек — и нет человека, и никто никогда не найдет никаких концов.

Так, может быть, все-таки британцы, а не японцы? Именно для британцев Субхас Чандра Бос был в то время самой опасной политической фигурой. Ведь Индия все еще находились в руках Великобритании. И была надежда, что такое положение будет продолжаться довольно долго. В это время в стране общепризнанными лидерами борьбы за независимость были все те же Махатма Ганди и Неру. Которые твердо выступали против вооруженных и прочих насильственных способов борьбы с англичанами. Очень удобная позиция, она позволила англичанам существенно продлить свою власть в Индии.

А тут вдруг в Индии появлялась бы новая фигура. Да еще какая! Субхаса Чандру Боса знала вся страна. Он был общепризнанным лидером индийского народа. И он не на словах, а на деле вел вооруженную борьбу против англичан. Более того, он имел не только свою армию, но и управлял частью территории Индии, где смог в зачатке создать основы будущего независимого индийского государства. Совершенно определенно, Субхас

Чандра Бос был исключительно опасной фигурой для Великобритании, тут даже и спорить не о чем.

Можно поставить вопрос и иначе. Смерь Субхаса Чандры Боса была теоретически выгодна и Махатме Ганди и его соратникам. И для всех них он тоже был в общем-то лишней фигурой. Скорее всего, именно за ним и пошли бы народные массы против британцев, оставив Ганди с его ненасильственными идеями на обочине истории.

В апреле 1956 года правительство Индии создало специальную комиссию, которую мы уже упоминали выше. Возглавил ее Шах Наваз, один из бывших командиров Индийской национальной армии, лицо, в свое время достаточно близкое к Босу. То есть Шах Наваз явно был заинтересован в поисках истины. В задачи комиссии входило установление всех обстоятельств предполагаемой гибели Субхаса Чандры Боса. Но действия этой комиссии вызвали критику. Члены комиссии не смогли даже посетить Тайвань. Они обратились к правительству Индии с просьбой помочь сделать это, на что получили ответ, что с Тайванем (Формозой) у Индии отсутствуют дипломатические отношения. В таком случае логично было бы ожидать, что комиссия ясно заявит, что не смогла выполнить задачу, для которой была создана. Но комиссия вместо этого все-таки опубликовала свой отчет с выводами.

Действительно, а почему индийское правительство не помогло посетить Формозу? Отсутствие дипотношений — весомая причина в обычной ситуации. Но тут-то ситуация была вовсе не обычная, а очень даже исключительная. В конце концов, можно было обратиться с неофициальным запросом о предоставлении соответствующих документов. Или действовать через государство-посредника. Через те же США. Но ничего подобного сделано не было. Откуда такая пассивность и незаинтересованность?

Итак, заключение комиссии. Она констатировала, что доказательства — недостаточные и довольно-таки шаткие. В основном — три фотографии места крушения. Но при этом комиссия все-таки сделала вывод, что больше всего внушает доверие версия, что действительно Бос погиб в авиакатастрофе на Формозе 18 августа 1945 года.

А что же случилось на самом деле? У уже упомянутого нами Сатьянарайяна Сингхи, который провел собственное расследование, есть версия, что 18 августа 1945 года самолет с Субхасом Чандрой Босом действительно зашел на посадку на аэродром в Тайбее на Формозе. И очень даже успешно приземлился. После чего в тот же день, в полтретьего пополудни вылетел дальше, в город Дайрен в Манчжурии. И этот самолет якобы вполне успешно долетел до своей цели.

Вернемся немного назад. Как известно, 15 августа 1945 года Япония капитулировала. А Субхас Чандра Бос воевал против англичан формально как раз на стороне Японии. Выходит, и он должен был заявить о своей капитуляции? По крайней мере, в военном отношении? За несколько месяцев до описываемых событий именно это и произошло в Рангуне. Однако, отметим себе, там состоялась только капитуляция Индийской национальной армии. Но не государства Азад Хинд.

Известна позиция Субхаса Чандры Боса по вопросу о политической капитуляции. Он заявил, что капитуляция Японии не является капитуляцией Индии. Тезис, конечно, сложный. Индия и вовсе не принимала участия в войне на стороне Японии. Но ведь Субхас Чандра Бос создал свое собственное небольшое государство, так сказать, островок будущей великой и независимой Индии. И, понятное дело, никто этот «островок» не рассматривал в качестве какого-то реального государства — союзника Японии. Япония капитулировала сама по себе. А это государство могло и дальше существовать, если бы у Субхаса Чандры Боса хватило сил и средств, чтобы это обеспечить.

Было ли это возможно? Теоретически — очень даже. Нагаленд и Манипур, где существовал этот «островок» под названием Азад Хинд, — очень труднодоступные места. Там несложно вести партизанскую войну. Кстати, именно это и произошло в соседней Бирме, где в джунглях длительное время скрывалась целая повстанческая армия.

Для дальнейшей борьбы за независимость Индии Субхасу Чандре Босу надо было решить две важные задачи. Во-первых, найти источник материальной или хотя бы финансовой поддержки. Япония и Германия к этому моменту уже точно ни в каком виде не годились на эту роль. Но самое главное, Босу надо было как-то договориться с союзниками, чтобы те не рассматривали его в качестве военного преступника. А то ведь, не ровён час, можно было запросто угодить на скамью подсудимых в Токийском трибунале.

Получалось, что на эту роль годились только две страны: США и Советский Союз. Именно эти две страны были победительницами в войне. И с их одобрения вполне можно было продолжить войну за освобождение Индии от британцев. В таком случае действительно была логика в поездке Боса на территорию, контролируемую СССР. А если быть до конца честным, то США на роль благодетеля не очень-то и годились. Напомним, что как только с помощью Субхаса Чандры Боса было создано государство Азад Хинд, оно тут же объявило войну не только Великобритании, но и США. То есть Бос возглавлял государство, которое формально воевало против США. Да, это было хорошее основание попасть на токийский трибунал, причем вовсе не в качестве зрителя. И вряд ли это обстоятельство могло помочь Босу найти в лице США нового покровителя.

Кстати, напомним, по какому именно пути Бос шел в 1941 году. Сначала пробрался в Афганистан. А потом в Среднюю Азию и прямиком — в Москву. В тот раз ему не удалось договориться о поддержке. Но связи-то наверняка остались! Так что вполне можно было попробовать и второй раз. А если не получится, то, кто знает, можно было, как и в 1941 году, рассчитывать, что НКВД передаст его еще какой-нибудь другой стране. Но уже, понятное дело, не немцам.

Тут очень уместно упомянуть один, казалось бы, малозначительный эпизод из биографии Боса. После поражения в битве под Импхалом летом 1944 года Бос вылетел в Токио. Там он встречался с новым премьер-министром Японии и оговаривал новые условия для своей Индийской национальной армии. А в конце этого визита Бос вдруг обратился к японцам с просьбой разрешить ему вступить в контакт с представителями Советского Союза. Формально Бос сослался на то, что сможет улучшить отношения СССР и Японии. Хотя на самом деле, конечно же, Бос уже думал о своей судьбе после поражения Японии. Ведь к этому периоду становилось все яснее, что не за горами капитуляция японской армии, которая терпела одно поражение за другим на Тихоокеанском театре военных действий. Японцы Босу, конечно же, отказали. Но, согласитесь, просьба подобного рода — достаточно примечательный факт.

Попутно отметим, что если уж Бос сделал такое предложение японцам, он должен был его как-то мотивировать. Видимо, он сослался на какие-то свои особые связи с советским руководством. Выходит, такие связи все-таки были? Причем такие, что о них даже не стыдно было сказать японцам, предлагая договориться об улучшении отношений с СССР?

Есть в биографии Боса и еще один похожий эпизод. В конце 1944 года Бос из Японии обратился к уже упомянутому нами выше Намбьяру (другу Джавахарлала Неру), которого он оставил руководить Индийским легионом в фашистской Германии. Это обращение было особым. Бос просил Намбьяра попытаться установить контакт с русскими и выяснить, не согласятся ли они принять у себя индийцев из Легиона и прочих структур как политических беженцев из Европы. В результате действительно в феврале и марте 1945 года некоторые индийцы, работавшие в Центре Свободной Индии, рассматривали вариант сдаться советским войскам. Но дальше разговоров дело так и не пошло. А 12 апреля Бос связался с Намбьяром в последний раз. И опять попросил передислоцировать Индийский легион в район, где бы их захватили советские, но только не британские войска.

Конечно, в июле — августе 1945 года Бос мог никуда вообще не летать, а просто сидеть в Сингапуре и тихо ждать своей судьбы. Но он этого делать не стал, что вполне объяснимо, учитывая склад его характера и желание решать возникающие проблемы активным путем. Он так поступал всю предыдущую свою жизнь. Отчего же надо было теперь изменять самому себе? Тем более что теперь не надо было перебираться через половину Афганистана.

Впрочем, основной причиной, почему Бос не остался в Рангуне или Сингапуре и не участвовал в акте капитуляции Индийской национальной армии, был, конечно, не склад его характера. Он просто боялся попасть в плен к британцам, так как хорошо понимал, что его там ждет. Именно поэтому Бос предпочел отступать на восток все дальше и дальше от Бирмы вместе с японской армией, сопровождаемый небольшой группой сторонников.

Итак, Япония накануне капитуляции. И Советский Союз успешно вступил в войну против Японии, то есть является ее военным противником. Ехать сдаваться в плен как пособнику японцев? Получалось именно так.

Дайрен находится в Манчжурии. И Советская Армия наступала там довольно-таки активно. Шансы попасть в Дайрене именно к советским войскам были достаточно реальными. Хотя речь в таком случае шла о поездке прямо в кипящий котел еще не оконченной войны.

Упомянем еще один факт из биографии Боса. Насколько известно, в июне 1945 года он обратился к японцам с предложением перенести его временное правительство именно в Манчжурию. Японцы, понятное дело, отказали. Но мы с вами из этого факта можем сделать более чем ясный вывод, что Субхас Чандра Бос в этот период связывал свою будущую судьбу именно с СССР. Ведь было понятно, что Япония войну проиграла, а Манчжурию вскоре захватит Красная Армия.

А перед этим в мае 1945 года в своем выступлении в Бангкоке Бос вдруг заявил, что вскоре СССР вступит в конфликт с западными державами. И тут же добавил, что враг британцев — друг Индии. При этом Временное правительство Свободной Индии с величайшим вниманием следит за развитием этого конфликта и извлечет из него максимум пользы. Согласитесь, это тоже достаточно интересный факт, позволяющий судить о предполагаемых намерениях Боса.

Тут нужно упомянуть и версию, как именно возникло ложное сообщение в японском информационном агентстве о гибели Боса. Якобы Бос летел в самолете с японским генералом, который направлялся именно в Манчжурию. И сообщение в информагентство было придумано для того, чтобы сбить с толку британцев, которые могли охотиться за Босом. Японский же генерал якобы и помог с этой дезинформацией.

Было ли выгодно Босу так путать и заметать свои следы? Попробуем разобраться. В Индии Боса после сообщения о его гибели тут же списали бы со всех политических счетов. А как в таком случае возвращаться назад в политическую жизнь? Поступить как Иисус Христос, восстать из мертвых? А к этому моменту ему как уже умершему списали бы все нехорошие долги и все сомнительные связи с фашистами и японцами? И, пуще того, посмертно сделали бы героем? Тут определенная логика, несомненно, присутствует. Бос вполне мог рассчитывать на то, что после его «смерти» он будет провозглашен в Индии героем и борцом за независимость. И при этом никто ему никаких посмертных претензий за сотрудничество с фашистами и японцами не предъявит. Отметим себе, что в реальности все именно так и случилось.

Все тот же Сатьянарайян Сингха описывает в мельчайших деталях полет Боса в Манчжурию. И посадку самолета в Сайгоне, и пребывание на Формозе. И даже пребывание Боса в Дайрене. Описание предельно подробное, вплоть до того, что именно там и сям говорил Бос, даже что он подчас бормотал про себя. Или как комментировал те или иные новости, услышанные им по радио. Где именно жил в Дайрене и с кем находился в самом тесном контакте.

Скажу честно: я не верю этому детальному описанию. И вот почему. Может быть, действительно Бос добрался до Манчжурии. Но ведь это было военное время. И подробно описать каждый шаг какой-то личности в такой период было явно очень сложно. А тут Сингхе как на заказ попадаются один за другим те или иные тайные агенты, слуги в ресторанах и бывшие военные. Уж они и в Калькутте служили, и в Японии, и в Манчжурии! И везде были в самом тесном контакте с Босом. Более того, пользовались его, по сути, безграничным доверием.

Все их рассказы выглядят скорее как умышленно подсунутая этому журналисту версия, бросающая тень на СССР. А бесконечные «точные» детали делают эти истории только подозрительнее. Получается, что в этот период жизни Боса были зафиксированы просто каждый его жест и каждое его слово. Такое не всегда получается даже тогда, когда за соответствующим героем ходит персональный летописец.

Вот для примера один такой эпизод. Очередной тайный агент, работающий одновременно на три разведки, рассказывает свою бесконечно подробную историю о Босе. Наконец, журналист спрашивает о доказательствах. И агент говорит, что у него есть такое доказательство. Потом лезет в свой кошелек и вытаскивает оттуда фотографию Боса, якобы сделанную в 1949 году, то есть тремя годами позже предполагаемой даты авиакатастрофы.

Вам такая история кажется убедительной? Мне — нет. Фото в такой ситуации — ключевое доказательство. Если ваш собеседник пришел к вам серьезно поговорить о Босе, он выложит это фото в первую же минуту разговора. А не будет два часа потчевать вас разными байками и дожидаться удобного момента. Более того, такое доказательство уж точно никто не будет хранить в кошельке среди мятых купюр.

И все остальные детали этого журналистского «расследования» — точно такие же. Мальчишка — слуга в тайваньском ресторане. Который якобы блестяще говорит на английском (но никто об этом не знает) и к тому же с одного взгляда опознает Боса. Того Боса, который был одним из многих борцов за независимость Индии, находящейся в тысячах километров от Тайваня. При этом Бос как на заказ выкладывает все свои планы в отношении СССР прямо в лицо этому мальчишке. Причем многократно выкладывает, и во всех мыслимых и немыслимых деталях.

Еще один пример такого же рода. Почему Бос якобы передумал переходить на сторону СССР? А он увидел, как плохо ведут себя в Манчжурии советские солдаты, и передумал! Вот так заявляет один из «свидетелей». Я думаю, что воюя на стороне японцев, Бос столько нагляделся на всевозможные зверства, что никакие сомнительные поступки никаких советских солдат его уже удивить не могли, это как минимум. А тем более так удивить, чтобы он поставил крест на всей предстоящей борьбе за независимость его родины. Бос не погнушался пойти на сделку с фашистами и японцами. А тут вдруг расчувствовался! Все эти показания «свидетелей» выглядят совсем недостоверно.

А как вам нравится утверждение, что до 1949 года Субхас Чандра Бос прятался по фальшивому китайскому паспорту в буддийском храме в Манчжурии? Можно себе представить Боса, чтобы он несколько лет отсиживался среди монахов, пока его страна боролась за независимость?

Кстати, указанное журналистское расследование велось уже тогда, когда Япония и Тайвань рассматривали СССР как враждебное государство. А тут вдруг откуда ни возьмись приезжает журналист, который интересуется Субхасом Чандрой Босом. Как тут не воспользоваться случаем и не подсунуть ему «интересную историю», свалив все с больной головы на здоровую? Обычная операция спецслужб, самое рядовое дело по ведению информационной войны.

Сделаем еще одно отступление и коснемся фигуры Джавахарлала Неру. Именно он находился у власти в Индии, когда возникал вопрос о расследовании обстоятельств гибели Субхаса Чандры Боса. И некоторые из современников Неру полагали, что он не очень был заинтересован в таком расследовании. Почему? Недолюбливал Боса при жизни? Скорее всего, именно так. Бос был не только его политическим конкурентом. Он предлагал вполне определенные способы борьбы против англичан. А Ганди и Неру отвергали идеи насильственной борьбы. То есть в любом случае как минимум имела место конкуренция идей. А если Ганди и Неру к тому же тайно сотрудничали с англичанами, то тогда и вовсе понятно, почему Бос не пользовался у них любовью. Он своими действиями и предложениями постоянно выводил их на грань разоблачения. А если бы публично заявил, что подозревает их в предательстве, то дела этих двух политиков и вовсе могли стать «кислыми».

Однако одно дело — конфликтовать при жизни. И совсем другое — после смерти конкурента. Вот тут уже точно нечего бояться. В подобной ситуации оставшийся в живых политик обычно начинает восхвалять уже умершего конкурента, делая вид, что никакой вражды и в помине не было. Тем не менее факт остается фактом: по мнению современников, Неру не горел желанием расследовать обстоятельства гибели Боса. Если это действительно было так, то объяснение могло быть только одно: он опасался, что результаты такого расследования могут бросить тень на него или на близких ему людей.

Кстати, из некоторых источников можно сделать вывод, что Неру был в определенном контакте с Чан Кай-ши. И даже переписывался с ним как раз тогда, когда в Индии было объявлено, что Бос погиб. Это сообщение появилось в индийских газетах в конце августа 1945 года. Мог Неру попытаться перепроверить информацию? Наверное, мог. Но не сделал этого.

Итак, давайте попытаемся еще раз пройтись по фактам и проанализировать их. Индийская национальная армия капитулировала. Радиовещание из Бангкока прекратилось. И 18 июня 1945 года Бос вылетел на самолете из Бангкока в Сингапур. Там провел довольно много времени.

Праздновал «Неделю Нетаджи», просил японцев арестовать тех, кто уклонялся от выплат в фонд Азад Хинда. 8 июля на набережной заложил камень в основание будущего мемориала погибшим солдатам Индийской национальной армии. Совершил поездку по индийским общинам. Вел переговоры с японцами, которые требовали использовать остатки его армии для борьбы с партизанами.

А 11 августа 1945 года Бос узнал новость: Советский Союз объявил войну Японии. И вскоре, уже 13 августа, узнал через своих помощников, что Япония намерена капитулировать. Решив текущие неотложные дела, связанные с полным прекращением деятельности как Индийской национальной армии, так и в целом государства Азад Хинд, Бос наконец собрал свой кабинет министров. Это было 16 августа. И заявил, что намерен вступить в контакт с японскими властями на самом высоком уровне, чтобы получить указание, что ему дальше делать. То есть речь пошла о вылете из Сингапура.

Действительно ли он собирался получать какие-то указания от японцев? Или это был всего лишь предлог, чтобы найти способ попасть в Манчжурию? Этого никто не знает. Но заявление Боса явно вызывает сомнения. Перед этим он с успехом сам решил все вопросы капитуляции ИНА в Рангуне. Более того, Бос публично заявлял, что капитуляция Японии не означает капитуляцию Боса и его сторонников. А тут вдруг такое необычное желание советоваться, что ему дальше делать…

А мог ли вообще Бос в этот момент рассчитывать, что у него будет техническая возможность попасть в Манчжурию? Да, мог! Политик его уровня вполне мог предполагать, что местные японские власти ничего путного ему не скажут. Значит, можно будет поставить вопрос о перелете в Японию. А это означало, что будет промежуточная посадка в Манчжурии.

Именно так все и произошло. Непосредственно перед вылетом Бос якобы позвонил в Бангкок и переговорил с генералом Исодой, который посоветовал ему вступить в контакт со штабом Южной группировки, находившимся в Сайгоне.

Самолет вылетел в Сайгон 17 августа 1945 года. На его борту, помимо Боса, находились Исода, Хачия и Абид Хассан. Известно, что Бос после этого своего заявления на заседании кабинета министров собирался взять с собой как можно больше своих сторонников. Однако министры один за другим отказались. А кто-то пообещал, но не пришел к вылету. В результате с Босом полетел лишь его начальник штаба ИНА Хабибур Рахман и еще один офицер.

Однако в Сайгоне в штабе Южной группировки Босу сообщили, что не имеют никаких указаний из Токио по поводу ИНА и порядка ее капитуляции (что и неудивительно, в этот момент японцам было уже явно не до Боса и Азад Хинда). Тогда генерал Исода сообщил, что он направляется в Токио через Дайрен. В самолете есть одно свободное место, и если Бос хочет, он может присоединиться к ним.

Тут между Босом и японцами случилась перепалка. Бос не хотел лететь один. Он говорил, что все это могло выглядеть, как будто он бросает своих товарищей (Каких товарищей? Рядом было всего два человека сопровождения.). В конце концов, японцы согласились и дополнительно взяли на борт уже упомянутого начальника штаба ИНА Хабибура Рахмана.

17 августа в пять часов и пятнадцать минут пополудни двухмоторный бомбардировщик, приспособленный для переездов высоких военных начальников, вылетел из Сайгона и в тот же вечер приземлился в городе Туране (Дананг во Вьетнаме). Там самолет дозаправили, и на следующий день он вылетел из Турана прямо к Формозе (Тайваню).

Тут более или менее достоверные факты кончаются и начинаются одни предположения. Якобы самолет приземлился на Формозе. Там его заправили, а пассажиры пообедали. Затем в 14.30 самолет взлетел, однако тут у него оторвалась одна из лопастей пропеллера. Самолет упал, загорелся. Субхас Чандра Бос и Хабибур Рахман якобы выбрались наружу. Но Бос получил слишком тяжелые ожоги…

Якобы Хабибур Рахман организовал кремацию тела Боса в Тайхоку (Тайбее), а урну перевез 20 августа в Токио, где 14 сентября в храме Рэнкодзи произошло и формальное захоронение останков.

Если оставить область предположений, то также достоверно известно, что в японском информационном агентстве было опубликовано сообщение о том, что самолет с Субхасом Чандрой Босом и японским генералом потерпел аварию на аэродроме Тайбея на Формозе. Бос якобы выжил, но скончался в больнице. Не факт, что все именно так и произошло. Но бесспорный факт, что такое сообщение было опубликовано. Имелись также полученные от японских спецслужб и приобщенные к материалам комиссии по расследованию обстоятельств гибели Боса три фотографии места крушения самолета. Это тоже факт. Более того, в Японии, как указано выше, имеется и предполагаемая могила Боса, и это тоже несомненный факт.

Нужно отметить также, что в уже не раз упомянутом нами сообщении японского информационного агентства говорилось не только о гибели Боса. Но и о гибели вместе с ним японского генерала по имени Сенал. И это немаловажное обстоятельство. Можно что-то насочинять насчет какого-то индийца. Но сложно придумать то же самое в отношении живого генерала. Ведь он направлялся в Квантунскую армию, в Манчжурию. И туда не приехал. Действительно погиб? Или понял, что дальше участвовать в боевых действиях бесполезно, а лучше замести следы и исчезнуть без следа? А то ведь придется отвечать за все свои военные преступления. Это очень весомое и достаточно логичное предположение.

Итак, было более или менее достоверно установлено, что в августе 1945 года на указанном аэродроме никаких аварий не было. К такому выводу пришла, в частности, специальная комиссия по расследованию обстоятельств смерти С.Боса под руководством судьи Мукерджи в 2005 году. Однако была авария в 1944 году. Более того, это была не просто авария. А авария, которая имела отношение именно к Субхасу Чандре Босу. На самолете предположительно перевозились какие-то его ценности.

Сообщение о гибели Боса появилось в информационном агентстве почти сразу после его вылета. И это — тоже важный факт. Это значит, что сообщение, если оно являлось дезинформацией, было хорошо предварительно организовано. Оно было по времени связано с полетом Боса.

А полученные потом фотографии? Причем не абы какие фотографии, а именно те, которые были сделаны на том же самом аэродроме, но годом раньше. Более того, фотографии фиксировали аварию не просто какого-то самолета, а того, который на самом деле имел отношение к Субхасу Чандре Босу.

Сообщение в информационном агентстве и эти фотографии — очень существенные факты. Кто-то должен был заранее запастись этими фотографиями. Причем знать, что они относятся к тому же самому аэродрому и при этом касаются личности именно Боса. И этот «кто-то» был хорошо осведомлен о полете Боса в августе 1945 года.

Кто мог иметь такие фотографии, знать об аварии 1944 года, при этом быть осведомленным о полете Боса в 1945 году и одновременно иметь хороший доступ к японскому информационному агентству? Тут можно ответить честно: формально — почти кто хочешь. Конечно, всей этой информацией запросто могли владеть, например, британские тайные агенты. И они вполне могли подбросить в информационное агентство фальшивку, пользуясь неразберихой конца войны.

Но еще лучше все это знали японцы. И, в отличие от англичан, хорошо контролировали свое собственное информационное агентство. Если бы им было это нужно, они запросто могли организовать фальшивку в прессе, содержавшую сообщение о гибели Боса.

Однако лучше всех о своем собственном полете был осведомлен сам Бос. Уж он-то точно знал и про аварию 1944 года и имел соответствующие фотографии. Другое дело, что лично для Боса было сложно подбросить фальшивку в информационное агентство. Ведь речь шла не о рядовом обыденном событии, а об авиакатастрофе. Такое событие для сотрудников информационного агентства достаточно легко проверить. И не всякое агентство будет без проверки публиковать подобную информацию. То есть если автором фальшивки был сам Бос, ему должен был кто-то помогать с информационным агентством. Впрочем, вряд ли тут у Боса имелись проблемы. Он был в очень тесном контакте со спецслужбами Японии. И те запросто могли под конец войны оказать ему услугу — инспирировать сообщение агентства и использовать фотографии.

В конце концов, рядом с Босом на Формозе находился японский генерал. Он тоже обладал достаточными возможностями. Именно Бос вместе с этим генералом и японскими спецслужбами и могли организовать фальшивое сообщение в информационном агентстве. Ведь Япония уже капитулировала. Кто там будет в такой неразберихе разыскивать какого-то якобы погибшего генерала?! А под его марку исчезнет и Бос. Чтобы через какое-то время с триумфом «воскреснуть».

В эту версию очень хорошо ложится и настойчивость Боса, пожелавшего взять с собой на борт самолета начальника своего штаба. Не исключено, что Хабибур Рахман был так нужен Босу, чтобы помочь замести следы. Кого-то Хабибур Рахман кремировал, потом передал на захоронение. Потом помог с сообщением в информационное агентство. То есть сыграл важнейшую роль во всем этом деле.

Возникает еще один вопрос. Почему фотографий было всего три? Их явно должно было быть больше. И еще. Ведь погиб не абы кто, а один из известнейших национальных лидеров Индии. И фотограф не сделал ни одной его посмертной фотографии? Самолет сфотографировали, а известнейшего человека, который на нем летел, — нет? Как-то тут одно не вяжется с другим. Вот если это были фотографии 1944 года и на них запечатлен самолет, потерпевший аварию, но без Боса на борту, вот тогда все получается более или менее складно.

Пойдем дальше. Важный вопрос, кому было выгодно подбросить в СМИ указанную фальшивку? Британцам? Чтобы скрыть, что они убили Боса? Чтобы тем самым не злить борцов за независимость Индии? Это очень сомнительное предположение. Для Великобритании было выгодно, чтобы вывести Боса из игры. А все остальное — мелочи. Вывести можно было как угодно: убить, посадить в тюрьму, скомпрометировать. Англичане, если у них была такая возможность, могли просто убить Боса на Формозе и бросить труп в воду, без каких-либо сообщений в СМИ. И разбирайся потом, кто именно совершил убийство. Может быть, местные грабители. Более того, британцы могли устранить Боса намного раньше. Есть версия, что они внедрили в его ближайшее окружение агента под псевдонимом Сильвер, который заранее сообщил о планируемом наступлении Боса и его армии в Манипуре под Импхалом. Этот агент мог запросто уже тогда убить Боса. Но не убил.

А в чем выгода от такой фальшивки для японцев? Убить Боса, чтобы не рассказал на международном трибунале о военных преступлениях японской армии? Еще в каких-то целях? Но и тут действует такая же логика, как и в отношении британцев. В таком случае японцам было достаточно просто убить Боса и не оставлять никаких следов в СМИ.

Может, сообщение в информационном агентстве появилось по ошибке? Кто-то что-то перепутал, вот и все объяснение? Услышал звон, но не понял, откуда он? Вряд ли. В сообщении агентства содержалась фотография не только Боса, но и якобы погибшего вместе с ним японского генерала. Нет, с генералами так не шутят.

А может быть, фальшивое сообщение было выгодно Советскому Союзу? Это уж точно недостоверное предположение. Советские агенты меньше всех имели доступ к японской информационной системе. Тем более не могли действовать столь оперативно. И конечно же, вряд ли отслеживали действия какого-то далекого Боса. Во всяком случае, не в такой мере, чтобы за день-два «слепить» подделку и запустить ее в оборот. Да и зачем все это СССР? Скрыть какие-то следы? Какие? Если надо было ликвидировать Боса, это можно было сделать без каких-либо сообщений в СМИ.

Конечно, имеются и еще подозреваемые. Это — соратники Боса по национально-освободительной борьбе, по ИНК. Вдруг они тайно сотрудничали с англичанами? А тут все время этот Бос что-то там организует, заявляет. Одним словом, мешает манипулировать общественным протестом. Конечно, им было выгодно, чтобы Бос исчез с политической сцены. Но одно дело — вывести Боса из игры. И другое дело — организовывать дезинформацию.

Конечно, эти самые соратники при желании вполне имели возможность запустить информационную «утку». Обратились бы к своим покровителям из британских спецслужб, те что хочешь для них организовали бы, чтобы помочь своих агентам. Но нужно ли было им запускать фальшивую информацию о гибели Боса? Допустим, тут же, на Формозе, тайные британские агенты убили Боса. Вот и давай в газеты эту информацию! Тут никакая фальшивка точно не нужна. Вот труп, а вот его документы.

Сказать честно, среди подозреваемых в изготовлении фальшивки остается только одна по-настоящему реальная персона — сам Субхас Чандра Бос. Он мог иметь фотографии аварии 1944 года. И у него могли быть основания, чтобы инспирировать свою смерть. Ведь в результате он хотел, надо полагать, остаться живым. То есть не мог подбросить свой собственный труп в качестве доказательства. Значит, только информационная фальшивка, причем более или менее достоверная, заранее продуманная и организованная.

Давайте попробуем подытожить, зачем надо было Босу так путать свои следы. Он запятнал себя сотрудничеством с фашистами. И сотрудничал с японцами. Причем не исключено, что его армия участвовала, например, в каких-то карательных операциях. Во Франции именно это и делал Индийский легион. Более того, немцы использовали членов Легиона, например, следующим образом: внедряли их в среду гражданских лиц с целью выявления сбежавших из плена индийцев и британцев. Такая практика имела место в Италии.

Есть информация, что во время наступления на Импхал индийцы из Индийской национальной армии проявляли жестокость по отношению к пленным, в частности, закалывали их штыками, выполняя указание японцев. То есть индийцы убивали пленных индийцев.

Были и пытки в тюрьмах. В частности, жесточайшим пыткам подвергался некто капитан Дуррани. Он руководил разведшколой, где готовились индийцы для заброски на территорию Британской Индии. И в один прекрасный момент группа таких индийцев добровольно сдалась британцам. Выяснилось, что к этому был причастен Дуррани. Того много дней пытали безо всякой жалости. А между пытками с Дуррани беседовал не кто иной, как сам Субхас Чандра Бос. В конце концов Дуррани сбежал. Очень неприятный для Боса свидетель!

Были и другие похожие эпизоды. Некто К. П. К. Менон неуважительно высказывался о Босе. Японцы его арестовали и допрашивали с пристрастием аж целых два месяца. Это шестидесятилетнего-то человека! В результате его приговорили к шести годам тюрьмы за то, что тот назвал Боса фашистским диктатором. Бос не вмешался в этот процесс, хотя мог.

А расправы, которые чинили японцы над местными жителями на Андаманских и Никобарских островах? Пытки, расстрелы, тюрьмы, там было все. При этом формально острова являлись частью территории государства Азад Хинд. Которое возглавлял сам Бос.

Сохранилась записка, подписанная лично Босом, в которой он требовал вылавливать дезертиров и либо арестовывать их, либо просто расстреливать на месте при первой возможности. Конечно, это было военное время, и расстрел собственных дезертиров — обычное дело для любой армии. Но при этом все-таки обычно проводится, пусть хоть как формально, военно-полевой суд.

В общем, все это вполне тянуло даже не на тюрьму, а на место на скамье подсудимых в международном трибунале. Более того, если бы до Боса добрались англичане, ему бы тоже мало не показалось.

А так Бос вроде как погиб, копаться в его поступках смысла уже не было никакого. Более того, был шанс, что «мертвого» Боса и вовсе со временем героизируют. Поставят по всей стране памятники. А он вдруг тут как тут, живой и здоровый, на белом коне. Восстал из пепла. И судить и наказывать его станет совсем не с руки.

Именно Бос мог заранее спланировать операцию по своей «гибели». А по сути, операцию по уходу от ответственности за сотрудничество с государствами, потерпевшими поражение в войне. И операцию по уходу от английских спецслужб. Японские покровители вполне могли помочь Босу исчезнуть. Это нормальная практика спецслужб — выводить своих агентов из-под удара. Мог помочь Босу и все тот же якобы погибший в авиакатастрофе японский генерал, который также мог решить исчезнуть заодно с ним.

Итак, наиболее вероятный автор фальшивки — сам Субхас Чандра Бос. Но что произошло с ним дальше? И куда он на самом деле пропал? Тут есть два реальных предположения. Первое — Бос погиб в результате какого-то неведомого нам стечения обстоятельств. Автокатастрофа, случайная пуля, нож грабителя, поломка двигателя самолета. Могло быть что угодно. Труп просто закопали, и на том все дело и закончилось.

Второе предположение: Бос все-таки попал к представителям Красной Армии в Манчжурии. Ведь он сам хотел попасть в Советский Союз. Именно так он поступил в 1941 году. Там у него остались какие-то связи, предположительно, в НКВД, а может быть и в политическом руководстве страны. И именно там он мог рассчитывать на понимание и помощь. Ведь союзники во Второй мировой войне уже не имели общей цели. И, скорее всего, должны были вскоре превратиться в непримиримых врагов. А тут очень кстати появляется Бос, который может очень прилично навредить одному из этих врагов — Великобритании.

Исследователи биографии Боса говорят, что самолет должен был лететь с Формозы в Токио через Манчжурию. Может быть, Бос на самом деле планировал добраться до столицы Японии? Но зачем? Что ему было там надо после капитуляции Японии? Кто ему там мог в чем помочь? Согласитесь, лететь в такой момент в Токио было предельно бессмысленно. Результат мог быть только один: попадание в плен и под тщательнейшее разбирательство по части военных преступлений. А дальше, может быть, и трибунал.

Нет, Босу точно нечего было делать в Токио. Но ведь он наверняка имел в голове какой-то план, когда сел на борт этого злосчастного самолета! И у него было вполне достаточно времени, чтобы продумать этот план до мельчайших деталей. Бос видел, что Япония уже проиграла войну. И у него наверняка должен был быть план, что ему делать дальше после капитуляции Японии. Уж точно не рваться на борт самолета, чтобы долететь до места, где тебя, скорее всего, осудят за помощь японцам и немцам в ведении боевых действий.

Итак, допустим, что Босу удалось добраться до советских войск. А что дальше? Некоторые исследователи полагают, что Боса тут же на месте могли расстрелять наши военные контрразведчики. Я считаю такой вариант совершенно невозможным. Ведь Бос сдался бы в плен не просто со своим паспортом в кармане. Он бы тут же назвал в НКВД людей, с которыми сотрудничал раньше, рассказал бы, кто он такой. И это — волшебный пароль. В таких случаях подобная информация без сомнений перепроверяется, и достаточно оперативно. А вдруг в сети попала действительно важная птица? Если расстреляешь — получишь выговор. А если сохранишь пленника и доложишь в Москву — можно рассчитывать на орден и звездочку на погонах. Нет, расстрел на месте без суда и следствия — это невероятно. Это как гибель от случайной пули. Такое возможно, но не в силу логики событий, а из-за случайного неблагоприятного стечения обстоятельств.

В общем, можно вполне уверенно рассчитывать, что если Бос добрался до Красной Армии, он имел хороший шанс вступить в реальный контакт с заинтересованными людьми. Весь вопрос в том, что дальше должны были делать эти люди с Босом. Для начала его переправили бы куда-то на территорию СССР. А дальше? Судить как военного преступника? Или обменять на какого-нибудь своего коллаборациониста типа Власова, находящегося в плену у союзников? А, может, забросить в Индию для развала британской колонии? Или просто держать в тюрьме на всякий случай, дожидаясь удобного момента?

Все эти варианты возможны и все они хороши. Но Боса не судили. Во всяком случае, громкого процесса не было, такая информация не осталась бы незамеченной. Тем более Бос не попадал в списки военных преступников. Такое тоже невозможно скрыть.

Может, забросили назад в Индию? А там его ждали соратники по национально-освободительной борьбе, бывшие на самом деле тайными британскими агентами. Которые тут же его и убили. И концы в воду. Никто не будет искать того, кто уже давно объявлен погибшим в авиакатастрофе.

Может, именно этим объясняется нежелание Неру копаться в обстоятельствах гибели Боса? Начнешь так копаться и, глядишь, докопаешься до очень даже неприглядных фактов. Может, и так. Во всяком случае в эту логику очень хорошо ложится замеченное многими наблюдателями нежелание руководства Индии того времени проводить полноценное расследование.

Могли ли руководители СССР обменять Боса на кого-то интересного им персонажа, находящегося у союзников, типа Власова? Или на какого-то своего агента, попавшего в лапы к контрразведке? Или на лицензию по производству авиационных двигателей «Роллс-Ройс»? Очень многие сильно удивлялись тогда, чего это вдруг Британия, объявившая о начале холодной войны, вдруг решила передать Советскому Союзу подобные стратегические технологии. И по периоду времени все сходится.

Конечно, такой обмен запросто мог состояться. Британцы заполучили Боса и тут же его уничтожили. Это очень вероятный вариант. В таком случае ни Британии, ни Советскому Союзу было бы невыгодно предавать гласности подобные факты.

Погиб в советском ГУЛАГе, всеми забытый и покинутый? Есть версия, что его видели в тюрьме в Якутске. Теоретически такое возможно. Ведь не надо забывать, что Бос во всех видах фигурировал в немецких пропагандистских фильмах, при этом очень дружески общаясь с Гитлером и прочими лидерами нацистской Германии. Очень впечатляющие кадры, я вам скажу. Можно себе представить, что о нем подумали сотрудники советской контрразведки, посмотрев это кино. В общем, нельзя исключать, что на эмоциональной волне с Босом могли поступить и жестко. Посадили и забыли.

Перед отлетом Бос якобы сказал своему японскому переводчику (но это по неподтвержденным данным): "Я готов стать русским пленником. Одна надежда сегодня на русских. Я уверен, что они еще столкнутся с англичанами. А это принесет свободу Индии". Трудно сказать, чем увенчалась бы для Боса эта авантюра, если бы он действительно попал в СССР. Может быть, его ожидала бы судьба лидера русских фашистов-чернорубашечников в Маньчжурии Константина Родзаевского и лидера сотрудничавших с Гитлером армянских националистов Гарегина Нежде. Хотя кто знает! Уцелел же Генри Пу И, последний манчжурский император, взятый в плен советскими десантниками в те же дни 1945 г.

Тем не менее Бос был несомненно очень заманчивой фигурой, чтобы использовать его в какой-то комбинации. А за такое использование, особенно успешное, можно было получить медаль или даже орден. Вот, например, Валленберга нельзя было использовать в подобных играх, ему не было места на этой шахматной доске. А Субхаса Чандру Боса — очень даже можно. Продвинуть на пост руководителя новой свободной Индии бывшего соратника фашистов? Ну и что?! Фашистской Германии-то уже не существовало. А Бос был бы крайне признателен Советскому Союзу, что тот его пригрел и реанимировал в политическом плане. Поменять у англичан на интересную личность? На авиационные двигатели для новых советских истребителей? Еще более вероятно.

Другое дело, что в 1941 году Бос не смог никого в руководстве СССР заинтересовать своей персоной. Может, по инерции то же самое произошло и в 1945 году? Теоретически — да, такое могло произойти. Тогда действительно — дальше лагерь и безвестная гибель. Но этот вариант эквивалентен гибели от случайной пули. Конечно же, Бос был интересной фигурой. И по логике его надо было пустить в оборот. Если этого не сделали, то только по недосмотру и недоумию, поддавшись эмоциональному порыву. То есть, по сути, в силу случайного стечения обстоятельств.

Был ли шанс, что Боса переправили в Индию и невольно тем самым отдали прямо в лапы тайных агентов Великобритании? Мог ли Бос заранее попросить этого не делать? Но откуда ему было знать, что его бывшие соратники на самом деле работают на англичан? Из собственных записок Боса видно только одно: он был недоволен Махатмой Ганди и его сторонниками. Но считал ли он их формальными предателями?

Конечно, и такая версия имеет свои недостатки. Переброска Боса в Индию оставила бы какие-то следы в советских архивах. И сегодня вполне можно было бы сказать, что СССР способствовал освобождению Индии от колониального ига. А вы там уж сами разбирайтесь, кто у вас предатель, а кто — нет. И что эти люди сделали с Босом.

Впрочем, скорее всего, никто в советских архивах того времени в этих целях и не копался. Ведь речь шла об одной из сотен и тысяч тайных операций. Таких в те годы было пруд пруди. О подобной операции могло стать известно только в том случае, если бы какой-то из ее участников решил заговорить. Но в советское время такая разговорчивость не очень-то и приветствовалась. А до нынешнего времени участнику тех предполагаемых событий надо было еще и дожить.