Джазовый самиздат возник задолго до рокового и был хорошего качества. Флагманским изданием заслуженно считался ленинградский «Квадрат», который составлял, редактировал и примерно наполовину писал Ефим Барбан, теоретик и пропагандист авангардного джаза. (Он написал и выпустил в самиздате целую книгу— «Черная музыка, белая свобода».) Интеллектуал и несомненный сноб с крайне замороченным вкусом, Фима, как это ни странно, писал в довольно легком, а подчас даже лихом стиле… Вообще говоря, меня иногда спрашивают о собственных «критических» корнях, истоках и наставниках. Так вот, строго говоря, я все придумал сам, но уж если попытаться уловить какие-то влияния, то это была западная панк-журналистика семидесятых (Лестер Бэнгс, Чарльз Ш. Мюррей, Ник Кент, Джули Бэрчилл, Тони Парсонс) и работы двух наших джазоведов — Барбана и Леонида Переверзева. Редактору «Квадрата» тоже нравился мой стиль; к тому же он отчаянно нуждался в притоке свежей крови, а потому все время требовал, чтобы я что-то для него сочинял. Поскольку джазовая тема была для меня скорее «холодной», чем «горячей», а денег Ефим, разумеется, не платил, я ограничился — и то исключительно из чувства личной симпатии к редактору— парой вежливых отписок. Одну из них, образца 1981 года, предлагаю почитать.
«Растаяла устойчивая иллюзия того, что джаз у нас якобы пользуется широчайшей популярностью и всенародной любовью. Столько лет заплесневелые окаменелости нашего джазового движения лелеяли трогательную иллюзию о якобы происходящих гонениях на их любимый жанр, объясняя худосочность и непопулярность джаза лишь происками мифических „гонителей"…»
Этими нокаутирующими фразами, достойными быть отлитыми в бронзу и повешенными над рабочим местом каждого нашего «инвалида джаза», начинается содержательная передовая статья в 15-м номере «Квадрата», озаглавленная «Джазовая реальность: квадратура круга» и принадлежащая перу Бориса Ефимова.
Исходя из совершенно справедливых предпосылок: а) у нас в принципе не может быть широкой джазовой аудитории; б) традиционный джаз и современный мейнстрим «функционируют в рамках поп-эстетики (что бы там ни говорили о „серьезности" этой музыки ее исполнители»), — делается совершенно справедливый вывод: наш джаз неуклонно коммерциализируется, теряя престиж и уважение среди референтных групп слушателей, и, увы, не в силах при этом заслужить признание «молчаливого большинства» (хоть в одну сотую А. Пугачевой). Причем дело не только в очевидностях джазового гандикапа относительно «большой эстрады» (вокал, красивые молодые исполнители, сценическое шоу и т. п.), но и в вещах, для джазменов куда менее лестных. «Появись у нас мейнстрим на казенной эстраде четверть века тому назад (в свое время), и успех, и широкая аудитория были бы ему уготованы… Но непрерывная цепь художественных мутаций в искусстве… связана с „духом времени" — с тем невыразимым признаком эпохи, который отливается в структуру художественной формы. Поэтому пора понять нашим джазменам: старый джаз уже давно и справедливо занял свое место в ряду некогда процветавших, но исчерпавших себя художественных явлений…»
Боюсь, что этот почти трюизм и сейчас многим джазовым «окаменелостям» покажется кощунственным или, по крайней мере, утверждением весьма спорным (однако я сомневаюсь, чтобы кто-либо из них мог противопоставить ему убедительную аргументацию). Строго говоря, для того, чтобы постичь эту не столь уж закамуфлированную истину, джазменам надо просто отрешиться от сектантских комплексов и фанаберического страха перед современной музыкальной действительностью — будь то авангард, рок или диско. Общий пафос «мифоборческой» части статьи Б. Ефимова, призывающего «вспомнить о реальности», в этом смысле очень актуален и праведен.
Однако содержание «Квадратуры круга» не ограничивается развенчанием мейнстрима и прочими «деструктивными» акциями; предлагается и позитивная программа. Вот тут у блестящего и неотразимого доселе автора появляются проблемы. Альтернативный рецепт в кризисной ситуации таков: законное место на нашей филармонической сцене должен занять новый джаз (авангард), ибо он «утратил все признаки легкой музыки». В принципе это абсолютно верно: новый джаз являет собой единственную зеленую веточку на засохшем баобабе, и музыка его, бесспорно, более содержательна и менее доступна, чем произведения «популярной классической музыки» и многих сегодняшних эпигонов-симфонистов, доминирующих в филармонических концертах.
Но насколько предписания Б. Ефимова претворимы в жизнь в пресловутой «реальности»? Одно из типичных проявлений этой реальности описано на стр. 25 того же номера «Квадрата»: «Туг встал товарищ Шабанов, улыбнулся и сказал: „Неужели мы должны быть впереди Запада еще и по авангарду? Нет, нашему народу эта музыка не нужна"». Таков финальный (на данный момент) эпизод печальной саги о «Кончерто гроссо» и фирме «Мелодия»… А не угодно ли посмотреть на филармоническое житье наших «академических» авангардистов? Несмотря на многолетнее членство в С[оюзе] Композиторов], звания лауреатов всяческих конкурсов и репутацию за границей, концерты их устраиваются крайне редко и проходят в нервной, чреватой скандалом атмосфере.
Неужели проницательный автор «Квадратуры круга» наивен и не чувствует того, что наш джаз был допущен на профессиональные подмостки в первую очередь потому, что он в массе своей конформен, комфортен и не содержит даже намека на «дух времени»? Есть странное исключение — трио ГТЧ, но мне представляется, что, заслуженно прославившись за рубежом, оно займет место «музыкального экспоната» в нашей экспортной витрине «Свобода творчества» рядом с Театром на Таганке, Евтушенко-Вознесенским и Ильей Глазуновым. Ну а вообще-то «нашему народу эта музыка не нужна». Короче говоря, в «располагающих» (в отличие от «предполагающих») инстанциях спроса на новый джаз нет и быть не может. И слава богу! Меньше честолюбивых игр, больше музыки. Но если бы только это…
Обложка альбома «Concetto grosso», Ганелим-Тарасов-Чекасин
Разит наповал все иллюзии «новоджазового возрождения» другое обстоятельство: отсутствие предложения. Да, за потешной флотилией ретро-боп-фьюжн не стоит никакой реальной (опять это проклятое слово!) альтернативы. Жизнеспособность и процветание у нас авангарда пока такая же фикция, как прочие лакированные пустоты в мифе о советском джазе. Успех ГТЧ оказал на Б. Ефимова столь сильное гипнотическое воздействие, что трое музыкантов разрослись в его воображении в целую армаду, в некое «движение». Мы читаем умные и справедливые рассуждения о музыке нашего нового джаза, статусе нового джаза, аудитории нового джаза и т. д. — и все было бы абсолютно справедливо, если бы только повсюду вместо слов «новый джаз» стояли три известные фамилии. Ибо, помимо Ганелина, Тарасова и Чекасина, кто еще представляет у нас этот новый джаз? Лично я знаю еще два более или менее известных ансамбля: (1) ленинградская группа Вапирова — Курехина, не имеющая постоянного состава и редко гастролирующая, но достаточно регулярно оживляющая своим присутствием фестивали; (2) «джаз-фантазм» из Новосибирска в составе Толкачева, Панасенко и Беличенко. Возможно, эти музыканты живут интенсивной внутренней жизнью, но Уральский хребет они пересекают не каждый год. К слову сказать, артисты оригинального жанра из Вильнюса, имеющие, кстати, вожделенную филармоническую лицензию, тоже не изнуряют себя миссионерской деятельностью по обращению слушателей в авангард: у них, видимо, масса более интересных (и благодарных?) занятий.
Обложка альбома «Opus a duo», Ганелин-Тарасов
Продолжив изыскания, мы убедимся, что и на «низовом», любительско-подпольном уровне сколько-нибудь значительные залежи исполнителей нового джаза отсутствуют самым вопиющим образом. В большом городе Москве в последние годы функционировали с летаргической активностью лишь тоскливо-зловещий коллектив А. Геворгяна и «Группа свободной импровизации», руководимая эксгибиционистом-скандалистом В. Лукиным (предметом особой ненависти столпов столичного джазового сообщества), да отколовшийся от нее год назад ансамбль Смирнова и Румянцева. Среди многочисленных участников 7-го московского джаз-фес-тивапя не было, естественно, ни одного авангардного ансамбля. «Естественно» потому, что даже выспренняя джазообразная киномузыка Геворгяна смущает местный джазовый мирок, настроенный на «Star Dust» и «арсенальную» музыку А. Козлова. (Наш недавно заглохший ответ Джаррету— Гарбареку я не склонен относить к новому джазу.) А в маленьких, но культурных республиках Прибалтики (даже в вотчине ГТЧ) новоджазовые группы, настолько мне известно, и вовсе отсутствуют. Может быть, в Хабаровском крае?..
Я далек от ехидства и не думаю куражиться над горестями уважаемых инвалидов джаза (люблю эту кличку — сам придумал). Тотальная а(нти)патия музыкантов, особенно молодых, к новому джазу неприятно поражает. И удручает. Тем более что на родине джаза, как указывает Б. Ефимов в своей программной публикации, авангард переживает сейчас пору небывалого подъема (или расцвета). Любопытен и многозначителен также тот факт, что на более близкой мне советской рок-сцене ситуация сложилась совершенно аналогичная — тупое калькирование штампов десятилетней давности, полное пренебрежение к «новой волне». Я не склонен выдавать желаемое за действительное, а потому честно признаюсь: не знаю, что с этим делать. Но что-то делать надо. Для начала стоило бы осознать, что бытующие ныне формы концертной деятельности, джазового образования, освещения джазовой проблематики средствами массмедиа и прочие пироги и пышки, лопающиеся от самодовольства, никуда не годятся, ибо не приносят с собой никакого нового качества, зато активно способствуют превращению джаза в очередную (типа ВИА) отрасль эстрадной индустрии. И пока этот жанр еще маргинален, не интегрирован полностью в тележвачку (подобно ансамблю «Мелодия» — первая ласточка…), необходимо искать новые средства, иные пути его развития, иначе джазовый «Титаник», уже давший сильный правый крен, легко отправится на дно под звуки танцевального оркестра.
Обращаясь уже непосредственно к узкому (и «бесконечно далекому от народа») кругу подписчиков «Квадрата», хочется еще раз напомнить, что гонения на синкопы давно не актуальны; Георгий Гаранян, Бенни Гудман и Л. Б. Переверзев стали звездами телеэкрана, а потому давно пора покончить с укоренившейся у нас цеховой традицией писать (и публично выступать) о джазе по принципу «или хорошо, или ничего». Хотя душок от джаза идет, он все же еще не покойник.
Бенни Гудман
(Журнал «Квадрат», 1981 г.)