— Эва, не бойся. Тебя просто продиагностируют. Знаю, это должны были сделать еще по приезду, но я решила дать время тебе отдохнуть и увидеться с отцом.

— Как мило, — без энтузиазма сказала Эванжелина, осматривая небольшое медицинское помещение и рыжего парнишку, которого представили как Грегори.

— Привет, Грегори, — Эва махнула ему рукой, но в ответ получила скупой кивок. Не будь рядом Лимеи, он бы так не напрягался.

Эва крутанулась на стуле, имеющем только одну цилиндрическую ножку, и охватила взглядом небольшое помещение. Скучное, серое и до тошноты пропитанное какими-то странными химически-металлическими запахами. Брр… Она до безобразия громко чихнула и как бы невзначай поинтересовалась, делая очередной поворот на стуле:

— Грегори, не ты подпортил запах?

Парень подал неопределенный звук, выглядывая из-за громоздкой аппаратуры.

— Ой, только не нужно отпираться, ну мы же, примитивы, такие, любим гадить, где и когда не попадя, на зло нашим покровителям, — Эва перевела полный сарказма взгляд на Лимею.

— Ведь это так неудобно, да? — Жалостливо выдохнула. — Какие же мы неблагодарные.

Идеально выщипанные бровки Лимеи поползли вверх.

— Эва, с тобой все в порядке, ты не заболела?

— Не-а.

— Тогда, что с тобой? Ты обиделась на то, что мне пришлось тебя закрыть?

Эва резко остановила кружение.

— Я видела детей.

— Детей?

— Да, там внизу, их разбирали принципалы, как каких-то волчат. Зачем они это делали, разве у этих детей нет матерей, которые их родили?

— А, и всего то?

— Да, такая вот мелочь, представляете!

— Эва, понимаешь…. в нашем мире популяция примитивов сокращается. Поэтому дети это большая ответственность, мы не можем доверить столь ценное воспитанию кому попало.

— Кто попало это те матери? — Эванжелину передернуло.

Лимея подошла к ней, доверительно понизила голос:

— Да, попадаются примитивы, как ты и Иринарх, но это скорее исключения, чем закономерность.

— Но в Изнанке, там тоже есть дети.

— Изнанка это другой мир, скверна, которой от упадка нравственности и отсутствия ценностей скоро не станет.

— А вы не задумывались, почему этот другой мир существует? Почему люди в нее сбежались, попрятавшись от ваших идеальных условий? Неужели от тупости. Типа, пойдем жить под землю, потому что мы идиоты. И не раздумывая, туда ушли. Да, я видела тех людей, общалась с ними и, знаете, в них я увидела больше жизни, любви и сострадания, чем в тех демонах, которые выбирали себе детей.

Лимея окинула Эву странным взглядом, от которого пошёл холодок. Даже рыжий поежился, но упорно делал вид, что разговора не слышит.

— Эва, неужели ты считаешь, что свобода там дала им большее, чем жизнь в семье принципала, где делают все, что бы ты ни в чем не нуждался? Ты веришь, что забота принципала это зло, даже не давая себе шанса разобраться.

Лимея отошла, уступая Грегори. Он тут же провел Эву в центр небольшой круглой площадки, прося, чтобы она не двигалась и не выходила за пределы. Тут же вокруг нее появился голубоватый барьер, а из него — лучи, сканирующие с макушки до пят.

— Какого шанса, такого же, какой вы дали моей маме?

Сложив пальцы домиком, Лимея поднесла их к губам, как будто не ожидала подобного поворота в разговоре, и задумалась. Эва честно заслышала, как механизмы в ее голове заскрипели.

— Как и другие беременные, она выполнила свою фикцию и воспроизвела тебя на свет.

— То есть вы признаете, что после ее убили? Также цинично и холодно, как вы это говорите.

Лимея неестественно выпрямилась и отвернулась к окну.

— Если честно, Эва, то та женщина вообще не должна была рожать. Низшим не позволено плодиться, чтобы ненароком не породить искалеченный ген. Ген, который может привести к исчезновению вас как вида. Только элитным примитивам с определенным набором хромосом и под строжайшим наблюдением специалистов можно и нужно сливаться.

Эва ошарашено моргнула.

— Так иметь детей можно не всем?

— Ты верно поняла, только отобранным образцам. И после рождения у такой пары каждый ребенок тщательно исследуется. Если в нем есть сомнения, его отправляют вниз, где он находит своего принципала из низших. А если он идеален, то попадает в семью элитарных. Это называется естественный отбор, только отбирает не природа, а команда биоинженерии, — с гордостью произнесла Лимея.

Эва ужаснулась, от подобной несправедливости захотелось кричать, но получился тихий выдох.

— А если вы ошиблись?

— Исключено!

— Но я же стою перед вами, моя мать была низшей, а меня вы признали как идеальной.

— Это немного другая история.

— Ну, а что вы потом сделали с мамой, узнав, что она отступила от правил, убили?

Эва только сейчас осознала масштаб горя той женщины скрывшей беременность на свой страх и риск. Папа говорил, что он сам узнал о ребенке, когда практически подошёл срок рожать. Пытался увести ее за стену, посчитав, что там они обретут счастье. Но мама надеялась до последнего. Она искренне верила, что ее принципал все поймет и оставит ребенка. Но оказалось все напрасно. Когда через пару дней отец за ней пришел, решив увести ее за стену насильно, Эсфиры уже не стало. Только чудом ему удалось распутать цепочку событий и отыскать своего ребенка. И как оказалось, на эту цепочку потребовалось долгих четыре года.

Принципал будто не расслышала вопроса, а рыжий, якобы не подслушивающий, запнулся об собственные ноги.

— Эва, а теперь помолчи, сканер очень чувствителен, и твое волнение выдается как отступление от нормы.

— Значит, я не такая идеальная, как вам хотелось бы.

* * *

Протест, это то, что клокотало внутри Эвы, когда они закончили ее мучить. Жгучий протест поджигал запал к действию, и она решила сбежать и прогуляться по зданию. Ей удалось, она заглядывала туда, куда не просят. И совала свой нос, где интересно. Путешествие получилось насыщенное, и о нем не терпелось рассказать отцу. А еще об этой надоедливой штуке.

Эва махнула рукой, прогоняя следящее за ней устройство. Маленький летающий шар с множеством мелких камер. «Теперь это твой новый друг», — с нескрываемым злорадством сообщила Лимея, когда без труда ее нашла. Хотя нашла — громко сказано, Эва и не старалась спрятаться. Так, немного досадить. Но, смотря на раздражающий шар, поняла, досадила только себе. Скорчив лицо, она отвернулась от раздражающей штуки.

«Эва, я делаю это ради твоей же безопасности, это ни в коем случаи не слежка, просто мера предосторожности. Если ты попадешь в неприятности, я всегда смогу помочь…». Ага, как же. Самый настоящий контроль каждого шага. Зато как подала, типа кушай и не обляпайся.

Эва присела на стул возле прозрачной капсулы. Где, как и вчера, мерцающая дымка кутала ее отца.

Эва долго сидела в тишине, не решалась начать, сама еще плохо переварив полученную информацию.

— Папа, они действительно монстры, они убили маму, потому что она, видите ли, низшая и недостойная. Теперь я понимаю тех, кто когда-то спустился в Изнанку, чтобы защитить своих детей. Конечно, получилось не очень, но от отчаянья любая серость и разруха может показаться спасением.

Эва горько вздохнула.

— А видел бы ты, как демоны выбирают детей, будто бездушную вещь. А после растят, наверно, сами не понимая, зачем это делают. Да, я помню, ты мне говорил, что за свое длинное существование им становится скучно, и они создали нас, чтобы развлекаться. Им нравится анализировать, просчитывать наши ходы. И удивляться, если у них это плохо получается. Мы для них как живые игрушки с функцией под названием душа.

Эва замолчала и нахмурилась.

— Зато любопытно наблюдать, как они копируют нашу мимику и жесты, пытаясь попасть в то или иное поведение для конкретной ситуации. Я сегодня гуляла и видела, как принципал, надрывно рыдал, ну слез не было, но он все равно старался, так старался, что я боялась, у него порвется лицо. А оказалось, он так среагировал на шутку другого демона, представляешь? Это была шутка.

Эва ближе двинулась к стеклянной коробке, еще больше распыляясь.

— А еще, сегодня я случайно… — она взглянула на отца, — …ну может, и нет, зашла в один кабинет. А там разыгрался такой спектакль, что я еле сдержалась, чтобы себя не выдать.

Захожу, значит, в пустой кабинет. Оглядываюсь, не находя ничего примечательного, сажусь в мягкое такое кресло и накидываю голубой халат. Представляю себя важной. Ну ты понимаешь, я так умею. И в этот момент в комнату входит женщина-демон. Я, чтобы не сбежать от страха, ей улыбаюсь, а она выдает с порога:

— «Здравствуйте доктор!», ну я не стала с ней спорить. Доктор, так доктор. Успокоилась, расслабилась и уже не спеша, улыбнулась так, как делают только демоны — во весь рот и еще запасик небольшой.

«Чем могу помочь?» — вежливо поинтересовалась я.

Женщина напротив опустилась в кресло. Вся такая утонченная, манерная, с высокомерно задранными бровями, и смотрящая на меня так, будто я незначительная мелочь. Хотя, если бы она знала правду, то наверняка так и думала.

«Доктор! Я почувствовала немощь в своем бренном теле и решила сразу проконсультироваться с вами. Вы не могли бы меня осмотреть?», и такая мольба во взгляде, даже дрожь взяла. Ну я отказывать не стала. Зато смех меня раздирал не на шутку, я думала, лопну, пока она будет снимать свое огромное платье с рюшами и развязывать малиновые банты.

А она: — «Вы бы не могли мне помочь, я не учла, что мой туалет может не подходить к сегодняшнему мероприятию». Представляешь, туалет! Туалет у нее не подходит! Сколько пафоса… меня, честно, чуть не стошнило.

Эва тяжело выдохнула.

— Я, правда, не знаю, зачем она решила раздеться. Но я стойку вытряхивала ее из глупого наряда. А она стала нести полную чушь: — «Меня беспокоят головные боли… да, точно!».

«То есть вы еще не определились?».

«Головные боли, здесь, здесь, и здесь», — указала наманикюренным пальчиком в разные области технологической головы. В этот момент я честно жалела, что у меня нет ножа, чтобы всадить в эту самую голову.

«Да. А скажите, в последнее время вам не приходилось уставать? Кстати, чем вы занимаетесь?».

«Я селектор».

Я не знаю, кто это, но звучало внушающее. И потом ее понесло. Она стала бросаться непонятными словами, убеждать в чем-то и говорить, как это сложно. Из ее бреда я поняла одно, она реально больная на голову. Полуголый больной демон, ведь я не разобрала, для чего она разделась. Зато когда она попросила у меня совета, как быть, я ей с удовольствием помогла. Сказала выйти в полночь в лес и десять раз повыть на луну. Если не поможет, зарыть себя по пояс в полнолуние.

«Спасибо, доктор! Спасибо! Вы меня так выручили…». Ну, а потом меня нашла Лимея.

— Эванжелина?

В комнату заглянул Артур, мрачный, как тень. Его взгляд поднялся к потолку. При том его лицо скривилось не хуже Эвиного. Похоже, нелюбовь к этим штукам была не только у нее.

— Что-то случилось? — Эва натянуто улыбнулась.

— Что ты сделала, что его к тебе прицепили? — Эва проследила за его взглядом и невинно пожала плечами.

— Не знаю.

— А что сказала Лимея?

— Ну, что-то типа того, что я еще не заслужила доверия, а авансы закончились.

— К чему бы это? — хмыкнул Артур, складывая на груди руки.

— Вот я говорю, все такие подозрительные, нервные, проще, нужно быть… про-о-ще, — повысила она голос, обращаясь к камере под потолком. Она заметила, что Артур улыбнулся, просветляя свое лицо, ей эта улыбка понравилась.

— Пойдем, уже поздно.

— А я бы хотела еще немного здесь посидеть. Можно?

Артур отрицательно покачал головой.

— Не сегодня, — извиняющимся голосом добавил он.

Попрощавшись с отцом, она направилась в свою комнату, Артур не отставал, став хмурым и задумчивым. И, когда Эва резко остановилась, он чуть на нее не налетел. В последний момент остановился.

— Артур, что с тобой, ты все еще расстроен из-за той беременной девушки?

«Конечно, расстроен», — поругала сама себя Эва за глупый вопрос. И прикусила губу.

Но парень, видимо, ее не услышал. Он как будто был в двух местах одновременно.

Растерянно кивнул, он открыл перед ней дверь.

— Когда ты будешь готова, я за тобой зайду.

Было видно, что он хотел убежать, но вновь взглянул на прилипалу. Опустился к ее уху: — Если не хочешь, чтобы он залетел в комнату, будь быстрее.

Эва смотрела ему вслед, пока стройная фигура не скрылась из виду. Ладно, захочет — сам расскажет. Эва вновь отмахнулась от прилипалы. Когда штука поднялась к потолку, меняя и фокусируя взгляд, Эва послала воздушный поцелуй и резко запрыгнула в темноту комнаты, услышав громкий хлопок. «Так тебе и надо». Эва обрадовалась своей маленькой победы, щелкнула замком. «Хочешь следить — следи, но ни тогда, когда я в комнате. Ведь теоретически сбежать я не смогу». Оторвав от двери ухо, Эва обернулась и тут же в кого уткнулась.

Волосы на голове встали дыбом, и Эва хотела закричать. Но в этот момент мужская ладонь преградила доступ кислорода.

— Ай, ты чего кусаешься, — раздался глубокий, но шипящий голос.

Эва в испуге отскочила от демона, имевшего голос Влá слава, и чуть не закричала, когда появился свет.

— Эва, будь умничкой и не привлекай внимание.

— Влá слав, ты пришёл из небывалого?

— Ну, что ты, так далеко я не забирался.

Тогда она настороженно шагнула вперед, коснулась его куртки.

— Настоящая, — будто убеждая саму себя, сказала Эва.

Подняла глаза, в которых уже стояли слезы, прильнула, крепко обняв.

— Я… я…

— Эй, синевласка, не стоит лить слезы, я этого недостоин, он криво усмехнулся, сжимая в объятьях и укладывая свой подбородок на ее макушку.

Эва услышала его глубокий вдох и прильнула к его сердцу, которое через водолазку отбивало сильный ритм.

— Ну все… все, а то совсем растаешь, — Влá слав вроде как нехотя отступил, стирая с ее лица две одинокие слезинки. Улыбнулся шире, — я польщен, это больше, чем когда я умирал.

Эва громко всхлипнула и, наигранно надув губки, легко стукнула по его плечу.

— Эй, поосторожней, — крякнул мужчина, тяжело опускаясь на ее кровать.

— Что? — и тут ее озарило, она подошла к мужчине и стала стягивать с него узкую кофту.

— Не знал, что ты до такой степени по мне скучала, — он шутливо ущипнул ее за мягкое место, а она фыркнув, переместилась за его спину. Сначала была тишина, а после нечленораздельные ругательства.

— Не все же так плохо?

Скрепя зубами, Эва вновь оказалась перед его лицом.

— Ты видел, что у тебя там?

— Гоблин сказал, все отлично. Лучше скажи, какого черта ты еще здесь, почему не сбежала?

Эва еще раз взглянула на запаянные каким-то средством края его кожи и воспаленный контур.

— А пуля?

— А, что пуля, она не мешает, пусть поживет.

— Зеленые ежи…

— Так, успокоились, — Влá слав резко притянул к себе Эву, усадил на колено.

— У нас не так много времени, поэтому послушай.

Эва твердо кивнула, но взгляд с лица уполз на обнаженный торс. Она сглотнула. Влá слав приподнял пальцами ее подбородок, заставляя смотреть в серые радужки.

— Если ты сейчас же не перестанешь на меня так глядеть, я тебя выпорю… без одежды. И не один раз.

— Нормально я на тебя смотрю, — Эва смекнула, что может ему немного отомстить за то, что вел себя в Изнанке, как засранец. И неважно, что она до одури рада его появлению.

С коварной ухмылочкой, которую удалось спрятать, она пальцами коснулась широкой грудной клетки, покрытой мелкими волосками. Так, как учили девчонки из дома удовольствий Венеры, не обращая внимание, что Эва затыкала уши, искренне не понимая, зачем вообще обладать подобным знаниями.

Упругие мышцы под ее пальцами сократились, обрисовываясь ярче. Эва медленно скользнула рукой вниз, испытывая границы терпения Влá слава и свои неожиданные ощущения. Но дойти до края жёсткого пояса не успела, как мужчина грубо выпихнул ее со своих колен, ругаясь на древнем и наспех натягивая водолазку.

— Весело тебе? Весело?!

А вот это было нехорошо, Влá слав не на шутку рассердился.

— Было бы из-за чего, — фыркнула Эва, поднимаясь и стряхивая со штанов невидимые пылинки.

— Эва, смотрю, ты вообще не понимаешь серьезности того, что происходит.

— Конечно, нет, я же дикарка.

— Дика-а-рочка, — с насмешкой протянул он, за что тут же получил болезненный удар в грудь.

Эва надеялась, что он болезненный, но по самодовольному виду поняла: это не так. Фыркнув, она отвернулась.

— Ты просто не отдаёшь себе отчет, что все намного серьезнее, чем есть на самом деле. Что ты попала не к добрым феям, а в дьявольское логово.

— А вот это правильно, мой папа тоже считает их демонами. Ваши взгляды схожи, я думаю, вы бы друг другу понравились.

— Эва, у меня не так много времени, а ты ведешь себя, как ребенок.

Эва резко обернулась.

— А чего ты от меня хочешь? Отца я нашла, правда он болен. Но это не главное, главное, что он жив и скоро очнется.

— Не очнётся…

— Что значит «не очнётся»? — убавив пыл, спросила Эва. — Тебе что-то известно?

Влá слав не спешил, склонил голову набок, как будто взвешивая свои дальнейшие слова.

— Помнишь, перед тем, как Артур в меня выстрелил, я хотел рассказать о твоем отце.

— Д-а-а… — так же настороженно и тихо произнесла Эва.

— Твоего отца убили еще тогда в лесу…

— Неправда… — замотала головой она. — Не-а.

— Поверь мне, это правда. Пальцы, которые пришлось потерять Ирме ради твоей правды — наилучшее тому подтверждение.

Из кармана Влá слав достал окровавленную тряпку и вытряхнул на пол женские пальчики с черными ноготками.

— Влá слав… — Эва истерически вскрикнула, нервно затрясла головой.

— Что это значит? Не может быть. Я… я видела. Я сегодня с ним разговаривала и вчера… то есть я разговаривала, а он лежал.

— Эва, — Влá слав заключил в свои объятья, — эта красивая иллюзия не твой отец.

— Ха…

— Знаешь, этот аргумент неубедителен.

— А мне они и не нужны, — упрямо бросила Эва. — Я знаю, что это мой папа, и никуда с тобой не пойду, — она притопнула ножкой, игнорируя реакцию Влá слава, которого перекосило от злости и руки сжались в кулаки.

— Хочешь правды? Ты хочешь знать правду? — Влá слав резко схватил Эву за предплечье, наклоняя свое лицо. — Лимея сошла с ума и хочет дать роботам то, что когда-то очень давно казалось бредом.

Эве даже спрашивать не стала, теряясь в его грозовых глазах.

— Душу! Она хочет наделить их душой.

— Душой?

— Вот именно, а теперь предположи, зачем она так печётся о твоем благополучии? И на твоего отца не держит зла, да и вообще — как удобно они его нашли и решили излечить. Прям недоделанная мать Тереза, чтоб ее…

— Но это невозможно, невозможно вытащить душу и вселить ее в демона.

— Ага, скажи это Лимее, когда будешь на пол пути к небесам. Хотя, если твою душу заберут, на небеса ты точно не попадёшь. Придётся потесниться, обустраиваться в консервной банке, где сдерут память и дадут новую личность.

Эва истерически рассмеялась, вырвала руку и упала на кровать лицом вниз. Целую минуту висела тишина. Эве казалось, что она слышит шорох собственных мыслей. Когда дышать стало нечем, она подняла голову и уперлась взглядом в мужскую спину, на которой от напряжения проступали бугры. Влá слав, не теряя времени даром, решил поотжиматься. Как вовремя. Эва с трудом сдержала язвительный комментарий, но глаза к небу подняла, видя, что раненное плечо ему сильно мешает. Позер.

— Если и предположить, что она именно это и задумала, тогда хочется спросить — зачем. Зачем демонам душа?

— Чтобы освободить землю от нас, людей. Зачем тянуть на себе такую нестабильную ношу, которая может положить конец этой цивилизации и разрушить то, что строилось последнюю тысячу лет. Изнанка тому хороший пример. Те, кто вышел из-под контроля, очень мешают жить. Постоянными набегами, пропагандой. Они сеют хаос в умах населения, а значит, опасны.

— Но я не понимаю, зачем им душа, если к чувствам они относятся, как к болезни, снисходительно, подавляют их у своих примитивов.

— Ты не того об этом спрашиваешь, — Влá слав вновь вскочил на ноги, отряхнул пыль с рук, повел плечами.

— Но если интересно мое мнение, я думаю, у них глюкнул процессор, и их преследует навязчивая идея стать людьми на все сто. В любом случае они ничего не теряют. От души всегда можно отказаться, — Влá слав усмехнулся. — Ты согласна со мной, синевласка? — он небрежно провел пальцами по ее волосам, задумчиво пропуская прядь через мозолистые пальцы.

— Но почему я? Что со мной не так? Что, мало примитивов? — Эва повела головой в сторону, и плюхнулась на кровать, подтянула под себя ногу.

— Ты подготовленный материал, над тобой экспериментировали, не знаю точно, что с тобой делали, но ты единственная выжила после всех тестов.

— Откуда ты это знаешь?

— Я видел те файлы. Перед тем как сбежать, я смог хорошенько покопаться в их архивах и узнать, что ты одна из рожденных естественным путем.

— Э-э, что значит «естественным»?

— То, что ты не клон и не размороженная.

— Ты опять говоришь непонятные вещи.

— Не суть, — Влá слав неспешно подошёл вплотную, сжал Эвины ладошки. И заглянул в ее глаза, как-то по-особенному.

— Главное, что ты выжила.

От его теплого голоса по спине пробежали мурашки. И она в свете газовых ламп поймала свое отражение в посеребренных глазах, будто в отражении расплавленного металла.

— Я знаю все о тебе, до того самого момента, как ты пропала. Тогда еще готовилась последняя стадия извлечения твоей души. Но все провалилось, так как твой отец тебя нашёл и выкрал. Мне до сих пор непонятно, как ему это удалось, знаю точно, без посторонней помощи у него не было шансов.

— Опыты… мороженные…

— Размороженные, — поправил Влá слав, улыбнувшись, но глаза улыбка не тронула,

устало выдохнул, не выпуская потеплевших ладошек.

— Чуть больше двух лет я работал здесь врачом… Помогал… — Влá слав на секунду замолк и прикрыл глаза. Когда распахнул вновь, оживил на лице горестные эмоции. — Помогал таким, как я, заслужив кредит доверия еще в прошлой жизни.

Случайно ко мне в руки попал труп юноши, выгоревший изнутри. Я первый раз с таким сталкивался. Парня будто долго и нещадно жарили. Притом внешняя оболочка не пострадала. Это происшествие вызвало множество вопросов, разбудив профессиональное любопытство. Я накопал файлы с несколькими десятками молодых людей с похожими симптомами смерти. В конечном итоге оказалось, что над этими людьми проводились исследования по извлечению души.

Эва почувствовала дрожь в мужских руках, но поняла, что это не от страха, а от гнева, не находящего выхода.

— В тех файлах я и увидел тебя. Малышкой, с длинными русыми волосами, с бледным и осунувшимся личиком, но такими запоминающимися темными глазами, оставляющими отпечаток в сердце. Эти глаза будто молили о помощи. Просили остановить жестокость и неоправданность этого мира, и я поддался. Первый раз за все время моего существования здесь я оглянулся и понял, что мое завтра и ваше настоящее — самое глубокое и беспросветное дно, заваленное смердящими остатками человечности. И я дал себе слово это исправить, пока не стало слишком поздно.

Эва осторожно вытащила свои покалывающие ладони из рук Влá слава и тихо, будто потеряв голос, спросила:

— Ты вернулся, чтобы спасти меня?

Влá слав сжал руки в кулаки, напрягая пальцы.

— Не только, появился хороший шанс уничтожить Церебрум.

— Город.

— Нет, то, что управляет всеми роботами. Главную систему под названием Церебрум. Монстра, сотворившего мир «наподобие».