Из дневника графа Коллума Хичтон.

«…Как любого знатного мужчину меня окружало много женщин. Как у любого богатого мужчины, у меня было достаточно желания этим пользоваться. Большинство из этих женщин метило в мои содержанки, но ни одну я при себе так и не оставил.

Сердце желало не яркого и горячего соприкосновения тел, а мягкого и хрупкого счастья единения душ. Парадокс, но мои богатства и слава известного моряка стали причиной магнетического влечения ко мне охотниц за безбедным существованием. Женщины, могшие стать моей настоящей половинкой, напротив, бежали под напором интриг расторопных охотниц за кошелем.

Я уже был готов встретить седину в одиночестве, когда под моей опекой оказалась очень странная женщина. Не будет громким заявление: сама судьба организовала нашу встречу...»

Страстный разговор со служанкой произошёл накануне злополучного дня, когда отцу благородного семейства – виконту Мансу Фаилхаиту – надоело терпеть любовные похождения сына.

О связи благородного лорда Леонара Сей1 Фаилхаита, единственного сына виконта Манса Фаилхаита, знали все домочадцы и многие соседи. Никто из них не видел в этом ничего особенного. Старшие мужчины усмехались, вспоминая младые года, женщины морщили пудреные носики, убеждённые, что дурость выветрится, а жена найдется. Юные девы, имеющие возможность стать невестой знатного лорда, точно также не считали связь со служанкой достойным их внимания поступком. Считали придурью молодого и горячего мужчины. Беспокоилась лишь семья, на чью голову пала незавидная участь войны с единственным сыном. Вернее сказать, с его упрямством слепого барана элитной породы. За рога которого взять не удавалось.

Каждый обед оборачивался семейной сценой, достойной красного занавеса в конце и аплодисментов победителю. Впрочем, по прошествии последней пары лет эти мероприятия потеряли остроту и напоминали исполнение супружеского долга на сороковом году брака: не хочется, а надо.

Жена виконта, Левизия Фаилхаит, – женщина сухопарая, капризная и без грамма былой красоты – славилась скандальным нравом и любовью к сыну. Она первая подняла шум о внебрачной связи, и с тех пор не могла перестать упрекать Леонара.

— Дорогой мой сын, — Левизия отложила столовый прибор и нахмурилась, — мне так больно начинать вновь этот разговор.

— Ох, мама, — отмахнулся вилкой с насаженной на ней креветкой Леонар, — так не начинайте же.

— Но разве я могу? — мать тяжело вздохнула, именно сегодня её муж настроился на решительные действия. А почесть начать наступление отдал ей, как главной участнице «разбалования» наследника: ах, ты мой маленький, ты мой единственный, как тебе можно что-то запрещать!..

Одно радовало лорда Манса: несмотря на порочность связи с низкой Пай2, его сын не имел иных недостатков. Он ловко вёл дела и уже успешно замещал отца на посту главы фабрики, имел трезвую голову – простите Боги – не позволяя себе иными путями позорить родовое имя. За ним не водились ни кутежи, ни большие растраты, ни громкие скандалы. И если дома вёл себя Леонар вольно и развязно, то в делах компании его подменял собранный и холодный человек, с хваткой, не допускающей непозволительного поведения.

— Мама, я прошу, не надо. Мы столь часто говорили о моём решении, что мне стало казаться: я живу одним днём, проживая его по кругу. Ибо ни один день не обходился без этой обтесанной нами темы.

Мадам Левизия перевела обречённый взгляд на продолжающего меланхолично кушать суп супруга и притворно кашлянула. Лорд Манс обратил на неё не больше внимания, чем на подлетевшую к ложке муху. Он всегда был невозмутимым мужчиной, и, в отличие от супруги, сохранил и ясность взглядов, и тень красоты в осунувшемся лице. Лишь доев суп, поднял голову и нарочито небрежно, со знанием дела произнес:

— Вы и ваша матушка тему действительно пообтесали, да ничего из неё не вытесали. Ни стул там, ни табурет, ни мне гроба.

Семья Фаилхаит, как и многие знатные люди, владела землей и людьми. К сожалению, предкам не досталось ни богатых на металлы шахт, ни пригодных для земледелия полей. Зато пожалованные прошлым королём земли выделялись обильными лесами, будто именно с этой точки и начиналось сотворение мира. Помимо банального – заповедники, охотничьи угодья — прапрадед лорда нашёл, как извлечь из дерева максимальную прибыль. Мебельная фабрика с клеймом имени Фаилхаитов приносит ничуть не меньше, чем рудники, а в бедные годы и того больше: магазины из мебельных быстро становятся мастерскими гробовщика.

— Отец? — удивился Леонар. Обычно Лорд Манс не участвовал в трениях на эту тему. Да, не одобрял, да, по лицу читалось, что он обо всём этом думает, но в открытую не высказывался, тем более таким скользким образом. — Я вовсе не желаю довести вас до смертного одра.

— Знаю, что не желаешь, — Манс отпил вина, любуясь танцами рубиновых отблесков. — Это и не понадобится, Леонар. Время не даёт мне забыть о себе и, думаю, настал час с тобой нам поговорить.

— Говорите, — напрягся единственный сын дома Фаилхаит.

— Не здесь. В моём кабинете, без свидетелей.

Мадам Левизия было ахнула, но решила не вмешиваться с драматическими и женскими аллюрами в чисто мужской разговор. Притихла в ожидании развязки.

— Пойдёмте же, — встал из-за стола Леонар.

— После десерта, — степенно осадил его старший лорд и дождался, когда перед ним поставят тарелку с источающим вишневый запах рулетом. — Сядь, сын. Набегаться ты ещё успеешь.

Кабинет старшего лорда не отличался вычурностью. Могло даже показаться, будто кабинет обставлен бедно, если не знать истинной стоимости дерева, из цельного куска которого сделан массивный стол, и цены самоцветов затейливой мозаики на его задней стенке, обращенной к двери. Глупых людей, не знавших цен на товары, в окружении виконта не встречалось. Потому дорого обставленный кабинет сразу внушал уважение.

Будучи маленьким мальчиком Леонар входил в кабинет, и всегда первым его взгляд цеплял мозаику стола, изображающую голубку с зажатой в клюве ветвью мира. Её глазки блестели изумрудами, а перья отражали блеск лазуритов.

Отец не сел за стол, а устроился в удобном кресле у камина. Настраивая своим поведением вовсе не на деловой лад. Леонар сел во второе кресло и потянулся к бутылке вина, загодя поставленной на низкий резной столик. Наливать сразу не стал, изучил этикетку.

— Семьсот тридцать второй, хороший выбор, отец. В тот год винодельня семьи Браско перевыполнила план по продаже дешёвого суррогата, так много выросло винограда, — скривился младший Фаилхаит.

— Да, хороший был год, — не оценил иронии лорд Манс, — семья Браско до краёв пополнила коллекцию вин дорогих сортов, виноград для которых растила лишь на одном склоне.

Отец забрал бутылку из рук сына и наполнил два хрупких пузатых бокала с гербом семьи на витиеватой ножке – почтовый голубь, застывший не то при взмахе крыльев, не то в падении. По комнате разлился аромат дорогого вина с пряностями. Горячительный напиток, который уважающий себя мужчина должен беречь до особого случая. Леонар понял, это он и есть – особый случай. И был заранее уверен: ему затея отца не понравится. А то, что старик точно что-то задумал, Леонар не сомневался.

— Выпей, сын, — не требовал, а просил Манс, но отказать, когда просят, тяжелее.

Придавая уверенность себе и своим словам, юный лорд перешел с родителем на «ты»:

— И что же мне туда добавили, папа? — так сын позволял звать отца лишь наедине или в узком семейном кругу. — Приворот? Отворот? Сразу яд?

— Если бы мог, то капнул бы валерианы.

— Неужто ждёт меня настолько неприятная беседа?

— По её завершении ты разобьёшь это дорогое вино и испортишь им ковер. Хотя, возможно, твоя ярость изменит направление, и ты меня придушишь.

— Отец, — возмутился Леонар, — у меня и мыслей нет причинить зло.

— Будут, — заверил его Лорд Манс и отпил из бокала. — А вино прекрасное, выпей.

Леонар послушно поднёс бокал к губам. От удовольствия он даже прикрыл глаза, так прекрасно оказалось вино. Но послевкусие разочаровало, предстоял тяжелый разговор.

— Говори, папа, что ты задумал? — потребовал он скорейшего разрешения беседы.

— Женить тебя, естественно.

— Пап! — рыкнул Леонар. — Не говори мне, что ты уже решил, на ком, и одобрил?!

— Нет, разве я мог столь глупо поступить? — сразу успокоил его лорд Манс. — Ведь с женщиной тебе долго жить, детей растить и держать честь семьи. Но, главное, тебе предстоит выбранную невесту полюбить. Ты должен выбрать сам.

— Я сделал выбор.

— Да, сделал, — старший Лорд глотнул ещё вина и ухмыльнулся, — в твои года я тоже был горяч. Порою глуп и упрям. Но, знаешь, тебя не просят бросать свою Пай. Тебя просят жениться.

— Но, пап, я хочу жениться на женщине, которую люблю! Да, Онёр – Пай, но почему я не могу взять её в жены? Пусть не быть нам желанными гостями при дворе, но я буду желанен в своём доме и постели.

Манс слушал сына и потягивал вино из бокала. По окончании тирады он поставил опустевший сосуд и, нахмурившись, сказал:

— Леонар, положение нашей семьи шаткое. И это – моя вина. — Дождавшись любопытного взгляда, он продолжил: — В глаза тебе никто не скажет, да и прошли дни, полные обидных шепотков. Твоя мать не была Пай, однако и благородной Сеа она не являлась. Рожденная в семье маркиза вне брака, Левизия не имела возможности быть удостоенной чести даже Уль3, её лишили права наследования королевских привилегий и обеспечения, сделав Ут4. Своим выбором я нанес глубокую рану статусу семьи. Потребовалось много времени стянуть края и скрепить их неровным швом, но люди ещё помнят, и твой неосторожный шаг может открыть зажившую было рану.

Леонар слушал, бледнея всё сильнее. Он понимал. И теперь жалел, что раньше не знал о семейном положении. Если дом Фаилхаит продолжит чернить свое имя, то он лишится королевских привилегий, а с ними и беспошлинного провоза товаров. Потеряет часть лесов и фабрик. Почтовый голубь падёт, принеся дурную весть…

Но разве он должен поставить счастье семьи выше своего?

— Что ты предлагаешь, папа?

Лорд окинул сына оценивающим взглядом, удивился, как тот похож на него, и передал ему заранее заготовленную бумагу. Сын вырвал её из рук отца грубо, резко, едва не порезав пальцы. Не узнать завещание – сложно: массивный, подбитый по краям металлом пергамент в полтора раза тяжелее любого документа. К великому сожалению многих юных людей, такой пергамент вступал в силу не только после смерти родителя, но и при жизни требовал выполнения капризов старших рода.

Чем дольше Леонар читал, тем больше он сомневался в здравомыслии отца. Хотя, пожалуй, должен был вначале подумать о собственном. Метнул вопросительный взгляд в надежде: вдруг всё окажется шуткой. Но нет, Лорд Фаилхаит серьёзен, как никогда.

— Отец, ты шутишь?

— Нет, сын, шутки кончились.

— В таком случае, могу предположить – сошёл с ума?

— Спроси любого, мой ум кристально чист.

— А юмор ироничен. Пап, — вскипел сын, — эти условия выполнить нереально!

— Отчего же, Леонар?

— От того! Ты хочешь… — младший дома Фаилхаит вскочил и начал ходить по комнате кругами, взмахивая крылом завещания, будто желал улететь: — Сеа женщин и без того по пальцам пересчитать можно, но Сеа с приданным в пятнадцать тысяч золотых!!! — Леонар с возмущением перечитал строчку с указанной сумой и повторил, силясь поверить: — В пятнадцать тысяч золотых! Невозможно! Ты мне на принцессе советуешь жениться? У неё и то столько может не наскрестись!

Отец сыновьих страданий не разделил. Изучил бутылку вина – всё никак не мог решить: налить ещё или не стоит. Налил и, пригубив, сказал:

— Отчего же сразу на принцессе. Но женись, если хочешь. И если она согласится. Хотя, как я знаю, её уже завещали другому.

— Но Сеа с приданным в пятнадцать тысяч? Папа, невозможно.

— Мелким шрифтом, внизу, — указал отец куда смотреть.

Приписка заставила уголок рта Леонара дернуться. Он вслух прочитал:

— Допустимой будет считаться невеста, чьё имущество – земли и предприятия, переданные ей в дар родителями – в пересчете на золотые монеты оставит в сумме пятнадцать тысяч золотых.

Леонар простонал. Уж лучше бы невыполнимый поиск невесты с заранее провальным результатом, чем такой тонкий намек на трёх знакомых Сеа.

— Мог просто указать имена, — горько заметил младший Фаилхаит.

— Зачем? — улыбнулся отец. — Я не хотел тебя ограничивать.

— Смешно пап, очень. Итак, думаю, ты хочешь видеть моей женой Рицуну Сеа Даэль.

— Хорошая девочка, — кивнул Лорд Манс.

— Тощая дурнушка, а ещё заика.

— Потому за неё столько и дают, — невесело подтвердил старший Фаилхаит.

— А Иберис Сеа Мортан, по-твоему, тоже хороша? — дожидаться слов отца Леонар не стал, дал характеристику сам: — Да при встрече с ней в тёмном коридоре удар может хватить! Глазки поросячьи, губы большие, талии нет.

Младшего Лорда передернуло, а старший вспомнил ещё одно имя:

— А как тебе Центаура Сеа Гайла?..

— Пап, — с легким ужасом остановил попытку начать описание достоинств указанной женщины Леонар, и озвучил главное: — Она меня раздавит.

Манс Фаилхаит помолчал минуту и улыбнулся сыну:

— Тогда ищи других достойных женщин.

— Мало же ты для поисков дал времени, — в ответ.

— Не проси, больше времени не дам. Три месяца, сын. Если за три месяца ты не приведешь под нашу крышу подходящую невесту, я лишу тебя наследства. И быть тебе не Сей, а Кей5.

Угроза была не шуточная.

— Я – твой единственный наследник, — тоном «отец, одумайся» напомнил сын.

— А толку? — грустная улыбка была достаточным ответом: не передумает. — Если женишься на Пай – будет что с наследником, что без.

Хрупкий бокал с дорогим вином таки полетел на пол.

Покидал кабинет Леонар в расстроенных чувствах. Он, конечно, предполагал возможное вмешательство отца в его судьбу, но решения с жёстким принуждением даже представить не мог. До последнего надеялся на снисхождение родственников, великолепно понимая, что не получит снисхождения знатных родов. Но шанс ещё был. Если не изменить судьбу, то облегчить, или хотя бы оттянуть момент неизбежного.

На следующий день, после горячих объятий с любимой, он спешно собрался и начал поиски очень богатой, но очень страшной невесты.

Небо хмурилось, будто знало, с какой целью трясется в карете человек. Шаловливые ветра затеяли брачные игры. Бросили в извозчика букет осенней листвы и, заливисто хохоча, хлопнули рамой окна, устремились гонять по колдобинам дороги песок и сор. Извозчик плотнее прикрыл шею воротником, негодуя над горячим нравом молодого господина, который так резко принял приглашение на бал. Пожилой мужчина обратил взор на небеса и вопросил у них хмурым взглядом: будет дождь или нет?

Отдаленный раскат грома ответил на его вопрос.

Леонар, как и извозчик, и небеса, был хмур. Он сам не одобрял своих мыслей и поступка, которого не мог не совершить. Привести в семью женщину – и затем вышвырнуть. После подобного позора будет неслыханной удачей, не лишись она привилегий. Шанс её найти мужа резко упадет. И вот так Леонар собирался разрушить чью-то жизнь. Он сам себе казался ужасным человеком.

Карету качнуло последний раз, перед тем как она поехала по ровной дороге. Мужчина выглянул в окно и увидел вдалеке поместье «Уэльский холм».

Невзирая на обманчивое название, никаких холмов поблизости с поместьем не возвышалось. Как и холма, на котором якобы оно должно стоять и в честь которого называться. Вольность архитектора в названии своего творения приводила в недоумение многих арендаторов. Поэтому благородные дамы и господа предпочитали звать поместье просто Уэльским. Местом балов и праздных встреч. Каждая уважающая себя семья хоть раз, но пользовалась величественным зданием со множеством комнат и залов. Но ни одна из них так и не выкупила «Уэльский холм» в постоянное пользование.

Мимо проехала дорогая карета с бархатными занавесками на окнах и витым задником, с искусно воссозданным клеймом маркиза Гайла – кланяющимся медведем. По крайней мере, это так выглядело. Возможно, зверь собирался встать на задние лапы, а может, просто нюхал землю. Это как с голубем семьи Фаилхаит – точно не знаешь взмахивает ли он крыльями, чтобы взлететь, или падает без сил на землю.

Тяжеловесная дочь, маркиза Центуара Сей Гайла выглянула из окна, заметила карету потенциального жениха и послала воздушный поцелуй.

Леонар пожелал было догнать карету, вывести маркиза на деловой разговор и определиться с выбором в пользу некрасивой толстушки, но сдержался. Ни в коем случае нельзя ссориться с семьей маркиза Гайла. Он был и оставался выгодным поставщиком самоцветов на фабрики семьи Фаилхаит.

Нет. Нужно найти кого-то иного. Женщину из Сеа, но не из круга высокопоставленных лиц. По крайней мере, не из круга знакомых высокопоставленных лиц. Весьма прискорбен запрет на брак со вдовами. На этих голубушках могли жениться лишь вдовцы. Грешным делом лорд даже задумался найти чахоточную умирающую, для которой брак был бы счастливым стечением обстоятельств и последним желанием, после исполнения которого она отошла бы в мир иной. Желательно сразу после оглашения фразы «Объявляю вас мужем и женой» и до брачной ночи.

— Какие недостойные мысли в вашей голове, лорд, — опечалился окончательно Леонар и с тяжёлым сердцем вышел из кареты.

Он уже не единожды посещал Уэльское поместье и заключил несколько успешных сделок между танцами с жаждущими внимания девицами, клюнувшими на его красоту. Бросающаяся в глаза роскошь больше не вызывала у него восхищения. Зоркий глаз заметил изменения. Леонар сразу понял, кому поместье обязано обновкой.

— А вы, дорогой мой Тённер, времени зря не теряли.

Юноша младше Леонара резко оглянулся, и моментально расплылся в приветливой улыбке. Друг детства, единственный, кто мог сравниться с ним по обаянию и желанности у женского пола.

— Дорогой мой друг! Не ожидал вас здесь встретить.

— Потому, смотрю, скучал? — подошёл к нему вплотную лорд и кивнул на фривольно напомаженную тоненькую особу.

— Заметил?

— Не заметить сложно: такого качества аксамит поставляет лишь семья Тамир. Но я не ведал, что ту партию мебели на обивку ты поставишь в Уэльский.

Друг с гордостью окинул взглядом обитые стулья и диванчики зала. За скупку мебели у друга за полцены он вины не чувствовал. Да и Леонар его не обвинял. Не спросил же, на что ему заготовки.

— Я сам был удивлен, — Тённер улыбнулся шире и вновь бросил взгляд на фривольного вида девушку. — И вот, из остатков что вышло.

Оба мужчины смотрели на платье из аксамита с легкой иронией повара, точно знающего, как перебить запах тухлятины. Леонар лишь головой покачал. Если его ахиллесовой пятой была одна Пай, то пята друга распространялась на весь прекрасный пол.

— Ты прости меня, но я сегодня по делам здесь, — скривился лорд, вспомнив, какие демоны загнали его на этот бал.

— И по каким же?

Разделять вину на двоих за будущее обесчещивание Леонар не желал. Хотя, если кто и поднаторел в избавлении девиц от чести – так это великий бабник Тённер Уль Тамир. Что примечательно, ловили за руку его редко, а получал он ещё реже. Дураком Тённер не был и жертвами страсти выбирал девиц из Ут и Пай, которым подобная связь не могла навредить больше, чем их собственная глупость.

— По важным, — отрезал сын виконта и поспешил освободить место заждавшейся ласки зазнобе, которая сразу завладела вниманием друга, отвлекая его от мысли о странном поведении Леонара.

Под шорох дорогого бархата, вычурного глазета и дешевого казимира, красивый юноша шел по краю зала в поисках одного человека. От смеси духов – предмета роскоши и восхищения дам разного круга – першило в горле, а от блеска украшений слезились глаза.

Леди Рицуна, та, кого бы виконт Фаилхаит был не прочь видеть невестой сына –дурнушка, заикающаяся через слово – преградила лорду дорогу.

— Ми-милорд, — поклонилась она, — мне с-столь лестно, что вы приня-няли приглашение бат-тюшки.

— Миледи, — поклон в ответ, — я до последнего не ведал о своём счастье.

Выбора не оставалось, пришлось отдать маркизе танец. А после – долго раскланиваться, обещая до конца вечера потанцевать ещё раз. Нет, её Леонар не мог выбрать. Маркизы стояли куда выше виконтов и имели гораздо больше полномочий. При желании они могли закопать обидчика во всех смыслах фразы: как в долги, так и в землю. К тому же, несмотря на желание виконта Манса Фаилхаита, отец Рицуны не горел желанием поднимать виконта до маркиза. Говорят, он уже нашёл дочери приемлемую партию в мужья, но подтверждения этим слухам не было.

Нужный человек нашёлся там, где лорд Фаилхаит и ожидал его встретить.

Герцог Риаль Хонтийский наслаждался танцами из неприметного угла, откуда наблюдал за людьми похлеще деревенских бабок, точно знающих всё и обо всех. Уже постаревший, но всё такой же остроглазый, выслужившийся в герцоги мужчина сразу заметил приближающегося к нему молодого человека и вздернул бровь от удивления. Его покой обычно боялись нарушить праздною беседой.

— Ваша светлость, — Леонар выказал уважение низким поклоном. — Не буду врать, будто удивлен вашему присутствию, и размениваться на ничего под собой не имеющие речи.

Приближенное к королю лицо вытянулось ещё больше. Подошедшего юношу он знал по чужим словам, по торговым делам и не по годам хорошей репутации. А ещё узнавал золотую макушку, такую же, как в молодости у его отца.

— Милорд Леонар, сын виконта Манса – я не ошибся? — вопрос из вежливости, ошибиться старый волк не мог, иначе давно бы покинул сыскную службу короля без головы.

— Да, ваша светлость.

— Проблемы?

— Сугубо семейного лада, — юный лорд позволил себе улыбнуться. — Вы позволите вас в них посвятить?

Герцог не понимал, с какого толку к нему могли подойти с настолько незначительным делом.

— Вы, должно быть, задаётесь вопросом, почему я к вам обратился, — угадал его мысли Леонар Фаилхаит и пояснил: — Дело деликатное, и только вы обладаете нужной мне информацией.

Зазвучала музыка, и кавалеры вновь закружили дев по залу. Огни свечей затрепетали, словно факелы Ада, зашуршали юбки, как крылья небожителей, застучали каблуки, будто за грешником уже близок кортёж, и Леонар едва не одумался.

— Что вам надо, молодой человек? Сомневаетесь в выборе невесты? Али в её чести и благосостоянии? — герцог улыбнулся. Он точно так же был юн когда-то, и стоял перед выбором матери его детей. Сомневался до последнего, в конце концов признав выбор отца. Риаль с улыбкой вспомнил, какого ужаса натерпелась его невеста за время допросов, проведённых со всем возможным пристрастием. Под конец она уже была готова стать обычной Ут, уйти в монастырь, или блаженно утопиться в море – но на свадьбу долго не соглашалась.

Леонар принял улыбку на свой счёт и, пока не передумал, сказал:

— Требования моего отца весьма завышены. Прошу простить, я не имею права оглашать о причинах этих требований, но нахожусь из-за них в поисках невесты Сеа, обладающей состоянием в пятнадцать тысяч золотых. — Леонар соврал, забыв «упомянуть» о сноске.

Долгая практика не позволила герцогу измениться в лице ещё больше, но от удивления он едва по-сельски не присвистнул.

— Ваша светлость, Вы один все семьи по именам и чинам помните, всех их дочерей знаете. Подскажите, куда податься? Кого искать?

Начальник сыскной службы чуть нахмурил брови. Нет, подобная информация не могла навредить, разве что сам мальчик использует её себе во вред, но всё же герцог сомневался. Да и разве выберет её юный лорд – ту девушку, о которой он расскажет.

— Юный друг, — начал Риаль Хонтийский, — я знаю одну особу, идущую и по более высокой цене. Но, не думайте, не просто так она ещё без мужа. На денег падких много было люда.

— О ком вы?

— Вы слышали о доме Хичтон?

Лорд задумался. Фамилия резанула слух, но никого из Хичтонов он не знал. Не видел на балах, в беседах не упоминал, однако память продолжала настаивать, что фамилия, дескать, знакомая. Наконец он вспомнил:

— Торговая компания Хичтон. Крупнейшая за прошлые пятьдесят лет. Даже моя семья доверяет ей. Именно её корабли до сих пор ответственны за перевозку по морю наших товаров. Ваша светлость, я думал, Хичтон – это название компании.

— Вашу растерянность легко понять, — ироничная улыбка коснулась тонких губ герцога. — Люди, не вертящие хвостами в высшем обществе, как будто не существуют. Граф Коллум Хичтон, увы, упокоился с миром десять лет назад. И передал своё состояние единственной дочери – Химемии Сеа Хичтон.

У Леонара зарябило в глазах. Ему только что рассказали о незамужней и по какой-то причине всеми отвергнутой дочери «императора морей», унаследовавшей великую торговую корпорацию, благодаря которой в прошлом королевство Эстар открыло для себя новые торговые пути, вышло из финансового кризиса и не потеряло часть островных земель, которые король заложил, избегая войны. Такому человеку, как граф Хичтон, король мог предложить невероятные привилегии. И они переходили в семью будущего мужа его единственной дочери. Так почему никто не прибрал к рукам такое завидное сокровище?

— Вы сказали, было много желающих. Какова же причина их отсутствия сейчас?

Герцог Риаль погрустнел.

— Деталей разглашать права не имею. Да, сам – позор мне – не знаю всего. Скажу, что известно, и о чем из вежливости молчат. Однажды случился пожар. Граф сильно обгорел в попытках спасти жену и дочь. К жене не успел – она заживо сгорела, прикрывая собой ребенка. Сами понимаете, юноша, лекари сделали для девочки, что могли, но вид её поныне ужасен.