Хозяином «Фольксвагена-Пассата» оказался постовой милиционер метрополитена Генрих Смулаковский, в свободное время подрабатывающий охранником банка. Того самого, о безопасности которого заботился Виктор Старосвецкий. Сам он так и не возник в поле зрения, и где находился в данный момент, Оксана не знала.

Но думала она о Викторе постоянно и не могла избавиться от невесёлых мыслей даже в Сандуновских банях. Раньше удавалось расслабляться полностью, забывать о прошлом и будущем, целиком предаваться наслаждению в парах мяты и эвкалипта. Сейчас же, нахлобучив фирменную фетровую шляпу и переобувшись в шлёпанцы, Оксана не ощутила привычной, близкой к нирване, расслабленности. Наоборот, впервые в жизни, ей захотелось поскорее завершить все положенные процедуры и покинуть царство зеркал, гобеленов, хрустальных светильников и вкусного пьяного пара.

Она ждала, когда освободится знакомая банщица, сидя на кожаном диване и потягивая чай с лимоном. Главное в услугах банщицы Галки было даже не мытьё – с ним Оксана справилась бы и сама. Галка потрясающе делала массаж, который стимулировал мыслительную деятельность, в чём Оксана сейчас очень нуждалась.

Особенно сегодня, холодным ветреным днём, усталая и злая после разговора с Софьей Степановной Ермаш, Оксана почувствовала неодолимое желание окунуться в степенную банную атмосферу. Там с клиентом возятся, потакают ему, ублажают, прислушиваются к самым невероятным капризам. Одевают-раздевают, хранят вещи, как зеницу ока, по заказу из буфета приносят напитки и еду. Оксана приходила сюда просто помолчать, и в салонных разговорах завсегдатаев участия не принимала.

Но сегодня она с баней пролетела. Стресс никак не снять, не забыть короткой, но нервозной, даже злой беседы с пожилой дамой, которую по всем законам здравого смысла следовало только жалеть.

Софья Степановна лежала одна в четырёхместной палате – остальных женщин на это время удалили, вызвав на процедуры. Понятливые доктора, получив от Оксаны по пятьдесят рублей новыми каждый, обеспечили ей возможность сообщаться с пациенткой наедине. Сестрички, не вознаграждённые ничем, просто подчинились начальству и увели соседок Софьи Степановны из палаты на пятнадцать минут. Именно столько времени попросила сыщица для свидания с пострадавшей от бандитского налёта мадам; больше ей и не требовалось.

Оксана наконец-то дождалась свою банщицу, бывшую пловчиху Галю. Промямлила что-то в ответ на радостное приветствие долговязой плечистой девахи, пошла за ней, продолжая перебирать в памяти события сегодняшнего дня. Сейчас три-четыре минуты она побудет в парной, затем уединиться с Галей в отдельном закуточке, где уже приготовлен мраморный стол с обеззараженным матрасиком.

Галя нравилась Оксане тем, что не надоедала, не приставала с вопросами, как именно следует мыть клиентку. Сама знала, что нужно использовать мыло с вкраплениями из дроблёного крабового панциря, а мягкими и жёсткими мочалками жонглировала, как циркачка. Теперь у Оксаны появилось время, чтобы ещё раз обмозговать сложившееся положение.

Мытьё и мыльный массаж сегодня не доставят того удовольствия, что всегда, но в любом случае дадут почувствовать себя в полной безопасности, под опекой и защитой. Сейчас Галя отхлещет её липовым веничком, а после сделает ещё и сегментный массаж – с можжевеловым и пихтовым. На эти два-три часа Оксана всегда будто бы возвращалась в детство.

…– Здравствуйте, – слабеньким голоском отозвалась Софья Степановна на приветствие.

Оксана удивилась – а к той ли женщине её привели? Где громовой властный голос, где жеманные интонации и снисходительная благожелательность преуспевающего человека? Перед Оксаной лежала худенькая бледная старушка с перевязанной головой, в больничной пижаме с печатью, и в волнении перебирала одеяло на груди, улыбаясь бескровными губами.

– Вы – Софья Степановна Ермаш? – официально спросила Оксана, желая удостовериться, что перед ней именно бабушка Аллочкиного одноклассника.

Старушка удивлённо моргнула пожухлыми веками.

– А почему вы меня об этом спрашиваете? Не похожа на себя, да? Я любила людей, распахивала перед ними и душу, и двери. А теперь – сотрясение мозга, рваная рана головы, сильнейший стресс. К тому же я без макияжа, и в казённом…

– Да, это понятно. – Оксана, запахнув белый халат, поудобнее устроилась на табуретке, придвинутой к изголовью больной. – Меня удивляет другое. А именно – как вы могли открыть дверь незнакомым мужчинам? Вас же Александра слёзно умоляла этого не делать. Предупреждала, что Аллочке грозит опасность. Ещё раз подтвердила свои просьбы наутро, а вы? Не восприняли её беспокойство всерьёз? Приняли за блажь беременной вдовушки? Кстати, по вашей вине Александра потеряла ребёнка, а сама лишилась дара речи. Врачи говорят, что у неё острое нарушение мозгового кровообращения, подозрение на ишемический инсульт, и это в тридцать пять лет! Я уже не говорю об Алле, которая сейчас неизвестно где находится. Что её ждёт, даже страшно предположить. Больная девочка, нежная, домашняя, застенчивая, попала в лапы к бандитам! Если она там сойдёт с ума, я ни капельки не удивлюсь. Софья Степановна, лучше бы вы в тот вечер отказали Александре, как сделала её подруга, к которой мы приезжали до вас. Я тогда Наталью ругала последними словами, но потом решила, что она поступила куда порядочнее. Она не подавала ложных надежд, а, значит, не обманывала доверившихся…

– Зачем вы так говорите? – Софья дождалась паузы и, прерывисто дыша, поспешила оправдаться. – Разве вы не знаете, как жестоко я поплатилась за свою доверчивость? За то, что отворила человеку, которого знала с самой положительной стороны? Про телесные повреждения говорить не стану – раны со временем заживают. А душа? Вы думаете, что мне не жаль Аллочку? Я каждый день молюсь, чтобы с ней всё благополучно закончилось.

– Не молиться нужно, а соблюдать осторожность! Бережёного, как говорится, и Бог бережёт.

Оксана поправила волосы и тогда впервые подумала о хорошей баньке, где можно будет смыть тошнотворный больничный запах. А потом, если останется время, неплохо поплавать в бассейне высшего разряда.

– Кто это был?

– Да сосед же мой, сосед! – пролепетала Софья, и веки её покраснели. А лицо оставалось гипсовым, отчего старушка походила на плачущего мертвеца. – Он деньги у меня занял, сто рублей, и всё никак не мог отдать. А именно в тот день позвонил сначала по телефону, предупредил, что через полчаса зайдёт и должок вернёт. Господи, мы же с ним двадцать лет знакомы!..

– Как его зовут? Вы заявили на него в милицию? Вас же допрашивал следователь! – Оксана приросла к табуретке. – Почему вы умолчали о соседе? Сказали, что просто ворвались люди в масках…

– Они его оттолкнули и вломились в переднюю. Нужно было сообщить? – Софья глубоко задумалась. – Он же не виноват! Он не может быть виноватым, я уверена! Кудрявцев его фамилия, зовут Иван Алексеевич. Он – кандидат наук! Правда, его в прошлом году сократили, а до пенсии ещё пять лет. Пришлось идти работать на почту. Но и оттуда попросили после кризиса, и горемыка остался совсем на мели. Я ему время от времени давала деньги. Недели две назад, сказал, на мелкооптовый рынок устроился продавцом…

– Спасибо, что хоть сейчас мне сказали. – Оксана не доставала блокнот, опасаясь лишних вопросов. – А теперь давайте в деталях, как всё было. И я не буду вас больше утомлять – выздоравливайте, если сможете! – Оксана уже почти сорвалась на крик.

– Вы такая молодая, а уже успели невероятно ожесточиться. Наверное, из-за возраста вы максималистски не терпите чужих ошибок, забывая о своих собственных. Не допускаете и мысли о простой человеческой слабости, как будто всегда поступаете только правильно. Я расскажу всё. Открою даже те детали, о которых умолчала на официальном допросе. Вы ведь из сыскного агентства, а не из милиции или прокуратуры. Полномочий у вас никаких нет, протокол вы не составите, да я его и не подпишу. А, значит, не пострадает невиновный человек, которого я могу случайно оговорить. Милиция часто ищет там, где светлее, и вполне может связать моего соседа с теми бандитами. А доказательства вышибут – не беспокойтесь.

– Вы Кудрявцева имеете в виду? – спросила Оксана. Софья кивнула. – А вы ещё верите, что он случайно позвонил к вам в дверь как раз тогда, когда бравые молодцы поднимались в лифте? А почему вы не допускаете возможности предварительного сговора? Просто потому, что сосед – человек хороший? – Оксана скрипнула табуреткой, дёрнула уголком рта, словно отгоняя муху. – Это не довод.

– Милочка, вы ведь не юрист? – поинтересовалась Софья.

– Почему же? Я вам представилась по всей форме. Думаете, вице-президентом солидной фирмы могут назначить кого попало? Я – студентка третьего курса Санкт-Петербургского университета, и о презумпции невиновности наслышана больше вашего. Но у меня имеются определённые факты, которые заставляют подозревать Кудрявцева.

– Факты? – испуганно бормотнула Софья Степановна. – Какие?!

– Вполне достоверные. Но вам я докладывать о них не обязана. А вы, если хотите искупить вину перед Александрой и её дочкой, со всеми подробностями опишете случившееся в вашей квартире днём двадцать седьмого октября.

– Я, считайте, всё уже сказала. – Софья заметно устала. Она прикрыла глаза и слегка повернула голову на подушке, морщась от боли. – Иван Алексеевич в двенадцать тридцать позвонил и сказал, что деньги у него появились, и он зайдёт отдать. А как я должна была поступить, Оксана Валерьевна?

– Зайти к нему в квартиру. Это в том случае, если вы не могли подождать два дня, – спокойно сказала Оксана. – Вы ведь с голоду не пухли. А дальше что?

– Дальше он позвонил в дверь. Я глянула в «глазок» – Иван Алексеевич был один, в руках он держал сотенную бумажку. Я перепроверила на экране телевизора, через камеру – на площадке никого не увидела. Ждать я не могла – ведь через три дня у него этих денег не будет. А инфляция сами знаете такая – и так в три раза сотня похудела, но не требовать же индексации с несчастного человека! Я ведь ему ещё до кризиса одолжила, а потом долго выколачивала из него эту сотню. Ну и открыла щёлку…

– У вас цепочка на дверях есть? – спросила Оксана.

– Есть, но я не сообразила. Сосед всё-таки… – Ермаш прикусила уголок одеяла, сжалась на просторной высокой кровати. – Вдруг из лифта выскакивает какой-то громила в маске-чулке и бьёт плечом в дверь. Я, как пёрышко, отлетела, упала на четвереньки. Следом ворвалось ещё двое, пистолетом стукнули меня по голове. Прямо искры из глаз посыпались… Помню только топот в комнатах и Аллочкин крик. Кажется, она звала меня, но я потеряла сознание. Очнулась ненадолго в машине «скорой помощи», а потом – в реанимации. Вчера меня перевели сюда, в обычную палату. Опасности для жизни нет, но недельки три полежать придётся…

– Соседка ваша как раз смотрела в окно – ждала сына-второклассника из школы. Она увидела, как с Оружейного переулка во двор завернул микроавтобус «Мицубиси» и остановился у вашего подъезда. Оттуда выскочили ребята в камуфляже, сразу же набрали код и открыли дверь. Через десять минут они вывели из парадного незнакомую девушку в шубе из чернобурки и в оренбургском платке. Силком запихнули её в машину и уехали. Номера соседка не запомнила – ей и в голову не пришло, что это нужно сделать. Решила – милицейская операция проводится, а девчонка, видать, из дома сбежала. Слишком быстро они управились, не находите? И код заранее знали. Они что, телепаты там все, или дело обстоит куда прозаичнее? Получается, что они знали, когда именно вы откроете свою дверь. Ведь подрулили они как раз в час дня, а Кудрявцев на это время назначил встречу. И код для них не стал преградой. Вряд ли здесь присутствует мистика – скорее всего, сосед ваш был с ними заодно.

– Не надо больше ничего говорить. Вы и так растёрли меня в порошок, обвинили в самом страшном. – Софья Степановна с трудом подняла руку, отмахнулась от Оксаны, Слеза потекла по её морщинистой щеке. – Мне плохо. Сестру позовите…

– Ладно, я ухожу. До свидания. А сестру позову.

Оксана нажала кнопку над тумбочкой и вышла из палаты. По коридору, опираясь на плечо стройной сестрички-шатенки, возвращалась из перевязочной соседка Софьи по палате – пухлая молодая дама, избитая пьяным мужем.

…– До костей тебя пропарила!

Галя и сама устала. Её короткие обесцвеченные волосы прилипли к высокому лбу, а на сильных руках вспухли вены.

– Сигай в бассейн, поплавай. А мне в одно место сбегать надо.

– Беги, – промямлила Оксана, возвращаясь к реальности.

Разбежавшись, она нырнула в тёплую воду, которая после парилки показалась ледяной. Но плавать не стала, только остыла немного и вылезла, завернулась в простыню. В буфете опять взяла чай с лимоном и порцию грибов по-сандуновски, чтобы на ужин не заезжать домой. Не спеша оделась, закутала влажную голову в два платка и вышла под всё тот же дождь, в вихрь полусгнивших листьев, принесённых откуда-то ветром сюда, в самый центр, на Неглинную.

Хорошо, что после кризиса в бане стало меньше клиентов, и потому удалось помыться быстрее, чем рассчитывала. Правда, Галка этого мнения не разделяет, ей жаль каждого, кто не может позволить себе баньку. Многие богатые дамочки, приезжавшие в Сандуны на грязи, тоже пропали. А Оксана пока не решалась намазаться и прогреть кости – годы не те. Правда, неизвестно, удастся ли до тех-то дожить – при такой работе надолго загадывать нельзя. Хватит ли средств на Сандуны, вот в чём вопрос. Раньше там по праздникам парили бесплатно, а теперь эта традиция ушла в прошлое. Все считают деньги, и халявщикам не поживиться.

Оксана всегда ездила в баню с дрожжевым шампунем, делавшим её причёску пышной и одновременно аккуратной. Она забросила банный рюкзак на заднее сидение и выехала со стоянки – вымытая, свежая и румяная, как девчушка с обёртки шоколада «Алёнка».

Когда Сашу увозили на «скорой» из лицея, она жестом попросила дать сумочку, с огромным трудом извлекла оттуда ключи и отдала Оксане, чтобы ты привезла пальто и забрала свои вещи. Может, заехать по пути на рынок, купить Саше фруктов и передать в больницу? Ничего другого Оксана своей клиентке предложить пока не могла, а жалость сжимала сердце, мешала думать о другом. Узнав о случившемся неделю назад, директор агентства разрешил Оксане заниматься только этим делом, перепоручив менее важные другим сотрудникам.

До тех пор, когда бандиты объявятся и выдвинут условия возвращения домой Аллы Лукьяновой, в милицию обращаться нецелесообразно. Невозможно, считает шеф, доказать факт взятия девочки в заложники с целью получения выкупа. Алла будет числиться всего-навсего пропавшей без вести, а искать её если и станут, то с прохладцей и с перекурами. Но как только те мерзавцы позвонят и начнут переговоры о сумме, требуемой за Аллочкину свободу, картина резко изменится, и дело примет совершенно иной оборот. Но кто может поручиться, что это когда-то произойдёт?

Оксана старалась не представлять себя на месте Саши, но против воли перед глазами возникала смятая постелька её собственной дочери. Октябрины нет рядом и. возможно, никогда больше не будет… То и дело стирая пальцами слёзы, Оксана вела машину по Солянке, потом – по Марксистской, и в конце концов оказалась на Волгоградском проспекте.

До дома Александры ехать было ещё прилично, и там ещё неизвестно, сколько придётся пробыть. Можно и с замком не справиться, чересчур бдительным соседям попасться на глаза, а они вызовут милицию. Объясняй тогда, что хозяйка сама дала ключи, и вещи забрать попросила! Целый день проторчишь в «обезьяннике», после Сандуновских-то бань! Саша в больнице, да ещё без сознания, и вряд ли сможет быстро подтвердить Оксанину невиновность. Даже если страдалицу уже привели в себя, она ещё очень слаба, и ей не до чемоданов со шмотьём. До тряпок ли, когда тебя только что с облаков стащили?..

Неподалёку от стадиона АЗЛК Оксана увидела припаркованную легковуху ГИБДД. Стоящий подле неё парень в форме вытаращил глаза, увидев «Ауди», за рулём которой сидела матрёшка в пёстром платке. Вылупился, но не остановил, и Оксана, облегчённо вздохнув, поехала дальше.

Добравшись до нужной станции метро, свернула мимо автовокзала и, разбрызгивая лужи, влетела во двор задрипанной пятиэтажки, оказавшейся новым домом Александры. Странно, но все три автомобиля, стоящие около нужного подъезда, были иномарками, да ещё не подержанными, а вполне симпатичными и новыми – джип «Субару», «Фольксваген-Пассат» и «Опель-Вектра». Поставим до кучи «Ауди-Кватро» и попробуем проникнуть в квартиру. Только бы никто не помешал!..

Оксана уже хотела выйти из машины и вынуть из багажника сумку с Сашиным пальто, но случайно взглянула на номер «Фолька» и облилась холодным потом. Это тот самый, за которым они с Сашей неделю назад ехали по Ленинградке и Головинскому шоссе! Кто же здесь поблизости находится – Линдес или Смулаковский? Необходимо подождать и проверить – иного выхода нет. Тряпками можно обменяться и в другой раз. А сейчас, коли пошла такая пруха, ни в коем случае нельзя пренебрегать милостями судьбы.

Оксана обрадовалась, что сегодня не придётся открывать чужие замки и ставить себя под удар. Она улеглась на заднее сидение, взяла трубочку «соты» и позвонила на Каширку, в московский офис агентства.

* * *

Оксана страстно желала, чтобы Алексей Чугунов, коллега и лучший друг, оказался сейчас в офисе, а не умчался по делам, как это частенько случалось, когда требовалась срочная помощь. Случалось просто потому, что Лёха не мог отсиживаться в офисе на улице Генерала Белова, когда ребята вкалывают, рискуют и мечутся в поисках единственно правильного в данной ситуации решения.

Устрашающего вида «качок» с белёсым ёжиком волос и гладким румяным лицом, молодой отец и заботливый муж, Лёха готов был помочь не только жене, матери и братьям, но и всем сыщикам агентства. Он не считался со временем и лишениями, рвался делать всю чёрную работу – по дому и по службе.

Сегодня повезло, и Чугунов отозвался сразу – сама судьба стремилась покарать бандитов. Конечно, по «соте» можно было отыскать Алексея в любой точке Москвы и во многих районах области, но Оксана хотела обнаружить его именно на Каширке – оттуда легче распоряжаться и людьми, и транспортом фирмы. Да и думать сподручнее, сидя за столом, а не мотаясь в джипе по раздолбанным дорогам Подмосковья и не находясь в засаде, в чужой квартире, куда каждую минуту могут ворваться вооружённые бандиты.

– Лёшенька, драгоценный мой! – Оксана отодвинула от уха платок, приподнимаясь и проверяя, на месте ли «Фольк». – Ты можешь на пятьсот первый объект «тачку» прислать с полным баком? Мне сейчас на заправку не попасть, я веду наблюдение. Надо будет прощупать один автомобильчик. Я совершенно случайно на него наткнулась, а упустить никак не могу. И ещё – это такие серьёзные люди, что в одиночку я боюсь с ними связываться.

– Да ничего ты не боишься! А вот насчёт бензина звучит убедительно, – проворчал Чугунов, прикидывая, какой транспорт можно отправить по указанному адресу.

Зная, что у многих преступников сейчас есть сканеры, и они в состоянии контролировать эфир, в сыскной фирме Оксаны пользовались простеньким, но отлично зарекомендовавшим себя приёмом. Любой адрес, находящийся в разработке, обозначался определённым номером, и называть его в эфире не требовалось. Коротко ориентировали по месту в экстренных случаях, когда нужно было дать координаты доселе не знакомой точки. Но в данном случае этого не требовалось – адрес Александры пять дней назад ввели в компьютер и снабдили номером 501.

– Кого бы отправить-то? – Чугунов некоторое время размышлял. – Чёрт с тобой, сам приеду. Знаю, что ты зря не попросишь. Только откуда известно, что придётся сейчас его вести?

– Честно говоря, не знаю. Просто предчувствие, – призналась Оксана.

– Предчувствием тоже пренебрегать не следует, – назидательно сказал Чугунов. – Оно мне раза три жизнь спасало. Нормалёк, я всё понял. Жди, еду.

– Ой, спасибо, Лёшенька! – расцвела Оксана. – Если поведу его до твоего приезда, сориентирую обязательно. Но, по возможности, буду ждать.

Оксана отключила связь и расслабилась. Она сделала несколько дыхательных упражнений, сжала и разжала кулаки, потому что противно заныли стиснувшие трубку пальцы.

Из-за мерзкой погоды во дворе почти никого не было, только пробежал пацан в сторону автовокзала, да проковыляла кривоногая и закутанная в сто одёжек старуха с костылём. В салоне «Ауди» пахло липовым распаренным веником и дрожжевым шампунем. Собственное тело Оксана ощущала чистым, почти прозрачным. Сначала ей хотелось, чтобы «Фольксваген» подольше не уезжал, потом пришло беспокойство – а вдруг он простоит здесь весь день и всю ночь? Вести «тачку» не придётся, и выйдет, что она зря выдернула Лёху из офиса, а у него и так дел по горло. Но в одиночку осуществлять наблюдение и вести объект по Москве, имея бензина на донышке бака, Оксана не имела права по уставу, несмотря на высокую должность.

Джип «Ниссан-Патроль» лихо завернул во двор, и Оксана чуть не стукнулось от радости макушкой о потолок. Чугунов сидел за рулём в кожанке «пилот» и в бейсболке с длинным козырьком. Половину его лица закрывали дорогие тонированные очки. Меньше всего этот амбал походил на частного сыщика. Было похоже, что он всю ночь провёл в борделе или за рулеткой, а не торчал в прокуренном офисе, координируя деятельность сотрудников и агентов, то и дело выходивших на связь.

Но и в машине Чугунов не оставался без новостей – возил с собой специальное устройство «Нокиа», с помощью которого не только мог позвонить, но и послать факс, воспользоваться электронной почтой и выйти в Интернет. О таких мелочах, как календарь-еженедельник и терминал для коротких сообщений, Чугунов всё время забывал.

– Привет, как ты тут? – Алексей склонился к ветровому стеклу «Ауди». – С лёгким паром! Я тоже в Сандуны завтра собираюсь. Мой банщик Костя выходит во вторую смену. – Чугунов словно между прочим осмотрел «Фольк». – Не появлялся хозяин?

– Нет покуда.

У Оксаны словно гора с плеч свалилась. Теперь она не одна; к тому же появился мощный джип с полным баком. Можно и не спрашивать – Лёха точно по дороге заехал на заправку.

– Тогда быстренько отгони свою «тачку» вон за те кустики и возвращайся. Заберём её, когда закончим работу.

Алексей небрежно закурил от роскошной зажигалки «Зиппо», подаренной одним из благодарных клиентов. Агентство избавило того бизнесмена от изощрённых жестоких вымогателей.

– Но если тебя интуиция подвела, простоим зря.

– Ничего особенного. Просто обсудим дела и подышим воздухом. Погоди минутку.

Оксана села за руль своей машины и уехала за облетевшие, растрёпанные кусты. Теперь она радовалась, что в баке мало бензина – снималась вероятность угона. Когда Оксана вернулась к Чугунову, тот меланхолично изучал данные в своей записной книжке и делал глубокие затяжки.

– Кстати, я обратил внимание на адрес Смулаковского, – сообщил Алексей, протягивая Оксане блокнот. Та прочитала запись и тихонько присвистнула. – Вот-вот, этот самый сын зэчки-мамочки с ней и проживает в этом доме. Он в Ленинграде родился – там его мать совершила убийство. Отец Смулаковского был автогонщиком, после тяжёлой аварии получил инвалидность; нынче коротает дни в психоневрологическом интернате. Имеется у Генриха и бабка, которая разводит кроликов на своём подворье в Псковской области – это мать той самой зэчки. Если Смулаковские прописаны здесь, то немудрено, что этот «Фольк» стоит на парковке. Одного я боюсь – что сегодня Генрих не выйдет, и мы потеряем день.

– Лёшенька, часик посидим и уедем! – взмолилась Оксана.

Она прекрасно понимала, что скоро всего они никого не «срисуют», но просто так развернуться и уехать будет тоже глупо.

– Интересно как всё получается! Саша говорила, что квартиру в этом доме буквально навязал ей Старосвецкий. Она-то приглядела другую – двухкомнатную, на Очаковском шоссе. Но Виктор заявил, что перегонщики требуют денег, отказывать им ни в коем случае нельзя, и следует согласиться на Волгоградский. Причём даже не дал подумать, подыскать другой вариант – пусть даже и однокомнатную квартиру. Постоянно торопил, ссылаясь на этих самых перегонщиков. И Саша сдалась, понимаешь? Она просто устала. И ещё…

Оксана говорила тихо, наклонившись к уху Чугунова. А тот слушал внимательно, сдвинув почти не заметные брови.

– Вот что меня беспокоит. Я сегодня была в больнице у Софьи Степановны Ермаш. Она клятвенно заверила, что никто ей после того, как она приютила Аллу, не звонил, и девочкой не интересовался. Саша тоже сказала, что ей звонков не было. «Хвоста» я тогда не заметила, да он вряд ли мог быть до девяти часов вечера двадцать шестого октября. После – да, мог, а до того времени – нет. Саша ведь могла приехать на встречу с Линдесом. Да и машина моя появилась в игре неожиданно – тоже надо было сориентироваться. И вдруг, как будто из воздуха, эти сволочи узнают, где скрывается Алла. Оперативно договариваются с соседом Софьи, дают ему сотню. И он, козёл, звонит соседке по телефону, а потом – в дверь. Якобы хочет отдать долг… И Софья отпирает – она же знает этого кандидата наук двадцать лет, и с самой лучшей стороны. Бандиты из лифта врываются прямо в квартиру – как раз в тот момент, когда Софья отпирает. Она получает рукояткой пистолета по голове, лишается сознания. Бандиты хватают Аллу и уезжают. Всё достаточно банально. Только вот вопрос – откуда узнали адрес? Да и соседа, который должен Ермаш, моментально не вычислишь…

– Что утечка пошла через Смулаковского – факт. Мы не знаем, где сейчас находится Старосвецкий, но Смулаковский определённо связан с Линдесом. Вряд ли ребята могли обделывать свои шашни, не поставив в известность Виктора Аверкиевича. А как Смулаковский узнал про Аллу? – Чугунов вдруг подскочил на сидении и сдавленно вскрикнул: – Саша звонила Софье утром того дня? Ты об этом упоминала…

– Ну и что? Она же была одна в квартире. Что, Смулаковский дырку в стене провертел? Живёт в том же подъезде… Они соседи? Надо проверить, на каком этаже он живёт. Молодец ты, Лёшка!

– Его квартира на четвёртом этаже, а Сашина – на первом. Но это и не важно – при наличии высококлассной техники можно прослушивать квартиру круглосуточно и определять, по какому номеру звонят оттуда. А там адрес установить – пара пустяков. Старосвецкий – чекист-профессионал, и кто поручится, что Сашино жилище не напичкано соответствующей аппаратурой? С чего бы он стал настаивать на переезде Саши и Аллы именно сюда?

Чугунов в упор смотрел на мокрого, взъерошенного воробья, который прыгал под колёсами автомобилей по асфальтированной дорожке, но не видел его.

– Кроме того, Саша называла Софью по имени. Ну и всё, достаточно для того, чтобы узнать, где находится девочка. Можно ехать и договариваться с соседом.

– Неужели Старосвецкий в курсе Аллочкиных дел? Он что, знает всех её друзей и их адреса? Значит, ориентировались по номеру телефона. – Оксане предположение Чугунова показалось резонным, но хотелось прояснить кое-какие детали. – И бандиты знали, что сосед не откажет?

– А кто сейчас откажет, если хорошо заплатят? Да, Старосвецкий был знаком не только с Сашей, но и с самой Аллочкой, и с Артёмом. Возможно, с кем-то ещё из этой семьи. До последнего буквально времени пользовался неограниченным доверием…

– У меня от этой квартиры есть ключи, – задумчиво сказала Оксана. – Если никого не дождёмся, зайдём и попробуем поискать «жучки». Конечно, без специального снаряжения трудно, но вдруг повезёт? – У Оксаны загорелись глаза. – Ты как на это смотришь?

– Мы не правомочны такими делами заниматься, особенно в отсутствие хозяйки. Но можно попробовать. Если только они эти «жучки» не изъяли – у них ведь тоже ключи имеются, не сомневаюсь ни секунды.

Алексей хотел ещё что-то добавить, но вдруг изменился в лице. Из подъезда вышли два парня. Рослый худощавый блондин – тот самый Генрих Смулаковский. За ним следовал бритый наголо тип монгольского обличья с квадратной фигурой и кривоватыми ногами.

– Пригнись на всякий случай, – приказал Алексей Оксане.

Девушка моментально юркнула за спинки передних сидений, с ходу уяснив тактику Чугунова. Если неделю назад Смулаковский заприметил «Ауди» и сумел разглядеть водителя, он не должен застукать его в джипе, который повиснет у них на хвосте. Сейчас, когда обе машины стоят во дворе, и салоны отлично просматриваются, это сделать просто. А после, во время движения, задача Смулаковского многократно усложнится.

Кроме того. Оксанина машина станет отвлекать внимание. Почему «Ауди» оказалась здесь? Случайно или нет? И где находится Оксана – может быть, в доме? Они занервничают, потому что в отсутствие Саши в её квартире могут найти то, что ни в коем случае находить нельзя. Занервничают и ослабят внимание…

Сам Смулаковский никуда ехать, похоже, не собирался. Он был в ковбойке и в джинсах. Сигарету держал по-блатному – между большим и указательным пальцами. Опираясь поясницей на багажник своего авто, он беседовал с бритым. Недолго думая, Чугунов достал из напоясной сумки маленький фотоаппарат, в несколько секунд настроил его и щёлкнул парочку через лобовое стекло. Потом крупным планом снял номера обеих машин. Про Смулаковского они всё узнали, теперь могли установить и личность бритого. Оксана цокнула языком и показала в зеркало заднего вида большой палец.

– А бритый-то был на Ленинградке, – сообщила она. – Смулаковский, Линдес и этот тип ждали Сашу. Я его сразу узнала.

– Понятно. Лежи тихо, – ещё раз предупредил Чугунов. – Кажется, «Опель» сейчас поедет, вот мы его и проводим. Любопытный чувак…

Бритый парень был одет чисто, даже изысканно – стального цвета короткий финский плащ, отглаженные брюки и остроносые начищенные восковым кремом ботинки. Крахмальный ворот сорочки подпирал круглую голову, а шея бритого была столь коротка, что ткань собралась складками. В узле галстука бритого сверкала булавка с крошечным бриллиантом.

Чугунову показалось странным, что к расхристанному Смулаковскому его приятель приезжал при полном параде. Скорее всего, навестив Генриха, бритый направится к кому-то ещё.

– Лёш, скажи, когда можно будет выглянуть! – попросила Оксана.

– Скажу, но пока нельзя, – процедил сквозь зубы Чугунов.

Молодые люди попрощались за руку, и бритый сел за руль. «Опель» задним ходом проехал по двору. Смулаковский, докурив, ушёл в подъезд. Алексей, так же естественно разделавшись с сигаретой, потушил «бычок» в пепельнице и повёл свой джип следом – мимо ресторана «Виктория», по Волгоградскому проспекту, в сторону МКАД. Около Кузьминского кладбища, у заправки, «Опель» остановился – бритый собрался залить бак.

– Вот ведь подлянку какую заделал! – расстроилась Оксана. – Я тоже могла заправиться, а тебя не дёргать. Но кто же знал?

– Ничего. По-любому лучше твою «тачку» не светить. Так, к нему в хвост пристроился «Деу». Не знаю, случайно или нет. На всякий пожарный случай фиксируем номер. Ага, из «Деу» вышла девушка лет двадцати или чуть побольше. Села на заднее сидение «Опеля». За рулём «Деу» симпатичный юноша восточного обличья. Постараемся их срисовать.

Алексей несколько раз щёлкнул фотоаппаратом. Оксана уже в который раз похвалила себя за то, что вызвала Чугунова. Сама она так не смогла бы – очень устала и переволновалась, к тому же в больницу и в баню не взяла фотоаппарат.

– Длинноногая блондинка всё ещё беседует с бритым, – продолжал Чугунов. Жаль, что в их машине наших микрофонов нет, а то бы мы весело провели время. Так, теперь «Опель» заправляется, а «Деу» ждёт. Позиция у нас оптимальная, так что ничего важного не пропустим. Теперь «Деу» заливает бак, а парочка в «Опеле» продолжает беседовать. Оксана, ты можешь взглянуть, только осторожно. Сними платок, возьми шапку – она в пакете, в сумке. Волосы под неё заправь – за пацана сойдёшь.

– Есть!

Оксана сорвала со спутанных волос пёстрый платок, надела чёрную вязаную шапочку с лейблом. Вытянула шею, пытаясь рассмотреть, что происходит на заправке. Синяя «Деу» ещё не отъехала от «пистолета», а «Опель» стоял неподалёку от неё, и в его салоне угадывалась золотистая головка девушки.

Наконец из «Опеля» вышла та самая роскошная девочка, будто спрыгнувшая по страницы «Плейбоя». Оксана тихо вздохнула, восхищаясь ею. Длинные искристые волосы, овальное личико, лебединая шея, походка манекенщицы – всё это делало девушку неотразимой. И экстравагантный наряд под стать – длинный блузон, вышитый жилет, широченные брюки, туфли на фантастической платформе.

Больше всего Оксану поразило то, что девушка плакала. Она то и дело вытирала нос и глаза платочком, а сумку волочила за ремень по лужам. Красавица даже не накинула пальто – наверное, просто забыла о холоде и сырости, не чувствовала их.

– За кем едем? – прошелестела Оксана в ухо Чугунова.

– За «Опелем», разумеется. А этих потом проверим. Сложный, видно, был разговор – девушка просто в шоке. Видишь, спотыкается?

– Как бы не упала с такой платформы! – Оксана поддёрнула шапчонку повыше.

«Опель» развернулся и понёсся по Волгоградскому проспекту к центру. Джип, как привязанный, последовал за ним. Алексей с Оксаной молчали, просто наблюдали за объектом и переживали, что в любой момент могут его потерять.

На каждом перекрёстке такая вероятность возрастала – «Опель» то и дело пытался проскочить на жёлтый; тогда джипу придётся ждать у светофора, и на операции можно ставить крест. Но пока ехали по длинному Волгоградскому, им везло – у светофоров стояли вместе, и трогались одновременно.

Бритый, вроде, не замечал «хвост», просто он очень торопился. Лёша намётанным глазом видел, что «Опель» намеренно не идёт на обгоны и не тормозит, проверяя, повторит ли джип его манёвры. Он ехал по Москве навстречу снегу и ветру; путь его лежал или в центр, или в западные районы города. Впрочем, не исключались и другие варианты. Оставалось только двигаться следом, наблюдать за обстановкой и тратить силы на построения гипотез. Куда причалит, туда и причалит.

– Лёша, мы уже много сделали, – Оксана вспугнула тягостное безмолвие, почувствовав, что Чугунов уже жалеет о своём участии в её авантюре. – Ведь если все эти личности установить, многое может проясниться. Очень важно, с кем он встретился у заправки…

– Естественно. – Алексей еле увиселся на хвосте «Опеля», пролетев на уже мигающий зелёный сигнал. – Но нам к шести на Каширку вернуться нужно – на мне куча дел висит. Так что если этот бритый в область поедет, я преследование прекращаю. Ты права – день и так урожайный. Одни проверки неделю займут.

Они ехали за «Опелем» долго, и когда оказались на Кутузовском, Оксана начала зевать. После бани она обычно занималась с дочкой или валялась на диване перед телевизором, но вести объект, пусть даже с напарником, ей в таком виде ещё не доводилось. Похоже, «Опель» действительно направлялся в область.

– В Успенское или в Баковку пилит, – проворчал Чугунов. – Как павлин разоделся – не для Смулаковского, конечно! Но нам там делать нечего – разве что до ближайшего поста проводим. Важная птица, однако, его поджидает…

– Докуда сможем, дотуда и доедем, Лёшенька, – смиренно согласилась Оксана. – Между прочим, узнать, куда они вхожи, тоже не лишнее.

– Ещё бы! Головы нам за них оторвут, если тронем, – обречённо констатировал Чугунов. – Как мы с тобой с востока на запад всю Москву промахнули! И он тоже не зря заправлялся, трудяга…

Несмотря на предупреждения Алексея, джип всё-таки пересёк МКАД вслед за «Опелем», и вскоре обе машины свернули с Можайского шоссе на дорожку, отделанную куда лучше главной магистрали. По обе её стороны замелькали стволы берёзок, которые гнулись на ветру чуть ли не до земли. С новой силой заколотил по крыше дождь, и по стёклам побежали извилистые ручейки.

Оксана уже с трудом сдерживалась, потому что внутри всё кипело. Она мечтала о появлении милицейского поста, чтобы с чистой совестью развернуть машину. Но почему-то в округе никого не было, только этот проклятый «Опель», никак не желавший останавливаться.

Но всему есть предел. Нырнув в густой соснячок, «Опель» упёрся бампером в кованые ворота, дважды просигналил. Лёша экстренно затормозил, пристроив «Ниссан» за стволами, и они с Оксаной увидели высокий, сложенный из огромных валунов, забор. Поверху проходили провода, и на фоне свинцового осеннего неба белели ролики. Вершины ёлочек выглядывали из-за забора; у самых ворот лаяли две или три собаки.

Хотелось выведать побольше, но даже когда ворота открылись, удовлетворить любопытство не удалось. Створки разошлись ровно настолько, чтобы «Опель» смог притиснуться на огороженную территорию, и вновь сомкнулись.

– Поехали домой! – раздражённо, даже зло бросил Алексей и, не дожидаясь ответа, завертел руль. До шести оставалось ещё сорок минут – вполне достаточно, чтобы по МКАД домчать до московского офиса их агентства.

* * *

– Пей, Сашенька, пей, миленькая!

Таня Лукьянова старалась, чтобы ни одна капля апельсинового сока не пролилась из заварочного чайника на сорочку больной.

– Ещё хочешь? Нет? Ну, тогда я тебе банан разрежу. Ага?

Татьяна поставила чайник на тумбочку, пакет из-под сока выкинула в ведро и, вернувшись к кровати, взяла невестку за руку, нежно погладила её исхудавшие пальцы.

Саша полусидела, поднятая на высоком изголовье, и силилась улыбнуться. Но лицом своим она владела плохо, равно как и руками. Говорить больная не могла совершенно, от попыток подчинить себе речевой центр у неё сразу же поднималось высокое давление. Кроме того, позавчера температура едва не доползла до сорока двух градусов, и в последний момент, в реанимации, её как-то ухитрились снизить. Прописали полный покой, голодную диету; из еды – только половинку банана, который лучше всего усваивался организмом. А вот пить Саше разрешалось без ограничений – сколько захочет. И потому Таня таскала в больницу целыми сумками соки, кипятила чай, резала лимоны, разводила варенье водой.

Она чувствовала себя виноватой. Считала, что признание вечером после похорон Артёма, когда Саша узнала о существовании соперницы, усугубило недуг. Получается, правда только навредила, но носить в душе тяжкий груз Таня уже не могла. Поминала недобрым словом и старшего брата, который оставил после себя столько проблем, что Саша фактически стала инвалидом, лишилась ребёнка, а племянница Аллочка и вовсе бесследно исчезла.

– Её ищут, ищут, Сашуленька! Обязательно найдут. Я знаю. Мне сон такой приснился! Я видела, как Алла танцевала на огромном ярком ковре. Сначала медленно, а потом всё быстрее и быстрее. Я хотела подбежать к ней, обнять, но не смогла, и всё время упиралась в какую-то невидимую стену. Там, где танцевала Аллочка, было светло и тепло. А я замёрзла. Очень замёрзла, и всё хотела туда, к ней, но не могла. А Алла была такая прекрасная, счастливая, похожая на цыганочку…

Таня всхлипнула и испуганно закрыла рот ладонью. Сейчас Саша поймёт, что она говорит не всю правду, что-то скрывает. Расстроится. А потом Таню могут сюда и не пустить. Саша должна слышать только те слова, которые взбодрят её и успокоят.

– А письмо твоей маме я отправила. Как ты и просила, написала. Что вы с Артёмом и Аллой уехали в пансионат, в область. Пусть она ничего не знает и о твоей болезни тоже. Я обязательно в милицию зайду и спрошу, не нашли ли хоть какого-то следочка…

Вошла грудастая полная медсестра в зеленоватом халате и таком же тюрбане, стала прилаживать Саше новую капельницу. Мельком взглянула на часы. Потом, выразительно, – на Таню. И та поняла, что пора уходить.

– Я только банан ей порежу, – сказала она на ухо медсестре.

– Режьте, но поскорее. И так лишних десять минут сидите. А нам её ночью откачивать придётся, имейте в виду! – И ушла.

Таня молниеносно очистила банан, настрогала его в тарелку.

– Хочешь? Нет? Тогда я его тебе здесь, под блюдечком оставлю. Я попрошу тебя покормить. – Таня улыбнулась сквозь слёзы.

Саша неподвижно смотрела на неё и вроде бы даже не слышала. Она думала об Аллочке, о том, что пока дочку не нашли, никакие слова не смогут утешить. Только увидев вернувшееся дитя рядом с собой. Саша могла поверить в лучшее. Она и не подозревала о том, что у золовки появился шанс совершить благословенное чудо.

– Сашуля, я завтра обязательно зайду, как только смогу. Какая у тебя температура? – Таня бережно вытащила из-под одеяла градусник. Подошла с ним к окну, повертела. – Тридцать пять и пять. Ничего, нормализуется. Важно, что снизилась. И, сказали, с испариной. – Таня, уходя, захватила градусник с собой. – По пути отдам сестричке. Всё, счастливо тебе. Поправляйся, Сашуля!

Надвинув на лоб капюшон, Таня хлопнула дверью проходной и пошла навстречу ветру. Снег растаял на ресницах, и защипало глаза. Куда сейчас идти? В милицию? К следователю? Вряд ли его можно застать на месте, да и ничего интересного не узнаешь. Это так, байки для Саши. А на самом деле стоит проехаться по московским скупкам, ломбардам, магазинчикам.

Но, чтобы надежда из призрака стала реальностью, нужно загнать машину, а она пока в ремонте. И Абдул сегодня не может поработать водилой у подруги, так что придётся потолкаться в транспорте. Неизвестно, когда вернёшься в Тулу. Хорошо, что собаку отвела к отцу – пусть в саду побегает, погуляет. Забыла Саше сказать, что с Бекки всё в порядке, и живём мы душа в душу.

Таня вспомнила, что неподалёку отсюда есть комиссионка. Нужно подъехать туда и узнать, сколько дают за грамм золота. И если цена устроит, загнать те украшения, что привезла с собой. А выручку потом перевести в доллары – обменников кругом тьма. Артём много помогал младшей сестре, и она ему обязана. Теперь Таня сможет отблагодарить брата, выкупив из плена его единственную дочку Аллочку.

На Сухаревской площади она ждала троллейбус, и когда тот подошёл, взялась за поручень, намереваясь подняться в салон. Но в это время сзади, совсем близко, раздался совершенно не знакомый ей женский голос.

– Татьяна Михайловна, можно вас на минутку?

Таня вздрогнула, словно коснулась оголённого провода под током, обернулась обречённо и затравленно. Троллейбус стоял у остановки, люди втискивались в него, утрамбовывались, пихаясь локтями. Таня вполне могла бы в последний момент ринуться вслед за ними, но она знала, что скрыться от преследователей всё равно не удастся.

Высокая тонкая девушка в старых немодных джинсах, куртке из грубой кожи и толстом шарфе на голове никогда не привлекла бы Таниного внимания, повстречайся они на улице. Но тон человека, привыкшего приказывать, болотные, просветлевшие глаза под сдвинутыми чёрными бровями сказали даже больше, чем невинная фраза.

– Вы меня знаете? – только и смогла вымолвить Таня.

– Сейчас от Садовой-Спасской приедет такси. Вы поднимете руку, проголосуете, – не отвечая на вопрос, распорядилась девица. – Я сделаю то же самое. Мы сядем в одну машину и там поговорим.

И вправду через полминуты Таня увидела жёлтую «Волгу» с шашечками, разрисованную рекламой, с цифрами на дверцах. Таня рассудила, что разумнее всего будет подчиниться, и исполнила приказ девушки в шарфе. «Волга» немедленно тормознула рядом; девица распахнула дверцу и жестом пригласила Таню сесть сзади. Сама устроилась рядом и через заднее стекло принялась внимательно изучать окрестности.

– Стас, поезжай ко мне домой, – устало приказала девица, и водитель, парень лет двадцати, молча повиновался. – Давайте познакомимся, Татьяна Михайловна. Меня зовут Оксана Валерьевна Бабенко. Я – вице-президент частной розыскной фирмы. Вот визитка и удостоверение. Я работаю по поручению вашей невестки Александры. Она обратилась к нам за помощью накануне похищения дочери Аллы.

– Да, конечно…

Совершенно обескураженная Таня делала вид, что читает слова, оттиснутые на двух карточках – пластиковой и глянцевой. Но на самом деле она ничего не видела – от страха и волнения.

– Саша обратилась к частным сыщикам? Но почему вы меня здесь искали? Чем я могу помочь?

«Волга» мчалась по Садовой-Сухаревской, давно обогнав тот троллейбус, и Таня почувствовала себя пленницей.

– Вы можете помочь очень многим, – уверенно сказала Оксана, развалившись на заднем сидении машины. Таня сидела прямо, напряжённо, как будто проглотила линейку. – Во-первых, успокойтесь, нас не преследуют. Правда, поначалу мне показалось, что за вами наблюдают. Решила сесть вместе с вами в такси – это же так естественно. И проще контролировать ситуацию, чем в троллейбусе. К тому же, наша беседа не для чужих ушей, а Стас – наш сотрудник, ему можно доверять. Считайте, что мы вдвоём, и будьте откровенны.

– А кто… кто будет за мной следить? – У Тани пересохло во рту и заломило в висках. – Вы серьёзно?

– Более чем. – Оксана достала из кармана несколько фотоснимков и показала Тане по одному, после чего спросила: – Узнаёте себя?

– Да, это я… Это вы снимали? Зачем?

Таня никак не могла справиться со своими эмоциями. Она вся дрожала, накручивала на пальцы ремешок сумочки, плохо соображая, как оказалась в чужой машине и можно ли отсюда вырваться.

– Что вам нужно, Оксана?

– Мне нужно узнать, о чём вы говорили в машине «Фокльксваген-Пассат» второго ноября с Максимом Максимовичем Виноградовым. Ваш визави известен как глава фирмы по производству кассет с крутым порно. По образованию он видеоинженер, в Москву приехал из Якутии.

Оксана говорила чётко, уверенно, пытаясь отбить у Татьяны охоту увиливать и врать. Сестра Артёма боялась прокусить язык – так стучали зубы.

– На бензоколонке у Кузьминского кладбища вы ведь встречались? С таким бритым наголо господином, у которого бриллиантовая булавка воткнута в галстук… Автомобилем марки «Деу-Нексия», на котором вы прибыли туда, управлял ваш друг по имени Абдул-Фархад. Как видите, мне многое известно, но кое-что остаётся загадкой. Например, тема вашей с Виноградовым беседы в машине. О чём вы говорили?

Оксана наклонила голову к плечу, ожидая ответа.

– Ничего не бойтесь, всё останется между нами.

– А где вы живёте? Куда мы едем?

Таня никак не могла собраться с мыслями. Она то и дело оглядывалась, пытаясь сориентироваться и угадать, куда же, свернув с Садового, поедет такси.

– Далеко ещё?

– Нет. Я на Звенигородке живу, – успокоила Оксана. – Если будете благоразумной и чётко ответите на мои вопросы, Стас отвезёт вас бесплатно туда, куда вам нужно.

– Я не знала, что он Виноградов. – Таня немного успокоилась, но её онемевшие губы шевелились с трудом. – Мне он представился Максом. Сказал, что его узнать легко – ни волоска на голове.

– Волос нет, а мозгов достаточно, – ухмыльнулась Оксана. – Бизнес делает на том, что сейчас дороже всего ценится. Раньше снимал порно собственноручно, теперь на него работает целый штат обслуги. Аппаратура самая лучшая, оснащение студии – на уровне западных стандартов. Получает заказы на фильмы, старательно их исполняет, учитывая самые экзотические потребности. Например, снимает толстяков, инвалидов, карликов и беременных. Часто приглашает малолеток-целочек, которые теряют невинность перед камерой. И ещё всякий садизм, когда этим самым местом гасят горящую свечу. Это только один пример, но весьма показательный. Убийство во время полового акта также популярно на «чёрном рынке». Так что живёт Максим Виноградов с женой и двумя детьми в комфортабельных условиях и в чём себе не отказывает. Кого надо подмазывает, и снова стрижёт «капусту». Если вы с ним утрясали условия съёмок очередного шедевра, то так и скажите.

Они как раз проехал Театр кукол, и Оксана прикусила губу. Здесь неподалёку Оружейный переулок, откуда и украли Аллочку Лукьянову. И вот теперь её родная тётка скулит рядом, не желая помочь найти девчонку. Мнётся, тянет кота за хвост, боится этого Макса до колик. Крутится, высматривает «хвост», но всё пока чисто. Во всех случаях пора заканчивать увертюру и приступать к первому действию.

– Он требовал выкуп, – просто сказала Татьяна, решившись на откровенность. – Сказал, что если не заплачу пятьдесят тысяч баксов, Алку снимут в порно. А она девочка совсем – невинная, такая вся правильная. В порно и я-то не снималась, хотя сама манекенщица. Не могла переступить через себя, даже когда заработать хотела. А Алка умрёт от этого! Барышня из девятнадцатого века, Саша за границей её учить собиралась, в высший свет выводить. А теперь, получается, другого выхода нет. Или я плачу, или её перед камерами трахнут «в очередь». Как раз заказ подходящий пришёл, а Алла очень фотогенична. Она прямо светится от чистоты и возвышенности. А им такая и нужна, чтобы натурально кричала и отбивалась, чтобы плакала и не хотела этого…

Таня втянула голову в плечи, будто ожидая удара. Стас старался не отвлекаться от дороги, но Оксана видела, как трясутся на руле его руки.

– И дальше, если баксы не достанешь, буем снимать, говорил. Это же подарок им, находка настоящая! Надоели истасканные рожи, а Алка на «ура» пойдёт. Я там, у заправки, пыталась взывать к его совести – ни хрена не получилось. Глухо. Оденем, говорит, её под гимназистку, и шестью камерами с разных точек зафиксируем, как твоя племяшка станет женщиной…

Татьяна смотрела на Оксану уже как на спасительницу. Сыщица чутко уловила перелом в настроении Сашиной золовки.

– Свежие, говорит, ощущения будут, когда с неё платьице и передничек начнут сдирать. Я спросила: «А где гарантия, что вы уже этого не сделали? Я деньги достану, а Алка уже того…» Он отвечает: «Не бойся, я слово даю. Покуда с ней порядок. Надо же – пятнадцатый год, а девочка целка! Мы думали, что врёт; пришлось гинеколога вызывать. Представь себе – всё на месте. Пока…»

– И ты решила заплатить? – перебила Оксана.

– А что делать? Я боюсь Алку подставлять под удар. Ментовка ещё неизвестно, когда почешется. А эти козлы, если я попробую их кинуть, обещали Алке секс с жеребцом, до смерти, устроить. И устроят, я знаю. У нас с девками такие истории случались. Шлюхи прожжённые, и те не выдерживали. Кого не спасли, а кто инвалидом остался. А Алка… Да она от одного ужаса спятит!

Таня забыла о своих страхах, говорила горячо, сбивчиво, глотая слова и отбрасывая волосы со щёк.

– И вот, я хотела сейчас кое-какие цацки продать. Потом машину загоню, покупателя уже нашла. Мне на неё Артём денег дал, и я не могу его дочку оставить у бандюков, а сама раскатывать. Наскребу, сколько надо, и Абдул помочь обещал. Для него родственники – святое, ради их спасения полагается последнее отдать. А у меня всё-таки не последнее – квартира в Туле остаётся, «жигуль» старенький. Я заработать всегда смогу, хоть в ночном клубе. Абдул может в свой кабак устроить – им танцовщицы нужны. Он там стриптиз показывает…

– Хороший вы человек, Таня.

Оксана помолчала, не в силах сразу же продолжить, но потом всё же взяла себя в руки.

– Вы у Саши были сейчас. Как она, поправляется или всё так же? И какой диагноз?

– Врачи говорят, что гипоталамус не в порядке у неё, – сказались последствия чудовищного стресса. Теперь организм совершенно разладился, и в любой момент возможно самое страшное. Давление постоянно прыгает, температура – то же самое, кружится голова и лопаются сосуды. Дыхание два раза останавливалось. Конечно, ни о каком Виноградове я и заикнуться не смею. Утешаю Сашку, как могу. Плету муру разную, чтобы якобы Алку милиция ищет. А они на самом деле только «завтраками» кормят или обещают со следующего понедельника взяться за розыск. Точно так же обещали и Никите Молчанову, соседу и другу Артёма с Сашей – они рядом на Осенней улице жили. У него летом тесть от сердечного приступа умер, а за ним жена, Марина, унаследовала кое-какое имущество. Сама она была фирмачка крутая, не Саше чета. Вдруг, уже после дефолта, и она кончается – тоже от сердца. Спортсменка бывшая, представляете? И бандиты с Никиты за какие-то её долги потребовали дикую сумму. Он за двух дочек испугался, пошёл на все уступки. Ни кола, ни двора не осталось; уехал в область, чуть ли не скотником пошёл работать. А они, оказывается, не угомонились. Никите уже нечем платить было, он обратился в милицию, просил защитить – не его даже, а Настю с Ксюшей. Так в милиции оказался их человек, и Никиту схватили на улице, увезли в заброшенный сарай. Побили, как следует, а потом обложили всяким хламом и давай на кучу спички бросать! Мужик после всего на другое лицо стал – нос сломали ему, ухо почти отрезали, да и выглядит ему шестьдесят, не меньше. Зубы были отличные, а теперь несколько всего осталось. И вытворили этот кошмар только за то, что в ментовку заявить посмел. Пришлось ему в психушке скрыться, под чужим именем. Только вы никому не говорите. Мне санитар весточку привёз – я ведь сестра его друга. Хотел, чтобы я дочке старшей и родителям его передала – мол, живой, пусть и не здоровый. А потому я, когда узнала, что со мной хотят встретиться по поводу выкупа за Алку, сразу поехала к ним. Всё равно было, куда и к кому. И я найду эти деньги, ради того, чтобы Саша поправилась. Мы ведь с ней одно время не ладили. Брат помогал мне, баловал, а Саша ревновала. Я тоже в долгу не оставалась, всякие плохие слова говорила про неё и Артёму, и бабушке. А теперь, когда их не стало, больше всего хочу, чтобы Саша оклемалась. Жалею её, каюсь, и каждый день почти в церковь хожу. Молю Бога, чтобы помог мне спасти племянницу…

– Значит, Никита Молчанов выжил? – Оксана была потрясена не меньше Тани. – Может, ему помощь нужна? Или девочкам?

– Ничего не знаю, кроме того, что он в Петелинской больнице скрылся. А то ведь добить могут… И там ему долго придётся пробыть, пока бандитов не поймают или не перестреляют всех. Младшая, Ксюша, в деревне у его родителей живёт. А Анастасия… Она приёмная, от первого Марининого брака, в одном классе с Аллой училась. Так вот, она тоже школу «Ретро» бросила и стала осваивать эротический массаж. Матери нет, отчим в сумасшедшем доме, а ей надо как-то существовать. Вот так у них с Алкой одномоментно детство и закончилось. Будет теперь Настасья всеми частями тела по богатеньким клиентам елозить.

Татьяна покосилась на Оксану и увидела, что та, закусив губу, отвернулась к окошку. Они как раз проехали Зоопарк. Через минуту такси летело стрелой по улице Красная Пресня.

– Я хочу, чтобы у Алки мать была, а у Саши – дочка. Как они дальше существовать станут, не знаю. Но главное, чтобы встретились, обнялись наконец-то. А остальное – побоку, как-нибудь утрясётся. Только теперь поняла, как мне повезло, что я вас на Сухаревке встретила…

– Вам позвонили в Тулу по поводу Аллы? – Оксана очнулась от задумчивости. – Вспомните, как это было.

Оксана сдёрнула с головы шарф, и волосы рассыпались по плечам. Таня увидела, как на самом деле красива эта девушка, её ровесница. Увидела и робко улыбнулась, давая понять, что согласна на всё.

– Если не хотите подниматься ко мне в квартиру, можем посидеть в машине, во дворе. А потом Стас отвезёт вас в скупку. Договорились?

– Да, это было бы очень кстати. – Таня энергично тёрла пальцами лоб, пытаясь всё вспомнить и ничего не упустить. – Неделю назад в Тулу позвонил какой-то мужик, попросил меня к телефону. Абдул позвал меня, а я только из ванны вылезла…

– Неделю назад… Сейчас у нас пятое ноября. Получается, двадцать девятого октября позвонил? Аллу украли двадцать седьмого. Два дня выждали и приступили к делу. Всё путём. Продолжайте, Танечка.

– Мужик спросил, я ли Татьяна Михайловна Лукьянова. Дальше объявил, что хочет поговорить о дальнейшей судьбе моей племянницы Аллы. А чуть в обморок не грохнулась – не знала ведь, что её похитили. Абдул говорил, что я смертельно побледнела и разинула рот. Мужик продолжает: «Если желаете помочь девочке выпутаться из крайне неприятной истории, приезжайте второго ноября к Кузьминскому кладбищу, на заправку. Там вас будет ждать тёмно-синий «Фольксваген-Пассат». Назвал время, когда нужно приехать, и номер машины. Я спросила, можно ли взять с собой друга, потому что моя «тачка» в ремонте. Кроме того я опасаюсь ехать на встречу одна. Берите, говорит, лишь бы не был ментом. Впрочем, если надумаете с нами шутить, будет хуже и вам, и племяннице. У нас в милиции кругом свои люди, так что сразу доложат, если попробуете огрызнуться. Самое страшное, что так оно и есть. Никитин пример о многом говорит. Ладно, что на первый раз детей не тронули.

– Получается, они Аллу спёрли, чтобы в порнофильме её снять? Другой девственницы не нашлось?

Оксана всё больше запутывалась в версиях и уже не горела желанием проучить бандитов. Чёрт его знает, вдруг Саша должна была тогда поехать к магазину модной обуви и заплатить ещё раз? Не показывать характер, а смириться, как делала раньше? Занять деньги у той же Татьяны, например. Ведь то на то и вышло, но слишком высокой оказалась цена, заплаченная за показушную принципиальность.

Даже если девчонку удастся выкупить, нервное потрясение оставит последствия, да и Александре сына не вернёшь. Кроме того, мать Аллы очень тяжело заболела, может и за всю жизнь не вылечиться. Разумнее всего будет согласиться с их требованиями и деньги выплатить, Аллу вернуть. А уж после попытаться отомстить мерзавцам, навсегда отбить у них охоту издеваться над приличными людьми.

Но в одиночку Оксане это не провернуть, даже Чугунов не поможет. Придётся ехать в Питер, к шефу, и подробно докладывать ему обстановку. Или целесообразнее отказаться от борьбы? Ребята лютые и отвязанные, имеют покровителей в высших сферах, раз запросто ездят в гости к крупным милицейским чинам, чему они с Чугуновым были свидетелями. Так что лучше не дёргаться, а то пупок развяжется…

– Аллу украли с целью вымогательства, – обиженно возразила Таня. – А снять порно угрожают в наказание, если не заплатим. Это вроде как убить, понимаете? А для Аллочки такое даже хуже смерти!..

– Определённо.

Оксане очень нравились Танины глаза – прозрачные, ярко-голубые, прямо-таки хрустальные. Такие чистые, что накрашенные ресницы смотрелись неуместно и грубо. Нежное личико, шелковистые светлые волосы, отменная фигура, обтянутая кожей – брюками и коротенькой курточкой с капюшоном. Удивительно, что Татьяна не прогремела на весь мир как фотомодель – скорее всего, просто не имела блата.

– А вы слышали такое имя – Генрих Смулаковский?

– Генрихом звали того человека, за которого вышла замуж любовница Артёма Юля Крель. Но как его фамилия, я не знаю.

– А о Викторе Старосвецком что-нибудь можете сказать?

Оксана пока не показывала его фотографий. «Волга» давно заехала во двор её дома, и Стас вышел покурить, размяться. Из свинцовых туч посыпалась колючая крупка, и прохожие поспешили укрыться в подъездах, в магазинах. Но в машине было тепло – вовсю работала печка.

– Много раз о нём слышала. И видела однажды – на поминках Артёма. Знаю, что большой человек, очень влиятельный. Сейчас руководит службой безопасности банка, где Артём и Никита держали свои деньги. А до того служил в КГБ, и там у него много друзей. Кое-кто из них в новые службы перебрался, двое даже в Кремле зацепились. А остальные разбрелись по коммерческим структурам. Лично мы не общались, – с сожалением призналась Татьяна.

Она хотела рассказать Оксане как можно больше, чем-то помочь розыску.

– Саша говорила, что Виктор был посредником между нею и кредиторами Артёма. Он любит деньги, корыстный, жёсткий, чёрствый к людям. А кто нынче не такой? Я имею в виду молодых, хватких мужиков, разумеется, – пояснила Таня. – Не пройдёшь по головам – не преуспеешь.

– Я тоже так считаю, – согласилась Оксана. – О Виноградове мы с вами уже говорили. А что вы знаете о Николае Линдесе?

– Коля умер недавно совсем, – вскинула свои бесподобные очи Таня.

Оксана вытянула лицо, ничего не понимая. Но разгадка близка – следует задать Тане только один вопрос и отпустить её. А после остаться одной, за чашкой кофе и с сигаретой.

– А вы не знали? Он уже после Артёма скончался, числа десятого сентября или чуть позже…

– Танюша, от кого вы об этом узнали? – хрипло спросила Оксана, не узнавая собственного голоса. – Не от бабушки, случайно?

– От Кали Козодой, бабушкиной сиделки, которая вместе с ней погибла. Я хотела узнать, как бабушка чувствует себя после похорон Артёма. Его одиннадцатого сентября проводили в последний путь. Ту ночь мы привели в Хамовниках, где бабушка жила, а потом я уехала в Тулу. Саша странно как-то себя вела. Попросила нас с Аллой пока там пожить – якобы ей надо наследство оформлять и всё такое. Утром двенадцатого Саша вдруг по телефону показала мне возвращаться домой, и по дороге привезти к ней Аллу. Я вникать не стала, потому что понимала её состояние. От такого у кого хочешь крыша поедет. А как раз четырнадцатого рано утром я связалась с Калерией, сиделкой. И она между прочим сообщила, что в Хамовники из Гродно звонила мать Коли Линдеса. На Осенней улице она Сашу не застала, попросила ей передать, что у них тоже горе, и вчера Коленьку похоронили. Совсем расхворался в этом году, а когда телеграмму насчёт Артёма получил, потерял сознание. Да, я сейчас точно вспомнила – десятого сентября отошёл с миром.

– Калерия вам сообщила четырнадцатого сентября утром, а днём они с Таисией Артемьевной погибли. Освободить квартиру можно было и без ненужных жестокостей. Тем более, Саша не отказывалась передавать жилплощадь – запугивать её было ни к чему. Правда. Саша упоминала, что Старосвецкий в случае неповиновения грозил повесить на неё ответственность за организацию двойного убийства. Но их не только ради этого застрелили – причина должна была быть более веской. И лишь сегодня, благодаря вам, Таня, я поняла, в чём дело. Имя Николая Линдеса уже тогда собирались использовать в целях шантажа. А ваша бабушка или её сиделка могли сообщить Саше об его кончине. Получается, Старосвецкий заранее разработал план и принялся поэтапно претворять его в жизнь. Родные Линдеса, не получив ответа на известие о смерти, вполне справедливо оскорбились и больше Саше не звонили. Убедившись, что за последующие полтора месяца о Линдесе не узнали, Старосвецкий задействовал подставное лицо. Картина прояснилась, и события выстроились в ровный логический ряд. Ваше счастье, Таня, что бандиты не прослушивали квартиру Калерии Козодой в Знаменских Садках, и не пронюхали, что вы в курсе насчёт Коли Линдеса. А то бы я вам не позавидовала… Спасибо вам огромное! – Оксана крепко пожала тёплую мягкую руку Сашиной золовки. – Когда вы теперь увидитесь с Максом Виноградовым?

– Через неделю примерно – столько времени он обещал подождать. Но если удастся собрать деньги раньше, будет здорово…

– Таня, как только соберёте нужную сумму, сразу же дайте мне знать. На визитке мои телефоны – домашний, мобильный, служебный. А также номер пейджера. Мне это очень нужно. Обещаете?

– Обещаю. – Таня спрятала визитку в сумочку. – А вы действительно отвезёте меня в комиссионку? Тут недалеко, на Тверской.

– Раз обещали, значит, сделаем. Стас! – окликнула Оксана водителя. Тот, поспешно потушив уже третью сигарету, подошёл к машине. – Отвези Татьяну туда, куда она скажет. Да, я бы хотела Сашу в больнице навестить и передать ей фрукты. Это возможно? – Голос Оксаны стал мягким, певучим. – Между прочим, в том же институте лежит Софья Степановна Ермаш, из квартиры которой украли Аллочку.

Оксана вновь обмотала голову шарфом и подумала, что неплохо было бы купить к чаю меда. И у самой в горле першит, и дочка кашляет. Из Люберецкого пансиона сегодня позвонила воспитательница и предупредила, что Октябрина вроде бы простудилась.

– Я обязательно с докторами поговорю! – закивала Таня. – Только Саша не ест ничего и говорить не может.

– Неважно, я просто рядом посижу. Очень хочу её увидеть. Всего доброго!

Оксана кончинами пальцев дотронулась до Таниного плеча и, не дожидаясь ответа, вылезла из машины. «Волга» уехала по Красной Пресне, унося ошеломлённую Татьяну, а Оксана побежала за покупками.

Значит, первой кандидатурой на похищение была сама Саша, думала Оксана, разглядывая заметно пополнившиеся по сравнению с днями кризиса витрины знакомого с детства магазина. Вряд ли они надеялись, что Саша не заметит подмену. Скорее всего, рассчитывали втолкнуть её в «Фольксваген» и увезти в своё логово. Но Саша к магазину не явилась, и преступники решили сделать заложницей Аллочку, заодно отомстив тем самым её матери.

И в том, и в другом случае предполагалось содрать деньги с Тани Лукьяновой. У сестры Артёма ещё оставались драгоценности, иномарка, тульская квартира. Последняя, конечно, не чета московской, но и её можно продать. Вполне возможно, что Татьяна имела в кубышке наличку, и в двух её шкафах висели наряды от кутюр, натуральные шубы. Всего этого девушка никогда не получила бы без помощи брата, ибо карьеру в модельном бизнесе так и не сделала. А афганец больше тянул с неё, чем давал ей.

Деваха чувствует себя обязанной, и поэтому непременно уступит надрывным просьбам – либо Аллочки, у которой пропала мать, либо Саши, потерявшей дочку. Она соберёт эти пятьдесят тысяч долларов. Пример Молчанова будет вечно напоминать, что ожидает ослушников.

Таня не сказала, но в агентство пришли сведения о том, что Настя Молчанова была буквально продана в салон эротического массажа, и уйти оттуда она не имеет права. После того, как приёмный отец попробовал найти управу на вымогателей в милиции, Настю выкрали прямо из школы, отвезли в квартиру на новостройках, изнасиловали всевозможными способами и оставили ей жизнь с одним условием. Она должна была безоговорочно подчиняться бандитам и бесплатно работать на них.

С баночкой мёда и буханкой хлеба в фирменном пакете Оксана медленно брела по своему двору, то и дело останавливаясь, собираясь с мыслями. Скорее всего, квартира в Хамовниках была оборудована прослушивающей аппаратурой, как и в Кузьминках. Бандиты оказались в курсе всех семейных дел несчастной четы, выбранной Виктором Старосвецким для тотального ограбления. В том, что операцию разработал и возглавил бывший чекист, Оксана почти не сомневалась.

Если бы Таня в то утро позвонила не в Знаменские Садки, а на улицу Тимура Фрунзе, она разделила бы участь бабушки и сиделки. Но Калерия говорила с Татьяной из собственной, не охваченной наблюдением квартиры, и потому сестра Артёма тогда не пострадала.

Старосвецкий отчаянно рисковал – ведь Таня и Саша несколько раз виделись после смерти Линдеса, и вполне могли вспомнить о нём. Но в любом случае бандиты решили действовать. Послали письмо на адрес лицея с таким расчётом, чтобы Саша получила его после возвращения из Тулы и не смогла поделиться своими впечатлениями с золовкой.

Но на сто процентов ни за что ручаться нельзя, и потому, когда Саша не явилась на свидание с лже-Линдесом, Смулаковский, Виноградов и тот, кто изображал Николая, отправились за консультациями к Старосвецкому. Сам Виктор по понятным причинам не желал разговаривать с Сашей и сочинил про себя душещипательную историю.

Нужно было запудрить Саше мозги, пусть на короткое время, пока Аллочка не окажется в их руках и не лишит тем самым свою мать свободы манёвра. Исчезновение девочки из квартиры в Кузьминках только укрепило Старосвецкого в подозрениях, что Саша знает о кончине Линдеса и теперь прямиком отправится в милицию.

Старосвецкому повезло, и он успел прикрыться юной заложницей, в то время как её мать, уверенная в осторожности и порядочности Софьи Ермаш, принимала английских гостей своего шефа. Узнав с помощью аппаратуры, установленной в квартире Саши, где именно находится Алла, главарь молниеносно осуществил простой, как всё гениальное, план. Его люди обработали соседа Софьи Степановны, на месте сварганили правдоподобную легенду, и в итоге оказались у постели больной девочки, которая стала для них очень лёгкой добычей.

Теперь ни в коем случае нельзя горячиться, продолжала мысленный разговор с собой Оксана, поднимаясь без лифта к себе на шестой этаж. Один раз повели себя импульсивно, и вот результат. Да, от плена спасли Александру, но приговорили к тому же самому Аллу, что для любой нормальной матери в миллион раз страшнее.

Придётся подчиниться, подчиниться в последний раз, потому что Старосвецкий должен когда-нибудь успокоиться. Разорив Таню, он целиком и полностью завладеет имуществом своего друга Артёма Лукьянова. Он не станет требовать того, чего у родных погибшего предпринимателя просто-напросто нет. Правда, остаются ещё Сашины родственники в Молдавии, но они не богаты; жили только за счёт помощи Лукьянова.

Старосвецкий должен об этом знать и не лезть на рожон. Он и так прибрал к рукам немало, и ставить под угрозу нынешнее благополучие ему нет резона. Узнать бы, как Виктор ведёт себя в казино – может остановиться вовремя или склонен поддаваться азарту, идти до конца, жертвуя всем, что перед тем выиграл? Трудно отказать себе в удовольствии, когда идёт такая пруха, мало кто имеет столь сильную волю.

Но в любом случае до освобождения Аллы сила на его стороне. Нельзя дразнить зверя; наоборот, следует изображать полную покорность, делать вид, что веришь каждому его слову. Так и поступала Саша до тех пор, пока в дело не вмешалась она, Оксана, и не подала ложных надежд на защиту и помощь.

Сыщица поднялась к своей двери, достала ключи из кармана кожанки и стала открывать замки, мечтая о горячей ванне с пихтовым маслом, о махровом длинном халате и чашке чая с молоком и мёдом, а после – о нескольких часах глубокого, безмятежного сна. Завтра на праздники из пансиона приедет дочка, и Оксанино время по праву будет принадлежать только ей.

* * *

С самого утра Оксана взялась за утюг, завалив всю тахту просохшим за ночь бельём. Накануне она целый день стирала – много вещей привезла перед праздниками вместе с дочкой из пансиона. Машину включила, правда, только вчера, отправив ребёнка опять в Люберцы. Времени на домашние дела катастрофически не хватало, и Оксане пришлось взять в агентстве двухдневный отпуск.

Прошла ровно неделя с момента встречи Оксаны и Татьяны; ещё раз они связывались вчера по телефону. Сыщица ждала Таниного звонка и готовилась в любой момент всё бросить, одеться и выехать в Кубинку, где на перроне должна была состояться встреча с Виноградовым. Максим собирался пересчитать деньги в своей машине, проверить их на сканере, и если всё окажется в порядке, связаться по «соте» с другим автомобилем. Там будет находиться под охраной Аллочка, которую сразу же выпустят и передадут Татьяне.

Оксана, нажимая на кнопку «пар», отглаживала белое платьице дочери, в котором та занималась танцами. Против воли косилась на телефон и думала – вот сейчас, в крайнем случае, через десять-пятнадцать минут, позвонит Татьяна с вокзала, объявит, что прибыла в Москву, а в Кубинку они отправятся порознь. Нужно ещё успеть загримироваться до неузнаваемости, чтобы не узнал никто из банды, и попытаться снять на плёнку сам процесс выкупа Аллы Лукьяновой.

Эти кадры в дальнейшем могут пригодиться для борьбы со Старосвецким, хотя его самого вряд ли удастся увидеть. Больше никаких шагов на сегодняшний день Оксана предпринять не могла. На платформе снимать достаточно просто, можно даже довольно близко подойти к объектам. И они не смогут особенно активно мешать, чтобы не привлечь к себе внимания. Устав ждать, Оксана выключила утюг, оставила невыглаженной половину белья. Сунула в рот конфету «Грильяж» из коробки и, присев к столу, принялась гримироваться. Приготовила чёрный гладкий парик и очки-хамелеоны, открыла футлярчики и коробочки. Подумала, до какой степени следует изменить форму бровей, губ и носа.

Решила брови сделать шире и гуще, а губы, наоборот, до половины замазать гримом. Нос трогать не стала – и так уже совершенно на себя не похожа. Потом вытащила из шкафа беличью жакетку, длинную юбку, сапоги без каблука. Побродила по большой пустой квартире, вздрагивая от каждого шороха, а когда напряжение достигла апогея, уселась составлять икебану.

Все четыре комнаты, кухня и прихожая были заставлены неповторимыми цветочными композициями – это занятие всегда успокаивало нервы. Всегда, но не сегодня – наверное, выдался неудачный день даже для таких пустяков. Но не Оксана назначала эту дату, и приходилось просто приспосабливаться к обстоятельствам.

Сперва икебана вышла слишком скучной и симметричной, а после и вообще рассыпалась на отдельные ветки и цветы. Элементы были сухие, могли и подождать. Предыдущая икебана из законсервированных в глицерине цветов и веток получилась сразу и выглядела куда лучше остальных. Может быть, потому, что Оксана делала её не одна, а с дочкой. Произведение искусства из барбариса, дуба, шиповника и конского щавеля она хотела бы отнести в больницу и поставить на тумбочку у постели Саши. Вроде бы совершенная красота благотворно действует на организм выздоравливающего – надо проверить…

Времени совершенно не оставалось, и Оксана схватилась за электронный блокнот; нашла в нём номер тульского телефона Тани, сняла трубку. Если что-то случилось, и Таня не смогла приехать в Москву, нужно хотя бы узнать об этом. Но вряд ли существовали на свете обстоятельства, которые могли бы остановить родную тётку девочки, чья судьба висела на волоске. Ведь от того, явится ли Татьяна на платформу «Кубинка», зависит дальнейшая жизнь Аллы. И Таня клялась, что ползком приползёт в Кубинку сегодня днём, чтобы прямо оттуда привезти племянницу в клинику, показать Александре – живую и здоровую…

– Да! – отозвался глухой мужской голос. – Слушаю вас.

– Здравствуйте. – Сердце Оксаны трепыхнулось. Кто это? Не Абдул – это точно. Человек пожилой, много курящий, вероятно, и выпивающий. Лёгкие в полном беспорядке. – Можно Таню позвать к телефону?

– К сожалению, нет. Таня погибла, – сказал мужчина и заплакал.

– Что вы такое говорите?!

Оксане вдруг показалось, что она уже знала об этом. Вернее, догадывалась, потому что только смерть могла остановить Татьяну Лукьянову в её безумном порыве спасти племянницу.

– Когда погибла? Каким образом? Расскажите, умоляю!

– А вы кто? – ещё раз всхлипнул мужчина. – Как вас зовут?

– Я – её знакомая, Оксана. Мы договорились сегодня встретиться и вместе ехать… по одному очень важному делу.

– Да, она собиралась в Москву, и даже мне об этом сказала, – подтвердил мужчина, заходясь в кашле. – Я – её отец, Михаил Ильич Медников. Не в лучших отношениях мы были с её братом Артёмом, а Танька мягче казалась, терпимее к чужим слабостям. Вчера она ко мне приехала и спросила, приму ли её на жительство, если потребуется продать квартиру в Туле. Машину и всё более-менее ценное она уже спустила. Ей нужно было собрать крупную сумму в валюте. Да вы в курсе, конечно, раз вместе собирались ехать. Дело касается Аллочки, единственной моей внучки. Гад я, обоих детей бросил, а теперь потерял их навсегда. Признаться, помехой они мне казались. Кабы знать…

– Я в теме, Михаил Ильич, потому и звоню. Так объясните, каким образом Таня погибла. Я помогала ей, вернее, мы вместе хотели выручать Аллу…

– Таня вчера вечером была невероятно откровенна. Посвятила меня во все подробности. Я, само собой, согласился пустить Таню к себе пожить, и она ушла. Мы договорились утром созвониться. Надо было собаку Сашину забрать, животное одно-то оставаться не может, сами понимаете… Такса у Тани жила больше двух недель. Саша её привезла и почти сразу же угодила в больницу. Утром Таня не объявилась. Я сам позвонил – тишина. Поехал к ней, а у порога уже милиция, и соседи толпятся. С афганцем она жила, с Абдулом…

– Я слышала! – Оксана содрала парик с головы и прижала к лицу. – Дальше что?

– Он сбежал, и деньги пропали. Соседи показали на допросе, что вчера поздно вечером, когда дочка от меня вернулась, к ним пришли два афганца – кроме самого Абдула. С ними была русская девка. Компания гуляла за полночь, а потом старушка-соседка в «глазок» увидела, как Абдул вышел гостей проводить. Во дворе их машина стояла. А обратно, кажись, и не вернулся. Но ведь не проследишь толком, проходил ли он назад, и когда. Они уехали и валюту прихватили. А Танечка лежала задушенная, на тахте. Четверым с одной справиться, когда она не ждёт нападения, проще простого. Она и вскрикнуть не успела. А вы вовремя позвонили – с минуты на минуту квартиру опечатают. А я собаку к себе заберу. Саше скажите, если что.

– Саше пока нельзя ничего сообщать, Михаил Ильич.

Оксана оглянулась на часы. И решила, что ей самой прямо сейчас нужно ехать в Кубинку.

Абдула, безусловно, поймают, и скоро, но неизвестно, будут ли изъяты деньги. А главное, что Максим Виноградов, который приедет для встречи с Таней на ту платформу, не должен подумать, что сестра Артёма отказалась платить. Ведь он может выместить зло на Аллочке, и без того натерпевшейся по его милости. Надо сообщить ему, что деньги были собраны, но случилось несчастье, и нужно перенести срок выплаты. И что Таня совершенно не виновата в заминке, а Алла – тем более. Пусть знает, что выкуп ему заплатят, только попозже…

– Михаил Ильич, мне всё ясно, – перебила Оксана Медникова, который ругал себя последними словами и призывал на собственную голову всевозможные кары. – Всё-всё поняла! Примите мои соболезнования… думаю, что этих сволочей поймают, но сейчас мне некогда. Нужно ехать туда, куда собиралась Таня. Времени совершенно нет…

– Танюшка боялась одна ехать-то, просила Абдула, чтобы отвёз. Тот сказал, ещё двоих ребят приведёт, чтобы было надёжнее. А, оказалось, просто ограбить её хотел. И убил, поскольку она назвала бы их имена, объяснила, где нужно искать. Знал, где доллары лежат! – переживал Медников, не желая терять случайно обретённую собеседницу.

– Извините, очень прошу! Я позвоню вам ещё, Михаил Ильич, – нашлась Оксана и даже записала продиктованный Медниковым номер.

Положила трубку и, скинув халат, просунула голову в широкий, как хомут, ворот свитера из верблюжьей шерсти. Ах, если бы знать номер пейджера или «трубы» этого самого Максима Максимыча и по своему «Билайну» связаться с ним! Объяснить, рассказать, не жалея слов и аргументов, упросить помиловать Аллочку, не ломать ей жизнь. Тем более что свершилось непредвиденное, и спрос не должен быть строгим. Но, увы, если Таня и знала этот номер, то Оксане его не сообщила, и придётся мчаться в Кубинку к трём часам дня. Аллу не выпустят, денег же нет, и достать их Оксана так быстро не сможет.

Но через день-другой, задействовав все имеющиеся у агентства связи, она постарается набрать в долг пятьдесят тысяч долларов, передаст их Максиму. А там, глядишь, и афганцев возьмут – такие преступления раскрываются быстро. Но не повезло сразу же, в подъезде. Заклинило железную входную дверь, и Оксана потеряла добрых десять минут. Сначала попыталась открыть сама, потом просто колотила в отчаянии кулаками по створкам и орала, как резаная. Гулкий грохот и пронзительные вопли привлекли внимание соседей и прохожих, в результате чего Оксана получила возможность выскочить на улицу.

Дуя на исцарапанные руки со сломанными ногтями, не сказав спасителям ни слова, она поспешила к метро. Над Москвой распахнулось синее-синее небо – ветер разнёс снеговые тучи, и на газонах льдисто заблестели сугробы. Тротуар вспыхнул золотом. И даже защебетали воробьи, дотоле прятавшиеся под крышами. Низкое солнце зловеще освещало стены пресненских домов, и длинные тени прохожих то скрещивались, то разбегались под ногами.

Контролёрша в метро задержала Оксану, потому что она забыла предъявить проездной. Повезло ещё, что не сдала в пикет милиции – поняла, что у девушки горе, и пожалела. Оксана сбежала по лестнице на платформу, вломилась в вагон, и захлопнувшие двери прищемили её шарф. Пришлось так и ехать до «Баррикадной» и, освободившись, перебегать на «Краснопресненскую». До Белорусского вокзала одна остановка по Кольцевой, а оттуда скоро пойдёт электричка. Кажется, успеваем, решила Оксана, но злоключения не этом не закончились. Наоборот, всё ещё только начиналось.

У платформы «Белорусская» состав замедлил ход, и люди сгрудились близ дверей, плотно зажав Оксану в единой нетерпеливой массе. Но, против ожидания, поезд не остановился, а поехал дальше, к «Новослободской», заставив пассажиров завыть от недоумения, ярости и страха. На платформе тоже бушевал эмоциональный шторм, и Оксана сумела различить перекошенные лица, грозящие кулаки, неприличные жесты. Брань скрыли грохот и лязг состава. Кто-то крутил пальцем у виска, другие плевались и отходили от края платформы, ничего не понимая.

Сразу же принялись нажимать на кнопку экстренной связи с машинистом, но тот не отвечал. От осознания того, что она едет в неуправляемом поезде, Оксане стало не по себе. Задание под угрозой, Виноградов долго ждать не станет, и страшно подумать, что вскоре произойдёт с Аллочкой. Кроме того, можно попасть в аварию, а куда собственная дочка денется? Сейчас она в пансионе, но потом?.. Только бы целой остаться и невредимой, а остальные вопросы как-нибудь решаться. Поскорее бы этот дурацкий поезд остановили!..

– Сознание машинист потерял! – орала рядом с Оксаной толстая тётка в ярко-красном пальто и с такой же помадой на губах. – Сейчас передали, что ему плохо. У «Новослободской» остановимся! Тихо, граждане, не базлайте, ничего страшного не произошло! Просьба сохранять спокойствие и не разжигать панику! Мужчины, вы-то хоть не срамитесь!..

Действительно, на следующей станции вся разъярённая толпа вывалилась из вагонов – навстречу не менее грандиозному сборищу пересаживающихся с Серпуховско-Тимирязевской линии. Наконец-то оказавшись у касс Белорусского вокзала, Оксана выяснила, что ближайшая электричка отправится через полчаса. Когда вагон дёрнулся и пошёл. Сыщица уже ни на что не надеялась, но всё равно ехала – для очистки совести. Виноградов, не увидев в положенном месте Татьяну, мог подождать минут пять-десять, но сейчас-то, конечно, уже ушёл…

Одуревшая, в сдвинутом набок парике, в жакетке с оборванными в давке пуговицами, Оксана выскочила на платформу. Просмотрела её насквозь и горестно вздохнула, треснув кулаком по ближайшей скамейке. Среди вокзального люда Максим не мелькал. Но Оксана опоздала всего на пятнадцать минут, и ещё на что-то надеялась. Правда, люди, подобные Максу Виноградову, отзывчивостью никогда не отличались.

Оксана несколько раз прошлась туда-сюда по платформе, в тщетной надежде осматривая каждого молодого мужчину. Вздрагивала от сигналов автомобилей на стоянке – а вдруг они ещё там, и Аллочка с ними? Щурясь от назойливого холодного солнца, Оксана металась, будто зверь в клетке, но не могла успокоить мысли, остудить голову, изменить планы в соответствии с ситуацией. Она готова была раскрыть себя перед Виноградовым, надавать ему сколько угодно обещаний. Лишь бы Аллу не изнасиловали сегодня.

Ведь это так страшно, так унизительно и больно, даже когда уже есть ребёнок, и не впервые на тебе сопит мужик! А невинный ангелочек, будущая Прекрасная Дама, если пройдёт через это, вряд ли останется в здравом уме. Ну почему с Таней всё так вышло? Неужели Алле суждено принять такую муку?..

– Девушка, вы не бритого ищете? – спросила охрипшая тётка, трогая Оксану за плечо.

Та, решив, что ослышалась, повернулась на каблуках. А вдруг Виноградов оставил здесь своих людей для слежки?

– Вы откуда знаете? – Оксана могла поручиться, что бабу эту никогда в жизни не встречала.

Та держала в руках несколько коробочек и пакетов с колготками, а ещё несколько разноцветных пар, перекинутых через плечо, трепетали на свежем студёном ветру. Круглое румяное лицо, тёмные жёсткие волосы под павлово-посадским платком, вытертая нутриевая жакетка… Лет этой особе около тридцати, глаза блестят по-молодому, а зубы ровные, белые; только на одном – золотая коронка. Скучно торговке на перроне, вот и решила развлечься. Значит, Виноградов был здесь, ждал Татьяну. И ушёл не сразу, иначе женщина не успела бы его заметить и запомнить.

– Возьмите вот эти, «Филодоро», – прошептала торговка, всовывая в озябшие Оксанины пальцы упаковку. – И вот эти ещё, «Осма». «Леванте» хороши – мягкие, шелковистые, «держат» ногу как полагается. Плотно облегают, и стопа сформирована. Держите, будто смотрите. «Филодоро» при расширении вен помогает. Икры утягивает, пусть они и не лечебные. Я его знаю, Максима этого, он порнушку снимает, – точно такой же базарной скороговоркой сообщила торговка. – На счётчик вас поставил? Бедненькая вы тогда!..

– Не меня, а дочку моей подруги, – осторожно ответила Оксана. Она придирчиво изучала шерстяные колготки, растягивая стопу. – Требуют деньги, иначе трахнут ребёнка в очередь. А она – девочка…

– Ублюдок он, козёл вонючий! Да, меня Алёной зовут, – между прочим представилась торговка. – Сколько таких случаев уже было, я сама видела. Целочки много дороже ценятся – сами посудите. Я-то к тому времени сына родила, а у него отбацала по полной программе. На грязном одеяле кувыркалась до потери сознания. Наконец, отпустил… Год у него прожила, представляете? Деньги взяла на раскрутку бизнеса и погорела. А вы что делаете, чтобы девочку вызволить?

– Собрали деньги, сегодня должны были передать. Но этой ночью человек, у которого сумма хранилась, погиб, и деньги пропали. Мать девочки в больнице лежит, у неё с горя выкидыш случился.

Оксана решила быть откровенной, заметив искренний интерес Алёны. При последних словах та сдавленно охнула.

– А теперь её парализовало. Деньги сегодня привезти не смогли. А как найти Максима, я не знаю. Но надо же сообщить ему про убийство и кражу. Я хотела сказать, но не успела.

– А это ему всё равно по фигу будет, – шмыгнула носом Алёна. – Раз не заплатили в срок, девочка станет женщиной немедленно. Убили там кого, не убили, значения не имеет. Но если вам найти его нужно, сходите к тем девочкам, которые недавно вырвались. Сама-то я три года назад от него свалила, а почти каждую ночь снится, чмо проклятое! Дать вам адрес? Девчонки помогут – они добрые…

– Дайте, если можно. Я за это у вас несколько пар колготок куплю, – Оксана решила таким образом расплатиться за информацию. – Про вас не заикнусь, твёрдо обещаю.

– Уж пожалуйста, а то Максим мне язык отрежет. Всем грозился, кто про него станет болтать. Но мне вас так жалко стало, так жалко! Вся бледная бегали по платформе, и слёзы по щекам… Я вообще-то на Мытищенской ярмарке торгую, а сегодня здесь товарку подменила. И вдруг вижу – Максим идёт. Он-то не видел меня, это точно, – рассказывала Алёна, склонившись к сумке с колготками. Оксана тем временем доставала деньги. – Опять, думаю, кого-то на крючок поймал, параша! И решилась к вам подойти… Выбирайте, какие хотите! – заулыбалась Алёна, увидев деньги. – На Мариупольской улице… – она назвала дом и квартиру. – Спросите Снежану – это моя подружка. Передайте от Алёны привет, и пускай она всё вам скажет, что знает. Ой, спасибо, какая вы добрая!

Торговка, наверное, никогда не получала сразу такой суммы, да ещё от небогато одетой женщины.

– Держите, душечка моя! – Алёна отдала Оксане хрустящие пакеты, и глаза её блеснули слезами. – Снежана – толковая баба, с высшим образованием. Она строительный институт окончила. После того, как у Максима отработала, решила свою фирму организовать. Собрала подружек, которые не комплексуют, и как раз без работы остались. Сама стала «мамкой». Но вы не бойтесь, это не притон какой. Там всё чинно, культурно. На квартире у Снежаны девочки вызова дожидаются, а после на дом к клиентам выезжают. Но какое вам дело, правда ведь? Если вам про Максима узнать нужно, там больше всего и расскажут. Вы в Москву едете?

– Да. А что мне здесь делать? – Оксана сложила пакеты в сумку. – Не знаете, скоро электричка в ту сторону?

– Минут через десять. Вы только со Снежаной обо всём поговорите, а другим не нужно это знать. Для прочих-то вы будете просто клиенткой. Девочку, мол, для себя ищете. Там «розовых» тоже обслуживают. А данные в каталоге нашли – они помещают. Одна есть там козочка, на Анжелику Варум похожа – Снежана в ней души не чает…

– Легенду придумаем, это несложно. Ещё раз спасибо вам, Алёнушка! – Оксана кивнула торговке и побрела по перрону.

Солнце не казалось ей теперь холодным и далёким; оно ласково грело щёки, сушило вспотевший лоб, а небесная синь над головой становилась всё шире и шире. Когда Оксана вошла в вагон, рваные облака улетели к дальнему лесу, над которым гудели самолёты. Усевшись у окна, Оксана увидела, как Алёна, постукивая ногой об ногу, прыгает на продуваемом всеми ветрами перроне и смотрит на уходящую электричку.

Оксана взглянула на часы и высчитала, что пробыла в обществе нежданной благодетельницы не более двадцати минут. Если всё будет нормально, электричка прибудет на Белорусский вокзал ранним вечером. Сегодня или завтра можно будет поехать на Мариупольскую улицу к Снежане и поговорить с ней о Максиме Виноградове.

Как хорошо, что она задержалась в пути и не разоблачила себя перед бандитами! Что ни делается, всё к лучшему. Вытащим Виноградова, как крысу из норы, хотя Аллочке от этого легче не станет. Что ж, для девочки главное – остаться в живых, а честь – это не только девственность.

«Дочь Саши не виновата в том, что произойдёт с ней сегодня, и я потом постараюсь успокоить её. Только вот вытащу из бандитских лап и расскажу, что произошло когда-то со мной. Аллочка, ты узнаешь, как семь отморозков насиловали меня по очереди, а потом хотели убить, сбросив с двенадцатого этажа. Но наши подоспели в последний момент и спасли. Я тоже тебя спасу, куколка. У тебя ещё есть надежда. Но вот твоей тёти Татьяны Михайловны, которая до последней минуты мечтала спасти тебя, нет и не будет уже никогда. Сообщив тебе об этом, я вряд ли найду слова утешения. Но вы обе, ты и твоя мама, будете жить. Я не отступлюсь и сделаю всё для того, чтобы вы встретились и очень долго не расставались…»

После чудесной встречи с Алёной Оксана поверила в то, что так оно и произойдёт.