Осуществлять свое обещание Асмодей начал сразу же после того, как его произнес.

Трое суток он не отходил от меня ни на шаг. Охранял как сторожевой пес, исполняя все прихоти моего больного организма, изнуренного качкой, и отлучаясь лишь тогда, когда нужно было принести воды или еды, на которую я даже смотреть отказывалась.

Все время, пока я валялась на своей койке как дохлая рыбина, Асмодей был очень внимательным и заботливым. Но неловкости я от этого не чувствовала, так как смогла узнать его с нормальной, человеческой стороны, без пафоса и замашек крутого парня, каким он пытался казаться раньше.

Так как сутки были достаточно длинными, он пытался отвлечь меня байками из жизни Трезура и из своей тоже. И у него это неплохо получалось. Закрыв глаза, я слушала размеренный голос и ярко рисовала образы в своем воображении.

Вот Асмодей и его брат Мируэль подшучивают над престарелой соседкой, нарисовав на ее входной двери дракона объемной ультратушью, которая, переливаясь в полумраке, оживляет любое изображение, делая картинку очень реалистичной. Когда несчастная старушка увидела дракона, ее едва не хватил удар. Она потом долго рассказывала врачам, что на нее напало чудовище. Асмодею пришлось во всем сознаться и получить наказание от родителей за двоих — младшего брата он выдавать не стал. Маленькое благородство, а как много оно мне сказало о человеке!

Вот Асмодей уже в более зрелом возрасте влюбляется, собирается жениться и обзавестись детьми, но трагедия, забравшая обоих родителей, заставляет его отказаться от свадьбы и заняться воспитанием и образованием Мируэля. Ему приходиться продать квартиру и использовать все семейные накопления, чтобы отправить брата на дорогостоящую учебу, а после — пристроить ко двору. Сам же Асмодей пускается во все тяжкие: становится не просто вором, а наемником. Но с этой частью своей жизни он знакомит меня неохотно, все больше углубляясь в счастливые воспоминания детства.

— … вот тогда скулямбрия и прикусила его палец. Мируэль расплакался, а я не мог задушить в себе приступ смеха. Только когда осознал, что ему действительно больно, помог отвоевать палец у нахалки, которая, между прочим, оказалась на удивление вкусной. Ты бы видела, с какой яростью мой младший братик расправлялся с этой скулямбрией!

Название речной рыбы в моих ушах звучало как ругательство. Я рассмеялась:

— Невероятно! Я смотрю, вы с братом были очень близки.

— Как сиамские близнецы, несмотря на пятилетнюю разницу в возрасте. Кстати, ты упоминала, что у тебя была сестра. Вы тоже были близки?

— Не-е-ет! — Я притворно поморщилась. — Мы были так же далеки друг от друга, как помидор и тыковка. С Лидкой мы всю жизнь конфликтовали. Мы с ней как будто жили на разных полюсах. Она любила рок — я любила классику. Она обожала технику — я обожала животных. Я любила манную кашу с комочками, а она — нет.

Выражение лица Асмодея меня позабавило.

— Ну, знаешь, каша… манная… нас в детстве мама ею закармливала, приговаривая, что мы слишком тощие.

Мужчина недоуменно почесал затылок:

— Во всем этом чувствуется жизнь. Прежняя Мира не могла этим похвастаться.

Я тяжело выдохнула.

— Но все же, несмотря ни на что, я любила свою сестру. Я никогда ей этого не говорила и старалась не показывать своих чувств. Впрочем, наверное, как и она. Мы были слишком гордые, чтобы первыми в этом сознаться. Вот и получалось, что любой наш диалог заканчивался скандалом.

— Тебе ее сильно не хватает?

— Безумно. — Я смущенно отвернулась, заметив его внимательный взгляд. — Но сейчас это не имеет значения. В этой ветке реальности меня никогда не было в их жизни. Сейчас я для них — пустое место. Но не это главное, а то, что они могут спокойно жить, не боясь безумного правителя Астара.

Асмодей, все это время сидевший у меня в ногах, внезапно помрачнел. Его взгляд из теплого стал суровым, с примесью тайны, о которой я совсем позабыла. И мое беспокойство по этому поводу начало усиливаться.

— Асмодей….

— Наверное, мне пора сходить за ужином. Я смотрю, ты хорошо справляешься с симптомами тошноты, поэтому давай попробуем тебя немного накормить.

Он резко поднялся, но я успела вцепиться в его штанину, как утопающий в соломинку:

— Что было написано в том дневнике после рисунка с Землей?

— Мира, я правда…

— Что?! — рявкнула я и поднялась с кровати, чтобы не казаться совсем беспомощной. Но ноги подвели меня, и я покачнулась.

Асмодей подхватил меня, хотел усадить, но я мертвой хваткой вцепилась в его руки, не позволяя этого сделать.

— Мира, не сейчас…

Я стиснула зубы от досады.

— Ты обещал рассказать! Я поверила тебе и, поборов неимоверное любопытство, не стала читать дневник дальше. А потом книга исчезла, как раз в то время, когда появилась Айвена. Она ее забрала. Зачем?

Этот вопрос вызвал напряжение между нами. Я жаждала услышать ответ, и не важно, какую тайну он мог открыть.

— Я не могу.

Асмодей резко выдернул свои руки и просто сбежал от меня, как нашкодивший кот, оставил меня наедине с раздражением, обидой и разочарованием. Но сейчас я сдавать свои позиции не собиралась: так или иначе, но он мне все расскажет. Больше он от меня не ускользнет. Ненавижу, когда кто-то чего-то не договаривает, а самой додумывать ужас как не хочется. Что еще там за секрет такой?!

Поддавшись порыву гнева, который заглушил даже тошноту, я распахнула дверь и выбежала вслед за Асмодеем, улавливая его исчезающую фигуру за поворотом. Опираясь на стену узкого коридора, я прибавила шагу, но едва повернув за угол, врезалась в грудь какого-то тощего типа с лысиной, проступающей сквозь редкие сальные волосы мышиного цвета.

— Простите, — сдавленно пропищала я, пытаясь отступить. Но его рука уже схватила меня за запястье.

— Это что за русалка пробралась к нам на борт?! — Неприятный объект попытался рассмотреть мое лицо сквозь завесу спутанных волос, под которой я спряталась, прижав подбородок к груди. — Мне кажется, это самый удачный улов за все два года, что я работаю на этой ржавой посудине!

Мужик оскалился в отвратительной улыбке и потянулся ко мне губами. Я резко от него отпрянула, не удержавшись от едкого замечания:

— Я понимаю, ты недавно спустился с лианы и не знаешь, что такое зубная паста и щетка, но вот то, что неприлично хватать людей и нарушать их зону комфорта, ты должен знать! Поэтому оставь меня в покое, иначе твоим зубам вообще не понадобится уход, так как они будут мирно лежать у тебя на полочке.

— Смеешься, женщина?! — Он нагнулся еще ниже и принюхался. — А ты ароматная…

— Ага, после трех дней непрекращающейся рвоты я определенно благоухаю… хотя мне вас, обезьян, не понять.

Матрос оскорбился и все равно попытался меня поцеловать. В этот момент я с удовольствием познакомила свое колено с его центробежным органом. Мужик взревел как ненормальный и, согнувшись пополам, упал на колени.

— Сука! — простонал он.

За его спиной я увидела довольное лицо Асмодея, который стоял и вовсю наслаждался развернувшимся действием.

— Ну как, понравилось представление?

— Неслабо ты его припечатала.

— Тоже так хочешь?

— За что? — притворно испугался мужчина, строя из себя невинную овечку.

— За то, что посмел сбежать… тьфу! — Я попыталась сплюнуть волосы, попавшие мне в рот. Всё-таки как было удобно с короткой стрижкой! Нервно убрав прядки за уши, я медовым голосом произнесла: — Мы еще с тобой не договорили… — И игриво поманила Асмодея пальчиком.

— Только после второго акта.

— Что? — Я непонимающе моргнула. Асмодей беспечно указал пальцем мне за спину.

Я резко обернулась и увидела еще одного матроса, идущего на меня. Тот, который валялся под ногами, перестал скулить и рыкнул:

— Хватай ее, Крыса!

— Крыса?! Серьезно?.. Парни, вам срочно нужна помощь в придумывании нормальных имен!

Мужчина, который внешне был больше похож на медведя, оскалился. Было заметно, что он имеет какое-то психическое отклонение. Издав неприятно булькающий звук, он вытянул перед собой руки и медленно пошел на меня. Я просто остолбенела.

— Боже, парень, да ты просто мечта всех девиц!

Я сделала шаг назад и повернулась к Асмодею, ища поддержки. Но тот был занят: увлеченно рассматривал свои ногти.

— Что, собираешься посетить маникюрный салон по прибытии?!

— Возможно. Мирослава, не отвлекайся.

Эту ситуацию можно было бы назвать комичной, если бы она не была такой странной. Я даже бояться перестала: ловко перепрыгнула через сидящего на полу человека, который до сих пор был не в силах подняться, и, встав за спиной Асмодея, похлопала его по плечу:

— Взять его!

— Мира, я тебе не собака.

— Однозначно, ты лучше. Ты ведь не гадишь, где попало.

Асмодей послал в мою сторону убийственный взгляд.

— Или гадишь? — Я невинно похлопала ресничками.

— Разве я не говорил, что покидать комнату не безопасно? — Асмодей с упреком покачал головой. Его явно не заботил матрос, который с безумными глазами и вытянутыми вперед руками размеренно шел по направлению к нам. Может, в этот момент он считал себя Терминатором?

— Отдай эту сучку нам! — взревел первый мужик, поднимаясь с пола. — Я научу ее хорошим манерам!

— Тебе девушка вроде намекнула, что у тебя смердит изо рта.

— Да-да, — подтвердила я, выглядывая из-за широкого плеча Асмодея.

И тут мужика словно поразило током. Он внимательно присмотрелся ко мне и ахнул:

— Чтоб я сдох!

— Воняешь ты как настоящий труп! — быстро вставила я своих пять копеек.

— Я узнал тебя… то есть, вас… Черт, ты та сука, которая вместе со своей чокнутой мамашей рушит наш мир!

Его глаза налились кровью, и он, вытянув костлявые руки, попытался схватить меня, но кулак Асмодея раз и навсегда оборвал любые его попытки. Смердящий матрос без чувств рухнул на пол.

— Отдохни, приятель! — радостно выкрикнула я. Асмодей только вздохнул.

Второй матрос по прозвищу Крыса и по совместительству больной на голову остановился в замешательстве и посмотрел на распластавшееся тело.

— Что замер? Ты следующий!

Понимания во взгляде Крысы было столько, что я разубедилась в его отклонениях, но ровно на две секунды, пока он не развернулся и не побежал прочь, издавая ужасные звуки и размахивая руками над головой.

— Боже, и из таких идиотов состоит вся команда?! — Я уперла руки в бока и оказалась перед лицом Асмодея. — Ладно, об этом я подумаю позже. А теперь пришло время для разговора. Выкладывай.

— Мирослава…

— Ш-ш-ш, не хочу слушать глупые отговорки! Они меня уже раздражают и начинают пробуждать мою внутреннюю тьму. — Асмодей как-то странно на меня посмотрел, и я пояснила: — Я говорю о своей темной сущности, которая жаждет, чтобы я вцепилась в твое горло зубами.

— Расскажи, что еще за сущность…

— Нет, пока ты не расскажешь мне, что творится с Землей!

Асмодей тяжело выдохнул и резко провел рукой по волосам, проявляя нервозность.

— Может, поговорим в каюте?

— Нет. Говори быстро, здесь и сейчас.

— Хорошо! Хорошо. Если тебе будет легче, я скажу. Но ты должна пообещать, что будешь держать себя в руках.

— Говори же! — угрожающе прошипела я.

Слова давались Асмодею с явным трудом, они как будто застряли на полпути в горле. И только тогда, когда выражение его лица превратилось в маску сочувствия и жалости, он произнес:

— Планеты под названием Земля больше не существует.

В этот момент корабль сильно качнуло.

— Черт, это не к добру! — Асмодей грубо выругался и подхватил мое тело, которое вмиг отказалось мне подчиняться, ослабло и намеривалось рухнуть на пол, словно тряпичное. — Как это все не вовремя!

Покачиваясь, мужчина отнес меня в нашу каюту и осторожно, словно хрупкий цветок, уложил на кровать. Прикрыл покрывалом и улегся рядом, бормоча что-то успокаивающее.

За маленьким иллюминатором сверкнула яростная изломанная молния, притянув следом оглушающий грохот. Волны стали неистово биться о борт корабля, надеясь то ли пробить его, то ли потопить, а если не получится, то хотя бы потрепать. И если бы не могучее тело за моей спиной, я бы уже не раз скатилась с лежака.

— Мира, прости… Прости… прости…

Асмодей повторял это как мантру, как заклятие. Но никакие слова в данную секунду не могли пробить тот хаос из образов и картинок в моей голове, которые проносились со скоростью света. Воспоминаний о жизни на Земле. И в эту секунду я надеялась, что шторм — это своего рода благословение: он потопит корабль и поглотит меня, навсегда избавив мою душу от разрывающих ее страданий…