И вот королю с принцессой была обещана охота в этот сезон на самом высоком уровне, а на Пижме леший ходит! Это же международный скандал, если вместо медведя к Его Величеству выпрет див или дива! Мало ли что лешачьему отродью в голову взбредёт, оно же не понимает ни чинов, ни титулов. Ладно Эдика приласкать: литовского иностранца все бабы целуют, а если принцессу чмокнет? Ещё хуже — короля так же, взасос?!
В общем, губернатор озадачил Недоеденного вытравить эту тварь из пижменского края и сам озадачился, подключил свои столичные связи, и вот теперь из Москвы должна приехать целая бригада специалистов по работе со снежным человеком. То есть учёных людей, которые будто бы умеют с ними обращаться. Но это вряд ли поможет, потому как в местных лесах бродит самый настоящий див, а не обезьяна, дикарь какой-нибудь или снежный человек. Туземцы, кто договаривался и приманил сюда лешего, кто знает его повадки и нрав, помогать не станут, а самим учёным не сладить, будь они хоть академиками. Костыль в этом убедился: неугомонный, он на следующий день после охоты с губернатором велел егерям поправить лабаз, вечером на него засел, и в сумерках леший опять явился. Только на корточках по овсу не ползал и горох уже не жрал; подошёл в открытую с опушки леса и снёс крышу с засидки. Охотовед пытался взять его на мушку и выстрелить, но вдруг оторопь взяла и тяжесть разлилась по всему телу, будто в мышцы воды закачали. Ладно, пожёванная левая рука, но и правая стала непослушной, замедленной, сигналы от головы не принимала. А див выудил из лабаза Недоеденного, обнюхал всего, фыркнул и швырнул в овёс. Добро, тот спортом занимался, сгруппироваться успел, а то бы весь переломался. И хорошо ещё вездесущий Борута оказался неподалёку. Третий глаз у него ещё не открылся, однако он уже им подсматривал, стервец, и знал, что будет, наперёд! Дождался он, когда леший удалится, подбежал, сгрёб Костыля, даже старой обиды не помня, положил в мотоциклетную коляску и скорее в Пижму.
Всё равно охотовед сутки пластом пролежал, и когда немного поправился, вздумал с ним помириться, из врага друга сделать. Предложил ему должность инспектора, начальника над егерями, зарплату с губернаторскими надбавками, казённую машину и карабин, однако гордый колхозник отказался из-за своего непреклонного норова. Тут Костыль и заподозрил, что это собачник из-за обиды ему нагадил и зазвал лешего, однако всем известно, Борута здесь ни при чём. Он бы и сам рад вступить в контакт, да только лешему это без нужды: раз есть договор с мужиками — а Недоеденный в этом не сомневался, — то чудище будет исполнять его в точности. Без ведома лешего ни один человек, тем паче пришлый, в лес не войдёт, гриба не сорвёт — не то что медведя взять.
Зарубина подмывало спросить, кто же они, эти мужики-туземцы, что со зверем договаривались и лешачиху пригласили в район, однако выдавать себя было рановато. Тётка же расчувствовалась, по-матерински прониклась к нему, считала, что Зарубина бог послал, иначе пришлось бы ночевать на обочине. Поэтому просительно произнесла:
— Человек-от почти за тыщу километров ехал. Нехорошо отправлять не солоно хлебавши...
— И чего ты предлагаешь? — грубо спросил её муж и скрежетнул новопоставленными зубами.
— Дак может Драконину вдову попросить? Дракоши нынче овсы сеяли, и медведи у них все сосчитаны.
— Ага! Станут тебе Дракоши чужого на своих медведей водить! Они москвичей терпеть не могут. Сама же Дива Никитична не поведёт?
Сама не поведёт, но ежели попросить, даст зятя. Скажем: знакомый, в гости приехал...
Лучше сказать, что родня он нам, потому за него хлопочем. Кум, брат, сват, что-то в этом роде. А то не поверит.
- Скажем: будущий зять! — нашлась тётка. — Натащи кавалер!
Ты женатый, нет? — спросил попутчик.
— Да холостой он, — уверенно заявила его жена. — сразу видно!
Откуда тебе видно? Ему ведь лет сорок! Видно, боксом занимался, эвон какой нос. Нынешние девки таких любят...
— Я холостых мужиков сразу вижу, — похвасталась тетка. — От них дух такой исходит, ядрёный...
— Да уж, — ревниво проворчал попутчик, — в комсомоле ты хвостом повертела...
Для тётки это была больная тема, и она попыталась переключить внимание мужа на Зарубина.
—- Человек он хороший, подсадил, повёз и денег не спросил. Так бы пёрлись с сумками. Цего бы ему не помочь?.. Скажем, Натахин ухажёр. Натаха-то должна вот-вот приехать с практики. Если уже не приехала! Пускай у Драконей и поживёт. Зачем отдавать его Недоеденному?
— Почему тогда у Драконей? Где логика? Если Натащи кавалер?
Тётка смутилась и что-то прошептала мужу — тот сер- ш то отпрянул.
— Да и хрен с ним, пускай пристаёт! Скорей бы V с кто-нибудь к ней пристал!
- Она же у нас девица! — возмутилась попутчица.
Девица? А кто с Дедом Морозом в обнимку фотался?
Жена ему рот заткнула.
— Ты что мелешь-то?! Сфоталась, ну и что? С ним все девки фотаются!
— А зачем в этом выставила, как его...
— В Интернете? Так это модно сейчас!
— Ну а почто голая-то снималась?!
— Почему голая? Это стринги называются!
— Ага, стринги: здесь черта и здесь черта. Больше нету ни черта...
— Натаха хотела показать, что ни деда, ни мороза не боится!
— Телеса она свои показывала, — обидчиво проворчал попутчик и умолк.
— Всё равно, пусть вдова у себя поселит, — упрямо повторила жена, покосившись на Зарубина. — От греха подальше.
— Она поселит! И себе парня приберёт! Любит приезжих...
Тётка вздохнула:
— И то правда... Но и к нам его тоже опасно. Залезет ночью к Натахе...
— Вот и будем до пенсии её кормить, если никто не залезет.
— Будем, а что остаётся? Теперь зубы вставили...
Обсуждали это так, словно Зарубина не было!
— Мне всё равно надо к Костылю, — не вытерпел он. — Лицензии к нему выписаны...
— Костыль тебя в лес не пустит, — заявил попутчик. — И охотиться не даст, пока приказ губернатора не исполнит, дива не изведёт.
— А эти Дракоши дадут?
— С дракошами тебя ни один леший не тронет, — вставила тётка. — Тем паче со вдовой. Ей даже губернатор не указ.
— Как же так? — обескураженно спросил Зарубин.
— Дак Драконя-то был председатель! И Герой!
- Председатель чего?
Как цего? Объединённого колхоза!
— Но ведь колхоз у вас развалился?
Колхоз-то развалился, — восхищённо согласилась попутчица. — Да только Драконя каждый день отправлял м 1'отьму молоковоз на три тонны. И ещё один перерабатынил на своём маслозаводе. При вдове так ещё больше стало.
Откуда же столько?
— А этого никто не знает, — заявил её муж. — Феномен природы. Известно точно, они дома только двух коров держат, этих самых тряпочных, французских. Чтоб детишек парным молоком поить. И ещё нетелей на продажу, которых волки режут.
— Колхоза нет, а надои есть?
Бывший всегда откровенным, попутчик начал темнить или толком ничего не знал и строил предположения.
— Колхоза-то нет. Да ведь земля осталась. Драконя, можно сказать, с детства председатель. Его отец тоже был председателем, вот и научил. Сын далеко вперёд смотрел и перед самым крахом укрупнился — соединил три колхоза и леспромхоз в одно аграрно-промышленное хозяйство. У него столько власти в руках было — ого! Всю пахотную землю, выпасы, сенокосы — всё под себя подгрёб. Колхозные леса и гослесфонд в придачу! А ещё со всех собрал холостых молодых специалистов и выдал за них всех грех дочерей чуть ли не в приказном порядке. Одну свадьбу гуляли. Куда бы теперь Костыль ни сунулся, председатель документы и карты на стол — везде его территория. Даже губернатор вынужден считаться. Поэтому Недоеденный арендует у него угодья, а в договоре всё прописано. Вроде даже звери принадлежат колхозу «Пижменский Шродок». Будто у Дракони каждый медведь с биркой. Костылёвы гости стрелят зверя, станут шкурать, а него в ухе написано чей. Так Борута говорит, сам видал...
— Может, у вас и речка Пижма молочная, с кисельными берегами?
— Вроде того, — подхватила тётка и глянула на мужа с укором. — Сказал бы уж прямо, нечего человека водить вокруг да около...
— Сама и скажи! Я экономическую базу обозначил.
— От нечистой силы молоко, — заявила попутчица. — Говорят, стада Драконины пасёт и кормит дивьё лесное. И от постороннего глаза прикрывает! Потому и масло получается вкусное.
— Если пасёт сила нечистая, — в тон её мужу серьёзно заметил Зарубин, — то молоко должно быть мерзкого качества. Тем более масло!
— А ты занозистый мужик, — вдруг определил попутчик, защищая супругу. — Вредный, всё с подковыркой... Или журналист, или из налоговой.
Зарубин вздохнул с сожалением.
— Не угадал... Хотя статьи иногда пишу... Просто любопытно стало, откуда столько молока. Я же когда-то вологодский Молочный институт закончил, зоотехническое отделение.
— Дак там наша Натаха учится! — изумилась тётка. — Ты местный, что ли? Вологодский? То-то я чую, как родной.
— Вырос в Грязовце, — с гордостью произнёс Зарубин. — Есть у вас такой городок...
— Как же, знаем! — почти хором и весело воскликнули попутчики.
Дорога из Москвы лежала как раз через этот город, и он свернул с трассы, заехал, чтобы побывать возле дома, где прожил чуть ли не половину жизни. Когда-то там жила бабушка, у которой он воспитывался с шести лет: отец служил в конвойных войсках и часто переезжал из одного лагеря в другой, поэтому Игоря оставили в Грязовце, чтоб ходил в одну школу. Раздолбанный, унылый и тщедушный городок ещё называли Грязенбург, однако Зарубину он нравился. Можно было выйти из дома сразу в лес и собирать грибы, а в поле — землянику, что они с бабушкой и делали. Она и отдала его потом учить- сн в Молочный институт, поскольку всю жизнь проработала главным технологом на маслозаводе.
Бабушка давно умерла, поэтому он постоял возле дома, где жили уже незнакомые люди, посмотрел в окна на чужие занавески и отчалил на Пижму.
— А как в Москве-то очутился? — изумилась тётка. — 11омера-то у тебя московские! Всех наших после молочного по колхозным фермам разгоняли!
— Дальше учиться поехал, — уклонился от расспросом он.
— Теперь ферм-то нету, куда Натаха пойдёт? К Драконимой вдове на ферму не возьмут. У них семейное предприятие... Девка умная и с виду — одно загляденье! Жениха бы ей доброго и взамуж отдать...
Зарубин прервал это откровенное сватовство.
— И где же всё-таки фермеры берут молоко?
— Толком никто не знает, — опять заёрзал попутчик. — А если всерьёз, то говорят, в Кировской и Архангельской областях скупают и за своё выдают. Но тоже враньё: у нас напрямую и дорог-то нет, чтоб скоропортящийся продукт возить. А туземцы коров давно не держат, молоко в магазинах берут...
Тётка чуть не выдала какую-то их тайну.
— Борута говорил, у вдовы дойное стадо где-то, от налогов спрятанное. И все эти тряпочные, породистые...
— Цыц! — оборвал её муж. — Не наше это дело! Скати ещё, лешие пасут, лешачихи доят...
Его жена примолкла, а он сам начал выдавать секреты ещё похлеще.
— Вдова со своими зятьями, между прочим, под покровительством самого губернатора. Тот к ней тайно заезжает, будто бы парного молока попить, маслица прикупить..,.
— Какого маслица? — взвинтилась жена и по-медвежьи пышкнула. — И молоко он не пьёт... С Дивой брильянты делят.
— Уши развесь и слушай! — прорычал попутчик. — Какие брильянты? Ты что мелешь?
— Которые хохлы копают! У председателя, когда жив ещё был, под домом труба обнаружилась. Геологи нашли. Одна с нефтью, другая с брильянтами.
— Ты что городишь? При постороннем человеке?
— Он же вологодский! Из Грязовца!
— Тогда, во-первых, не труба, а трубка, — поправил муж. — И не с брильянтами, а с алмазами. Во-вторых, у Дракони под домом никаких полезных ископаемых нету! Ну откуда им взяться?
— А зачем в горе ходы роют? — шёпотом спросила тётка. — Его отец ещё рыл, сын рыл. Сейчас вдова. Целое метро выкопали! Не сами, конечно, хохлы работают, как рабы, в цепях закованные. По ночам из-под земли украинские песни слышатся...
Попутчик только головой потряс.
— Там у него хранилище! Для созревания сыра!
— Это он такие слухи распускает, — не согласилась жена. — На самом деле подземный завод, из нефти бензин гнать и всякие вещества. Сейчас всё из нефти делают. Есть подозрение, и сливочное масло. А ты спрашиваешь, где молоко берёт.
— Ну откуда у нас нефть и алмазы?!
— В Архангельской нашли — значит, и у нас есть, — не сдавалась тётка. — Ломоносов не зря говорил! Только всё Драконям досталось, потому как вся их порода связана с нечистой силой. От Героя Труда звёзды да бюст остались. Алфей Никитич был местный олигарх!
Попутчик слушал жену, ёрзал, стыдился, не зная, как её остановить, и тут не сдержался, выругался и приказал молчать.
— Болтовня всё! — заключил он. — Алфей Никитич отшельником жил вот и насочиняли! Был я у него в погребах. Там всё плиткой сделано, как в лаборатории. Бабы в марлевых повязках ходят. И хохол всего один, который сыр варит. Цепь у него есть, только на шее, золоти и толщиной в палец...
— А что ты у него в погребах делал? — ревниво спросили жена, не найдя других аргументов.
В понятые меня брали! — мгновенно оправдался гит. — Когда Недоеденный на председателя написал и ко- миссию прислали из санэпидстанции. Помнишь, масло привозил?
Масло неплохое, — справедливо оценила жена. — Купил тебя Драконя куском. Они любую комиссию купит! Вон даже губернатор не устоял перед нечистой силой, кто его надоумил устроить родину Деда Мороза?
- При чём здесь Дед Мороз?
— При том, что тоже нечисть! А надоумил Драконя. Мол, как-то выживать надо. Коль сельское хозяйство угробили, дураков заманивать, то есть туристов, из городов. Дескать, есть такой сказ в наших местах, как в самые трескучие морозы на тройке белый старик проезжал. !то И нынче видят многие. А это ведь он губернатору сказ про своего деда рассказал!
И тут тётка окончательно распалилась, затмив талантом мужа-баешника. Оказывается, Драконин дед родом пе местный, а приехал невесть откуда на тройке белых коней в лютые январские морозы. Крытый тулуп на нём пыл красный, шапка с куньим мехом, но тоже с красным верхом, ехал, как барин, в белой кошеве, а кучером у него был молодой парень. Заехал он в Пижменский Городок, тогда ещё нищий довоенный колхоз, поглядел, как моди бедно живут и стал подарки раздавать: ребятишкам конфетки, бабам красные косынки, а мужикам по стопке водки. А Новый год тогда ещё не праздновали, ёлок не ставили и про Деда Мороза только из сказок и знали. Пород бежит на площадь, радуется, и будто кто-то ска- 111 л, мол, старик этот — сила лесная, нечистая, а кто-то признал его за деда Драконю, вятского картёжника, который каждую осень уходил пешим в города с колодой карт в кармане и серебряным рублём. Говорят, до Москвы и Питера доходил, а назад всякий раз возвращался на тройке и с подарками.
Кем бы это старик ни был, пользу принёс не сказочную — взял да своего внука, что кучерил, в Пижменском Городке оставил. И с такими словами:
— Люди добрые здесь проживают. Сделай их счастливыми.
На другой же день колхозники собрались и выбрали его председателем, сроком на один год, но оказалось пожизненно, поскольку нечистая сила ему помогала скотину ростить, хлеба выращивать, молока надаивать. При Никите Драконе начали в пижменском краю лесовозные дороги строить, так председатель запретил тянуть прямые через пахотные земли, отвёл неудобья, увалы, болота. Все, кто ездил в этих краях, кляли и костерили председателя, наматывая лишние километры и совершая невообразимые круги. А народу тут раньше было много, и не только колхозного: две мелиоративные колонны работали, рейсовые автобусы ходили в райцентр, самолёты даже летали из Тотьмы в Красную Пижму, леспромхозный посёлок. Поэтому дороги всё время спрямляли, отчего и появилось много разбитых просёлков. На самом же деле у жителей было убеждение, будто Драконя-старший не о землях заботился и уж никак не о людях; для нечистой силы дороги прокладывал, поскольку она любит жить в чащобах, веретьях и болотах, а председатель с нею был всегда повязан. В народе молва ходила, будто он договорился с мелиораторами и тайно спустил Дорийское озеро, будто бы сапропель добывать и поля удобрять, но на самом деле, чтоб превратить водоём в непроходимое болото — всё для нечисти старался, чтоб ей спокойно жилось на моренных островах среди топей.
Но и кроме слухов многие сами наблюдали колдовство Дракони. Например, нигде грибов-ягод нет — а у него полно, или как сено косить-убирать: кругом дожди льют — у него солнышко, и даже росы не выпадают. Точно так же и хлеб жать, лён дёргать, озимые сеять. За счёт этого Драконя-младший стал потом дважды Героем Соцтруда и даже собственный бюст у него на родине ему поставили. Сначала в вологодском парке, для народа, как пример добросовестного труда, а когда перестройка началась, перенесли и установили прямо напротив окон его собственного дома, чтоб сам на себя любовался и идеи социалистического труда не рассеивал в капиталистическом производстве. Правда, цветы к памятнику по праздникам теперь кладут только дочери, зятья, губернатор с его пристебаями да нечистая сила, но всё равно почёт. Журналист из Вологды Тоха Хохолов уже лет сорок про двух Драконей статьи пишет, по телевизору показывает, за что гонорары, премии получает все эти годы! А из международной организации «зелёных» ему такую отвалили, что машину себе купил — сам хвастался. Правда, на ней и в аварию попал, полгода на костылях шкандыбал потом.
А с женой, то бишь теперь со вдовой Алфея Никитича, тоже нечистая история была. Едет однажды Никита Драконя с полей вдоль этого самого Дорийского болота — а вечер был ясный, бабье лето в тот год аж на три недели растянулось! Едет, радуется, глядь — полная корзина на обочине стоит, осокой повязана. Думал, грибники забыли, какая-нибудь слабосильная бабуля набрать-то набрала, а донести не смогла. Развязывает корзину, а там ребёнок совершенно голенький, на моховой подстилке спит, да так сладко — не разбудить. Привёз домой, отдал жене, а наутро собирает колхозное собрание и говорит: «Кто младенца у Дорийской мари оставил? Прошу сознаться и забрать, пока не поздно». Иначе, мол, доктора привезу, и на поголовном обследовании тот сразу определит, кто родил. Тогда ещё молодёжи много было, одних незамужних доярок-свинарок человек пятнадцать. Даже замужние бабы сидят, глазами хлопают, переглядываются, одну повитуху послали, чтоб определила, чьих кровей будет новорождённая. Будто в первые дни жизни на лице ребёнка ещё заметен некий родовой знак, и кто умеет смотреть, тот его увидит. Повитуха глянула на младенца, пошушукалась со старухами и говорит:
— На наших мужиков дак ни на кого не похожа, — сама же председателю в глаза не глядит. — Должно, приезжие бросили.
Дорог настроили, мост каждый год налаживали, так грибников-ягодников сотнями попёрло, могла какая-нибудь девка родить в лесу и бросить.
Тогда Драконя спрашивает:
— Кто возьмёт подкидыша на воспитание? Поднять руку!
Колхоз-то тогда ещё был в самом соку, жизнь вольготная, у всех ребятишек дополна, ростить, учить, одевать-обувать надо.
Никто руки не поднял, и тогда председатель говорит:
— Раз никто не хочет, я возьму девку.
И взял себе. А повитуха на собрании промолчала, но потом от неё слух пошёл, дескать, подкидыш-то вылитый Драконя-старший, но кто мать, неизвестно. Скорее всего, лесная дива, почему ребёночек-то и лежал не в пелёнках — в корзине на моховой подстилке. А лешачихи-то заманивать мужиков умеют! Таких чар напустят — редко кто устоит. Обычно прикидываются немощными, болящими, дескать, идти не могу, возьми на руки, понеси меня. Если же мужик взял на руки диву — тут и конец ему! Шею обовьёт, головку на грудь положит и в самое сердце дышит. Старики же раньше говорили, мол, если дива сблудит с мужиком, нагуляет пузо и родит, то младенца отцу отдаёт. Верно, и сблудила какая с председателем да и вручила новорождённую Драконе, а тот, чтоб перед женой оправдаться, колхозное собрание устроил.
По своему задорному характеру так запросто мог с какой-нибудь дивой перекликнуться и склонить ко греховному прелюбодеянию.
Тут уже попутчик не выдержал.
— А будто наши бабы с дивами не спали! — выругался он. — Будто в подоле не приносили? В лес по грибы они ходят! Да вас и склонять-то не надо лешему. Вам только поздоровей мужиков подавай — сами подвернёте! Ты меру-то знай! Сколь девок вокруг Деда Мороза хвостами вертели? Снегурочки, мать их!..
— Ну-ка приведи пример! — взъелась жена. — Кто от дива забрюхател?
— Сапронькина девка, Варвара. Всё в лес бегала...
— Она от геолога понесла! У них любовь была с этим, который скважины бурит.
— Вот он и пробурил Варваре скважину! Пацана мохнатого родила!
— Дак буровик этот армян был!..
Попутчик замахнулся, будто по заднице хотел шлёпнуть супругу, но лишь махнул рукой, а та поняла и понравилась:
— В общем, вырастил найденную девку. И замуж за сына отдал, за Алфея. То есть наврали, что Никита Драконя с дивой сблудил. А то, что она нечистое отродье, так это известно. Ведьма, и имечко у неё подходящее — Дива! Старший Драконя так назвал, и приклеилось. Трёх дочерей родила, но хоть бы, зараза, чуток постарела. Сам Алфей быстро износился от трудов, заболел да помер. А ей хоть бы что! Оно, конечно, всю жизнь за председателем жила...
— Ага, и ломила за троих! — встрял муж. — Своей скотины несколько голов держала. А ты одной коровёнки не завела...
Тётка пропустила реплику мимо ушей, ибо выдала самое главное:
— Вдова и приманила губернатора! Напустила на него чары, присушила, вот он теперь и ездит.
— Сама подумай, — попытался урезонить супруг. — На что губернатору деревенская баба, когда городских кралей хватает? Даже столичные к нему ездят. Вон принцессу король везёт! Думаешь, зря? У меня подозрение, просватать хочет за нашего губера.
— Говорят, ведьма она, — заявила та. — Потому и в принцессах засиделась, не берёт никто.
— Да кто тебе сказал? Ей ведь не просто замуж выйти! Нужен принц соответствующий.
У тётки была своя логика.
— Губернатор мужчина свободный, вдобавок лысый, но не принц. Он же раньше секретарём райкома был в Череповце! Такой партийный был, верный ленинец!
— По должности он как князь нынче!
— Я не про положение, — философски рассудила попутчица. — Про его убеждения. Идеология не позволит жениться на принцессе.
— Кто её нынче придерживается?
— Такого нелегко очаровать даже ведьме! Сдаётся, он тайный коммунист, то есть оборотень.
— У тебя все ведьмы. Когда губернатор глаз положил на Диву Никитичну, ты тоже говорила!
— И сейчас скажу: ведьма она! А губер — оборотень. И принцесса — оборотень. Приглядишься — на волчицу смахивает, рожица вытянутая.
— Где ты её видала?
— По телеку показывали! Кругом нечистая сила! А Дива твоя и вовсе...
Бывший егерь застонал от возмущения.
— Одна ты чистая!.. Дива Никитична просто красивая женщина! Ею мужики любуются. Приезжие так и вовсе глаз оторвать не могут. А её вдовье положение привлекает...
— И не только приезжих! — ревниво произнесла тётка. — Туземцы тоже хороши! Всех приворотным средством опоила — и тебя, и губера. Да и Костыль ходит облизывается...
— Наслушалась сплетен и всё перепутала, — сокрушённо сказал попутчик. — Приворожила она не губернатора! И не меня. А этого московского начальника. Охотничьего генерала! Фамилию забыл... Ну как его? В мундире ещё ездил?
— Хвехвелов хвамилие! — отчеканила супруга. — Верно, и генерал охотничий попался! Заманила его Дива Никитична...
Зарубин чуть не подпрыгнул при упоминании Фефелова: в прошлом году тот был здесь на охоте по приглашению Костыля и хотя вернулся с трофеем, но озабоченный. Генеральный ехал на новую должность в Москву, как и положено чиновникам, оставив свою прежнюю жену, то есть холостой и свободный для нового, столичного брака. Возраст подходящий, к полтиннику, седина в бороду бьёт, страсти в голову. И уже невесту себе сыскал согласно генеральскому чину, будто к свадьбе готовился, но съездил к Костылю за медведем и о женитьбе замолчал. Спустя несколько месяцев только проговорился однажды на охоте, мол, встретил он на Пижме женщину не- ниданную, редкостную — хоть сейчас на подиум выводи, на конкурс красоты! Дескать, встречаются же ещё в русских селеньях такие экземпляры, что все модельные салоны отдыхают. Однако о том, что это и есть вдова Дракони, ни слова! Однако презенты шлёт.
— Она ещё и Деда Мороза заманила, — продолжала аещать тётка. — Согласилась в снегурки пойти. Один раз на люди и вышла, так у артиста голову снесло. Умыкнуть хотел Диву у председателя! Тот ещё живой был, но хворал сильно. Да разве Драконя позволит? В общем, артист сам заболел...
Попутчик не выдержал.
— Будет врать-то! — перебил он. — Всё не так! У Деда Мороза свой интерес был. Не Дива ему нужна была — лешачиха. А Алфей Никитич не дурак, согласился с лешачихой его свести. Но велел отработать морозилкой одно лето. Мол, если ты Дед Мороз, то ступай-ка в холодильную камеру масло охлаждать. Председатель задаром ничего не делал. Артист неделю воздух морозил, дул, холод нагонял, посохом стучал, а когда масло таять начало, сбежал.
— Да он в подземельях насильно артиста держал! В кандалах!
— Это он Боруту со Шлопаком держал! А потом Костыля!
— А что, и Костыль в лапы к Драконе попадал? — не выдержал Зарубин.
— Костыль думал, он хитрей всех, — со скрытым удовольствием сказала тётка. — Думал, мужчина неотразимый, тем более что вдова к нему благоволит. Он с женой разошёлся, чтоб Диву Никитичну соблазнить. А заодно ферму прибрать. Но в руки зятьям попал. А те его заковали и в гору заточили. Больше месяца продержали, пока губернатор в переговоры не вступил. Спас, выпустили...
— Зятевья ему сказали, — добавил муж, — ещё раз на нашу мамку посмотришь блудливым взором, отдадим медведю, пусть доедает. А у неё их трое, зятевьёв-то!
— Дракоши скормят, — согласилась супруга. — Зяте- вей у нас Дракошами зовут. Поэтому Костыль теперь Пи- жменский Городок стороной объезжает. Они всё хозяйство и держат...
Хотела ещё что-то сказать, но от реки ни с того ни с сего налетел студёный ветерок и показалось, снежинки полетели! Попутчица прижалась к мужу и прикрыла рот ладошкой.
— Ой!.. Это ведь Дед Мороз идёт! Накликали силу нечистую...
— Сидела бы в кабине, — проворчал тот. — Коль боишься...
До машины было десять шагов, но тётка вскочила и приказала её проводить. Попутчик исполнил этот каприз с удовольствием, а Зарубин тем временем надел куртку: от реки тянуло ледяным холодом, и хоть вместо снежинок несло пепел из костра, всё равно стало зябко.
— Север, — сказал баешник, усаживаясь на своё место. — Мы — так привычные. Но ждём бабьего лета, чтоб нашим бабам в радость. Оно и здесь бывает, жара стоит, только редко. А супругу мою не слушай: бабские сплетни. Вот вдова у Дракони — это да, женщина бесподобная. Раз увидишь...
И осёкся: то ли жены испугался, то ли его насторожили шорох травы и потом тяжёлая поступь. Тут из темно- I ы выступил Дед Мороз в расстёгнутой шубе и с посохом. I'остом он и впрямь был за два метра, а в темноте в высокой шапке казался ещё выше, так что вполне можно было принять за снежного человека...
По уверениям попутчиков, Дед Мороз сбежал со своего поста ещё позапрошлой зимой и был уволен от службы. С тех пор и бродит по местным лесам, о нём знают псе туземцы в округе и давно привыкли, считая его за по- лусказочное существо. Вполне возможно, артисту больше понравилась роль снежного человека, сменил амплуа и, пользуясь искусством перевоплощения, стал пугать охотников и грибников. А мощи в нём, чтоб своротить лабаз, вполне достаточно; что же касается четырёхметрового роста, то у страха глаза велики...
У костра Дед Мороз присел на корточки, погрелся, подставляя бока: было заметно, что его морозит, и голос был простуженным.
— Мужики, вы тут посторонних не видели? — спросил он и откашлялся.
— Не замечали, — сдержанно отозвался присмиревший Баешник.
— Ты что, дедушка, простудился? — участливо спросил попутчик.
— На Дорийское ходил, — признался тот. — А там малярийный туман случился и багул цветёт. Лихорадку схватил.
Зарубин налил коньяку.
— Выпей, согреешься...
Поднёс стакан и мгновением позже пожалел об этом. Дед Мороз выпрямился и глянул свысока, но в глазах стояли слёзы.
— Ты кто такой?
— Охотник, — сказал Зарубин, ощущая, как от него и в самом деле исходит холод, а обмотанный фольгой посох кажется ледяным.
— К Недоеденному на базу едет, — вступился попутчик. — У него и бумаги есть. На медведя и кабана.
— Зверей не дам! — заявил артист, рассматривая Зарубина. — Нынче я бумаг не выдавал. Никто в моих владениях стрелять не будет.
— Я его предупреждал! — угодливо хохотнул Баешник.
Дед Мороз в полемику вступать не стал.
— Борута сказал, сюда учёные едут диву ловить.
— Учёных не видали! — поспешно заверил попутчик. — Ни одного! Как хоть выглядят?
— Кто их знает?.. Наверное, умные.
И внимательно посмотрел на Зарубина.
— Умных по дороге не встречали, — отозвался тот. — Дураков полно...
— Поймаю — заморожу! — пригрозил Дед Мороз, глядя льдистым, ускользающим взором. — Увидите, так и передайте.
— Непременно, — пообещал попутчик.
Заслуженный артист запахнул шубу, подпоясался кушаком и пошёл в сторону разрушенного моста, как и положено, доиграв героическую решимость прямой, могучей спиной.
— Ого-го! — спустя минуту уже из леса донёсся его могучий голос. — Порезвимся нынче, брат мой, Северный Ветер!..
— Он что, совсем отмороженный? — спросил Зарубин, слушая эхо.
Попутчик слегка расслабился и застегнул куртку: потянуло холодным ветром.
— Вроде того... Говорят, у него с перепоя всё началось. Сейчас в рот не берёт, а ещё хуже сделался. Борута ска- шл, дива его с ума свела. Не вдова — настоящая лешачиха. Обнадёжила, что научит чудеса творить, погодой управлять, живностью всякой. Ну и людями тоже. А он на радостях так запил и куролесить начал, что проснул- ги однажды, а дивы нет. Не выдержала, сбежала. Алкоголизм, он никого не щадит. Ни заслуженных артистов, ни дедов морозов...
Он долго прислушивался и озирался, опасаясь то ли ' моей жены, то ли ушедшего артиста. На всякий случай придвинулся ближе и перешёл на шёпот:
— Теперь вот ходит, Снегурку ищет. Отчаялся парень, совсем шальной стал, девок всех подряд ловит: думает, они дивы. Поклялся весь дедморозовский бизнес в руки мыть. Но праздники проводить бесплатно, на радость людям, как заповедал дед Драконя. Тот, старый, что на белых конях приезжал, вятский картёжник. Знаешь, сколь нынче туристов ездит? Поездами возят! Это же целая губернаторская программа, совместная с мэром Москвы.
(Иолотиться можно! Но бесплатно работать никто не соглашается. А без Снегурки-то ему никак...
Зарубин непроизвольно передёрнул плечами.
—Холодом от него сквозит...
— Ну так дива кое-чему научила. Например, пургу пускать, снег мести...
— Пургу пускать мы все умеем...
— А оторопь наводить? Человек при виде ватный делается, белый, как снег. Ни рукой, ни ногой. Вот что ты го стаканом стоишь как замороженный? Пей!
Зарубин послушно выпил и встряхнулся.
Чудеса!
Теперь-то я убедился, — не сразу признался попутчик. — Ты и есть тот самый учёный. Артист почти угадал. Думал, признает, и начнётся у вас драка. Потому за тебя И иступился. Дед Мороз-то меня знает, хотя и не знается. Он-то заслуженный, а я так себе, не пришей кобыле хвост... А вступился из-за жены: ведь перепугается, когда хлестаться начнёте. Ты же боксёр?
— Из-за чего хлестаться?
— Борута ему сказал: учёные едут диву ловить. Стрелят и в морозилку положат, к зелёным братьям, где грибы морозят. А Дед Мороз надежды ещё не потерял вернуть себе лешачиху. Вдвоём бы они весь край на уши проставили... Ну что, учёный, как я тебя раскусил?
Признаваться было нельзя ни в коем случае: вести тут летали впереди самих событий.
— Врёт твой Борута, я за медведем еду.
— Ну, как хочешь, — быстро согласился тот. — Учёному-то я бы подсказал, как эту диву изловить живьём. Для научной пользы. С учёным бы мы потолковали на самые разные темы. И про снежных людей, про русалок. Раз ты за медведем, так тебе на что?
Он явно провоцировал на признание, искушал, злодей! Но просто быть любознательным человеком никто не запрещал, и делу это никак бы не повредило.
— И можно изловить? — нарочито усмехнулся Зарубин.
— Изловить можно всякую сущность, — многозначительно заявил бывший егерь и потерял интерес. — Давай поспим. А то паром рано будет, сразу после утренней дойки.
— Ты мне про Боруту не всё рассказал, — напомнил Зарубин. — Напились они молока на болоте, а дальше что?
— Да ничего особенного, — пробормотал Баешник. — Как всегда, пронесло...
— Кого пронесло?
— Столичного лекаря, естественно. Данила-то привычный...
Подбросил дров в костёр, улёгся у огня на подстилку из елового лапника и сразу захрапел. А Зарубин ему позавидовал, потому что на удивление после долгой дороги не срабатывало обычное снотворное усталости, и даже коньяк не помогал. Напротив, всё это бодрило и ввергало в состояние бездумной мечтательности, которое было прервано дождливым московским утром явлением генерального директора. Захотел оказаться на дикой природе, чтобы ночь провести, да у костра — и вот тебе, пожалуйста, всё воплотилось: глухие леса кругом, река течёт рядом и даже деды морозы ходят. Ещё бы снежного человека изловить, чтоб обезопасить королевскую охоту, — и полное ощущение счастья...
— Ладно! — попутчик вдруг сел, будто ванька-встанька. — Так и быть, расскажу тебе про Борутушку. Всё одно не спится...