Поскольку прямым дорогам он не доверял, то поехал кружным, но знакомым путём, через базу. Он даже заезжать туда не собирался, думал сквозануть мимо и сразу к месту встречи. Однако проскочить не удалось: возле импровизированной воротной арки, где встречали гостей, Зарубин угодил в руки Недоеденному. Куклу йети, выставленную у въезда, как добычу и символ победы над туземцами-конкурентами, куда-то убрали, не спавшие ночь егеря бегали вдоль дороги и, словно профессиональные дворники, накалывали на палки бумажки, бутылки и прочий мусор, сбрасывая его в мешки.
— Король едет! — как-то выспренно сообщил Костыль. — Сегодня вечером на лабаз. Приказ Фефелова — не отлучаться ни на шаг.
И зачем-то обошёл машину.
— Я только в Пижменский Городок сгоняю, — вполне мирно сказал Зарубин. — И назад. Человека предупредить...
Недоеденный будто не услышал его и уже превратился в диктатора.
— Через пять минут на совещание в егерскую избу. Не забудь, что обещал.
И тут Зарубин впервые за всю командировку не сдержался.
— Я тебе ничего не обещал, — выразительно сказал он. — И принцессу ты не получишь!
Что-то изменилось в пространстве, пока он бродил по угодьям в поисках снежного человека, покусавшего начальника охраны. Недоеденный и глазом не моргнул.
— Ты опоздал, Зарубин. Принцессу на охоте буду сопровождать я. А ты не дёргайся, учёный.
Оказывается, все условия пребывания короля и проведения охоты переиграли в приватном порядке. На базу прибыла охрана Его Величества и представитель Министерства иностранных дел — человек, далёкий от природы, от местных условий и от жизни вообще, но невероятно заносчивый и въедливый. Он и взял на себя общее руководство, и тут же получил прозвище — Мидак. Кух- налёв и Недоеденный с удовольствием свои полномочия ему передали, даже словом не обмолвившись о йети и ночных приключениях с полковником. Поэтому присутствие учёного на базе оставалось пока в тени, Зарубина не привлекали ни к каким подготовительным мероприятиям, но приказали никуда не отлучаться и ждать команды. То есть выключили из процесса, чем, в общем-то обрадовали. Он жалел, что не смог предупредить Хохолова, однако и по этому поводу не расстраивался: на острова в Дорийской мари следовало идти без спешки, и по крайней мере с одной ночёвкой.
Тем временем переустройство условий пребывания Его Величества продолжались. Королевские телохранители признали прибалтийских туристов европейцами неполноценными, поэтому выразили мнение, что их на базе не должно быть. Мидак велел немедленно удалить гастарбайтеров за пределы района охоты, и тотчас началась их поспешная эвакуация. С резиновым йети они наигрались и наснимались вдоволь, с королём и принцессой не удалось, и это вызывало справедливое возмущение. Сборщики грибов пытались отстоять свои права, сулили пожаловаться в Совет Европы, в Комиссию по правам человека, но их уже никто не слушал. Похоже, королевские телохранители когда-то служили в полиции, действовали жёстко и втроём погасили назревающий бунт, угрожая непослушным электрошокерами. Бывший десантник Эдик вступил с ними в препирательство, получил удар током, но не успокоился: когда прибалтов загрузили в автобусы, он первым запел «Широка страна моя родная». Соотечественники подхватили песню как протест против насилия, и с нею отбыли в неизвестном направлении.
Мидак на этом не успокоился, приказал разоружить всех егерей и прочий обслуживающий персонал, включая начальника охраны Кухналёва: опасался терактов. Сначала ему попытались втолковать, что по правилам егеря обязаны страховать охоту гостя, добирать, то есть достреливать подранков и охранять Его Величество от случайного нападения зверя. Однако дипломат посмотрел на егерей-туземцев и от их простецкого, развязного вида пришёл в тихий ужас. Но дипломатично скрыл свои чувства и заверил, что сам король стреляет отлично, не говоря уже о его телохранителях, а принцесса вообще чуть ли не чемпион. Так что вооружённые егеря не требуются.
Полковник с Недоеденным настаивать особо не стали, внутренне торжествуя, что своим тупым упрямством Мидак роет себе могилу, и уже начали было разоружать свою гвардию, но тут ему напрямую позвонил губернатор. И попросил не забывать, что в пижменских лесах живут лешие. Вероятно, дипломат в последний раз слышал о них только в детстве, однако знакомый с иносказательностью речи, потребовал объяснить, что это значит. Скрывать уже не было смысла, и ему рассказали про снежного человека, который обитает в местных лесах и третирует охотников. Мидак не поверил, принял это за дурную шутку, но полковник для наглядности показал искусанные предплечья.
Дипломат сначала пришёл в откровенный шок и чувств уже не скрывал. Затем схватился за телефон, дабы предотвратить приезд короля, но поразмыслив, звонить не стал, ибо сам в первую очередь попадал под топор. Никто бы в МИДе не поверил в существование йети, леших и другой нечисти, посчитали бы, что их представитель на природе перебрал и несёт больной бред. Получалось, остановить процесс, запущенный с самого верха, без грандиозного скандала невозможно — никто не захочет быть крайним и подставлять самого президента. А король с принцессой уже в Вологде, на приёме у губернатора, с которым через несколько часов вылетят на вертолёте в Пижму!
Однако дипломата не зря учили выдержке и самообладанию, он скоро пришёл в себя и попытался разложить ситуацию на составляющие, чтобы каждую решать поочерёдно. И только тут будто бы вспомнили про учёного, приехавшего по этому вопросу, — нашли, кого кинуть на плаху! Зарубин сразу это понял, как только его пригласили на третье по счёту экстренное совещание и Ми- дак с вымороченным лицом бухгалтера начал задавать вопросы. Но когда в ответ услышал, что ни йети, ни леших, ни прочих тварей нет в пижменских лесах и вообще на белом свете, сначала решил, что его вводят в заблуждение, умышленно запутывают.
— То есть этих существ нет, а их страшные укусы есть? — попытался разобраться он.
— Это что-то вроде эффекта плацебо, — попытался втолковать Зарубин. — Результат религиозной веры. Например, когда на руках появляются стигматы...
Вникать в вопросы психологии и философии Мидаку было некогда.
— То есть следы зубов — это отклонение от нормы? — совсем не дипломатично спросил он. — Я имею ввиду психическое здоровье господина Кухналёва?
— Я этого не говорил, — увильнул Зарубин. — Диагнозы ставит врач.
— Мне тоже показалось, начальник охраны не совсем адекватный человек, — заявил Мидак. — И что вы предлагаете?
— Забыть о снежном человеке. Его нет.
Дипломат был научен всё схватывать на лету и из всего извлекать выгоду.
— То есть если король не знает о существовании снежного человека или лешего, то и ничего подобного не увидит?
— И рассказывать сказки ему не нужно, — подтвердил Зарубин. — Необходимо предупредить всё его окружение, но очень аккуратно.
— Вы как учёный можете дать гарантии?
— Абсолютные.
Мидак смерил взглядом его фигуру, вроде даже вес прикинул и остался неудовлетворённым.
— Откуда же всё это взялось? — вздумал поразмышлять он, как простой смертный. — Не было же, и на тебе — снежные люди, лешие, русалки... Пришельцы всякие!
— С лёгкой руки губернатора.
— Губернатора?..
— На въезде в область аншлаг видели — «Родина Деда Мороза»? Даже терем ему выстроили. Безобидный, развлекательный бизнес-проект... Но так рождаются религии.
Вопросы происхождения религий дипломата тоже не интересовали.
— Значит, в вашем присутствии леший не явится?
— Его не существует.
— И можете дать письменные гарантии?
У Зарубина руки зачесались — написать расписку, адресованную Мидаку, а лучше самому МИДу в том, что в Пи- жменском районе йети, леших, русалок и другой нечисти не существует. Но если сей документ подписать от Госохот- контроля, то можно подставить шефа: попадёт в руки журналистам — смеха будет вдоволь и позора не оберёшься.
Дипломат подумал примерно так же, поскольку вдруг изменил решение.
— Нет, письменных не нужно. Сделаем так: поставим вас в непосредственной близости к королю. И чтобы не на глазах Его Величества. Найдётся такое место?
Вопрос уже был к Костылю, но отозвался полковник.
— Под лабаз его, — злорадно произнёс он. — И пусть охраняет, умник. Своим обережным присутствием святого херувима!
Хотел сказать много чего, но от злости поперхнулся и закашлялся.
— С тех пор как Зарубин поселился в башне, — поддержал Недоеденный, — ни один леший к базе не подходил. Как отрезало.
— Кто же станет охранять принцессу? — спросил Зарубин и посмотрел на Костыля.
— Я готов обеспечить охоту и личную безопасность Её Высочества, — мгновенно вызвался тот. — Мне не потребуется никакой дополнительной охраны.
Мидак ничего не знал об охоте на медведя с местным прокурором и о том, как снежный человек выбросил его из лабаза тоже, поэтому аргументов против у него не нашлось. Тем паче представитель МИДа обязан был назначить ответственных, а тут Костыль вызвался сам и выглядел при этом убедительно.
— Согласен, — подытожил Мидак.
Из егерской избы не выходили — бежали готовиться к исполнению порученных обязанностей. Только Кухна- лёв выплыл, как грозовая туча, и досказал Зарубину то, что не успел. Лицо его стало лиловым, как у поцелованного йети Эдика, а сам он гневный от унижения и оскорбления, как после катания на плече у йети.
— Ты нас всех дураками выставил! Гляди-ка, деятель нашёлся! Учёный — в дерьме мочёный! Если тебя сегодня йети не схватит, я тобой займусь! И покажу плацебо. Такие сделаю стигматы! Так что молись, чтоб леший тебя побрал!
Настращал так, ушёл и, видимо, нажаловался Фефе- лову в Москву, поскольку скоро позвонил шеф и для начала вполне дипломатично попросил рассказать свою версию происходящего. Зарубин доложил обстановку, и тут начальник забыл про этикет, но называть стал на «вы».
— У вас было три дня, чтобы ликвидировать проблему! Почему снежный человек до сих пор бродит по лесам?
— Это была кукла, китайская игрушка, — попытался оправдаться он и налетел на рычание хищника:
— Какая, на хрен, кукла? А кто напал на Кухналёва?!
— Скорее всего, Дед Мороз!
Фефелов ушёл в долгую шоковую паузу.
— Вы что несёте? Какой ещё Дед Мороз?
— Сбежавший отмороженный артист! Есть тут такой, по лесам бродит, в поисках Снегурочки. Вологодчина — родина Деда Мороза.
Шеф, кажется, перепугался.
— Слушайте, Игорь Сергеевич... Вы не заболели? Что с вами? Это же слушать невозможно. Какая родина?..
— Тут об этом на всех аншлагах и дорожных указателях написано! Бизнес-проект, совместный с мэрией Москвы. Позвоните, и вам скажут...
Последние фразы привели Фефелова в чувства.
— Да, припоминаю, губернатор что-то говорил... Ну а что делать-то будем?
Зарубин попросил связаться с губернатором и предупредить, дабы тот ни под каким видом и предлогом не посвящал короля в подробности русского фольклора, не описывал ему сказочных героев. А если и затеется подобный разговор, то пусть оперирует понятными для европейского сознания образами монстров, вампиров и вурдалаков. Фефелов попросил оставаться на связи, тут же позвонил губернатору и выдал ему обязательные рекомендации учёного. Но получилось, опоздал: в дружеской беседе за обедом губернатор сначала похвалился своей бизнес-выдумкой, родиной Деда Мороза, а потом на всякий случай предупредил, что в русских лесах вместе с медведями до сих пор водятся всевозможные существа в виде ведьм, леших, кикимор, снежных человеков и другой разной нечисти, которую инквизиция в Европе давно извела. Хотел повеселить экзотикой, упредить возможные события, поскольку искусанный йети начальник личной охранный уже донёс о своих ночных злоключениях. А отменять охоту нельзя: после обеда подписывают документы о прямых торговых сделках с областью.
Возможно из-за неточности перевода король, и особенно принцесса, восприняли рассказы губернатора как экзотику, и к счастью, вроде бы ни чему не поверили. У Фефелова возникла хлипкая надежда, что если теперь даже и выползет какая-нибудь хрень, то будет воспринята не иначе, как часть забавного представления для высоких гостей. Главное, не подпускать близко и не стрелять на поражение — отпугивать всеми возможными средствами. Иначе будет скандал, королевскую охоту не утаить и «зелёная» королева съест венценосного с потрохами.
— Прости, Игорь Сергеевич, — напоследок повинился шеф. — Оказывается, Вологодчина и впрямь родина Деда Мороза. А если есть такой персонаж, почему не быть лешему? Может, это тоже чей-нибудь бизнес-проект?
Только за час до прилёта короля Мидак вдруг спохватился, что решать прежде всего надо вопросы не безопасности персон, а обеспечить им гарантированную охоту. Обязательный выход на кормёжку по крайней мере двух медведей на разных площадках! В этом деле он ничего не понимал, но получил соответствующие инструкции и задачу, чтоб каждая венценосная персона убила по одному зверю. А как это делается и где, он стал выяснять у Недоеденного, который был глух к воплям Мида- ка и невероятно спокоен. И если волновался, то от предстоящей встречи с принцессой.
На одной, основной площадке вчера Кухналёв сильно нашумел, главный трофей может не выйти, то есть надо рассматривать надёжный запасной вариант, и это было ясно даже Мидаку. Егеря сделали вид, что зависли над картами охотугодий, хотя Костыль, допущенный к телу принцессы, поклялся, что звери выйдут.
Зарубин же ушёл в свою башню, потому как сам процесс добычи зверя его уже не касался. Задачу обережного святого херувима он усвоил, место в будущей охоте знал, а предстояла четвёртая бессонная ночь — тут и у человека со здравым рассудком начнутся помутнения.
Он уснул так крепко, что не услышал, как на площадку охотбазы приземлился вертолёт с губернатором и коронованными особами. Егерь растолкал Зарубина, когда уже надо было ехать на лабаз, точнее, под него, на сборы было несколько минут. Оружие ему не полагалось, потому как он должен был находиться в непосредственной близости к королю, или точнее, под королём, разрешили взять только бинокль. Окончательно он проснулся лишь в машине и тогда понял, что везут его совсем на другое поле — не туда, где кормился седой старик и где вчера Кухналёва покусал йети. И везут рановато: до выхода зверя ещё часа три! Однако район охоты уже оцепили, на дороге обнаружился пост, где проверили документы даже у егеря, и показалось, охранник взирает на учёного как на героя-смертника, изготовившегося накрыть амбразуру своим телом.
А может, и почудилось спросонья...
Подкормочная площадка оказалась не так и далеко, причём с худым, низкорослым овсом, забитом сорняками, а сам лабаз далеко не королевским, сколоченным из старых досок и дырявой крышей из рубероида. На счастье короля, дождь был лишь с утра и к вечеру установилась пасмурная, но сухая погода, грозящая ночным заморозком. Судя по набродам, медведи сюда заходили, но редко и мелкие: должно быть, Недоеденный вместе с губернатором решили перестраховаться. Впрочем, другого края поля с земли не было видно, а у леса могли выходить и крупные. Зарубин наверх не поднимался, егерь сразу же посадил его на раскладной стульчик под лабазом и опутал весь низ шуршащей маскировочной сетью. А от неё несло сырым складским армейским запахом на версту!
— Вы что делаете-то? — непроизвольно спросил Зарубин.
— А сиди и молчи, — недружелюбно отозвался егерь. — Наше дело маленькое...
Огородил его с трёх сторон, оставив вид на поле, и поспешно убежал к машине. Назначение этой вонючей сети было не совсем понятно: то ли она скрывала Зарубина от глаз короля, то ли маскировала самого учёного от лешего. Ясно одно: почуяв её запах, ни один зверь на поле не выйдет, а лёгкий предвечерний тягун как раз в сторону овсов.
Оставшись один, Зарубин кое-где приспустил сеть, чтоб был обзор на все четыре стороны, и тщательно осмотрел местность в бинокль. По периметру всё поле было закрыто плотным лесным массивом и только справа виднелся прогал, похожий на заброшенную дорогу или просеку, заросшую высоким кипреем, от которого сквознячком тянуло невесомые облачка белого пуха. Трава там оказалась примятой, отчётливо виднелось тёмное пятно занорыша — выход звериной тропы, а в двух десятках шагов, у самого леса, валялась какая-то ржавая конструкция, напоминающая соломенный бункер от комбайна. Он не обратил бы на неё внимания — не всё ещё железо егеря свезли в металлолом, если бы при первом осмотре не заметил какое-то неясное движение. Будто прополз кто-то, или одна за другой проскочили собаки, что-то колыхнулось в зарослях, сбило пух с травы и затихло.
Несколько минут Зарубин неотрывно держал под наблюдением это место, но там всё замерло — не исключено, ветерок прогулялся по просеке, создавая иллюзию движения. .. Он уже переключил внимание на самый дальний конец поля, изучая кромку леса, как боковым зрением засёк резкое сотрясение семенных плетей кипрея. И не от ветра — от живого существа: кто-то ползал у самой земли, трогая частокол рослой травы. Ко всему прочему чуть позже послышался странный чмокающий звук, а потом тихий скрип или визг, настороживший ещё больше. Если кабанята рыли мышей, то матка бы давно объявилась, если Кух- налёв посадил туда свою охрану, то это глупость несусветная — ставить людей на звериную тропу...
Зарубин приподнялся на нижнюю обвязку лабаза, но рассмотреть что-либо мешала высокая трава. Расстояние до ржавой железяки было метров сто, сходить и посмотреть нетрудно, однако прямо по краю поля идти — спугнёшь, если это зверь, в обход по лесу — долго, неизвестно, когда привезут короля. А есть приказ всё время находиться под лабазом, сидеть тихо и желательно не дышать, пока коронованная особа не сделает выстрел по медведю.
И тогда Зарубин рискнул — забрался на лабаз. Отсюда всё поле просматривалось хорошо, только этот лесной прогал перекрывали густые ветви близко стоящей ёлки и виднелся лишь звериный занорыш. Высовываться он не решился, опасаясь, что площадка под наблюдением, и не ошибся: через минуту нарисовался Кухналёв. Грузный, он с пыхтением забрался до средины лестницы и сделал внушение.
— Тебе положено находиться под лабазом, — вполголоса проговорил он. — Спускайся немедленно и займи своё место.
— Я работаю, — со скрытой агрессией сказал Зарубин. — И попрошу мне не мешать.
— Работаешь? — изумился тот. — Каким образом?
Толстобров был бы доволен его ответом.
— Ставлю энергетическую защиту!
— А-а, — несколько свял полковник. — Все эти ваши заморочки... Поставишь — немедленно спускайся вниз.
— В ста метрах отсюда, — Зарубин указал направление. — Вон там... Происходит некое движение... Что там у вас? Охрана?
— Не твоего ума дело, — грубо отозвался полковник. — Занимайся выполнением своей задачи.
Он ушёл тяжёлой поступью снежного человека, а Зарубин спустился на своё законное место и погрозил ему вслед кулаком.
Через полчаса в глазах зарябило, и хоть движения больше не было, однако непонятные звуки всё-таки доносились, то шаркающие, то будто железо скрипнет или брякнет, а то послышится приглушённый говор. И это был не зверь — люди, скорее всего, охрана или тайные соглядатаи из местных туземцев.
В общем, кто-то сидел в высокой траве и изнывал от ожидания, как сам Зарубин. И это вскоре подтвердилось. Невзирая на запах от маскировочной сети на поле вдруг нарисовались два пестуна, мягкие и круглые, как меховые шары. Вышли совершенно бесшумно, прогулялись до середины площадки, и тут один принялся копать землю, другой же лениво рвал овёс и по-детски чавкал. Мало того, из травы вдруг возникла их мамаша — крупная, с зализанной хищной мордой и блестящей чёрной шерстью. Вариант, прямо сказать, трофейный: можно стрелять, поскольку сеголетков у медведицы нет, а прошлогодние уже выросли. Несмотря на убогость овса, запасное поле у Недоеденного оказалось со зверем, причём непуганым: вышли рано! Пестуны держались от матери на расстоянии, видимо, уже отгоняла, приучала к самостоятельности. Беззаботно и мирно паслись они минут пять, после чего все трое одновременно встали торчком. И смотрели в одну сторону — на лесной прогал со ржавым железом! То ли шум уловили, то ли что-то почуяли. Трёхметровая медведица показалась во всей красе — шкура тряслась от нагулянного жира и переливалась на солнце, как полотнище дорогого бархата. И стояла прямо, горделиво, как йети!
Мгновение — и всё семейство скачками скрылось в траве. Потом откуда-то донеслось недовольное урчание, вроде бы медвежонка. Зарубин ожидал, что выйдет более крупный зверь и опять начнётся борьба за пищу, но всё стихло и замерло, даже незримое шевеление в прогале.
А потом в воздухе или в ощущениях Зарубина произошёл некий беззвучный щелчок, после чего сердце забилось иначе, и кровь в один миг вскипела.
По полю шёл натуральный снежный человек, как его описывают очевидцы: лохматое, шерстистое существо примерно трёхметрового роста. Он шёл не спеша, открыто, направляясь прямо на лабаз, и Зарубин понял: идёт к нему и встречи не миновать. Придавленный разум заверещал, хотелось крикнуть: нет, этого не может быть! Этого не существует в природе! Но голос пропадал, и отказывал речевой аппарат, выдающий нечленораздельные звуки. Ещё миг, и накатила бы волна паники, Зарубин уже чувствовал наплывавшую шквалистую ледяную силу, но в это время громыхнуло, и ударил косой ливень. Однако вместо воды с неба сыпало молоком! В одно мгновение снежный человек стал белым, и Зарубин догадался: это же Дива Никитична окропила его молоком, чтобы проверить, оборотень он или настоящий. И всё это ему снится, поскольку в небе и впрямь загремело, и по лицу потекла вода.
Холодный дождь отрезвил мгновенно и смыл дрёму вместе со всеми грёзами. Он облегчённо вздохнул и, вскочив со стульчика, отступил вглубь, чтоб не доставало ливнем. Дождь молотил по земле и крыше лабаза ещё несколько минут, потом тучку сдуло за спину, и вечернее солнце наконец-то впервые засияло радостно и жарко, показывая на полчаса, каким бывает бабье лето. Зарубин понимал, что это был сон, однако ощутил на губах вкус молока, ещё раз отёр лицо и обнаружил на ладони белую жидкость, спутать которую с чем-либо было невозможно. Однако разум и трезвомыслие уже выбрались из-под тягла сновидения, и его следы надо было убирать безжалостно, не размышляя. Он склонился над густой травой, политой дождём и, собирая влагу руками, умыл лицо до скрипа кожи.
И вовремя! На тропе к лабазу показались трое. Который из них венценосный, сказать было трудно: все обряжены в камуфляж, и у всех на плечах карабины, на шеях бинокли и фотоаппараты, но средний был повыше и с бородкой, больше походил на старого солдата, чем на короля. Один, помоложе, отстал и скрылся с тропы, двое других продолжали путь и с ходу стали подниматься на лабаз. Скорее всего, Зарубина за сетью они не заметили. Первым на лестнице оказался бородатый, второй бережно страховал, и стало ясно, кто здесь король. Вторым поднимался спортивный телохранитель-стрелок, по свидетельству Костыля, профессиональный охотник за львами, побывавший однажды в их лапах и тоже вроде как недоеденный. Забрались они легко и почти бесшумно, сели, осторожно зарядили оружие и замерли. Охотничья подготовка у них, несомненно, была, не ёрзали, не сучили ногами, не шуршали одеждой, и уже через пять минут казалось, что наверху никого нет.
И напротив, в лесном прогале опять началось движение! Кто-то крупный и громоздкий ползал по земле возле ржавого железа и тряс кончики кипрея, сбивая семя. Дважды мелькнуло что-то тёмное, бесформенное, и потом раздался протяжный, хриплый вздох — не человеческий и не звериный. Будто воздух выпустили из резиновой лодки! Зарубин сразу же вспомнил даже не сон — куклу снежного человека, но такого быть не могло, чтобы у аборигенов оказалась вторая игрушка. И главный кукловод Борута сидел в милиции!
Зарубин оторвался от бинокля, зажмурился, чтобы унять фантазии, но, когда открыл глаза, без оптики узрел, как над травой взметнулась неясная, рослая фигура и сразу же со стоном осела. Явно не кукла — живое существо, которое таилось в траве до поры до времени, и вот вздумало встать!
И это уже было не сновидение...