Когда из рук Атура выдернули Эву, от отчаянья захотелось взвыть. Он попытался последовать за ней, но толпа грубо оттеснило его к стене, вышибая дух. Чудом вырвавшись из плена, он взглядом отыскал перепуганную и визжащую девушку. С усилием сдерживаясь, чтобы не выхватить оружие, оставшееся после нападения падельщика и не начать беспорядочное уничтожение собравшегося сброда, он тяжело дышал

— Артур, мы ничего не сможем сделать. Придётся ждать, — на его плечо легла Сонина рука.

— Куда они ее потащили? Что происходит?

— Не волнуйся, ничего они ей не сделают. У нее под ключицей знак принадлежности, а значит, они не имеют права причинить вреда, так как у нее есть хозяин.

— Тот траппер, что ее сюда привел?

— Возможно, — не стала лукавить девушка.

Стиснув зубы, он отступил. Артур и не думал, что так сильно привязан к незнакомке: давился желанием разорвать, растерзать тех, кто причиняет ей боль. Эти ощущения были не новы, так как похожее он испытывал к Майе, за одним исключением, побороть их сейчас и успокоиться было сложнее.

Да что с ним не так? Артур присел на корточки, дышать стало тяжелее. На лбу появилась испарина, легкий озноб прошиб тело. Тело, которое казалось, ему больше не принадлежит.

— Артур? — Соня опустилась рядом, но видя, что парня ломает, схватила его за голову, заставляя смотреть на себя.

— Дыши… Дыши… успокойся. Никто не причинит девушке зла. Она будет в порядке. Дыши…

— Что со мной? — Артур поднял глаза на Соню и схватился за голову.

— Все нормально, тебе не плохо, просто ваша связь крепче, чем ты думал. Твое желание оградить ее от боли топит все другие чувства. Так что успокойся и поднимайся.

Девушка потянула Артура за собой, похлопала по груди.

— Все нормально, видишь, это всего лишь шоу, ей не причинят вреда.

Но слова успокоения потонули в дружном скандировании:

— Убей! Убей! Убей!

Артур поднялся. Взглядом полного недоумения уставился на сцену. Эва была невредима, только слегка потрепана и испугана. Она напоминала затравленного жучка в банке в свете огромного прожектора.

Тогда Артур позволил взгляду скользнуть по женщине-принципалу. Женщине, своей безупречностью напоминающую его мать. Мими… Артур напрягся, приглядевшись внимательней, понял, что это не она. Хотя внешность была поразительно похожа, но исключения остались. У данной особы были прямые волосы, тогда как Мими неустанно крутила свои, чтобы у них с Артуром находилось больше общих черт. Этим она давала иллюзию родства. Но теперь он знал правду, и его не обманешь. Принципалы всего лишь машины. Пустые и бесчувственные… за исключением этой на сцене.

Она кричала о своих покинутых детях, как будто мир под ногами рухнул. Ее горем можно было поперхнуться. А от ее вроде бы тихого голоса, оглохнуть. Не увидь это воочию, Артур подумал бы, что его обманывают. Принципал думала о своих детях. Не о своей жизни, не о нарядах, важных мероприятиях, где каждый мирится достижениями своих примитивов… а о детях, которых взяла на воспитание. Может, она не такая, как все? Или поврежденная? Жаль, он не слышал, о чем шептались Эва и женщина. По виду девушки, принципал сказала что-то очень важное.

* * *

Руки, что безжалостно оторвали голову несчастного демона, легко подняли Эву и перекинули через плечо. Безэмоциональный голос бросил:

— Шоу окончено.

Но на пути встал «продавец счастьем», улыбаясь прогнившими зубами.

— Э-эй, не так быстро…

Влá слав не стал слушать, его кулак осадил обезьяну на пол. Не видя больше препятствий, он прыгнул в притихшую толпу. Но тишина длилась недолго, подземный народ вновь начал бесноваться, готовясь к новому зрелищу. Задрав голову, Эва увидела, что на сцену выволокли новую игрушку — безжизненное мужское тело. Оказавшись в кольце металлической сетки, принципал ожил, внимательно огляделся. Ни страха, ни упреков, только полное недоумение.

Эва, болтающаяся вверх тормашками, прикрыла глаза. Она попыталась побороть тошноту, подкатившую к горлу, и парализовавший ступор, вывернувший ее внутренний мир наизнанку. Под стать месту, в котором находилась.

То, что произошло на сцене, как будто отпечаталось на обратной стороне век и повторяло одну и туже картину:

Влá слав подходит к принципалу, оказываясь за ее спиной. Хватает за растрепанные волосы и тянет вниз, подставляя ее изящную шейку к свету. Резкий и точный удар отделяет голову от тела, несмотря на многочисленные металлические трубочки, проводки, по которым текла синяя жидкость. Было ощущение, что он делает это не впервые и с легкостью, точно зная, куда бить.

Искры, резкий и удушающий запах плавящейся пластмассы, и тело безвольно валиться на пол. Навязчиво. Раз за разом, снова и снова в ее парализованном мозге.

Насильственная смерть демона, этот сброд приговорил демона. Невероятно. Гадко, жутко и, казалось, противоестественно. Эва всю жизнь думала, что демона невозможно убить или причинить вреда, ведь он создатель мира. В чем кстати всегда сомневался ее отец. Демон оказался таким же смертным, как и любой другой в этом зале. Теперь Эва поняла, что даже создатель может оказаться всего лишь игрушкой на потеху.

— Влá слав, отпусти.

— Закрой рот!

— Отпусти или я закричу, — бесцветным и слишком усталым голосом сказала Эва, чтобы воплотить угрозу. — Мне надоело все это, я просто хочу домой, я хочу к папе.

Но ее слова вызвали у Власлава лишь вздох раздражения и передергивание плечами, причинившее Эве большее неудобство.

Пока она отчаянно боролось с внутренними противоречиями, не заметила, что воздуха стало больше, а вонь от спиртного дурмана и потных тел испарилась. Только когда Влá слав усадил ее на землю и заглянул в глаза, она поняла, что «нора» осталась далеко позади.

— Да что с тобой?!

Эва будто очнулась

— Что со мной? Ты хочешь знать, что со мной? — ей удалось сконцентрироваться.

— Ты, — она хотела обвиняюще ткнуть в него пальцем, но силы будто покинули ставшее таким тяжелым хрупкое тело. — Ты убил… убил демона.

— Демона? — мужчина жутко улыбнулся. — А ты хотела сделать это сама? Прости, что помешал, может быть, подожди я еще немного, и ты сама открутила бы ему голову.

— Я не об этом! — крикнула девушка, испугалась эха, понизила голос: — Ведь женщина даже не сопротивлялась. Она была беззащитна.

Эва думала, что Влá слав вспылит, но он лишь удивился.

— Я что-то не пойму, синевласка, ты хотела, чтобы она начала сопротивляться и угрожать? Тебе было бы легче, если бы мы начали драться? Тогда бы ее смерть была для тебя оправдана. Так ты считаешь? Или она должна была напасть на тебя? Ты не понимаешь, что не сделай я этого, толпа бы тебя растерзала. И вряд ли я смог бы помочь.

Эва устало выдохнула.

— С этим трудно поспорить.

Мужчина опустился на одно колено, поравнявшись с ее глубокими и такими печальными в этот миг глазами.

— Если тебе станет легче, я могу сказать, что мне жаль.

Эванжелина хмыкнула. Отмахнулась, закрывая эту тему.

— Скажи, ты нашёл тех трапперов?

Влá слав почесал затылок.

— Да и нет.

— Что это значит?

— А то, что в тот момент, как я за ними погнался, увидел тебя.

— Так ты их не поймал, — с нотками разочарования протянула Эва.

— Нет, — ответил мужчина, замечая, что девушка совсем поникла. — Но кое-что выяснить мне все же удалось. Твой отец…

Но фразу закончить не успел, так как за спиной раздалось громогласное:

— Влá слав?!

Мужчина напрягся, пальцы, лежавшие на коленях, сжались. Эве показалось, что серые радужки потемнели. Мужчина как бы нехотя выпрямился и обернулся.

— Влá слав, это правда ты, — с долей сарказма произнес женский голос.

Мужчина небрежно прошелся взглядом по трапперам, которых Эва видела впервые, но казавшимся знакомыми. Нет, не девушка, а лысый смазливый мальчишка. И где она его видела? Поднявшись на ноги, Эва встала рядом с мужчиной.

— Ты их знаешь? — тихонько спросила она.

Но он издал лишь возглас то ли раздражения, то ли презрения.

— Что тебе нужно, Софи?

Когда незнакомка с черными косами услышала, как ее назвали, сморщила носик.

— Не называй меня так… Соня, меня зовут Соня.

— Значит, Соня, — мужчина ухмыльнулся. — Так, что тебе здесь нужно, Соня, — с явной угрозой спросил мужчина, не спуская с девичьего лица пристального взгляда и полностью игнорируя ее спутника, который не опускал такого же пристального взгляда с Эвы, будто пытаясь сожрать. Эванжелина поежилась и еще ближе придвинулась к Влá славу, подмечая насыщенного серо-зеленого оттенка гипнотические глаза, светлые брови и плотно сжатые губы незнакомца.

— Пришла проверить не сдох ли я здесь?

Девушка невозмутимо фыркнула:

— А разве это возможно? Мне иногда казалось, что ты бессмертный. Хотя не скрою, я очень удивлена тебя видеть. Два года в Изнанке, это не Дисней Лэнд.

— Тебе откуда знать, предательница.

— Что — предательница? — девушка оскорбилась. — Я хотела уберечь тебя.

— Я оценил, особенно тогда, когда твоя рука втыкала в меня нож. Прости, что сразу не понял твоих добрых намерений.

Эва удивленно приподняла бровки, начала кое-что для себя понимать. Эта та самая Софи. Софи, которую он не раз упоминал… когда впервые Эва оказалась на его пороге, он принял ее за Софи и чуть не изнасиловал. Со слов Назрин, он звал Софи в бреду, когда его лечила и прятала Венера в своем бордели. Без сомнений. Эта та, что жила в его голове, возможно, и сердце. И которая, оказалось, его предала, надломив и чуть не погубив. Но как такое возможно, он же говорил, что она давно умерла.

— Думай, как знаешь, мне незачем оправдываться. Каждый несет свою правду. Я выбрала верхний мир, ты нижний. Все давно кончено.

На этих словах, режущих не хуже битого стекла, Влá слав поморщился и стиснул челюсть. На лице пошатнулась невозмутимость, поплыли эмоции. Жалось, сожаление, злость, тоска и невероятная ярость, все это смешалось, выдавая как тяжело держаться мужчине.

— Что вам нужно? — сквозь зубы процедил он, только теперь замечая лысого.

— Она, — сдержанно, будто и не было между ними напряжения, сказала черноволосая.

— Хм… любопытно, и зачем же? — слащаво протянул Влá слав, пытаясь задвинуть за себя упирающуюся Эву.

— А это не твое дело. Эванжелина, хочешь выбраться на свободу из этого отвратительного места, пойдем с нами, мы тебе поможем.

Эва скрестила на груди руки.

— Вы думаете, я совсем шкура! Никуда я с вами не пойду!

И неважно, что только минуту назад она думала, что Влá слав это худшее, что с ней могло случиться.

— Слышали. Проваливайте. У меня нет желания тратить время.

Влá слав грубо схватил Эву за предплечье, уводя прочь. Но не успел сделать и пару шагов как за спиной, разрезая тьму, раздался оглушительный выстрел. Влá слав замер, а через секунду повалился на землю. Его глаза закрылись.

— Влá слав?!

Эва обернулась. Тот самый молчаливый траппер, пожирающий ее глазами, на вытянутой руке держал оружие. И, похоже, сам не понимал, что сделал.

— Я… я спас тебя, — неуверенно сказал он.

— Ты убил его! — закричала она и кинулась к бездыханному телу, лежащему на животе.

Ткань черной водолазки быстро напитывалась. С правой стороны в области лопатки кровь прилипла к ладошкам, стремительно покидая тело. Нащупав пальцами небольшое отверстие от пули, Эва не теряя времени стянула у Влá слава нож, стала кромсать его куртку, чтоб прижать к ране, понимая, что кровь выходит стремительно и что она не готова вот так отпустить мужчину.

— Влá слав, Влá слав, волчьи потраха, очнись. Влá слав! — Эва прижала свое ухо к его спине, пытаясь почувствовать сердцебиение, но в этот момент руки незнакомца оторвали ее от умирающего.

— Нет! Нет! Не трогай меня.

Вывернувшись, она хотела ударить парня в грудь ножом, но он ловко и слишком стремительно перехватил ее запястье, заставляя сталь выскользнуть из побелевших пальцев. Тогда Эва направила энергию злости в удар, попав по голени. Парень взвыл от боли, но смог сцепить ее руки магнитными кольцами.

— Послушай, мне очень жаль. Но нам нужно немедленно уходить, иначе нас всех убьют. Видишь? — он силой ее развернул, указывая вдаль, откуда быстро приближалась группа вооруженных мужчин.

Возбужденные убийством принципалов, они жаждали продолжения и непосредственного участия. Привлеченные выстрелом, спешили к молодым людям. Одно было понятно, мужчины неадекватны и не остановятся, пока всех не перебьют, и неважно, что перед ними трапперы. Алкоголь, дурман и всеобщее безумие сделали их бессознательными.

Эву страх не тронул. Тревога за жизнь Влá слава перечеркнула собственный инстинкт самосохранения. Оттолкнув парня плечем, она вновь оказалась возле мужчины, без возможности вновь приостановить кровотечение. Сцепленные руки за спиной ограничили свободу.

— Влá слав, Влá слав, очнись!

Из глаз брызнули слезы, искажающие картинку.

— Влá слав…. Ты не можешь… ты же такой сильный. Прошу, не уходи.

Болезненный укол обжог шею, но Эва даже не обратила на это внимание, так как в агонии находилась ее душа.

Синие пряди окончательно закрыли обзор, когда парень, движимый желанием как можно скорее уйти, так же, как недавно Влá слав, перекинул Эву через плечо. Он все дальше и дальше удалялся от обездвиженного тела.

Последнее, о чем подумала Эва, перед тем как провалиться в сон, это ирония, показавшая в сравнении, что смерть демона всего лишь пшик, а смерть Влá слава истинное горе.

* * *

Даже через закрытые веки, Эва могла почувствовать яркость полуденного солнца. Но открывать глаза не спешила. Боль и ломота во всем теле сделали ее похожей на желе. Ни руку, ни ногу невозможно было себе подчинить. Свежий ветер обдул лицо жаром. Приятное чувство. Эве оно напомнило дни, кода она беззаботно забиралась на свою любимую ель, чтоб быть ближе к небу, закидывала голову и закрывала глаза. Отключая возможность видеть, она вбирала в себя весь мир, только слыша и чувствуя то, что происходит вокруг.

— Власлав!

Эванжелина резко открыла глаза от обрушившегося на нее воспоминания, которое, будто огромный булыжник, придавило ее душу.

— Тихо… тихо… успокойся, — возле губ девушки оказалась бутылка с водой. Эва попыталась отстраниться, но воду вливали насильно, заставляя ею захлебываться.

Понимая, что выбора нет, она начала жадно глотать. Она встретилась с серо-зелеными глазами и хмурым лицом.

— Вспомнила, я тебя вспомнила!

— Ты меня узнала? — с надеждой спросил незнакомец, перестав ее поить. Не может быть! Хотя почему нет? Может, связь вовсе не односторонняя, как говорила Соня, и Эва тоже ощущает весь водоворот чувств и нежности. От надежды светлые глаза прояснились, в них застыла ожидание.

— Ты помнишь, в детстве мы встречались… мальчик с белыми кудрявыми волосами… и твой бот по имени Роби… или Ронни… прости, не помню, он еще меня ущипнул. А ты сказала, что я настоящий, такой же, как ты. То есть ты думала, что я принципал, а я оказался примитивом, и тебя это сильно удивило. Наверно…

— Ты больной? — презрительно скривилась Эва, усаживаясь поудобнее.

— Я видела тебя на экране в городе. Кстати теперь мне понятно, почему тебя посчитали нездоровым. Ты действительно ку-ку. Но не переживай, это не спасёт тебя, когда я попытаюсь вырезать твое сердце, — брезгливо выплюнула она, пытаясь больше не показывать свою слабость и скорбь. Скорбь, разъедающую получше кислоты и превращающую часть ее в пустошь безумия.

Было видно, что Эвины слова и ненависть, причиняют Артуру боль. Его лицо вновь посуровело, а через несколько секунд стало бесстрастным, таким пустым, будто перед ним один из демонов.

Если ему так неприятно и больно, зачем стрелял. Явно не из праздного благородства. Эва тяжело выдохнула, осматриваясь по сторонам — высокая трава, в которой утопало тело наполовину, яркое солнце, зависшее над головой, и отблеск стены, за которой они находились.

Вот она, долгожданная поверхность, вот то, о чем она мечтала в бесконечном подземелье. Вот свобода. Условная, но свобода.

Горечь, желчь, язва, все, что она ощущала сейчас. Ведь она чувствовала себя предателем, она чувствовала себя убийцей.

Эвин взгляд прошел по вытоптанной тропе, ведущей к круглому тяжелому люку, поверх которого сидела черноволосая Соня, жмурясь на солнце и жуя шоколадный батончик.

Когда она увидела, что за ней внимательно наблюдают, скривилась и отвернулась.

— Как ты могла позволить его убить?

— Кого? — будто не понимая, о ком речь, беззаботно уронила Соня, все так же не оборачиваясь.

— Влá слава, — сквозь зубы проговорила она. — Влá слава, который любил тебя, который носил на шее медальончик с твоим изображением. Овальный такой и очень старинный.

Соня резко перестала жевать, обернулась. Попала в точку, подумала Эва. Хоть она не знала, что за фото было на медальоне из-за выцветшей картинки, она выпалила догадку и, как оказалась, в цель.

Соня выкинула недоеденный шоколад, вскочила на ноги.

— Ты ничего не знаешь! И не тебе меня судить, дрянь! Если хочешь знать, я тоже его любила. Я любила его так сильно, что было трудно дышать, что невозможно было уснуть, если его тепла не было рядом. Я все сделала, как он просил. Я даже последовала за ним в этот чертово завтра, наше светлое будущее, чтобы мы никогда не расставались. Но оказалось, что разочарование и непримиримое упрямство с новым миром сделало его другим человеком, отстраненным, злым, невменяемым, он захотел все изменить, но я-то знала, что это глупо, что он тем самым погубит себя. И мне ничего не оставалось, как его отпустить.

— Отпустила, — жестоко усмехнулась Эва, складывая обрывки фраз Влаславых слов воедино:

— Сначала воткнуть в него нож, заставив скрываться в подземелье, а сегодня вообще позволить застрелить, это действительно благородно.

Соня в миг оказавшаяся возле Эвы, со всей силы ударила по лицу.

— Соня! — лысый, наблюдавший за сценой из-под нахмуренных бровей, оказался между девушками, оттолкнул траппершу и угрожающе произнес:

— Не смей ее трогать.

— Больно надо! — откинув свои косы назад, она отошла.

— Иногда я ее не понимаю. Болит? — Эва отстранилась, когда он попытался дотронуться до пылающей щеки.

— Синяк останется, — произнес парень, неодобрительно косясь на Соню.

— Не переживай, Лимея с нее сдует все пылинки.

* * *

Артур еще долго не мог отвести от Эванжелины взгляд, даже когда, на поляну рядом с ними опустился многороторный вертолёт. Он ее будто сканировал, дивясь ее мужеству. Не плакала, не стонала. Не просила ее отпустить и даже не пыталась давить на жалость. Что самое любопытное, не поинтересовалась, зачем она им понадобилась. Как будто это было неважно, так как у нее свои планы на эту ситуацию.

Артуру стал собирать немногочисленные вещи, кидая мимолетные взгляды на девушку, — куртку, которую успел снять, наполовину опустевшую бутылку с водой. Ему было горько осознавать, что он нехотя причинил ей душевный вред. Хоть он и знал, на что шёл, когда согласился ее поймать, не думал, что это будет так тяжко, что одну секунду его тело откажется ему повиноваться и он без колебаний застрелит примитива. Хладнокровно и безрассудно.

— Пойдем, — позвала Соня, уже наполовину скрывшись в летающей машине с четырьмя огромными лопастями.

Артур подошёл к Эве и предложил ей помощь. Но она лишь яростно на него зыркнула, заставляя его физически ощущать ее ненависть. Артур отступил, пропуская ее вперед. Передернув плечиками, девушка ядовито улыбнулась:

— Тебя не затруднит поднять фотокарточку, она выпала из моего кармана.

И не дожидаясь ответа, направилась к мультикоптеру. Артур рассеяно кивнул, стал осматриваться. Что еще за фотокарточка и как она выглядит?!

Понимая, что трава высокая, но не понимая, какого размера должен быть предмет, он нагнулся, раздвигая травинки, и в этот момент боковым зрением уловил стремительное движение. Девушка побежала в противоположную сторону от мульткоптера. Соня, которая скрылась в кабине и разговаривала с пилотом, заверещала:

— Лови ее!

Двое ищеек-принципалов, присланных Лимеей для помощи, собрались ее догнать. Но Артур их остановил:

— Я сам!

Еще не хватало, чтобы они ей навредили. Ведь ищейки это не тупые трапперы, это запрограммированные машины, созданные для уничтожения, а не поимки примитивов.

— Стой!

Но девушка ускорилась, бежала, как никогда быстро, даже сцепленные руки не мешали. Не теряя ни скорости, ни прыти, она умудрилась убежать на достаточное расстояние и приближалась к кромке леса. Понимая, что потерять ее там легче, Артур включил все свои спринтерские способности. Его беспокоило не то, что она сможет скрыться, а то, что она не сможет снять магнитные кольца, и в лесу это ее убьёт в ближайшее время, несмотря на то, что она там выросла.

— Эва, пожалуйста, стой!

Девушка перемахнула через огромную корягу, как изящная лань, но при падении подвернула лодыжку, громко вскрикнула. Быстро встала, попыталась вновь побежать, но в это время руки Артура сомкнулись на ее теле, толкая на землю. Эва упала на спину, сверху вышибая дух, приземлился Артур.

— Эва. Эва… Прошу не брыкайся… с-с-с… — гримаса боли смазала красивые черты, когда девичье колено попало в цель между его ног.

— Слезь с меня убийца! — она попытала еще одну попытку брыкания, но Артур пригвоздил ее к месту.

— Прошу, ты сделаешь себе больно, не нужно. Я не причиню тебе вреда.

— Ты уже это сделал. Я тебя ненавижу! Ненавижу! — выплюнула она, давясь отчаянными словами.

— Эванжелина, послушай… — Артур поймал ее голову, заставляя смотреть в свои глаза.

И тут же утонул сам в темных глубинах ее взгляда, сверкающих, подобно молнии, и заполняющих пустоту в его сердце. Он на секунду прикрыл веки, успокаивая учащенное дыхание, вторящее девичьему. И на миг в своем сознании срисовывал яростный и полный боли образ. Даже в такой момент девушка была прекрасна, борьба делала ее настоящей. И это завораживало.

— Тухлые бобры, отпусти меня, как только я освобожусь, я убью тебя!

Артур улыбнулся и придвинул свое лицо ближе.

— Я буду ждать.