ТрВ №24 (43N): «Золотые мозги»: мозги отдельно, золото отдельно

Весь номер №24 (43N) в PDF (1,84 МБ)

Материалы номера в HTML

Выход номера приурочен к Общему собранию РАН.

Академической тематики касается несколько материалов в выпуске:

«Золотые мозги»: мозги отдельно, золото отдельно (стр. 1)

Прозрачный омут Академинторга

Алексей Крушельницкий, Михаил Гельфанд (стр. 2–3)

"Прозрачные" потоки финансирования в РАН, если присмотреться внимательнее, на самом деле далеко не такие прозрачные, как об этом говорят некоторые академические начальники.

Как мы покупали CCD-дифрактометр

Сергей Кривовичев (стр. 3)

Частный пример закупки дорогого прибора без посредника. Ученым удалось приобрести дорогой прибор со значительной скидкой за счет прямой работы с представителями конкурирующих фирм.

Избушка, избушка! Повернись к лесу задом, ко мне передом! Часть II

Омар Кантидзе (стр. 4)

Автор размышляет о том, какие меры помогли бы удерживать в российской науке талантливую молодежь. Материал сопровождается интервью с Ученым секретарем Комиссии РАН по работе с молодежью Сергеем Мисюриным

Публичные слушания в Черноголовке

Лев Фирман (стр. 5)

Материал повествует о слушаниях, прошедших в известном подмосковном академгородке, на которых рассматривался вопрос о вырубке лесов и коттеджной застройки. Пока общественности города удалось отстоять леса, но сражение продолжается.

Петрик наделал кучу перед академиками (стр. 16)

Небольшой редакционный материал, суммирующий скандал с визитом академиков в лабораторию В.И. Петрика

ДРУГИЕ МАТЕРИАЛЫ НОМЕРА

« Математикам необходимо встречаться друг с другом »

Андрей Окуньков (стр. 6–7)

ТрВ-Наука печатает полный вариант интервью известного ученого, посвященный математике и общению математиков.

Гражданин мира растений

Алексей Оскольский (стр. 8)

Большая статья, посвященная жизни и работе известного ботаника Армена Тахтаджяна, недавно ушедшего из жизни.

В будущее наук о мозге и интеллекте

К.В. Анохин, М.С. Бурцев, В.Л. Ушаков, Илья Лысенков, Наталья Зевахина (стр. 9)

О Первой Всероссийской школе «В будущее наук о мозге и интеллекте».

Технические аспекты эволюции живого

Георгий Любарский (стр. 10–11)

Большая научно-популярная статья, рассказывающая об эволюционных механизмах.

Спасение утопающих — дело рук самих утопающих?

Сергей Голунов (стр. 13)

Подробный комментарий относительно ситуации в российском высшем образовании и том, как МОН представляет ситуацию. Автор приходит к выводу, что «В целом складывается устойчивое впечатление, что руководство Минобрнауки не владеет адекватной информацией о материальных и других социальных условиях работы сотрудников подведомственных ему учреждений.»

Бондиана глобального потепления

Илья Усоскин (стр. 14–15)

Автор детально разбирается с «климатгейтом». Резюме стать начинается так: «По сути, Климатгейт не вскрыл ничего нового, но он перевел многие слухи, циркулирующие в среде скептиков на уровне блогов, в разряд подтвержденных фактов.»

АВТОРСКИЕ КОЛОНКИ

« Вера в науку » Анастасия Казанцева (стр. 11)

« Чаепитие в Кембридже » Лев Клейн (стр. 12)

« Честь безумцу » Ревекка Фрумкина (стр. 12)

« Хочу быть Орловым Никандром » Ирина левонтина (стр. 13)

« Раскрытие народных талантов » Иван Экономов (стр. 15)

 

«Золотые мозги»: мозги отдельно, золото отдельно

Этот номер «Троицкого варианта» приурочен к Общему собранию Российской академии наук, которое состоится 15–16 декабря 2009 г. Хотя часть материалов номера носит критический характер, мы старались, чтобы критика была конструктивной. Нам чужды «наезды» на РАН со стороны некомпетентных политологов, которым не интересна ни Академия, ни фундаментальная наука вообще, которые готовы видеть в ученых «тормоз модернизации» и «жрецов бесполезного знания». Но мы считаем необходимым обсудить важнейшие проблемы, мешающие работать ученым в Академии, и наметить пути преодоления этих недостатков.

Нужно понимать, что угроза для Академии — это не болтовня упомянутых политологов, а в первую очередь собственные слабости. Не политологи дискредитируют РАН в глазах общества и государства, а члены высшего руководства, считающие возможным участвовать в «распилах», поддерживать откровенных шарлатанов и махинаторов, раз за разом продавливать избрание «нужных» лиц вопреки ясно выраженному мнению как членов РАН, так и всего научного сообщества. Этим они дают зеленый свет как прожектам «альтернативных академий», так и проектам чиновничьего переустройства самой РАН. Редакция надеется, что эти вопросы станут предметом гласного обсуждения на Общем собрании, а не только в его кулуарах.

Можно отметить одну простую закономерность. Когда в нашей газете появляются критические материалы о деятельности руководства Академии наук, нас немедленно записывают в «агенты влияния» тех сил, что «противостоят» РАН. Когда появляются критические материалы о деятельности Минобрнауки, Роснауки или других государственных учреждений — записывают уже во враги государства и чуть ли не во «враги народа».

Однако не нужно приравнивать Академию к небольшой группе тех, кто входит в ее руководство. Ведь чиновники, среди которых встречаются люди с сомнительным научным прошлым, а иногда и вовсе без него — это совсем не та Академия, за которую следовало бы сражаться. Да, они любят говорить от ее имени, но при этом являются обыкновенными самозванцами. Настоящая наша Академия — это те из ее членов, кто действительно может считаться крупным ученым и кто не мыслит себя без науки. И еще это десятки тысяч научных сотрудников академических институтов. Тех, кто вынужден порой играть по чужим правилам и ежедневно сталкиваться с уродствами большинства академических программ и министерских конкурсов, но при этом находит силы делать хорошую науку. Вот все мы — это и есть Академия.

Точно так же мы критикуем и будем критиковать министерских и прочих чиновников. Потому что не мы на самом деле зависим от них, а они зависят от нас: мы, граждане страны, наняли их. И если эти чиновники плохо делают свою работу, то мы будем указывать на глупости, предлагать, как можно их исправить, настаивать, чтобы всё это было сделано.

Нас не интересуют борьба между разными группировками бюрократов и выяснение, кто там главнее — министерство, Академия или кто-то еще. Да, мы отдаем себе отчет в том, что нашей критикой могут воспользоваться недобросовестные и некомпетентные прожектеры, которые под вывеской «повышения эффективности устаревшей Академии» добивают остатки фундаментальной науки в России, но здравомыслящие люди легко отделят главное от второстепенного.

Наша цель состоит в том, чтобы, не разрушая ничего живого и действительно работающего, навести порядок в российской науке и сделать структуры, управляющие ее учреждениями, компетентными, открытыми и дееспособными. Чтобы финансировались действительно сильные группы и интересные проекты. Чтобы оборудование попадало к тем, кто в состоянии на нем работать. Чтобы мы не тратили время на написание ненужных бумаг. Чтобы наши студенты и аспиранты могли учиться, не боясь ни военкомата, ни бюрократа, не стараясь изо всех сил выжить, зарабатывая на хлеб и на жилье. Чтобы деньги, которых, разумеется, всегда не хватает, не воровали и не пилили.

 

Прозрачный омут Академинторга

Как известно, в Российской академии наук — самые прозрачные финансовые потоки. В начале октября 2009 г. это в очередной раз подтвердил вице-президент РАН академик А. Некипелов в интервью «Радио Свобода»1. Он сказал: «Наверное, эта проблема [прозрачности финансовых потоков] в общем смысле существует. Но что касается Академии наук, нам кажется, что такой проблемы нет. Достаточно ознакомиться с нашим сайтом, чтобы найти все данные, касающиеся расходования средств, принятия бюджета, распределение его, программы и т.д.».

Мы попытались разобраться с теми потоками, которые текут по руслу централизованной закупки импортного дорогостоящего оборудования в Академии наук. Размер этих потоков — несколько миллиардов рублей в год. Хотя для кардинального обновления приборного парка академических институтов это не слишком много, тем не менее, по российским меркам, это большая сумма. И в условиях очень тяжелой ситуации с научным оборудованием в академических институтах (это в среднем; есть и отдельные очень хорошо оборудованные учреждения) важно, чтобы эти деньги тратились с максимальной эффективностью. Так вот, когда мы, по совету академика Некипелова, зашли на сайт РАН, про закупки научных приборов мы не смогли узнать почти ничего. Кем, как, по какой процедуре, по каким критериям распределяются деньги на дорогие приборы? Какое оборудование, каким институтам и по какой цене было поставлено? Похоже, эти потоки настолько прозрачны, что их попросту не видно.

Надо сказать, что русла этих потоков проходят через тихую и не очень приметную организацию под названием Академинторг. Это слово слышали многие сотрудники РАН. Вроде это некая бюрократическая структура, которая закупает для РАН научные приборы у буржуйских фирм. Существует, кажется, еще с советских времен. Обычный сотрудник академического института вряд ли сможет рассказать про Академинторг больше. Хоть и ворочает эта контора миллиардами, своего работающего сайта у нее нет, на сайте РАН у нее только куцая страничка, из которой можно узнать лишь адрес, телефоны да фамилии руководства. Все.

Тем не менее, узнать в Интернете о деятельности Академинторга можно. Здесь мы вынуждены, против обыкновения, сказать несколько добрых слов о 94-м Федеральном законе, том самом, который устанавливает порядок закупок для бюджетных организаций. Слов нет, плох этот закон для научных конкурсов и закупок, но есть в нем одна замечательная норма. Любой человек может зайти на сайт гос-закупок2 и посмотреть, что, когда, у кого и почем было куплено за деньги налогоплательщиков. Если знать, что смотреть, можно узнать много любопытного.

Поскольку РАН является бюджетной организацией, извещения о тендерах на покупку приборов на этом сайте обязательно должны быть. Итак, первое открытие, которое нас ожидало, состояло в том, что Академинторг является не заказчиком (от лица Академии, как мы думали сначала по наивности), а поставщиком научного оборудования! При централизованной закупке научных приборов заказчиками являются: для институтов центральной части РАН — сама Российская академия наук, для Уральского отделения — оно само, для Сибирского отделения — Международный томографический центр СО РАН (Новосибирск), для Дальневосточного отделения — Дальневосточный геологический институт ДВО РАН (Владивосток).

Так что, неужели Академинторг производит дифрактометры, микроскопы, лазеры, спектрометры и многие другие научные приборы? Конечно, нет. Это обычный посредник. По статусу, это федеральное государственное унитарное предприятие (ФГУП) и к РАН формально отношения не имеет. И получается вот что: «приборные» деньги, перекочевав со счетов Академии наук на счета Академинторга, превращаются из бюджетных во внебюджетные, а требование об открытых конкурсах на них уже не распространяется. Соответственно, затем эти финансовые потоки уходят под землю и текут вдали от посторонних глаз. Большой привет финансовой прозрачности и лично вице-президенту Некипелову.

Возникает естественный вопрос: почему нельзя покупать приборы напрямую у фирм-производителей? Ведь когда академические институты сами покупают научное оборудование на собственные деньги, т.е. на средства грантов и академических программ, они чаще всего имеют дело непосредственно с производителями, это также легко увидеть на сайте госзакупок. Но у институтов деньги небольшие, лоты редко бывают дороже нескольких миллионов рублей, а цены лотов централизованной закупки оборудования на один-два порядка больше. Может быть, Академинторг обеспечивает сервис, может быть, он выбирает наилучшую комплектацию приборов?

Да нет, нет там таких специалистов. При покупке сложного оборудования все технические вопросы (комплектация, установка, запуск, обслуживание) решаются напрямую между специалистами фирмы-поставщика и института, куда поставляется тот или иной прибор. Но при этом Академия наук не доверяет институтам самим осуществлять покупку: она не переводит «приборные» деньги на счет института, чтобы институт мог объявить тендер и вести финансовые переговоры с поставщиками. РАН покупает приборы для институтов сама, но — только через Академинторг.

Насколько мы знаем, Академинторг берет себе комиссионные порядка 2% от суммы сделки. Сложив цены «приборных» лотов, мы получили, что за период с лета 2008 г. по лето 2009 г. через Академинторг прошло около 4,5 млрд руб. (Это только то, что касается оборудования; кроме этого, Академинторг занимается организацией подписки на научные журналы и доступа к различным базам данных). Получается, что за год Академинторг только на приборах заработал около 100 млн руб. Эта сумма сравнима с годовым финансированием большинства научных программ Президиума РАН. Неужели для Академии наук это мелочи? Так зачем же ей нужен ФГУП-посредник?

Естественно, мы попытались выяснить этот вопрос в Президиуме РАН и в Академинторге. Мы обратились в пресс-службу РАН с просьбой посоветовать, кто может дать комментарии по процедуре закупок дорогостоящего оборудования. Вот что получилось.

Академик Нефедов, председатель конкурсной комиссии РАН по закупке приборов, сообщил, что уже не занимается этими вопросами.

Академик Алдошин, председатель совета директоров институтов РАН, передал через секретаря, что не готов говорить на эти темы.

Академик Сагдеев, председатель конкурсной комиссии СО РАН по закупке приборов, член конкурсной комиссии РАН, оказался очень занят.

Академик Месяц, председатель приборной комиссии Президиума РАН, назначил встречу, но потом тоже отказался.

Генеральный директор Академинторга Жуков по телефону сказал, что функции его учреждения чисто технические, Академинторг все делает строго по закону и их все время проверяют, но встретиться и рассказать подробнее он не считает нужным. Он посоветовал поговорить с академиком Месяцем.

На этом круг замкнулся.

Сразу скажем, что функция Академинторга не является чисто технической (подготовка и оформление документов). Она была бы таковой, если бы Академинторг являлся одним из подразделений РАН и выступал в тендерах в качестве заказчика, а не поставщика. А роль поставщика меняет все кардинально. Ниже мы постараемся объяснить, почему.

Как потоки сливаются в одну реку

Тем временем мы смотрели дальше и обнаружили крайне интересную деталь. Во всех без исключения тендерах по централизованной закупке научного оборудования, протоколы которых были доступны на сайте госзакупок, Академинторг был единственным участником торгов. В этом случае по закону конкурс признается несостоявшимся, и контракт заключается по максимальной, т.е. объявленной в конкурсной документации, цене. Здесь возникает другой естественный вопрос. Конкурс является открытым, так почему же фирмы-поставщики, у которых потом Академинторг и покупает оборудование, не участвуют в нем сами? Неужели им выгоднее торговать с РАН не напрямую, а через посредника? Мы посмотрели конкурсную документацию по примерно 20 лотам и думаем, что, хотя бы частично, ответ узнали.

Начнем с того, что некоторые лоты сформированы таким образом, что поставщиком по ним в принципе может выступать только посредник, поскольку в них заложено много совершенно разнородного оборудования, которое поставляется разными производителями. Вот, к примеру, лот на 65 позиций (извещение 090505/008415/11 от 06.05.2009, заказчик — УрО РАН, стоимость — 327 млн руб.), который включает массу разнообразных приборов — от оптических микроскопов до системы криоочистки газа. Другой пример — лот на 91 позицию (извещение 081230/000000/62 от 30.12.2008, лот № 3, заказчик — Российская академия наук, стоимость — 811 млн руб.) включает в числе прочего дефибрилляторы, лиофильные сушки, ПЦР-системы и т.д. Вряд ли в мире существуют фирмы, которые могут производить такой широкий спектр приборов и, соответственно, участвовать в этих тендерах. (А если даже и существуют, интересно было бы узнать, сколько их.) Таким образом, по таким лотам конкуренция исключена.

Но, с другой стороны, многие лоты «заточены» под продукцию той или иной конкретной фирмы. Спектр оборудования, закупаемого Академией наук, весьма широк, и мы не в состоянии проанализировать состояние дел с закупками всех типов научных приборов. Однако один из нас является специалистом в области спектроскопии ядерного магнитного резонанса (ЯМР), и потому ситуацию с покупками ЯМР-спектрометров мы разберем детально. Мы не исключаем, что такова же ситуация и со многими другими видами научных приборов.

Как направить поток в нужное русло

ЯМР-спектрометр — это довольно сложный и дорогой научный прибор, который, используя явление ЯМР, может дать разнообразную информацию о структуре и динамике вещества на молекулярном уровне. ЯМР-спектроскопия широко применяется в физике, химии, но особенно интенсивно в последние пару десятилетий — в молекулярной биологии. В зависимости от характеристик и комплектации стоимость современного ЯМР-спектрометра может изменяться от нескольких сот тысяч до нескольких миллионов долларов. В мире существует три производителя ЯМР-спектрометров: американская фирма «Вариан», немецкая «Брукер» и японская «Джеол», хотя их национальная принадлежность весьма условна. Сейчас это по сути транснациональные корпорации, производящие, кстати, не только ЯМР-спектрометры. На рынке последних доминируют две фирмы — «Вариан» и «Брукер», «Джеол» занимает лишь незначительную нишу.

Сверхпроводящий магнит с криоголовкой для ЯМР-спектрометра фирмы «Брукер» с резонансной частотой для протонов 1 гигагерц. Фото с сайта http://bruker.com

Надежность, возможности и сервис ЯМР-спектрометров «Вариан» и «Брукер» вполне сравнимы, и, по мнению большинства специалистов в области ЯМР во всем мире, эти две фирмы являются равноправными конкурентами, предлагающими практически одинаковую по качеству и цене продукцию. У каждой фирмы, конечно, есть свои «фишки», кому-то больше нравится «Брукер», кому-то — «Вариан», но в целом явного лидера нет. Но — интересное дело — в течение последних примерно 8–10 лет Академинторг приобретает продукцию исключительно фирмы «Брукер». Хотя представители «Вариана» пытаются продвигать свою продукцию в академические институты, все их усилия тщетны. Единственный прибор им удалось продать в 2005 г. в Институт нефтехимического синтеза РАН им. Топчиева. При этом важно отметить, что в российские вузы, где Академинторг не является посредником-монополистом, спектрометры «Вариан» в последние годы продаются вполне успешно.

На сайте госзакупок мы увидели несколько лотов, которые «заточены» специально под продукцию фирмы «Брукер». Казалось бы, зачем «Брукеру» Академинторг, подавай заявку и продавай свою продукцию напрямую, без посредников! Но нет. «Брукер» продает ЯМР-спектрометры в РАН только через Академинторг. Почему? Мы попытались задать этот вопрос в московском представительстве фирмы «Брукер». Там нам ответили, что функции ООО «Брукер» в Москве — только реклама и сервис продукции фирмы, а договоров они не заключают и потому на наши вопросы ничего ответить не могут. Кажется, это не совсем точно, поскольку на сайте госзакупок прекрасно видно, что московское представительство «Брукер» является поставщиком по многим лотам, в том числе и в академические институты (но опять же если речь не идет о централизованной закупке оборудования). Но настаивать на ответе было бессмысленно, и мы написали электронное письмо в штаб-квартиру «Брукер Биоспин» (это подразделение фирмы «Брукер», производящее ЯМР-спектрометры) в Карлсруэ (Германия). Прошел месяц, но никакого ответа мы не получили.

Справедливости ради надо сказать, что могут быть вполне разумные причины покупать продукцию одной фирмы, и не каждому институту отдельно, а сразу на всю Академию наук. Дело в том, что на такое сложное оборудование, как ЯМР-спектрометры, прайс-листов по сути не существует. Цена на прибор зависит от очень многих обстоятельств и в каждом конкретном случае определяется в результате переговоров. Можно получить существенную скидку, если покупать не один прибор, а сразу большую партию; в этом случае можно сэкономить десятки процентов. Так, может быть, именно в этом причина того, что «Брукер» является эксклюзивным поставщиком ЯМР-спектрометров в академические институты? Может быть, на этом Академинторг экономит для РАН многие миллионы рублей?

Федеральный закон о защите конкуренции № 135-ФЗ от 26 июля 2006 г.

Статья 17. Антимонопольные требования к торгам

1. При проведении торгов запрещаются действия, которые приводят или могут привести к недопущению, ограничению или устранению конкуренции, в том числе:

1) координация организаторами торгов или заказчиками деятельности его участников;

2) создание участнику торгов или нескольким участникам торгов преимущественных условий участия в торгах, в том числе путем доступа к информации, если иное не установлено федеральным законом;

3) нарушение порядка определения победителя или победителей торгов;

4) участие организаторов торгов или заказчиков и (или) работников организаторов торгов или работников заказчиков в торгах.

2. Наряду с установленными частью 1 настоящей статьи запретами при проведении торгов, если организаторами или заказчиками торгов являются федеральные органы исполнительной власти, органы исполнительной власти субъектов Российской Федерации, органы местного самоуправления, государственные внебюджетные фонды, а также при проведении торгов на размещение заказов на поставки товаров, выполнение работ, оказание услуг для государственных или муниципальных нужд запрещается не предусмотренное федеральными законами или иными нормативными правовыми актами ограничение доступа к участию в торгах.

3. Наряду с установленными частями 1 и 2 настоящей статьи запретами при проведении торгов на размещение заказов на поставки товаров, выполнение работ, оказание услуг для государственных или муниципальных нужд запрещается ограничение конкуренции между участниками торгов путем включения в состав лотов продукции (товаров, работ, услуг), технологически и функционально не связанной с товарами, работами, услугами, поставки, выполнение, оказание которых является предметом торгов.

4. Нарушение правил, установленных настоящей статьей, является основанием для признания судом соответствующих торгов и заключенных по результатам таких торгов сделок недействительными, в том числе по иску антимонопольного органа.

Увы, дело обстоит как раз наоборот: за спектрометры «Брукер» Академинторг платит цену значительно выше среднемировой. Для определенности, мы взяли с сайта госзакупок в качестве примера конкретный лот (извещение 081230/000571/37 от 30.12.2008, лот № 1, заказчик — Институт «Международный томографический центр» СО РАН, стоимость — 10 млн 398 тыс. евро), где фигурируют шесть ЯМР-спектрометров различных параметров и комплектации. Мы обратились в Торговый дом «Научное оборудование», который является представителем фирмы «Вариан» в России по ЯМР-спектрометрии, и запросили коммерческое предложение на оборудование, функционально соответствующее техзаданию этого лота на полностью аналогичных условиях поставки, гарантии и обслуживания. Согласно этому предложению, цена составила 7 млн евро. То есть Ака-деминторг платит «Брукеру» за спектрометры полуторную цену! Кроме этого, мы говорили с несколькими коллегами из академических институтов, куда в последние годы поставлялись ЯМР-спектрометры «Брукер». Везде наблюдалась аналогичная ситуация — «академинторговские» цены превышали среднемировые на много десятков процентов. Заметим, что такое завышение цены не может быть объяснено растаможкой, она увеличивает цену только на 18%.

Как перекрыть нежелательные потоки

Надо сказать, что «Вариан» в «брукеровских» тендерах участвовать в качестве конкурента не может, поскольку в техзадания включены так называемые «локауты», т.е. требования к оборудованию, не критичные для функциональных характеристик, но которые позволяют допустить к конкурсу продукцию только одной конкретной фирмы. Ну, например, можно указать с точностью до сантиметра размеры консоли прибора. Специалисты понимают, что для реальной работы на спектрометре это никакого значения не имеет, но поскольку каждая фирма имеет собственную конструкцию консоли, то это условие однозначно определяет победителя. Другой тип «локаута» — это комбинация таких научных приборов в одном лоте, которые производит только одна фирма. Например, лот (извещение 081230/000000/62 от 30.12.2008, лот № 4, заказчик — Российская академия наук, стоимость 266 млн руб.) содержит 7 позиций, включая ЯМР- , ЭПР- , ИК- и масс-спектрометрическое оборудование. В такой комбинации эти приборы, насколько мы знаем, выпускаются единственной фирмой в мире, это фирма «Брукер». Но, напомним, «Брукер» в этом тендере в качестве поставщика не участвует, уступая это право, видимо, исходя из каких-то предварительных договоренностей, Академинторгу.

Самое важное обстоятельство для получения скидки на научное оборудование — это конкуренция между поставщиками. Хорошо известно, что между «Варианом» и «Брукером» идет острая конкуренция по всему миру. Если вы хотите купить прибор, то, ведя переговоры параллельно с двумя производителями, можно существенно сбить цену либо за те же деньги получить более полную комплектацию прибора (см. заметку С. Кривовичева в этом же номере ТрВ). Ученые во всем мире от этого только выигрывают. Кстати говоря, если бы дело дошло до прямой борьбы между «Брукером» и «Варианом» за упомянутый выше лот, мы не исключаем, что цена на него опустилась бы и ниже 7 млн евро.

Мы спросили представителей «Вариана», обращался ли к ним вообще кто-нибудь в последние годы из Российской академии наук с целью получения коммерческих предложений на продажу ЯМР-спектрометров. Нам ответили: «Из Академинторга к нам никто не обращался. Но время от времени обращаются сотрудники тех академических институтов, куда планируется поставка ЯМР-спектрометров. Мы, конечно, охотно предлагаем им нашу продукцию, причем, насколько мы знаем, комплектация и характеристики наших приборов значительно отличаются в лучшую сторону по сравнению с коммерческими предложениями фирмы «Брукер» за те же самые деньги. Несмотря на это, контрактов с нами никто не заключает».

Это подводит нас к ответу на вопрос, для чего же Академии наук нужен ФГУП-посредник при покупке оборудования. Как мы понимаем, он нужен для того, чтобы без явного нарушения закона отсечь конкурентов и покупать оборудование по завышенным ценам у привилегированных поставщиков. Комиссионные на фоне этого бизнеса — мелочь.

Для полной ясности мы хотим подчеркнуть: мы не видим абсолютно никакого криминала в том, что кто-то хочет купить спектрометры именно фирмы «Брукер» и с этой целью включает в техзадание соответствующие «локауты». Проблему мы видим в том, что решение об этом принимают не ученые, которые будут работать на приборе, а чиновники Академинторга. И, конечно, в том, что за это переплачиваются огромные деньги. Конечно, распил бюджета с помощью аффилированных структур — это не академическое изобретение, и наверняка есть ведомства, где «относительно законный отъем денег» у государства идет в гораздо более ощутимых масштабах. Просто, по наивности, казалось, что порядки в Академии наук должны отличаться от нравов продажных чиновников, живущих на откаты.

Кстати, об откатах. Кто-то может подумать, что механизм всей этой аферы сводится к тому, что фирма «Брукер» просто дает академическим чиновникам откаты. Это не так. Фирма «Брукер», как и «Вариан», — открытые акционерные общества с совершенно прозрачной бухгалтерией, их акции торгуются на бирже NASDAQ, и многомиллионные откаты там исключены в принципе. У нас вообще нет никаких свидетельств того, что фирма «Брукер» хоть как-то нарушает или нарушала российское законодательство.

Потоки и омуты

И все-таки,чем же можно объяснить такое завышение цены на продукцию «Брукер»? Можно предположить, что между Академинторгом и «Брукером» есть еще посредники, которые и снимают основные сливки с этой ценовой разницы. В одной из частных бесед нам подтвердили их существование и даже приводили названия этих фирм, зарегистрированных за пределами России, а также фамилии академических начальников, курирующих этот бизнес.

Мы попытались задать вопрос о промежуточных посредниках в нескольких компаниях, поставляющих научное оборудование в Россию через Академинторг. В некоторых случаях с нами вообще отказывались говорить на эту тему, в некоторых отвечали, что это коммерческая тайна. Мы не знаем, в какой пропорции делят между собой прибыль с ценовой разницы «Брукер» и Академинторг, но даже если «Брукер» ничего не получает сверх реально рыночной цены, то он в накладе все равно не остается, потому что на академическом рынке у него нет конкурентов. В накладе остаются только российские ученые.

Три года назад в частной беседе с одним из нас один немецкий коллега, бывший долгое время главой московского представительства компании, поставляющей в Россию научное оборудование, в том числе и через Академинторг, в сердцах признался: «Мы — коммерческая компания, мы должны зарабатывать прибыль, и мы в любом случае будем работать в России. Но то, что у вас творится с бюджетными деньгами, — это просто кошмар...»

В этой статье мы рассказали, конечно, далеко не все, что знаем. В процессе подготовки материала мы беседовали со многими людьми и узнали множество крайне интересных деталей о том, как происходит закупка дорогостоящего оборудования в Российской академии наук. Но, поскольку документально подтвердить многое из услышанного мы не можем, мы вынуждены оставить это за скобками нашего рассказа. Тем не менее, одна вещь представляется совершенно ясной и однозначной. Такая коррупциогенная схема централизованной закупки научного оборудования не могла бы существовать без покровителей в руководстве Академии. Неужели президент РАН Осипов, вице-президенты, руководители комиссий не знают, что ежегодно через Академинторг из бюджета РАН «прозрачными потоками» уплывают суммы, измеряемые сотнями миллионов рублей? Крайне сомнительно. Тогда почему эта схема существует в Академии наук уже много лет? Этот вопрос нам придется оставить без ответа. По крайней мере, без печатного ответа.

1 www.svobodanews.ru/content/ artide/1842102.hrml

2 www.zakupki.gov.ru В настоящее время на сайте доступны данные только по тендерам, объявленным после 1 июня 2009 г. К сожалению, нам не удалось выяснить, когда в базу данных будут включены более ранние тендеры, в том числе и те, которые упоминаются в данной статье. Информация о более ранних сделках содержится на этом сайте, в реестре госконтрактов, но там отсутствуют техзадания.

 

Как мы покупали CCD-дифрактометр

Основное место моей работы — Санкт-Петербургский государственный университет. На протяжении последних трех лет мне приходилось непосредственно участвовать в закупке дорогостоящего научного оборудования на общую сумму около 55 млн руб. Сначала — в рамках нацпроекта «Образование» (не знаю, кто был его инициатором, но мысленно жму ему руку: оборудование было нашей главной проблемой), а затем — в порядке освоения средств, выделенных ректором в качестве поддержки наших работ. Именно об этом последнем эпизоде я и хотел бы рассказать. Кстати, не удержусь, сразу сделать небольшую вставку, которая может быть интересна читателям ТрВ. Приказом ректора СПбГУ в октябре этого года универсантам — авторам статей за 2004–2007 гг. с числом цитирований больше 20 — была выделена премия — 30 тыс. руб. каждому. Конечно, мелочь, но приятно, что такие вещи в университете ценятся. Итак, по поводу оборудования. Система закупки приборов у нас до сих пор была такова: средства находятся на счету университета, а заинтересованный покупатель (ответственный исполнитель) сам подбирает себе нужный прибор, нужную фирму и комплектацию. По результатам переговоров с представителями фирм объявляется конкурс, на который подают заявки те организации, которые способны в указанный срок такое оборудование предоставить.

Университет выделил нам сумму примерно в 300 тыс. евро в рублевом эквиваленте. Нашей задачей было подобрать на эту сумму нужный нам дифрактометр (прибор для изучения кристаллических веществ методом дифракции рентгеновского излучения) и провести конкурс. Выделив деньги, университет, в некотором смысле, устранился, предоставив нам «разрулировать ситуацию». И это был, безусловно, идеальный вариант из всех возможных. Вкратце опишу суть проблемы. Нам был нужен дифрактометр с ПЗС-детектором (англ. CCD), который выпускают на мировом рынке компании А, Б, В и Г (я опущу названия компаний для того, чтобы никого не обидеть). Прибор фирмы Г (дифрактометр с детектором в виде рентгеночувствительной пластины с оптической памятью (т.н. Image Plate) у нас уже был закуплен в рамках нацпроекта, и нам для полноты экспериментальных возможностей был необходим дифрактометр с ПЗС-детектором как прибор, его дополняющий, — такой производят три оставшиеся фирмы. Наиболее подходящим для наших нужд был дифрактометр фирмы А, но когда мы послали туда запрос, нам прислали предложение на 500 тыс. евро. Мы в него не вписывались и поэтому вынуждены были отказаться от дальнейших переговоров. Фирма В предоставила нам свое предложение на аналогичный дифрактометр, и мы с ней активно обсуждали комплектацию. Когда мы уже готовы были ударить по рукам, нам позвонил представитель фирмы А, который сообщил, что, узнав о предполагаемой покупке В, фирма А готова нам предоставить свое оборудование за те 300 тысяч, которые были нашим «потолком» (скидка, таким образом, составляла 200 тыс. евро!!). Я с радостью согласился и был вынужден огорчить милейших представителей фирмы В. Мы начали обсуждать комплектацию с фирмой А.

Через пару дней на моем мобильном телефоне высветился незнакомый московский номер. Фирма Б предлагала нам очень близкий по характеристикам прибор за цену в примерно 250 тыс. евро. Поскольку выделенная сумма составляла именно 300 тысяч, я стал выяснять, что может поставить Б дополнительно. Мы сошлись на низкотемпературной приставке, и вместе с дифрактометром и скидкой мы вписывались в 300 тысяч. В переписке с представителями А я сообщил им об этих переговорах. Поняв, о чем идет речь, они сообщили, что, к сожалению, они уже и так на пределе по скидкам, и приставку нам добавить не могут. Однако, через две недели они любезно проинформировали нас, что готовы предоставить за указанную сумму дифрактометр с низкотемпературной приставкой (приставка, к слову, стоит около 80 тыс. евро). Совместно с фирмами А и Б мы сформировали конкурсную документацию и объявили конкурс. Теоретически мы могли жестко сформулировать такие требования, под которые подходил бы либо прибор А, либо Б. Но мы еще и сами не знали, что же мы все-таки выберем. Во сне я метался между двумя приборами, но решение так и не приходило. Наконец победили воспоминания. Я начинал работать в Америке на дифрактометре фирмы А и в конце концов решил отдать предпочтение именно ему. Получилось так, что, сами того не желая, мы «раскрутили» конкуренцию между А и Б, в результате получив скидку ни много ни мало в 280 тыс. евро! До сих пор чувствую себя неудобно перед фирмой Б и буду способствовать сотрудничеству с ними в дальнейшем. Как, впрочем, и с фирмами А, В и Г. Боюсь, что уже утомил читателя подробностями и закончу просто: если бы закупкой дифрактометра занимались не мы, а некоторая посредническая фирма, то мы бы не получили ни скидок, ни максимальной комплектации.

Сергей Кривовичев,

докт. геол. -мин. н., проф. СПбГУ,

зав. кафедрой кристаллографии,

лауреат Премии Президента РФ 2008 г.

в области науки и инноваций для молодых ученых

 

«Избушка, избушка! Повернись к лесу задом, ко мне передом!» Часть II

Омар Кантидзе, к.б.н., с.н.с. Института биологии гена РАН

В прошлом номере я писал о прошедшем съезде молодых ученых РАН и о создании в Академии Совета молодых ученых (СМУ). Академическое руководство считает (или, по крайней мере, говорит), что этот совет может каким-то образом изменить кадровую ситуацию в институтах РАН и сделать научную деятельность привлекательной для молодых людей. Поскольку я (как и многие мои коллеги) достаточно скептично смотрю на возможности Совета в достижении безусловно благой цели, мне кажется правильным обратить внимание руководителей РАН на некоторые проблемы, связанные с этим вопросом, которые необходимо решить или хотя бы начинать решать. Для удобства изложения я буду использовать три пункта для характеристики проблемы: 1) собственно проблема; 2) что можно было бы сделать прямо сейчас для решения этой проблемы; 3) что стоило бы сделать в перспективе.

Одной из принципиальных проблем Российской академии наук является её закрытость. На мой взгляд, никакие конференции, спортивные мероприятия и акции по популяризации науки (чем, вероятно, будет заниматься СМУ) не смогут повысить привлекательность РАН для молодых людей. Кадровая проблема не в том, что в России не идут учиться в вузы, а в том, что после учебы люди не идут работать в науку — и одной из основных причин этого является как раз закрытость Академии на всех уровнях, непрозрачность принятия решений, отсутствие понятных правил игры. Эта проблема многогранна, поэтому постараюсь далее рассмотреть её на конкретных примерах.

Ставки

Основной этап, на котором академия теряет «мозги» — это переход аспирантура — научная ставка. На сегодняшний день бюджетных ставок вполне достаточно, другое дело, что они зачастую заняты малоэффективными, часто вообще ничего не производящими «учеными». Не могу говорить о других отделениях, но в институтах отделения биологических наук можно было бы сократить примерно четверть сотрудников, занимающих в данный момент ставки. Для этого следовало бы провести аттестацию, базирующуюся на объективных показателях (публикации, индекс цитирования и т.д.). Еще одной проблемой является отсутствие понятных правил распределения бюджетных ставок. В РАН de iure существует система аттестации научных сотрудников, которая de facto не работает. Надо понимать, что люди, приходящие сейчас работать в институты РАН, хотят иметь возможность планировать свою жизнь, и для этого им необходимо знать, на что они могут рассчитывать при эффективной работе в институте. Если не будут выработаны понятные формальные критерии приема на работу и продвижения по карьерной лестнице, академия будет терять все больше и больше молодых продуктивных ученых.

В данный момент можно было бы провести жесткую аттестацию научных сотрудников, основанную на формальных критериях, что привело бы к образованию пула бюджетных ставок, которые можно было бы перераспределить в пользу более эффективных институтов. Однако все это не имеет никакого смысла, если аттестация и перераспределение ставок будут проходить непрозрачно.

В будущем, как мне кажется, систему приема на работу в институты РАН необходимо сделать двухуровневой: после защиты кандидатской диссертации ученый мог бы претендовать на временную ставку (сроком на 3–5 лет), а после уже на постоянную. Процедура получения ставок должна быть конкурсной и открытой — человек должен знать, что если он хорошо работал, он свою ставку (временную или постоянную) получит вне зависимости от способности директора его института «выбивать» ставки и т.д. Вообще говоря, конкурсное распределение ставок можно было бы проводить не на уровне институтов, а на уровне соответствующей секции отделения РАН. При этом формальные критерии, в том числе уровень публикаций и индекс цитирования, должны быть общими для всех, а результаты отбора и рейтинги участников должны публиковаться.

Ставки для ученых, возвращающихся из-за границы.

В последнее время ведется дискуссия о возможности возвращения в Россию ученых, добившихся успеха на Западе. Не знаю, как обстоят дела в других науках, но в биологии есть очень хороший пример стимулирования возвращения иностранных ученых. Это одна из немногих известных мне дееспособных программ фундаментальных исследований Президиума РАН — «Молекулярная и клеточная биология». Тем не менее, её опыт свидетельствует, что действительно сильных ученых, желающих вернутся в Россию, очень мало (и все они прошли конкурс и получили гранты на организацию групп или лабораторий), а вот нужны ли РАН ученые, которые не могут выдержать конкуренции с отечественными коллективами, — вопрос, который, по-моему, не может быть предметом дискуссий. В то же время все забыли о молодых ученых, которые уезжают в западные лаборатории в аспирантуру или на «постдок»-позиции, которые если бы и хотели вернуться и войти в состав существующих у нас лабораторий, то сделать этого не могут по целому ряду причин.

Думаю, что отдельных мер для привлечения работающих за рубежом молодых ученых не нужно. Но, если будут предприняты шаги, описанные в предыдущем разделе, это могло бы создать привлекательные условия для процесса научной миграции.

Жилищный вопрос

Одним из самых острых вопросов в Академии является вопрос обеспечения ученых жильем (причем, не только молодых). Причины возникновения этой проблемы понятны — наука у нас централизована (Москва, Санкт-Петербург, Новосибирск и т.д.), а в лучшие вузы, которые и являются основными поставщиками кадров, поступают отнюдь не только москвичи и петербуржцы. В Москве проблема жилья возникает уже при поступлении в аспирантуру. РАН, конечно, обеспечивает всех поступивших комнатой в общежитии, но, на мой взгляд, человек, учащийся в аспирантуре, достоин того, чтобы не делить своё личное пространство с одним (или двумя) посторонними людьми. Кроме того, необходимо отметить, что комнаты в общежитиях РАН находятся в достаточно плачевном состоянии. Что касается обеспечения жилплощадью научных сотрудников, то я не могу сказать, что РАН ничего не делает в этом направлении. Делает, но как, кому, на основании каких заслуг вручаются жилищные сертификаты, совершенно непонятно. Не ясно также и то, как сертификаты распределяются между отделениями и секциями РАН. И это опять-таки вопрос непрозрачности Академии. Научный сотрудник должен знать, что получение сертификата зависит от его успехов, а не от желания распределяющих. Кроме того, есть проблема формальная: необходимо иметь пять лет стажа научной работы для того, чтобы получить возможность подавать заявку на жилищный сертификат. И что же делать между аспирантским общежитием и мифическим сертификатом?

В первую очередь, стоило бы открыть всю информацию о распределении жилищных сертификатов: распределение по секциям, институтам и т.д. Стоит отменить требование пятилетнего стажа, а также сформулировать понятные и, по возможности, объективные критерии получения сертификатов. Что же касается аспирантских общежитий, то необходимо провести их ремонт и увеличить количество мест (для последнего, как мне кажется, нет необходимости строить новые здания, достаточно выселить из общежитий лиц, которые к науке вообще никакого отношения не имеют).

В будущем наиболее адекватным решением, на мой взгляд, является возвращение института служебных квартир, которые можно было бы выкупать после нескольких (например, десяти) лет успешной работы.

Конкурсы

В Академии наук есть система конкурсного финансирования лабораторий — программы фундаментальных исследований Президиума РАН. К сожалению, из порядка двадцати таких конкурсов (по различным направлениям наук), только один, как мне кажется, является достаточно открытым и понятным. Это программа «Молекулярная и клеточная биология» («МКБ»), которая на протяжении последних 7 лет является одним из основных источников финансирования около сотни действительно эффективно работающих биологических лабораторий и групп. Конечно, в ней тоже можно найти минусы, но главное в этой программе — наличие понятных критериев отбора победителей и открытость (наличие сайта, информации о конкурсах, оценочных таблиц). Кроме проблемы, связанной непосредственно с конкурсным отбором, есть еще проблемы и на уровне институтов, касающиеся так называемых накладных расходов, то есть средств, которые взимаются институтом со всех грантов. Поскольку крупнейшим субъектом научной деятельности является не институт, а лаборатории и группы, сотрудники (особенно «сильных» лабораторий, т.е. тех, которые лучше работают и приносят больше денег) имеют право знать, на что тратятся полученные ими средства.

Необходимо модернизировать конкурсы всех программ Президиума, используя имеющийся положительный опыт. Необходимо обязать руководство институтов отчитываться о расходовании накладных средств перед сотрудниками (возможно, где-то это и делается).

Необходимо работать над объективностью и открытостью всех конкурсов.

Аспирантура

К сожалению, уровень кандидатских диссертаций, защищаемых в институтах РАН, оставляет желать лучшего (конечно, если не сравнивать его со среднероссийским). Это, в частности, связано с достаточно коротким сроком аспирантуры и невозможностью его продлить. Увеличение срока аспирантуры до пяти лет не только позволит представлять к защите действительно «законченные» исследования (и, соответственно, повысить к ним требования), но и, возможно, избавит РАН от «случайных» аспирантов. У нас, к несчастью, практически нет культуры оппонирования и обсуждения работ (в частности, кандидатских и докторских): в большинстве диссертационных советов о диссертации — либо хорошо, либо ничего. Несмотря на то, что это — проблема не столько руководства, а скорее нас с вами, в условиях непрозрачности, зависимости научных сотрудников она не может быть решена только снизу.

Аспирантуру стоит увеличить до 5 лет. Необходимо повысить формальные требования к диссертациям.

Для повышения уровня кандидатских диссертаций стоит вообще отказаться от диссертационных советов, а право присвоения степени делегировать 3–4 оппонентам, двое из которых могли бы быть западными учеными. Что касается докторских диссертаций, то мне кажется, что надо либо отменить докторскую степень вообще, либо присваивать на основании формальных критериев — например, получение n-го количества грантов, защита нескольких аспирантов, публикация n-го количества статей в журналах с импакт-фактором не ниже X и т.д. Конечно, это не все проблемы, которые у нас есть, но надо же с чего-то начинать. Вероятно, многие посчитают написанное наивным и идеалистичным, другие же скажут, что изменить что-либо невозможно. И первые, и вторые, весьма возможно, будут правы, хотя для реализации многого из того, о чем я говорил, хватило бы воли буквально одного человека, если бы такой нашелся в руководстве Академии наук. Главное же то, что мы — люди, работающие в науке (и в первую очередь, молодые) — должны понять, как бы мы хотели, чтобы все было устроено, и действовать сообразно этим идеалистичным представлениям. Каждый день.

Послесловие редакции

Тем временем нам продолжают поступать тревожные сигналы из институтов РАН о проблемах с лицензированием аспирантуры в связи с большим набором довольно странных требований Ро-собрнадзора и множеством бюрократических придирок (см. начало темы в ТрВ № 41).

Вряд ли без аспирантов Академия может рассчитывать на какое-то светлое будущее. Наверное, в самой короткой перспективе именно эта «молодежная» проблема должна быть ключевой. Именно этому следовало бы уделить больше внимания, а то через 3–4 года и СМУ не понадобится. На съезде же эта тема не звучала, хотя судьбы молодежи касается непосредственным образом. ТрВ-Наука будет продолжать следить за развитием событий.

* * *

Ученый секретарь Комиссии РАН по работе с молодежью Сергей Юрьевич Мисюрин любезно согласился рассказать ТрВ о съезде молодых ученых в Звенигороде. Вопросы задавал Михаил Гельфанд.

- Первый вопрос совсем простой. Зачем нужен Совет молодых ученых Российской академии наук?

— Это новая структура, такой и при социализме раньше не было. Многие обвиняют нас в том, что мы создаем что-то аналогичное комсомолу, но при этом забывают, что комсомол готовил кадры. А кто сейчас этим занимается? Мы не хотим делать подобие комсомола, но ведь активной молодежи стало очень мало. Я часто слышу от директоров институтов, что есть талантливые молодые ученые, но они совершенно не способны руководить. И это действительно проблема.

И в данном случае Совет молодых ученых РАН был нужен, чтобы пришла молодежь — именно с желанием пришла, не то что где-то их нашли — кто хочет помогать и готов работать.

- Тогда второй вопрос — что входит в полномочия этого Совета?

— Пока это все формируется. Пока еще ничего конкретного сказать нельзя, даже не было какого-то постановления или распоряжения. Предполагается, что это будет Совет при Президиуме РАН, это будет общественная организация.

- Со своим уставом, юридическим лицом?..

— Пока еще до конца не решено, как это будет выглядеть. Юридического лица не будет — просто общественная организация. Примерно как Комиссия РАН по работе с молодежью.

- Но Комиссия по работе с молодежью — это все-таки орган Президиума.

— Да. Совет тоже будет при Президиуме, помогать работе Академии наук. Там есть задачи, которые они будут выполнять для Комиссии, для Президиума.

- Например, какие?

— Сбор информации по работе молодежных структур Академии наук, как проходят молодежные конференции, какие в стране существуют научные молодежные конкурсы. У нас же до сих пор нет единой базы данных — я могу перечислить десяток конкурсов, грантов, государственных, негосударственных, коммерческих, но это все не систематизировано.

- А они этим будут заниматься на добровольной основе?

— По поручению Президиума и Комиссии по работе с молодежью. Никакой оплаты не предполагается.

- История с выборами на съезде в Звенигороде. Там часть членов была предложена организаторами?

— Тут возникло некоторое недопонимание, видимо из-за моего выступления. Рабочая группа пришла снизу, их никто не толкал, не подбирал. Они пришли, сказали: «Мы хотим работать», предложили создать Совет молодых ученых при Президиуме. Это было после круглого стола по проблемам молодежи в Президиуме1.

И на протяжении нескольких месяцев я с ними работал, они учились. Когда они пришли, я их попросил написать проект постановления об образовании рабочей группы. Первый вариант был совсем наивный. Ведь что такое подготовить документ: он должен обойти десять инстанций в Президиуме, надо согласовать с юристами, с бухгалтерами, с протокольным отделом... Это очень кропотливая работа. Сначала они этого не понимали. А когда они в это окунулись, я спросил: «Ну что, нравится?» — «Нравится.» — «Ну хорошо, работайте».

И на съезде я просто сказал, что есть инициативная группа, с которой я уже работал, и если я их увижу в составе совета, я буду рад. Больше никакого давления не было, выборы были свободные. Я хотел побыть на обсуждении на какой-нибудь из секций, посмотреть, но они меня попросили на выборы не приходить.

- Еще из того, что уже обсуждалось в печати и в Интернете: в программе было заявлено много важных людей, но в результате приехали немногие.

— Многие просто не смогли. Юрий Сергеевич (Осипов — президент РАН — ТрВ) собирался приехать, но он был в отпуске. Валерий Васильевич (Козлов — вице-президент РАН, председатель Комиссии по работе с молодежью РАН. — ТрВ) в день открытия был в Кремле, ему за две недели до съезда на этот день назначили вручение ордена, не ему одному — целой группе. Он был на съезде, просто приехал на следующий день. Еще какие-то накладки были. Возможно, дело в том, что съезд проходил в Звенигороде, а не в Москве. Это значит, нужно на целый день уехать — для руководства Академии наук это очень сложно.

Но, скажем, академик Алдошин приехал, с ним очень интересная была беседа.

- Вернемся к инициативной группе, которая организовывала съезд. Вы говорили, что цель была взять талантливых молодых людей и научить их администра тивной работе. А с научной точки зрения известно, что эти ребята из себя представляют? Насколько они сильны как ученые?

— Такого анализа мы не проводили. Я с ними, конечно, разговаривал. Мы знаем, что это все молодые ученые, часть из них кандидаты наук. Один как раз позавчера защитил кандидатскую.

- Ну, тогда я жесткий вопрос задам. Как Вы считаете, одна статья в российском журнале -это достаточно для талантливого ученого?

— Смотря какого возраста, за какое время.

- За всю научную карьеру.

— Ну да, конечно, это немного.

- Я скажу, почему я спросил. У работающего ученого, особенно молодого, не так много остается времени на активную общественную работу. И в результате получается как в свое время было с комсомолом: одни идут в науку, а другие в общественную деятельность. Вы не боитесь подобного расслоения в вашей ситуации, тем более, что какие-то предпосылки к этому видны?

— Да, конечно, в этом есть проблема. Но, с другой стороны, каждый человек выбирает для себя сам — чем ему заниматься. Такая структура в любом случае необходима, чтобы руководству академии через них общаться с молодыми людьми.

- А будут ли они пользоваться уважением у молодых людей?

— Если не будут пользоваться, их переизберут. Когда прошел этот съезд, мне было очень много звонков. Говорили, что что-то не так, надо было по-другому делать. Но сам факт, что люди зашевелились, это уже очень хорошо. Это ведь первый раз; конечно, многое можно было сделать лучше. Но даже то, что они встретились, познакомились, объединились — это полезно. Они общались, ездили на экскурсии. Мне кажется, им было хорошо. В конце там даже спор возник.

- Какой спор?

— По поводу устава. Говорили, что устав надо обсуждать как можно дольше. Решили так: все предложения принимаем до определенного числа.

- До какого?

— Кажется, до 30 ноября, как раз сегодня.

- Много предложений пришло?

— Не знаю, еще не смотрел.

- Вот что получается. Прошел съезд, он решил, что предложения к уставу принимаются до 30 ноября. Как молодой ученый в академическом институте мог про это узнать? Про это же нигде не писали, не говорили.

— Но там были представители от всех институтов, они должны были по возвращении рассказать. В рабочей группе были люди из всех отделений, они обзванивали институты, приглашали. Из 200 институтов центральной части приехало 170 представителей. Не все. Были институты, которые говорили: «А у нас молодежи нет, и нам это не надо».

- Это самоубийцы какие-то по нынешним временам.

— Я попросил составить мне список.

1 www.ras.ru/news/shownews. aspx?id=6c01a04a-4c2a-4a28–9cba- ef2ad2558848

 

Публичные слушания в Черноголовке

Собрание жителей. (Фото Р. Румянцева)

26 ноября 2009 г. в академгородке Черноголовка состоялись публичные слушания по вопросам застройки черноголовских земель, предложенной Фондом РЖС. Слушания были инициированы администрацией городского округа Черноголовка и проходили в актовом зале школы № 82, рассчитанном на 250 человек, — наиболее вместительном помещении, находящемся в ведении муниципалитета. На слушания зарегистрировалось более 400 человек, зал был переполнен, многие не смогли войти и стояли в вестибюле.

Собрание продолжалось около двух с половиной часов. Вел его первый зам. главы администрации М.М. Креузов. Слушания открыла председатель Совета депутатов Л.Ф. Рыжова. Фонд РЖС представлял А.В. Кравцов, позицию местных властей озвучивал начальник Управления архитектуры, градостроительства, имущества и земельных отношений администрации П.П. Рулев.

Целью выступления представителя Фонда РЖС было убедить жителей, что все планируемое фондом совершается в рамках действующего законодательства. При этом он пытался успокоить собравшихся, неоднократно заявляя, что в функции фонда входит «инициирование» идей развития строительства, самим же строительством этот фонд не занимается. Его речь несколько раз перебивалась бурными протестами из зала. Характерная деталь: по словам самого А.В. Кравцова, он перешел на работу в Фонд РЖС из структур РАН.

В свою очередь П.П. Рулев озвучил позицию администрации, изложенную в «Черноголовской газете» от 10 сентября 2009 г. Администрация считает предложения Фонда РЖС по строительству на территории городского округа Черноголовка непродуманными и выступает против застройки лесов. Первый зам. главы города М.М. Креузов был еще более резок: «Вырубка лесов -это преступление!». Оптимальным решением, с точки зрения администрации, была бы передача земель, бывших в пользовании РАН, в ведение муниципалитета. На что представитель Фонда РЖС отметил, что в сложившихся условиях такое, в принципе, возможно, но администрации придется эту землю выкупать. Понимая, что организаторы планируют получить в результате застройки немалую выгоду, и зная об отсутствии сколько-нибудь серьезных средств на счету администрации, можно сделать вывод, что при таком раскладе земля муниципальной не станет никогда. Схема передачи земли в Фонд РЖС была разработана в тесном сотрудничестве с руководством РАН, ИПХФ, Фонда РЖС и Росимущества.

Далее начались выступления жителей города. К микрофону выстроилась целая очередь. Разумеется, все выступавшие были категорически против вырубки лесов и строительства чего-либо на их месте. Нескольким инициативным группам удалось собрать более 2 тыс. подписей жителей Черноголовки против строительства (население наукограда -чуть более 20 тыс. человек).

В заключение один из выступавших обратил внимание собравшихся на следующее обстоятельство. По закону публичные слушания должны проводиться, и протокол слушаний должен быть присовокуплен к комплекту других необходимых документов. При этом, однако, мнение жителей в расчет не принимается. Даже если тысяча человек единогласно проголосуют против, формально это не является поводом отменить решение о застройке. А вот отсутствие протокола — является!

В результате собрание проголосовало за признание слушаний несостоявшимися в связи с тем, что инициатор застройки (фонд Бравермана) не представил необходимого пакета документов (против — 3 человека, воздержались — 5). Против проекта застройки проголосовали единогласно. Принято решение о передаче стенограммы собрания и 2 тыс. подписей против застройки в городской Совет депутатов для принятия решения с учетом мнения жителей (двое — против).

Предыстория

Академгородок Черноголовка возник в конце 1950-х гг. как научно-исследовательский полигон при Институте химической физики АН СССР. Основным градообразующим учреждением является Институт проблем химической физики (ИПХФ) РАН. За ним закреплен земельный участок общей площадью 2350 га, на котором разместились академические институты и сам поселок. Большую часть земель составляют леса, которые традиционно используются горожанами как парковая зона.

У истоков развития Ногинского научного центра стояли лауреат Нобелевской премии по химии 1956 г. академик Н.Н. Семенов и член-корреспондент РАН Ф.И. Дубо-вицкий. С 1963 г. Черноголовка строилась по утвержденному Генеральному плану, что позволило создать красивый и удобный для проживания город, избежав унылой типовой застройки позднего советского времени. Основатели научного центра хорошо понимали, что при развитии города леса трогать нельзя. Поэтому Генеральный план предусматривает расширение города за счет близлежащих полей, которые уже давно не используются под сельскохозяйственную деятельность. Отец-основатель Черноголовки Федор Иванович Дубо-вицкий был крепким хозяйственником, у него болело сердце за город, он лично контролировал многое. Он завещал своим последователям беречь землю и не распоряжаться ею бесхозно. Но пришли другие времена и другие люди...

Вплоть до последнего времени черноголовская земля находилась в постоянном (бессрочном) пользовании ИПХФ РАН. В 2004–2005 гг. ИПХФ провел постановку своих земель на кадастровый учет. В результате безграмотно (или — умышленно?) проведенного межевания эти земли были отнесены к категории земель промышленности. Сюда попали и леса первой категории, занимающие площадь более 10 км2, частично отнесенные к государственному природному заказнику «Черноголовский», и большая часть земли под городскими домами!

На основании проведенного межевания Совет депутатов установил для ИПХФ максимальную ставку земельного налога, как для земель промышленного назначения. Одновременно администрация города предложила прекратить право ИПХФ РАН на постоянное (бессрочное) пользование землей. ИПХФ не согласился и был вынужден ежеквартально перечислять в бюджет городского округа огромные суммы денег. Особую пикантность ситуации придавало то, что деньги на уплату земельного налога приходили целевым траншем из бюджета только в конце года. Несколько лет назад налоговая инспекция по г. Ногинску даже арестовывала счета ИПХФ РАН за несвоевременную уплату земельного налога.

Пока местные власти ждали, когда же академические земли будут переданы в муниципалитет, был принят Федеральный закон № 141, по которому структуры РАН, имевшие землю на праве постоянного (бессрочного) пользования, получили возможность передавать ее не в муниципалитет, а напрямую в Федеральное агентство по управлению государственным имуществом (Ро-симущество). Одновременно летом 2008 г. Федеральным законом № 161 был образован Федеральный фонд содействия развитию жилищного строительства (Фонд РЖС) под руководством А.А. Бравермана, который аккумулирует «бесхозную» федеральную землю, разрабатывает проект ее застройки и проводит аукционы по продаже земли под строительство.

В случае Черноголовки ситуация осложнилась отсутствием утвержденного генерального плана развития города и неопределенностью городской черты. Видимо, в свое время администрация не осознала важность этих документов и не предприняла усилий по их утверждению. В результате 7 апреля 2009 г. на заседании Правительственной комиссии было принято решение о передаче в Фонд РЖС 21 га леса, принадлежавшего ИПХФ (присутствовали первый зам. председателя правительства И.И. Шувалов, А.А. Браверман, С.М. Алдошин и др.). Постановлением Президиума РАН № 227 от 29 сентября 2009 г. инициирован процесс передачи остающихся более чем 1000 га земли из ведения ИПХФ РАН в Росиму-щество. «Бесхозные» земли будут передаваться в Фонд РЖС, который уже подготовил проект массовой вырубки лесов с последующей коммерческой застройкой. Помимо лесов Фонд РЖС планирует застроить коммерческим жильем и небольшой участок в 2 га вдоль речки Черноголовка, где по ныне действующему Генплану развития города планировалось построить Дом детского творчества и православный храм.

Как сказал кто-то на публичных слушаниях, основатель и строитель Черноголовки Ф.И. Дубовицкий перевернется в гробу от планов альянса академических и федеральных чиновников. Если эти планы будут реализованы, про Черноголовку можно будет забыть. В наследство нашим детям достанется каменная пустыня с высохшими остатками леса и негодной даже для технических нужд водой. Видимо, это нанотехнология такая. Для молодых сотрудников.

Кто виноват

Мало кто из жителей Черноголовки сомневается, что за планами по застройке стоит руководство ИПХФ в лице его директора С.М. Алдошина. На прошедших слушаниях представителем администрации было названо еще одно имя: инициатором передачи академической земли в фонд Бравермана выступил президент РАН академик Ю.С. Осипов. В этой связи напомним нашим читателям, что в 2008 г. академик С.М. Ал-дошин был избран на пост вице-президента РАН.

Что делать

Цена вопроса оценивается в миллиард долларов. Понятно, что предстоит битва, и не одна. Тем временем жители Черноголовки отправляют письма протеста Президенту РФ, которые затем спускаются в Минрегион, Минприроды, Правительство Московской области. Из анализа ответов можно сделать вывод, что федеральные министерства полностью поддерживают планы РЖС, а областные власти выражают мягкое несогласие.

Следующим сражением станут публичные слушания по утверждению Генерального плана развития Черноголовки, проведение которых планируется в декабре 2009 г.

 

Андрей Окуньков: «Математикам необходимо встречаться друг с другом»

А. Окуньков. (Фото с сайта «Радио Свобода»)

Какую роль в жизни ученых играет человеческое общение? «Огромную! При всех современных средствах связи живое слово и участие учителя в науке незаменимо», — профессор Принстонского университета, лауреат Филдсовской премии 2006 года Андрей Окуньков в студии «Радио Свобода» рассказал о своих учителях и о той математике, которую они ему открыли. Беседовала Ольга Орлова. ТрВ печатает полный вариант интервью.

- Какую роль учителя сыграли в Вашей жизни? Как они Вас учили?

— Мне очень посчастливилось, что судьба меня свела с моими учителями Гришей Ольшанским и Александром Александровичем Кирилловым. Хотя учили они меня совершенно по-разному, одна, но главная черта у них была одна — стремление к простой глубине. Математика нынче глубока — часто, сложна — почти всегда. А в руках Гриши и Александра Александровича она вдруг оказывалась простой и ясной.

Гриша приводил такую метафору. Проводят опыт: человека уравновешивают на доске и задают совершенно невинный вопрос, скажем, перемножить два числа. От умственной концентрации кровь приливает к голове, равновесие доски теряется. Мораль: сложные вещи надо объяснять так, чтобы кровь к голове не приливала.

Иной может доказать трудную теорему, но она потом, как слон, проглоченный удавом, десятилетиями переваривается и долго усваивается. А бывает, научный результат выглядит как кулинарная миниатюра в дорогом ресторане. Красиво, можно поразиться, но это опять же не тот материал, из которого строится тело науки. А математика Кириллова и Ольшанского — это как хлеб, что-то важное и простое, когда кусок науки сразу готов занять свое место.

А.А. Кириллов на лекции. Летняя школа в Дубне. 2009 г. (Фото С. Третьяковой)

- Было ощущение, что Ваши учителя — великие математики?

— О да, конечно. Но как раз чисто по-человечески они настолько понятны и приветливы, что это нисколько не давило, если так можно выразиться. И еще, порой слово «великий» употребляется как оправдание каких-то не столь приятных личных качеств ученого. Ничего подобного в нашем семинаре не было; наоборот, Гриша и Александр Александрович для меня всю жизнь остаются эталонами честности и доброты.

- Настолько приветливы, что было уместно называть учителя Гришей?

— Это не от фамильярности, конечно, а скорей от чувства несовместимости Гриши с официальными научными структурами былых времен. Это сейчас собираются конференции в честь Гриши и звучат слова о вкладе Григория Иосифовича в современную математику, а до того, как он обрел дом в Институте проблем передачи информации, такое было бы очень трудно себе представить. Это же часть истории, Вы можете открыть старый том «Функционального анализа», ведущего нашего журнала, найти статью Гриши, и там в конце будет адрес автора. Как бы Вы объяснили какому-нибудь западному математику, почему автор этой фундаментальной статьи работает во ВНИИПИ Стромсырье?

— Мне кажется, стоило бы рассказать о самом Институте про блем передачи информации — это ведь уникальный институт.

— Ее хочу ни одного конкретного администратора обидеть, но думаю, что коллеги со мной согласятся: общее отношение ученых в России к администрации такое, что это уж никак не подспорье. И вдруг такое чудо на земле! Тут надо очень много добрых слов сказать и о старом директоре академике Кузнецове, и о нынешнем директоре Александре Петровиче Кулешове. И особенно надо вспомнить Роланда Львовича Добрушина, имя которого теперь носит наша математическая лаборатория. Эта лаборатория уникальна, даже не по числу математиков мирового уровня на квадратный метр, а потому, какой живительной отдушиной, научной и человеческой, она оставалась на протяжении своей истории.

Я сам туда попал в 1993 г. — тоже не самое легкое время было для математики. Что тогда происходило в экономике, Вы, полагаю, помните. Моей старшей был год. Учиться в очной аспирантуре...

- ...мало кто мог себе позволить.

— Да, это было невозможно. А Институт проблем передачи информации меня приютил и поддержал. Социально скромное положение младшего научного сотрудника было все же куда приемлемей положения аспиранта в университете. Научно, если бы не внимание Гриши и Роланда Львовича, то из меня никакого математика не вышло бы. Люди разъехались, семинары опустели. Только благодаря Грише мои первые робкие математические шаги приобрели и направление, и какую-то уверенность.

- Но ведь был уже Интернет, были книги в конце концов. Можно, наверное, было и по ним выучиться?

— Книги и Интернет я очень люблю, но не всем хорошим в себе им обязан. На самом деле потрясающе, до какой степени в математике живое человеческое общение незаменимо — при всех современных средствах связи, при современных средствах поиска информации. С одной стороны, мы люди, и какой-то человеческий импульс нам необходим даже для самых абстрактных занятий. С другой — удивительно тяжело передать какую-либо глубокую мысль из одной головы в другую. Можно снять трехмерное, четырехмерное видео, а резонанса, а значит и передачи информации, не произойдет. Когда мы с кем-то говорим, мы задействуем множество механизмов, которые помогают настроиться на волну собеседника. И тогда в голове наконец щелкает: о, счастье! Вот почему математикам просто необходимо встречаться друг с другом.

А. Окуньков на конференции в ИППИ РАН, август 2009 г.

- А как в личном общении передаются какие-то вещи философского плана, которые в статьях писать у математиков не принято?

— Постоянно. В научной мудрости, кстати, Александр Александрович остается непревзойденным. Многие его высказывания со мной остались на всю жизнь. Он, конечно, не Конфуций, не стремился говорить афоризмами, не то чтобы у нас на семинаре висела перетяжка со словами...

- «математика — царица всех наук»!

— Вот-вот, ничего такого не было. Но какие-то фразы, которые просто были частью его мыслительного процесса, на мой ум произвели совершенно неизгладимое впечатление. И я их до сих пор повторяю. Например, однажды он сказал: «Современные математики приходят на работу в кабинет и садятся доказывать теорему. Это ошибка. Классики науки так не делали, они считали и смотрели, что получится». То есть такое отношение к математике как к своего рода химии — смешали, бабахнуло, не бабахнуло.

И в том же ключе: «Легче обобщить пример, чем специализировать теорию». То есть догадаться, что какая-то общая теория применима к какой-то конкретной задаче, — это гораздо сложнее, чем развить общую теорию, опираясь на «один хорошо сосчитанный пример». Это, кстати, точные слова Александра Александровича: «один хорошо сосчитанный пример». Я на всю жизнь научился ценить такие примеры и нахожу в этом глубочайшую мудрость.

- Для практика вроде бы вещь очевидная?

— Я понимаю, это как если бы выпускник бизнес-школы находил глубочайшую мудрость в том, чтобы не тратить больше, чем зарабатываешь. Но, увы, как современным математикам, так и финансистам зачастую не приходит в голову стоять хотя бы одной ногой на земле.

А.М. Вершик и другие участники конференции в ИППИ РАН, август 2009 г. (Фото Н. Деминой)

- В чем разница между математикой, которую Вам открыли учителя, и математикой, в которой живете теперь Вы и которую Вы открываете уже своим ученикам?

— Есть вещи, которые практически не изменились, — это базовые, магистральные направления в развитии математики. Потому что математика — это вертикальная, логическая структура. Для того, чтобы кто-то возвел блистательный шпиль, нужно много отесанных или неотесанных глыб положить в основание этого здания. И только потом оно увенчается каким-то блистательным доказательством. Поэтому центральные проблемы математики меняются не на протяжении одного поколения, а на гораздо больших временных горизонтах. Если Вы посмотрите на проблемы Гильберта или «миллионные» задачи, то большинство из них эволюционировало на промежутке порядка ста лет. Как ни убыстряется темп развития математики, а основные ее направления меняются медленно.

- А что изменилось?

— То, как мы работаем, как мы идем к своей цели. Понятно, что много времени математики просто думают — это процесс, который трудно объяснить. И это думанье — а в хорошие дни прямо-таки мышление — периодически приводит к озарению. Это момент большого счастья. Но так бывает в жизни каждого математика, может быть, дюжину раз. А большую часть времени мы, как первопроходцы в джунглях, в темноте, с каким-то маленьким ножиком, с подручными средствами, пробираемся сквозь мглу неизвестно куда.

Но, к счастью, мощь этих подручных средств растет, и прорубаемся мы с их помощью все эффективнее. Тот «один хорошо сосчитанный пример», про который мы говорили раньше, обычно был записан карандашом в тетрадке. А теперь для всех сколько-нибудь рутинных вычислений у нас есть очень мощные и умные программы. А ведь вычисления — это, действительно основа. Как в физике эксперименты. Глядя на них, мы строим и проверяем наши догадки. Все равно, конечно, на них уходит много сил и времени: недели, а порой и месяцы, чтобы написать, отладить и дождаться ответа. Но посчитать подобной сложности пример старыми методами было бы, конечно, немыслимо.

- Это первое. А что еще изменилось?

— Когда прорубаемся в тростнике, мы часто имеем довольно смутное представление о том, что делают наши коллеги. Исторически много туннелей в математике было прорыто параллельно.

- То есть многие вещи переоткрывались, и не один раз? Но ведь обычно результаты публикуются моментально?

— Верно. Но математика столь велика, что никому не по силам знать ее всю. Даже в одной отдельной области уследить за новинками и удержать в памяти всю классику было реалистично еще, может быть, лет 20–30 назад. А что теперь? Теперь мы должны опираться на современные средства поиска информации, которые, надо сказать, очень помогают. Например, Американское математическое общество предлагает подписчикам электронную базу данных более-менее всех статей по математике с разнообразными и эффективными средствами поиска, рефератами и т.д.

Г. Ольшанский на конференции в ИППИ РАН

- А если то, что Вас интересует, другой ученый назовет другим словом? Вы же с ним не договаривались об обозначениях?

— Да, тогда простой контекстный поиск не поможет. Но есть гораздо более хитрые вещи.

Например, математика полна последовательностей. Скажем, нам надо заплатить /7 =1,2,3,... копеек пользуясь 1- , 2- , и 5-копеечными монетами. Сколькими способами это можно сделать? Это, конечно, просто элементарная иллюстрация, а не вопрос, который математиков действительно волнует, хотя мы часто и вынуждены искать способы заплатить ту или иную сумму. Итак, мы получаем последовательность 1,2,2,3,4,5,6,7,8,10,1 1,13,14,16,18, потому что, например, 5 копеек можно сложить как 5=2+2+1=2+1+1+1=1+1+1+1+1, итого четырьмя способами.

Хорошо, у нас есть последовательность, а что мы про нее можем сказать? Давайте введем ее в «Онлайн-энциклопедию целочисленных последовательностей» Нейла Слоэна. Мы узнаем, что у нее есть номер А000115, т.е. она уже людям встречалась, что, конечно, не удивительно. Что Вам может показаться удивительным: для этой последовательности есть простая формула, а именно, ее /7 -ый член есть ближайшее целое к ((N +4)2)/20. Например, для n=5 получаем 81/20 приблизительно равно 4. Мы бы, конечно, и сами об этом со временем догадались, но все-таки приятно, что кто-то уже за нас задачу решил. Мне лично эта энциклопедия помогала много раз, и не с воображаемыми задачами, а с настоящими, полевыми.

- Но есть еще другая проблема — проблема проверки результатов. Сейчас создаются специальные компьютерные программы, чтобы можно было проверять математические доказательства.

— Да, но, по-моему, лучше так объяснять глубокие вещи, чтобы та самая доска, о которой говорил Ольшанский, из равновесия не выходила. Чисто по-человечески, когда я вижу хорошую идею, для меня это гораздо убедительнее, чем компьютерный сертификат логичности. Цель математики, как и науки в целом, — не узнать ответ «да» или «нет» на все мыслимые вопросы, а в том, чтобы понять наш мир. Предположим, прилетели бы инопланетяне и сказали: «Гипотеза Римана верна, и вот формальное доказательство. Вы можете проверить на своей машине». Ну и чему мы, собственно говоря, научились от этого? Ничему не научились.

- Вы хотите сказать, что важно не просто формально получить доказательство, а важно то, чтобы это доказательство было естественно принято сообществом и осмыслено?

— Да. Доказательство — это не цель математики, а мера нашего понимания. Есть феномен, который Риман осознал. И это величайшее открытие. И мы его до сих пор очень плохо понимаем. Я, например, совсем не понимаю. Но даже мои замечательные коллеги, я думаю, не так хорошо понимают. Ну и какой бы мерой понимания было бы инопланетное доказательство?

- Доказательство важно как свидетельство понимания проблемы?

— Именно так. Моя любовь — это математическая физика. Очень часто задают вопрос: зачем математические физики доказывают те вещи, которые физически очевидны? Вот существует природа, и ткань мироздания на наших глазах не рвется, значит, математика работает. Зачем математически выводить, скажем, фазовый переход? Ведь вот была вода, она вскипела, все видят. Зачем это доказывать? Когда доказательства нет, это не конец света, но когда есть, это важная мера нашего понимания. Если мы можем математически описать и даже доказать какое-то явление, значит, оно нами понято.

Флайер конференции «Классические группы, взгляд из бесконечности», состоявшейся 13–14 августа 2009 г. в ИППИ РАН, к 60-летию Г.Ольшанского. На ней — подписи участников конференции. (Фото Н. Деминой)

- Но что, если просто нет, не можем найти простого доказательства?

— Это проблема, настоящая, серьезная, может быть, даже главная. Наука сложна, и сложность ее уже заметно превосходит возможности одного индивидуального ученого, пусть и вооруженного самой современной техникой. Посмотрите, какого размера стали научные проекты в других науках, какого сосредоточения физических, материальных и людских усилий требуется для того, чтобы сделать прорыв в науке!

- Вы имеете в виду, что многие научные проекты сейчас носят мобилизационный характер? Что по многим наукам внутри одной страны уже невозможно провести эксперимент?

— Я даже не говорю про очевидные вещи типа Большого коллайдера. Но даже в математике для того, чтобы доказать действительно большие теоремы, требуется привлечь экспертизу разных людей. Представьте, что Вы строите дом. Значит, Вам нужны каменщик, водопроводчик, электрик. Конечно, если Вы строите что-то маленькое на даче, то, может быть, с помощью того, чему Вас учили, и подручного справочника Вы могли бы сами подобные работы выполнить. Но если речь идет о том, чтобы что-то сделать на высшем уровне, нужен человек, который всю жизнь занимается данной проблемой.

Подобного рода сотрудничество может быть в одной статье, или может быть так, что завершающая статья опирается на результаты десяти других, в которых другие люди своими методами доказывали необходимые утверждения. Конечно, в математике не без гениев, которые могут многое, но такого человека, который может все, нет. В этом смысле важен баланс между верой в свои силы и реалистичным планированием.

- А насколько велика роль математики в общественных науках?

— Трудный вопрос. К очевидной сложности процессов в обществе примешивается то, что как только любая общественная теория начинает применяться, она начинает сама с собой взаимодействовать. Получается парадоксальная ситуация, когда, например, не так важно смоделировать собственно экономические процессы, как знать, какие модели используют другие агенты на рынках ценных бумаг. Есть формулы, которые применяются не потому, что они верные, а потому что «их применяют все».

- Получается, есть высшая математика — сама по себе, и есть простая математика для общественных наук?

— Я бы сказал, есть высшая математика (с приложениями в физике, например) и есть математическая грамотность. Это как «спорт высших достижений» и «спорт здоровья населения». И, кстати, я гораздо больше волнуюсь за математическую грамотность. Математика высших достижений довольно динамично развивается, в том числе и в России. Сейчас в Москве есть ряд научных центров: Институт проблем передачи информации, Стекловка, Независимый университет. Открылся новый факультет в Высшей школе экономики. И это в сумме большая масса. А есть математика в смысле уровня грамотности среднего инженера. За ее состояние я как-то больше волнуюсь. Даже в Америке.

- В Америке средний уровень математической грамотности понижается?

— Да, даже в тех вещах, которые, казалось бы, являются частью американской мечты. Например, каждый американец мечтает выйти богатым человеком на пенсию. Казалось бы, элементарная составляющая этого плана — выучить азы теории вероятности, которые позволяют принимать сколько-нибудь небессмысленные финансовые решения.

Большинству американцев это чуждо. Даже людям довольно образованным. И в России тоже общий уровень математической грамотности, боюсь, не растет. Как, собственно говоря, и уровень физкультуры. Огромная честь и хвала нашим олимпийцам за те медали, которые они завоевывают. Но я переживаю за здоровье населения и за надежность тех расчетов, по которым построены наши рядовые мосты.

- Есть люди, которые любят свое время, а есть люди, которые жалеют о том, что они не родились в какие-то другие исторические времена, им хотелось бы жить не здесь и не сейчас. Вы какую математику больше любите ту, в которую когда-то вошли, или ту, которую Вы сейчас несете своим ученикам?

— Мне бы хоть одним глазком в будущее заглянуть... Я понимаю уже сейчас, что молодежь и сильнее, и быстрее, и глубже. Нет никакого сомнения, что ученики с годами меня перерастут. Так всегда бывает. Я только мечтаю о том, чтобы мне подольше понимать, о чем они будут говорить, чтобы подольше это не превращалось в инопланетное доказательство гипотезы Римана.

 

Запуск БАК приближается медленно, но неотвратимо

Фото ЦЕРН

В конце ноября все СМИ обошла новость о первых столкновениях протонов на Большом адронном коллайдере в ЦЕРНе. По тону сообщений можно было подумать, что запуск БАК, наконец, свершился. На самом деле, запуск этой самой большой и дорогой установки в истории — процесс медленный и постепенный. Действительно, 23 ноября имели место первые столкновения протонов на встречных пучках. Однако, при этом частицы не ускорялись. В кольца БАК впрыскивались протоны от старого ускорителя SPS с энергией 450 ГэВ (теперь SPS будет служить инжектором БАК), и сгустки протонов просто циркулировали по новым кольцам и сталкивались с той же энергией. Это, конечно один из важных этапов, в частности, позволивший протестировать основные детектирующие установки БАК на новом уровне. Установка CMS зарегистрировала 37 событий, ATLAS — около 120, ALICE — 284. Коллаборация ALICE уже успела тиснуть е-принт ( http://arxiv.org/pdf/0911.5430 ), в котором даже приводится некий физический результат, впрочем, не представляющий научной ценности.

Вскоре после первых столкновений пришла пора первых попыток ускорения протонов. К настоящему времени достигнута энергия 1180 ГэВ — это уже рекорд (выше, чем на «Тэватроне» в лаборатории Ферми). До сих пор в каждом из двух колец гонялось по одному сгустку протонов (наши физики говорят «банч», предпочитая не переводить английское 'bunch'). При первых столкновениях в каждом банче было от 108 до 109 протонов. Кроме повышения энергии, в ближайших планах — повышение интенсивности. В ночь с 5 на 6 декабря по кольцам гонялись и сталкивались уже 4 банча с 1010 протонов в каждом.

Ближайшие планы таковы: в начале 2010 г. довести энергию до 3,5 Тэв в каждом пучке, число ускоряемых банчей будет 43 + 43 по 1010 протонов в каждом, затем довести число банчей до 156 + 156. Это уже можно будет назвать реальным запуском, хотя энергия при этом будет вдвое меньше планируемой (7 ТэВ), а светимость — на два с лишним порядка меньше конечной.

Из того, что происходит на установках, благодаря «агентурным связям», мы лучше осведомлены о CMS. Из 37 событий от 23 ноября 11 дали четкие треки в детекторах, однако магнитное поле, которое должно искривлять треки, позволяя тем самым измерить энергию частиц, включено не было (по последнему сообщению, в ночь с 5 на 6 декабря события регистрировались уже с включенным магнитным полем).

Конечно, установка будет быстро доводиться до рабочего состояния. В момент выпуска данного номера ТрВ в ЦЕРНе проходит «Неделя CMS» — серия докладов и совещаний по установке, на которую съезжаются члены коллаборации со всего мира. Там очень много и наших физиков: группы из Дубны, Протвино, ИТЭФ, ИЯИ, ПИЯФ, ФИАН, ИЯФ МГУ.

Постараемся информировать читателей о постепенном процессе запуска Большого адронного коллайдера в следующих номерах.

Б.Ш., с благодарностью Г.С..

 

Гражданин мира растений (Армен Леонович Тахтаджян)

Во время экспедиции в Армению в 1974 году

13 ноября 2009 г. на сотом году жизни в Петербурге скончался Армен Леонович Тахтаджян. Для меня и моих коллег он олицетворял современную ботанику. Пожалуй, по масштабу личности и вклада в науку А.Л. Тахтаджян стоит в одном ряду с К. Леви-Строссом — другим выдающимся долгожителем, ушедшим в 2009 г. Каждый из них создал эпоху в своей области, будь то в ботанике или в антропологии; они оба остались в прошлом веке, но предопределили нынешнее движение своих наук.

Имя А.Л. Тахтаджяна знакомо всем, кто изучал ботанику в университете. Он известен как автор системы (т.е. классификации) цветковых растений, на основе которой составлены флористические сводки многих стран и регионов, написан ряд учебников ботаники, организованы экспозиции в ботанических садах на разных континентах. Тахатаджян создал, пожалуй, самую удачную из подобных систем, получившую широкое признание в мире.

Деятельность систематика подобна сборке паззла из множества плохо стыкующихся фрагментов, иногда изменяющих свои очертания прямо под руками. Для такой работы необходимо не только быть внимательным к признакам организмов, но и видеть целостную картину их разнообразия. И если компетенция большинства ботаников не выходит за пределы отдельных групп растений, то А.Л. Тахтаджян знал растительный мир целиком. Отсюда — масштаб проблем, которые он ставил и решал.

Любая добротная система организмов опирается на знание путей эволюции их строения, и А.Л. Тахтаджян стремился работать на прочном морфологическом фундаменте. В своей докторской диссертации он обосновал оригинальную модель эволюционных преобразований гинецея (плодолистиков) цветка. В последующих монографиях Армен Леонович сформулировал представление об основных направлениях эволюции различных органов цветковых и других высших растений.

Ещё в XIX в. сложилось представление о подобии онтогенеза (индивидуального развития) и филогенеза (исторического развития) организма. Эта идея оказалось значимой для эволюционной систематики животных, но долгое время была почти бесполезной для ботаники. А.Л. Тахтаджян исследовал пути эволюции онтогенеза растений и показал, что многие новации у них возникают в результате неотении, то есть сохранения ювенильных признаков во взрослом состоянии. Так данные об онтогенезе вошли в систематику растений.

Направления структурной эволюции или преобразования онтогенеза — это, однако, ещё не система, а лишь концептуальный остов для неё. На этот костяк А.Л. Тахатджян нарастил плоть — огромный фактический материал о разнообразии всех групп цветковых растений (более 200 семейств, некоторые из них насчитывают многие тысячи видов). Система цветковых растений получилась логичная и красивая. Её первая версия была опубликована в 1966 г., последняя — совсем недавно, в 2009-м.

Растительный мир невозможно рассматривать без привязки к поверхности нашей планеты с её сложной геологической историей. А.Л. Тахтаджян разработал схему флористического районирования Земли и предложил подобную схему для меловых и палеогеновых флор Северного полушария. История, география и классификация растений были для него разными сторонами целостного представления о растительном мире.

Не все разработки А.Л.Тахтаджяна выдержали проверку временем: он и сам признавал, что его построения — лишь гипотезы, подлежащие проверке. Впрочем, Армен Леонович достойно отреагировал на вызовы времени: в последней версии его системы цветковых растений, вышедшей в 2009 г., учтены многие новейшие результаты молекулярной филогенетики. Пока многие из его молодых коллег ругали молекулярные методы, не давая себе труда толком разобраться в них, Тахтаджян вошел в курс дела и адекватно употребил эти новшества в своей работе. А ведь ему шёл уже десятый десяток...

Ученый со столь широким кругозором не мог пройти мимо философских вопросов. Одним из самых значимых мыслителей для А.Л. Тахтаджяна был А.А. Богданов (1873–1928), создатель тектоло-гии — предшественницы кибернетики и общей теории систем. Ещё в 1971 г. Армен Леонович посвятил им статью в сборнике «Системные исследования». Это был поступок: ведь Богданов находился в опале (его раскритиковал Ленин в «Материализме и эмпириокритицизме»). А в 2001 г. вышла книга «Principia tectologica», в которой А.Л. Тахтаджян с позиции тектологии рассматривает современные проблемы науки и общества.

* * *

Родился Армен Леонович Тахтаджян 10 июня (28 мая) 1910 г. в городе Шуша в Нагорном Карабахе. Его отец Леон Меликсанович был блестяще образован: он изучал агрономию и животноводство в Германии, Франции, Швейцарии и Великобритании, в совершенстве владел русским, грузинским, азербайджанским и основными европейскими языками. Мать Армена Тахтаджяна, Герселия Сергеевна (в девичестве Газарбекян) была уроженкой Шуши; она была связана родством с одной из ветвей знаменитой фамилии Лазаревых (Лазарян).

Интересно, что в начале XX в. в Шуше родились и два других выдающихся отечественных ботаника — Альфред Алексеевич Колаковский (1906–1997), замечательный знаток флоры Кавказа и директор Сухумского ботанического сада, и Андрей Алексеевич Яценко-Хмелевский (1909–1987), известный анатом растений и эволюционист. С Яценко-Хмелевским Тахтаджян дружил и сотрудничал до самой его кончины. В 1932 г. Тахтаджян переехал в Эривань (Ереван), где стал научным сотрудником в Естественно-историческом музее Армении, а с 1935 г. — в Гербарии Биологического института Армянского филиала АН СССР. В 1938 г. в Ленинграде Армен Леонович защитил кандидатскую диссертацию о растительности Армении. В 1941 г. Тахтаджяна призвали на фронт, но в первые же месяцы службы он заболел тропической малярией в тяжёлой форме, был демобилизован и вернулся в Ереван. В 1943 г. защитил докторскую диссертацию «Эволюция плацентации и филогения высших растений» и стал профессором Ереванского университета. В 1944 г. Армена Леоновича назначили директором нового Института ботаники АН Армянской ССР, но в августе 1948 г. случилась печально известная сессия ВАСХНИЛ... Тахтаджяна обвинили в «менделизме» и «вейсманизме» и уволили со всех постов. Одному из аспирантов была даже предложена тема «Теоретические ошибки профессора Тахтаджяна»; как впоследствии шутил Армен Леонович, он сам мог бы стать лучшим научным руководителем этой диссертации.

К счастью, А.Л. Тахтаджян нашел работу в Ленинграде: с ноября 1949 г. он занял должность профессора кафедры морфологии и систематики растений биолого-почвенного факультета Ленинградского университета, а с 1951 по 1954 год был деканом этого факультета. В 1954 г. Армен Леонович стал сотрудником Ботанического института АН СССР (БИН), в котором проработал до конца жизни. Сначала он был заведующим отдела палеоботаники, а с 1963 г. руководил отделом высших растений.

В 1971 г. А.Л. Тахтаджян участвовал в тихоокеанской морской экспедиции на корабле «Дмитрий Менделеев», во время которой побывал на Фиджи, Самоа, в Сингапуре, Новой Гвинее, Новой Каледонии, Австралии и Новой Зеландии. Это была уникальная в советских условиях возможность изучить в природе представителей многих групп растений, важных для создания системы цветковых. Так, на Фиджи Армен Леонович исследовал дегенерию (Degeneria vitiensis) -уникальное дерево с листовидными тычинками, бессосудистой древесиной и множеством других архаичных черт; он впервые обнаружил его опылителей — жуков блестя-нок, относящихся к новому для науки виду.

Конец 1980-х

3–10 июля 1975 г. в Ленинграде проходил XII Международный ботанический конгресс. А.Л. Тахтаджян был его Президентом; он же координировал огромную работу по подготовке этого форума. Выбор Ленинграда как места проведения главного ботанического форума планеты был обусловлен международным авторитетом Армена Леоновича. Конгресс имел колоссальное значение для отечественной науки: он помог советским ботаникам, живущим за «железным занавесом», впервые установить личные контакты с зарубежными коллегами.

В 1976–1986 гг. А.Л. Тахтаджян занимал должность директора БИНа. Находясь на этом посту, он сумел на долгие годы вперед задать стратегию исследований института. Благодаря его участию и энергичной поддержке в БИНе были изданы такие фундаментальные сводки, как «Сравнительная эмбриология цветковых растений», «Сравнительная анатомия семян», продолжена работа над «Ископаемыми растениями СССР».

Особо хочется рассказать о «Жизни растений». А.Л. Тахтаджян являлся одним из главных редакторов этой 6-томной (фактически 7-томной) энциклопедии, выходившей в 1974–1982 гг. Получилось уникальное издание, сочетающее в себе фундаментальность, академичность и популярность. Оно предназначалось для учителей, но было доступно и для любознательных школьников. Есть немало биологов, для которых путь в науку начался с «Жизни растений».

В 80-е и 90-е гг. А.Л. Тахтаджян продолжал совершенствововать свою систему. После падения «железного занавеса» он много работал в гербариях Кью, Сент-Луиса, Нью-Йорка и других крупнейших ботанических центров. В возрасте 80 лет он освоил компьютер и активно им пользовался. Последние годы жизни Армен Леонович провел в Петербурге; он очень редко появлялся в БИНе, однако с помощью секретаря-референта отслеживал всю литературу по ботанике. И, конечно же, работал. Подспудно казалось, что он с нами навсегда, по крайней мере — пока существует наша наука. Увы, природа взяла своё....

 

В будущее наук о мозге и интеллекте

В ноябре этого года состоялась Первая Всероссийская школа «В будущее наук о мозге и интеллекте» ( www.neurofuture.ru ). Цель школы — подготовить молодых ученых для междисциплинарных исследований мозга и его высших функций. В 2009 г. в НИЯУ МИФИ на базе трех кафедр, совместно с ИВНДиНФ РАН, НИИ НФ РАМН, РНЦ «Курчатовский институт» и НИИСИ РАН был создан научно-образовательный центр «Нейробиология, нейроинфор-матика и когнитивные исследования». Основной работой НОЦа является подготовка студентов НИЯУ МИФИ, но возник вопрос, можно ли начать готовить перспективных молодых ученых в этих областях более широко — по всей России? Поэтому и была организована данная всероссийская научная школа, поддержанная ФЦП «Научные и научно-педагогические кадры инновационной России». На нее было подано 130 заявок, из которых рецензенты отобрали 34 самых лучших.

Почему школа называется «В будущее...»? Мы выбрали такое название по трем причинам.

Во-первых, потому что познание мозга и разума считается одним из главных вопросов науки XXI в. Оно знаменует выход человечества на новые рубежи развития — от познания мира вокруг нас к познанию нашего собственного внутреннего мира. Результаты этих исследований затронут и здоровье человека, и его интеллектуальную жизнь, и семью, и общество, и экономику, и образование, и искусство. Когнитивные нейронауки охватывают все перечисленные области, являясь тем «цементирующим» фактором, который дает общий язык к пониманию этих феноменов. На основе развития наук о мозге и интеллекте получат мощный импульс и многие новые технологии: и нейроробототехника, и искусственный интеллект, и новое поколение компьютеров, и мозго-машинные интерфейсы. Эти вопросы и обсуждались на школе, которая вводила слушателей в проблемы науки о мозге и разуме как науки XXI в.

Участники школы

Во-вторых, мы назвали школу «В будущее...» потому, что не только науки о мозге являются будущим для науки XXI в, но и у самой науки о мозге есть свое будущее, которое и было предметом нашего внимания. Нас интересуют новые рубежи этой науки, возможность заглянуть на несколько лет вперед. И тематика лекций, и программа работы школы были основаны на этой идеологии. Помимо курса лекций о перспективных направлениях исследований мозга, мы ввели новую форму работы. Школьникам было предложено объединиться в творческие группы по 5–6 человек, каждая из которых с помощью тьюторов должна была подготовить собственный проект перспективного научного исследования. Он готовился в течение нескольких дней и защищался участниками на общей конференции школы. Конечно, это были еще не законченные проекты, которые можно было бы сразу подавать на грант. Но это был опыт серьезного творчества, самостоятельности, работы в команде и защиты собственных идей.

И последнее, почему «В будущее...». В организации школы мы старались исходить из того, что и наша страна, и наша наука должны внести свой вклад в это будущее, вклад, который был бы значимым и оригинальным. Это чрезвычайно непросто на фоне тех огромных сил, которые вкладываются сегодня во всем мире в изучение мозга. Но у России есть глубокие традиции в этой области, причем, традиции сегодня — уникальные. В нашей стране в выраженном виде все еще сохранился институт научных школ, позволяющих десятилетиями накапливать опыт изучения сложных проблем. А проблемы интеллекта и мозга — сложнейшие проблемы, и именно здесь очень важен такой кумулятивный опыт. Поэтому мы пригласили на школу лекторов, представляющих эти разные научные традиции, которые, как мы считаем, позволят российским исследователям мозга заглянуть в будущее с иных позиций и может быть более оригинально, чем это уже делается в мире.

Как показала конференция, участники школы действительно подготовили очень креативные и интересные проекты. Мы надеемся, что они продолжат свои исследования в этой увлекательной области науки, а школа «В будущее наук о мозге и интеллекте» продолжит свое существование.

Организаторы школы

К.В. Анохин, М.С. Бурцев, В.Л. Ушаков

Школа глазами математика

Идея школы школа «В будущее наук о мозге и интеллекте» проста: собрать вместе математиков, биологов, психологов и даже лингвистов, затем прочитать им лекции о современных проблемах когнитивных наук, а потом посмотреть, что фундаментального смогут придумать участники, работая в междисциплинарных группах.

С самого приезда участники школы оказались в атмосфере науки. Уже за ужином они начали рассказывать о своих научных интересах и обсуждать проблемы нейронных сетей. На вечеринке-открытии стараниями организаторов (в особенности Михаила Бурцева) была создана замечательная атмосфера, где модели мозга проецировались прямо на потолок, а от каждой группы доносились разговоры о нейро-чем-нибудь. В результате мы разошлись ближе к полуночи, обсудив все, что только можно, — от проблем биологических моделей до проблем образования и науки.

Следующий день начался с лекций по направлению «Нейробиология обучения и памяти». Математикам пришлось довольно тяжко — очень интересно, но ничего не понятно. Если биологи потом говорили, что прочитанные лекции просто переворачивают многие классические представления, то математики не могли этого оценить по достоинству, потому что вообще впервые слышали о поднятых проблемах.

Поэтому им пришлось возлагать надежды на второй день (тема — «Моделирование функций мозга и нейроморфные системы»), который начинался с лекции, основанной на математическом подходе. Однако междисциплинарность школы и здесь наложила свой отпечаток: после доклада математика с критикой выступила ученый-биолог. Она была недовольна тем, что в обычном генетическом алгоритме не учитываются законы Менделя. Наконец, третий день (тема — «Нейробиология сознания и мозговые интерфейсы») получился самым дискуссионным. Ведь даже самому объекту обсуждения — сознанию — тяжело дать четкое определение. Символично, что завершающая лекция заставила нас посмотреть на обсуждавшиеся проблемы еще с одной точки зрения — философской.

Работа над проектами

Оставшиеся дни были посвящены работе в группах над фундаментальными научными проектами. Участники увлеченно работали с тьюторами, забыв о времени и игнорируя напоминания организаторов. Поэтому единственным способом отправить их на просмотр фильма, запланированного в культурной программе, было выключение света в рабочей аудитории.

Каждая группа сгенерировала множество идей, но нужно было выбрать лишь одну для детального анализа и развития. Помимо проработки целей и методов проекта, нужно было сделать обзор уже проведенных исследований и подготовить презентацию проекта. Сделать это за несколько дней в новом междисциплинарном коллективе оказалось весьма непросто, поэтому в последнюю ночь перед презентацией некоторые группы работали до утра. Получившаяся мини-конференция показала, что школа прошла продуктивно, и каждый участник уедет не только с новыми знаниями и опытом, но и научными контактами и возможностью заниматься интересным проектом.

В области нейронаук уже были получены просто потрясающие лабораторные результаты: найдены нейроны, реагирующие только на определенного человека, выращены крысы-киборги, движением которых может удаленно управлять человек, созданы системы, позволяющие управлять курсором мыши и вводить текст посредством только силы мысли. Однако еще очень далеко до создания качественных и доступных конечных продуктов, которые прочно войдут в нашу жизнь. Пока в этой области науки больше вопросов, чем ответов. Это открывает большие возможности для тех, кто хочет заниматься фундаментальной наукой, и, кто знает, может некоторые ответы на эти вопросы найдут участники прошедшей школы.

Эта школа является первой и, весьма вероятно, будет и вторая. Но тот, кто не захочет ждать еще целый год, может погрузиться на 12 часов в мир нейробиологии уже в ближайшее время: все лекции школы снимались на видео и будут доступны в виртуальном лектории МИФИ ( www.mephi.ru/students/vl/ ).

Илья Лысенков,

студент ННГУ им. Н.И. Лобачевского,

факультет вычислительной математики и кибернетики

Актуальные проблемы и их творческие решения

Быть — это быть воспринимаемым

Дж. Беркли

Школа «В будущее наук о мозге и интеллекте» собрала студентов, аспирантов и молодых ученых из различных городов России. В качестве лекторов были приглашены ведущие специалисты по трем различным актуальным областям когнитивной науки.

Лекции длились первые три дня (один день — одна тема), по четыре в день. Научная мысль не переставала бурлить: вопросов лекторам было огромное количество, обсуждение часто перетекало в кулуары. Помимо лекций, были продемонстрированы подготовленные тьюторами презентации о методиках, используемых в той или иной области когнитивных знаний.

Каков же главный вопрос, волнующий лучшие умы современных наук о мозге и интеллекте? Пожалуй, что такое сознание. Одни придерживаются той точки зрения, что сознанием обладают все живые организмы, а человек отличается от животных не качественно, а только степенью развитости сознания. Другие, напротив, считают, что сознанием обладает исключительно человек.

А сколько загадок еще остается! Что такое мотивация? Как достигается целостность образа? Что такое свобода воли? Как материальное образует идеальное? Наконец, что стоит за субъективной реальностью, т.е. что такое самосознание, осознание себя отличным от остального мира?

Следующие два дня были посвящены разработке проектов. Школа задумывалась таким образом, что проекты являлись главной ее составляющей. При подаче заявки на Школу участникам необходимо было предложить свой собственный проект в одной из трех указанных областей. Далее, уже непосредственно на самой Школе участники в группах по 4–6 человек предлагали и разрабатывали совместными усилиями такие проекты, которые были бы интересны всей группе. Обязательное требование состояло в том, чтобы проект исследовал фундаментальную проблему, а не был направлен, например, исключительно на решение прикладной задачи. В каждой группе было по 1–2 тьютора, которые руководили общим процессом обсуждения.

Школу венчала мини-конференция, на которой участники защищали свои проекты.

Участие в Школе было поистине удивительной возможностью попробовать собственные силы работать в команде с незнакомыми ранее людьми из разных областей знаний в ситуации дедлайна для выявления и решения фундаментальной проблемы в когнитивной науке. Это был настоящий мозговой штурм! Но, видимо, так и было задумано организаторами.

Кроме того, участники Школы имели редкий шанс посмотреть на другие научные дисциплины: как осуществляется в них научный поиск, какие вопросы волнуют людей других специальностей, какие методы они используют, взглянуть на собственную науку с другой стороны.

Наталья Зевахина,

аспирант МГУ им. М. В. Ломоносова,

филологический факультет, отделение теоретической и прикладной лингвистики

 

Технические аспекты эволюции живого

Недавно мне пришлось столкнуться с вопросом, достаточно неожиданным. Мне не очень понятно, как на него отвечать. И я решил сделать читателей «Троицкого варианта» судьями в небольшом эксперименте.

У многих людей есть сильный интерес к «дебиологизированной биологии». Многим людям технических специальностей или, например, экономистам известно, что происходит биологическая эволюция, что есть некие «организованности», которые миллиарды лет конкурируют друг с другом, добиваются все лучших решений. Им было бы крайне интересно ознакомиться с этими решениями. Кто-то думает в самом деле найти что-то для себя новое и полезное, кто-то просто хотел бы полистать — вдруг по ассоциации заработает собственная мысль.

Однако обычные, даже популярные книги «про эволюцию» им не годятся. Главная причина: даже популярные книги подразумевают как само собой разумеющимся интерес к биологии, к деталям устройства биологических систем, знакомство с множеством названий. Если говорить не о любопытстве для общего образования и из интереса к «этакому», а именно о рабочем интересе к способам решения сходных организационных проблем в биологической эволюции, то требования «технаря» очень суровы. Вообще не нужны названия, убрать их по максимуму. Интересуют системы, подсистемы, взаимодействия, способы и механизмы преобразования систем, взаимодействия систем разного уровня, совместимость/несовместимость и взаимодействие подсистем, влияние подсистем на систему; законы и механизмы связи систем с внешними условиями; вопросы удачного изобретения и победы в конкуренции. Вот примерно такой бедный и неспецифический словарь.

Скелет: монополия абсолютного хищника (кембрийская революция)

Способ: Выделение специализированной подсистемы, с помощью которой добиваются успеха

Ситуация равного ответа: преимущество монополиста; затем все получают это преимущество'.

Речь о времени, когда вся жизнь была только в океане. Множество самых разных систем «одновременно» приобрели особую подсистему -внешний скелет (= защитные покровы). Функция очевидна: защитившихся скелетом труднее съесть. Преодолеваемая трудность: скелет -очень энергозатратное приобретение. Построить его могут лишь системы, у которых «мощность» выше определенного уровня, т.е. обладающие кислородным дыханием.

Вода в океане тех времен была мутной, поэтому свет проникал в воду очень неглубоко. Поэтому фотосинтезировать — создавать из солнечного света и воды свое тело и кислород — водные растения могли только в самых поверхностных слоях воды. Места для жизни было мало.

В некое время возникло новое приспособление: появились особые системы, «фильтраторы», прокачивающие сквозь себя огромное количество воды, чтобы доставать из нее плавающие органические частицы. В конце концов они прокачали через себя и очистили от мути весь Мировой океан. Вода стала более прозрачной, водоросли стали жить на разной глубине, обогащать воду кислородом, и самих водорослей стало намного больше. Возникает положительная обратная связь: фильтра-торов становится все больше, они все сильнее очищают воду, и количество кислорода все растет.

Содержание кислорода достигает настолько высокого уровня, что некоторые системы могут себе позволить большие энергетические затраты и обзавестись скелетом. То есть сама способность образовывать скелет появлялась и раньше, но системы с таким свойством быстро гибли, поскольку «мощности» было мало и затраты не окупались. Теперь же те, кто изобретает скелет, может им обзавестись — энергии хватает. Так создана предпосылка — есть энергия для построения скелета. Но что заставляет самые разные системы срочно его мастерить? Причин несколько, здесь можно рассказать только одну линию. Среди существовавших тогда систем были хищники. Понятно, что при прочих равных хищнику тем проще захватить жертву, чем он крупней. Возникла ситуация с «абсолютным хищником» («проблема монополии»): как только некоторые хищники стали крупнее, они стали беспрепятственно выедать все вокруг. Защиты от поедания не было, хищники просто выкашивали всех.

В этой ситуации для каждой системы, которая обзавелась скелетом, это изобретение являлось очень сильным преимуществом. Защищенных трудно съесть, и хищники переходят к питанию более доступными жертвами. В результате возникает «мода на скелет»: кто по каким-то причинам совсем не может им обзавестись, вымирает, а прочие испытывают сильное давление отбора — любые движения в сторону упрочения покровов оказываются очень выгодными. В результате совершенно не родственные между собой системы параллельно и примерно в одно время приобретают внешний скелет. Это разные скелеты: у разных систем скелет делается из разных химических элементов, имеет разное строение. То есть «марки» скелетов у всех свои. Но само изобретение теперь усвоено всеми, так что «все» теряют конкурентное преимущество.

При этом, спасаясь от хищников и пользуясь возникшими источниками энергии, самые разные системы увеличивали размер. Чем крупней система, тем труднее ее съесть, так что в спасении от выедания множество систем не только оделось в жесткие покровы, но и сильно увеличился их средний размер. Хищники тоже старались увеличиться — шла гонка на увеличение размера и защищенности. Быстро были достигнуты предельные размеры для данного типа организации системы.

«Проблема монополиста», абсолютного хищника, решена: заинтересованные стороны достигли предельных размеров, конкурентное преимущество потеряно.

Подобные примеры

Нарастающее увеличение размеров многих групп динозавров также было вызвано конкуренцией за размер между хищниками и жертвами, достигнуты предельные размеры.

Почти постоянное увеличение размеров бабочек было вызвано стремлением вывести личинку в крупный размерный класс, где с ней не смогли бы справиться даже крупные насекомые-хищники, достигнуты (почти) предельные размеры.

http://macroevolution.narod.ru/hzh.htm

Появление крупных дневных хищников — стрекоз — оказалось очень сильным изобретением: стрекозы были очень совершенными и крупнейшими (предельный размер) летающими хищниками и поедали всех летающих существ. Прочие наземные существа вынуждены были избрать иные стратегии — они сделали ставку на жизнь в лесной подстилке, а летали в сумерки, при опасности прятались (тараканы). Монополия сохранялась миллионы лет.

Динозавры: тупик специализации — разрушение монополии

Крупный и средний размерный класс был занят динозаврами — хищными и травоядными. В рамках прямой конкуренции — создания системы-хищника, способного соперничать с хищными динозаврами, или системы-травоядного, способного отбиться от хищных динозавров, у млекопитающих не было шансов.

Существуют десятки эволюционных сценариев, описывающих вымирание динозавров. Самые плохие указывают на внешний фактор, вроде падения метеорита и наступившей «ядерной зимы». Что поумнее, разбирают внутренние взаимодействия в системе. Например, одна из сценарных гипотез гласит: млекопитающие, очень подвижные и находящиеся в мелком размерном классе, были серьезнейшими конкурентами самых молодых детенышей динозавров. В силу организационных ограничений динозавры не могли увеличить размер потомства (яйцо обладает пределом прочности оболочки), даже самые огромные должны были рождаться очень маленькими, и их во множестве поедали млекопитающие. Крупные динозавры не могли быть многочисленными, их бы не прокормила площадь, так что крупных непобедимых противников млекопитающие «взяли» за слабое звено — съели мелких детенышей. Динозавры пытались противопоставить этой стратегии защиту потомства родителями, но размер играл против них: многотонное существо не может эффективно нянькать крошечное потомство. Можно сказать так: крупный размерный класс ограничивает проникновение в детальность мелкого уровня размеров, где могут хозяйничать совсем другие виды.

Гипотез много, и тут неуместно сравнивать все. Можно указать на общую стратегию обыгрывания абсолютного хищника и супермонополиста.

Достижение предельного уровня специализации какой-то подсистемы означает, что ни одна другая система не может обыграть данную систему в «ее» игру. Но это же означает, что у системы накапливаются внутренние противоречия — все ресурсы ее внутренней организации направлены на обеспечение превосходства в той ее выигрышной подсистеме, приспособлении, которым она отвечает на любые изменения среды. Нельзя быть равноадаптивным по всем мыслимым направлениям, поскольку ограничены как энергетические резервы, так и запас устойчивости, способности организации поддерживать свою целостность. Сильная специализации подсистемы обязательно означает, что данная подсистема автономизируется в рамках системы, растут затраты на поддержание системной интегрированности. Поэтому «абсолютное оружие» у системы обычно одно. Значит, есть такие стороны взаимодействия со средой, где эта система практически беззащитна. Именно потому, что ее приспособления в одной избранной области сверхэффективны. Так, переход в крупный размерный класс — большая нагрузка на многие системы организма, на скелет и мышцы. Приходится увеличивать их мощность. Отсюда каскадом требования к иным обеспечивающим подсистемам.

Все гипотезы вымирания динозавров в той или иной форме обращаются к этой модели. Смена пищи, или внезапное похолодание, или конкуренция с млекопитающими (убийство детенышей) — в любом случае динозавры побеждены в рамках игры, где их размер и огромная сила только ухудшали их положение, были их недостатками. То есть способ победы над абсолютным монополистом — нахождение стратегии, в рамках которой его преимущества оказываются недостатками. Утверждается, что такая стратегия существует всегда — абсолютно приспособленное существо невозможно.

Подобные примеры

Meganuera monyi Brongniart, размах крыльев — 75 см

Монополия стрекоз на быстрый активный полет в дневное время разрушена — древние огромные стрекозы вымерли. Существует много гипотез относительно причин вымирания. Одна из них — снижение доли кислорода в воздухе, что сделало невозможным дыхание для таких огромных насекомых. Появились другие системы, обладающие также очень быстрым и маневренным полетом, — мухи и осы. Стрекозы могут на них охотиться, но подавляющего преимущества не имеют.

Вообще же «абсолютный хищник» — весьма уязвимое существо. У него «по определению» меньше биомасса и численность, чем у жертв, он вынужден реактивно реагировать на состояние системы-жертвы — подстраиваться к ней. Хищник жизненно ограничен жертвой: если она вся исчезнет, он умрет от голода. Собственно, так и спасаются: при снижении численности жертвы хищник более не находит жертву, которая стала крайне редкой, -и вымирает (или переходит на других жертв). После чего жертва вновь размножается. Во время неизбежных «волн численности» — увеличения плотности и уменьшения — хищник испытывает более резкие колебания и больше рискует вымиранием.

Колебания численности хищника и жертвы знакомы по школьным учебникам. А вот схема, более учитывающая реальные факторы:

В результате иногда возникают ситуации дефицита хищников. И тогда в самых разных типах организации начинается ускоренное производства хищников из подручного материала: возникают сухопутные крокодилы или гигантские хищные нелетающие птицы.

Такая ситуация была, например, миллионы лет назад в Южной Америке, где возникли все эти «странные» хищники; они потом вымерли, вытесненные более совершенными хищниками, проникшими из Северной Америки. Другой подобный пример — нехватка хищных насекомых, работающих на поверхности листьев.

Быстрый хищник устраивает экологический кризис среди тихоходов

Эта ситуация изложена в статье (Раутиан, Сенников, 2001)2. В некоторый период (пермь-триас) все сообщество динозавров было представлено весьма тихоходными формами: крупные хищники шагом преследовали свои жертвы, а те шагом же спасались от них (Каландадзе, Раутиан, 2001). Это определялось недостаточным развитием двигательной подсистемы. У четвероногих животных существует два главных типа конструкции: расставленные конечности у примитивных четвероногих и «поставленные под тело» (парасагиттальные) конечности, как у современных зверей и птиц. Функционально, т.е. при движении, конечности расставленного типа состоят из двух свободных сегментов и лапы, а конечности парасагиттального типа включают еще и третий сегмент. Показано, что примитивные расставленные конечности отличались непроизводительной работой мышц при ходьбе и беге (Кузнецов А.Н., 1999).

В этом сообществе тихоходов наконец появились формы, способные передвигаться быстро — попросту способные бегать (это были так называемые архозавры). Эти хищники могли догнать любого тихохода. Тем самым снова появился «абсолютный хищник». Это вызвало вымирание многих форм, и теперь мы называем результаты (в частности) этого «гигантского выедания» экологическим кризисом. Множеству других животных пришлось как-то приспосабливаться к хищнику — стараться увеличить скорость, маскироваться или уменьшить свои размеры, — чтобы буквально не попадаться крупному хищнику на глаза. Прежние господствовавшие хищники (териодонты) сильно измельчали, крупные вымерли, т.е. конкурировать с архозаврами в крупном размерном классе они не могли. И не только хищники-конкуренты -очень многие другие животные, соприкасавшиеся с быстрым хищником, стали стремительно мельчать. Появились современные мелкие амфибии (тритоны, лягушки). Возникли современные крокодилы — их предки были вполне сухопутными. Но быстрый хищник «столкнул в воду», при этом они измельчали. Возникли первые лазающие по деревьям четвероногие, предки будущих летающих ящеров и птиц. То есть видно, что от крупного быстрого хищника спасались кто как мог. Есть гипотеза, что в результате измельчания, вызванного «бегством от хищника», у некоторых существ возникла постоянная температура тела (Раутиан, 1990, 1995; Каландадзе, Ра-утиан, 1995).

Пример несовершенства: «поспешное творение». У древнейших растительноядных динозавров был слабый челюстной аппарат (слабые мышцы, неудобно расположенные для перетирания пищи). Эти питающиеся растениями динозавры когда-то были хищными, но перешли к питанию растениями и вытеснили конкурентов. Их конкуренты обладали более совершенным ротовым аппаратом, — а для растительноядного подсистема переработки пищи чрезвычайно важна. То есть менее совершенные формы вытеснили более совершенных. Произошло это, поскольку системы с менее совершенным жевательным аппаратом были более быстроходны, а именно это имело значение. Быстрые хищники съели всех, кто медленно двигался, и освободившиеся ресурсы (ниша травоядных) заняты менее совершенными, но быстрыми существами.

Из всего множества сюжетных типов взаимодействия биологических структур я выбрал всего три из раздела «абсолютный хищник и его обыгрывание».

Пунктиром о других сюжетах. Отдельная группа стратегий — «создание среды жизни» для себя и для множества других форм, это — о «вложенности» приспособлений. Когда растения вышли на сушу, они фактически подняли уровень береговой линии, образовали то, что мы теперь называем континентами, создали реки и ручьи, рельеф местности и дали возможность жить множеству других существ. Стратегии эти работают на разных уровнях: растения создали когда-то «сушу» для всех, а крокодилы делают это в небольшом масштабе, разделяя болота на землю и глубокую воду.

Подгруппами описания стратегий жизни тут являются механизмы создания привычных нам ландшафтов. Кем и почему создана степь? Когда и как возникли дождевые тропические леса? — Таковы примеры стратегий эволюции сообществ, которые должны быть рассмотрены в этом разделе.

Сюда же относится большая подгруппа стратегий, в результате которых происходит ошибка и создается «ядовитая атмосфера» в качестве побочного результата развития. Когда-то жизнь уже отравила себя, создав жутко ядовитый газ — кислород.

Или, скажем, нам пришлось пока умолчать о всех стратегиях принципиального изменения уровня организации, и прежде всего — «метасистемный переход», создание многоклеточных из одноклеточных. Ведь было несколько попыток — так называемый «эдиакарский эксперимент» по созданию многоклеточных окончился неудачей. Тут пришлось бы говорить об изменении плана строения, чтобы решить системное противоречие.

Еще одна большая группа стратегий вместе называется «коэволюция». Там множество очень сложных стратегий и примеров — от взаимодействия насекомых и цветов до такого же взаимодействия мух и грибов, грибов и деревьев, растений и тлей, мух и млекопитающих.

Важнейшая группа стратегий — описания так называемых «ключевых ароморфозов» (Иорданский, 1990, 1994), им мы обязаны объяснению загадочного факта параллельного развития в очень удаленных группах одних и тех же приспособлений через одни и те же стадии. Внешне это похоже на какую-то коммуникацию между несвязанными системами, но они могут быть разделены не только в пространстве, но и во времени, и все равно направляться к одной цели. Именно здесь скрыт ответ на видимую целеустремленность эволюции.

1 популярно описывается в www.warrax.net/51/eskov/07.html

2 http://macroevolution.narod.ru/ hzh.htm

 

Вера в науку

Несколько дней назад Всероссийский центр изучения общественного мнения ( http://wciom.ru ) опубликовал результаты опроса, посвященного креационизму и теории эволюции. Заголовок начинается замечательно: «дарвинисты среди нас». Вопросы тоже забавные: в естественном отборе, по мысли составителей, «побеждает сильнейший» (а не «наиболее приспособленный»), а выбор между равномерным и скачкообразным развитием живого мира совмещен с признанием или непризнанием библейского всемирного потопа. Спасибо, что хоть человек произошел не от обезьяны, а от общего с ней предка. Вообще меня немного смущает, что авторы опроса предлагают выбирать между божественным сотворением и теорией эволюции Дарвина (как будто с XIX в. она никак не развивалась!), но, наверное, это и правильно, незачем запутывать респондентов.

В целом результаты предсказуемые. В выборе между теорией Дарвина и креационизмом с незначительным отрывом побеждает второй. Чем крупнее населенный пункт, чем выше уровень образования и ниже уровень религиозности, тем больше вероятность выбора в пользу эволюции. Даже среди верующих большинство все же признает естественный отбор и большой возраст Земли, основное расхождение между сторонниками креационизма и теории эволюции — это вопрос о происхождении человека.

Интересно другое. Есть конкретные вопросы (про человека, отбор, потоп, энтропию, возраст Земли), и ответы респондентов рассортированы в соответствии с их самоидентификацией: как отвечали сторонники эволюции и креационизма, как отвечали верующие и неверующие. Иногда сочетание получается странным. В выборке есть 18% неверующих сторонников божественного сотворения человека и 17% сторонников теории эволюции, утверждающих, что «живой мир на нашей планете был создан в законченном и совершенном виде и никакого его развития сегодня уже не происходит».

Неверующие в Бога сторонники божественного сотворения человека, наверное, просто не поняли вопрос. Наверное, они имели в виду, что они не религиозны, но верят в некую высшую силу, которая в том или ином варианте поучаствовала в создании H.sapiens. Но вот сторонники теории эволюции, считающие, что живой мир на Земле был создан и не изменяется, поразили мое воображение. Я просто не могу понять, как это возможно совмещать в одной голове («и даже слова «двоемыслие» не поймешь, не прибегнув к двоемыслию»). Как можно быть сторонником теории эволюции и считать, что эволюции не существует?

Наверное, все дело в том, что эти 17% людей верят в теорию эволюции. Они никогда о ней не задумывались, не связывали ее с бытовыми проблемами (например, с устойчивостью бактерий к пенициллину), не наблюдали примеров превращения видов (не превращается же береза в ольху, в самом деле). Но зато они смутно помнят, что в учебнике был археоптерикс и низенькая трехпалая лошадь, т.е. когда-то давным-давно изменение видов все же происходило. Да и вообще — надо же во что-то верить? Не в креационизм же, действительно.

Я думаю, что и другие сторонники теории эволюции, выбравшие вариант «живой мир меняется и сейчас», в большинстве своем тоже верят в теорию эволюции, не особенно задумываясь о ней, — просто они чуть более последовательны. И я думаю, что никакая популяризация тут не поможет; похоже, что выбор между верой и знанием — базовое, системное свойство личности, и закладывается оно в детстве — в семье, в лучшем случае в школе. Да, можно было бы уделить больше внимания преподаванию теории эволюции; не переходить прямо от одноклеточной амебы к двуслойной гидре, а рассказать в середине про колониальных простейших, гипотетическую мечниковскую фагоцителлу и похожего на нее существующего трихоплакса, про эксперименты Шапошникова с тлями-монофагами, про индустриальный меланизм у бабочек и т.д. Но тогда не хватило бы времени на что-то другое. Ученики знали бы о существовании эволюции, понимали, как работает естественный отбор, — но зато верили в законы Ньютона.

Похоже, что формирование системного научного мировоззрения вообще не входит в задачи школьного образования. Школа — особенно теперь, после появления ЕГЭ — стремится дать ребенку как можно больше фактической информации (эволюция существует; законы Ньютона существуют), и преподавателю катастрофически не хватает времени на то, чтобы обосновывать каждую упомянутую теорию, рассказывать о том, как к ней пришли, почему в ней сомневались, какие подтверждения появились, как развивалась наука дальше, когда теория заняла подобающее ей место в научной парадигме.

Я не уверена, что это правильно. Мне кажется, можно было бы сократить объем преподаваемой фактической информации, но больше говорить о логике развития знания, учить детей проверять его, добывать его самостоятельно, сомневаться в нем и обращаться к разным источникам, в том числе к диаметрально противоположным. Человек, который путем логических рассуждений (пусть и непостижимых для меня) пришел к принятию концепции божественного сотворения, симпатичен мне больше, чем человек, верящий в теорию эволюции.

Хотя я, не ставившая собственных экспериментов, по большому счету тоже в нее верю.

 

Чаепитие в Кембридже

Чаепитие в Англии — не такой ритуал, как в Японии, но это обычай, не менее устойчивый и распространенный. У нас в магазинах полно английского чая, хотя растет-то он не в Англии. «Пиквик», «Грей», «Брекфест ти». Чай пьют англичане и утром, но чаще — кофе. Сразу после обеда — тоже, и заедают сыром. Но зато через несколько часов господствует чай: трапеза файв-о-клок даже свое повсеместное название получила именно от английского обозначения ее времени. В университетских городках уйма не только пабов, но и маленьких уютных кафе, где достаточно просторно, чтобы вдвоем или целыми компаниями посидеть за чашкой чая минут 15–20. В Кембридже, разумеется, тоже. А где чай, там беседа.

Получил я новую книгу из Кембриджа. Автор — моя старая знакомая Памела Смит. Называется книга «Великолепная особенность» (A «splendid idiosyncrasy») -так один философ фигурально обозначил первобытную археологию, бурным развитием которой в первой половине ХХ в. Кембриджский университет отличался от всех других университетов Англии и мира. Вот Памела Смит и захотела выяснить, что привело к такому доминированию Кембриджа в этой сфере, почему данная дисциплина получила там такую возможность и как реализовала ее.

Книга начинается и заканчивается описанием и анализом совместного чаепития, и на всем протяжении книги не раз заходит речь о чае. Дело в том, что исследование Памелы Смит выполнено в манере (или, лучше сказать, в методике), называемой у нас «исторической антропологией науки». Это — изучение быта ученых, их, так сказать, субкультуры и стереотипов поведения и стремление выяснить, как эти условия отражаются на успехах науки.

В 1994 г. Даниил Александрович Александров, профессор Европейского университета, опубликовал пионерскую статью этого направления в «Вопросах истории естествознания и техники». Взяв термин у Арона Яковлевича Гуревича, развивавшего идеи французских историков культуры, он рассматривал роль литературных салонов XVIII-XIX вв., философских и научных кружков, меценатства и коллекционерства. В недавнем докладе в клубе «Контекст» (есть в Интернете — см. www.contextclub.org ) он развил эту идею применительно к бизнесу, обращая внимание на роль неформального общения при заключении важных сделок и союзов, например в России роль совместных поездок в баню. За ним последовала Ирина Владимировна Тункина, заведующая Архивом РАН. Она опубликовала в 2002 г. толстую историографическую книгу «Русская наука о классических древностях Юга России», в которой показала, как отражались на состоянии науки внутренние коллизии разных групп ученых — столичных и провинциальных, приближенных ко двору и захолустных, чиновных и непричастных к государственному аппарату, профессионалов и любителей, коренной национальности и эмигрантов и т. д.

В Англии также с начала 90-х годов и тоже под воздействием французских культурологов (Латур, Бурдье, Фуко) сложилось похожее направление в историографии и науковедении, под несколько неудачным, дезориентирующим названием «география знаний». Имеется в виду место активизации научной мысли, будь то лаборатория, класс, буфет или экспедиция. Некоторые авторы уже высказали сомнение в том, что основные успехи науки рождаются в «незримых колледжах», охватывающих континенты, — так они только распространяются, а зарождение идей происходит в значительной части при непосредственном общении лицом к лицу и часто в неформальной обстановке, когда мысли обмениваются и скрещиваются свободнее. Пабы, кофейни, клубы ученых, вечеринки, спортивные состязания и т.п. -вот о чем речь. При таком общении возникает очень важная для обмена научными идеями вещь — доверие.

Присланная мне книга 2009 г. решает в этом ключе проблему успехов кембриджской археологии. Конечно, автор прекрасно понимает, что очень важны и другие условия: достойное финансирование, просторные помещения, высокий конкурс студентов, выдающиеся ученые в штате и т.п.

Но в начале кембриджской археологии стоял Майлз Беркит, который не был ни оригинальным исследователем, ни серьезным лектором (больше уповал на анекдоты), не имел даже университетского образования вообще. Приверженный религии, он, преподавая эволюцию человека на археологическом материале, в 20-е годы ХХ в. решал вот какую основную проблему: вдунул ли Бог душу живу в человека в верхнем палеолите или раньше? Но, поработав с крупнейшими археологами мира (аббатом Брейлем, Обермайером, Карта-льяком), он знал материал, и студенты очень его любили: он приохочивал их к археологии и создал основу для дальнейшего развития. Спустя более полувека его бывшие студенты, ныне профессора, вспоминают не его наивные толкования, а его душевность, великолепную атмосферу его семинаров и не в последнюю очередь — чай со свежей выпечкой, который подавала к столу его приветливая супруга (Майлз был зажиточным человеком, и семинары проходили у него дома).

Следующий руководитель археологии в Кембридже Грэйм Кларк был ученым всемирной славы, новатором и автором замечательных книг, безусловно авторитетным лектором, но человеком холодным, сумрачным, малодоступным и язвительным. По выражению сморщенного лица его создавалось впечатление, что во рту его всегда лежал ломтик лимона. Студенты его боготворили и побаивались. На чай и к нему приглашались, но по особому поводу.

Однако в каждом университетском здании существует непременно tea-room, чайная комната — просторная, добротно и уютно обставленная. Ее не занимают под другие надобности. А вокруг зданий разбросано множество маленьких кафе, где по доступным ценам можно выпить чая или кофе с печеньем или булочками. К несомненным вкусовым удовольствиям и утолению голода и жажды добавляется то, что чай и кофе тонизируют мозг, дают толчок мыслям. Пользуются этими чайными и кофейнями все — студенты и преподаватели, исследователи разных отраслей.

Памела приводит случай с учеником Грэйма Кларка — Дэвидом Кларком (они не родственники). Молодой Кларк вскоре прославился своей прорывной книгой «Аналитическая археология», в которой проводил идеи «новой географии», вводил математические методы и использовал ранние компьютеры, матричный анализ. Критики сравнивали появление этой книги с разрывом бомбы. Он рано умер и в Англии чтут его память, собираясь раз в два года послушать «кларковскую мемориальную лекцию» (мне была оказана честь прочесть первую в 1993 г.). Кларк считается одним из основателей «новой археологии», и в высшей степени оригинальным (что в общем верно).

Но, расспрашивая кембриджских старожилов, Памела выяснила, что в студенческие годы Дэвид общался в колледже с зачинателем «новой географии» Хэгеттом, а позже приятель Дэвида, студент-археолог, познакомил его со своим соседом по комнате, аспирантом-физиком Биллом Истербруком, который занимался программированием и матричным анализом. Знакомство пошло на пользу.

Надо заметить, что в университетских городках Англии профессора квартируют неподалеку от студентов, а если университеты (как Кембридж, Оксфорд, Дарем) состоят из колледжей, то профессора и все преподаватели живут в тех же зданиях, что и студенты, причем без деления по факультетам. На свои кафедры студенты уходят на занятия, а вернувшись, занимаются языками, спортом и домашними заданиями в библиотеках колледжей, в колледжах едят и спят. Так осуществляется сближение студентов с преподавателями и реализуется основная идея университетов — интеграция наук.

Так ведь в России чаепитие — тоже старый обычай: чайники и самовары всех видов, в самом высшем свете — сапог для раздувания, народ попроще обойдется кипяточком без сапожной приправы. Чай с вареньем, чай с лимоном (по-русски), а к чаю пирожки всех сортов... Как было бы славно у нас учредить такую же простую вещь — tearooms на факультетах и кафешки поблизости для неформального общения!

Ох, реально ли это? Во-первых, обделенность вузов и научных институтов свободными помещениями — а если появятся, их поскорее сдадут каким-нибудь богатым фирмам под офисы (денег же нет). Если есть буфеты, то с длиннющими очередями за чахлым винегретом и сиротскими котлетками. Во-вторых, близ вузов арендовать помещение под кафе — это же надо быть Крезом (или вздуть выше вина цены на чай). Об уютности я уж не говорю. Вот и выходит: чтобы общаться за чаем, нужно ехать в Кембридж. Или пить чай на своей кухне. Там и привычное для России общение — с доверенными гостями.

Вам с сахаром или без?

 

Честь безумцу

Можно, конечно, спорить о том, считать ли Горького классиком. Можно вспомнить оценки, данные писателем и драматургом в «Климе Самгине» тогдашнему русскому образованному слою: для этого нынче уже не обязательно читать сам роман. Горького сейчас вообще практически не читают, а пьесы его ставят не так часто. И пишут о нем не столько как об авторе, который в свое время был властителем умов (а ведь был!), сколько об отношениях Горького с большевиками, неопределенности его нравственных позиций после возвращения в СССР и о подлинных причинах его смерти. Именно об этом последнем периоде — прекрасная книга Аркадия Ваксберга «Гибель Буревестника» (М., 1999).

Насколько я могу судить, молодые люди Горького не только не читают, но он для них вообще как бы не существует — а ведь к началу прошлого века у Горького была уже мировая слава.

Собственно, именно для них и написана книга Дм. Быкова «Был ли Горький?» (М.,Аст; Астрель, 2008). Выросла книга Быкова из телесценария, — быть может, отсюда динамизм и, я бы сказала, спасительная лаконичность изложения. Прежде всего, автор рассказывает о том, как и благодаря каким особенностям своих сочинений — и, что не менее важно, благодаря каким свойствам своей натуры  — Горький достиг действительно всемирной славы.

Мы успели забыть, что как писатель Горький стал знаменит к началу ХХ в., и что известность его быстро стала действительно всероссийской. Чехов, высоко ценивший Горького, умер в 1904, а Горький жил — и писал! — еще тридцать лет. И каких лет!..

С учетом уникальной продуктивности Горького как журналиста, редактора и писателя, а также его открытости людям, невероятной активности — как публичной, так и сугубо профессиональной, притом в свое время еще и полуподпольной (а то и вовсе подпольной) деятельности, довольно трудно говорить о «Горьком-вообще». Тем не менее, как мне представляется, Дм.Быкову это удалось. Он избежал мозаичности в обрисовке как личности Горького, так и в описании его фантастического жизненного пути, предложив определенную логику для рассказа о жизненной и творческой эволюции писателя.

Когда-то в школе нас учили, что молодой Горький был «революционным романтиком», а потом стал подлинным реалистом. Читая Быкова, понимаешь, что, в отличие, например, от Чехова с его беспощадно трезвым видением жизни, Горький времен «Старухи Изергиль», Горький — автор «Дела Артамоновых» и даже Горький — автор «Клима Самгина» — это все-таки безнадежно байроническая личность: реалист он локальный, а романтик — глобальный. И, разумеется, не только в творчестве, но и в жизни. Об этом Быков тоже пишет — и весьма убедительно. Как всякий романтик, в ситуациях трагического выбора Горький видел лишь то, что хотел — или готов? — был видеть. И, как и положено романтику, он не просто закрывал глаза там и тогда, когда был бессилен что-то понять или не мог действовать сообразно своим убеждениям, но возводил достаточно сложную эмоциональную конструкцию, которая позволяла ему жить дальше хотя бы в относительной гармонии с самим собой.

При советской власти немалая часть наследия Горького оставалась нашему читателю неизвестной — в этой связи упомяну прежде всего «Несвоевременные мысли» (Петроград, 1918) и, конечно же, огромный массив переписки Горького. А ведь он переписывался почти со всеми сколько-нибудь значительными общественными деятелями своего времени — не говоря уже о писателях, читателях и «рабкорах», а также о письмах личного характера.

«Несвоевременные мысли» — сборник статей Горького, впервые опубликованных после февраля 1917 г. в издававшейся им газете «Новая жизнь», был у нас перепечатан только после перестройки. Но даже просвещенному читателю тогда было не до текстов Горького. В «самиздате» же они появились очень рано; см., например, http://antology.igrunov.ru/authors/gorky/mysli.htm ; отсюда и процитирую:

«Рабочий класс не может не понять, что Ленин на его шкуре, на его крови производит только некий опыт, стремится довести революционное настроение пролетариата до последней крайности и посмотреть — что из этого выйдет? Конечно, он не верит в возможность победы пролетариата в России при данных условиях, но, может быть, он надеется на чудо. <...>

Рабочий класс должен знать, что чудес в действительности не бывает, что его ждет голод, полное расстройство промышленности, разгром транспорта, длительная кровавая анархия, а за нею — не менее кровавая и мрачная реакция. Вот куда ведет пролетариат его сегодняшний вождь, и надо понять, что Ленин не всемогущий чародей, а хладнокровный фокусник, не жалеющий ни чести, ни жизни пролетариата. Рабочие не должны позволять авантюристам и безумцам взваливать на голову пролетариата позорные, бессмысленные и кровавые преступления, за которые расплачиваться будет не Ленин, а сам же пролетариат».

Неудивительно, что в 1918 г. Ленин газету Горького «Новая жизнь» закрыл.

Прежде в школьном курсе литературы в качестве «основных» произведений Горького изучались роман «Мать» и «Песня о Соколе». Последняя и сейчас входит в государственный образовательный стандарт по русской литературе; кроме нее, в стандарте упомянута только повесть «Детство», изучаемая в виде фрагментов. Последнее меня впечатлило потому, что в моем советском детстве это была одна из типичных книг для детского чтения — в сколько-нибудь культурных семьях ее обычно читали дети, умевшие читать т.е. лет в 9–10, и, конечно, по собственному желанию, а не по «программе».

В 10-м, выпускном классе школы — не помню уже, сколь подробно, -мы в 1949 г. изучали «На дне». И тогда же я видела этот спектакль во МХАТе. В этой связи в очередной раз напомню, что у каждого поколения — свой культурный фон.

Строки «Господа! если к правде святой / Мир дорогу найти не умеет — ...»  — столь важные для понимания не только «На дне», но вообще пафоса горьковского творчества, — мои ровесники запомнили с тех пор  — но, правду сказать, как цитату из «На дне», а не как строфу поэта Беранже. Вот и ответ на то, почему книга Дм. Быкова названа «Был ли Горький?».

Для кого как.

 

Спасение утопающих — дело рук самих утопающих?

Рис. В.Шилова

30 октября 2009 г. в ходе расширенного заседания ученого совета Казанского государственного университета министр образования РФ Андрей Фурсенко ответил на ряд вопросов о ситуации в сфере высшего образования (стенограмма опубликована на сайте информационного агентства «Татар-информ», см.: www.tatar-inform.ru/news/2009/11/02/191643 ). Особого внимания заслуживает ответ министра на вопрос о перспективах повышения зарплат преподавателей и создания условий для спокойной работы в вузах. Некоторые тезисы этого ответа создают устойчивое впечатление, что возглавляемое им министерство последовательно дистанцируется от решения социальных проблем работников высших учебных заведений.

Для представителей руководства страны, Минобрнауки и отдельных вузов уже давно стало правилом в публичных выступлениях и отчетах приводить жизнеутверждающие цифры зарплат некоего абстрактного среднестатистического преподавателя, примерно в полтора-два раза превышающие действительную зарплату типичного доцента с многолетним стажем из провинциального госуниверситета европейской части России.

В тех случаях, когда аудитория подобных выступлений имела возможность участвовать в обсуждениях, неоднократно делались попытки поправить докладчиков (в том числе, насколько известно автору, и лично А.А. Фурсенко); однако реплики о том, что реальные зарплаты существенно отличаются от «средне-официальных», как правило, игнорируются. В Казанском госуниверситете министр образования отнюдь не отошел от этой традиции, заявив, что недовольные своими доходами преподаватели, оказывается, зарабатывают в среднем 15–20 тыс. руб. На самом же деле типичный доцент провинциального госуниверситета европейской части России к началу 2009/2010 г. получал «на руки» чуть более 9 тыс. руб. при нагрузке, порой достигавшей 900 часов в год.

Чем можно объяснить столь явное расхождение «бумажных» среднестатистических зарплат с реальными доходами среднего звена профессорско-преподавательского состава в регионах России? Дело не только и даже не столько в том, что образовательные учреждения и другие инстанции в официальных докладах предпочитают ссылаться на показатели зарплат без учета отнимаемого от них налога. Гораздо более важно то, что показатель «средней зарплаты» в российских условиях не более адекватно отражает действительность, чем «средняя температура по больнице».

В рамках одного и того же вуза взятые в совокупности зарплаты, премии и прочие доходы «средних» квалифицированных преподавателей и представителей высшего менеджмента нередко различаются в десять или даже несколько десятков раз, тогда как в типичном британском университете — лишь примерно в два раза. Гораздо больше «обычного доцента» могут зарабатывать и представители наиболее коммерциализированных факультетов (в частности, экономисты и юристы), а также некоторых университетских служб (юридической, информационно-технической и т.п.). Таким образом, для изучения примера резкого социального расслоения исследователю необязательно ехать в какую-нибудь азиатскую или африканскую страну, достаточно взять в качестве примера типичный региональный российский вуз.

Исходя из этих соображений, можно было бы предложить Министерству образования РФ обязать вузы включить децильный и квинтиль-ный коэффициенты дифференциации доходов в показатели обязательной отчетности и в перечень ключевых критериев, на основании которых определяется место того или иного вуза в официальном рейтинге. Кроме того, данные показатели было бы весьма полезно сделать доступными для открытого ознакомления.

С некоторых пор среди немалой части руководящих работников сферы образования при прямом или опосредованном общении с подчиненными стало модным отнюдь не благодарить их за малооплачиваемый труд при нагрузке, в несколько раз большей, чем в западных университетах (что было более характерным для России 1990-х годов), а обвинять в недостаточно качественной/активной/эффективной работе, косвенно представляя их чуть ли не должниками, не заслуживающими даже своих нынешних зарплат. Поэтому ничуть не удивляют дальнейшие рассуждения министра, из которых фактически следует, что в своих маленьких доходах виноваты, оказывается, сами преподаватели, которые «работать так, чтобы зарплата стала лучше, не хотят».

Вузовским работникам предлагается на досуге более эффективно заниматься научной деятельностью (правда, в очень многих вузах научная активность пока на зарплате преподавателей почему-то никак не отражается. — Авт.) или найти спонсоров в сфере бизнеса. Примечательно, что зачастую невыполнимая миссия поиска «доброго дяди», который должен избавить государство от излишнего бремени оплаты труда преподавателей, возлагается на «самих утопающих», а отнюдь не на высокооплачиваемый вузовский менеджмент, эффективность которого в контексте вопроса о преподавательских зарплатах под сомнение не ставится.

Наконец, несколько шокирует и наиболее цитируемая СМИ реплика министра из рассматриваемого интервью. В ответ на вопрос о том, когда будут созданы условия для спокойной работы, было заявлено, что «спокойной работы в науке и вузах никогда не было, нет и не будет. Работа всегда была, есть и будет на износ». Весьма прискорбно, что в стране, где средняя продолжительность жизни примерно на 12 лет меньше, чем в странах Запада, и где сердечно-сосудистые заболевания (не в последнюю очередь как следствие многочисленных стрессов, окружающих россиян в повседневной жизни) являются главной причиной смертности населения, глава государственного учреждения считает возможным настаивать, что стрессы и износ должны оставаться неотъемлемыми условиями работы его многочисленных подчиненных.

Можно добавить, что Минобрнауки вносит в жизнь сотрудников подведомственных ему учреждений весьма ощутимый, если не главный, вклад в генерирование стрессовых и способствующих износу факторов, то и дело «спуская вниз» непродуманные решения, громоздкие и трудновыполнимые инструкции и нормативы, меняя «правила игры» в последний момент (как это было, например, с условиями поступления студентов в вузы в 2009 г. или неоднократно — с условиями защиты соискателей ученых степеней), делая впоследствии дезавуируемые заявления о необходимости радикального сокращения вузов и диссертационных советов (что заставило огромное количество людей в течение длительного времени ощущать себя в подвешенном положении), и т.п.

Как показывает опыт работы западных вузов, стрессы и работа на износ отнюдь не являются необходимым условием качественной работы преподавателей, их взаимоотношений с непосредственным начальством (в котором определенно чаще, чем в руководящем звене российских вузов, попадаются спокойные доброжелательные люди, не считающие возможным унижать достоинство своих подчиненных), а тех и других — с контролирующими университеты инстанциями.

В целом складывается устойчивое впечатление, что руководство Минобрнауки не владеет адекватной информацией о материальных и других социальных условиях работы сотрудников подведомственных ему учреждений. Если допустить, что руководство министерства действительно имеет желание получить такую информацию и решать соответствующие проблемы, одной из первоочередных задач для него должно стать налаживание эффективных каналов обратной связи с «рядовыми» подчиненными.

Сергей Голунов,

докт. полит. наук,

научный сотрудник Даремского университета (Великобритания)

 

Хочу быть Орловым Никандром

Много лет назад я смотрела какой-то итальянский фильм с закадровым переводом. Перевод был вполне гладким, без ошибок в русском языке. Пока кто-то из героев не сказал: «Поедем в Мантова». Я никак не могла понять, кем бы мог быть переводчик. Вряд ли он итальянец: слишком уж идиоматичный русский язык. Но если это русский переводчик, то как он мог не знать, что по-русски город Mantova называется Мантуя. А Padova  — Падуя. Genova  — Генуя. Так уж повелось. Я потом догадалась, что могло произойти. Итальянец, плохо знавший русский язык, сделал черновой подстрочник. Он, естественно, мог не знать русского слова Мантуя. Потом соавтор или редактор переписал текст на хорошем русском языке, но не опознал в слове Мантова знакомое ему название.

Кстати, о Генуе. Имено в этом итальянском городе проходила знаменитая Генуэзская конференция 1922 г. — международная конференция по экономическим и финансовым вопросам. Уж не знаю, легенда это или нет, но выбор этого города оказался результатом лингвистической ошибки. На конференции в Каннах при обсуждении вопроса о выборе места для следующей конференции с большим числом стран-участниц итальянский делегат якобы крикнул с места по-французски: «Генуя!». Ллойд Джордж подумал, что речь идет о приглашении в Женеву, поскольку слова Genes и Geneve звучат по-французски похоже. Признавать свою ошибку Ллойд Джорджу не хотелось, и конференция состоялась в Генуе. Правда, звучат два слова не так уж похоже, ведь ударение во французском на последнем слоге, так что односложная Генуя должна бы на слух достаточно отличаться от Женевы. Зато уж написания Genova и Geneva действительно очень похожи, скорее дело могло быть в этом. Впрочем, кто его, этого Ллойд Джорджа, разберет.

И ведь всех этих неприятностей можно было бы избежать, если бы все страны договорились писать и произносить друг друга максимально близко к тому, как это делается в самих этих странах! Этого, однако, в живых языках не происходит. Никто не требует, чтобы мы вместо Великобритания говорили Грэйт Бритн, а вместо Германия  — Дойч-ланд. Да уж, язык бестолков и непоследователен. Мы отчего-то говорим Нью-Йорк, но Новый Орлеан, а не Новый Йорк и Нью-Орлеан. Мы не говорим Юэсэй, не говорим даже Эсшаа, а говорим немыслимое Сэшэа. И называем столицу Мексики городом Мехико. Да все так, не только мы. Вот, к примеру, знаете, как по-итальянски называется Мюн хен? Monaco! Конечно, обыкновения меняются: вот в XIX в. в русских переводах книжку «Айвенго» называли «Ивангое». Однако обычно такие изменения происходят не по указанию из министерства.

Ну вот я и добралась до темы. Несколько дней назад министром юстиции России Александром Коноваловым на заседании объединенной коллегии министерств юстиции стран Союзного государства в Минске было принято решение о том, чтобы по-русски называть Белоруссию Республикой Беларусь. Он обязался оповестить о рекомендации все органы юстиции, правительство и администрацию Президента РФ. Дмитрий Медведев подтвердил, что правильным названием считает именно Беларусь. Все это было бы еще понятно, если бы белорусы придумали себе какое-нибудь совсем другое название, считая, что прежнее как-то их травмирует. Но здесь-то речь идет всего лишь о разных словообразовательных и орфографических вариантах.

Это значит, белорусские (как, интересно, они хотят, чтобы мы писали это прилагательное?) власти попросили российские власти внести поправки в русский язык, а российские власти любезно согласились и порекомендовали своим гражданам учить слова. Вроде ничего страшного, хотя написание БелАрусь, с «а» в середине, очень уж противоречит русской орфографии, в которой нет соединительной гласной «а». Но зачем?!!

Честно говоря, меня ставит в тупик позиция обеих сторон. Вот наши говорят, что это будет проявлением уважения к соседям. А по мне, так наоборот. Тупо скопированное чужое название есть проявление равнодушия, тогда как освоенное языком, обкатанное и приспособленное, обросшее удобными суффиксами и окончаниями, — свидетельство истории отношений, уходящих корнями в глубь веков. К примеру, взглянешь на слово Париж, и сразу ясно, что мы про этот город не вчера узнали. Париж  — русское слово, такое же достояние русского языка, как, например, слово город. А пришла бы нам фантазия его подправить — сделать поближе к оригиналу — Пари? Ну и ничего хорошего бы в этом не было.

Еще менее понятно, им-то, соседям-то, зачем это нужно? Ну да, русский, белорусский и украинский языки очень близки друг к другу, и их совместное бытование при привилегированном положении одного из них во времена Советского Союза оказало чрезвычайно разрушительное воздействие на два других. Я с полным пониманием и сочувствием отношусь к трагедии белорусского и украинского языков, даже когда национальное возрождение начинает принимать гротескные формы. Но где логика? Обретя национальную и культурную независимость, естественно было бы стремиться к максимальной диссимиляции, культивировать все, что отличает белорусский или украинский от русского. Так ведь нет же! Белорусы хотят, чтобы и по-русски писали Беларусь, а украинцы — чтобы и по-русски говорили в Украине, в Украину, из Украины, тем самым снова увеличивая сходство.

Все это заставляет вспомнить замечательное стихотворение Олейникова «Перемена фамилии»:

Пойду я в контору «Известий»,

Внесу восемнадцать рублей.

И там навсегда распрощаюсь

С фамилией прежней моей.

Козловым я был Александром,

А больше им быть не хочу!

Зовите Орловым Никандром,

За это я деньги плачу.

Дело там, кстати говоря, кончилось плохо — полным кризисом идентичности.

 

Бондиана глобального потепления

Рис. М.Смагина

В прессе не смолкает шум, вызванный так называемым Климатгейтом (раскрытием переписки климатологов, свидетельствующей о неблаговидном манипулировании данными по антропогенной причине глобального потепления). Двух ученых (Фила Джонса и Майкла Манна), замешанных в этом скандале, уже отстранили от работы, проводится расследование. Бывшего вице-президента США Альберта Гора, который получил в 2007 г. «Оскара» за фильм-манифест «Неудобная правда», стал после этого лауреатом Нобелевской премии мира и авторитетом в вопросах изменения климата на планете, призывают вернуть все награды. Насколько оправданы эти обвинения?

Алексей Иванов

17 ноября 2009 г. неизвестные хакеры, используя IP-адрес турецкого компьютера, попытались взломать сервер сайта «Подлинный климат» (Real Climate, см. врезку 1) и загрузить на него файл с перепиской, украденной ранее с почтового сервера Отдела исследования климата Университета Восточной Англии (Climate Research Unit at the University of Eastern Anglia). Файл с тщательно отсортированной перепиской, оригинальность которой сейчас не подвергается сомнению, содержал свыше тысячи писем, охватывающих период последних 13 лет.

Атака на сайт «Подлинный климат» была отбита, но файл с перепиской позднее в тот же день появился на сайте «Отдушина» (The Air Vent, см. врезку 1). Однако, согласно информации Гэвина Шмидта, первые комментарии к этой переписке, помещенные с компьютера с российским IP-адресом, появились до ее публикации на еще одном сайте со звучным названием «Аудит климата» (Climate Audit, см. врезку 1). Проверить это утверждение проблематично, поскольку данный комментарий уже недоступен.

В последующие дни средства массовой информации во всем мире взорвались сообщениями о том, что неизвестные хакеры (возможно, из России) вскрыли подлог климатологов, о фальсификации данных о глобальном потеплении. В основном СМИ ссылаются на письмо директора Отдела исследования климата Университета Восточной Англии Фила Джонса (Phil Jones), в котором тот пишет, что для «сокрытия» (to hide) понижения температуры применил ту же «уловку» (trick), как и в статье Майкла Манна с коллегами. В ответе на это обвинение создатели «Подлинного климата» говорят, что хоть выбор слов Джонсом и был неудачен, но он не имел в виду ничего иного, кроме того, что использовал опубликованную методику (trick) для объяснения (to hide) известной проблемы расхождения восстанавливаемых по плотности колец деревьев температурных данных и реально измеряемых после 1960 г. (см. врезку 2).

Активно цитируются также письма, в которых обсуждаются вопросы недопущения статей «скептиков» антропогенного глобального потепления в рецензируемые научные журналы, давления на издателей, редакторов журналов и рецензентов, невключения публикаций «скептиков» в отчеты Межгосударственной комиссии по изменению климата при ООН (Intergovernmental Panel on Climate Change, IPCC, www.ipcc.ch ), сомнения в возможности собственных моделей предсказать температуру на ближайшие годы.

Проанализировав часть опубликованных писем, ответы на них и пролистав цитируемую научную литературу, я лично прихожу к трем основным выводам.

1. Фальсификации данных не было. Все тексты писем, нашпигованные сленгом, невозможно воспринимать вне определенного контекста.

2. Недопущение к печати статей, критикующих антропогенную причину глобального потепления, было. И хотя этот процесс научного рецензирования, возможно, не всегда оставался абсолютно корректным, он не выходил за рамки повседневной практики, встречающейся и в других областях знания (противникам мэйн-стрима всегда труднее опубликовать критическую статью, чем сторонникам мэйнстрима — подтверждение своей теории).

3. Неопределенность климатических моделей остается весьма высокой. И, несмотря на то, что глобальное потепление климата последних ста лет нелепо отрицать, причина этого потепления может быть не связанной исключительно с индустриальным развитием человечества. По крайней мере модели климата сталкиваются с определенными проблемами в своей предсказательной силе.

1. Сайт «Подлинный климат» ( www.realclimate.org ) поддерживается известными климатологами различных европейских и американских организаций - Гэвином Шмидтом (Gavin Schmidt), Каспаром Амманом (Caspar Ammann), Расмуссом Бенестадом (Rasmus Benestad) Майклом Манном (Michael Mann) и Реймондом Брэдли (Raymond Bradley). Двое последних оказались в центре скандала, поскольку именно их имена фигурируют в наиболее часто упоминающихся в прессе письмах. Группа этих исследователей, иногда называемых алармистами, так же как Отдел исследования климата Университета Восточной Англии, широко поддерживает идею, что потепление климата в последние сто с небольшим лет напрямую связано с индустриальной деятельностью человека.

Сайт «Отдушина» (The Air Vent, http://noconsensus.wordpress.com ) является блогосферой, а сайт «Аудит климата» (Climate Audit, www.climateaudit.org ) поддерживается Стивом Макинтайром (Steve McIntyre). Оба сайта развивают мысль о том, что роль человечества в глобальном потеплении сильно преувеличена.

Отношения между «алармистами» и «скептиками» выходят далеко за рамки научных дискуссий. В украденной переписке встречаются, например, весьма нелестные отзывы о Стиве Макинтайре. Это не удивительно, учитывая, что тот в свое время публично обвинял авторов палеоклиматической кривой, показывающей резкое потепление в последние сто лет (так называемой «хоккейной клюшки»), в массовых подтасовках, не стесняясь в выражениях.

* * *

Илья Усоскин,

заведующий станцией мониторинга космических лучей

Геофизической обсерватории Соданкюля (Университет г. Оулу, Финляндия)

Сразу оговорюсь: я не климатолог. Моя тема — космические лучи, атмосфера и солнечно-земные связи. Но с климатическим сообществом я часто пересекаюсь, дважды был приглашенным экспертом на климатических дебатах — во Французской академии (в 2006 г.) и в Японии (в 2008 г.).

Рис. 1. Кривая эволюции глобальной температуры за последнюю тысячу лет, известная как «клюшка», по данным Третьего обобщающего доклада IPCC в 2001 г. (рис. SPM-10b там). До 1860-х годов использованы прокси-данные, с 1860 по 2000 г. - инструментальные данные, после 2000 г. - модельный прогноз для разных сценариев выброса парниковых газов. Серым цветом показаны неопределенности.

Об алармистах, мэйнстримерах, скептиках и денайерах

Несколько слов о названиях группировок, более напоминающих религиозные течения и секты, чем научное сообщество. Мэйнстримеры и алармисты проповедуют, что глобальное потепление, наблюдавшееся в XX в., является антропогенным потеплением (АГП) и вызвано в основном деятельностью человека через производство парниковых газов, в первую очередь углекислого газа. При этом алармисты предлагают страшные сценарии дальнейшего развития ситуации, вдохновляющие Голливуд на фильмы-катастрофы. В СМИ часто говорят о скептиках, записывая сюда всех, кто не верит в АГП. Это не совсем верно. Следует разделять денайеров (deniers), которые отрицают сам факт потепления, и собственно скептиков. Скептики не отрицают потепления, но сомневаются в доказанности доминирующей роли человечества в этом потеплении и в обоснованности прогнозов алармистов.

Видимость «консенсуса»

Насколько реален «научный консенсус» по вопросу АГП? На первый взгляд, позиция IPCC (Межгосударственной комиссии по изменению климата) является единственно верной. Серьезных статей, ставящих под сомнение идеи АГП, мало, а основная критика идет на уровне блогов. Но если рассмотреть проблему глубже, то заявленный «консенсус» становится менее убедительным. Действительно, критические статьи, особенно идущие против «мэйнстрима», тяжело проходят в печать в любой области науки по понятной причине — среди рецензентов больше мейнстимеров. Однако в случае с АГП все идет гораздо дальше. Очень опасными являются (успешные) попытки давления даже не на отдельных ученых, а на редакции журналов. Ранее ходили слухи о том, что алармисты «ушли» некоторых редакторов серьезных журналов, которые позволили публикацию статьей, оспаривающих достоверность выводов об АГП. Жертвами стали Ганс фон Шторх (Hans von Storch), главный редактор журнала Climate Research, и Джеймс Сайерс (James Saiers), редактор журнала Geophysical Research Letters (GRL). Если в первом случае журнал действительно был известен как либеральный и лояльный к скептикам (в знак солидарности с главным редактором добровольно ушли еще четыре редактора), то GRL трудно обвинить в сочувствии к скептикам. Редактор был уволен за публикацию одной статьи скептика Стива Макинтайра, критикующей обоснованность «клюшки» Манна. Поскольку редакция GRL не нашла никаких нарушений в рецензировании статьи тремя рецензентами (все рекомендовали публикацию) и не отозвала статью, алармисты воздействовали на редакцию через Американское геофизическое общество, которому принадлежит журнал. Провинившийся редактор был уволен. До последнего времени это были всего лишь слухи. Теперь, после публикации Климатгейта, стало очевидно, что алармисты действительно использовали свое влияние на высшем уровне, чтобы убрать неугодных редакторов. В частности, выяснилось, что следующим кандидатом на увольнение был редактор британского журнала Weather.

Я не согласен с уважаемым Алексеем Ивановым, что этот процесс «не выходил за рамки повседневной практики... в других областях», ибо было организовано беспрецедентное, противоречащее установившимся нормам научной этики давление на редакции журналов с целью недопущения публикации оппонентов.

Мы и сами испытали подобное давление, только в легкой форме. При принятии в Nature (2004 г.) нашей статьи об аномально высокой солнечной активности в XX в. редактор настойчиво рекомендовал вставить в абстракт фразу «хотя это и могло бы свидетельствовать в пользу существенного вклада Солнца в потепление климата в XX веке, мы заявляем, что солнечная активность вряд ли является причиной необычного потепления в последние десятилетия». Этой «политической» фразой, не имеющей отношения к содержанию статьи, редактор предпочел обезопасить себя и нас.

В чем заключалась знаменитая «уловка» Майкла?

В связи с Климатгейтом сейчас активно обсуждается «уловка» Майкла Манна с целью «спрятать спад». Однако она не стоит поднятого шума. Судя по всему, это не подтасовка данных, как многие СМИ пытаются представить, а достаточно распространенный фокус с картинкой. Вкраце, знаменитая кривая «клюшка» (см. рис. 1) не однородна, а состоит из двух частей: достаточно гладкая «рукоятка» до 1860 г., составленная из многочисленных косвенных прокси-данных (усредненных как по времени, так и по ансамблю), и собственно «крюк», представляющий собой инструментальные данные. Фокус заключается в том, что кажущаяся гладкость рукоятки противопоставляется резким изменениям в несглаженном крюке. Эта уловка хорошо известна в научном мире и обычно легко вылавливается квалифицированными рецензентами.

Рис. 2. Изменения глобальной температуры, основанной на прямых инструментальных измерениях, за последние 160 лет, согласно данным CRU (www.cru.uea.ac.uk/cru/data/temperature/nhshgl.gif).

Прозрачность данных

Одним из основных критериев научного подхода является возможность независимого воспроизведения результатов и прозрачность данных и методов. Этот критерий оказался нарушен в случае с IPCC. Скептики давно били тревогу по поводу того, что оригинальные данные и методы их обработки, используемые в IPCC, нигде детально не опубликованы. Они пытались получить оригинальные данные, посылая официальные запросы разным людям и в разные организации, ссылаясь, в частности, на Британский акт о свободе информации. Как показал Климатгейт, все эти запросы обсуждались ядром IPCC, которое привлекало юристов для формального обоснования отказа в выдаче данных. Хотя истинная причина отказа ясна из ответа директора CRU Фила Джонса на один из запросов: «Мы вложили в эту работу 25 лет. Почему я должен предоставить вам эти данные, если вашей целью является найти в них ошибки?». К тому же выяснилось, что оригинальные данные, собранные в течение 20 лет по всему миру, были уничтожены «в связи с недостатком места для хранения», а сохранились только обработанные данные. Однако известны неувязки с использованием IPCC оригинальных климатических данных (см., например, документальный фильм http://dotsub.com/view/19f9c335-b023–4a40–9453-a98477314bf2 ) — тут и перевернутая вверх ногами кривая донных осадков из финского озера Корттаярви, и непонятная выборка деревьев по дендрохронологии Ямала. А недавно появилась новая история — с подкорректированными новозеландскими данными ( nzcli-matescience.net/images/PDFs/global_war-ming_nz2.pdf ). Очевидно, что все данные и их обработка должны быть независимо перепроверены, следуя примеру новозеландцев, используя исходные «сырые» данные.

Считается, что в IPCC включены разные группы и таким образом достигается независимое подтверждение результатов. Однако Климатгейт показал, что это не совсем так. Различные группы совещались между собой и ядром IPCC и принимали совместные решения в вопросах, касающихся данных и результатов. В таких условиях результаты не могут считаться независимыми.

Можно ли верить долгосрочным прогнозам?

Все выводы об АГП и прогнозы на будущее основаны исключительно на модельных расчетах и не могут в настоящий момент быть доказаны или опровергнуты напрямую. Поэтому ключевым моментом является проверка предсказательных способностей моделей. На рис. 1 показан прогноз глобальной температуры с 2000 г. по данным IPCC (2001 г.), где доминирует монотонное возрастание, зависящее только от уровня выброса парниковых газов. Поскольку эти выбросы продолжали расти после 2001 г., мы могли бы ожидать существенного роста температуры в начале XXI в. Однако после 2001 г. глобальная температура начала снижаться (см. рис. 2, взятый с официального сайта CRU), чего модели 2001 г. предсказать не смогли. Как явствует из Климатгейта, ядро IPCC это понимало и даже рассматривало возможность пересмотра данных за последние годы, чтобы избавиться от проблемы. Задним числом снижение температуры было объяснено снижением солнечной активности и ростом содержания аэрозолей в атмосфере, но оно не было предсказано модельными расчетами. Давайте вспомним последовательность развития сценариев АГП в рамках IPCC: 15–20 лет назад считалось, что АГП началось в начале XX в., если не раньше, а естественные вариации климата малы (см. «клюшку» на рис.1). Затем, после включения в модели естественных внешних факторов (вулканы и изменения солнечной постоянной), начало АГП было отодвинуто на 1970-е годы, а потепление в первой половине XX в. объяснялось уже естественными причинами (в основном солнечной активностью). При этом считалось, что процесс АГП скоро станет необратимым и требуются срочные политические меры. Теперь мы узнаем, что, казалось бы необратимый процесс оказался в течение последних 10 лет скомпенсированным, даже при усиливающемся антропогенном воздействии, другими факторами, ранее не учтенными в моделях. А ведь есть еще много процессов, которые пока не могут быть промоделированы в деталях, — динамическая связь стратосферы с тропосферой и океана с атмосферой, атмосферное электричество, космические лучи и т.д. Можем ли мы при этом верить сценариям до 2100 г.?

2. From: Phil Jones

To: ray bradley, [email protected], [email protected]

Subject: Diagram for WMO Statement

Date: Tue, 16 Nov 1999 13:31:15 +0000

Cc: [email protected],t.osborn@xxxx.

xxx

Dear Ray, Mike and Malcolm, Once Tim's got a diagram here we'll send that either later today or first thing tomorrow.

I've just completed Mike's Nature trick of adding in the real temps to each series for the last 20 years (ie from 1981 onwards) and from 1961 for Keith's to hide the decline. Mike's series got the annual land and marine values while the other two got April-Sept for NH land N of 20N. The latter two are real for 1999, while the estimate for 1999 for NH combined is +0.44C wrt 61–90. The Global estimate for 1999 with data through Oct is +0.35C cf. 0.57 for 1998.

Thanks for the comments, Ray.

Cheers Phil

Prof. Phil Jones

Climatic Research Unit Telephone +44 (0) xxxxx

School of Environmental Sciences Fax

+44 (0) xxxx

University of East Anglia

Norwich Email [email protected]

NR4 7TJ

UK

Объяснение данного письма на сайте «Подлинный климат»

The paper in question is the Mann, Bradley and Hughes (1998) Nature paper on the original multiproxy temperature reconstruction, and the 'trick' is just to plot the instrumental records along with reconstruction so that the context of the recent warming is clear. Scientists often use the term «trick» to refer to a «a good way to deal with a problem», rather than something that is «secret», and so there is nothing problematic in this at all. As for the 'decline', it is well known that Keith Brif-fa's maximum latewood tree ring density proxy diverges from the temperature records after 1960 (this is more commonly known as the «divergence problem» — see e.g. the recent discussion in this paper [ www.realclimate.org/in-dex.php/archives/2008/09/progress-in-millennial-reconstructions ]) and has been discussed in the literature since Briffa et al in Nature in 1998 (Nature, 391, 678–682). Those authors have always recommend not using the post 1960 part of their reconstruction, and so while 'hiding' is probably a poor choice of words (since it is 'hidden' in plain sight), not using the data in the plot is completely appropriate, as is further research to understand why this happens.

В заключение

По сути, Климатгейт не вскрыл ничего нового, но он перевел многие слухи, циркулирующие в среде скептиков на уровне блогов, в разряд подтвержденных фактов.

Если кратко суммировать то, что мы знаем об АГП, то:

• научного консенуса не существует, хотя мэйнстримеры и находятся в большинстве. Однако научные споры не решаются голосованием;

• давление алармистов на оппонентов выходит далеко за рамки, принятые в современном научном мире;

• детали исходных данных и методов их обработки недоступны для всего научного сообщества, что делает практически невозможной их независимую проверку;

• антропогенное влияние на климат, несомненно, существует, но его соотношение с естественными факторами пока достоверно не определено;

• предсказательная сила современных моделей невысока, особенно на долговременной шкале.

АГП можно и нужно рассматривать как очень правдоподобную научную гипотезу, но надо отдавать себе отчет, что она пока не доказана. Стоит ли в таких условиях вкладывать громадные средства в сохранение планеты? Наверно, стоит, хотя научный фундамент для этого и не столь монолитен, как казалось ранее.

Климатгейт сильно изменил наши взгляды на науку и политику. Конечно, они никогда не были независимы. К сожалению, в данном случае политика влияет на науку сильнее, чем наука на политику. Здесь будет уместна цитата одного из писем К. Бриффы (Briffa) из ядра IPCC: «Я очень старался совместить требования науки и IPCC, которые не всегда совпадают».

 

Раскрытие народных талантов

Уважаемая редакция!

Две вещи на свете наполняют мою душу священным трепетом: яркое сияние чистого разума наших мудрых руководителей над моей головой и творческий, пророческий дар нашего народа внутри нас. Не буду сейчас говорить о первом: об этом уже сложено немало песен, стихов и даже поэм в прозе. Поговорим о втором — о творческом, пророческом даре. Иногда этот дар восхищает меня, когда я смотрю внутрь себя, когда наслаждаюсь яркостью своих озарений, когда все внутри меня играет, плещется и горит. Но я человек скромный и об этом умолчу. Тем более, гораздо чаще я изумляюсь проявлению народного гения вообще.

Так вот. Один некогда очень популярный исполнитель написал как-то1: «Мне снился генерал Скобелев, Только что попавший в тюрьму. Мне снилось, что он говорил с водой, И вода отвечала ему». Казалось бы, о чем это? Постмодернизм какой-то. Я и не понял тогда. А недавно, изучая просторы Интернета, я внезапно осознал — это было ярким проявлением народного пророческого дара! Именно, мне попалась на глаза программа Международного форума «Чистая вода». Мероприятие ответственное, государственное, открывал его Председатель Государственной Думы Борис Вячеславович Грызлов. И проблема острейшая: в мире недостаток воды, многие страны если не воюют, то готовы начать воевать за воду. Да и у нас стране, где воды — хоть залейся, тоже не все гладко: водопроводы ржавеют, чиновники, вместо того, чтобы их ремонтировать, воруют. В результате 40 % населения России не имеют доступа к качественной воде.

Конечно, народ у нас изворотливый, лекарство от всех болезней, некачественных продуктов и прочих напастей давным-давно нашел. Разлил, принял — и благодать: Путин снаружи, «Путинка» — внутри. Но все ж «Путинка» денег стоит, и не у каждого страждущего есть достаточно средств, чтобы постоянно здоровье поправлять. Поэтому нужна, остро необходима чистая вода!

И тут на помощь нам спешит народный талант, русский Леонардо да Винчи, Виктор Иванович Петрик, автор массы гениальных открытий и изобретений. Сейчас Петрик прилагает все силы, чтобы обеспечить народ нашей страны чистой водой за счет внедрения своих чудо-нанофильтров при финансовой поддержке государства. Вы еще не слышали про эти фильтры? Это просто чудо! Если у вас есть фильтр «ZF-Шойгу», то из него изливается не просто вода, а прямо-таки живительная влага, которая обеспечивает: «Выведение из организма шлаков и токсинов. Общеукрепляющий эффект, повышение иммунитета. Очищение крови, улучшение кровообращения. Снижение риска сердечнососудистых заболеваний, нормализация кровяного давления. Усиление моторики кишечника, обеспечение регулярности стула. Улучшение регенерации клеток, улучшение состояния кожных покровов. Ранозаживляющий эффект» и т.д.

Ну да речь не о том, вел я вот к чему: вечером первого дня в рамках Международного форума проходил семинар доктора Масару Эмото «Разговор о главном с Ее Величеством Водой». Так-то!

Доктор Эмото, если кто не знает, — это японский собрат нашего русского гения, Виктора Петрика. Этот японский доктор открыл уникальные информационные свойства воды, которая, оказывается, может воспринимать и принимать эмоции и мысли человека. Ну, все могли видеть: с помпой показывали недавно такой замечательный телефильм — «Великая тайна воды». Так вот, доктор открыл, а поэт, оказывается, за много лет до того уже предчувствовал, что с водой можно говорить!

Конечно, иной может напомнить о печальной судьбе Скобелева в песне: «Священник отпел его, Судья прочитал приговор; И справа от гроба стоял председатель, А слева от гроба был вор». И указать, что доктор Эмото благополучно отбыл в Японию, так что ни Председателю, ни прошедшему тюремные университеты Петрику не пришлось стоять у гроба соратника. Это, безусловно, так, но пророческий дар — это же не буквально точное описание грядущих событий, это умение ухватить самое важное и существенное — с водой можно говорить! Так что я все не перестаю восхищаться и тем, что сияет в кремлевской выси над моей головой, и тем, что плещется внутри меня.

Иван Экономов

1Борис Гребенщиков, «Генерал Скобелев»

 

Петрик наделал кучу перед академиками

Не так давно представительная делегация членов Российской академии наук посетила «научные лаборатории» новоявленного «гения-самоучки» В. И. Петрика. В течение десяти часов маститые академики изучали многочисленные «открытия и изобретения» большого друга руководства партии «Единая Россия», ставшего уже притчей во языцех среди ученых и журналистов, и собственноручно щупали кучу якобы графена, произведенную прямо у них на глазах.

Кое-кто из академиков принял даже личное участие в «проведении экспериментов» (см. документальный фильм об этом событии по адресу www.goldformula.ru/index.php?a=content&issue_id=554&v_num=25 ).

Отзывы, судя по информации, опубликованной на сайте самого В. И. Петрика, оказались самыми восторженными:

С. М. Алдошин (академик и вице-президент РАН, директор Института проблем химической физики): «За ними стоит очень серьезная наука, за ними стоит возможность практического применения... эксперименты... очень хорошо воспроизводятся... за всеми этими явлениями стоит хорошая фундаментальная наука».

И. Л. Еременко (академик РАН, член Совета РФФИ, зав. лабораторией Института общей и неорганической химии им. Н. С. Курнакова): «Это не просто находка, это клад, энергетический клад в нашей стране. И тут надо Виктору Ивановичу ставить просто памятник... Я думаю, что это гениальное открытие, действительно... »

В. М. Новоторцев (академик РАН, директор Института общей и неорганической химии им. Н. С. Курнакова): «Конечно, поражает глубина замысла. Я считаю, что Петрик Виктор Иванович сделал гениальное открытие... Я его уже сравнивал с Эдисоном... Виктор Иванович -такой же талант, причем в разных областях... »

В. И. Овчаренко (член-корреспондент РАН, заместитель директора Международного томографического центра Сибирского отделения РАН): «Гениальная разработка, безусловно. Очень насыщенная, содержательная... »

Диссонансом звучит выступление другого академика, Э. П. Круглякова, который одновременно является председателем комиссии РАН по борьбе с лженаукой. Он детально разбирает суть «открытий и изобретений» В. И. Петрика в своей недавней статье «Суета вокруг науки» (газета «Наука в Сибири», № 44 от 12 ноября 2009 г. — www.sbras.ru/HBC/article.phtml?nid=523&id=15 ).

Кругляков, в частности, пишет: «Любой физик, одо левший откровения «гения ХХI века», немедленно скажет, что мы наблюдаем здесь смесь необоснованной мании величия с удручающим невежеством... На эту удочку даже некоторые ученые попадаются... Что можно сказать про сложившуюся в стране ситуацию? Если высокопоставленные чиновники по своему разумению будут разбазаривать средства, минуя серьезную научную экспертизу, если Роспатент будет продолжать выдавать патенты на любой бред, даже на «вечные двигатели», исходя из принци па «деньги не пахнут», если СМИ продолжат политику оболванивания народа, а образование будет хиреть и чахнуть, не дождемся мы никаких прорывов ни в нанотехнологиях, ни где бы то ни было еще. Власть должна уважать науку не только на словах!»

По-видимому, пафос выступления академика Круглякова можно было бы обратить не только против неразумных и далеких от науки чиновников и СМИ, «оболванивающих народ», но и на своих же коллег-академиков. Наши читатели вправе задаться вопросом, можно ли их восторженные отзывы считать именно той самой «серьезной научной экспертизой», за которую так ратует председатель комиссии РАН по борьбе с лженаукой? А если нет, то не нужно ли начинать с проведения серьезной научной экспертизы самих подобных экспертов?

Что же заставляет уважаемых академиков петь дифирамбы современному Выбегалло? Возможных гипотез не так уж много:

1. невежество (но странно подозревать в банальном невежестве директоров серьезных академических институтов);

2. небрежное отношение к собственной репутации (но странно ожидать этого от руководителей Академии); или

3. что-то еще более важное и ценное, чем собственная научная репутация и репутация возглавляемых ими институтов и всей Академии (но что бы это тогда могло быть?).

ТрВ собирается вернуться к данному вопросу в одном из своих ближайших номеров, а заодно и рассказать, как же на самом деле производится графен.

В качестве иллюстраций приведены кадры из документального фильма «Посещение делегацией академиков РАН Всеволожской лаборатории В. И. Петрика» .

P.S. Вскоре после выхода номера с этой публикацией фильм был убран с сайта «Золотая формула». Интервью С.М.Алдошина можно посмотреть, в частности, на YouTube:

 

Всероссийский конкурс журналистов «Биотехнология в России»

С 15 ноября Обществом биотехнологов России им. Ю. А. Овчинникова проводится конкурс «Биотехнологии в России — наука, экономика, общество». 15 февраля закончится прием заявок соискателей. Итоги конкурса будут подведены 13–15 апреля 2010 г. в рамках II Международного Конгресса «ЕвразияБИО». Номинации:

1. Лучшая научно-популярная публикация.

2. Лучшая деловая публикация.

3. Лучшая подборка новостей.

4. Лучший видеосюжет.

5. Лучший сюжет на радио.

В каждой номинации определяется победитель, получающий диплом и денежную премию в размере 20 000 рублей. Дополнительно могут быть присуждены спецпризы в разме ре 15 000 рублей за:

1. Лучший материал о персоне, коллективе или проекте.

2. Лучший материал о регионе.

3. Лучшую научно-популярную статью для подготовленных читателей.

Подробности о конкурсе ищите на сайте www.biorosinfo.ru

Лауреаты конкурса «Для женщин в науке»

10 ноября 2009 г. в Москве прошла третья ежегодная церемония награждения стипендиатов конкурса Л'Ореаль-ЮНЕСКО «Для женщин в науке». Обладательницами национальных стипендий этого проекта стали:

Евгения Влах, с. н. с. Института высокомолекулярных соединений РАН (ИВС РАН), Санкт-Петербург;

Наталья Володько, н. с. Института химической биологии и фундаментальной медицины СО РАН, Новосибирск;

Елена Зверева, м. н. с. Института органической и физической химии им. А. Е. Арбузова КазНЦ РАН, Казань;

Мария Зверева, с. н. с. химфака МГУ, Москва;

Ольга Кажева, с. н. с. Института проблем химической физики РАН, Черноголовка, Московская область;

Юлия Кравченко, с. н. с. Института молекулярной биологии им. В. А. Энгельгардта РАН, Москва;

Оксана Лунина, с.н.с. Института земной коры СО РАН, Иркутск;

Елена Резник, ассистент кафедры госпитальной терапии № 2 ГОУ «Российский государственный медицинский университет Федерального агентства по здравоохранению и социальному развитию», Москва;

Екатерина Шишацкая, с. н. с Института биофизики Сибирского отделения РАН, Красноярск;

Мария Яковенко, м. н. с. НИИ физико-химической биологии им. А. Н. Белозерского МГУ, Москва.