Финіасъ Финнъ пріѣхалъ въ Лофлинтеръ съ Рэтлеромъ въ почтовомъ экипажѣ изъ ближайшаго городка. Слуга нашего героя сидѣлъ вмѣстѣ съ кучеромъ.

— Я никогда не беру съ собой лакея, сказалъ Рэтлеръ своему молодому другу. — Слуги въ домѣ это предпочитаютъ, потому что они получаютъ на чай, вамъ служатъ также хорошо и стоитъ вдвое дешевле.

Финіасъ краснѣлъ, слушая все это, но ужъ дѣлать было нечего.

— Это одинъ изъ тѣхъ пунктовъ, относительно которыхъ всегда остаешься въ нерѣшимости, сказалъ онъ. — Если вы привезете слугу, вы жалѣете, зачѣмъ привезли его, а если не привезете, жалѣете, зачѣмъ не привезли.

— Я гораздо рѣшительнѣе, сказалъ Рэтлеръ.

Лофлинтеръ показался Финіасу красивѣе Сольсби. Оно такъ и было, кромѣ того, что Лофлинтеру недоставало граціозной красоты древности, которою обладалъ Сольсби. Лофлинтеръ стоялъ на небольшой покатости; отъ самаго параднаго входа шелъ лугъ къ озеру. Съ другой стороны озера высилась къ небу высокая гора Бен-Линтеръ. У подножія этой горы слѣва простирался на цѣлыя мили Линтерскій лѣсъ. Во всѣхъ этихъ окрестностяхъ не было лучшей охоты на оленей какъ на Бен-Линтерѣ. Рѣка Линтеръ, впадая въ озеро черезъ скалы, которыя въ нѣкоторыхъ мѣстахъ почти сходились надъ ея водою, протекала такъ близко къ дому, что пріятное журчаніе ея волнъ можно было слышать изъ передней. За домомъ паркъ казался безконеченъ, а потомъ опять высились горы, и все это принадлежало Кеннеди, а между тѣмъ отецъ его пришелъ пѣшкомъ въ Глазго мальчикомъ съ полкроной въ карманѣ.

— Великолѣпно, неправдали? сказалъ Финіасъ Рэтлеру, когда они подъѣхали къ дверямъ.

— Очень величественно; но молодыя деревья показываютъ новичка. Новичекъ можетъ купить лѣсъ, но не можетъ достать деревьевъ стариннаго парка.

Финіасъ въ эту минуту думалъ, на сколько всѣ эти вещи, которыя онъ видѣлъ: горы, разстилавшіяся вокругъ него, замокъ, озеро, рѣка, все это богатство, и болѣе чѣмъ богатство, благородство красоты, могли подѣйствовать искусительно па лэди Лору Стэндишъ. Еслибъ женщину упросили раздѣлить все это, возможно ли, чтобы она предпочла раздѣлить съ нимъ ничего? Онъ думалъ, что это могло быть возможно для дѣвушки, которая сознавалась бы, что любовь значитъ все. Но это едвали могло быть возможно для женщины, смотрѣвшей на свѣтъ почти какъ смотритъ мужчина — считая свѣтъ устрицей, которую слѣдуетъ раскрывать такимъ орудіемъ, какое можно найти подъ рукой. Лэди Лора, повидимому, заботилась обо всѣхъ дѣлахъ міра сего. Она любила политику, могла говорить о соціальной паукѣ, имѣла обширныя идеи о религіи и раздѣляла нѣкоторыя воззрѣнія относительно воспитанія. Такая женщина должна была чувствовать, какъ необходимо для нея богатство, и готова ради этого богатства имѣть неромантическаго мужа. Можетъ быть, даже она предпочитала бы такого мужа. Такимъ образомъ разсуждалъ самъ съ собою Финіасъ, когда подъѣхалъ къ дверямъ Лофлинтерскаго замка, между тѣмъ какъ Рэтлеръ краснорѣчиво описывалъ красоту старинныхъ деревьевъ въ паркѣ.

— Право, шотландскій лѣсъ вещь весьма ничтожная, сказалъ Рэтлеръ.

Въ домѣ не было никого — по-крайнсй-мѣрѣ они никого не нашли — и черезъ полчаса Финіасъ шелъ одинъ по парку. Рэтлеръ объявилъ, что онъ очень радъ случаю написать письма — и, безъ сомнѣнія, написалъ ихъ цѣлую дюжину, сообщая въ нихъ, что Грешэмъ, Монкъ, Паллизеръ и лордъ Брентфордъ находятся въ одномъ домѣ съ нимъ. Финіасу не нужно было писать писемъ и онъ отправился по широкому лугу къ рѣкѣ. Въ воздухѣ было что-то такое немедленно наполнившее его веселостью, и желая разсмотрѣть всѣ чудеса этого помѣстья, онъ забилъ, что онъ будетъ обѣдать съ четырьмя министрами. Онъ скоро дошелъ до ручья и пошелъ по берегу. Онъ встрѣчалъ водопадъ за водопадомъ и маленькіе мостики тамъ и сямъ. Онъ шелъ и шелъ по тропинкѣ до крутого поворота, и тамъ взглянувъ вверхъ, онъ увидалъ надъ головой своей мужчину и женщину, стоявшихъ вмѣстѣ на одномъ изъ маленькихъ деревянныхъ мостиковъ. Зрѣніе у него было хорошее и онъ тотчасъ увидалъ, что эта женщина была лэди Лора Стэндишъ. Мужчину онъ не узналъ, но онъ не сомнѣвался, что это Кеннэди. Онъ тотчасъ повернулъ бы назадъ, еслибы думалъ, что можетъ сдѣлать это незамѣтно; но онъ былъ увѣренъ, что они должны были замѣтить его. Ему не хотѣлось подходить къ нимъ. Онъ не хотѣлъ имъ мѣшать. Онъ остановился и началъ бросать каменья въ рѣку. Но не успѣлъ онъ бросить камень или два, когда его позвали съ верху. Онъ поднялъ глаза и примѣтилъ, что человѣкъ, звавшій его, былъ его хозяинъ. Разумѣется, это былъ Кеннеди. Онъ пересталъ бросать каменья и поднялся по тропинкѣ и присоединился къ нимъ на мосту. Кеннеди сдѣлалъ нѣсколько шаговъ впередъ и привѣтствовалъ его. Обращеніе Кеннеди было не такъ холодно и онъ казался разговорчивѣе обыкновеннаго.

— Какъ скоро нашли вы, сказалъ онъ: — самое прекрасное мѣсто въ паркѣ.

— Неправдали, какъ здѣсь мило? сказала лэди Лора. — Какъ только мы пріѣхали, мистеръ Кеннеди непремѣнно захотѣлъ привести меня сюда.

— Удивительно хорошо, сказалъ Финіасъ.

— Это самое мѣсто, па которомъ мы теперь стоимъ, заставило меня выстроить домъ, сказалъ Кеннеди: — мнѣ было только восемнадцать лѣтъ, когда я, стоя здѣсь, рѣшился на это. Этому минуло ровно двадцать-пять лѣтъ.

«Итакъ ему теперь сорокъ-три года, сказалъ себѣ Финіасъ, думая, какъ великолѣпно имѣть только двадцать-пять лѣтъ.

— И черезъ годъ, продолжалъ Кеннеди: — фундаментъ былъ вырытъ и каменщики уже работали.

— Какой у васъ былъ добрый отецъ, сказала лэди Лора.

— Ему нечего было больше дѣлать съ своими деньгами, какъ осыпать ими меня. Не думаю, чтобы онѣ самому ему приносили какое-нибудь наслажденіе. Не хотите ли подняться выше, лэди Лора? Тамъ прекрасный видъ на Бен-Линтеръ.

Лэди Лора объявила, что она пойдетъ такъ высоко, какъ онъ поведетъ ее, а Финіасъ не рѣшался что ему дѣлать: остаться ли ему тутъ, спуститься ли внизъ, или исчезнуть какимъ-нибудь другимъ приличнымъ способомъ; но онъ боялся, что если онъ это сдѣлаетъ, то можетъ показаться, какъ будто онъ приписываетъ что-нибудь особенное прогулкѣ этихъ двухъ особъ. Кеннеди увидѣлъ его нерѣшимость и просилъ идти съ ними.

— Пойдемте и вы, мистеръ Финнъ. Мы обѣдаемъ не прежде восьми, а теперь только половина седьмого. Дѣловые люди всѣ пишутъ письма, а дамы, кажется, лежатъ въ постели.

— Не всѣ, мистеръ Кеннеди, сказала лэди Лора.

Такимъ образомъ они гуляли очень пріятно и владѣлецъ всего, что они осматривали, водилъ ихъ отъ одного интереснаго мѣста къ другому, такъ что оба клялись, что Лофлинтеръ навѣрно самое красивое мѣсто на землѣ.

— Признаюсь, я отъ него въ восторгѣ, сказалъ хозяинъ: — когда я пріѣзжаю сюда одинъ и чувствую, что все это мое, я начинаю гордиться моею собственностью до того, что мнѣ сдѣлается стыдно. Впрочемъ, мнѣ кажется, что въ городѣ жить лучше чѣмъ въ деревнѣ — по-крайней-мѣрѣ, для богатаго человѣка.

Кеннеди сказалъ теперь гораздо больше словъ, чѣмъ Финіасъ слышалъ отъ него во все время ихъ знакомства.

— Я тоже это думаю, сказала лэди Лора: — если придется выбирать. Сама я думаю, что и то и другое поочередно хорошо и для мужчинъ и для женщинъ.

— Это безъ сомнѣнія, сказалъ Финіасъ.

— Безъ сомнѣнія относительно удовольствія, подтвердилъ Кеннеди.

Онъ повелъ ихъ къ горѣ, а потомъ внизъ по другой тропинкѣ черезъ лѣсъ, къ задней сторонѣ дома. Дорогою онъ сдѣлался по обыкновенію молчаливъ и разговоръ поддерживали только Финіасъ и лэди Лора. Недалеко отъ замка Кеннеди оставилъ ихъ.

— Я увѣренъ, что мистеръ Финнъ благополучно доведетъ васъ до дома, сказалъ онъ: — а я на минуту схожу на ферму. Если я не показываюсь тамъ время отъ времени, когда я здѣсь, подумаютъ, что я равнодушенъ къ «скотинѣ».

— Ужъ не станете ли вы увѣрять, мистеръ Кеннеди, сказала лэди Лора: — что вы знаете толкъ въ овцахъ и быкахъ?

Кеннеди признался, что онъ толкъ знаетъ, и пошелъ на свою ферму, а Финіасъ съ лэди Лорой воротились домой.

— Мнѣ кажется, сказала лэди Лора: — что это самый хорошій человѣкъ, какого я только знаю.

— Мнѣ кажется, что онъ лѣнивъ, сказалъ Финіасъ.

— Я этого не думаю. Можетъ быть, онъ не дѣятеленъ и не усерденъ, но онъ заботливъ, съ высокими правилами и тратитъ свои деньги съ методою и цѣлью. И вы видите, что у него въ натурѣ есть и поэзія, если вы затронете настоящую струну. Какъ ему нравится здѣшнее мѣстоположеніе!

— Оно нравилось бы всякому. Мнѣ стыдно сказать, что я почти завидую ему. Конечно, я никогда не пожелалъ бы быть Робертомъ Кеннеди въ Лондонѣ, но мнѣ было бы пріятно быть лофлинтерскимъ владѣльцемъ.

— Здѣсь есть какая-то баллада о старинныхъ владѣльцахъ, но она принадлежитъ къ тому времени, когда о мистерѣ Кеннеди никто не слыхалъ и когда какіе-то Мекензи жили въ той старой башнѣ, которая виднѣется у озера. Помѣстье это называлось тогда Линнъ. Старикъ Кеннеди первый назвалъ его Лофлинтеромъ. Башня эта называлась Линнъ и Мекензи жили тамъ сотни лѣтъ. Но эти горцы, несмотря на все что говорятъ объ ихъ фамиліи и гордости, уже забыли Мекензи и гордятся своимъ богатымъ новымъ владѣльцемъ.

— Какъ это непоэтично! сказалъ Финіасъ.

— Да, по поэзія обыкновенно фальшива. Я полагаю, что Шотландія была бы самой прозаической страной, еслибы не Вальтеръ Скоттъ — и я не сомнѣваюсь, что Генрихъ У обязанъ романизмомъ своего характера единственно Шекспиру.

— Я иногда думаю, что вы презираете поэзію, сказалъ Финіасъ.

— Когда она фальшива. Затрудненіе состоитъ въ томъ, чтобы узнать, фальшива она или справедлива. Муръ былъ всегда фальшивъ.

— Не такъ фальшивъ, какъ Байронъ, съ энергіей сказалъ Финіасъ.

— Гораздо больше, мой другъ. Но теперь мы не будетъ объ этомъ разсуждать. Вы видѣли мистера Монка по пріѣздѣ?

— Я не видалъ никого. Я пріѣхалъ съ мистеромъ Рэтлеромъ.

— Почему же съ нимъ? Мистеръ Рэтлеръ не можетъ быть товарищемъ по вашему вкусу.

— Случай свелъ насъ. Но Рэтлеръ человѣкъ здравомыслящій, лэди Лора, и его презирать нельзя.

— Мнѣ всегда казалось, что въ политикѣ ничего нельзя выиграть, сидя у ногъ маленькихъ свѣтилъ.

— Но большія свѣтила не хотятъ имѣть новичка на скамеечкѣ у своихъ ногъ.

— Такъ не сидите ни у чьихъ ногъ. Свѣтъ всегда покупаетъ всякую вещь по той цѣнѣ, которую назначаетъ ея хозяинъ и это всего справедливѣе можно примѣнить къ личности человѣка. Если вы будете съ Рэтлеромъ, скажутъ, что вы рэтлеристъ и болѣе ничего. Если вы будете брататься съ Грешэмами и съ Паллизерами, точно также свѣтъ предположитъ, что вы знаете ваше мѣсто.

— Я никогда не зналъ Ментора, который такъ умѣлъ бы наполнить гордостью своего Телемака.

— Потому что я не считаю васъ виновнымъ въ этомъ отношеніи. Еслибы я это думала, мой Телемакъ, вы можете быть увѣрены, что я отказалась бы отъ званія Ментора. Вотъ мистеръ Кеннеди, лэди Глэнкора и мистриссъ Грешэмъ на лѣстницѣ.

Они прошли мимо іоническихъ колоннъ на широкую каменную террасу передъ дверью и тамъ нашли цѣлую толпу женщинъ и мужчинъ. Законодатели и государственные люди написали письма, а дамы отдохнули.

Финіасъ, одѣваясь, глубоко размышлялъ обо всемъ, что лэди Лора говорила ему — не столько собственно о совѣтѣ, который она подала ему, хотя и онъ также имѣлъ свою важность, сколько о томъ, что этотъ совѣтъ она подала ему. Она сначала назвала себя его менторомъ, но онъ принялъ имя и говорилъ съ нею какъ ея Телемакъ. Однако, онъ считалъ себя старше весели только въ ихъ лѣтахъ была разница. И возможно ли, чтобы женщина-Менторъ любила своего Телемака — любила его, какъ Финіасъ желалъ быть любимой лэди Лорой? Онъ не говорилъ, чтобы это было невозможно. Можетъ быть, между ними было недоразумѣніе. Можетъ быть, старый сорокатрехлѣтній холостякъ не думалъ жениться. Еслибы этотъ сорокатрехлѣтній холостякъ дѣйствительно былъ влюбленъ въ лэди Лору, позволилъ ли бы онъ ей идти домой одной съ Финіасомъ, оставивъ ее подъ предлогомъ необходимости взглянуть на овецъ? Финіасъ рѣшилъ, что онъ во всякомъ случаѣ долженъ разыграть свою игру — проиграетъ онъ или выиграетъ ее; а розыгрывая эту игру, онъ долженъ, если возможно, бросить менторскій и телемаковскій разговоръ.

«Когда я подумаю о моемъ отцѣ и о старомъ домѣ въ Киллало, и о томъ, что я до-сихъ-поръ не сдѣлалъ ничего, я не могу понять, какимъ образомъ я попалъ въ Лофлинтеръ, размышлялъ Финіасъ.

Это можно было понять только однимъ образомъ. Если лэди Лора дѣйствительно любила его, разгадку можно было разгадать.

Комнаты въ Лофлинтерѣ были великолѣпны, гораздо больше и богаче меблированы, чѣмъ въ Сольсби. Но въ обращеніи всѣхъ присутствующихъ преобладала какая-то чопорность, которая не чувствовалась въ Сольсби. Финіасъ тотчасъ примѣтилъ, какъ тутъ не доставало граціи, миловидности и веселой живости Вайолетъ Эффингамъ, и почувствовалъ въ то же время, что Вайолетъ Эффингамъ будетъ не въ своей стихіи въ Лофлинтерѣ. Въ Лофлинтерѣ былъ съѣздъ дѣловой, и Финіасъ примѣтилъ, что ему не слѣдуетъ думать только объ удовольствіи. Когда онъ вошелъ въ гостиную передъ обѣдомъ, Монкъ, Паллизеръ, Кеннеди, Грешэмъ и многіе другіе стояли большой группой передъ каминомъ и между ними были лэди Гленкора Паллизеръ, лэди Лора и мистриссъ Бонтинъ. Когда Финіасъ подошелъ, ему показалось, что группа раздвинулась для него; но онъ могъ видѣть, хотя другіе не видали, что движеніе это было сдѣлано лэди Лорой.

— Мнѣ кажется, мистеръ Монкъ, сказала лэди Гленкора: — что изъ всего нашего общества только вы да я знаемъ чего мы хотимъ.

— Если я долженъ отдѣлиться отъ столькихъ моихъ друзей, отвѣчалъ Монкъ: — я очень радъ удалиться въ обществѣ лэди Гленкоры Паллизеръ.

Могу я спросить, сказалъ Грешэмъ съ особенной улыбкой, которой онъ славился: — чего вы и мистеръ Монкъ хотите?

Сдѣлать равными женщинъ и мужчинъ, сказала лэди Гленкора. — Вотъ сущность нашей политической теоріи.

Лэди Гленкора, я долженъ протестовать, сказалъ Монкъ.

— Да — безъ сомнѣнія. Еслибы и я была въ Министерствѣ, я не допустила бы этого. Разумѣется, есть ограниченія.

— Неужели вы хотите сказать, лэди Гленкора, что вы стали бы проповѣдывать равенство? спросила мистриссъ Бонтинъ.

— Я хочу это сказать, мистриссъ Бонтинъ, и я хочу пойти далѣе и сказать вамъ, что вы не либеральны въ сердцѣ, если не сдѣлаете того же — если это не будетъ основою вашихъ политическихъ стремленій.

— Пожалуйста позвольте мнѣ говорить самой за себя, лэди Гленкора.

— Нѣтъ, не позволю — когда вы критикуете меня и мою политику. Вѣдь вы желаете, чтобы низшіе классы были счастливы?

— Конечно.

— И образованы, и счастливы и добры?

— Безъ сомнѣнія.

— Вы желаете ихъ сдѣлать такими же счастливыми и добрыми, какъ вы?

— Даже болѣе, если возможно.

— И я увѣрена, что вы желаете сдѣлать и себя такою хе доброю и счастливою, какъ всѣ другіе — какъ тѣ, которые выше васъ, если такіе люди есть. Вы соглашаетесь съ этимъ?

— Да — если я понимаю васъ.

— Когда такъ, вы согласились во всемъ и стоите за всеобщее равенство — такъ какъ мистеръ Монкъ и я. Изъ этого никакого выхода нѣтъ — неправдали, мастеръ Кеннеди?

Тутъ доложили объ обѣдѣ и Кеннеди пошелъ подъ руку съ республиканкой. Дорогою она шепнула ему на ухо:

— Вы меня поймете. Я не говорю, чтобы люди были равны, но что всѣ законы должны стремиться къ тому, чтобы сгладить неравенство.

Въ отвѣтъ на это Кеннеди не сказалъ ни слова. Политика лэди Гленкоры была слишкомъ современна и неистова для ее натуры.

Прошла недѣля, въ концѣ которой Финіасъ увидалъ себя въ самыхъ дружескихъ отношеніяхъ со всѣми политическими магнатами, собравшимися въ этомъ домѣ, но особенно съ Монкомъ. Онъ рѣшился, что онъ не будетъ слѣдовать совѣту лэди Лоры относительно выборовъ собесѣдниковъ, если, дѣлая это, онъ долженъ будетъ показаться навязчивымъ. Онъ не дѣлалъ покушенія сидѣть у чьихъ бы то ни было ногъ, и стоялъ поодаль, когда разговаривали люди выше его. Но въ концѣ недѣли онъ увидалъ, что — безъ всякаго усилія съ его стороны — онъ вступилъ въ пріятныя и свободныя отношенія съ этими людьми. Онъ убилъ оленя вмѣстѣ съ Паллизеромъ и остановился съ нимъ подъ утесомъ разсуждать о пошлинѣ на ирландскій солодъ.

Онъ игралъ въ шахматы съ Грешэмомъ, который высказалъ ему свое мнѣніе о процесѣ Джефферсона Дэвиса. Лордъ Брентфордъ наконецъ называлъ его Финнъ и доказалъ ему, что въ Ирландіи ничего не понимаютъ въ овцахъ. Но съ Монкомъ онъ имѣлъ продолжительное разсужденіе объ отвлеченныхъ политическихъ вопросахъ — и недѣля еще не прошла, какъ онъ былъ почти готовъ назвать себя ученикомъ, или но-крайней-мѣрѣ послѣдователемъ Монка. Почему же и не быть ему послѣдователемъ Монка скорѣе, чѣмъ всякаго другого? Монкъ былъ въ министерствѣ и изъ всѣхъ членовъ этого кабинета самый горячій либералъ.

— Лэди Гленкора была совсѣмъ неправа намедни, сказалъ Финну Монкъ. — Равенство некрасивое слово и его не слѣдуетъ употреблять. Оно сбиваетъ съ толку и пугаетъ какъ бука. Да и она, употребивъ eгo, можетъ быть сама не понимала ясно его значенія. Но каждый честный человѣкъ долженъ желать помогать подниматься тѣмъ, кто ниже его, пока они не приблизятся къ его собственному уровню.

Съ этимъ Финіасъ согласился и постепенно онъ началъ соглашаться во многомъ съ Монкомъ. Монкъ былъ высокій, худощавый, долговязый мужчина, посвятившій всю свою жизнь политикѣ, до-сихъ-поръ безъ всякой личной награды, кромѣ репутаціи, которую пріобрѣтало его имя, и почета занимать мѣсто въ Парламентѣ. У него было пять братьевъ — и всѣ кромѣ него занимались торговлей, и говорили, что онъ совершенно зависитъ въ матеріальномъ отношеніи отъ своихъ родныхъ. Онъ засѣдалъ въ Парламентѣ уже болѣе двадцати лѣтъ и былъ извѣстенъ не только какъ радикалъ, но и какъ демократъ.

Финіасъ, зорко осматривавшійся вокругъ, примѣтилъ, что Паллизеръ не убивалъ оленя съ Рэтлеромъ, а Грешэмъ не игралъ въ шахматы съ Бонтиномъ. Бонтинъ былъ шумный, суетливый человѣкъ, котораго повидимому не любилъ никто, и Финіасъ удивлялся, зачѣмъ онъ въ Лофлинтерѣ и въ Парламентѣ. Пріятель Финна Лоренсъ Фицджибонъ старался однажды объяснить ему.

— Человѣкъ, который можетъ громко подавать голосъ, который охотно скажетъ время отъ времени нѣсколько словъ, когда они нужны, безъ всякаго честолюбія въ этомъ отношеніи, всегда можетъ имѣть свою цѣну. А если у него въ придачу еще хорошенькая жена, то онъ долженъ пріятно проводить время.

Рэтлеръ, безъ сомнѣнія, былъ очень полезный человѣкъ, вполнѣ понимавшій свое дѣло; по Финіасу казалось, что Рэтлеру оказывали не очень большое уваженіе въ Лофлинтерѣ.

«Если я поднимусь такъ высоко, какъ онъ, думалъ онъ: «я стану считать себя чудомъ счастья. А между тѣмъ, повидимому, никто ничего не думаетъ о Рэтлерѣ. Это все ничего не значитъ, если не заберешься на самую вершину.»

— Думаю, что я поступилъ какъ слѣдуетъ, принявъ это мѣсто, сказалъ ему однажды Монкъ, когда они сидѣли вмѣстѣ на скалѣ у мостика черезъ Линтеръ. — Если человѣкъ сдѣлаетъ это, когда мѣсто, предлагаемое ему, согласуется съ его собственными взглядами, онъ значитъ откажется идти по открытой тропинкѣ къ достиженію этихъ взглядовъ. Человѣкъ, оспаривающій одно министерство за другимъ и старающійся вложить въ этихъ министровъ свои убѣжденія, не можетъ отказываться сдѣлаться министромъ самъ, когда узнаетъ, что эти убѣжденія будутъ — по-крайней-мѣрѣ на нѣкоторое время — убѣжденіями всего министерства. Вы понимаете меня?

— Очень ясно, сказалъ Финіасъ.