Когда говорят о русском афонском монашестве XIX–XX вв., то в первую очередь обращают внимание на количество: число русских монахов в 1913 г. составило 4800 человек. Они подвизались в Пантелеймоновом монастыре, Андреевском и Ильинском скитах, а также в восьмидесяти двух келейных обителях. Число монахов-греков составляло на тот момент 3600 человек. Эти цифры действительно поражают воображение, если учесть, что к 1830 г. на Афоне не осталось ни одного русского монаха. Жить на Афоне в то время стало практически невозможно из-за турецкой оккупации полуострова – реакции Стамбула на участие греческих монахов в восстании против султана. И вот за последующие 70–80 лет русское монашество достигло такого расцвета! Что же влекло русского человека на Афон? Святая Гора всегда представлялась нашему соотечественнику местом особой святости, и он, получив возможность совершить паломничество на Афон, зачастую навсегда оставался в этом святом месте. Учреждение Русского Палестинского общества весьма облегчило путь русскому человеку на Святую Гору, и он стал не так труден и опасен, как, например, во времена Барского.

Но все же надо признать, что главной причиной внимания был строй афонской жизни, сохранивший устои древнего монашества. Увы, при всей своей многочисленности монашество в России не могло похвастаться подобной высокой жизнью. XVIII век нанес тяжелый удар по Церкви и в первую очередь по чернецам. Отправляясь на Афон, курянин или туляк искал в святогорских монастырях во многом уже утраченный идеал. Русскому человеку всегда была ближе по духу киновия. Скитский устав, который пытался внедрить на Руси преп. Нил Сорский, не приобрел такого значения, как общежительный. А реформы Петра I и его потомков привели к тому, что монастыри фактически стали государственными учреждениями, и поэтому такая форма иноческой жизни, как отшельничество, стала просто невозможной. Поэтому не удивительно, что Пантелеймонов монастырь, как и первая русская обитель в XIX в. – Андреевский скит, стали примерами строго общежительных обителей. Это стало возможно благодаря тому, что монашество на Афоне не имело никакой внешней опеки, которая часто бывает вредной или даже смертельной для иночества. Но вот большие русские обители уже переполняются монашествующими, умирают и великие русские старцы Иероним и Макарий. В этих условиях образуются всё новые и новые обители. Русские монахи, проведшие 20–30 лет на Афоне, приобретают на территории других монастырей полуразрушенные келльи и восстанавливают их. Скоро вокруг них собирается братство из 20, 30, 50 и даже 100 человек. Эти келльи, в которых по греческому обычаю проживает старец и несколько учеников, у русских становятся маленькими монастырьками.

Надо отметить, что все старцы этих келлий являются наследниками традиций преп. Сергия Радонежского. Монастырь, по их убеждению, – не только уединенная обитель, но и место, где каждый нуждающийся может получить помощь и утешение. Хотя здешние келлиоты не могут помогать непосредственно бедствующему народу, но Афон имеет особый тип монахов – сиромахов, бедняков-монахов, не имеющих даже крова над головой. Келлиоты берут под свою опеку и бедных престарелых отшельников, и вообще всех, нуждающихся в помощи. Для келлиотов монастырь – также место, откуда звучит проповедь, обращенная к миру, обращенная не только к заблудшим овцам своего отечества, но и к народам других стран. Монастырь – это, в их понимании, особый центр православия, который может дать отклик на любую церковную потребность сегодняшнего дня. И вот мы видим келлиотов, возрождающих древние святыни в Палестине, монастыри в Сербии и России, проповедующих среди татар. Еще одна черта келлиотов – это патриотизм и почитание российской государственности. Наверное, во всей России не было столько храмов, посвященных тем или иным событиям из жизни царской семьи. Есть храмы, воздвигнутые в честь коронования его величества Николая II, есть посвященные чудесному избавлению царской семьи в Борках и в Париже, есть и в честь спасения цесаревича от покушения в Отсу. Еще примечательны келлиоты тем, что почти все они – простолюдины, носители идеалов русского народа и из своих афонских келлий они охватывают взором всю планету от Японии до Америки.

Но подобная деятельность русских монахов не могла остаться без внимания разнообразных противников. И они испытали на себе всю тяжесть брани, которая из невидимой быстро стала видимой. В первую очередь келлиоты страдали от национальной розни. С одной стороны, монастырям были выгодны русские, которым удалось продать пустующие много лет келльи. С другой – их пугало, что русские с каждым годом усиливаются: ремонтируют обветшалые здания, хотят строить новые. И, главное, быстро растет число русских иноков.

Продажа келлий стала возможна после того, как вся афонская земля была поделена в 1626 г. между двадцатью монастырями. С тех пор Святая Гора управляется Кинотом, то есть собранием представителей этих двадцати монастырей, что давало повод называть Афон монашеской республикой. До этого момента Святая Гора управлялась общим собранием всех обителей, во главе которого стояло выборное лицо – прот.

Не соответствует действительности навязываемое представление, что келлиотский образ жизни – что-то новое для русских афонцев. Дескать, пришли на Афон предприимчивые отставники, частенько оставляя семьи в России, чтобы обрести более удобную жизнь, придумали новшество и живут припеваючи. В действительности подобные келльи в древности существовали в виде маленьких монастырьков, и среди них были русские. В 973 г. около 180 представителей разных монастырей скрепили уставную грамоту в Протате. Тогда на Афоне было около 50 тысяч монахов и до 150 обителей. И первой чисто русской обителью стал Ксилургу Этот небольшой монастырь первоначально не имел ни земли, ни голоса в афонском собрании. Но когда на Афоне были проты и правили цари, дела решались просто. В 1080 г. Ксилургу стал самостоятельным монастырем, и по приказу императора Алексия Комнина обитель руссов наделили 1/20 частью всей афонской земли. Излишне излагать здесь всю историю русской обители: о выделении русским Нагорного Руссика, об оскудении обители и переходе власти в руки греков. Это произошло в самый тяжелый для русских XVI век. Но где же были в это время русские? Они жили по келльям небольшими братствами. И уже в начале XVII в. путешественники встречали чисто русские небольшие обители-келльи, но в дальних и тихих углах Афона, часто даже в пещерах. Об этом свидетельствует Василий Барский. Мы знаем о борьбе русских за русский Пантелеймонов монастырь, но кто знает и кто описал притеснения русских келлиотов на протяжении длинной афонской истории? После пантелеймоновского процесса греки начали особенно притеснять русских, и, конечно же, в первую очередь это сказалось на келлиотах и каливитах. Поэтому русский Пантелеймонов монастырь создал специальный скит, Новую Фиваиду. для русских отшельников. В скором времени там уже обитало 170 русских отшельников.

Один из посетителей Афона, Черкасов, глубоко прочувствовавший всю трагедию русских келлиотов, писал: «Русские келлиоты в настоящее время находятся на Афоне в весьма стеснительном положении, как и предки наши, собственно по козням исконного врага, противящегося всякому благому делу. Первым (русским, жившим в древности по келльям) он полагал много причин и несогласий к водворению их на Святой Горе. А последним ставит препоны к принятию милостыни из России, чтобы бедностью тоже содействовать оскудению русского пустынножительства на Афоне». Отметим, что именно русские пустынножители возродили Пантелеймонов монастырь, а не выходцы из монастыря населили келльи. Иеросхимонах Арсений, дивный пустынножитель, святой, о котором уже не раз здесь упоминалось, возрастил целый сонм учеников-пустынножителей. Самые известные из них – Тихон, Александр, Митрофан, Иероним. Если первые три и остались продолжателями традиции пустынножительства, то последнего великий старец, имевший дар свыше познавать волю Божию, благословил, несмотря на стремление в пустыню, быть духовником русского Пантелеймонова монастыря. Будущий знаменитый духовник русского монастыря не осмелился ослушаться воли Божией и перешел в Руссик вместе с 8 монахами. Можно упомянуть здесь и об отцах Варсонофии и Виссарионе, основателях первого тогда русского монастыря, называемого Андреевским скитом, и об иеромонахе Павле. Да и о том, что старец Арсений сам пытался быть игуменом в Ильинском скиту. И вывод можно сделать один: келлиоты и отшельники создали русские общежительные монастыри Руссик и Андреевский скит. Можно напомнить, что Ильинский скит создал келлиот преп. Паисий Величковский. А ученик старца Арсения о. Митрофан подвизался в келлье Свт. Василия, а затем перешел с братством в Златоустовскую келлью, где после был настоятелем уже его ученик, знаменитый иеросхимонах Кирилл. Так что не вдруг в поисках хорошей жизни он отправился в пустыню, пришел подвизаться в келлью, где уже подвизались преподобные и богоносные отцы, дабы продолжить традицию пустынножительства.

После реформы 1626 г., причины и движущие силы которой до сих пор неясны, монастыри стали землевладельцами, а все другие обители: скиты, келльи, каливы – арендаторами. Чтобы получить келлью, старец вносил определенную сумму денег в монастырь и заключал с ним соглашение, согласно которому после его смерти келлья переходила к одному из двух учеников, записанных в особый документ (омологию). Омология переписывалась в случае смерти старца. При каждой такой переписи «требовался не очень малый расход для пользы монастыря и властей монастырских, в особенности, если келлья большая и занимается русскими монахами и монастырь не общежительный». В омологию записывалось также количество земли, виноградников, огородов, масличных и фруктовых деревьев. Владелец келльи был обязан заботиться о состоянии построек келльи. Но провести самый ничтожный ремонт, а тем более строить новые корпуса он не мог без разрешения монастыря. Очень часто келлиоты подчинялись монастырям, жившим по идиоритмическому уставу, то есть необщежительным. Эта форма монашеской жизни оказалась весьма скомпрометирована из-за недостойного образа жизни руководителей монастыря – епитропов. Часто они за каждый маленький ремонт или перестройку келльи требовали приличную сумму денег, и келльи становились статьей дохода для монастырей.

Иеросхимонах Кирилл, настоятель келльи Свт. Иоанна Златоуста и первый руководитель братства

Иеросхимонах Нифонт, настоятель келльи Святой Троицы Хиландарского монастыря

Несмотря на то, что старец вносил весьма существенную сумму в монастырь, келлья не становилась его собственностью и могла быть при определенных обстоятельствах отобрана у хозяина. Например, если хозяин ведет недостойный монаха образ жизни или в течение долгого времени не живет в келлье. Ясно, что подобные законы могли привести к разнообразным искушениям. На Афон приезжало много русских людей – монахов или ищущих монашества, и они не могли найти себе пристанища в трех обителях, причем Ильинский скит фактически был малороссийской обителью. Соответственно, имея поддержку из сильной и богатой тогда России, они пытались приобрести келльи. И монастыри, имеющие в больших количествах заброшенные, полуразрушенные келльи, довольно охотно отдавали их русским. Но это до поры до времени. Через некоторое время монастырское начальство охватывало беспокойство из-за быстрого умножения братства обители и из-за скорого ремонта келльи. Сначала монастыри «утешали» себя все увеличивающимися поборами. Но затем возникало желание освободиться от русских, уже отстроивших келлью, насадивших виноградники и внесших приличную сумму в кассу монастыря. К тому же русские по внешним формам религиозной жизни сильно отличались от греков. Грекам не нравился архитектурный стиль русских построек, который не соответствовал их представлениям о внешнем виде и размере келлий.

Положение келлий было осложнено тем, что без разрешения монастыря им не дозволялось делать постройки. Те же постройки, которые все же производились, привели к настоящей «архитектурной» войне. Впереди шли интриги. Вот один из документов того времени, дошедший до нас, правда, не в очень хорошем переводе.

«Преподобнейшие эпистаты и антипросы кинота афонского.

Печальные опять доходят до нас известия о новых у Вас непорядках и нарушениях так добро и спасительно составленных на Св. Горе Афонской правил (постановлений) в зависимых от монастырей келльях и скитах. Так, сообщается нам, что находящемуся в ведении самой священной Великой Лавры келлиоту позволено на замечательнейшем и видном месте „Керашах" воздвигнуть храм и здание келльи, отличие и вид имеющие не простой келльи, а как бы господствующего монастыря. Такое нарушение и изменение постановлений (уставов, порядков) в пределах самой Великой Лавры, которая, стоя во главе всех на Афоне монастырей, должна бы по всей вероятности, первенствовать и руководить другими, подавая собою пример всем прочим монастырям в строгом хранении искони установившихся на Афоне положений и уставов, таковое, говорим нарушение, смертельно опечаливши Матерь-Церковь, принуждает нас, как прежде с каракальской келльей Честного Креста, так и теперь об этой лаврской келлье, настоятельно потребовать от Вашего преподобия дать нам необходимо нужные объяснения; а в случае, что это действительно так, как мы выше упомянули, позаботьтесь о немедленном уврачевании сего, покуда еще есть время. А посему, отечески понуждаем Вас сим писанием и духовно поощряем Вас к тому, чтобы Вы, помня свою ответственность перед Матерью-Церковью за тысячелетнюю историю (старую) древнего Афона, поспешили бы по получении настоящего письма точно расследовать дело, ответить нам и по праву своему заставить точно блюсти установления и принудить таковых как к уничтожению всякого противозаконного (между нами) условия, так и к прекращению противозаконных работ (построек), с такою же похвальною энергичностью вмешиваясь в дела их и требуя отчета оных, с какой энергичностью Вы поступили и в существующем пока вопросе относительно каракальской келльи, а также и в недавнем подобном же вопросе между Грузинской келльей и Иверским монастырем. Но так как много говорят еще о предполагаемом преогромном здании на Хиландарской келлии Благовещения, находящемся в самой Карее, а кроме того, слышно еще, что одна келлья Ставроникитского монастыря, что на месте, называемом Митака, превращается также в громадное здание, – то посему отечески просим Ваше Преподобие исследовать обо всем этом, но и на все происходящее на Афоне бдительно смотрите, всегда имея в виду те печальные последствия, которые произошли от нерадения Вашего об охранении постановлений. Обо всем этом и об относительных Ваших действиях, ожидая скорого ответа, испрашиваем Вам Божией благости и велией милости.

Основатели Братства русских келлий

Архитектурный террор доходил до того, что приходилось прибегать к хитростям: при строительстве русской келльи Сщмч. Игнатия Богоносца в Карее вначале были воздвигнуты фальшивые стены, и, когда купол был готов и крест водружен, стены разрушили, и келлья предстала в своем истинном виде.

Настоятелю келльи Св. Троицы на земле сербского монастыря Хиландарь иеромонаху Нифонту также приходилось пускаться на хитрости. Греки всячески препятствовали украшению святой обители. Многое нужно было делать тайно. Например, при ремонте храма Святой Троицы настоятель хотел устроить купол, как у всех русских церквей. Страха ради вся братия и мастера в одну ночь сумели собрать купол, установить его и водрузить крест.

К сожалению, не всегда эта война ограничивалась «холодным» течением, иногда наблюдались весьма «горячие» проявления. Так, в журнале «Сообщения Императорского Православного Палестинского общества» за 1906 г. можно прочитать о побоище, учиненном монахами Каракальского монастыря в русской Крестовоздвиженской келлье в 1905 г. под праздник Святой Троицы. Во время отсутствия настоятеля келльи иеромонаха Пантелеймона, который был в отъезде в Константинополе, и наместника, иеромонаха Виссариона, который был вызван к каймакаму (турецкому начальнику) в Карею, в келлье неожиданно появились один из членов Протата и антипрос Каракальского монастыря. Пока их принимал кто-то из братий – а дело происходило во время дневного отдыха – неожиданно появилась толпа каракальских монахов и рабочих монастыря, вооруженных топорами, мотыгами и ломами. Антипрос быстро выскочил к этому «войску» и занял пост «военачальника», раздавая приказы и руководя действиями «армии». Пришельцы начали крушить здания келльи, разбивать окна, ломать стены. Все русские отдыхали перед праздником и, будучи разбужены непонятным шумом, сразу не могли понять, что происходит. Некоторые в страхе бежали в лес. Большая часть принялась оборонять келлью. Одному русскому тут же была нанесена рана в голову, и он упал на землю без чувств. Но тут выскочили бодрствовавшие повара, вооруженные кочергами, и посеяли панику в рядах противника, греки замешкались и были изгнаны. Результаты побоища: 8 иноков были ранены и сильно избиты, на поле брани греки оставили трофеи – 5 топоров и 8 мотыг. «Целью нападения было изгнание русских монахов из келлии, как это уже и было сделано каракальцами относительно других русских келлиотов. Причина притеснения монахов келльи Креста – неисполнение ими монастырского приказания ничего не строить. Русские всегда обращаются за разрешением, а те всегда говорят: „Подождите и потерпите”. Они боятся дальнейшего роста и развития келльи, опасаются того, что русские со временем и совсем вытеснят греков с Афона. Но это – злая выдумка эллинов, которым всюду мерещится несуществующий панславянизм».

Мы уже знаем о двух причинах национальной розни, посеянной греками: опасение «панславянизма» и корыстолюбие греков. Здесь же мы можем прочитать и о том, до каких невероятных размеров дошла русофобия на Афоне. «В заключение нужно сказать, что в минувшую тяжелую пору несчастной Русско-Японской войны русским инокам Святой Афонской Горы пришлось чувствовать себя особенно безотрадно и грустно. Греки немало „залили им за спину жира”, как выражаются здесь, пользуясь почти каждой нашей военной неудачей на суше и на море для обидных насмешек, злобных выходок и открытого поругания. Братья по вере и жизни! Вы ли это? Что осталось у вас от славных времен византийских, когда монашеский Афон был подлинно Святой Горой? Боже, призри с небесе и… посети виноград сей». Об ужасных проявлениях греческого «патриотизма» в Русско-Японскую войну можно добавить следующее: «Когда здесь было получено печальное известие о трагической кончине Макарова, греческие монахи на каждом шагу кричали: „Да здравствует Япония! Долой Россию!”».

Главная причина такого отношения к русским келлиотам – это страх перед сильной тогда Россией. И, конечно, ущемленное национальное чувство. История Греции, можно сказать, и составляет историю античного мира. Древняя история христианства – фактически история Византии. Даже Библия – и та на греческом языке, а тут приходят племена, в относительно недавнем прошлом бывшие варварскими, и заполняют древнюю Афонскую землю. Хотя с первых веков христианства на Афонской земле жили монахи разных национальностей, об этом уже не вспоминалось. Как писал спутник епископа Порфирия (Успенского), тогда еще архимандрита, Благовещенский: «В Руссике один монах сказал: мы прежде были светилами мудрости земной, мы выработали начала науки и искусства: но потом разные варвары разграбили у нас это богатство. Остались у греков только гордость и честолюбие народное, и этого наследия предков не отнимет у нас никто…». Причиной этому было то, что русские келлиоты пытались найти себе убежище на обширной территории, принадлежавшей Хиландарскому сербскому монастырю.

Конечно, такие настроения были далеко не у всех греков-монахов, но то, что они существовали, подтверждает и позорная распря вокруг Пантелеймонова монастыря. Не все знают, что она и послужила толчком к основанию Ново-Афонской обители на Кавказе: мудрые старцы решили приготовить убежище братии на случай печального исхода. «Первым толчком к строительству новой обители на Кавказе явились печальные события смуты 1874–1875 г. в Пантелеймоновом монастыре… В 1874 г. в разгар печальных событий в монастыре, старцы Иероним и Макарий увидели необходимость теснее связать судьбу афонской обители с родным отечеством, поставить себя под покровительство своего правительства, чтобы впредь не иметь опасений за теплое убежище на случай угрозы выселения с Афона…». Это было даже закреплено в особом акте, получившем высочайшее утверждение 8 декабря 1879 г., пункт 9 которого гласит: «В случае смертных обстоятельств на Востоке и невозможности дальнейшего пребывания на Афоне, братство Пантелеймонова монастыря получает убежище в новой обители, как отрасли сего монастыря, обязанной своим началом и образованием усердию его братства, и в таком случае настоятель Пантелеймонова монастыря вступает с разрешения Св. Синода в управление этой обителью…».

Источниками подобных настроений были, как правило, элладские греки, частично уже развернувшиеся от варварского Востока к просвещенному Западу. Почитание Англии распространялось даже на религиозную сферу, в те годы в Греческой Церкви усилились симпатии к англиканству. Они плохо относились даже к «турецким» грекам, и хорошая иллюстрация тому – неприязнь к великому старцу Хаджи-Георгию.

Яркими примерами враждебных отношений к русским келлиотам были изгнание русского братства во главе с иеросхимонахом Кириллом из келльи Василия Великого, погром в Крестовоздвиженском монастыре и некоторые другие, о чем говорится в описаниях некоторых русских келлий.

Но, увы, это было не единственным, хоть и самым главным, препятствием на пути становления русского монашества на Афоне. Было и противодействие со стороны самой же России, вернее, некоторых церковных кругов, выразителем которых явился известный профессор Киевской Духовной академии профессор А. А. Дмитриевский. Он часто совершал паломничества на Святую Гору, останавливался в Пантелеймоновом монастыре, высоко ценил наш монастырь, но не очень хорошо разбирался в афонской монашеской жизни и считал, что келльи существуют только для того, чтобы в них отправлять «с глаз долой» состарившихся, истощенных монахов, неспособных выдержать тяжелые монастырские труды.

«В киновиях жизнь иноческая… требует громадного напряжения сил физических и моральных от вступивших в нее: непрерывные нощеденственные богослужения, тяжелый физический труд в виде послушания, суровая пища и весьма короткий отдых – вот на что себя обрекает вступающий в число братства киновии. Немногие из насельников киновий выносят такой суровый, подчас совершенно непосильный монастырский режим, но и эти сильные духом энтузиасты – иноки, принесшие на Св. Гору, по-видимому, несокрушимое здоровье, к сорока – сорока пяти годам своей жизни от понесенных на пользу обители трудов и от неблагоприятных физических окружающих их причин становятся в конце концов жалкими разбитыми стариками». Это напоминает больше концентрационный лагерь, чем монастырь, и указывает на превратное понимание монашества, господствовавшее в некоторых кругах русского общества. К сожалению, такое понимание киновии имело тягчайшие последствия для русских монахов.

Иеросхимонах Пантелеймон, настоятель келльи Воздвиженья Креста Господня Каракальского монастыря

В действительности келльи – это более совершенная форма монашеской жизни по сравнению с гигантами киновиями, подобными Свято-Пантелеймонову монастырю. В них больше возможностей для полноценной духовной жизни, так как насельников мало и они находятся под непосредственным контролем старца.

По закону императора Николая Павловича от 1836 г. афонские монахи в России «за таковых не признаются и, следовательно, приезжать и проживать в России под своими монашескими именами не могут». Естественно, нельзя обвинять императора в гонении на монахов, но вопрос, кто же стоял за этими гонениями на афонских монахов, остается открытым.

Хорошо известно: в середине XIX в. русский посланник в Константинополе по указанию правительства просил Патриарха установить ограничения для поступления русских монахов в афонские монастыри и сделать внушение Протату, чтобы не принимали их без строгого исследования и без предоставления необходимых бумаг. Два Константинопольских Патриарха – Анфим и Григорий – делали такое внушение Протату соответственно в 1851 и в 1868 г.. Иначе чем гонением на русское монашество эти действия не назовешь. Несмотря на хорошо известное неприязненное отношение к монашеству в среде русских либералов, такие действия властей остаются непонятными. То ли это был испуг, что русские обучатся здесь «вольной» монашеской жизни и принесут это знание в Россию, то ли боязнь, как бы все монахи не разбежались. Скорее не то и не другое, а просто неприязненное отношение к монашеству, о котором уже говорилось. «Противники афонского монашества указывают на то, что большинство идущих туда спасаться – это тунеядцы, ищущие даровой кусок хлеба, или лица с запятнанным прошлым, которым уже невозможно жить в мире и не остается ничего более как бежать подалее от людских глаз», – пишет Н. Благовещенский, книга об Афоне которого вызвала неоднозначную реакцию. И еще: «Совершенно ненормально на Святой Горе – это отношение русских монастырей к России. Русская высшая духовная власть никакого прямого влияния на русские святогорские монастыри не оказывает; афонский иеромонах не считается таковым в России и прав священства у нас не имеет…»

Но для Пантелеймонова монастыря, как и для крупных русских обителей – Андреевского и Ильинского скитов, эти гонения со временем прекратились. У этих афонских обителей нашлись сильные покровители: посол Игнатьев, камергер двора Муравьёв. К Пантелеймонову монастырю отношение русского правительства радикально изменилось после открытия Симоно-Кананитской обители на Кавказе. «Благодаря высочайшей милости, дарованной Свято-Пантелеймонову монастырю указом 1879 года, радикально изменилось отношение русского правительства к русским афонским инокам. До этого правительство и духовные власти смотрели на выходцев из России, удалявшихся на Святую Гору ради подвигов благочестия, как на своевольников и дезертиров и дозволяли возвращение в Россию не иначе, как в том звании, в каком они выезжали, не принимая во внимание ни пострижение ими в схиму, ни даже рукоположение их в иерархические степени…».

Отношение к русским келлиотам улучшилось только с началом Первой мировой войны. Хотя отдельные обители и получали высочайшую благодарность за те или иные патриотические деяния, но травля келлиотов чиновниками не прекращалась. О справедливости этих гонений можно судить из следующего высказывания одного прославленного карульского старца, подвизавшегося в конце XIX в.: «Сорок два года подвизаюсь я на горе сей и никогда не слыхал, чтобы люди, имеющие с нами единство веры, так безбожно и бесстыдно шли наперекор святоименному Афону, а теперь вижу: грозная туча уже собралась над головами пустынножителей его (особенно русских) и готова разразиться голодом и всяческими утеснениями – гонят их, яко жиды Христа. Пустынники, Христовы наследники, терпят ныне великие гонения от своих же единоплеменников, памятуя слова Виновника своего, говорящего: аще Мене изгнаша, и вас ижденут. Но благословен Бог, иже не даде внести мерзостей в нашу освященную семью, которая, при помощи Божией и заступлением Царицы сего вертограда, не знает тех злопомнений и заблуждений, коими переполнена наша благословенная Русь, а все до единого единым чистым духом и усты прославляют Распятого за ны и умоляют Его о мире всего православного мира…» Эти слова были записаны русским паломником Н. Черкасовым и опубликованы в книге «Глас с востока о святых местах Афона и Иерусалима».

Русские келлиоты не имели существенных доходов для поддержания своих келлий. Да и что можно было заработать, живя на клочке каменистой афонской земли? А платить надо было, и платить много. Когда иеросхимонах Кирилл (о нем речь ниже) был изгнан с братством из келльи Свт. Василия Великого Пантократорского монастыря, то понесенные им убытки составили 53 тыс. руб.! Келлиоты были, как правило, выходцами из народа: крестьянами, военными, мелкими чиновниками. И они хорошо знали глубокую веру русского народа и трепетное почитание великой святыни православия – Святой Горы. В то время произошел глубокий раскол в русском обществе, и особенно явен он стал в отношении к Афону. Если для простого человека это было место, куда устремлялись все его взоры, где жили все его надежды, то для образованного общества это было место бегства простолюдинов, где можно было освободиться от тяжелых обязанностей, облегчить свою жизнь, играя на темноте русского народа. Келлиоты обращаются за помощью к русскому народу, а профессора борются с невежеством. В результате борьба перебрасывается на государственные структуры: «Тяжелым ударом для афонских келлиотов было правительственное распоряжение 1889 года, в котором оповещались „боголюбцы” и „благодетели”, что жертвы русского народа, которые он с таким полным доверием к подвижникам Святой Горы и широкою щедростью шлет для нее со всех концов обширного отечества, не достигают в большей части своего назначения, указывались для них более верные и целесообразные пути через хозяйственное управление при Синоде или прямо на Афон, но в русский Пантелеймонов монастырь и в русские скиты Андреевский и Ильинский. Пожертвования в это время в разные келльи если не прекратились совершенно, то приток их значительно ослабел, и получение их в русских почтовых отделениях для келлиотов было затруднено весьма значительно и надзором, и прямо конфискацией», – вещает рупор антикеллиотской кампании – профессор Дмитриевский. Разумеется, те, кто организуют эту травлю, беспокоятся не о Пантелеймоновом монастыре и скитах, которые и так имеют достаточно пожертвований, пока еще богата Россия. Цель – задушить русские келльи на Афоне. Интересно, что греческим монастырям в это время спокойно выдаются разрешения даже на сборы на территории России.

Схимонах Парфений, настоятель Благовещенской келльи Хиландарского монастыря

Профессор же не жалеет черных красок, описывая деятельность русских келлиотов: «Преступная деятельность по эксплуатации религиозного чувства русского народа и свободная иноческая жизнь…» С радостью профессор сообщает, что список «неблагонадежных сборщиков» пополняется в 1893 г., а в 1901 в него попадают все знаменитые келлиоты, составившие славу русского афонского монашества. Эта травля нанесла серьезный урон русскому монашеству. Так, паломник, посетивший одного из известнейших келлиотов – иеромонаха Нифонта, пишет: «Все келлиоты вообще, а упомянутый иеромонах Нифонт главным образом находятся в ужасном положении благодаря запрещению присылки корреспонденции, то есть, проще говоря, им запрещено присылать денежные пакеты, адресуемые на имя келлиотов. Причины такого распоряжения из России никто из келлиотов не знает, и все удивляются ему».

Интересно, что ни профессор Дмитриевский, ни другие обличители келлиотов не могут привести примеров недостойного поведения келлиотов. Разве только несколько просительных писем, в которых будто бы есть преувеличения. Да еще какие-то намеки профессора на историю келлиота Феодосия с астраханской казачкой Татьяной. Да еще арест каких-то жуликов в Одессе и других городах, которые действительно наживались на народном благоговении перед Афоном. «Церковный вестник» за 1888 г. рассказывает об одном из таких случаев, который, впрочем, не имеет никакого отношения к келлиотам. По России рассылались саваны с Афона (якобы с Афона) с таксой за поминовение. Оказалось, что они фабриковались в одном из южных городов России. С Афона также приходили «письма с изображениями афонских обителей и с печатной таксой за поминовение о здравии и о упокоении». У автора статьи возникла «естественна догадка, что письма суть произведения» тех же самых рук, которые фабриковали некогда афонские саваны с разными священными изображениями. Были еще случаи задержания поверенных с крупными суммами денег. Но это еще не говорит о том, что сами келлиоты – жулики, тем более, что все келлиоты – жулики. А именно такое мнение пытались создать профессор Дмитриевский и другие авторы.

Да что там Дмитриевский, вот как преподнес дело сам обер-прокурор К. П. Победоносцев государю императору. Произошло это так. Один из унтер-офицеров команды Аничкова дворца ездил на Афон и попал в келлью одного «из таких проходимцев, некоего Пилипенка». Келлиот, узнав, что унтер-офицер служит в Аничковом дворце, вручил ему икону для поднесения его императорскому величеству в память события 17 октября. Унтер-офицер обратился к заведующему императорским дворцом генерал-лейтенанту Васильчикову, а тот обратился к Победоносцеву. Константин Петрович уверяет государя императора, что справлялся об этом неизвестном для нас Пилипенко и получил сведения из Константинопольского посольства, что тот считается «одним из первых мошенников». Поэтому государю императору нельзя принимать от него икону, чтобы тот не мог использовать это для своих преступных целей. И обер-прокурор предложил следующий выход: чтобы не обижать и не смущать унтер-офицера, привезенную икону поместить в ризницу придворной церкви. А в начале своего письма Победоносцев попутно дает следующую характеристику келлиотам: «Келлии покупаются или арендуются разными выходцами из России. Это делается, к сожалению, нередко с целью эксплуатации благочестия простого народа в России. Нередко разные проходимцы из лица крестьян, отставных солдат с этой целью идут на Афон, получают там монашество и иеромонашество (что совсем без труда дается у греков), поселяются в келльях, где устраиваются престолы, и затем начинают рассылать внутрь России, по городам и деревням, в огромных количествах печатные и литографированные письма по адресам, с воззваниями к пожертвованиям и с печатной таксой за молебны и поминовения». Но насколько был хорошо информирован обер-прокурор, неизвестно. А что при всей своей образованности он не разбирался в афонских делах, видно по началу письма: «Существующие на Святой Горе Афонской монастыри Пантелеймонов, Ильинский и Андреевский благоустроены и привлекают массу богомольцев и пожертвований». Он считает Андреевский и Ильинский скиты монастырями, а мы знаем, что по своим правам скит на Афоне гораздо ближе к келльям, чем к монастырям. Так что такие слова читаешь с горькой усмешкой. Им не было суждено стать монастырями, а их русским братствам пришлось прекратить свое существование.

Но вернемся к нашим жуликам и мошенникам. Конечно, среди келлиотов могли быть и были монахи, которые жили не по-монашески. Но это случаи единичные, и подобные монахи не принадлежат к тем известным келлиотам, о которых говорит Дмитриевский. Эти монахи остались «за кадром» при обсуждении келлиотского вопроса. Дмитриевский и другие гонители келлиотов в действительности нападают именно на лучших монахов, почему-то именно лучшие им мешают. Мошенников вертелось вокруг Афона предостаточно, но причем здесь русские келлиоты? Хотя нам в действительности не известны никакие злоупотребления со стороны келлиотов, но они готовы принять на себя вину, только бы наступил мир. Действительно, единственным фактом являются рассылаемые в Россию письма. Но задумаемся, а что в этом плохого? Плохо было бы, если бы их рассылал исихаст-отшельник. А здесь с просьбой о помощи обращаются крупные братства, не имеющие никаких доходов. Напомним, что эти обители (фактически монастыри) не имеют ни земли, ни дров, должны платить арендную плату, кроме того жертвовать монастырю, чтобы была разрешена малейшая постройка, покупать дрова. Откуда взять деньги? Куда, как не на Родину, обратиться за помощью? Ведь греческие монастыри активно проводили сборы на территории России, более того, даже имели метохи в России. Никого не смущало и то, что Пантелеймонов монастырь, Андреевский или Ильинский скит обращаются за помощью в Россию. Келлиоты же иногда даже сами помогают, чем могут, России. Надо отметить, что отряд русских иноков участвовал в Русско-Японской войне, но не так, как греки, снимая рясы и надевая мундиры, беря в руки оружие, а в составе санитарного отряда. Русские келлиоты помнят Россию. А помнит ли их Россия?

У Дмитриевского среди «ужасных фактов» читаем про иеромонаха Серафима Мосягина, старца келльи Святой Троицы, бывшего фельдфебеля, который приобрел русский паспорт и теперь может спокойно ездить к своей жене в Россию. Что он имел когда-то жену и собирался ехать в Россию, тоже ни о чем не говорит. А вот то, что русский инок не имеет русского паспорта и, оказывается, так просто поехать в Россию не может, – это очень интересно. Если мы остановим внимание на этом вопросе, то очень быстро обнаружим удивительный факт, что русские на Афоне были «ничьими людьми», так как Россия не признавала их своими гражданами, точно так же как Турция своими. Русские люди, уезжая на Афон, получали пятилетний заграничный паспорт. Если человек не возвращался через пять лет, то подданство терялось. В то же время русских послушников требовали в Россию для прохождения воинской обязанности. Вот такое интересное отношение было к афонским монахам. Но это еще не все: вскоре мы обнаружим, что иеромонахи не признаются в этом звании в России. Таким образом, чиновники спокойненько захлопнули дверь перед носом русских келлиотов.

Теперь по-другому воспринимается тот факт, что хорошо нам уже известный о. Пантелеймон, настоятель келльи Честного Креста, приобретает землю в Иерусалиме. Если выгонят с Афона, хоть там можно будет остаться. Так что можно ли потешаться вместе с профессором над тем, что возобновитель иерусалимской обители собирает на «храм обители Св. Харитона, где афонские монахи строят». На Афоне русского келлиота могут спокойно обвести вокруг пальца, отобрав у него все собранные деньги, и вышвырнуть из келльи. Куда тогда податься русскому человеку? Но наши предки были не чета нам, они не прогибались под давлением, не потворствовали «смиренно» злу. Они стояли твердо и не желали покидать Святую Гору. В этом им помогала Божия Матерь и русский мужик, который не верил «синодалам» и посылал копеечку в русские святогорские обители, на что сетует Дмитриевский.

Если говорить вообще о положении русских на Афоне, то до 1875 г. они никак не участвовали в управлении Святой Горой. В 1875 г. в Пантелеймоновом монастыре был избран русский игумен Макарий, и с этого момента монастырь стал русским не только по названию. Святая Гора Афон, по сути, является республикой двадцати монастырей. Представители этих монастырей решают все афонские дела и составляют главный орган святогорских монахов – Священный Кинот. Так дело обстоит сейчас, так дело обстояло и в XIX в. Поэтому пока русские монахи не имели своего представителя в Киноте, то говорить об участии русских в управлении Святой Горой не приходится. После перехода Пантелеймонова монастыря в русские руки появился первый представитель в Киноте. Но, увы, никак нельзя считать справедливым управление, где большинство афонских монахов представлено одним человеком, а меньшинство – семнадцатью. Тут уж ссылкой на какие-то традиции и предания старцев не отделаешься. И поэтому русские келлиоты поднимали вопрос о возвращении к более древнему и более справедливому управлению, в котором принимали участие представители всех крупных обителей Афона.

Но первая попытка объединения была сделана несколько раньше, в 1870 г. Все русские келльи пытались объединиться воедино в братском союзе, но по неизвестным нам обстоятельствам попытка окончилась неудачно. Причины для этого объединения ясны. Греческие монахи сильно отличались по своим обычаям от русских. Отличались традициями, богослужебной практикой, пением, особенностями аскетической жизни, взглядами на архитектуру и даже пищей. Характер греков был очень не похож на славянский. Поэтому очень редко русские монахи уживались в греческих монастырях. Правда, из-за покладистости русских грекам было гораздо легче жить у русских, чем наоборот. К тому же, как говорилось выше, отношение и на родине к русским афонским монахам было далеко не однозначным: их уважал простой народ, крестьяне и купцы, высшее духовенство, а обер-прокуроры и аристократия относились недоброжелательно.

Жизнь русских келлиотов была весьма и весьма нелегка. Оказавшись без поддержки со стороны России, им надо было найти какую-то новую опору, чтобы выжить в сложившихся условиях. Решение скоро было найдено, келлиоты объединили свои усилия для укрепления русского монашества на Афоне и в 1896 г. основали «Братство русских обителей (келлий)». Инициатором этого акта был иеросхимонах Кирилл, настоятель келльи Свт. Иоанна Златоуста. «Братство» было основано 14 мая 1896 г. в память священного коронования государя императора Николая II. «Братство» ставило перед собой цель оказывать помощь бедным русским обителям, пустынникам и отшельникам. Предполагалось также создавать приюты и лечебницы для престарелых иноков. «Братство» намеревалось создать монашескую школу для молодых иноков, издавать книги, брошюры, гравюры. Объединение русских келлий в братство лишило возможности нерадивых монахов, используя противоречия между келлиотами, перебегать из обители в обитель, нарушая покойное течение иноческой жизни. О создании общества было тут же доложено российскому послу в Константинополе А. И. Нелидову. «Братство» было признано русскими правительственными учреждениями на Востоке: русским посольством в Константинополе и консульством в Салониках. Совет Братства разместился сначала в келлье Свт. Иоанна Златоуста, а позже (в 1913 г.) находился уже в келлье Сщмч. Игнатия Богоносца. Вот девять пунктов из их устава:

1. Оказывать пособие недостаточным русским келльям и каливам на содержание братии и беднейшим пустынникам и нищенствующим странникам на пропитание, одежду и обувь.

2. Бедным келлиям, храмы которых приходят в упадок, доставлять средства на поправку таковых.

3. Если в келльях при бедности некому служить, то посылать туда безвозмездно священнослужителей.

4. Оказывать возможное содействие и материальную помощь русским старцам, когда господствующий монастырь покушается завладеть келльей или каливой путем отказа записывать в акт на владение наследников, избранных старцем из среды своих учеников.

5. Содействовать духовно-нравственному совершенствованию своих иноков, избрать из своей среды благочинного для наблюдения порядка и исполнения правил, установленных святыми отцами.

6. Ходатайствовать перед русскими властями об учреждении на Афоне училища с практическими курсами церковной иконописи, садоводства и огородничества.

7. Учредить в Константинополе подворье с уставом общежителей и обязать всех прибывающих в Константинополь по делам келлиотов и каливитов останавливаться в этом подворье, для управления которым назначается особый настоятель, могущий, в случае надобности, ходатайствовать пред властями во всех необходимых делах.

8. Издавать и бесплатно распространять сочинения и гравюры духовно-нравственного содержания.

9. Вообще начинать полезные предприятия, могущие способствовать осуществлению целей «Братства».

Но, к сожалению, большинство старцев русских келлий не поняло истинных целей этого учреждения, которое могло бы сыграть существенную роль в афонской монашеской жизни. Число участников «Братства» было достаточно велико, но участие их не очень усердно.

Из письма архимандрита Ионы, настоятеля посольской церкви в Константинополе, к Петербургскому митрополиту Антонию мы узнаем, что он считает образование подобного русского братства весьма полезным. «Среди русских монахов Афона уже существует мысль об учреждении особого монашеского братства». Цели, которые ставил архимандрит перед будущим братством, вполне соответствовали тем, что формулировало для себя братство реальное. Но все же сущность этого братства они понимают по-разному. «При настоящих порядках русской монашеской жизни на Афоне эти лица ни от кого не зависимы, ни в ком не нуждаются, не признают над собой никакого начальства. С учреждением же общерусского братства на Афоне дело могло бы измениться. Хорошо организованное и утвержденное русской государственной властью братство никогда не допустило бы пребывания на Афоне такого рода сомнительных дельцов и, при содействии русского консула в Солуни, указало бы им казенную дорогу в отечество». Но, в отличие от Дмитриевского, который пытается записать в сомнительные личности лучших представителей афонского монашества, архимандрит Иона говорит, что «эти лица наперечет известны на Афоне всем и каждому». То есть этих лиц не так много. Смысл же братства по российским понятиям – «заорганизовать» образовавшиеся маленькие монастыри и, подчинив Синоду, сделать их управляемыми государственной властью в России. Поэтому самое сильное негодование Дмитриевского вызывает то, что в братство не попали Пантелеймонов монастырь и скиты. Но какой смысл был в те времена включать в братство Руссик, который сам был землевладельцем и перед ним не стоял вопрос выживания, как перед келльями. Андреевский и, особенно, Ильинский скиты находились в более уязвимом отношении, в правовом смысле мало чем отличались от келлий. Но они имели хорошую поддержку со стороны сильной тогда России, и их в то время волновали другие проблемы, чем келлиотов. Так что в то время для последних не было смысла соединяться в одно братство с большими русскими монастырями. Для Дмитриевского и др. это было необходимым условием управляемости братства, так как Пантелеймонов монастырь со времен игумена Макария стал гораздо ближе к России, вернее, к органам управления России. Заклинания профессора о вражде между монастырем и келлиотами не имеют никаких оснований. Многие келлиоты покинули монастырь еще во время греко-русской смуты, пытаясь найти лучшие условия для духовной жизни. Монах Пантелеймонова монастыря о. Ф., узнав из российских газет, что «у келлиотов, по словам монастырей, менее заметно подвижничество, чем в монастырях, и живут себе свободно, кто как соизволил», сказал русскому паломнику Черкасову: «Это наглейшая ложь и бессовестная неправда, исходящая, может быть, отсюда же; а через сие и умные люди России, не зная здешних обстоятельств, верят так; некоторые взялись уже делать келлиотам зло, сами понимая, что они тем помогают самому отцу лжи строить им ковы, чтобы через то подорвать религиозный дух в русском народе». Видите, если предположить, что и были силы в Пантелеймоновом монастыре, недовольные келлиотами, то существовали и ярко выраженные противоположные настроения.

Но была и другая сложность, специфическая для келлиотского монашества: реально не могло быть никакого контроля над тем или иным келлиотом. Монастырь продавал келлиоту келлью и мало интересовался его жизнью. Поэтому можно согласиться с противниками келлиотов, что среди старцев и монашествующих 82 русских афонских келлий могли оказаться и недостойные монахи. Но таких случаев было крайне мало, и все они сопровождались невероятной шумихой в греческой либеральной прессе.

А. Павловский, много времени проведший на Афоне и знавший проблемы келлиотов не понаслышке, писал в 1905 г.: «В семье, как говорится, не без урода, были такие (в очень малом количестве) настоятели, которые отчасти навели на себя худую славу, отразившуюся и на других келлиотах, ни в чем не повинных. Но уже в настоящее время часть этих келлиотов умерла, и вместо них уже совсем другие настоятели; другие же живут на покое, передав управление обители своим наместникам. Между тем, как уж дурная слава пошла, так ее трудно очистить, надо лучше всего лично приехать на Афон и хорошенько ознакомиться с монастырской, скитской и келлиотской жизнью, чтобы убедиться в неправильности многих газетных сообщений об келлиотах Афона».

Интересно, что санкции принимали против самых лучших представителей келлиотов, которые тратили собранные средства должным образом: открывали больницы и школы, помогали бедным. Но если трезво и непредвзято взглянуть на ситуацию, то придется признать, что были объективные предпосылки для недостойного поведения келлиотов. Представьте себе положение монахов в России, где все было заорганизовано и монахи не могли и шагу ступить без соответствующего разрешения. В Греции было по-другому: сумел достать денег – купил келлью. Ясно, что деньги имел не обязательно чистый и святой человек. Время все ставило на свои места, но нужно было это время. И у кого не закружится голова от свободы? У кого-то сильнее, у кого-то слабее. Кроме того, трудно провести грань, за которой внешние труды становятся вредными для внутренней жизни. Трудно оценить, являлось ли открытие филиалов келлий в других частях нашей планеты спасением святынь или созданием православных синдикатов или транснациональных монополий. Видимо, тут извечное противоречие между иосифлянством и нестяжательством.

Но многие не могли пережить эту свободу: частые поездки на подворья в Константинополь и Иерусалим, свободное распоряжение денежными средствами не способствовали укреплению монашеской жизни. Иеромонах Пантелеймонова монастыря Агафодор очень верно подметил последствия подобных поездок в письме к митрополиту Арсению: «Поездки наших братий в Одессу и др. наши подворья дурно влияют на духовное настроение их, ибо не живется им после того в монастыре, скучают, не удовлетворяются уже скудной пищей и монастырским занятием (послушанием), но желают производства своего, занятия какого-либо видного и т. п., разумеется, есть и устойчивые против таких покушений, но это те, которые глубоко укоренили в себе духовную жизнь и живут более внутренней жизнию, а внешняя для них имеет второстепенное значение. Поэтому кто с самого начала не положил твердого основания своей духовной жизни, тот будет жить в монастыре до первого только искушения. Вот такие неутвержденные поехали отсюда, да и еще намерены уехать кое-кто. Афон бесценен только для тех, которые прежде всего ценят уединенную жизнь, для них он драгоценен».

В 1905 г. разразился скандал: келлиот Иверского монастыря иеромонах Феодосий пытался провести на Афон 15-летнюю казачку Татьяну, переодетую послушником. На пристани послушник никак не мог влезть на мула. Один из монахов решил помочь, схватил послушника под мышки, и выяснилось, что это девица. Последствия таковы: Татьяна за нарушение векового запрета была помещена в тюрьму при генеральном консульстве в Константинополе, Феодосий по суду афонского кинота от 18 октября 1905 года был присужден к изгнанию со Святой Горы. Греки, воспользовавшись этим случаем, раздули истерическую кампанию в печати. Только газета «Константинополю» писала об этом 3, 12, 13 и 21 сентября 1905 г. Несколько публикаций по этому случаю было и в русских газетах. И совсем интересный финал: одновременно с этим по распоряжению Вселенского Патриарха должны были закрыться в Константинополе пять келли-отских подворий: Св. Пояса Иверского монастыря, Свт. Иоанна Златоуста и Св. Николая Хиландарской обители, Честного Креста, Каракальского монастыря. Из-за того что описанная выше скандальная история началась на одном из русских подворий в Константинополе. Прекрасный предлог! Но это происшествие свидетельствует как раз об обратном: жизнь келлиотов находилась под непрестанным наблюдением. И случаев, из ряда вон выходящих, практически не было. А то, разумеется, мы о них были бы хорошо осведомлены. И были бы приняты самые активные меры на Св. Горе и в Константинополе. Для предупреждения подобных историй мудрые старцы келлиоты создали «Братство русских обителей», которое должно было как организовать деятельность русских келлий, так и наблюдать за духовным состоянием русских обителей. Кроме того, остро стали проблемы, которые касались всего русского монашества: организация школы для подготовки монахов к принятию священного сана, помощь престарелым келлиотам, создание и обеспечение больницы для русских монахов, поддержка бедных келлий и пустынников.

Икона Божией Матери «Акафистная». Резьба по дереву. Изготовлена афонскими иноками для поднесения императору Николаю II

Страдали келлиоты и от разгула бандитизма на Афоне. Турецкий султан не особенно беспокоил Святую Гору и не уделял ей особенного внимания. Всех властей на Афоне было 2–3 чиновника, которые практически не вмешивались ни в какие дела. Это было причиной того, что келлиоты оказывались практически беззащитными. Иногда дело не ограничивалось грабежом, а имело весьма трагические последствия.

Одной из самых страшных иллюстраций этих событий является гибель иеросхимонаха Моисея – настоятеля келльи Сщмч. Игнатия Богоносца. Он по просьбе Хиландарского монастыря построил уединенную келлью Всех Святых на Иваннице, где ныне находится пристань сербского монастыря. Здесь он любил уединяться, здесь и разыгралась страшная трагедия. Произошла она в ночь с 9 на 10 марта 1908 г. – на праздник 40 мучеников севастийских. В и часов ночи злоумышленник приставил лестницу к стене и взобрался на крышу, на которую выходило окно кельи старца, который в это время уже отдыхал. Двумя ударами топора он разрубил раму окна, быстро проник в келью и набросился на о. Моисея, нанося ему удары топором. Старец вскочил с кровати и успел дважды крикнуть. Потерявший разум разбойник отрубил ему руки, нанес до 15 ударов в грудь, по лицу, по голове, по плечам. И даже лежащего старца рубил безо всякой жалости. Затем убийце удалось скрыться. Явно, злодей не ставил своей целью грабеж, все его существо захватила ненависть к старцу, а может, и вообще к русскому человеку.

Когда братья выбили дверь и вбежали в келью старца, «то глазам их представилась ужасная душераздирающая картина убийства. Настоятель бездыханно лежал в луже крови на полу, с зияющими кровавыми ранами, с разрубленной до мозга головой и весь израненный». Тут же прибыл консул, по требованию посла турецкие власти начали следствие под надзором русского гражданского агента в Македонии Петряева. Подозрение тут же пало на соседа – греческого келлиота. А дальше… Дальше мы ничего не узнаем о результатах этого следствия, как нигде не услышим об этом убийстве русского старца. Но к чему ворошить единичные факты? Увы, как ни пытались доброжелатели скрыть для каких-то благих целей страдания русских келлиотов, перечеркнуть эту страницу истории не удалось. И журнал «Монастырь», выходивший всего два года и, в отличие от журналов Пантелеймонова монастыря и Андреевского скита, излагавший информацию о реальной жизни Русского Афона, сообщает во втором номере за 1908 г.: «2 января в больницу Андреевского скита доставлен русский келлиот о. Варсонофий с восьмью кинжальными ранами. В и часов вечера под гражданский Новый Год в его каливу ворвались 8 вооруженных разбойников, ограбили старца и нанесли ему восемь ран кинжалом. В каливе в этот момент находилось восемь пустынников, но никто из них ничего не слышал». И подобных фактов было много. Келлиоты были фактически беззащитными перед разбойниками, то и дело пытавшимися обнаружить у них сказочные сокровища.

На Пасху 1904 г. греки учинили побоище, очевидцем которого был известный в Болгарии публицист и литератор П. Даскалов. Он описал это происшествие в софийской вечерней газете в 1904 г.: «На второй день Пасхи из Протатского храма выносится чудотворная икона. Крестный ход останавливается и в Андреевском скиту, и там служится молебен. В благодарность русские монахи угощали греческих, давали им подарки и даже деньги. В прошлом году почему-то греки не приносили икону в русский скит. Но в этом году они заранее известили русских, что по старому обычаю остановятся в этом скиту. Получив это известие, русские еще заранее послали в Карею угощение, подарки и деньги. Но когда крестный ход направился к Андреевскому скиту, он был остановлен на середине дороги толпою греческих монахов, вооруженных кинжалами, ножами и револьверами. Завязалась рукопашная между теми и другими греками.

– Зачем вы несете русским икону, – закричали вооруженные греческие монахи. Набросившись на своих собратьев, они многих избили и ранили… Сопровождающие крестный ход монахи в испуге разбежались. Икону рвали на все стороны… Револьверные выстрелы подняли тревогу в Карее, откуда на место происшествия прибыли турецкие полицейские власти. Русские же монахи Андреевского скита, вышедшие навстречу крестному ходу с чудотворной иконой, возмутившись случившимся, вернулись в скитский собор и отслужили молебен без иконы».

Кроме болгарского публициста П. Даскалова, оказывается, были и другие свидетели этого безобразия. «Я лично в одно из путешествий по Афону, на Пасху 1904 г. наблюдал за кровавым столкновением русских и греков во время крестного хода, о чем и написал в «Биржевых ведомостях», – писал русский монах под псевдонимом «Ст. афонец». Почему этот монах пытался скрыть свое имя, мы узнаем из следующих строк: «…меня благоприятели предупредили, чтобы я не ездил один по Св. Горе, иначе греки убьют». В этом же материале из письма одного афонца узнаём, что «на Пасху убили одного келлиота, а на фоминой андреевского диакона, ехавшего в Ватопед. На днях один зографский кураджи пропал, и не могут никого поймать». Далее автор подводит итог: есть какая-то здесь шайка, которую сами же греки скрывают. «Кто грабит русских на афонских дорогах? – Греки! Кто стрелял в о. Пантелеймона и убил под ним мула? – Греки!» Еще мы узнаём, что 9 марта 1906 г. вблизи греческого монастыря Иверон произошла кровавая драма, где среди бела дня ограбили русского старца и застрелили мула. Кто это сделал? «Опять-таки те же греки, да еще, пожалуй, под покровительством Протата, который с криком уверяет, что нет разбойников». А кто это – о. Пантелеймон? Тот самый нам уже хорошо знакомый настоятель келльи Воздвиженья Честного Креста Господня, который не побоялся пойти на открытую конфронтацию с националистами. «Теперь за о. Пантелеймоном и наместником его охотятся с целью убить его и тогда вновь уже никого не записывать, с тем чтобы обитель перешла опять в греческие руки». Единичные случаи? Да им нет числа! Вернулся из России иеросхимонах Пахомий, настоятель келльи Вмч. Георгия Филофеевского монастыря, и в 15 минутах ходьбы от своей келльи подвергся нападению трех с головы до ног вооруженных бандитов. Дочиста ограбили и о. Пахомия, и семерых ехавших вместе с ним братьев. «Трудно добраться до истины, но по всему видно, что неуловимым разбойникам потворствует какая-то власть, ибо все случаи ограбления всегда происходили безнаказанно», – подводит итог один из авторов журнала «Монастырь». Это данные из одного журнала – может быть, он тенденциозен? Но почти все авторы, пишущие про Афон: и профессор Дмитриевский, и С. Троицкий, и другие – не отрицают ненависти греков к русским, правда, для некоторых из них в этой ненависти виноваты сами келлиоты. Посмотрим воспоминания епископа Петра Ладыгина, бывшего насельником Андреевского скита. В этих воспоминаниях автор описывает, как он подвергся нападению греков-разбойников, и, когда по возвращении в Андреевский скит рассказал это монахам, те поразились, как это автору со своим спутником удалось остаться живым. Очевидно, что разбойники тогда действовали совершенно открыто.

Но почему мы особое внимание уделили греческому бандитизму на Афоне? Не для того, чтобы усилить или вызвать национальную неприязнь, а чтобы показать подвиг русских келлиотов. Вряд ли, если бы они желали только материального благополучия, то остались бы хоть на один миг на Афоне, где были практически беззащитны. Но ничто не может устрашить русских монахов: ни грабеж монастырей, ни грабеж бандитов, ни ненависть греческих националистов, ни русских либералов. Твердо стоят они на Афонской земле, даже до смерти. «Для чего же эти пять с половиной тысяч отказались от родной земли, зачем удалились в чужую иноземную, неужели только затем, чтобы, как писали некоторые газеты, обманывать весь остальной многомиллионный народ. Да кто хоть раз побывал на Афоне, тот сразу видит по афонскому монашескому быту, что подобное уверение – наглая ложь. Коренной русский крестьянин никогда не станет обманывать, а население русской части Афона состоит из 98% коренных крестьян. Вот если бы Афон состоял из евреев, тогда бы можно было бы сказать все».

Настоятель келльи Святой Троицы иеросхимонах Нифонт

В 1902 г. четыре большие келльи – Свт. Иоанна Златоуста, Воздвиженья Креста Господня, Святой Троицы, Белозерская келлья Свт. Николая Чудотворца – и входящие в состав «Братства» при содействии генерального консульства явились основателями школы для детей бедных русских жителей столицы Османской империи. Попечителем школы стал директор Русского Археологического института Ф. И. Успенский. Это было очень важным шагом, так как в Турции в те годы весьма активно действовали католические и протестантские миссионеры. Расходы на содержание этой школы взяли на себя эти четыре келльи. В 1913 г. в школе обучалось около 100 человек.

Донской вахмистр К. В. Семерников

Схимонах Константин Семерников, настоятель Златоустовской келльи Иверского монастыря

В 1904 г. усилиями иеросхимонаха Кирилла была создана подобная школа в Сан-Стефано. Первоначально его поддержали старцы упомянутых выше келлий, но постепенно две келльи отказались от поддержки этой школы по понятным трудностям финансового характера. Потом отказалась и третья келлья. И перед старцем келльи Свт. Иоанна Златоустого иеросхимонахом Кириллом встал вопрос, стоит ли продолжать столь непосильное для обители в 100 человек предприятие. К тому же в этот момент о. Кирилл стал игуменом и в Свято-Троицкой Дечанской Лавре. Но именно положение дел в этой русской обители на сербской земле и подтолкнуло о. Кирилла продолжать борьбу с непосильными трудностями. Именно здесь о. Кирилл ощутил необходимость в пастырях, которые должны быть к тому же и миссионерами на опустошенной и в физическом, и в духовном смысле сербской земле. И школа стала действовать. Это была трехгодичная школа, куда принимались молодые люди 13–22 лет, умеющие читать и писать по-русски. В 1-м классе изучали богослужение, греческий, русский, славянский языки, арифметику, географию и церковное пение, во 2-м – Священное Писание Ветхого Завета, историю Русской Церкви, русскую гражданскую историю, греческий, русский, славянский, французский языки, арифметику, географию и церковное пение, в 3-м классе – Священное Писание Нового Завета, общую церковную историю, общую гражданскую историю, греческий, русский и французский языки. Было двое преподавателей с высшим церковным образованием. В 1908 г. в этой школе училось 15 человек. Расширению школы мешали причины экономического характера. Школа была платная, и плата была высока – около 560 руб. в год. Это объяснялось высокой арендной платой. О. Кирилл надеялся, что ему со временем удастся приобрести собственное здание, что значительно сократило бы плату.

Брошюра о схимонахе Константине, выпущенная братством Златоустовской келльи

Были открыты также двухгодичные курсы для молодых иноков с широкой программой: русский язык, французский, греческий и турецкий, Закон Божий и богословие, арифметика, рисование, церковное пение. Кроме того, келлиоты приняли участие в постройке и содержании русской монашеской больницы в Салониках, выстроенной по инициативе русского консула А. А. Гирса.

Не менее активной была помощь келлиотов и нуждающимся афонским братьям: сиромахам и пустынникам. Для бедняков имелись в монастырях больницы. Активно помогал беднякам Пантелеймонов монастырь, особенно во времена духовника о. Иеронима, который и сам некогда был отшельником и представлял все тяготы этого образа жизни. Но, по воспоминанию паломников, посещавших Афон в конце XIX столетия, келлии сами являлись приютом для старцев. Если бы не русские келлиоты, то многих подвижников ожидала бы смерть от холода, голода и жажды. Даже в пустынных афонских келльях вблизи вершины, в районе Карули, было до 5 старцев от 70 до 100 лет, которые нуждались в уходе и даже были уже не в силах подниматься с одра. Таким образом, келлиоты активно помогают России, поддерживают афонских бедняков, заботятся о раненых, участвуя в Русско-Японской войне, ведут проповедническую деятельность, издают книги и даже возрождают монашество у братских славянских народов. И, разумеется, делают все для укрепления самодержавной власти. И все это без указания какой-либо инстанции, без разрешений и постановлений, по зову сердца простого человека. Самым главным результатом создания братства было объединение русских келлиотов. Как мы увидим, довольно скоро наступят трудные времена, которые потребуют объединения всех русских монахов. Объединение русских обителей стало своеобразной подготовкой к нелегкой борьбе за выживание.

Грамота, выданная Синодом схимонаху Константину в благодарность за его труды во время Русско-Японской войны

1905 год – трудный для всего русского афонского монашества. Во-первых, продолжалась Русско-Японская война. Некоторая часть монахов была призвана в качестве санитаров; послушники и рясофорные монахи, состоящие в запасе, были призваны в армию. Келлиоты тоже внесли немалый вклад в помощь русской армии. На фронт отправился добровольный отряд санитаров под руководством схимонаха Константина. Но и самая территория Афона грозила превратиться в зону военных действий. Это связано с македонской проблемой, которая была причиной кровопролитий на близлежащих к Афону территориях уже начиная с Берлинского конгресса. Дело в том, что в Македонии проживало смешанное греко-славянское население. Создание независимых новых государств на бывшей территории Османской империи привело к тому, что эти государства стали бороться за Македонию. Борьба велась партизанскими способами: применялись похищения, убийства и террор. Заводилами в этих национальных движениях были криминальные и революционные элементы. Несомненно, довольно высокий уровень преступности на Афоне в те годы поддерживался близостью полуострова Халкидики к Македонии. Но порой дело доходило до обострения национальных отношений непосредственно на самом Афоне.

Духовник Русского Пантелеймонова монастыря иеромонах Агафодор описывает эту ситуацию в письме от 6 апреля 1905 г. к митрополиту Арсению (Стадницкому), который в те годы был еще епископом Псковским.

«…Переживаем здесь тревожное время как по отношению к смутному со стороны своей дорогой родины, так и к македонскому движению, которое грозит распространиться широко, коснувшись и нашего земного жребия. К сему намерены присоединиться из свободной Эллады еще и греки, согласившись действовать заодно с турками против болгар, и для сего сделали во многих местах склады оружия. А. И. Зиновьев обещал принять против сего меры, но стихию не остановишь. Неизвестно, что будет даже и в ближайшем будущем. В Зографском монастыре охраняют 50 человек своих нанятых рабочих, ибо они имеют сведения о намерениях повстанцев разграбить монастырь. Конечно, может, все это кончится одним только опасением, но, тем не менее, неприятно. Всех запасных выехало от нас около 200 человек, некоторые поступили в строй, а др. в санитары, но человек 80 живут в Одессе на подворье, для очереди своей…»

Надо отметить, что кампания против келлиотов, развязанная греческими националистами, стала возможной только благодаря попустительству русской дипломатии. Об этом свидетельствуют сами афонские монахи: «Про них писали всякие пакости, и, когда они по совету добрых людей, желая восстановить истину, с тем чтобы не оскорбить религиозное чувство православной публики, посылали свои опровержения, то ни одна газета не печатала их. В свое время российское посольство и консульство, как ближайшие к Афону правительственные учреждения, читали и знали о несправедливых нападках русской и греческой печати, но пальцем о палец не ударили в защиту русских афонцев. Таков был режим. Да чего уж говорить. Греческая печать в Афинах и Константинополе выливала целые помои на русские обители. Это было известно властям, и все-таки они ничего не предпринимали для выяснения истины. Такова была тогда политика дипломатии. Не наше дело входить в ее тайны, но все-таки можно сказать, что ей следовало бы поглубже входить в интересы русского монашества на Афоне».

Газеты выливали помои не только на русских монахов, но и на греческих монахов, епископов и даже Патриархов, относящихся с любовью к русским. Хороший пример этому мы находим в письме настоятеля афонского Ильинского скита архимандрита Гавриила к митрополиту Арсению (Стадницкому) от 1 марта 1901 г.: «Наш иеродиакон Константин читал в последние годы много подобных же посылаемой ныне Вам резких статей о достойнейшем Патриархе Иоакиме, и даже в некоторых из них говорится о нем в более черных красках, чем в этой статье находится. Здешние некоторые представительные греки полагают, что статьи составляли враждебные Патриарху Иоакиму лица, живущие в Царьграде и на Афоне, и даже иных из них по имени называют: и они свои статьи посылают для отпечатания в афинские греческие газеты, ибо редакторы константинопольских греческих газет, преданные сему Патриарху, отказались их печатать. Одни из этих писателей, приверженные до безрассудства к эллинизму, составили пасквильные статьи о Патриархе Иоакиме за его (хотя и в небольшой степени) русофильство; и другие, преимущественно архиереи, составляли их с целью очернить сего Патриарха пред фанариотами и простым греческим народом, к нему весьма расположенным, дабы они не избирали его на Патриарший престол при частых сменах в Константинополе Патриархов, но когда Иоаким был на Патриаршем престоле, то он отчасти строго поступал с духовенством, обличал недостатки его, в том числе и высшее, и некоторых своеволие, чрез что и нажил себе недоброжелателей, особенно из архиереев, которые посему и боятся опять видеть его на Патриаршем престоле; и, между тем, едва ли из всех греческих архиереев нашелся достойнее на этот высокий пост.

Патриарх Иоаким этой стороной характера и другими чертами оного, чрез которые и нажил себе врагов из духовенства, а также попущением ему разных скорбей за правду, своею подвижническою жизнью и еще своим высоким ростом и величественно-умно-серьезным видом лица представляется нам сходным с Всероссийским Патриархом Никоном…».

Русские братства проходят через суровые испытания. Русских монахов обвиняют в нарушениях древних обычаев Святой Горы. Но сами «хранители» все более обмирщаются, и методы их борьбы с русскими келлиотами становятся все более и более мирскими. Это и понятно: мирские цели требует мирских методов. Увлечение греческих насельников национализмом не могут скрывать и в Константинополе. Великая Христова Церковь сетует о проникновении мирского духа в афонское монашество, ранее бывшее образцом для всех православных иноков.

В материалах органа Константинопольского Патриархата «Церковная истина» за 1909 г. мы находим маловразумительные сведения о чудовищном убийстве лаврского монаха – архимандрита Хризостома, одного из выдающихся старцев, павшего «жертвой темных мирских сил, водворившихся в последнее время на исторической Святой Горе». Нам неизвестны мотивы этого убийства. Неизвестны и убийцы. Ясно только, что русские монахи не имели к нему никакого отношения, малейшее подозрение, павшее на русского инока, вызвало бы бурю во всем греческом мире. Из статьи видно, что не убийство в действительности занимает греков, а проблемы борьбы с русскими келлиотами. Впрочем, ясно, что бороться надо проверенными способами. В декабре 1907 г. у здания Протата происходит демонстрация, в которой участвуют около 70 греческих монахов. Демонстрация имеет вполне мирской вид: произносят речи, размахивают флагами. Так что «Церковная истина» опять вынуждена посетовать, что участники митинга «вообще дошли до полного забвения и святого места, и своего назначения». Митинг собрался по излюбленному вопросу последних десятилетий: по поводу нарушения русскими келлиотами законов Святой Горы. Но самое любопытное, какой вывод делается в Константинополе. Посетовав на недостойные действия монахов, орган Патриархии радостно сообщает: «Известно также, что «священный синаксис» Афона как центральный орган его управления намерен войти в турецкий парламент с ходатайством о признании за святогорскими монастырями всех прономий, какие им были дарованы византийскими императорами и турецкими султанами; имеется при этом в виду ограничить в правах русских келлиотов, которые по решению синаксиса нарушили древние обычаи Афонской горы».

Противодействие не ограничилось газетными статьями, митингами и физическими расправами (например, в келлье Честного Креста). Скоро были приняты и «высочайшие» меры. Одним из тяжелых испытаний было принятие Константинопольским Патриархом в 1911 г. сигиллиона, запрещавшего келлиям иметь братство более чем в 6 человек. Это был еще один удар по русским келлиотам. Но русские монахи, уже многое претерпевшие к этому моменту, не устрашились нового препятствия. Они обратились с многочисленными жалобами в русские консульства в Солуни и Константинополе. Им все же удалось добиться сочувствия в правительственных органах и в Государственной Думе.

Переворачивая эту страницу, ловишь себя на мысли, что все писавшие о русских келлиотах как бы составляют хор, где каждый певец внимательно следит за палочкой дирижера. Большинство из тех, кто пишет о келлиотах, как заклинание, повторяет слова о каких-то страшных нарушениях афонской жизни и даже каких-то особых грехах келлиотов. Это все единичные случаи, в то время как многие греческие «руководители» монастырей лежат ни диванах, курят, едят мясо даже в постные дни и прочее. А что это за прочее? Оно почему-то тщательно спрятано за многими необъективными материалами, в которых автор обязательно бросает камень в русского монаха.

Позже и чиновники в России, и дипломаты в Константинополе, и профессор Дмитриевский поймут, что русские келлиоты в действительности были единственной реальной силой в русском монашестве на Афоне. В 1912 г. на Афон пришли греческие войска, фактически захватив его незаконным образом, – и крупные обители не нашли в себе сил сопротивляться притеснениям новых греческих властей, весьма далеких в реальности от православной веры. И только келлиоты оказывают сопротивление натиску греческих националистов. Что же хотели последние? Не просто захватить афонский полуостров, но и освободить его от варваров-инородцев, в первую очередь от русских.

В ходе Первой Балканской войны политическое положение Афона стало неопределенным, и греческие монахи призвали солдат: те захватили Афон, прогнав турецких чиновников. Переход Афона под власть молодого националистического греческого государства положил начало новым тенденциям в монашеской жизни и обусловил умирание Афона, что, в общем, было на руку либерально-националистическим властям, считавшим, что Православная Церковь – это средство для распространения эллинизма. Обратимся к основным историческим событиям тех дней и увидим, что последующая история Афона обусловлена событиями ноябрьских дней 1912 г.

Иеромонах Савва, настоятель келльи Прп. Саввы Освященного Пантократорского монастыря

26 октября в день своего небесного покровителя город Солунь был занят греческими войсками под командой диадоха Константина. 2 ноября около 12 часов дня к афонской пристани Дафни подошел греческий миноносец «Фиэлла». На берег высадились 67 греческих матросов. Тут же были заняты правительственные здания и спущен турецкий флаг. Вместо него был поднят греческий национальный. Миноносец ответил салютом. По телефону из Дафни Протат был извещен о прибытии греческого миноносца и о переходе Афона под власть греческого правительства. Немедленно Протатом была отправлена депутация для встречи дорогих для греческого населения Афона гостей. Через полтора часа после прихода «Фиэллы» к Дафни подошел греческий броненосец «Георгий Аверов» и еще два миноносца. Вице-адмирал броненосца Павел Кундуриоти приказал старшему офицеру «Фиэллы» Телемаху Курмулису, назначенному временным правителем Святой Горы, ознакомить прибывшую депутацию Протата с королевским декретом. Чувство удивления и горечи не покидает нас, когда мы читаем этот чудовищный документ.

«Именем его величества короля эллинов Георгия I мы, вице-адмирал Павел Кундуриоти, начальник Эгейского флота, повелеваем жителем Афонского полуострова (Св. Горы):

2 ноября 1912 г. Броненосец „Георгий Аверов”. Вице-адмирал Павел Кундуриоти» [180] .

1. Афонский полуостров (Св. Гора) весь занят нами и составляет отселе нашу оккупацию, находится в состоянии блокады по эллинским законам [174] .

2. Турецкое владычество в сем полуострове упраздняется. Власть же оного принимает командир отряда оккупации, помощник капитана Телемах Курмулис с несколькими офицерами сего отряда и чиновниками, какие будут назначены.

3. Местные дела будут разбираться, до новых наших распоряжений, как и доселе, сими же чиновниками, но под высшим надзором самого командира сего отряда, имеющего право заменять дурных и небрежных другими [175] .

4. Существующие доселе законы и местные обычаи или права собственности будут продолжать действовать и применяться различными властями правления под надзором сего командира отряда, который имеет право ведать всякое дело и приказывать подавать ему в установленное время прошения [176] .

5. Мы ручаемся за совершенное уважение и ненарушимость прав: собственности, религии, личной свободы, жизни, чести, семейных (!) отношений и имущества всех жителей занятой нами сей местности без различия племенного происхождения или религиозного верования (!), считая всех безразлично равными между собою как относительно прав, так и обязанностей [177] .

6. Ручаемся оказывать покровительство священным и честным человеколюбивым учреждениям, монастырям и скитам, имущество коих остается неприкосновенным. И они будут управляться без вмешательства сего командира.

7. Охранение вышесказанных прав, за кои мы поручились, от всякой опасности и нарушения возлагаем на командира сего отряда, устанавливающего полицию на сем полуострове и имеющего власть делать свои приказания сей полиции какого бы то ни было характера, но общие для всех жителей и налагающие равные обязанности на них без различия племенного происхождения или религиозного. И во всяком случае не могущие нарушать монашеское жительство и его управление на Св. Горе.

8. Решительно запрещаем носить оружие всем жителям сего полуострова: обязаны же все в определенный срок, назначенный командиром отряда, сдать свое оружие солдатам отряда оккупации. Для исполнения разоружения позволяем командиру отряда налагать строгие наказания и принимать строгие меры еще и против всех селений.

9. Жители оккупируемой местности обязаны продолжать платить назначенным от командира сборщикам податей платимые ими до сего времени туркам узаконенные подати и издержки. Дабы из оных были уплачиваемы расходы преимущественно по управлению сего полуострова. Также обязаны жители селений делать в чрезвычайных случаях взнос деньгами и вещами по приказанию командира отряда, который в возмещение убытков имеет право требовать принудительно [178] .

10. Приглашаем всех жителей полуострова проводить свое жительство в мире и порядке, покоряясь закону и распоряжениям сего командира и избегая всякого действия, могущего нарушить общественное спокойствие.

11. Всякое действие и покушение с целью нарушить общественную безопасность сей занятой нами местности, флота и его экипажа или интересы Эллады будет судиться по-военному, решительно, в 24 часа, как преступление самого последнего предательства, смертной казнью [179] .

Настоящее объявление должно быть сообщено всем жителям полуострова сего по распоряжению командира отряда.

Ясно, что после такого декрета ожидать ничего хорошего не следовало. Но внешне не произошло существенных перемен.

По прочтении декрета оркестр броненосца исполнил греческий национальный гимн, после чего броненосец «Аверов» и два миноносца удалились. Миноносец «Фиэлла» стал на якорь напротив Пантелеймонова монастыря и пригласил на борт турецких чиновников, прятавшихся в русском монастыре. Чиновники были объявлены военнопленными.

В 10 часов колокольный звон Протатского Успенского собора, русского Андреевского собора и ближайших русских келлий известил о приближении к столице Афона новых хозяев. Греческие войска были встречены близ русского конака, который находился поблизости от квартиры каймакама. Каймакам сдался представителям новой власти без всякого сопротивления.

После этого войска во главе с Телемахом Курмулисом направились в Протатский собор, где «выслушали краткую литию с провозглашением многолетий царствующей греческой династии, союзным королям и христолюбивому греческому воинству и отправились на отдых в отведенные для них квартиры. Народ на улицах ликовал всю ночь, выражая это при взаимных встречах пасхальным приветствием друг друга: „Христос Анести – Христос Воскресе” и ответом: „Алифос Анести – Воистину Воскресе”, причем стреляли в воздух из револьверов».

На следующий день в Дафну прибыл греческий десант в составе 800 человек и направился в Карею. Так как заняться такому большому военному отряду было нечем, то его разбили на несколько отрядов, которые стали совершать обходы обителей с целью ознакомления с местными достопримечательностями. 7 ноября один из таких отрядов под командованием Демосфена Зантопулло прибыл в Русский Пантелеймонов монастырь. Командир отряда произнес любопытную речь:

«Сегодняшний визит к вам есть прямой долг мой выразить признательность благородной русской нации, представителем которой и является здесь на Афоне русский Пантелеймонов монастырь.

Мы вполне сознаем и ценим высокое покровительство России над малыми балканскими державами, благодаря которому только и представилась возможность сплотиться им для свержения турецкого ига, тяготевшего столько веков над народами Балканского полуострова. И вот это чаяние и этот сон сбылись – объявлена свобода. В особенности эллинский народ твердо помнит покровительство России в 1897 году, выразившееся в спасении нации».

Странно, но факт: русское правительство никак не выразило своего отношения к захвату Святой Горы. Единственно, несколько позже было высказано недовольство пребыванием большого вооруженного отряда на территории Пантелеймонова монастыря. Греческие войска согласились покинуть монастырь и вернуть захваченный ими монастырский пароход. В то же время русским дипломатам было хорошо известно, что после ухода турок положение русских ухудшилось. «Образ действий греков по отношению к русским я считаю крайне враждебным. Их политика за последнее время войны всецело состоит в желании изгнать русских с Афона», – пишет подпоручик Дитш в секретном сообщении русскому консулу в Салониках В. Ф. Калю. Министр иностранных дел Сазонов высказался по поводу оккупации Афона греческими войсками весьма сдержанно: «Русское правительство, всегда оберегавшее Афон от возможности вторжения на его территорию турецких войск и не допускавшее на нем сооружения крепостей, не может считать допустимым длительное пребывание на нем отряда, посланного Грецией даже без предварительного оповещения о том России». Требовать вывода отряда в этой ситуации просто смешно, когда имеешь дело с такими дипломатами, как греки. Скоро греческий отряд на Афоне сократили с тысячи человек до двух рот и 30 жандармов, но ввели греческую администрацию и увеличили военное присутствие на полуострове Халкидики.

Совсем не так отреагировало болгарское правительство. Этот факт почему-то совершенно не известен в России. Для защиты своих подданных, находящихся в Зографе, а в то время также в Хиландаре и русском скиту Ксилургу, был направлен отряд болгарских войск числом в 70 человек. Но никаких активных действий отряд не предпринимал. Надо отметить, что захват Афона произошел в ходе Первой Балканской войны. И претендентов на Афон было два: Болгария и Греция. Последняя оказалась проворнее, и Афон стал греческим. А если бы проворнее оказалась первая? Можно себе представить протесты, которые были бы со стороны греков. Ясно, что подобные решения не могли создать стабильную обстановку на Афоне. Надо еще отметить, что русская дипломатия проявила себя в этой ситуации не лучшим образом, в чем признается генеральный консул в Салониках С. Клименко. Он всю вину за то, что Ильинский и Андреевский скиты в те годы не стали монастырями, возлагает на своего предшественника В. Ф. Каля. Ведь вопрос об этом поднимался еще во время Русско-Турецкой войны 1877–1878 гг., а тогда ситуация была весьма благоприятна для этого.

Оккупация внесла существенное изменение в афонскую жизнь. С одной стороны, возникла угроза для самого существования славянского монашества, а с другой – возникла возможность добиться особого статуса для Афона. Вероятно, поэтому меняется настроение у главного исследователя и историка Афона того времени, хорошо нам известного профессора Дмитриевского. Он даже уже готов признать, что не все афонские келлиоты – жулики. Он боится за будущее русского монашества и в то же время предается несбывшимся мечтаниям о новом статусе Афона. Что касается места русских келлий (маленьких монастырей), то профессор благодушно предлагает им в новом Афонском государстве стать скитами, с возведением их старцев в дикеи. Но, разумеется, ни о каком праве землевладения для этих скитов не может быть и речи, а потому нельзя давать им и право принимать участие в управлении Афонской Горой, то есть их следует оставить по-прежнему вне Кинота. Ведь в противном случае это стало бы «камнем преткновения для нашей дипломатии в ее благих намерениях для Афонской Горы вообще и для русских келлиотов в частности».

Захват Афонской Горы еще не был признан державами, и на Лондонской конференции предполагалось сделать Афон общим владением православных держав. Но греки продолжали хозяйничать, и к национальному гнету, и так уже существовавшему на Афоне и одобренному канонизмом 1911 г., добавился новый, чиновничий. Греческие власти захватили таможню и ввели высокие пошлины в пользу греческого правительства. К тому же греческие таможенники делали что хотели. Прислали, к примеру, из России колокол для какой-то русской обители, но греки под каким-то предлогом задержали его и не выдали получателям. Долго валялся колокол около Дафни, а потом неведомо куда исчез. Добивались русские монахи разрешения провести в Дафни телефон, и им не позволили. Даже высочайшие пожертвования, по сообщению автора, получаются не без затруднений.

Далее говорится о бесчинстве греческих солдат, которые, неизвестно для чего, живут в Уделе Божией Матери. Они являются в русские обители, занимают лучшие помещения и, конечно же, ни за что не платят. Воспользовавшись смутой, вызванной спорами об Имени Божьем, греческие солдаты вторглись в Ильинский скит и арестовали послушников болгарского происхождения. «Помню, какой ужас напал на монахов Пантелеймонова монастыря, когда туда вошел греческий отряд под командой Чулакиса. Даже имябожники готовы были отказаться от всех хитросплетений Булатовича, только чтобы их освободили от греков». Надо отметить, что оккупационный отряд, первоначально высадившийся на Афоне, состоял из тысячи солдат и содержание его ложилось на плечи афонских монахов. Затем, правда, отряд сократили до двух рот пехоты и 30 жандармов. Это вместо 2–3 турецких чиновников, бывших ранее на Афоне! Место турецкого каймакама в Карее занял греческий астиномос. В Иериссо был назначен судебный следователь, в юрисдикцию которого вошел и Афон.

Оккупация острова происходит по призыву части греческого монашества, попавшего под влияние националистических идей. При этом игнорируется, что Афон ранее входил в Османскую империю, а до этого в Византийскую империю, и неясно, на каком основании он должен быть присоединен к Греции. Опытный политик премьер-министр Греции Э. Венизелос выражает согласие с русским планом нейтрализации Афона, но это только до Лондонской конференции… Келлиоты первыми начинают активную борьбу против политики «монополизации» греками Афона. Обращаются они и к русским архиереям. В частности, к митрополиту Арсению (Стадницкому), внимательно следившему за событиями на Афоне и состоявшему в переписке с некоторыми афонскими монахами.

«БРАТСТВО русских обителей

(келлий)

Св. Гора Афон

Января 14 дня 1913 года

№ 22

Его Высокопреосвященству

Высокопреосвященнейшему

Арсению, архиепископу

Новгородскому и Старорусскому

Второго ноября 1912 г. Святая Гора Афон занята греческими войсками, и нам еще неизвестно, останется ли она во владении греков или же войдет в сферу другого государства?

Ввиду этого мы, святогорские иноки русского происхождения, владеющие религиозными учреждениями, келлийными обителями, считаем уместным и своевременным заявить нашему российскому правительству о тех притеснениях и обидах, которые мы переносим от греческих „господствующих” на Афоне монастырей, захвативших всю власть в свои руки и лишивших нас самых элементарных гражданских и человеческих прав. В прилагаемой при этом брошюре мы стараемся выяснить наши обиды и предлагаем меры к исправлению переносимых нами зол и напастей. Покорнейше просим обратить внимание на эту брошюру, и, если изложенные в ней доводы заслуживают внимания и уважения, не откажитесь поддержать наши слезные моления во всех местах и сферах, где Вам заблагорассудится, чем премного обяжете Ваших соотечественников и дадите им возможность дальнейшего более сносного существования на Афоне.

Вашего Высокопреосвященства

Высокопреосвященнейшего Архипастыря и Всемилостейшего Отца нижайшие послушники и смиренные молитвенники во Святой Горе Афонской

Председатель братства иеросхимонах Герасим

Товарищ председателя иеросхимонах Антоний

Казначей иеросхимонах Иоанникий

Члены Совета:

Иеромонах Н (?)

Иеромонах Савва

Схимонах Константин Семерников

Иеромонах Иоанн

Иеромонах Петр

Иеромонах Иаков»

После Лондонской конференции некоторые интриганы в рясах, которые являются больше патриотами, чем монахами, устремляются к греческому правительству, чтобы попытаться подчинить Афонский полуостров не Вселенскому Патриарху, а Афинскому Синоду. Но опытный политик министр-председатель Венизелос ответил монахам, «что монахи Афонской Горы должны подчиняться решениям держав безусловно и считать свою миссию в Афинах оконченной».

Греческие монахи не оставляют своих усилий и продолжают действовать. Так, появляются статьи о мнимых затруднениях для осуществления проекта по опеке Святой Горы всеми православными державами. Например, пишут, что задеваются права не только Греции, но Австрии и Турции, где тоже есть православное население, и прочие нелепости.

Отчасти это соответствует действительности. Греческие власти не теряли времени, в отличие от русских, и начали процесс активной интеграции Афона в состав королевства. Греческие монастыри обратились 3 октября 1913 г. к королю Греции с выражением верноподданнических чувств. Но время для этого решения не наступило: Россия была еще сильна. Греческие же дипломаты сумели привлечь внимание великих держав. Любому политику было ясно, как поведут себя в этом случае державы.

В июле – августе 1913 г. в Лондоне состоялось совещание послов великих держав по итогам Балканских войн. Рассматривался и афонский вопрос. Русский проект кондоминимума встретил активное противодействие Австро-Венгрии, и русская дипломатия не смогла добиться полного принятия такого решения. Обсуждение этого вопроса было отложено, и решение не было закреплено в итоговых документах Лондонского совещания. Видимо, русские дипломаты, испытывая влияние либерально настроенного в те годы русского общества, недооценили значение этого вопроса.

Так как вопрос о статусе Афона не был окончательно решен, то в дальнейшем каждый пытался истолковать материалы Лондонской конференции в свою пользу. Русские дипломаты считали, что борьба не окончена, а греческие – что получили молчаливое одобрение великих держав. Поскольку инициатива находилась в их руках, они развивали наступление на Афон: вели националистическую антирусскую пропаганду, укрепляли греческую власть на Афоне. В действительности международное сообщество не признало Афон греческой территорией, и ни Лондонский, ни Бухарестский договоры не санкционировали присоединение Святой Горы к Греции. Афон стал греческой территорией только в 1926 г., когда все афонские монахи были вынуждены принять греческое подданство. Активно действовала и греческая дипломатия: чтобы запутать вопрос, греки даже выдвинули предложение о совместном русско-греческом кондоминимуме. К чести России этот хитрый план был отвергнут. Если бы он был принят, то борьба за православное устройство Афона переродилась бы в глазах международного сообщества в политическое соперничество двух государств, в котором Россия играла бы роль захватчика. Но для России на первом месте стояла не военная стратегия, а сохранение православной святыни.

Следует отметить, что все сложности турецкого периода оказались ничтожными по сравнению с бедами нового периода. Первым делом новое правление отразилось на таможне. Сразу были установлены высокие таможенные пошлины. Товары стали залеживаться и гнить, и к пошлине добавились дополнительные расходы, вызванные все возрастающим аппетитом греческих чиновников. Большое количество греческих солдат, для чего-то живших на Афоне, наносило серьезный ущерб русским обителям, где они часто занимали самые лучшие помещения и обеспечивались, разумеется, неоплачиваемым питанием. Но все же иногда выручала русских монахов, в том числе и келлиотов, отечественная дипломатия. Так, в 1913 г. была предпринята попытка уничтожить русскую почту. Но успеха она из-за противодействия русских дипломатов не имела. Как, впрочем, и попытка обложить русских монахов (и так уже изнемогавших от бесконечных платежей по любому поводу в пользу кириархиальных монастырей) налогом в пользу греческой казны.

И вот русские келлиоты решительно, как единая сила, выступают против нецерковных устремлений националистов в рясах. Келлиоты обращаются к конференции послов в Лондоне с заявлением от 12 мая 1913 г. Русским потом поставят в вину, что они обращаются к мирским властям для решения церковных вопросов. Но приоритет в этом направлении принадлежит грекам, и, естественно, было стремление монахов разъяснить ситуацию и попытаться удержать представителей властей от неправильных шагов. Греки давно уже используют, как нам известно, английских политиков для противодействия православной России. Делегация греческих монахов в тот момент уже находится в Лондоне. Русские келлиоты спокойно и уверено разбивают мифы, придуманные националистами.

Во-первых, неизвестно, принадлежал ли Афон когда-либо Элладе или нет. Это могло быть только ранее 425 г. Так или иначе, коренное население оставило Афон до 676 г. Новые насельники Афона были не только греки, но и славяне, албанцы, грузины. Что касается греков, то они были выходцами, как правило, не из Эллады, а из других регионов. Это исторический аспект.

Во-вторых, как уже говорилось в этой работе, далеко не все монастыри, считающиеся ныне греческими, принадлежали в древности грекам. По статистике келлиотов, только 5 монастырей устроены греками, а остальные 15 – болгарами, сербами, грузинами, румынами и русскими. Большинство из монастырей, имевших в начале века греческое братство, были захвачены греками после того, как греческий народ заболел идеей о создании Великой Греции со столицей в Константинополе. Болезнь оказалась очень заразной, и греческие монахи начали действовать.

В-третьих, существующая система управления Афоном, созданная в 1626 г., не является справедливой и не соответствует христианским нормам жизни. Удивительно, что управляют Афоном представители монастырей – антипросы, а сами монастыри иной раз меньше скитов и келлий, которые никакого участия в Киноте не принимают. Кроме того, каждый монастырь посылает в Кинот одинаковое количество представителей для решения жизненно важных проблем, а некоторые монастыри отличаются друг от друга по количеству монахов чуть ли ни в сотни раз. Так, на тот момент в Пантелеймоновом монастыре было около 1000 монахов (до изгнания большой партии монахов было 1700), в Ватопеде – 178, в Иверском монастыре – 205, а в Ставрониките – 15. До реформы 1626 г., которая прошла по неизвестным причинам и по форме более напоминала революцию, Афоном управлял выборный Прот и Протат, в который входили все игумены как больших монастырей, так и маленьких. И возникшая система в сочетании с господством идиоритмического устройства монастырей стала более напоминать не монашеское управление, а феодальное средневековое устройство. Вот чего стоят заветы якобы старины.

В соответствии со всем вышесказанным русские келлиоты просили политиков поддержать следующее изменение устройства афонской жизни:

1. Признать Афон нейтральной территорией под покровительством России и балканских государств. (Что как нельзя лучше в сложившейся ситуации соответствует духовному назначению Афона как удела Божией Матери, то есть общеправославной святыни.) Это означало, что Афон должен стать автономной административной единицей, имеющей внутреннее самоуправление, при этом за монахами сохраняется их первоначальное подданство. Фактически это возврат к положению Афона в составе Османской империи. Если Святая Гора тогда формально и являлась территорией Турции, то фактически турецкие чиновники не вмешивались во внутренние дела афонских монахов.

2. Предоставить Афону внутреннее самоуправление, собственную администрацию и суд на основах, выработанных представителями православных держав.

3. Собрание Святой Горы составить из представителей не одних монастырей, а всех иноков, причем каждые 200 или 250 иноков должны посылать одного представителя. (Тут надо заметить, что лучше вернуться к Проту и Протату.)

4. Выработать свод афонских законов.

5. Отделить дела гражданские и уголовные от дел духовных.

6. Земельные участки, проданные монастырями, сделать полной собственностью покупателей.

7. Отменить несправедливую форму владения на Афоне со всеми ее последствиями.

Русские монахи также обращались и к российскому МИДу и выдвигали еще и следующие требования:

1. Придать официальный статус русской монашеской общине в лице «Объединенного братства русского святогорского монашества» и взять ее под покровительство русского правительства, для чего создать специальное правительственное учреждение по связям с русской афонской общиной.

2. С точки зрения внешнего церковного управления оставить Афон в ведении Константинопольского Патриарха, а для русского монашества учредить специальную епископскую кафедру. (Разумнее было говорить о русском викарии, подчиненном Константинопольскому Патриарху. Хотя в действительности ни в том, ни в другом не было особой необходимости.)

3. Вернуть русскому Пантелеймонову монастырю все захваченные у него земли и возвести его в ранг Лавры. (Никакого особого ранга Лавры на Афоне нет. Подобное требование могло только больше разозлить греков, но реально ничего не дало бы.)

Возвести Андреевский и Ильинский скиты в ранг монастырей, а крупнейшие русские келльи – в ранг скитов. Ограничить вывоз леса с Афона, урегулировать пользование водными источниками, снять ограничения на пользование камнем и песком.

4. Защитить имущественные права русских келлиотов и каливитов.

5. Разрешить строительство пристаней крупным русским обителям, а пристань Дафни сделать доступной для всех афонских обителей.

6. Предоставить русским обителям возможность построить свой склад и освободить их от таможенных пошлин.

7. Дать возможность русским обителям организовать духовную школу для молодых иноков.

8. Регламентировать взимание налогов.

9. Сохранить на Афоне русскую почту.

Нужно отметить, что келлиоты предлагали сделать собственником земли не отдельный монастырь, попавший в особый список, а все афонское монашество. Странно делить Удел Божией Матери на наделы и сдавать их в аренду.

В заключение приведем аргумент, перечеркивающий всю нелепую систему подчинения келлий монастырям. Так, по этой системе многие келлиоты-схимонахи, проведшие на Афоне не один десяток лет, должны были подчиняться прихотям новоначальных и даже рясофорных послушников. Денежный мешок открывал путь к власти в идиоритмических монастырях, поэтому частенько у власти оказывались недавно постриженные или даже еще не постриженные в схиму монахи. Келлиоты приводят пример: случай в Лавре, когда первым эпитропом в ней стал некто о. Александр, рясофорный монах.

Разумеется, заявление русских монахов не оставили без внимания и направили в Лондон документ с громким названием: «Меморандум греческих монахов Лондонской конференции». Профессор Троицкий уделяет много внимания критике этого возмутительного документа. Можно назвать его саморазоблачением. Состоял этот документ из 17 глав и датирован 26–28 сентября 1913 г. С богословской и исторической точки зрения содержание этого документа малоинтересно, но он является свидетельством о духовном состоянии греческого монашества в то время. Поправимся: вождей греческого монашества. Начинается документ с откровенного лукавства. Зная, что представители неправославных стран слабо разбираются в церковных канонах, националисты приводят множество ссылок на каноны, к делу не имеющие никакого отношения. Опытный канонист Троицкий пишет: «Ссылки на каноны – есть лишь ширмы для чисто политических и корыстных вожделений, и ширмами этими авторы пользуются тем беззастенчивее, что убеждены в неведении адресатов и рассчитывали, что проверки не будет».

Во второй части содержится любопытное утверждение, что нельзя переходить на международную почву уже не согласно канонам, как это пытались доказать в первой части авторы, угрожая извержениями и отлучениями русским монахам, а потому что после 2 ноября 1912 г. Афон – часть греческой территории. Далее греки вспоминают, что высший судья над Афоном – Вселенский Патриарх, от власти которого еще недавно, как говорилось выше, лжепатриоты пытались избавиться. Дальше следуют лжеисторические заклинания о неизменности афонского строя. Дескать, и Турция не имела права (?) вмешиваться в дела Афона, а значит, и страны кондоминимума, и в особенности ненавистная Россия, – тоже. Эти полубезбожники забывают, что для Турции никто не устанавливал таких прав, и то, что во время турецкого владычества Афон не подвергался никаким воздействиям ни со стороны властей, ни религиозных фанатиков, что ни один храм не был переделан в мечеть и ни одна женщина не переступила порог Афона, – это должно было напомнить националистам, что Святая Гора – владение Божией Матери, и Она сохранила свой Удел.

Руководители Братства русских келлий. Фотография приблизительно 1913 г.

Далее следует статистика, которая не может не вызвать улыбку у здравомыслящего человека. По расчетам греков, на Афоне всего 34 славянские келльи, а не 97, как пишут русские келлиоты. В двух русских скитах проживает 180 человек. «Как же так?» – удивитесь вы. Ответ прост: остальные – это просто «носящие» монашеские одежды паломники и рабочие. Издавать свод афонских законов тоже не нужно. Он, оказывается, уже существует и называется Пидалион. Это заявление особо интересно было читать канонисту Троицкому, отлично знавшему, что этот свод законов имеет отношение как к Афону, так и остальным православным христианам, хотя и содержит 11 ответов Патриарха Николая (1086–1111) на вопросы афонских монахов.

Меморандум неоднократно говорит о неизменности афонских обычаев, о неотчуждаемости монастырских владений. Но вряд ли где-нибудь и какой-нибудь закон, даже гражданский, не говоря уже о духовном, мог бы оправдать неприкрытый разбой и грабеж. Так, русские келлиоты в брошюре «О преследованиях греками русских келлиотов» обвиняли греческие монастыри в присваивании собственности на общую сумму 1592000 руб. Неплохие законы! К тому же Афонский полуостров был поделен между двадцатью монастырями сравнительно недавно – в XVII в., и рассуждать о непреложности этого закона просто смешно. Под конец меморандума безумны уже не могут сдержать своих истинных чувств и окончательно себя разоблачают:

«Свобода есть создание эллинизма, и, если в настоящее время варварские и дикие народы пользуются этим благом под греческим знаменем, то неужели мы, афонские монахи, будем порабощены властью народа, менее либерального, менее прогрессивного и менее цивилизованного. Никогда!»

Что можно ожидать от этих прогрессивных монахов? А вот что: «Мы решили защищать этот строй, – заявляет меморандум, – всеми средствами, чего бы это ни стоило, не допуская ни малейшего изменения в нем, так как мы не хотели, нарушая, или ниспровергая, или уничтожая его, подвергнуться проклятию Церкви и по смерти остаться неразрешенными и отделенными от общения Единосущной, и Животворящей, и Нераздельной Троицы». Далее говорит Троицкий: «Монахи объявляют, что они не примут без кровопролития представителей православных держав и впредь не будут более допускать иностранцев, желающих проникнуть с научными целями в монастыри, если их не присоединят к их матери – Греции…»

Нас уже не удивишь такими заявлениями, мы хорошо знаем, что многие греческие монахи в XIX в. «бросали свое дело» и шли воевать за власть великой Греции. Непонятно другое: эту шовинистическую лживую бумагу подписали представители всех 20 монастырей, в том числе русский иеромонах из Пантелеймонова монастыря Агафодор. Это удивительное, ничем не объяснимое предательство поражает даже профессора Троицкого, особых симпатий к русским келлиотам не питавшего. Значит, незаметно в этот период истории монастыря, уже после кончины его великих старцев Макария и Иеронима, произошло разложение в среде руководителей монастыря. Профессор пытается это объяснить тем, что национальное чувство слишком слабо развито среди обитателей русского монастыря, иначе, по его мнению, нельзя объяснить подпись под «шовинистическим, дышащим враждой к России документом, каким является изложенный греческий меморандум». Но мы не согласимся с профессором и останемся при своем мнении. Кстати, немного удивляет, что гневное разоблачение политики греческих монахов относится не к 1913 г., а к 17-му, когда выяснилось уже гнусное предательство некоторых монастырей, помогавших немцам, и Афон был занят русско-французским десантом. Греческий шовинизм, по словам Троицкого, делает понятными известия «о вероломном поведении настоятелей греческих монастырей, уверявших, что у них нет оружия, ни военных припасов, тогда, как обыски обнаружили и то, и другое в большом количестве и, кроме того, устройство секретной сигнализации».

Разделение на Афоне, происшедшее после ноября 1912 г., вынудило объединиться не только греческих, но и русских монахов. 16 июня 1914 года был принят акт о создании «Объединенного братства русского святогорского монашества», сплотившего не только келлиотов, но и вообще всех русских подданных на Афоне. В этом акте говорилось о том, что в задачи «Братства» входит не только защита русских монахов от угнетения, но и оказание поддержки русским государственным интересам на Востоке. Однако создание объединенной монашеской организации так и не было завершено: игумен Пантелеймонова монастыря, испугавшись реакции Протата, отказался подписать этот акт. Подобным образом повел себя и Святейший Синод, так и не давший официального признания этому братству. Тогда же объединившиеся русские афонские обители стали издавать с согласия посла в Константинополе журнал «Афонские известия», организатором, редактором и автором большинства статей которого был А. А. Павловский, проживавший в те годы в Андреевском скиту.

Афонская смута мало затрагивает келлиотов. Архиепископ Никон в своем дневнике приводит любопытные сведения об отношении русских келлиотов к спорам об имени Божием. «По словам о. Феофана, бывшего инспектора Вологодской духовной семинарии, живущего на Афоне уже десять лет, ересь гнездится и по келльям, но тщательно укрывается старцами, боящимися греков. На Афоне русские келлии в последнее время стали объединяться для защиты своих интересов и образовали „Братство русских келлий”. 7-го июля было общее собрание этого братства, на котором присутствовал С. Троицкий. Благодаря его разъяснениям старцы, объединившиеся в сем братстве келлий, единодушно постановили составить заявление Святейшему Синоду о том, что их келльи пребудут верными учению Православной Церкви об именах Божиих, а против еретиков будут принимать меры». Противное мнение имело бы тяжкие последствия для келлиотов. Один из них – хорошо нам известный старец Парфений, настоятель Благовещенской келльи, был под подозрением. Он переписывался с владыкой Никоном, но хотел избежать прямых высказываний о спорах вокруг Имени Божиего. «Тогда я написал ему решительно и кратко: почто он лукавит, почему ни в одном письме не отвечает на вопрос: как он верует об именах Божиих и не подписался под отречением? Я требую, чтобы он как старец келльи, где живет больше 50-ти братий, ответил мне или – да, или – нет. Если – да, то добре, если же – нет, то я о сем так и доложу и Св. Синоду, и Патриарху, и – завтра же – Киноту Св. Горы… Вечером в тот же день старик прислал мне формулу отречения с подписями – своей и старшей братии».

Начало Первой мировой войны принесло новые скорби. В первую очередь потому, что русское афонское монашество оказалось оторванным от своей Родины. И скоро среди русских монахов начался голод: пришлось обращаться к русскому правительству…

Кроме того, война нанесла удар и непосредственно по самому монашеству. Рясофорные монахи, согласно русским обычаям и правилам, не освобождались от мобилизации. Разумеется, никакая мобилизация на Святогорской земле русским не грозила, но так высоко было тогда сознание своего долга перед Царем и Отечеством, что, как только открылся Салоникский фронт, русские молодые иноки и послушники немедленно отправились в действующую армию. Это сильно сократило русское монашество, лишило его лучших молодых сил, с помощью которых русские обители на Афоне могли бы продержаться почти до начала третьего тысячелетия. Эта убыль молодых сил так и не была восполнена впоследствии – мировая война стала началом заката русских обителей на Афоне. Если русских монахов в 1914 г. было 4100, то в 1917–3500. Количество греков значительно увеличилось: с 2700 до 6500. Если русских монахов стало меньше из-за мобилизации, то греческих по этой же причине – значительно больше: на Афоне скрывалось огромное количество дезертиров из Греции, выдававших себя за монахов. Можно себе представить, к каким последствиям это привело.

«Ввиду наших огромных интересов на Афоне материального и духовного свойства, большого числа русских монахов и разных духовных учреждений мы считаем невозможным оставаться равнодушными зрителями тех беспорядков и анархии, которые в настоящее время господствуют на Святой Горе, благодаря незаконному захвату ее греческими бандами и отрядами», – пишет в секретной телеграмме министр иностранных дел России Н. Н. Покровский генеральному консулу в Салониках В. Ф. Калю.

Многие обвиняли русскую дипломатию, что она многие годы «не замечала» притеснения русских на Афоне, когда это было выгодно для нее. Но началась война, и случилось непредвиденное: несколько монастырей, среди которых особое место занимали Зограф и Ватопед, помогали врагам православной России. Слово опять С. Троицкому: «Столь же дружно действовали греки и болгары в переполнившем чашу терпения союзников гнусном деле снабжения припасами германских подводных лодок. Особенно видное участие здесь приняли болгарский монастырь Зограф и греческий Ватопед. Оба монастыря имеют свои удобные пристани („арсаны”), и оба в течение веков пользовались русскими милостями». Кроме того, в Ватопедском монастыре была обнаружена система сигнализации, служащая маяком для немецких подводных лодок, проложенная инженером-немцем за несколько лет до этого. Там же находилась электростанция и база для снабжения подводных лодок. Всего на Афоне было изъято 500 ружей, 130 тыс. боевых патронов, револьверы, динамит, пулеметные ленты. Глава Протата, известный своей ненавистью к русским, заявлял, что «он и все греки до последней капли крови будет защищать Афон от пришельцев русских и что предпочитают турок, даже немцев – русским». Он из уважения к своей духовной персоне просил не производить обыск в здании Протата, но его не послушали, и было изъято 125 винтовок и 45 тыс. патронов. Германофильские настроения были весьма распространены в то время среди греческих и даже болгарских монахов.

Вопрос о посылке на Афон союзных войск обсуждался два года. Русский чиновник Серафимов писал в январе 1915 г.: «Оккупация союзниками Афона даст нам возможность если не разрешить окончательно афонский вопрос, то во всяком случае вывести его из того положения, в котором он оказался вследствие решения Лондонской конференции послов». С русской точки зрения, конечно, лучше было бы прислать туда русский контингент. Но тогда этот десант рассматривался бы как ответный ход на оккупацию Грецией в 1912 г. и стал бы причиной новых неурядиц на Афоне. Пришлось найти нейтрального по отношению к Афону союзника. Эти два года ушли на уговоры французской стороны. Наконец в декабре 1916 г. было получено согласие, и 3 (16) января на Афоне высадился франко-русский отряд в составе ста русских солдат и трех офицеров, а также пятидесяти французских пехотинцев и пулеметной команды под командованием капитана Жизеля. Русской частью отряда командовал поручик Дитш.

Перед самой революцией келлиоты полностью обретают доверие у правительства, но уже поздно… Идет мировая война. Афон не затрагивают боевые действия, но наступает голод, и положение русских иноков становится критическим. Тогда «Братство русских обителей» через консула в Салониках ходатайствует перед русским правительством о ссуде в 50 тыс. франков. Святейший Синод, не имея средств для помощи афонским инокам, предлагает Совету министров через обер-прокурора считать афонских монахов русским населением, пострадавшим от военных действий, и найти, таким образом, возможность выплатить просимую сумму. При этом говорится, что делается это с целью, «чтобы не было вынужденного удаления с Афона русских иноков». Видите, русская власть уже взаимодействует с «Братством» и обеспокоена существованием всех видов русского монашества. Достойно интереса и следующее замечание: «Тем не менее, вследствие недостатка продовольствия часть иноков уехала в Россию, а некоторые перешли в Дечаны в Черногорию, где открылся русский лазарет для раненых и больных воинов». Дмитриевский в свое время негодовал по поводу заселения Дечанского монастыря русским братством из келльи Свт. Иоанна Златоуста во главе с о. Кириллом, известным тружеником на ниве славянского единства. «Не плюй в колодец…» – говорят у нас в России. С начала войны афонское братство командировало в Сербию санитарную монашескую дружину, главой которой стал иеромонах Епифаний из келльи Белозёрка. Братство также избирает своего представителя в комитет больницы русского солунского госпиталя.

Настоятель келльи Сщмч. Игнатия Богоносца иеросхимонах Моисей

С началом войны афонское братство активно взаимодействует с русскими властями. В это время прекратились рейсы «Русского общества пароходства и торговли и доставки денежной корреспонденции». По ходатайству генерального консульства и посольства братству разрешено иметь в Одессе своих доверенных, которыми стали настоятель Артемьевской келльи Афанасий и настоятель Златоустовской Симеон.

В мае братство заключило контракт с новыми владельцами ксиропотамской половины пристани Дафни и сняло помещения для приема паломников.

В Совете Братства введена новая должность братского благочинного. Все это происходит в 1914 г. Пока русское братство укрепляется и организуется, в среде греческих монахов идут брожения, вызванные экономическим положением Афона, которые вынуждают посетить Афон генерал-губернатора Софулиса.

1915 год начался тяжело для русских монахов. Многие не имели достаточно денег и продовольственных запасов, так как были врасплох застигнуты разразившейся войной. Но благодаря действиям генерального консульства были достигнуты некоторые успехи. Во-первых, были освобождены от воинской обязанности мантийные монахи, постриженные до войны. Это было фактически признание на Родине русских афонских монахов за монахов, которого они ждали много лет. Медленно, но все же реагировал на эти изменения Священный Синод: вычеркнул из списка неблагонадежных келлиотов русскую келлью Игнатия Богоносца и перешел к рассмотрению аналогичных дел в отношении келлий Трех Святителей и Введения в храм Пресвятой Богородицы. Консульство возбудило перед правительством ходатайство о предоставлении «Братству» и некоторым беднейшим келльям ссуды в размере 50 тысяч драхм. Также генеральное консульство добилось у министерства иностранных дел разрешения иметь своего корреспондента на Афоне. Таковым стал известный публицист, автор афонских путеводителей А. А. Павловский. «Братство» собрало для Красного Креста 1657 рублей, тысячу из которых пожертвовал о. Илья Орловецкий, настоятель филофейской келльи Св. Евфимия Великого.

Русский инок после пострига. Фотография XIX в.

Были и грустные моменты в жизни «Братства». Распался санитарный отряд, собранный для Сербии. Произошло это из-за активного вмешательства в дело формирования отряда Белозерской келльи, а отряд для Черногории из-за этого так и не был сформирован.

Когда русским монахам из-за обрушившихся на них трудностей и бед удалось объединиться, заработали и центробежные силы. В первую очередь сказалось противостояние бедных и богатых. К моменту начала войны «Братство» накопило капитал в 7 тысяч – казалось бы, самое время тратить собранные на черный день деньги. Но председатели «Братства» всегда старались придержать деньги, чтобы не быть обвиненными в расточительстве. И капитал этот был отправлен в Россию для обмена на новые процентные бумаги, что естественно вызвало недовольство бедных. Как и следовало ожидать, резко выросли цены на продовольствие, что в первую очередь сказалось на беднейших келлиотах и каливитах.

Старцы некоторых богатых келлий испугались, что им придется помогать бедным – вот и новая причина для неприязни. Но и Белозёрка, и Троицкая келлья продолжали раздавать хлеб беднейшим келлиотам. Денег же почти никто не раздавал. Некоторые настоятели, например Матфей Введенский, просили денег у богатых келлий, но получали отказ. А в это время старцы этих богатых келлий через своих доверенных покупали выгодные процентные бумаги и займы.

«Братство» разделилось на несколько партий, и такой враждебности на заседаниях, как в 1915 г., никогда раньше не было. В этом году был избран новый председатель «Братства» – о. Петр Белозерский. Пантелеймонов монастырь противопоставлял себя всему «Братству» и, как самая большая обитель, находящаяся в самых лучших условиях, проявлял недоброжелательность к остальным.

В ответ на активизацию германских подводных лодок вблизи Афона был прислан крейсер «Аскольд», а это привело к усилению германофильских настроений в среде греческих монахов, которые, как уже говорилось, стали помогать подводным лодкам. С вступлением в войну Болгарии в среде русских монахов стали распространяться разные слухи и предсказания о грядущих на Афоне ужасах.

Сложная военная ситуация усугубилась и тем, что в эти годы умерли русские монахи, положившие основание главным русским келльям, создатели «Братства русских келлий». 26 августа 1913 г. умер схимонах Константин (Семерников), настоятель Златоустовской келльи Иверского монастыря. 8 января 1914 г. умер иеромонах Пантелеймон из келльи Воздвиженья Креста Господня Каракальского монастыря. 15 января 1915 г. умер иеросхимонах Кирилл, строитель келльи Свт. Иоанна Златоуста Хиландарского монастыря. В том же году 7 мая – иеросхимонах Георгий из Георгиевской келльи на Керашах. Некоторые менее известные старцы, выехавшие в Россию, так и не смогли вернуться: это иеросхимонахи Евгений из келльи Михаила Архангела и Павел из Сретенской келльи. Соответственно, после смерти старцев в некоторых келльях начались нестроения. Наиболее сильными они были в Златоустовской келлье Хиландарского монастыря и в Крестовской келлье. Смута в последней потребовала приезда консула Кохмановского в 1916 г.

«Братство» в 1916 г. разделилось на две партии. Председатель «Братства» иеромонах Петр Белозерский стоял во главе партии, действовавшей в разрез с генеральным консульством.

В августе приехал на Афон настоятель Афинской Церкви архимандрит Сергий (Дабич). Во время его визита произошли перевыборы председателя «Братства». Новым председателем избран иеромонах Афанасий, настоятель Артемьевской келльи. Генеральное консульство добилось ссуды в размере 42700 драхм с уплатой через пять лет без процентов.

В целом Павловский так характеризует сложившуюся ситуацию: «Благодаря войне, неимению настоящих известий, неполучению вовремя корреспонденции, все русское монашество в отношении друг друга уподобилось кораблю, плавающему в необъятных волнах океана, потерявшему руль, жители которого, сосредоточенные в узком пространстве и знающие друг друга до бесконечности, надоели сами себе и перестали понимать не только друг друга, но и самих себя. Поэтому ясно, что получение генеральным консулом за это время различных жалоб со стороны разных старцев и лиц друг на друга в увеличенном против прежнего количестве, равно как и получение таковых в „Братстве”, является следствием озлобленности».

В 1917 г. материальное положение афонских обителей заметно ухудшилось. Только Пантелеймонов монастырь, имевший метохи и земельные участки на самом Афоне, относительно легко переживает это время. На Россию уже рассчитывать трудно, и просьбы о ссудах остаются без ответа. С октября 1916 г. на Афон перестает поступать корреспонденция из России.

Занятие Афона франко-русским отрядом заставило Протат переменить политику и обратиться к венизелистам. Он активно пытается добиться удаления отряда с полуострова, пытается подключить английских дипломатов. Несмотря на присутствие отряда, было замечено, что кто-то продолжал подавать сигналы с берега. Это говорит о том, что германофильские настроения остались в среде греческих монахов.

Присутствие отряда сразу позволило решить некоторые проблемы, которые не могли быть разрешены в течение многих лет: келлья Петра и Онуфрия после 30-летнего спора с Иверским монастырем наконец получила разрешение подвести воду; грузинская келлья Иоанна Богослова, в течение 50 лет существовавшая без омологии, наконец получила и ее, и – спустя 30 лет – разрешение на освящение храма. Также были разрешены рукоположения. Насельники келльи смогли подвести воду и получать дрова.

Вознесенской келлье Филофеевского монастыря разрешили повесить 10-пудовый колокол, который не разрешали вешать. До этого Протат отобрал у келльи привезенный в дар 30-пудовый колокол.

Карейские келльи Троицы и Трех Святителей получили возможность восстановить водопровод, незадолго до этого перестроенный греками-келлиотами с разрешения Протата с большой пользой для себя.

Келлье Троицы Ставроникитского монастыря разрешили покрыть сарайчик, чего они добивались 5 лет.

Разрешили и карульцам иметь на своей пристани порту (ворота), что не дозволялось ранее Лаврой.

Но это все, чего удалось добиться за короткое время пребывания отряда. Отряд сменил английский офицер, который хоть как-то сдерживал неприязненное отношение к русским монахам, усилившееся после ухода отряда. И в 1918 г. греки попытались уничтожить все эти достижения 1917 г., а именно пытались разломать водопровод в грузинской келлье, сломали порту на Каруле, с другими благодеяниями, полученными в прошлом году, поступили также. Снова пытались утеснять запретом на получение дров и хлеба. Кроме того, имели место факты притеснения и даже избиения каливитов.

Новый руководитель «Братства» из-за угроз Протата отказался от своей должности, что усилило нестроения, борьбу партий, увеличило количество жалоб и доносов. Соответственно, келлиоты стали охлаждаться к «Братству». Начался закат «Братства» и всего русского монашества на Афоне. В 1918 году на Афоне осталось не более 2000 монахов.

Ко всем неприятностям добавился и опустошительный пожар в Салониках 5-19 августа 1917 г., который привел к резкому увеличению и без того высоких цен на продукты.

Далее можно говорить только об умирании русских обителей. Напомним общеизвестные факты. В 1924 г. в Греции был выработан новый «Устав Святой Горы», подписанный всеми представителями монастырей Афона, за исключением Русского Пантелеймонова монастыря. Греческим правительством этот новый устав был утвержден. Кроме того, греческое правительство само 10 сентября 1926 г. приняло и объявило «Новое Положение об Афоне», в котором начальная статья «А» гласит: «Полуостров Афонский от горы Мегала Вигла (на границе с материком) до оконечности является самоуправляемой частью Греческого государства под духовным управлением Вселенского Патриарха. Все монашествующие на Афоне являются отныне греческими подданными, а также все вновь поступающие послушники становятся таковыми без дополнительных каких-либо прошений». Это «Положение» было принято как закон Греческого государства. Благодаря этому закону все наши русские обители на Афоне, каковыми они были и под властью Византии, и под властью турок, превратились в греческие. Одновременно с этим греческим правительством были даны своим заграничным представительствам негласные указания – не пропускать на Афон из-за границы никого, кто желал бы остаться там навсегда и принять монашество.

«В Обители Св. Николая (Белозёрка) 4 человека, из них один иеромонах 84 лет еще служит, другой иеромонах не служит по болезни, 1 иеродиакон полуслепой и тоже не служащий по болезни.

В Обители Св. Саввы Освященного 2 иеромонаха служащие: одному 75 лет, а другому 72 года, третий собрат – иеродиакон 74 лет Один из этих иеромонахов, Серафим, уже 6 лет служит в Св. Ильинском скиту за малую плату.

В Крестовоздвиженской обители 3 человека: иеромонах Афанасий, который еще служит, и 2 монаха, которым обоим по 80 лет.

В обители Св. Артемия 2 собрата: иеромонах, еще служащий, и 1 монах 79 лет.

В обители Св. Троицы 2 иеромонаха и оба не служащие: одному 79 лет, а другому 73 года.

В обители Св. Иоанна Богослова 1 иеромонах парализованный 75 лет, нанимает себе прислужника.

В обители Св. Игнатия Богоносца 1 иеромонах совершенно глухой, который может служить только участвуя в соборных служениях.

В обители Св. 12 Апостолов 1 иеромонах 77 лет, служащий по приглашениям в других обителях.

В обители Св. Николая Чудотворца 1 иеромонах 60 лет, не могущий служить, из первых эмигрантов.

В обители Св. Иоанна Златоуста 1 иеромонах 72 лет, еще могущий служить.

В обители Св. Архангела Михаила один архимандрит Евгений, всем известный, 78 лет, служит очень редко.

В обители Св. Николая 1 монах 75 лет.

В обители Сретения Господня 1 монах 65 лет из эмигрантов.

В обители Рождества Богородицы 1 монах 76 лет. Кроме этого проживают на Св. Афоне еще нижеследующие одинокие пустынники:

иеромонах Тихон 78 лет,

монах Макарий 60 лет,

монах Владимир 62 лет,

монах Сисой 81 года,

монах Василий 72 лет,

монах Василий 62 лет,

монах Михаил 75 лет.

монах Вениамин 68 лет,

монах Ивети 74 лет.

Сверх этого на Каруле – отвесной гигантской скале, господствующей над бездною архипелага с южной стороны Святой Горы, куда лишь с великим трудом можно взобраться, где русскими построено 3 церкви, до сих пор еще подвизаются семеро русских иноков: 2 иеромонаха, из которых одному 79 лет, а другому – 62, оба служащие, 1 монах 78 лет, 1 монах 80 лет, 1 монах 58 лет, 1 монах 60 лет и еще один иеромонах, самый молодой, – 48 лет.

Всего, в общей сложности, на всей Афонской Горе 91 (девяносто один) русский инок. Так обстояло дело к 1 октября 1962 года».

После 1926 г. наступили тяжелые времена для Афона, фактически в афонские монастыри был разрешен доступ только грекам. Да и много ли можно было набрать иноков в русском рассеянии? Только с 1955 г. был разрешен прием новых монахов. Но было уже поздно: келлиоты доживали последние дни. И хотя раздавался клич по русскому зарубежью: «Придите, поддержите нас…» – помощь так и не пришла.

«Единственной силой, способной поддержать русский Афон и оживить его до часа грядущего воскресения нашей Родины, является только наше православное зарубежье, каждый православный эмигрант, независимо от его национальности, юрисдикции, политических убеждений и положения в обществе может и должен прийти на помощь русскому Афону. А зарубежье наше не маленькое, и оно должно прийти на помощь, ибо русский Афон – это часть нашей Родины, той светлой Родины, святой Руси, которую мы всегда вспоминаем и к возвращению на которую мы всегда стремимся. Тут на Афоне эта Родина живет во плоти и в духе. Она воплощена в престарелых иноках. И эти иноки на Святой Горе, несмотря на все тяготы и лишения, нужды и подчас бесправие, денно и нощно возносят молитвы о прощении наших грехов, о прекращении страданий нашего народа и возвращении потерянной Родины», – читаем мы в брошюре «Врата небесные», изданной «Обществом друзей русских обителей на Святой Горе Афонской». Впереди были скорбные годы тихого умирания, которые закончились смертью русского келлиотского монашества. Когда она наступила, сказать непросто. Знаем только, что посетивший Афон в 1930-е гг. Владимир Маевский еще застал и Артемьевскую, и многострадальную келлью Честного Креста, и Георгиевскую в Керасии с русским братством. В 1960-е гг. в этих двух келльях еще оставалось шесть русских старцев. Видел он тогда еще и представителей уникального типа монахов – афонских сиромахов. Видимо, 1968 год надо считать годом смерти русского келлиотского монашества. В этот год умер последний настоятель Белозёрки – иеродиакон Иоанникий, и келлья со всеми постройками перешла во владение к грекам.

Более точное описание занятия келльи можно прочитать в книге «Старец Арсений пещерник. Сподвижник старца Иосифа». Братство о. Иосифа сильно увеличилось. Нужна была большая келлья. Тут греческие монахи и вспомнили про русские келльи, против строительства которых возражали их предшественники. Но времена изменились, и более эти келльи никого не пугали своими размерами, никто не говорил о нарушении архитектурного стиля или о превышении положенного для келльи числа насельников.

Но вот беда, в келлье Белозёрка, на тот момент уже переименованной в Буразери, проживал престарелый последний русский келлиот. Русский келлиот, хорошо ознакомившийся с методами греков за долгую жизнь, и слушать не хотел о соседстве с греками. Греки сходили в Филофей, где им предложили уже разрушенные келльи, и они поняли, что надо поселяться в относительно хорошо сохранившейся Буразери. На следующий день хорошо говоривший по-русски о. Харлампий пошел в русскую келлью и в храме Покрова нашел русского старца-монаха. Как только старец увидел греческого монаха, на него напал гнев, и он бросился на пришельца с палкой, но, не успев приблизиться, отбросил палку и сказал: «Ты – хороший человек. Завтра приходи со своими монахами». И указал на одно из зданий: «С меня этого хватит. Все остальное – ваше». Через несколько страниц мы читаем о преставлении старца. За мнимо благочестивыми словами проглядывает очевидный цинизм:

«Как я сказал, русский иеродиакон Иоанникий оставил за собой одно здание – то самое, которое находится под одной крышей с большой трапезной.

Но, кроме русского иеродиакона, там было еще восемь мирян, именовавшихся кавиотами, которые жили на келлии и платили аренду в размере одной драхмы». То есть не платили ничего. Таким образом, переводя на русский язык, греческое братство решило турнуть братство, возглавляемое русским монахом, из 9 человек, восемь из которых не имели оснований для проживания в келлье. Они, естественно, нарушали исихастский устав нашего братства. Каким образом? Кричали? Пили водку? Дрались и ругались?

«К сожалению, отец Иоанникий любил их и не желал с ними расставаться. Кроме того, хотя он и был добрым, но, как и свойственно человеку, в качестве старца келлии вмешивался в дела и создавал небольшие проблемы». Опять переводим на русский язык: старец, хоть и пустил греков в келлью, понимая, что все равно скоро она отойдет в их руки, но не желал им подчиняться и напоминал, что, по сути, он является старцем келльи.

«Так, уже с первых дней нарушалось естественное течение нашей безмолвной жизни». По-русски это означает: «Гости, а не надоели ли вам хозяева?».

«Мы, как новоначальные, пребывали в беспокойстве и терзались различными двойственными помыслами, принимая во внимание то, что русский старец, несмотря на свой возраст, был полон сил и работал, как юноша». Иными словами, они, поселяясь в келлью, надеялись, что старец скоро сдохнет, но этого не происходило.

«Однажды я набрался смелости и говорю ему (Арсению): „Геронда, что будет с этим старчиком?” И старец просто и со знанием дела отвечает: „Он, послушай меня, чадо мое, не протянет и года”». И «этот добрый старчик» после «одного непредвиденного несчастного случая» навсегда покинул обитель. За ним покинули обитель кавиоты, получив в качестве пособия «значительную сумму» (размер, правда, не указывается). Братство осталось очень благодарным русскому «старчику», что он передал им келлью, не взяв никаких денег, что, очевидно, было большим подвигом в глазах греческих монахов, и поэтому, по их мнению, он должен был получить за это награду на небесах.

Надо добавить, что другая часть греческого братства отправилась в бывшую русскую Артемьевскую келлью. Спасибо русским. Этот пример подтверждает хорошие дипломатические способности греков и то, что возвращение келлиотов на Афонскую землю будет очень непростым.

Вот можно и поставить точку в истории русских келейных обителей. Казалось бы, «Братство русских келлий» оказалось древом, не приносящим плода. Все келлиоты умерли, и келльи их никто не наследовал. Но обратимся к некоторым интересным моментам. Афонские монахи довольно сильно отличались по своему духу от монахов в России. Они были предоставлены сами себе, их никто не контролировал и никто бы не протянул руку помощи в случае беды (скорее добили бы). И эта свобода кому-то была погибелью, а кому-то шла на пользу: воспитывала, закаляла и делала не просто духовным человеком, но и готовым постоять за истину. Некоторые афонские монахи, оказавшиеся в годину гонений в России, не только стойко переносят все невзгоды и мучения, но и активно противостоят государственному атеизму. Это андреевские монахи архимандриты Макарий и Питирим, это келлиоты Феодосий и Евгений. Есть, наверное, и другие, которых мы не знаем.

Сейчас на Афон пришли новые русские монахи, среди них есть и келлиоты. Их немного, и перед ними стоят примерно те же самые искушения, что и перед их предками. Хочется, чтобы они не повторяли их ошибок и воспользовались положительным опытом «Братства русских обителей на Афоне».

Автор пишет эти строки с твердой уверенностью в возрождении и этих, и других видов афонского монашества, которое придет с далекого Севера и воздвигнет Афон из руин не западными средствами, а силою русского духа. Конечно, не в былой мощи, а в малой мере, с учетом убыли русского благочестия, для которого не бесследно прошли тяжелые годы безбожного режима.