ПРОЛОГ

Нежные звуки китайских напевов сливались с чириканьем канарейки в клетке, подвешенной к потолку. Ни столов, ни стульев, ни диванов, ни кресел не было в большой, с высоким потолком, комнате. Только пуфики, половички и циновки, а также салфетки с нарисованными иероглифами. На салфетках дымились фарфоровые чашечки с жасминовым чаем.

В ожидании «горячего» публика не теряла времени даром. Гости, хихикая, учились правильно есть палочками, потому что среди них не было ни одного китайца. «Продвинутая» московская молодёжь отмечала день рождения друга модной церемонией, к которой готовилась давно, тщательно, увлечённо.

Серый ненастный день остался за дверями, за зашторенными окнами. Находясь среди вееров, шелков, «колокольчиков счастья», нельзя было не проникнуться духом вечности и мудрости. На кухне ещё готовили карпа по-харбински; по коридору несли на подносе прозрачный бульон с фрикадельками. А тусовка, разгорячённая рисовой водкой, разморенная сладкими винами, вовсю «прикалывалась», усиленно изображая из себя настоящих китайцев.

В комнате курились ароматические палочки, позвякивали колокольчики, порхали разноцветные веера жеманных девочек. На один вечер юные бонвиваны сняли костюмы модных цветов, выпорхнули из эксклюзивных «двоек» и «троек» их длинноногие подружки. Все облачились в шёлковые халаты и попытались внушить себе, что очень любят орехи со шпинатом и жареные огурцы.

Сегодня был понедельник, «красный понедельник», как называл его виновник торжества, справлявший своё двадцатилетие. Будущий дипломат, знающий толк в экзотических развлечениях, он постарался сделать так, чтобы гости навсегда запомнили этот праздник. Он не поленился и заранее обзвонил всех друзей, приятелей и просто знакомых.

Публика на «китайской вечеринке» была разная – и постарше, и помоложе именинника. В самый последний момент прибыл из Калифорнии бывший москвич Влад Шибаев. Удалось вытащить на торжество и шестнадцатилетнюю мисс Эрику Ходза, которая ненадолго прилетела из Лондона к больной бабушке. Уже завтра она намеревалась отбыть обратно в сопровождении улыбчивого седовласого англичанина – то ли телохранителя, то ли компаньона её матери.

Но Эрика тайком шепнула хозяину вечеринки, что англичанин этот – секьюрити, отличный специалист, бывший сотрудник «МИ-5», и поэтому обольщаться на его счёт не следует. Профессионал своё дело знает, и поэтому миссис Ходза позволила своей единственной дочке вместе с ним ненадолго посетить столицу России.

Раскрашенный под китайца Влад Шибаев, придерживая на раскрытой ладони чашку зелёного чая, подошёл к худенькой девушке, одетой в халат с шёлковым красным поясом. Волосы девушка уложила в традиционную причёску со шпильками, выбелила щёки и покрыла губы ярко-алой помадой. С палочками она управлялась лучше других – часто посещала китайские рестораны по всему миру. Сейчас девушка вытирала тёплым влажным полотенцем тонкие пальцы, испачканные в ореховом масле. Веер девушки лежал на циновке, рядом с бокалом сливового вина.

– Привет!

Голос Влада дрогнул и внезапно сел. Парень чудом не расплескал чай и, досадуя на себя, опустился на корточки.

– Привет.

Девушка смотрела на него грустно, даже жалобно. В её темно-карих, огромных, совсем не китайских глазах отражались фонарики.

– Ты узнаёшь меня, Эрика?

Влад ожидал испуга, гнева, радости, но только не этой тихой, равнодушной печали.

– Ты совсем не изменился, – ровным голосом сказала Эрика.

– И ты тоже. Всё такая же девочка-ромашка. Как здоровье бабушки?

– Ничего. Ей уже лучше. У неё оказался не инсульт, а просто цереброспазм. Мама в Лондоне места себе не находила. Очень хотела быть с бабушкой, но не могла. Ей нельзя приезжать в Россию. С огромным трудом я упросила её позволить мне проведать бабушку. Мама наняла «крутого» охранника, потому что Вадиму Самойлову, начальнику службы безопасности Ходза, въезд в Россию тоже запрещён. Мама не любит рисковать понапрасну, несмотря на то, что страшно скучает по своей родной Москве. Кто знает, удастся ли ей ещё раз побывать на папиной могиле…

Эрика поспешно отпила несколько глотков вина. Влад очень удивился – раньше она никогда не вела себя так.

– Мама прекрасно понимает, что путь в Россию ей заказан – слишком могущественные у неё враги. Не хочет, чтобы я осталась круглой сиротой так рано… Бульон с креветками, пожалуйста!

Эрика сказала это низкорослому пронырливому официанту, и тот с поклоном удалился.

– А мне – пива! – крикнул ему вслед Влад Шибаев, заметив, что его чашка пуста. Пить очень хотелось – как никогда раньше. – Сегодня «красный понедельник» – день нашей встречи после долгой разлуки. А ведь были и другие понедельники в нашей жизни…

– Как поживает твоя мама? – перебила его Эрика.

Все собравшиеся давно уже доели суп и принялись за карпа по-харбински; и только две тарелочки ждали Влада с Эрикой на низком деревянном столе.

– Сейчас в Калифорнии бушуют лесные пожары, и я очень боюсь за мать. До последнего времени я радовался, что мы поселились близ Силиконовой долины. А теперь не представляю, чем всё это закончится. Мать после гибели моего отца тяжело заболела. Ты, наверное, знаешь… И тоже очень жалеет, что не может приехать на кладбище. К сожалению, надежд на выздоровление у неё мало. Мать интересует только одно занятие – изготовление головных уборов для собак и кошек… Благодарю вас! – Влад взял с подноса бокал со слабеньким пивом. – Целыми днями она мастерит чепцы, кепи, шляпки… Всё время, без перерыва. А если не мастерит, то плачет или спит. У меня билет на послезавтра, и я хочу туда, к ней. Наверное, мать эвакуируют из виллы, окажут помощь. Но, по-моему, ей всё равно. Она без отца жить не может и не хочет. Если бы не эти шляпки, всё уже кончилось бы, наверное…

– Вы скоро встретитесь. – Эрика легко поднялась с циновки. – Влад, мы ведём себя неприлично. Откололись от компании. шепчемся… А суп стынет. Кстати, ты решил учиться на юриста?

– Нет, я поступил в медицинский. Хочу искупить грехи отца, который убивал людей. А я теперь буду их спасать. Два моих брата, старший и младший, умерли от болезней. Феликс, маленький, – от дифтерии, ты знаешь. А Ян…Уже в Калифорнии выяснилось, что у него рак крови. Я думал, что мать не переживёт, но она как-то держится. Говорит, что ради меня. Только ради меня…

– Но ты же знаешь, за что платит ваша семья.

Эрика теперь смотрела холодно, жёстко; и Влад вздрогнул, внезапно всё вспомнив. Он поспешно допил пиво и тоже поднялся. Ему больше не хотелось разговаривать с давней своей подругой. Он жалел, что окликнул её, увидел, узнал. Как часто за эти два с половиной года Влад воображал их встречу! Готовился к ней, придумывал, что скажет, о чём спросит.

А оказалось, что для Эрики важно лишь то, что было между их семьями, а конкретно – их отцами. И признаёт она только прошлое, отрекаясь от настоящего и будущего. Несмотря на жертвы, на искупление, на раскаяние. Эрика не смягчилась. Она ПОМНИТ. И не жалеет никого из семьи Влада, даже его маленького братишку. Не жалеет потому, что у неё тоже когда-то был братик, и звали его Артур.

– А ты что выбрала для себя? – стараясь казаться спокойным, спросил Влад, хотя внутри у него всё дрожало, и праздновать больше не хотелось.

– Я буду юристом. Мама нуждается в квалифицированных кадрах. Её дела должен вести верный человек. Такой, который никогда не предаст.

– Понятно. Предательство – самое страшное зло на свете.

Молодой человек с облегчением вздохнул. Сейчас их закружит в красочном вихре китайская вечеринка, отвлекут от тяжких воспоминаний весёлые пьяные гости, которые ничего не знают о семьях Ходза и Шибаевых. А потом самолёты унесут их из Москвы – города, где Влад и Эрика любили друг друга. Любили чисто, искренне, по-детски. И где они узнали страшную правду, навсегда разлучившую их. Сейчас они стоят рядом, плечом к плечу. И в то же время они бесконечно далеки, между ними – бездна.

Гости за столом шумели, позабыв о том, что китайская вечеринка предполагает самосозерцание, задумчивость и философские беседы. Обсуждали новые шмотки, диски, компьютерные «стрелялки» и прочую дребедень вроде специфики разных ночных клубов. Спорили, так ли уж вреден «экстази» для потенции.

А Влад и Эрика стояли в стороне, как молодые старики, и думали совершенно о другом. О том, как болтали когда-то на бесшабашном слэнге, показывали «распальцовки», сидели рядом в гимназии, плавали в бассейне и собирались в будущем пожениться, потому что не могли жить друг без друга.

– Крендели, нам без вас скучно! – громко и разудало заорал будущий дипломат Кирилл Чанаев, хозяин вечеринки.

Он бесцеремонно схватил Влада с Эрикой под руки, потащил их к столу, в беззаботную шумную компанию. Именинник словно стремился увести своих гостей от прошлого, от его кошмаров и озарений, страстей и слёз. Но Кирилл не мог сделать это. Не мог спасти Влада и Эрику от самих себя…

 

ГЛАВА 1

Солнечным майским днём две тысячи первого года блестящий чёрный джип «Гранд-Чероке-Лимитед» пронёсся по Первой Тверской-Ямской улице, круто завернул у отеля «Москва-Палас» и несколько минут спустя подъехал к недавно отреставрированному элитному дому.

За тонированными стёклами иномарки угадывались два силуэта – водителя и пассажира, плечистого, коротко стриженого мужчины в лёгком летнем плаще. Ткань плаща прекрасно гармонировала с цветом серебристых волос мужчины. Глаза его были такими же блестяще-серыми, строгими, даже злыми. Неприятное впечатление производил оценивающий прищур этого человека; его взгляд словно рассекал собеседника надвое.

«Гранд-Чероке» остановился около широкой бронированной двери подъезда. Водитель тут же спрыгнул на панель, зажмурился от весеннего солнца. В Москве буйствовал май, зелень во дворе распускалась и благоухала. Над крышей джипа от сильного ветра колыхались ветви цветущей черёмухи. Водителю хотелось немного побыть во дворе, покурить, отдохнуть после дальней дороги, но он должен был неукоснительно выполнять свои обязанности.

Хозяин вернулся из зарубежной командировки без охраны, не вызвал ребят и в аэропорт, и потому водителю пришлось изрядно понервничать. Он управлял джипом и одновременно следил за дорогой, но сегодня всё обошлось. В положенное время Игорь Гомозов доставил домой Романа Шибаева, который, едва открылась дверца, пружинисто выскочил из джипа.

– Свободен! – бросил водителю Шибаев.

Гомозову осталось нажать шесть кнопок на щитке и произнести условную фразу в микрофон переговорного устройства.

Лестница дома Шибаева была абсолютно безопасна для «минерального» короля, справедливо опасавшегося за себя и членов семьи. По ступеням хозяин поднимался в гордом одиночестве, и его полуботинки утопали в ворсе ковровой дорожки цвета спелой вишни. Дорожка устилала ступени красивой мраморной лестницы. Шибаев жил в подъезде не один. И все его соседи были людьми не простыми; каждый из них имел собственную охрану.

Роман Александрович, по своему обыкновению игнорируя лифт, покорял один марш за другим. Он знал, что за ним сейчас следят и люди, и приборы, но мало волновался по этому поводу. Чем лучше «шерстят» помещение всевозможные секьюрити и скрытые камеры, тем меньше вероятность покушения.

С собой у Шибаева был только дорогой изящный кейс, мало подходящий к его мощной фигуре. Все вещи должны были доставить позже, но не на квартиру, а в прачечную и химчистку. Лишь после этого багаж обычно возвращался в квартиру хозяина – жена Романа не занималась стиркой и глажкой.

И сейчас Каролина сидела у туалетного столика, уже в который раз подпиливая и перекрашивая холёные длинные ногти. Ими наряду со всеми другими своими прелестями Каролина очень гордилась, потому что все остальные дамы из тусовки носили или накладные, или искусственно наращённые.

Шибаев достал ключ, хотя мог бы и позвонить. Он знал, что в столовой, как и во всей квартире, царит идеальный порядок; разумеется, наведённый силами уборщицы и горничной. На старинном овальном столе – безукоризненная сервировка, и посередине, в высокой вазе, красуется букет любимых, чайных, с красными прожилками, роз. Свечей нет, на дворе день, а ужинать они с Каролиной будут не вдвоём.

Вместе с родителями возвращение «минерального» короля из командировки будет отмечать младший сын Владислав. Старший, Ян, сейчас должен быть в офисе – во время отсутствия хозяина он заправлял делами, привыкая к роли главы империи.

Несмотря на то, что Роман отпирал замки тихо, в просторный холл тут же выбежала высокая худая блондинка в замшевых брюках, такой же жилетке и шёлковой чёрной блузе. Даже дома Каролина ходила в модельных туфлях, и её высокие тонкие каблуки громко стучали по натёртым до блеска квадратам дубового паркета. Собачьего лая хозяин не услышал – значит. Их бульмастиф Вавила сейчас резвился на даче.

– Наконец-то!

Каролина, ослепительно улыбаясь, не забыв поправить пышные волосы, волнами спадающие на плечи, поцеловала мужа в губы – жеманно и в то же время страстно.

Шибаев ответил ей торопливо, думая о своём. Но всё же нащупал во внутреннем кармане плаща коробочку со старинными подвесками, сделанными, как сказали в антикварном салоне, ещё в восемнадцатом веке. Каролина уже несколько лет коллекционировала дорогие безделушки.

– Привет! – Хозяин цепким взглядом окинул прихожую, задержался на дверях с ярко начищенными ручками. – Всё в порядке?

– Всё нормально, папочка. Давай-ка быстренько раздевайся, умывайся…Устал? Наверное, опять много курил и не спал по ночам?

– Грешен, мать, курил много. И подремать удалось только в самолёте. Вот, держи, как обещал. Ян не звонил сегодня? Не собирался пораньше приехать?

– Конечно, папочка, звонил! Сказал, что, если получится, часиков в пять будет дома. Милый. Ты – чудо!

Каролина Стрижак, как девочка, радовалась подаркам. И сейчас она повисла на шее мужа, поджав ноги, целуя его в обе щеки. Несколькими месяцами ранее, увидев в каталоге эти подвески, она загорелась желанием получить их. И Шибаеву ничего не оставалось делать, кроме как отправляться на поиски подвесок сразу же после прибытия в Лондон.

Сдержанный и суровый в отношениях с людьми, Роман откровенно баловал красавицу-жену; старался при каждом удобном случае показать ей свою любовь. И чаще всего делал это посредством дорогих и супердорогих презентов. Сыпать комплиментами он не хотел, считая, что они вовсе ничего не стоят, если не подкреплены материально. Телячьи нежности и пустой трёп Шибаев называл уделом голодранцев, которым больше нечего предложить предмету страсти.

Глядя на весело смеющуюся Каролину, Шибаев добрел, уверял себя в том, что приносит супруге не только горе и тревоги. Надо же, никогда не скажешь, что этой вечно юной женщине уже сорок два, и она родила трёх сыновей!..

Каролина не только коллекционировала старинные драгоценности. Сейчас на её тонких пальцах сверкали два массивных перстня, а шею украшало тончайшее бриллиантовое колье.

– Влад дома?

Роман снял плащ, двубортный пиджак, заодно скинул и галстук. Каролина приняла всё это, улыбаясь и смаргивая с длинных густых ресниц набежавшие слёзы.

– А как же! Мы оба тебя ждём. Давай скорее в ванную, а потом – за стол! – торопила Каролина. – Или ты хочешь принять душ с дороги? Я уже и халат приготовила, и полотенце…

– Нет, душ попозже. А мне бы чашку кофе. Кстати, если Влад дома, почему он меня не встречает? – слегка уязвлённый Шибаев отстегнул запонки и закатал рукава. – Я ему, между прочим, тоже подарки привёз. «Битлов» его любимых, прямо из Лондона, эксклюзивный диск. У нас таких не выпускали. И другие записи, которые он просил. У него в гимназии всё нормально? Не жаловался?

– В гимназии – нормально, – медленно ответила Каролина.

Она кусала губы, раздумывая, стоит ли «грузить» и без того усталого мужа проблемами младшего сына. Но, в то же время, она знала, что хозяин желает знать всё и обо всех в этом доме.

– Наверное, он опять по «мобиле» с Эрикой болтает. Совсем голову потерял! Первая любовь, сам понимаешь. Я препятствовать не могу. Дети в таком возрасте частенько забывают о родителях, особенно когда общаются с кумиром. А Эрика – девочка неординарная, и я ещё не решила, как к ней относиться. С одной стороны, лучшей невесты Владику не найти. А с другой – что-то в Эрике меня настораживает, даже пугает. Может быть, виновата репутация её матери…

– Значит, сделаем так!

Хозяин даже дома говорил властно, отрывисто, будто отдавал приказы, не подлежащие обсуждению.

– Обедать будем через час, а пока я немного освежусь. Кофе мне свари, любимый. И позови Влада в кабинет. Надо его приучать хотя бы соблюдать приличия, а то потом поздно будет. – И, заметив, что Каролина встревожилась, добавил: – Ничего страшного. Мужской разговор, как положено.

– Конечно, папулечка, я мешать не стану. Сейчас всё сделаю.

Каролина ещё раз чмокнула мужа в щёку и упорхнула на кухню. Любимый кофе «Эспрессо» она варила в джезве из только что смолотых, а перед тем обжаренных до черноты зёрен. Роман предпочитал сорт «Эспрессо Голд», горький и крепкий, приготовленный из смеси «Арабики» и «Робусты». После этого он мог, пообедав, работать ночь напролёт, а утром, ещё раз приняв душ, сразу же ехать в фирму.

Но на сегодняшнюю ночь Шибаев не планировал никаких мероприятий. С документами, скопившимися за время его отсутствия, он решил разобраться позднее. Наскоро умывшись в просторной ванной комнате с пальмами, зеркальным панно на стене и вместительной угловой «джакузи», он прошёл в кабинет и сел за стол. Всем своим видом Роман давал сыну понять, что разговор будет нелёгкий.

Влад уже ждал его, ссутулившись на кожаном диване под огромным портретом главы семьи. Шибаева написал очень модный и дорогой художник; заказчик остался доволен и повесил портрет в кабинете, отмахнувшись от протестов Каролины. Все, кто приходил по делам или заезжал в гости, от души восхищались великолепной работой и заявляли, что никто не сумел бы лучше передать характер Романа, схватить его суть, проникнуть в душу, выписать черты лица. И даже самый лучший фотоаппарат не смог бы составить конкуренцию гениальному мастеру.

Кофе уже дымился в чашке полупрозрачного фарфора. В ансамбле с блюдцем чашка напоминала позолоченную кувшинку, плавающую по тёмной глади письменного стола. Но за качество полировки Шибаев был спокоен – Каролина всегда подкладывала под блюдце крохотную салфетку, которая не портила общий вид. Именно для этой цели Каролина связала крючком несколько штук.

Отец с сыном обменялись рукопожатиями, и каждый сел на своё место.

– Здравствуй, пап!

Влад говорил с хрипотцой. Он то срывался на фальцет, то брал низкие ноты. Шибаев, в который раз, подумал, что сын унаследовал его глубокий баритон, но пока придётся потерпеть.

– Как съездил?

– Нормально, сынок. Возьми потом в кейсе свои «компакты».

Роман помешал ложечкой в чашке, хотя сахар Каролина туда не положила. Аромат и вкус кофе должны были сохраняться первозданными, доставлять удовольствие сами по себе.

– Что же ты не вышел сразу? Матери звать тебя пришлось…

– Эрика позвонила. И я не услышал, как ты вошёл. Извини.

Влад застеснялся. И всегда бледное его лицо пошло пятнами. Очки запотели, и прядь блестящих каштановых волос упала на лоб. Кисти рук Влад зажал между острыми коленями, обтянутыми потёртыми джинсами. Несмотря на богатство отца, Влад Шибаев одевался просто, даже небрежно. И сейчас из расстёгнутого ворота серой рубашки торчала длинная шея, обмотанная какими-то цепочками и верёвочками.

Роман между делом подумал, что в одном из медальонов сын хранит портрет Эрики Ходза. А вообще-то, если бы не сильная близорукость, Влад был бы красивым парнем. У него правильные черты лица, матовая, чистая, несмотря на критический возраст, кожа. Большие, с тяжёлыми веками, глаза цвета вот этого самого кофе – как у Каролины. Пухлые губы, длинные ресницы, высокий лоб… Ничего во Владиславе не изменилось, и в то же время Роман видел – сын стал совершенно другим. Ах, да – влюбился!

– Извиняю, – бросил Шибаев, хмурясь и думая о том, как помощью немногих слов объяснить сыну суть непростого дела.

Чувства Влада его нисколько не волновали, Все в этом доме должны были подчиняться воле хозяина. Роман знал одно – жена и оба сына всецело зависят от него. Любая перемена, произошедшая в жизни Романа Шибаева, сразу же отразится на благополучии семьи, которую сейчас спасает от невзгод мощная стена.

Дай она трещину, получи пробоину, обрушься – и для Каролины, Яна, Влада настанут плохие времена. И вот для того, что не огорчать отца, не выбивать его из рабочего состояния, не отвлекать на всякую чепуху, Влад обязан выполнить самый жестокий приказ.

– Я как раз хочу поговорить с тобой об этой твоей «ватрушке», то есть о подружке или как она там у вас называется. Гёрл-френд, что ли?

– Эрика – не «ватрушка» и не гёрл-френд. Мы друзья, – поправил отца Влад, и Роман увидел, как он напрягся.

Парень сидел неподвижно, а Роману почему-то казалось, что он бегает по кабинету, спотыкается, мечется из угла в угол. Руки сына ещё сильнее сжались на коленях, и губы задрожали.

– Ах, друзья! – издевательски-ласково протянул Роман. – Так вот, сынок, что я тебе скажу… Слушай внимательно и запоминай с первого раза. Ты не тупой, поэтому повторять не стану. Пока что ты самостоятельно существовать не можешь, а, значит, не имеешь права нарушать мои планы. Друзей для тебя выбирать я не намерен, но в этом случае вмешаюсь. С одной только целью – чтобы ты не навредил сам себе. Короче, ты должен порвать все отношения с Эрикой.

– Я… не врубаюсь!

Влад привстал на диване, но тут же сел обратно. Ему показалось, что зрачки отца, больно уколов, оттолкнули его назад, хотя на самом деле Роман лишь сильнее прищурился.

– Порвать с Эрикой? Но почему? Чем она тебе помешала?..

– Как её фамилия? – отрывисто спросил Шибаев, и Влад немного приободрился.

Может быть, отец на кого-то другого подумал, потому и взбесился? Рука, стиснувшая горло мальчика, немного ослабила хватку.

– Ходза. Эрика Ходза. Мы в одном классе учимся. Мама знает…

– Вот именно – Эрика Ходза.

Шибаев раздражённо отпил глоток кофе и не ощутил вообще никакого вкуса. Все чувства в нём умерли. Осталось только одно желание – вдолбить непонятливому сыну в башку то, что самому Роману казалось очевидным.

– Ты знаешь, кто её мать?

– Да, это все знают, – пожал плечами Влад.

Он снова погрустнел, сообразив, что отец не ошибся, и гнев его направлен именно против Эрики.

– И кто же? – подозрительно осведомился Шибаев, берясь за чашку.

– Богатейшая бизнес-вумен. Насколько я знаю, она торгует компьютерами, программами, оргтехникой, аппаратурой, средствами связи. Имеет акции прибыльных компаний и крупных банков. У них с Эрикой масса недвижимости в Москве и за рубежом. Классная семья, пап! Я не знаю, что в ней может не устраивать. Для любого дружить с такой девчонкой – главная мечта в жизни…

– Для любого? – тихо, но яростно перебил Шибаев. – Нет, сынок, не для любого. Для тебя, к примеру, это может плохо кончиться. До тебя доходили слухи о том, что Дарью Юрьевну Ходза называют «Чёрной Вдовой»? Нет? Так знай, дурилка, что клички даром не дают. Эта бизнес-вумен теснейшим образом связана с бандитами, пусть и респектабельными. С криминальным миром Москвы, в котором вращается ещё со времён первоначального накопления капитала. Капитал свой она унаследовала от мужа, который в итоге чем-то не угодил своим подельникам и был ликвидирован. Кроме того, во время октябрьских событий девяносто третьего года он перешёл на сторону Верховного Совета, материально помогал путчистам. Такой он своим друзьям был не нужен. «Дуче», как его называли, стал смертельно опасен. После него остались деньги и связи, и Дарья впоследствии их преумножила. Наряду с криминалитетом она взяла в союзники чиновников на всех этажах городской и российской власти. Всей своей жизнью, всей деятельностью она мстит человечеству. «Чёрная Вдова» ведёт бизнес так умело и тонко, что к ней до сих пор никто не подкопался. А в натуре её бизнес стоит на костях и крови. Ты этого не знал? Ты считал, что такие возможности получают по-честному? Что выпускница истфака МГУ может ворочать делами, в которых никогда ничего не понимала, и ни разу не оступиться?

– Да нет, я не думал.

Влад то и дело глотал слюну, облизывал пересыхающие губы и не мог найти слова, которые смягчили бы отца, заставили его вспомнить не только о собственных проблемах. Да, предок привык заводить друзей и расставаться с ними исходя только из интересов дела, и сыновей хочет приучить поступать точно так же.

Двадцатитрёхлетний Ян совершенно втянулся в эту жизнь. Стал роботом, машиной, всецело подчинённой отцу. Но Влад желал оставаться самим собой. Он согласился не водить в гости пацанов с улицы, много не болтал о том, что происходило дома. Не пил, не курил, не кололся, и в рестораны ездил только с родителями. Но почему он должен вот так, без оснований, пойти на разрыв с Эрикой? Как объяснить, если она спросит?

С Эрикой интересно, она и внешне очень привлекательна. Яркая, эффектная, всегда стильно одетая. Без комплексов, и при этом держит себя в руках; не ходит, с кем попало. Кажется, у неё в четырнадцать лет ещё никого не было. Невероятно, но у него, Влада появился уникальный шанс стать первым. Но это потом, а пока мальчик не думал о сексе. Вокруг него увивались разные девчонки – красотки, хэви-металлистки, зацикленные на учёбе отличницы, больше похожие на парней спортсменки. Но Эрика оставалась для него единственной – навсегда.

Она не просто нравилась Владу. Её хотелось видеть как можно чаще. С ней тянуло поделиться радостями и бедами, кое в чём даже взять с неё пример. Многие в их классе – кто по своей инициативе, кто по наущению родителей, искали дружбы с Эрикой Ходза, но та вежливо отвергала все притязания. Девочка прекрасно понимала, из-за чего к её персоне возникает повышенный интерес.

Она открыто предпочитала Влада Шибаева, и пара-тройка одноклассников принялась ему угрожать, требуя добровольно отказаться от Эрики. Теперь эти парни очень обрадуются, потому что с предком не поспоришь. Ещё подумают, что Влад их испугался, и примутся прессовать его по полной программе…

– Ты от девчонки никогда не слышал о проделках её мамаши? Она что, совсем дура?! – грубо спросил Шибаев, до хруста сжимая кулаки на столе. – «Чёрная Вдова» вычислила заказчиков убийства мужа и немедленно их уничтожила. Взрывала в машинах и в магазинах, травила, переезжала самосвалами. Одному вместо шампуня налила во флакон фтористоводородную кислоту. И не жалела при этом ни жён, ни детей, если те оказывались рядом. Всегда говорила, что её младенца не пожалели. До сих пор она действует вероломно, жестоко, цинично. Подводит неугодных под статьи. Вынуждает свернуть бизнес, сталкивает с рэкетирами. Не все выдерживают такой прессинг, и многие сводят счёты с жизнью. Для достижения своих целей Дарья Ходза пользуется всякими средствами – не буду перечислять, какими именно. И знаешь, что даёт ей силы? После того, как погибли её муж и сын, а последнего пуля зацепила случайно, Дарья хотела кончать с собой, но пистолет жал осечку. И в этом событии мать твоей подружки усмотрела волю Провидения. Смыслом её жизни стало возмездие. А у меня с ней в последнее время возник базар. Ты хочешь, чтобы твоего отца замочили? Мать может подослать дочку к тебе и действовать через неё. Я не желаю, чтобы члены этой семьи входили в мой дом.

– Пап, да ты чего?.. – испугался Влад. – У тебя – вода, у неё – компьютеры… – Сын снял очки и сжал их в кулаке. Отец усмехнулся. – Она замочит тебя? Подослала ко мне Эрику?..

– Вполне вероятно, что замочат не только меня, но и тебя, сынок, – чётко произнёс Роман. – Ты – моя кровь, и этим всё сказано. В наших делах ты всё равно ничего не поймёшь, но в твоих силах совладать с эмоциями. Ты – мужик, и нечего разводить сопли. Я вижу в дочери «Чёрной Вдовы» угрозу для всей семьи Шибаевых! Понятно? Я запрещаю тебе видеться с этой девкой хоть здесь, хоть на даче, хоть в гимназии. Пока ты общаешься с ней, я ни секунды не буду спокоен. Отец не пожелает тебе зла, сынок.

Роман достал портсигар, коробку кедровых спичек. Высек язычок пламени и долго, тщательно зажигал толстую сигару с золотым обрезом.

– А ты, надеюсь, не желаешь гибели мне. Всё это пустое – любовь до гроба, предательство, измены, муки совести. Все мы постоянно клянёмся в верности, а жизнь заставляет нас забывать клятвы. Говоришь, вы только дружили? Друзья могут поссориться. Мне всё равно, какой именно предлог ты выберешь. Сумеешь показать характер – и ладно. А я переведу тебя в другую школу. В «Петровскую», например. Оттуда легче попасть на учёбу за границу. На днях я улетаю в Стокгольм, вернусь в воскресенье; тогда и займусь твоим образованием. Но лучше закончить этот учебный год.

– Пап, но я не могу вот так, сразу… Ладно. Я не буду приглашать Эрику домой, если это опасно. Но я ведь гадом перед ней буду!..

– Самое страшное – стать гадом для своей семьи, сынок. Хватит того, что ты потерял маленького брата, а я – сына, нашего Феликса. Более ни одной потери я не допущу. Ты вправе полюбить другую. Скажи Эрике, что именно так и случилось. В юности раны, в том числе и душевные, заживают быстрее.

Роман сильно затянулся, выдохнул чуть-чуть дыма и ткнул сигарой в пепельницу.

– Я всё сказал, Владислав. Учись поступать так, как того требуют интересы дела, иначе ты не преуспеешь в жизни. Тебя ещё не поздно воспитывать, и ты сам должен воспитывать себя. Это тебе сейчас кажется, что никаких баб и девчонок в твоей жизни больше не будет. На самом деле ты поимеешь их десятки. И нельзя вынужденный или добровольный разрыв с каждой превращать в трагедию. Знай только, что Эрика – член враждебной нам семьи. Я раньше не говорил об этом, но сегодня решил приоткрыть тебе глаза. И если узнаю, что ты тайком продолжаешь отношения с ней, найду способ тебя изолировать. Ты будешь учиться там, де я захочу. И последнее… – Роман встал, вышел из-за стола, взял сына за плечи и поставил перед собой. – Будь ты постарше, я женил бы тебя немедленно. Но пока… рвать нужно сразу и навсегда. Она должна понять, что надежды на возобновление вашей дружбы нет и быть не может. И «Чёрная Вдова» вынуждена будет смириться со своим поражением. Можешь сказаться больным, несколько дней не ходить в гимназию. Подумай на досуге о жизни. Иди!

Шибаев подтолкнул сына к двери. Влад немедленно вышел, так как понимал – возражать отцу бесполезно. Неоднократно раненный и контуженный в Афганистане, бывший спецназовец был страшен в ярости. Меньше всего Владу хотелось слышать жуткий хриплый голос, видеть налитые кровью глаза, которые, казалось, могли вот-вот лопнуть. А потом придётся вызывать врачей не только к отцу, но и к маме. Ругать самого себя за то, что довёл их до такого состояния. Целую ночь не спать, а утром ехать на уроки…

Мальчик сделал вид, что подчинился, и на ватных ногах пошёл по длинному коридору огромной квартиры. Он начисто позабыл о компакт-дисках, о которых мечтал столько времени; ведь их нельзя будет завтра утром показать Эрике. Вместо этого придётся объяснять, что между ними всё конечно. Скрывать что-либо бессмысленно – охранники доложат отцу, и тот действительно ушлёт в другую школу. Может даже насильно выпихнуть за границу и долго не разрешать вернуться. А так хоть можно будет каждый день видеть Эрику время от времени перебрасываться с ней фразами – запретить одноклассникам общаться никто не может.

А когда-нибудь этот базар кончится, и можно будет возобновить отношения. За Дарью Ходза никто поручиться не может. Раз отец говорит об угрозах с её стороны, значит, у него есть основания. Эрика не раз жаловалась, что нервы у матери стали совсем никудышние. И уже давно, с тех пор, как были застрелены прямо у дверей квартиры её муж Андрей и маленький сын Артур, сидевший в тот момент на руках отца, Дарья периодически лечилась в психиатрической. Даже в этом Влад с Эрикой были схожи – оба потеряли младших братьев, и каждому в тот момент было по одиннадцать месяцев.

Влад на цыпочках подошёл к встроенному шкафу и достал куртку. Хотел, пока отец в кабинете, немедленно бежать к Эрике, потому что не было сил ждать до понедельника. Но мать, поглаживая сидящую на пуфике розовую кошку породы скоттиш-фолд, болтала с кем-то по «трубе», и поэтому сразу заметила Влада. Другая кошка, голубая, сккоттиш-страйт, тёрлась об её ноги. Эта порода славилась висячими ушами, толстыми щеками и плюшевыми шубками.

– Ты куда, Владик? – всполошилась Каролина. – Мы же сейчас обедать будем! Скоро Ян придёт, сейчас из машины позвонил. Ну-ка, не капризничай, бросай всё – и за стол! Папа приехал, а ты сразу из дома бежишь!.. В такой день, как сегодня, нужно отложить все дела.

– Хорошо, мам. Отложу. – Влад нехотя повесил куртку обратно.

Так же как и Роман, он старался ни при каких обстоятельствах не расстраивать Каролину, подверженную частым нервным срывам. Несмотря на безоблачную, с точки зрения многих, жизнь, она готова была в любой момент расплакаться, а смех её часто напоминал истерический припадок.

Мать внимательно смотрела на сына, но ни о чём его не спрашивала, а тот не спешил поделиться своей болью.

Влад открыл отцовский кейс, достал футляры с компакт-дисками. При этом он не испытывал ни радости, ни волнения, ни печали, ни даже злости. Все чувства будто умерли в нём. Мальчик старался не думать о том, как завтра в гимназии встретиться с Эрикой Ходза.

Скорее всего, кормилец прав. Отношения нужно на время прервать, но перед этим всё обстоятельно объяснить подруге. Эра должна понять, что Влад любит её. Но отца, мать и брата он любит ещё больше. Эра поймёт, потому что тоже очень дорожит своей матерью, и точно так же послушалась бы её. Может быть, своей дочери «Чёрная Вдова» скажет, какого рода базар вышел у неё с Романом Шибаевым…

Раньше Влад сразу же вставил бы «компакты» в проигрыватель; сейчас же он положил футляры на журнальный столик и тут же о них позабыл. В дверь позвонили заливистой трелью – так делал старший брат, возвращаясь домой в хорошем настроении. Влад хотел выйти в прихожую навстречу Яну, но почувствовал, что не может видеть отца, который обязательно будет там.

Усевшись на своё широченное ложе с подушками и множеством раздвижных креслиц, столиков и ящиков для белья, мальчик стиснул пылающий лоб ледяными руками. Лицо его перекосилось от внезапной головной боли. Когда приступ отпустил, Влад облегчённо вздохнул. И подумал, что, похоже, притворяться ему не придётся; он действительно заболел.

 

ГЛАВА 2

Эрика еле дождалась, когда охранник уйдёт на прогулку с двумя догами, и горько расплакалась. Она сама удивилась, пытаясь понять, почему ей так больно, так горько на душе. Ей было обидно и страшно. В груди жгло, горло сжимали спазмы, и хотелось биться головой о стену, кататься по ковру, хватать вещи и швырять их на пол. Но приходилось сдерживаться – ведь убранство квартиры стоило слишком дорого. Безделушек Дарья Юрьевна не признавала. Пальцем ни к чему нельзя было прикоснуться в этом доме, не говоря уже о том, чтобы бить чашки и тарелки. А Эрике так хотелось реветь в голос, как маленькой, топать ногами и требовать вернуть Влада.

Эрика не отдавала себе отчёта в том, что Шибаев-младший никогда не принадлежал к элите их класса. В гимназии простые не учились, у каждого были «крутые» родители и несколько «тачек» в подземном гараже; Влад ничем из них не выделался. Наоборот, он казался скучным «ботаником» – скромным, простым, покладистым. С ним можно было говорить о многом, а не только о том, что в нынешнем сезоне модно носить и где престижно проводить уик-энд. У других девчонок от одного вида Шибаева сводило в зевоте скулы, а Эрике он нравился.

Да и сама она слыла не совсем нормальной; но ей, как дочке «Чёрной Вдовы», всё прощалось. И сейчас стоит свистнуть – разом найдётся целый взвод желающих занять место Влада. Но Эрика понимала, что этого друга ей никто не заменит, и она сама бросит любого через день. Ничего сверх того, что Эрика имела в родительском доме, «продвинутые» мальчики ей не дадут, а интересно провести время в их обществе невозможно. Кабак, дорогой кабак, сверхдорогой кабак – вот и всё, что есть в их жизни.

Всхлипывая, Эрика думала о том, что «перцы» недооценивают «ватрушек», считая, будто они все одинаковые, и любую можно после «дозы» трахнуть. У них только одно на уме, а вот Влад Шибаев никогда руки не распускал и пошлости не говорил…

– И что его череп жопу морщит? Невесту ему за границей нашёл? – шептала Эрика, позабыв о своём изысканном воспитании. – Влад говорил, что он в воскресенье из Англии вернулся. И вдруг… Понятно, что я здесь лишняя. Неизвестно, какое в той семье состояние. Я-то всегда боялась, что маме Влад покажется недостаточно перспективным. А отвергли меня! Только бы мама не узнала до отъезда в Париж! Она с ума сойдёт, будет страдать всю неделю. Потом, всё потом, когда вернётся…

Эрика сидела на разноцветном диване, обхватив руками колени, и краем глаза смотрела на своё отражение в зеркальной стене. До сегодняшнего дня она и мысли не допускала, что может быть отвергнута, пусть под нажимом предка. И что занюханный очкарик откажется встречаться с ней, первой девчонкой в их гимназии! Всеобщие лесть и поклонение раздували самолюбие симпатичной кокетки, как суховей – лесной пожар. А теперь стало постепенно приходить осознание горькой жизненной правды.

Да, Эра могла когда-нибудь разлюбить Влада; и Влад имел право переключиться на более простую девчонку. С Эрой не так-то просто общаться и постоянно ей соответствовать. Разумеется, «Чёрная Вдова» имела возможность в любой момент запретить дочери таскаться с сыном Шибаева. Бизнес и капитал последнего был малоинтересен для семьи Ходза в плане укрепления положения в обществе и пополнения банковских счетов. Но то, что Роман Шибаев походя запретил сыну даже разговаривать с Эрикой Ходза, как если бы Влад связался с пэтэушницей или танцовщицей из стриптиза, медленно сводила девочку с ума.

И мать, если узнает, может отреагировать очень бурно. Да как он посмел, сучий потрох?! Как пасть свою раскрыл для этих паскудных слов?.. Мать страшна в такие минуты. Глаза её делаются стеклянными, лицо каменеет. Она способна отдать самый дикий приказ во время припадка; главное для Дарьи Ходза – восстановить поруганную честь семьи. Нет уж, пусть лучше мама едет в Париж спокойная, ни о чём не подозревающая.

Нужно только осторожненько узнать, действительно ли у неё с Шибаевым базар, или тот всё придумал, чтобы выглядеть обиженным. На маму валят все пакости, которые творятся в деловом мире Москвы. Скажи, что «Чёрная Вдова» пьёт человеческую кровь – и все поверят. На самом же деле она мстит определённым лицам за конкретные прегрешения. Но обывателям нравится, когда можно обвинить в своих несчастьях настоящую ведьму, колдунью, вампиршу.

Происками могущественной тёмной силы можно объяснить и оправдать собственные промахи. О ней интересно болтать на тусовках, щебетать в роскошных офисах, чувствуя, как холодок бежит по спине. А ведь мама – просто несчастный человек, лишившийся одновременно мужа и сына. В конце концов, Каролина Вацлавна могла бы её понять – сама потеряла малютку Феликса. Но тот умер от болезни, его никто не убивал; и это уже легче…

Они с Владом прогуливались в аква-парке гимназии, а в бассейн сегодня не пошли; после такого разговора обоих знобило. Перед тем, как их под охраной развели по домам, Шибаев кивнул ей и глазами показал в сторону аква-парка.

Там гимназисты частенько расслаблялись после напряжённых занятий. Им приходилось осваивать по три языка, причём английский изучали с первого класса. Кроме того, ребята подолгу засиживались за компьютерами, и потому в гимназии существовала тщательно придуманная индустрия развлечений; работала первоклассная обслуга.

Бывало, что Эрика и Влад проводили в гимназии вечера, там же делали уроки – такое правило существовало во всех частных школах. Родители не должны были вмешиваться в процесс приготовления домашних заданий, и потому уроков в привычном смысле слова просто не существовало. В свои квартиры гимназисты приезжали только для того, чтобы отдохнуть от учёбы и занятий спортом.

Владик Шибаев несколько чопорно выглядел в чёрной «тройке» от кутюр, но именно этот костюм выбрал для него отец. На Эрике тоже была «тройка», только с юбкой и тёмно-зелёного цвета. В отличие от Влада, Эрика не носила на шее связку всевозможных украшений и амулетов, а довольствовалась почти незаметной платиновой цепочкой.

На цепочке висел крошечный, тоже платиновый, Лев, и украшение все считали серебряным. На правом запястье Эрика носила такой же неброский, но очень дорогой браслет. Третий предмет гарнитура – колечко с головой Кота, символом года рождения – украшал её тонкий остренький пальчик. На первый взгляд, у этих детей не было причины испытывать отвращение к жизни, но на самом деле разговор в аква-парке уничтожил обоих.

– Что делать будем?

Шибаев, сбивчиво передав Эрике слова отца, присел на декоративную скамейку из ракушечника. Девочка опустилась рядом с ним – безвольная, потрясённая. Тогда она ещё ничего не понимала, вернее, не хотела понимать, и с надеждой смотрела на Влада.

А он, в свою очередь, не мог оторвать взгляда от внезапно похудевшего лица Эрики и думал – до чего же мила! Особенно сейчас, когда её глаза сделались ещё чернее и больше, а крупные кольца каштановых волос прилипли к вспотевшему лбу. Эрика часто бывала печальной и задумчивой, но сейчас она словно сошла со старинного портрета.

– Давай пока не встречаться. – Девочка наконец-то овладела собой. – Я не в теме, что у твоего отца с моей мамой произошло. Лично мне она ничего такого не говорила, но тебе-то зачем проблемы? Забей на всё, Владик…

Шибаев не ожидал, что Эрика так легко согласится прервать их отношения и примирится с неизбежным. Всю ночь он думал, какие слова сказать, какие привести доводы, чтобы Эра всё поняла, не подумала про него ничего плохого. Влад воображал, что подружка будет плакать, а она просто остолбенела, и реветь хотелось ему самому.

– Получается, что я тебя предал…

– Ничего не получается!

Эрика старалась говорить бодро, весело, и это у неё даже получилось. Понедельник для них и впрямь выдался тяжёлый, и радовало только одно. Завтра – укороченный день, девятого мая в гимназии нет занятий. Можно будет на досуге подумать, прикинуть, как дальше жить друг без друга.

– Важно, что ты любишь меня, хочешь быть со мной. Мозги тебе череп не пересадит. Наоборот, если чувства сильные, запреты их только разожгут!

Эрика говорила, как всегда, слегка напыщенно и витиевато. Стиль её речи часто смешил гимназистов, которые изъяснялись, будто торговцы с рынка в Лужниках. А педагогов, отвыкших от чистоты и гармонии, Эрика, напротив, восхищала.

– Знай только одно – моя мама меня к тебе не подсылала, папиной памятью клянусь! Она, кажется, вообще ничего о тебе не знает. Ваша семья ей безразлична.

– Серьёзно?! – Влад на секунду вспыхнул радостью, но тут же вновь приуныл. – Но почему же батя так решил-то?! Если мне наврал, значит, другое что-то… Но что?! Чем ты ему не угодила?!

– Без понятия!

Эрика заметила в воротах аква-парка двух своих охранников. Ребята приехали за ней в гимназию, как это случалось каждый день. Девочка поднялась со скамейки и хлопнула Влада по плечу.

– Честно, не знаю. Но сегодня же спрошу у мамы. А пока давай разбежимся. Не хочу осложнять твою жизнь. Твой отец больной, с ним связываться страшно…

Эрика плакала несколько часов подряд, а потом вытерла слёзы. Она точно знала, когда мать вернётся из офиса; Дарья позвонила дочери на мобильный и предупредила, что немного задержится. А пока Эрика, лёжа на диване, гладила и трепала мурлыкающего кота. Медноглазый «перс» Крис был уже старый и больной, но всё же пришёл к маленькой хозяйке, чтобы утешить её.

Семь с половиной лет назад, кошмарным осенним вечером, когда погиб отец Эрики, и шальной пулей был убит грудной братишка, сама девочка осталась в живых лишь благодаря этому коту. Крис в суматохе забрался под диван, и его нужно было непременно оттуда вытащить. Семья Андрея Ходза в спешном порядке покидала кунцевскую квартиру, потому что главу семьи предупредили по телефону об опасности. Он точно знал, что расправа назначена на вечер, и старался спасти жену с детьми, вывезти их из Москвы.

Но, видимо, информатора ввели в заблуждение, и убийца прибыл много раньше назначенного времени. Окажись Эрика тогда на лестничной площадке, её пристрелили бы тоже. Но из-за Криса они с матерью задержались в квартире и остались жить.

И вот уже восьмой год Криса в семье почитали, как кошку в Древнем Египте. Дарья Юрьевна твердила, что не представляет своей жизни без легендарного кота. Можно завести другого такого же и назвать его Крисом, но это будет лишь видимость, иллюзия. Мать с дочерью не жалели денег на дорогих ветеринаров, при малейшем недомогании везли зверя на осмотр и лечение, стараясь максимально продлить срок его пребывания на земле. Сейчас коту шёл двенадцатый год, а тогда ему было три. И на три же года Крис был моложе самой Эрики.

Постепенно девочка успокоилась, согрелась под пледом и почувствовала, что нервный озноб отступает под напором живительного тепла. Кот опять спас её, и отступили куда-то вдаль мучения, связанные с сегодняшним горестным событием. Но вместо аква-парка гимназии перед мысленным взором возникла лестничная площадка, цветы в луже крови; мать, стонущая, как раненое животное. Дарья, стоя на коленях над телами мужа и сына, раскачивалась из стороны в сторону. А Эрика прижимала к себе этого вот кота, исподлобья глядя на неё, на собравшихся людей. До девочки ещё не дошло, что отца и брата больше нет.

Гораздо лучше она осознала это после, потому что вся дальнейшая жизнь прошла в трауре и в воспоминаниях. Мать могла говорить об отце часами, и, кажется, любила его всё сильнее, а не наоборот, как другие вдовы. Фотографии, видеокассеты, вещи, письма, даже деловые бумаги Андрея Ходза были предметом поклонения. И Дарья при этом не играла на публику. Она действительно не могла вести себя иначе, носить одежду не чёрного цвета.

Женщина гордилась своей пугающей кличкой. Сама частенько называла себя «Чёрной Вдовой», и собиралась оставаться ею всю жизнь. Когда Эрика поинтересовалась, за что же конкретно убили отца, мать пообещала объяснить всё после. Пока девочка удовлетворялась обычной формулировкой – «криминальные разборки», но ей казалось, что мать умалчивает о чём-то самом главном. Впрочем, за что убили, не имело значения. Это её, Эрики, отец и братишка, и она должна всё время помнить о них. Не только должна, но и не может иначе. Почему-то именно сейчас, в минуту отчаяния, пронзительно и в то же время сладко защемило сердце…

Будь жив Андрей Ходза, как бы он отреагировал на размолвку дочери с Владом Шибаевым? Махнул небрежно рукой или всё же поговорил бы с Эрикой, посоветовал что-то? Наверное, Шибаев-старший не осмелился бы так вести себя. Вдова, пусть и Чёрная, всегда кажется беззащитной. И никогда в жизни Эрике ещё так не хотелось ощутить на своём плече отцовскую руку, услышать его голос, знакомый по записям на видеокассетах, которые они с матерью просматривали в свободное время.

Дарье удалось достать плёнку с показаниями таймера, с той самой страшной датой. Кадры были похожи на другие такие же, в изобилии представленные на экране телевизора. Но вместо незнакомого дядьки на плиточном полу в луже крови лежал родной человек. Мать говорила, что у отца и Эрики одна группа, и у братишки такая же. Поэтому, наверное, и болело сейчас в груди – там, где испуганно билось сердце.

Эрике показалось, что к дому подъехала машина, и она тут же вскочила с дивана. Выглянула в окно и увидела чёрный «Мерседес», затормозивший у парадного. Вечернее солнце ушло на другую сторону, и во дворе было сумрачно, тихо. Пахло молодой листвой, мокрой землёй и чем-то непонятным – горьким, весенним, волнующим.

Дарья вышла из лимузина, как всегда, вся в чёрном. На этот раз она не торопилась, двигалась плавно, медленно, будто бы мысли её были не в доме, не с дочерью. Но Эрика, поспешно натягивая джинсы и джемпер, надевая домашние туфли, подумала, что сейчас у матери особых проблем нет. Скорее всего, Роман Александрович врёт. Будь у Дарьи с ним крупный базар, она вела бы себя иначе. Своих чувств госпожа Ходза никогда не скрывала, напротив, демонстрировала резкость, бескомпромиссность, отвращение ко лжи и притворству. И с дочерью она часто делилась тем, что другие родители от любимых чад скрывали.

Разбежавшись, Эрика прокатилась на подошвах по паркету, с разбегу повисла на шее у матери. Дарья всегда отпускала охрану у дверей, чтобы общаться с Эрой без посторонних. Как правило, за долгий день у обоих накапливались новости, и вечернюю встречу они ждали с нетерпением. Дарья любила и берегла Эру не только как собственную дочь, но и как бесценное сокровище, оставленное ей мужем, самую трепетную память о нём.

Когда Эрика была рядом, Дарье казалось, что Андрей не покинул её навсегда. Тем более что дочь с годами становилась всё более похожей на него. Только глаза у девочки были тёмно-карие, а не голубые, из-за чего «Чёрная Вдова» беспричинно сердилась на свои сильные гены.

– Ну, как ты?..

Дарья нежно прижалась щекой к щеке дочери. Они никогда не здоровались, не говорили дежурных слов, потому что и без того прекрасно понимали и чувствовали друг друга.

– Плакала?!

– Да, в гимназии неприятности. Ты не волнуйся! – поспешно сказала Эрика, увидев, что лицо матери дёрнулось. – Сами перетрём.

– Как хочешь!

Дарья уже не улыбалась. Она нервно, рывком, расстегнула пуговицы, и дочь помогла ей снять жакет. Взяла из её рук сумочку, подала домашние туфли.

– Да, кстати, собак Федя увёз на дачу.

Дарья помассировала виски, мельком глянула в зеркало и осталась недовольна собой. Под глазами опять появились мешки, несмотря на недавнее посещение косметички и массажистки, а под веки будто бы насыпали песок. Массаж обеспечил полную релаксацию, но настроение и самочувствие улучшилось ненадолго. Тогда же с матерью в фитнесс-центр поехала и Эрика, у которой после тренировки ныла нога. Девочке срочно требовалось восстановить форму – ведь её пригласили на вечеринку, где предполагались танцы и прочие активные забавы.

Да, несмотря на драгоценности, элитную косметику и эксклюзивные костюмы, «Чёрная Вдова» выглядела обыкновенной замотанной бабой. И какая разница в этом случае, на чём она возвращается домой – на «мерине» или на троллейбусе? И в какую квартиру потом входит – в смежную «двушку» или в двухэтажную, семикомнатную?..

– Увёз на дачу? – удивилась Эрика. – А меня не предупредил.

– Во время прогулки я позвонила ему на мобильный. Хочу, чтобы вечером в доме была тишина, вот и всё. Ты в гимназии обедала?

– Да, а ты? Я омлет и бутерброды поставила в микроволновку. Будешь? – спросила Эрика. – Может, тебе суп грибной быстренько сделать?

– Не надо. Я хочу только крепкого чаю.

Дарья с некоторых пор отказывалась от кофе. Заменяла его то чаем, то соком, то молоком с мёдом. Говорила, что в допингах не нуждается и мыслительную деятельность не стимулирует. Наоборот, ей теперь всё чаще хотелось успокоиться.

– И всё-таки – что произошло в гимназии? Неприятности накануне экзаменов – это уже серьёзно.

– Да нет, не в экзаменах дело. С учительницей танцев поцапалась. Она от меня партнёра забрала. Мам, да ерунда всё это, но там я психанула.

Эрика решила повременить с откровениями. Нет, у мамы не всё в порядке на работе. Может, виной тому как раз отец Влада.

– А ты знаешь Романа Шибаева, который минералкой торгует?

– Знаю. На тусовках пару раз встречались. Кажется, в «Метле». Да ещё в вашей гимназии на родительских собраниях. А что?

– Да так, ничего. – Эрика тщательно взвешивала каждое слово, чтобы раньше времени не возбудить подозрения. – Он, кажется, компьютеры хотел у тебя купить для своих офисов. Влад говорил, что они расширяются.

– В этом я сама разберусь. Пусть расширяются на здоровье.

Дарья явно не проявляла к Шибаеву никакого интереса. На базар не похоже, значит, дело в другом. Отец Влада всё равно не скажет правду и будет гнуть свою линию. Но чем же тогда его так сильно разозлили мать и дочь Ходза?

Дарья обняла Эру, заглянула ей в лицо, но ничего не сказала и ушла в свой кабинет. Девочка взяла на руки кота, прижала его к себе и принялась расхаживать по холлу, бессознательно чего-то ожидая.

Итак, у мамы с Шибаевым проблем нет. И, возможно, дома у Влада всё уже разъяснилось. Вот сейчас тихонечко зажужжит пейджер, или закурлыкает мобильник, и всё встанет на свои места. Жизнь потечёт, как раньше…

Но нет, не надо мучить себя! Влад ушёл из её жизни навсегда. Отныне в гимназии придётся танцевать с кем-то другим. Обязательно надо пересесть подальше от Шибаева и смириться с неизбежностью потери. Значит, их разрыв угоден судьбе, а с ней не поспоришь…

Эрика вспомнила, что мать, когда ей становилось очень плохо, всегда ездила на Ваганьковское кладбище. Сама прибирала могилу мужа и сына, сажала там цветы. Этой весной таких поездок ещё не было, а, значит, всё это нужно сделать самой, сейчас же. Эрика покопается в земле и успокоится. Поймёт, что Влад, в сущности, обыкновенный слюнтяй. Настоящий друг так никогда не поступил бы. А он боится своего контуженного папашу, старается не обострять отношения.

Ладно, найдём другого! А если мама решила скрыть свои разногласия с Шибаевым? Вдруг Роман Александрович серьёзно ей угрожает? Мать не захотела волновать дочку, а на самом деле… Что же Шибаеву наговорили про «Чёрную Вдову»? Конечно, очередную чушь. В любом случае, дали неверную информацию. Не у всех служба безопасности работает, как положено. Шибаев мог поверить и вспылить. Сеять вражду среди воротил бизнеса выгодно очень многим.

– Мам! – Эрика приоткрыла дверь кабинета. – Ты хотела, чтобы в доме было тихо? Я уеду к папе и мешать не стану!

– К папе?!

Дарья уже успела включить компьютер и углубиться в какие-то расчёты. Сняв очки, она настороженно взглянула на дочь.

– Сейчас? Вечером? Зачем? Когда вернусь из Парижа, съездим вместе.

– Мам, так надо. Мне хочется именно сейчас. Ещё светло. Ничего страшного. Я посажу цветы, приберу там. Мне всё равно нечего делать.

– Цветы сажать рано – майские холода ещё не прошли. Купи букет или венок.

Дарья сменила деловой костюм на домашний халат – тоже чёрный, с серебристой тесьмой по подолу и вороту. Крашеные в медный цвет её волосы поблёскивали под лампой, в ушах светились клипсы с крупными бриллиантами.

– И не задерживайся там долго.

– Ладно, куплю венок, – покладисто согласилась Эрика.

– Позвони Диме, пусть он тебя отвезёт. – Дарья была втайне довольна решением дочери, тем более что раньше Эрика такого рвения не проявляла. – Он и подстрахует, и поможет цветы донести.

– Он меня только отвезёт, а венок я понесу сама. И потом, мам, мы же договорились, что я буду ходить без охраны!

Эрике хотелось побыть наедине с отцом, без надоедливого внимания шофёра Димы Минаева. Лично против этого парня она ничего не имела, но, как все подростки, жаждала свободы и самостоятельности. Девочка понимала, что мать беспокоится за неё, не упускала случая лишний раз напомнить о данном обещании.

– Поступай, как хочешь, только будь осторожнее. Час-другой в твоём распоряжении есть. А я пока поработаю перед отъездом. Днём совсем не было времени – на части разрывалась…

– Вот это здорово, мама!

Эрика расцеловала Дарью, выскочила в коридор и скрылась в своей комнате. Она сняла украшения, но переодеваться не стала. Прихватила только сумочку из крокодиловой кожи и выбежала за дверь. Эрика знала, что «мерин» стоит у подъезда, а за рулём сидит Дима Минаев. Дарья должна была или отпустить его на сегодня, или дать новые указания.

Пока дочка собиралась, Дарья Ходза взяла со стола трубку мобильного телефона, набрала номер. Водитель отозвался мгновенно.

– Слушаю!

– Дмитрий, сейчас отвезёшь Эрику на кладбище, поможешь ей купить цветы. И глаз с неё не спускай! Ни на секунду, понял?! Следуй за Эрикой на приличном расстоянии, чтобы она тебя не заметила. Но для начала всё-таки постарайся уговорить её идти вместе…

– Понял. – Минаев тяжело вздохнул. Значит, придётся ещё поработать.

– Я на тебя надеюсь, Дима.

Закончив инструктаж водителя, Дарья набрала другой номер, и ей ответил шеф службы безопасности. Мало какие бизнес-структуры могли похвастаться столь многочисленной, профессиональной и прекрасно обученной охраной, возглавляемой бывшим полковником ГРУ.

– Вадим Анатольевич? Да, я. Сейчас Эра едет к отцу на могилу, так что быстренько прочешите весь квадрат – нет ли чего подозрительного. С ней будет Дмитрий, но ваши люди должны страховать их обоих. Нет у меня никаких подозрений – просто для профилактики…

Дарья отложила трубку, закрыла лицо руками, чтобы глаза немного отдохнули. И тут же вскинулась, движимая неясной тревогой. Что с Эрикой? Почему она плакала? Не из-за танцев – это ложь. Поссорилась с кем-то в гимназии? Наверное, с Владом Шибаевым, раз спрашивала про его отца. Но причём здесь отец. непонятно…И эта незапланированная поездка на кладбище!

Эрика никогда не искала утешения среди могил. Напротив, была оптимисткой, отличницей и спортсменкой. Великолепно плавала, играла в теннис, танцевала. А когда грустила, усаживалась за рояль, иногда на полночи. Приглашала в гости подруг или сама к ним уезжала. Могла сутки проваляться на тахте перед «видеодвойкой», а то и в наушниках плейера.

Случалось, что Эрика в одиночестве кривлялась перед зеркалом, корчила страшные рожи. Забывалась и за учёбой. Очень любила читать в подлинниках английские, французские и итальянские книги. Но чтобы вот так, под вечер, ехать в столь мрачное место…

Неужели дочка узнала что-нибудь об Андрее? Но что?! От кого?.. Не от Шибаева же! Эта семья появилась в Москве шесть лет назад. Откуда они перебрались, Дарью до сегодняшнего дня не интересовало. Надо завтра же, ещё до отлёта во Францию, этот вопрос выяснить. Хотя, может, и не в Шибаеве здесь дело. Эрика как раз в том возрасте, когда все привязанности, как правило, странные, для взрослых непонятные. А реакция у подростков на разные пустяки получается чересчур болезненная. Скорее всего, Эрика тоскует по отцу. Даже не по конкретному человеку, а по защитнику, советчику. Может быть, девочка хочет пообщаться с ним наедине. Что ж, препятствовать ей Дарья не намерена.

Но в любом случае следует понаблюдать за Эрикой, как бы подло это ни выглядело. Проследить, чтобы сберечь нежный росточек, частицу Андрея, не дать случиться худшему. А ведь Эре сейчас действительно очень тяжело, и мать должна знать, что её тревожит.

«Чёрная Вдова» повернулась к портрету красивого молодого брюнета с очень светлыми, будто светящимися глазами. Густые, благородно изогнутые его брови почти срослись на переносице; тонкие ноздри, казалось, раздувались прямо на портрете. Дарье хотелось, чтобы пухлые губы мужа сейчас разомкнулись, и она услышала голос, который каждый день звучал в её ушах. Каждый день из этих семи с лишним лет был наполнен воспоминаниями и болью.

А в последнее время Дарья исступлённо боролась с собой, не зная, что ей делать, как заставить себя не думать о другом человеке, очень богатом и широко известном бизнесмене. Дарья не могла равнодушно относиться к нему, но только потому, что и лицом, и голосом, и манерами он напоминал ей мужа. Когда им доводилось встречаться, хоть в деловой, хоть в непринуждённой обстановке, госпожа Ходза всегда вздрагивала.

Казалось, что возвратился её Андрей, который на самом деле не погиб в девяносто третьем году, а просто уехал в длительную командировку; и вот теперь этот срок закончился. Невероятных усилий стоило Дарье не броситься к чужому мужу, не обнять его и не разрыдаться у него на груди…

Заплакала она сейчас, в одиночестве, глядя на портрет единственного своего мужчины, который уже никогда не сможет к ней возвратиться. Андрей Климентьевич Ходза был одет в белую рубашку с очень модным восемь лет назад галстуком «пожар в джунглях». Пиджак он повесил на спинку кресла – лето девяносто второго было очень жарким. Дарья встала из-за стола, подошла к стене и поправила портрет, хотя он висел идеально ровно. Грустно улыбнулась и погладила стекло кончиками пальцев, словно лаская его.

– Зачем ты ушёл от нас? Зачем?.. Андрюшка, ты – изверг…

Потом Дарья вернулась к компьютеру, надела защитные очки и постаралась на эти два часа погрузиться в работу. За Эрику мать была спокойна – знала, что Дмитрий Минаев и сотрудники службы безопасности выполнят её распоряжения. Ребята сделают всё для того, чтобы с головы Эрики не упал ни один волосок – за это им очень щедро платили.

Шумно, со всхлипом, вздохнув, Дарья Ходза отодвинулась вертящееся кресло и отправилась на кухню готовить себе чай. Прислугу она отослала до утра.

 

ГЛАВА 3

Автостоянка Ваганьковского кладбища повидала множество пышных лимузинов, и потому завсегдатаи не обратили внимания на вновь прибывший «мерседес» сиренево-чёрного цвета; такой окрас назывался «чароит». Из автомобиля вышли парень лет двадцати и девочка-подросток. Эти двое, попадись они навстречу в толпе, не произвели бы впечатления.

Дима Минаев практически не расставался с кожаной курткой, правда, дорогой и качественно сшитой, и с обычными джинсами «Ливайс». О том, что рыжий конопатый водитель Дарьи Ходза имеет пятый дан по карате, мало кто знал; на вид Минаев казался совсем слабаком. Эрика, в узких брючках и просторном джемпере в шахматную клетку, приковала взоры нескольких юношей, толпящихся на стоянке. Каждый владелец иномарки мельком прикидывал, нельзя ли поближе познакомиться с длинноногой бледной Лолитой. Но при взгляде на «тачку» и охранника донжуаны теряли охоту рисковать и переключались на других «тёлок».

Дима, оставив «мерина» на стоянке, отправился с Эрикой на рынок. Там в павильонах торговали цветами, венками и прочими похоронными принадлежностями. За автомобилем следили несколько пар глаз – кроме того, что его дверцы открывались только пультом при нажатии кода особой сложности.

Ещё по дороге Минаев спросил, не хочет ли Эрика купить венок в элитном салоне, но девочка отказалась. Сейчас она спешила отовариться и избавиться от надоевшей опеки водителя.

– Вон, смотри, классный веночек! – Эрика не стала долго выбирать и прицениваться. – Вау, из живых цветочков! Дима, купи его, пожалуйста!

– Хорошо. – Минаев не имел полномочий возражать, советовать, уговаривать. Будь его воля, он побродил бы по рынку, повыбирал, поторговался.

Едва Минаев исчез за дверью магазина, Эрика огляделась, соображая, можно ли оторваться от сопровождения. Но в это время она увидела мальчишку с великолепным букетом черёмухи в руках. Наверное, наломал за городом, в своём саду, или просто поколошматил дикий куст. На что-то ему нужны деньги, Ничего, заплатим… Здорово будут смотреться душистые белые гроздья цветов около памятника, тем более что под постаментом на этот случай припрятана большая ваза.

– Сколько хочешь? – спросила Эрика у мальчишки.

Букет был огромный; одной рукой вряд ли обхватишь. Интересно, в какую сумму оценил его продавец?

– Двадцать рублей, – облизал потрескавшиеся губы мальчишка.

Эрика открыла кошелёк, но купюр меньше сторублёвых не нашла. Но особенно не расстроилась – Дима всегда выручит.

– Сейчас расплачусь. У тебя двадцать рублей есть? – обратилась Эрика к Минаеву, который как раз вышел из павильона с венком в руках.

Водитель прислонил покупку к стене, достал две десятирублёвые купюры и протянул мальчишке. Тот немедленно спрятал деньги в борсетку.

– Держи. И жми отсюда, а не то побьют.

– Не побьют, я свой. Моя тётка здесь работает. Вы у неё венок и купили. Это импортяга, немецкий, на витрине давно стоял…

– Тогда ладно. Но всё равно кыш, рано тебе здесь болтаться.

Дима легонько хлопнул малолетнего продавца по шее, Тот на всякий случай слинял, а Минаев поднял венок и сделал несколько шагов к воротам.

В это время с Большой Декабрьской улицы завернул стриженый ёжиком мужчина в джинсовой жилетке, надетой поверх чёрной футболки. Он шёл мимо ларьков, и вечернее солнце отражалось в его тёмных очках.

– Миха, как там? Всё чисто? – вполголоса спросил Минаев.

– Около могилы какой-то мужик торчит. Личность пока установить не удалось, – сквозь зубы доложил охранник. – По виду «крутой», но без «быков». Приехал на чёрном «Гранд-Чероке»…

Увидев, что Эрика тоже слушает, Михаил осторожно спросил:

– Может, не стоит идти туда?

– Стоит!

Эрика поняла, что мать обманула её. Опять взяли под негласный надзор часть кладбища и пасутся там, изображая простых посетителей. Но и маму надо понять – она не желает подвергать своё дитя даже малейшей опасности.

– Это мой отец! Я имею право навещать его, когда захочу. Если боитесь за меня, идите рядом. Какой из себя этот мужик?

– Лет сорок пять на вид. Высокий, спортивного сложения, подбородок квадратный, уши прижаты к голове. Стрижка короткая. На лице, шее и висках много мелких шрамов. Одет в светло-серый плащ и чёрные брюки. Обувь сделана по индивидуальному заказу. Приехал минут пятнадцать назад. Цветов не принёс. Просто встал около сетки и уставился на памятник. Кто знает, что ты сегодня собралась ехать сюда?

– Только мама. И Димон, разумеется. Больше никто…

Эрика растерялась. Среди знакомых матери она не встречала такого человека.

– Значит, он не тебя поджидает, – успокоился охранник. – Ладно, можешь идти, но мы будем неподалёку. Мало ли что… И сама присмотрись, прежде чем подходить близко. Вдруг узнаешь его? Правда, тип этот может уйти, пока мы здесь стоим.

Эрика и охранники перешли улицу Сергея Макеева. У самых ворот кладбища Дима отдал девочке венок. Повесив его на плечо и двумя руками прижимая к себе букет, Эрика быстро пошла по главной аллее, подгоняемая уже не только желанием побыть с отцом, но и любопытством. Кто же этот тип?

Она нашла бы дорогу и в кромешной тьме, с завязанными глазами – так часто приходилось здесь бывать. Но почему-то сегодня едва не свернула в другую аллею. Руки вспотели; плечо, на котором висел венок, онемело. Девочка между прочим подумала, что зря отшила Димона – одной всё это тащить тяжело.

Бабки и тётки никак не желали обходить венок. Всё время цеплялись за него рукавами и подолами. А потом ещё и ругались, что им рвут одежду. Сразу же набежали нищие, в колясках выкатили на аллею инвалидов – многие здесь знали не только Дарью, но и Эрику. Самое интересное, что семейство Ходза никогда милостыню не подавало, но попрошайки всё равно надеялись на щедрый куш. Особенно сегодня, когда в неурочный час увидели девочку без матери, которая могла помешать юной душе очиститься.

Но Эра ни на кого не обращала внимания, только досадливо махала букетом. Она очень хотела, чтобы таинственный мужчина не успел уйти. Интересно, кто же ещё посещает отца? В течение семи с лишним лет, прошедших с момента убийства, похожего человека они с мамой здесь не встречали.

Почему-то Эрика сегодня особенно уставала, потела, задыхалась. Мокрой ладонью она откинула волосы со лба и замедлила шаг, чтобы получше рассмотреть плечистого мужчину в стального цвета плаще. Она уже видела, что этот человек никуда не ушёл, а стоит перед памятником неподвижно, опустив голову.

Девочка остановилась, перевела дыхание, поправила ленту на венке и искоса поглядела на незнакомца. Он вдруг резко обернулся, и Эрика едва успела прикрыть лицо так кстати оказавшимся в руках букетом черёмухи. Прикусив нижнюю губу, она еле сдержала невольный крик.

Это был Роман Шибаев! Тот самый, что запретил своему сыну даже близко подходить к Эрике Ходза! Разговор с Владом имел место вчера, в воскресенье. А в понедельник тот же человек, низко опустив голову, стоит перед великолепным монументом. В целях безопасности помещённым под крышу и за сетку. Каменный человек прижимал к себе ребёнка, отклоняясь назад, как будто от выстрелов в упор. А напротив стоял другой, живой, и тяжело молчал, как будто хотел что-то сказать, но никак не мог собраться с духом.

«Андрей Климентьевич ХОДЗА. 30 ноября 1961 – 4 октября 1993. Артур ХОДЗА. 14 ноября 1992 – 4 октября 1993. Дарья Юрьевна ХОДЗА. 1 апреля 1964 – … Жди меня, мой родной и любимый!» Других слов на памятнике нет. Значит, именно их бесконечно читает и перечитывает Роман Шибаев…

Не может быть, что отец Влада просит у Андрея прощения за оскорбление, нанесённое Эрике. Тут дело посерьёзнее. Они, наверное, всё же были знакомы. Но не по-хорошему, иначе Шибаев не выгнал бы Эрику из своего дома, не оскорблял бы при каждом удобном случае её мать. Получается, у него были счёты с покойным. Даже через столько лет после гибели Андрея Роман никак не может остыть.

Ему мало того, что Андрей погиб в возрасте тридцати одного года, да ещё вместе с ребёнком. Нет, Шибаеву требуется морально убить старшую дочь Ходза, опозорить его вдову, которая, оказывается, не имеет права ни на горе, ни на месть. Не потому ли Шибаева так волнует судьба заказчиков убийства, что он и сам боится чего-то? Узнать бы, чего именно…

Шибаев повернулся и пошёл прямо на Эрику, но при этом смотрел себе под ноги. Погружённый в свои мысли, он что-то искал в карманах. А когда выбрался на аллею, принялся тут же бросать купюры в шапки нищих, совать деньги в их задубелые, грязные руки. Когда те, крестясь, стали благодарить, Шибаев внимательно выслушал каждого. Будто не всё равно ему было, что прошамкают беззубые рты попрошаек, которые на самом деле были не многим беднее своего благодетеля.

Эрика видела, что Шибаев не замечает её. Он и сейчас не оглядывался, черпал и черпал из карманов купюры. А Эрика наконец-то смогла, не боясь, подойти к дорогой могиле.

Положив венок и букет на травку у канавы, девочка достала из кармана брюк брелок с ключами от калитки. Дрожащими руками она принялась отпирать; потом почему-то плохо поддавались петли, громко скрипели и даже выли. Эрика спешила, словно делала что-то недозволенное. Конечно, бояться глупо, кругом охрана, пусть ребят и не видно. А вдруг Шибаев сейчас вернётся? Нет, скорее всего, увидев Эрику, он покинет кладбище. А девочке хотелось знать, что отец Влада собирался здесь делать. Куда он направится сейчас? Как будет себя вести?

– Только бы не пропал, пока я тут…

Эрика раскидывала цветы небрежно, торопливо, убеждая себя, что скоро вернётся и приведёт всё в порядок. Охрана смотрит только за ней. У ребят нет приказа выслеживать Шибаева. Эрика должна сделать это сама. Михаил спрашивал, кто знал о намечающейся поездке на Ваганьковское кладбище. Она ответила, что только мать и водитель. Значит, Шибаев думал, что в понедельник, на который не приходится ни одна из важных дат, члены семьи погибших на кладбище не появятся.

Они с матерью приезжали, как правило, по выходным или в памятные дни. А сегодня не должны были, и Шибаев, видимо, учитывал это обстоятельство. Не с Дарьей у него счёты – это очевидно. Что-то связывает Романа Александровича именно с Андреем. Странно, но мама ничего про такие контакты не знает; а ведь она была представлена всем друзьям отца. И с Шибаевым должна была уже не раз встретиться. А говорит, что они очень слабо знакомы…

Кое-как заперев калитку, Эрика побежала назад и увидела, что Шибаев приближается к другой группе нищих. Те удобно расположились на паперти – видимо, занимали более высокую ступень в своей иерархии. Роман точно так же принялся выгребать из карманов деньги. При этом он что-то говорил побирушкам, гладил по замотанным в грязные платки головам их молчаливых детей. Одного даже поднял на руки, долго шептал ему в ухо, потом поставил рядом с собой на асфальт. Никто из пришедших сегодня на знаменитый столичный погост не уделял нищим столько внимания. И они заволновались, принялись воздавать Шибаеву хвалу, крестить его и кланяться.

Издали Эрика заметила, что Роман Александрович, наконец-то закончив раздачу подаяния, размашисто перекрестился и вошёл в церковь. Понимая, что сейчас он на паперти не появится, Эрика подошла поближе, расстегнула сумочку и сделала вид, что ищет кошелёк или косметичку. Но богато одарённые бабки и дедки не обращали на Эрику никакого внимания; они говорили о благодетеле, который и сегодня не обманул, приехал.

– Ты гляди-ка! Сколько годов как штык – в понедельник!

Безногий инвалид на импортной коляске аккуратно складывал сторублёвку вчетверо. Потом засунул её за подкладку кепки, чтобы в коробочке, стоящей перед ним, остались жалкие монетки. Крупную купюру прохожие не должны были видеть. И отнять могут, и жалости к калеке поубавится, если узнают, что он запросто получает приличный доход.

– Семёновна, слыхала? Говорят, что он бандит, а мне не верится. Не станет бандит так людей жалеть, детишек любить! На руки брать не брезгует, а другие рожи воротят!

– Сынок у него помер, до годика не дожил… Семь лет назад или чуть поменьше, – сообщила старуха, толкавшая перед собой кресло с умственно отсталым мальчиком лет десяти.

Тот за всё время ни разу не шевельнулся, даже не моргнул. Прикрытый рваным половиком, он смотрел как раз на ту дверь, за которой скрылся Шибаев. Но вряд ли понимал, чем так растрогана старуха.

– Потому и детишек любит. Два мальчика у него осталось. И жена моложавая такая, блондинка, в брюках ходит…

– Большой человек, а ездит без охраны. Не показывает добро другим. От сердца у него это идёт. Благодетель наш, дай Бог ему здоровья!

Ещё одна бабуля, чистая по сравнению с другими, в белом платочке и серой вязаной кофте, не забывала за беседой протягивать в сторону прохожих морщинистую ладонь. Второй рукой она, как обычно, мелко крестилась.

– На больницы, на приюты жертвует, беспризорникам помогает. В области часовенку на свои кровные построил, колокола заказал. Считается, что все богатые – лиходеи, а я возражаю. Всем говорю: «Знаю одного – святой человек!»

Эрика, наконец, застегнула сумочку, повернулась и пошла назад, провожаемая злобными взглядами нищих. Несмотря на шибаевские щедроты, им всё равно было мало.

– К батюшке Алексию приехал, опять дотемна пробудет! – донеслось до Эрики сквозь людской гомон и чириканье воробьёв.

Говорил ещё один старик, в чёрных очках и с белой тростью, которого считали слепым. Но почему-то он всегда протягивал руку в нужную сторону и безошибочно находил на земле брошенные деньги.

– А знаете, что батюшка наш – духовник его? Они умные разговоры ведут за самоваром. Матушка, говорят, без ума от Романа Александровича. И дети ихние…

Внезапно отяжелевшие ноги цеплялись за выбоины в асфальте; Эрика два раза чуть не упала. С трудом добрела до могилы отца и брата, села на скамейку. Торопиться ей было некуда, и появилась масса времени. Теперь она могла прибраться за сеткой и подумать.

За свою короткую жизнь девочка успела прочесть много детективов; в частности, всего Конан Дойля осилила в подлиннике. Кроме того, с интересом проштудировала «Шерлокиану» и теперь старалась подражать любимому герою-сыщику. Строила умозаключения, исходя из анализа всяческих мелочей, ненароком подслушанных фраз, других сведений о Шибаеве, добытых в последнее время.

Отец Влада бывает здесь каждый понедельник в течение уже длительного времени. Он завёл дружбу с батюшкой и его семьёй, ведёт длинные беседы и чаёвничает. Делает щедрые благотворительные взносы, но скрывает это даже от своей охраны. Никакой выгоды от собственной щедрости Шибаев не получает. В органы власти он, вроде, не баллотируется, и пиаровские акции ему ни к чему. Значит, Роман Александрович действительно испытывает потребность в филантропии. И эта потребность каким-то непостижимым образом связана с личностью её, Эрики, отца.

Такой занятый человек не станет каждую неделю приезжать не кладбище, проводить здесь по два-три часа, не имея веских оснований. Но откуда скрытность, откуда ненависть, если ничего плохого Шибаев не делает, а только помогает людям? И если отец жертвует деньги в память о покойном сынишке Феликсе, то с какого боку здесь их семья? Неизвестно, где похоронили младшего братишку Влада. Наверное, там, где семья жила раньше. Но Шибаев почему-то ездит не туда, а к этому памятнику, под которым лежит другой, такой же маленький ребёнок.

Поёжившись от прохладного майского ветра, Эрика вдруг огляделась и увидела, что разбросанные цветы аккуратно собраны в вазу, а венок укреплён на специальном приспособлении. Все дорожки подметены и даже посыпаны красноватым песочком. Кажется, кто-то протёр и памятник, который Эрика, погнавшись за Шибаевым, оставила запылённым.

Наверное, здесь поработали Дмитрий и Михаил. Пока она топталась около нищих, ребята всё сделали. А ведь Эрика ехала сюда именно для того, чтобы привести надгробие в порядок. Теперь, получается, можно возвращаться домой. Впрочем. Нет, рано. Она ещё не поговорила с отцом. Скорее всего, охранники сейчас всё видят, контролируют любое движение около сетки.

Но мешать они не станут, и потому Эрика может просто посидеть здесь, посмотреть в красивое каменное лицо человека, который сейчас незримо присутствовал рядом. Андрей Ходза сопровождал Эрику и в гимназии, и дома, и на даче, и в гостях. В России и за границей – везде. Поправив цветы в вазе, Эрика опустилась на колени, не замечая, что, кроме телохранителей, за ней наблюдают и другие люди, случайно оказавшиеся на аллее.

– Папочка, если бы ты мог что-то сказать! Откуда здесь Шибаев? За что он нас с мамой так ненавидит? Почему он ходит сюда каждый понедельник и раздаёт милостыню? – Эрика нежно гладила ладошкой холм, засеянный молодой травкой. – Ты ведь всё знаешь, папочка! И слышишь меня сейчас – я это чувствую. Не дай мне сойти с ума! Скажи, что связывает тебя с Романом Александровичем. Кто из вас кого обидел? Я хочу знать! – шептала Эрика, глядя на памятник воспалёнными глазами. – Мне ведь жить с этим! Я не имею права сваливать всю ответственность на маму, «грузить» её сверх меры. Я уже взрослая, скоро получу паспорт. И я – твоя дочь. И потому хочу понять!.. Мне не будет покоя, я не смогу ни о чём другом думать, сдавать экзамены. Меня замучают кошмары, потому что самое страшное – неизвестность. Кто прав – мы или Шибаев? Если он имеет основания враждовать с нашей семьёй, я просто уйду, не стану больше бороться за Влада. Но если виноват Шибаев, я оружие не сложу. Я знаю, пап, что ты никогда не сдавался. Ты не любил вилять, и потому погиб. И мама такая же. И я тоже такая! Помоги мне понять всё, папочка…

Эрика поднялась с колен, растирая затёкшие ноги. Встала на цыпочки и обняла холодную каменную фигуру. Ничего не понимающие женщины, которые сгрудились вокруг, всхлипывали и утирали слёзы. И только одна из них, молодая, высокая и худощавая, в мини-юбке и широкополой шляпе, смотрела на девочку не с жалостью, а с интересом. Стараясь, впрочем, этого интереса не демонстрировать, длинноногая особа в клетчатом пиджаке разглядывала Эрику. Когда в калитку вошёл Дмитрий Минаев, женщина обратила внимание и на него.

– Эра, пойдём!

Диме неприятно было видеть вверенную ему девочку плачущей, да ещё на виду у праздношатающейся публики. Он понимал, что причиной срыва оказался незнакомец в серо-стальном плаще, которого все видели здесь сегодня. Но что именно так сильно расстроило хозяйскую дочку, Минаев не мог сообразить. Эрика с тем мужчиной не перекинулись и словом. Кажется, человек в сером её даже не заметил. А Эрика побежала следом за ушедшим незнакомцем, затем вернулась и разрыдалась.

– Не надо, возьми себя в руки, а то все смотрят на тебя! Я в машине капель тебе накапаю, хочешь? Или укол сделаю. Эра, мне же влетит за то, что ты плачешь!

– Димон, ты же ни в чём не виноват! За что влетит?

Девочка сведёнными пальцами вцепилась в рукав Минаева, но вместо него видела кого-то другого. В мокрых полубезумных глазах девочки металось далёкое пламя.

– И не надо маме ничего говорить, ладно? Я справлюсь. И скажи, что всё было в порядке. Маме во Францию лететь завтра утром. Ей всё это ни к чему. Пусть работает спокойно. Сделаешь?

– Сделаю. – Минаев метнул бешеный взгляд на охающих тёток, осторожно вывел Эрику из-за сетки и запер замок.

Сопровождаемые перешёптываниями и любопытными взглядами, Эрика и Дмитрий пошли к машине. Минаев знал, что Михаил Баранов и его группа осуществляют охрану непрерывно, и потому не обратил внимания на ту самую женщину в мини-юбке. Не удовлетворившись тем, что её лицо маскировала тень от полей шляпы, женщина надела ещё и солнцезащитные очки. Смешавшись с людьми, идущими к выходу, она двинулась следом за Эрикой и Дмитрием. Дождалась, когда они сядут в «мерседес», быстро достала из сумочки ключи, открыла дверцу своей «лады» девяносто девятой модели. «Мерс» выехал на Звенигородское шоссе, проскочил перекрё1сток у станции метро. «Лада» неотступно следовала за ним через центр Москвы до самого дома Эрики. Баранов, обеспечивающий безопасность пассажиров «мерса», решил тотчас же проверить «ладу» и её владелицу. Вполне вероятно, что маршруты автомобилей просто совпали. На слежку, особенно профессиональную, было не похоже. И тем не менее проверка должна быть проведена в течение нескольких минут.

Михаил Баранов счёл нужным обратить внимание Димы Минаева на эту «ладу», потому что она могла потом опять возникнуть рядом. Но сейчас машина пропала за углом, и Баранов едва успел запомнить её номер. Проверкой он решил заняться прямо сейчас, чтобы после возвращения с дежурства быть спокойным.

 

ГЛАВА 4

Дмитрий проводил Эрику до дверей, и на пороге девочка решительно остановила его. Она понимала, что лучше вернуться одной. К тому же водитель утомился, а ведь завтра именно он должен везти мать в аэропорт.

– Мама сказала, что ты на вечер свободен. Спасибо за всё, Димон.

– Ты уже в порядке?

Минаев внимательно оглядел Эрику, но не обнаружил и следа эмоционального взрыва; разве что чуть припухли веки.

– Мама не должна знать, что я в беде. Забито?

– Без проблем. Значит, я до хаты?

Дмитрий мельком посмотрел на часы. Уже девятый, скоро стемнеет, а ему ехать на Рублёвку. Там при содействии Дарьи Юрьевны удалось купить квартиру, где водитель и проживал вместе с родителями и младшей сестрой. Может, именно поэтому Дима так тепло относился к Эрике, хотя дочка «Чёрной Вдовы» ничем не напоминала рыженькую весёлую Катерину.

– Поезжай. Маме «тачка» нужна завтра в восемь утра. Если что, она позвонит тебе домой. Пока. Спокойной ночи! – Эрика кивнула Минаеву и скрылась за дверью.

Дмитрий через три ступеньки сбежал вниз, припоминая, не давала ли мать утром какое-нибудь поручение. Вроде, не давала. Она всё собиралась привлечь к хозяйственным хлопотам Катерину, которая в последнее время начала отбиваться от рук. Лет ей было столько же, сколько Эрике, но училась она не в гимназии, а в обычной школе по месту жительства. Компанейская и раскованная по жизни, Катя начала покуривать, и мать до обморока боялась, что дочка когда-нибудь подмешает к табаку «травку».

Дима, как обычно, загнал в просторный гараж Дарьин «мерс», вывел оттуда свой автомобиль – синий «субару-аутбэк». Включил автомагнитолу – любимые записи снимали усталость после напряжённого рабочего дня. Сегодня ничего не произошло, но постоянная готовность к стрессовым ситуациям и отражению нападения не проходила даром.

Слёзы Эрики на кладбище почему-то произвели особенно тягостное впечатление, и добрую половину пути Минаев пытался весёлыми ритмами выгнать из памяти образ бьющейся в истерике девочки. Второй водитель, который сегодня привёз Эрику из гимназии, сказал, что она поссорилась со своим бой-френдом.

Дима пару раз видел Влада Шибаева дома у Ходза и никак не мог понять, что Эрика в нём нашла. Впрочем, это её дело, и Диме лучше бы помолчать, не учить других. К двадцати пяти годам он успел жениться и развестись; и теперь вынужден был платить алименты на дочь. Кстати, бывшая супруга, регулярно забирая деньги, не позволяла Дмитрию видеться с девочкой, и Софья была для него совершенно чужая.

Дима вернулся в семью, постарался забыть то, что было, и дал клятву впредь быть осмотрительнее. Работа отнимала все силы, выжимала его досуха, и Минаеву вполне хватало материнской заботы. А «тёлок» он мог найти где угодно и сколько угодно – при его заработках проститутки среднего уровня охотно скрашивали редкие свободные вечера. Собирались, разумеется, не в родительской квартире, а в кемпингах и мотелях.

Задумавшись о своём, Минаев на какое-то время перестал следить за дорогой. Только свернув с Кутузовского проспекта и выбравшись из плотного потока машин, он заметил ту самую «девяносто девятую», которая вела их от Ваганьковского кладбища. Сияя ослепительными фарами, белая «лада» открыто следовала за ним. На Рублёвском шоссе автотранспорта было тоже достаточно, и ехать предстояло довольно далеко – до улицы Академика Павлова.

Минаев надеялся, что эта «лада» просто похожа на ту и, может быть, ещё отвяжется. Но вскоре Дмитрий понял, что надежды его напрасны. Утешало одно – тому, кто находился в «девяносто девятой», нужна была на Эрика. Скорее всего, кто-то интересуется лично Дмитрием Минаевым, и это уже лучше. Во всяком случае, за себя-то он постоять сумеет, и Эрика не пострадает.

Интересно, «срисовал» Баранов «ладу» или нет? Почему не отзвонился по этому поводу? Вряд ли Миха пропустил «тачку»; скорее всего, счёл ситуацию штатной. А у Баранова на это дело нюх, ему можно верить. Но, с другой стороны, на кладбище всё сложилось очень странно. И случайно ли именно сегодня в поле зрения впервые возникла эта машина? Как-то данные обстоятельства между собой связаны. Возможно, вскоре всё прояснится…

Дима завертел руль, заезжая на свою улицу. И уже не удивился, когда «лада», будто привязанная, последовала за ним. «Тачки», как добрые друзья, одновременно затормозили и потушили фары. Через минуту оба водителя выбрались из машин, Занимаясь своими делами, Минаев краем глаза рассматривал долговязую девицу в мини-юбке, проявившую столь завидное упорство.

А немного погодя, присмотревшись внимательнее, он узнал эту особу. Она сегодня стояла в толпе зевак, когда Эрика рыдала на могиле отца. Она же шла по аллее сзади них, старательно пряча лицо и пытаясь слиться с публикой. Из окна первого этажа на машину падал свет, и Минаев различил даже самые мелкие детали её внешности и одежды.

В плотной московской темноте, под ярко горящими окнами, это свидание выглядело авантюрой влюблённых, которые по какой-то причине не могли пообщаться дома. Дима уже знал, что женщина поджидает его и нарочно возится с замком. Больше в «ладе» никого не было, но Минаев на всякий случай не расслаблялся. Эту хрупкую киску вполне могли использовать в качестве приманки. Другой вопрос – а с какой целью устраиваются все эти спектакли?

Незнакомка чего-то или кого-то опасалась, всё время оглядывалась по сторонам. Да, в чужом дворе всегда неуверенно себя чувствуешь, подумал Минаев, и ободряюще улыбнулся. Женщина, хоть и не видела его лица, приободрилась и шагнула вперёд.

– Молодой человек, мне нужно срочно поговорить с вами!

Гражданка впилась побелевшими пальцами в ремень висящей на плече мягкой сумки с кистями. На цыпочках, приберегая тонкие каблучки, подбежала к Дмитрию и снова начала озираться по сторонам. Минаев, между прочим, подумал, что такие туфельки могут во время движения сыграть с дамочкой злую шутку. Лицо её под полями шляпы было не рассмотреть; но Дима всё же понял, что женщина эта не так молода, как ему показалось сначала.

– Давайте сядем в вашу машину! Её не слушают?

Минаев не ожидал такого бурного натиска, и потому сразу не сообразил, как нужно себя вести. Полномочий вступать в переговоры он не имел, но и отказываться не решался, считая, что эта дама может сообщить действительно важные сведения.

– Моя милочка оборудована в этом плане понадёжнее вертолёта, – похвастался Минаев и тут же стал серьёзным. – Прослушать в салоне практически невозможно. Но если вы всё-таки опасаетесь, применим электронную записную книжку. Будем набирать текст, а потом сбрасывать.

Женщина с готовностью кивнула, и Дима распахнул перед ней дверцу «субару». Сам забрался на заднее сидение, и когда незнакомка устроилась рядом, достал маленькую записную книжку, раскрыл её.

– Да нет. Не нужно. Я верю вам.

Женщина наконец-то сняла шляпу, обнаружив модную короткую стрижку на тёмных волосах и отменный макияж. Длинные ногти, покрытые лаком под розовую эмаль, дополняли картину благополучия. На шее женщины Дима увидел три нитки мелкого жемчуга, скорее всего, искусственного. Такие же клипсы заметил он в ушах своей визави.

Дама явно не принадлежала к кругу его хозяев – и марка машины, и внешний вид владелицы говорили о куда более скромных возможностях. Незнакомка относилась к интеллигенции, сравнительно удачно устроившейся в новой жизни. Решаясь на следующую фразу, она вертела на худом пальце толстое обручальное кольцо, довольно-таки безвкусное на фоне гармонично подобранных аксессуаров и одежды.

– Вы именно со мной хотите поговорить?

Минаев, заразившись волнением женщины, то и дело осматривал двор. Но кроме соседей, выгуливающих своих собак, он ни кого не заметил.

– Как сказать… Я вас, конечно, не знаю. Но видела, как вы сопровождали девочку на кладбище, а после везли её домой. И поняла, что вы входите в круг доверенных лиц этой семьи.

– Кто вы?! – резко спросил Дмитрий, не на шутку встревожившись.

Значит, женщину интересуют хозяева. Ею должна немедленно заняться служба безопасности. Но вызывать на связь Баранова в присутствии незнакомки Минаев постеснялся, и сейчас лихорадочно прикидывал, что же делать дальше.

– Я – попадья, – рассеянно ответила женщина, думая о своём.

– Кто?! – Минаев поперхнулся. – То есть как это?.. Настоящая?

– Самая настоящая. Мой муж служит в той самой церкви… На кладбище, где вы сегодня были. А почему вы так удивились?

– Слушайте, я просто поверить не могу! – Дима по-новому взглянул на стильную современную даму, больше похожую на фотомодель. – Я матушку совсем другой себе представлял. По крайней мере, в платке, в длинной юбке, без косметики. И на «тачке» она не должна так лихо разъезжать…

– Да, образ создаётся незавидный. Толстая, недалёкая, обременённая кучей детишек… – Попадья улыбалась, вытирая глаза платочком. – Все примерно так и думают. Но мы же в двадцать первом веке живём! Надо меняться. Мой супруг принадлежит к течению обновленцев. Но не об этом речь… – Женщина перешла на шёпот. – У меня очень важный разговор.

– Расскажите о себе, назовитесь. Я ведь не могу беседовать непонятно с кем. – Минаев не до конца доверял словам странной попадьи.

– Меня зовут Ольга Ивановна Карпенко. Мне тридцать пять лет. Окончила театроведческий факультет ГИТИСа. А муж – выпускник Института инженеров гражданской авиации. Получил «красный» диплом, но с карьерой ему не повезло, не было никаких шансов. Он в припадке отчаяния разорвал диплом, запил, покатился по наклонной. Ну, а после решил начать жизнь с чистого листа. Его дед по матери был священником. Моя свекровь урождённая Знаменская. Сейчас он не жалеет о своём выборе. По крайней мере, за наших детей я спокойна. Они сыты, одеты. У них есть будущее. Я не работаю, всецело посвящаю себя делам мужа. И поэтому… – Ольга запнулась. – Поэтому прошу вас поверить мне. Мы с мужем не держим секретов друг от друга. Есть такие вещи, о которых преступно молчать…

– И о чём вы хотите рассказать? – Дима удовлетворился краткой, но ёмкой справкой о супругах Карпенко.

– Мне необходимо поговорить с этой девочкой наедине. К огромному сожалению, я не знаю, как её зовут. Но её отец – Андрей Климентьевич Ходза. Братишка – Артур. Совсем крошка, какой кошмар…

– Откуда вы всё это взяли? – отрывисто спросил Минаев, ругая себя за то, что втянулся в сомнительный разговор и не нашёл времени известить службу безопасности. Кто знает, действительно ли эта женщина – попадья? И зачем ей нужна Эрика? – Меня интересует и тема предполагаемой беседы. Кстати, я вам ещё ничего не обещаю.

– Понятно, что вы соблюдаете осторожность и не доверяете случайному человеку. Всё правильно.

Ольга съёжилась, когда мимо автомобиля прошёл мужчина в кожаной куртке. Следом за ним трусил огромный водолаз. Через полминуты хозяин и собака скрылись во мраке.

– На самом деле всё просто. Я часто приезжаю к мужу, гуляю по кладбищу, рассматриваю памятники. И за несколько лет не могла не обратить внимание на великолепную скульптурную композицию под сеткой. К ней разве что специально экскурсии не водят, но многие останавливаются и спрашивают, что это за мужчина с мальчиком на руках. И эта открытая дата на памятнике!.. Как же нужно любить мужа, чтобы не побояться выбить на надгробии своё имя и число рождения! Ни одного такого монумента в Москве больше нет, клянусь вам! Я постепенно собрала сведения. Теперь уже знаю, что Андрей Ходза был очень богатым человеком. Кроме того, отличался редкостной красотой и сильным характером. Он погиб от руки наёмного убийцы вместе с сыном – так часто случается в наше время. Много раз я заставала на кладбище его вдову – то одну, то с дочерью. Имена погибших и вдовы я прочитала на камне, а как зовут девочку, до сих пор не смогла узнать.

Ольга остановилась, пытаясь понять, какое впечатление произвели на водителя её слова. Но Минаев молчал, чтобы выиграть время и принять, наконец, хоть какое-то решение.

– И вдруг сегодня я вижу девочку одну, без матери! Я заметила, что она побежала следом за мужчиной, который перед этим долго стоял у могилы. Девочка…

– Её зовут Эрика, – перебил Минаев.

– Да-да! Значит, Эрика? Так вот, она, кажется, интересуется этим человеком. Эрика выглядела такой взволнованной, расстроенной. Вы простите, что я решилась проследить за ней, а теперь отнимаю у вас время! Но у меня есть очень важные сведения для Эрики…

– Сведения о том мужчине? – догадался Минаев.

Его самого интересовал незнакомец в стальном плаще. По дороге Дима спрашивал, почему Эрика уделила ему столько внимания, но девочка словно окаменела и до самого дома молчала. Она смотрела в одну точку, шевелила губами, как бы разговаривая с кем-то невидимым. Осторожных вопросов Минаева она вроде бы и не слышала.

– Да-да, именно! – подхватила Ольга. – Я очень боюсь, но… В общем, ради безопасности Эрики вы должны выслушать меня. Конечно, можно сразу обратиться к Дарье Юрьевне. Ребёнка такая информация может просто убить. Эрике сколько лет?

– В конце июля будет четырнадцать. – Замечание насчёт безопасности девочки возымело действие, и Минаев уже не хотел отделаться от Ольги. Напротив, теперь он хотел вытянуть из попадьи как можно больше.

– Она чуть постарше моего первенца. – Ольга вздохнула. – Я виню во всём себя. Должна была побеседовать с её матерью, но так и не нашла в себе достаточно мужества. Вдова выглядит неприступной, озлобленной на весь белый свет. Понятно, такое горе, но посторонние люди ни в чём не виноваты! Идёт уже восьмой год, но ожесточение не исчезает. Напротив, боль лишь усиливается, уходя вглубь. Но Эрика – девочка умная, она всё поймёт. Ей легко передать матери мои слова. Вы только скажите, что я ничего дурного ей не сделаю…

– Что конкретно вы хотите сказать? – тихо спросил Минаев. – Что Эрика должна передать матери? Дарья Юрьевна – деловая женщина. Даже в этом случае она принимает во внимание факты, а не эмоции.

– Скажите, что я хочу облегчить душу. И найти защиту, разумеется. У нас в семье два сына. Одному двенадцать лет, другому – семь. И нам с мужем умирать ещё рано. На условиях полной конфиденциальности я готова поделиться имеющейся у меня информацией. Простите, как ваше имя?

– Дмитрий.

Минаев вдруг вспомнил, что давно уже должен быть дома. Сорок минут назад он вошёл бы в квартиру на шестом этаже, где под ватным колпаком мать оставила для него ужин, больше похожий на обед. Вчера вечером мама подавала рыбный суп, а сегодня обещала сварить гороховый.

Теперь по возвращении придётся оправдываться и капать матери корвалол. С отцом договориться проще, он мужскую работу понимает – сам долго был пожарным. Лищь бы Катюша ничего сегодня не натворила – на неё уже не хватит сил. В последнее время не только мать, но и отец прибегали в воспитательных целях к авторитету крутого и умного старшего брата.

– Дмитрий, я не могу больше молчать! – заговорила Ольга, сузив заплаканные глаза до щёлок. Но из них всё равно, не переставая, текли слёзы. – Мой муж тоже на грани безумия. Эрика должна знать, что именно произошло в девяносто третьем году. Я знаю, что у её матери прекрасная служба безопасности. Нас с мужем эти люди могут защитить. На милицию нет никакой надежды. Да и что я там скажу? Дело такое запутанное, что мы и сами можем пострадать. Нас можно осудить за недонесение, это верно. Но существует такое понятие, как «тайна исповеди». Профессиональный долг и долг гражданина у моего мужа вошли в противоречие. Алексей не знает, как ему поступить. Но главное – страх! Постоянный, всепоглощающий, давящий на психику днём и ночью. Мы спим только на таблетках, пробуждаемся от кошмарных сновидений. Чувствуем себя приговорёнными. Глядя на нас, начинают нервничать и дети. Может быть, с помощью семьи Андрея Ходза мы сумеем выкарабкаться из этого болота. – Ольга с надеждой смотрела на потрясённого Минаева. – Дима, вы можете устроить так, чтобы мы с Эрикой часок-другой поговорили в безопасном месте? Я сделаю всё, что вы скажете, только бы наше дело выгорело. У нас с Алексеем нет иного выхода, кроме как обратиться к вам…

– Да, безусловно, разговор можно организовать. У нас есть такие места.

Минаев не стал долго раздумывать. Он наспех прикинул, в какой из загородных коттеджей можно будет увезти Эрику и Ольгу. Остановился на самом ближнем, расположенном в Рублёво-Успенском. И отсюда рукой подать, и Эрику долгая дорога не утомит. Впрочем, рано утром всё равно придётся везти Дарью в аэропорт, и только после этого появится возможность приступить к организации встречи.

Конечно, доля риска во всём этом есть. И, главное, – Дарье может не понравиться его самостоятельность. Кто знает, какое впечатление беседа с Ольгой произведёт на Эрику, и без того нервную? Выяснится, что Минаев, не поставив хозяйку в известность, свёл их на даче, и тогда можно будет лишиться места. Особенно это вероятно, если информация Ольги Карпенко не заинтересует «Чёрную Вдову».

А скрыться от обслуги в коттедже невозможно; когда Дарья вернётся из Франции, ей сразу же донесут о внеплановом посещении Эрикой и Дмитрием ближней дачи. Хозяйка прибывает пятнадцатого мая, а шестнадцатого, вполне возможно, Диме уже придётся искать новую работу. Какой скандал разразится по этому поводу дома, лучше не воображать…

– Постарайтесь уговорить Эрику встретиться со мной завтра. А Дарье Юрьевне пока ничего не сообщайте. Она может не понять, не поверить, запретить дочери со мной контактировать…

– Ольга Ивановна, я сделаю всё, что в моих силах.

Теперь Минаев думал, как сохранить до завтрашнего дня такого важного свидетеля. Почему-то ему казалось, что опасения семьи Карпенко небезосновательны, и с Ольгой сегодня вечером вполне может произойти нечто ужасное. Сведения, которые она хочет сообщить, скорее всего, действительно интересны и Дарье, и Эрике.

– Вы кого-то очень боитесь, это очевидно. Его?

Дима имел в виду мужчину в стальном плаще. Водителя и самого передёргивало при воспоминании об этой зловещей личности.

– Да! – Ольга поняла, о ком идёт речь. – Это страшный человек.

– Тогда я могу до утра оставить вас в своей квартире. Вот в этом подъезде я и живу. – Дмитрий указал на слабо освещённую металлическую дверь с мерцающим красным огоньком домофона. – У нас три комнаты. Одну могу выделить вам на ночь. А в гараже и для вашей машины места хватит. Если речь идёт о безопасности, стесняться не стоит. Тем более что вы хотите осложнить жизнь страшному человеку…

Ольга немного помолчала, прикидывая. Потом отрицательно покачала головой, и всё-таки в это время продолжала размышлять.

– Муж и дети остались на Беговой. Я сорвалась сегодня за вами прямо с кладбища, ничего вразумительного не сказала…

– Так позвоните им, предупредите, – пожал плечами Минаев. – Как я понял, вы обладаете исключительно ценной информацией. При таких обстоятельствах лучше одной ночами не ездить. Кажется, моя сестра сегодня дома не ночует, и вы отлично устроитесь на её тахте. Родители привыкли к тому, что при моей работе возможно всякое. Ольга, на вас лица нет! Соглашайтесь!

– Спасибо вам огромное, Димочка, но не могу.

Мадам Карпенко изнемогала от желания достать из косметички зеркальце и припудрить нос, но не решалась сделать это в присутствии Минаева.

– Скорее всего, сейчас за мной никто не следит. Но и затягивать со встречей нельзя. Когда человек знает столько, сколько мой муж, он может внезапно погибнуть, даже если будет молчать. Но сейчас я всё-таки поеду к ним. Нам лучше проводить ночи вместе.

– Было бы предложено, Ольга Ивановна. Посидите немного в машине, а я выйду покурить. Заодно как следует проверю двор. Если всё окажется в порядке, вы через некоторое время вернётесь в свою машину. Идёт?

– Да, конечно.

Ольга обрадовалась появившейся возможности заняться своей внешностью. После разговора с Минаевым настроение попадьи заметно улучшилось, и многодневный страх начал отступать.

А Дмитрий, чиркнув зажигалкой, прошелся по двору, проверил кусты, перепрыгнул через заборчик. И, не найдя ничего, достойного внимания, вытащил «трубу». Он обязан был в любом случае поставить в известь Баранова. Ещё раз обдумав сложившееся положение, Минаев набрал номер Михаила. Тот ещё не должен был спать. Жил охранник в Бирюлёво, и по всем прикидкам недавно вернулся домой.

– Шеф, ты как? Всё в порядке? – спросил Минаев, жадно затягиваясь сигаретным дымом и с трудом удерживаясь на заборе. – Видел сегодня «девяносто девятую» белого цвета на трассе? Там за рулём была женщина в шляпе.

– С чёрными полосами «тачка»? Видел. Значит, ты её тоже засёк? – Баранов слегка удивился. – Молодец! Я «пробил» – ничего особенного. «Лада» числится за Карпенко Алексеем Алексеевичем, шестьдесят пятого года рождения. Между прочим, это батюшка из церкви Воскресения Словущего. Ни в чём противозаконном не замечен. Бандюганам только грехи отпускает, но не пашет на них. Частенько «тачкой» пользуется его жена Ольга. Видимо, она и пасла вас. А вот с какой целью – нужно разобраться. Завтра с утра и примусь. – Баранов вкусно зевнул.

– Ага, ясно. – Дима успокоился. Значит, это действительно Ольга Карпенко, и все данные совпадают. – А тот кто был? В плаще?

– Шибаев Роман Александрович. Эрика с его сыном дружит. – Баранов, вроде, тоже закурил, потому что сделал паузу. – Странно, что ему там потребовалось, приезжает каждую неделю на джипе, без охраны, за рулём сидит сам. И никого с ним нет, даже скрытно его не ведут.

– А ты в курсе – при жизни Андрей Ходза пересекался с Шибаевым?

– В том-то и дело, что нет! Их пути никогда и нигде не сходились. Шибаев приехал из Великого Новгорода. Появился в Москве через год после гибели мужа хозяйки. И до тех пор даже случайно они не встречались. Это-то и удивительно. Ладно, завтра вопросик решим…

– Понял. Спокойной ночи, шеф! – Дима вспомнил, что в машине его ждёт Ольга, которую неприлично надолго оставлять одну.

– Бывай. – И Баранов первый отключил связь.

Минаев, окончательно запутавшись в обрывках скачущих мыслей, спрыгнул с забора, пошёл к своему автомобилю. Но всё-таки, махнув рукой, остановился, присел на корточки. Он решил позвонить отцу в квартиру и предупредить, что ещё ненадолго задержится; и пусть предки не волнуются.

Страшный человек… Ольга смертельно его боится, равно как и батюшка Алексий. Да, Шибаев – бандит. Это у него на лбу крупно написано. Но с Андреем Ходза он никаких дел не имел. Почему же тогда Эрика побежала за ним следом, а после долго тряслась в истерике? И что может рассказать Ольга?

Чёрт, скорее бы утро, так хочется узнать продолжение! Понадеемся на то, что Баранов всё поймёт, и раньше времени Дарью не побеспокоит. А через неделю, когда она вернётся, всё будет ясно – о чём докладывать, а что скрывать. Лишь бы с Ольгой по дороге ничего не приключилось – уж больно высокие ставки в этой игре…

Минаев обдумал полученную информацию, а потом выкинул её из головы до утра. Набрал домашний номер и стал ждать, когда кто-то из родителей возьмёт трубку.

 

ГЛАВА 5

Эрика поплавала в бассейне, против обычного, совсем недолго – не было настроения. Она поднялась по лесенке, перешагнула через бортик и набросила поверх сплошного купальника махровый халат с капюшоном. Потом сунула ноги в сланцы и отправилась в раздевалку – приводить себя в порядок. Нужно было растереться полотенцем, высушить волосы феном, переодеться.

Девочка ещё не знала, что будет делать вечером в пустой квартире, но в гимназии тоже не хотелось задерживаться. Перед Днём Победы их учебный день укоротили; уроков, которые готовили прямо в гимназии, много не задали. Освободившись, Эрика завернула в бассейн. Надеялась, что тренировка поможет ей успокоиться. Но, как только оказалась в воде, ощутила не прилив бодрости, а болезненный озноб. Поморщившись и сморгнув с длинных ресниц капли воды, Эрика решила, что на сегодня купаться хватит.

Влада Шибаева встретить в классе не удалось. Эре он, разумеется, не позвонил, но тренер по теннису сообщил неприятную новость. Влад заболел, у него высокая температура, и мать категорически запретила ему выходить из дома. Так бывало и раньше. Потеряв одного ребёнка, Каролина укладывала двух оставшихся, в том числе и взрослого Яна, в постель при первых же признаках простуды.

Роман Шибаев даже не пробовал переубедить жену, доказать ей, что по крайней мере Яна нужно оставить в покое. Он знал, что беседы на эту тему всегда кончаются долговременными припадками, и поэтому просто делал равнодушное лицо, пытался как можно скорее уехать в фирму. Каролине он давал возможность любовно выхаживать то одного, то другого сыночка, хотя сам телячьи нежности никогда не одобрял.

Локоны Эрики трепетали в потоках горячего воздуха. Высыхая, они становились упругими, блестящими и в то же время трогательными. Попивая апельсиновый сок, девочка рассматривала себя в зеркале и думала, что сильно подурнела после вчерашних страстей. Хорошо, что мать в спешке перед отъездом во Францию этого не заметила. За неделю её отсутствия многое может случиться, а сегодня и завтра нужно побыть одной. Ни на какие вечеринки, планируемые гимназистами, Эрика ехать не собиралась, тем более что без бой-френда появляться в обществе было неприлично.

Эрику вообще никогда не прельщала перспектива, наглотавшись «экстази», прыгать ночами напролёт на дискотеках. Пьянки на лоне весенней природы также не казались ей подходящим способом расслабиться. Несколько одноклассников пригласили Эрику на день рождения, но она вежливо отказалась, сославшись, как и Влад, на болезнь.

Будь Эрика попроще, она сейчас же надела бы на руку жёлтый браслет, извещая всех об измене друга. Такие девчонки жаждали отомстить негодяям с кем попало, но Эрике никто не был нужен. К тому же измена как таковая отсутствовала; Влад ведь не нашёл другую. Была бешеная воля психически неуравновешенного отца, который, раздавая деньги грязным прощелыгам, калечил жизнь собственного сына и ни в чём не повинной девочки. Калечил, а после этого долго стоял перед памятником Андрею Ходза, набычившись, как будто не скорбел, а готовился к бою. К бою с тем, кого уже восемь лет не было на свете.

Эрика натянула спортивный костюм из тонкой шерсти и обулась в кроссовки на ребристой подошве, а форму заперла в шкафчик. Десятого мая, придя на занятия, она должна будет улучить минутку и переодеться перед первым уроком уже здесь. Так часто поступали гимназистки, приезжавшие на занятия не из дома – например, с вилл своих любовников или из заграничных туров. Но о возвращении в гимназию Эрике тоже не хотелось думать, и она просто смотрелась в зеркало, соображая, чем бы таким интересным заняться сегодня вечером.

Яркое солнце, пронзительная зелень деревьев и газонов, синее высокое небо сейчас раздражали Эрику. Следуя по асфальтированной дорожке к автостоянке, она надела тёмные очки. Стараясь не представлять, как сейчас гимназисты за её спиной обсуждают их с Владом размолвку, Эрика вышла за ворота и сразу же направилась к чёрно-сиреневому «мерседесу» – в нём было её убежище, спасение от невзгод. Забравшись в машину, девочка словно оказывалась дома, и до послезавтрашнего утра могла чувствовать себя в безопасности.

– Димон, маму проводил?

Эрике было грустно из-за того, что сегодня вечером Дарья не приедет домой. Наверное, сейчас лучше всего отправиться за город, подышать свежим воздухом, поиграть в теннис или в кегли.

– Всё нормально. – Минаев кусал губы, соображая, можно ли сейчас приступить к серьёзному разговору с расстроенной Эрикой. – Как успехи в «Мастер-классе»?

– Нет никаких успехов. – Эрика села рядом с Минаевым, хотя Дарья строго-настрого запрещала так делать. – Мы сейчас на дачу. Идёт?

– Нет проблем!

Дима дал задний ход, потом развернулся на дороге, обсаженной идеально подстриженными кустиками. И только когда «мерс» выехал на шоссе, он решился приступить к делу. Больше ждать было нельзя. Вполне возможно, что его слова встряхнут девчонку, прибавят в её кровь адреналина, заставят позабыть о Владе Шибаеве. По мнению Минаева, отец мальчишки представлял куда больший интерес, и как раз для Эрики…

Дима покосился на хозяйскую дочку. Та держала на коленях фирменную спортивную сумку и, кажется, дремала. А, может быть, томно страдала, прикрыв глаза. Растрёпанные пряди волос Эры разделял безобразно кривой пробор, чего раньше никогда не бывало. Выдержит ли она то, что ещё предстоит? Воспрянет или сломается окончательно?..

– Эра, слышишь?

Минаев должен был одновременно управлять автомобилем и подбирать нужные слова, потому что девчонка сейчас представляла собой кричащий комок обнажённых нервов; и могла отреагировать совсем не так, как хотелось Диме.

– Очнись, у меня к тебе дело.

– Какое дело?

Эрика открыла прекрасные карие глаза и тотчас же заслонила их ладонью от солнца. «Мерс» следовал на приличной скорости, и мельтешение за окном нервировало юную пассажирку ещё больше.

– Ты сейчас свободна? Раз едешь на дачу, значит, дел в городе нет.

– А куда мне ещё ехать? Я заслужила свой отдых! – Эрика с наигранной весёлостью подняла тонкие брови. – Весна, зелень, птички, любовь, счастье! – В голосе девочки зазвенели слёзы. – Ты предлагаешь мне где-нибудь «оторваться»? Клёвая идея! Свалим на сейшен?

– У меня другое предложение. – Минаев говорил тихо, следя за дорогой, и Эрика нагнулась к нему. – Ты угадала, я действительно хочу пригласить тебя на дачу. Я твёрдо обещаю, что скучно не будет.

– Что я угадала? Почему на дачу? – загорелась Эрика.

– Тебя там ждёт одна женщина. Ты её не знаешь. Ей нужно в спокойной обстановке, без свидетелей, объясниться с тобой. Я её привёз в Рублёво-Успенское и оставил на мансарде. Женщина проверена по всем статьям, так что не бойся. Надеюсь, я не нарушил твои планы на вечер?

– Да не было у меня никаких планов! Сейчас же едем на дачу. Димочка, миленький! Если я её не знаю, откуда она знает меня? Ну не выделывайся, расскажи!

Эрика подпрыгивала на сидении, всем своим видом демонстрируя горячее любопытство. Минаев рассчитал верно – от её грусти не осталось и следа.

– Я не в теме, Эрика, честно тебе говорю. Многое в той информации не для моих ушей. Потерпи немного, вы скоро встретитесь.

– Вау! Димон, давай быстрее!

Эрика обожала разные «приколы», и сейчас прямо-0таки рвалась на дачу. В ней бурно вскипела жизнь, и на какое-то время Влад Шибаев перестал для неё существовать.

Минаев радовался этой перемене, но одновременно представлял, какое разочарование ждёт Эрику. Пройдёт совсем немного времени, и девчонке придётся встретиться с новыми заботами, тревогами, печалями.

Дмитрий вёл лимузин по шоссе и машинально следил за дорогой. Баранов обещал его подстраховать, но пока никаких сообщений на «трубу» и пейджер не передавал; значит, всё было спокойно. Точно так же гладко прошёл переезд Ольги Карпенко двумя часами раньше. Попадью Минаев подсадил в машину на углу Аминьевского шоссе и Кутузовского проспекта, как было условлено при расставании вчера вечером.

Сегодня Ольга была в джинсах, в кожаной курточке и кокетливой кепчонке. От вчерашней томной девицы остались лишь тёмные очки, а в остальном Ольга походила на сильно вытянувшегося подростка. Она и впрямь была талантливой актрисой, потому что преображалась до неузнаваемости. Теперь Минаев уже мог себе представить, как Ольга надевает длинную юбку, чёрный платок до бровей, стирает с лица косметику и становится настоящей матушкой.

Они миновали ресторан «Царская охота». Чуть сбавили скорость. Вокруг, как всегда, толпились местные жители, торгующие на обочинах Рублёвского шоссе вязанками дров для каминов. Через двадцать километров Минаев вывел лимузин на дорогу, идущую непосредственно к посёлку.

Притормозив у шлагбаума, рядом с которым размещалось электронное табло-указатель, Дима зажёг фары и махнул рукой знакомому охраннику, сидящему в будке. Тот привычно взял под козырёк, ничем не выдав своего удивления, которое всё же шевельнулось в душе служивого. Шофёр «Чёрной Вдовы» мотался сегодня взад-вперёд, как челнок, и охраннику стало интересно, поедет Дмитрий сегодня куда-нибудь ещё или наконец-то угомонится.

Эрика никак не могла дождаться, когда они приедут весь лесок. Девочка отлично знала, что впереди будет ещё широкий ров с подъёмным мостом. Потом опять – шлагбаумы, охрана, бесчисленные камеры слежения. А ещё за одними воротами хозяйскую дочку ждал трёхэтажный кирпичный особняк с башенками и балконами. Это и была одна из трёх подмосковных резиденций Дарьи Юрьевны Ходза.

Ещё один охранник отворил последние ворота, и «мерс» въехал во двор. Не останавливаясь, он пересёк двор по диагонали и оказался в подземном гараже, откуда по дубовой лестнице можно было подняться прямо в дом.

Минаев оставил Ольгу в комнате на третьем этаже, украшенной мраморным камином, который сегодня не топили. При каждой комнате размещался отдельный санузел; кроме того, в коридорчике стоял холодильник с продуктами и напитками. Дмитрий сказал Ольге, что она может поесть, если захочет, пока он съездит за Эрикой. Попадья принялась отказываться, уверять, что сыта, но Дима махнул рукой и сбежал по лестнице в гараж.

Мимо двери в сауну и в бассейн он вышел на улицу, присел на корточки около аккуратно подстриженного газона. Перекурил, чтобы немного унять волнение, потом вернулся в гараж и оттуда выехал за ворота. В присутствии Ольги он ещё как-то держался, но, оставшись один, снова засомневался: а стоило ли затевать всю эту канитель? И от Самойлова, начальника службы безопасности, влететь может, и от самой хозяйки.

Да ещё, чего доброго, заинтересуется его персоной главный охранник Шибаевых Гоша Бисин – крепкий мужик с физиономией бульдога и славным боевым прошлом. Вполне может перехватить и сейчас, по дороге в гимназию. Тогда уже не видать больше ни здешнего пруда с каменным мостом, ни весеннего леса, наполненного птичьим гомоном. Не доведётся Диме Минаеву поиграть с охранниками в теннис на огромном корте, «покачаться» на тренажёрах. Вся жизнь уместится в двадцать пять лет из-за этой попадьи. Ладно, что у родителей останется Катерина. И маленькая Сонька всё-таки бегает уже по земле…

Но Дима не оставлял надежду на то, что за тонированными стёклами лимузина никто из обслуги Ольгу не заметил. Даже если различили второго человека в салоне «мерса», толком разглядеть его не смогли. Увозить гостью Минаев собирался тем же путём – из гаража и за ворота. Ребята его ни о чём не спрашивали, полагая, что по какой-то причине личный водитель Дарьи Юрьевны должен поступать именно так, а не иначе.

– Ой, как интересно!

Эрика от волнения даже охрипла. Ваза с икебаной из элитных, «кремлёвских» цветов, перевитая полосатыми ленточками, качнулась на круглом высоком столике.

– Всё тайно, да?! Как ты думаешь, нужно заказывать пирожные и кофе? Дима, я филодендрон поставлю в той комнате на стол, он как раз зацвёл. А то там какая-то очень скучная обстановка…

– Ставь, что хочешь. Насчёт кофе я могу распорядиться, но позже.

Дима старался отогнать мрачные мысли, но не мог. Ольга вкратце объяснила ему, о чём хочет говорить с Эрикой, и Минаев не представлял, как впечатлительная девочка всё это перенесёт. Она уже несколько раз лежала в детской нервной клинике и была склонна к припадкам.

– Вы не захотите есть во время этого разговора. Лучше всего подать сок и минеральную воду. Я всё сделаю, не беспокойся.

Минаев про себя решил приготовить ещё и успокоительное, причём в ампулах, а не в таблетках, и одноразовый шприц. Но с Эрикой, разумеется, он такими соображениями не поделился.

– Женщину зовут Ольга Ивановна Карпенко. Всё остальное она скажет тебе сама. Ты войдёшь в комнату одна. Если что, я за дверью.

– Оставайся, Димон!

Эрика ненадолго задержалась у стрельчатой двери, потрогала ручку-кольцо. Минаев открыл замок своим ключом, глубоко вздохнул и отступил с дороги, стараясь не думать о последствиях своих действий. Девочка закусила нижнюю губу, тряхнула головой и вошла в комнату.

Единственное окно выходило в берёзовую рощу, залитую вечерним солнцем, и даже сквозь стеклопакеты доносилось громкое пение птиц. Из мебели в комнате был только гарнитур «Титаник» оранжевого цвета, включающий много диванчиков, креслиц и тумбочек, а также журнальный столик, торшер и телевизор. Холодильник находился в другом помещении, за дверью, и Ольга как раз принесла оттуда бутылку «Фанты». Увидев, что Эрика уже приехала, она застыла с бутылкой в руке и растерянно улыбнулась, будто не веря, что ей мечта сбылась.

– Здравствуйте, Ольга Ивановна! – чинно поклонилась девочка.

– Добрый вечер, Эрика Андреевна, – подчеркнула отчество девочки гостья. Та удивилась, потому что подобным образом к ней обратились впервые в жизни, но вслух ничего не сказала. – Дмитрий – ваш охранник?

– В первую очередь он – личный водитель моей матери. – Эрика уселась верхом на овальное откидное креслице. – Дайте мне бутылку, я открою! Сейчас принесу стаканы.

Эрика вскочила, убежала в соседнюю комнату и вернулась с двумя высокими розовыми бокалами.

– Я до конца своих дней буду ему благодарна. – Ольга взяла свой бокал и от волнения залпом выпила сразу половину. Её сжигал внутренний жар. – Я не надеялась, что к моей просьбе отнесутся со вниманием. Поверьте, дорогая моя, мне очень нужна была эта встреча…

– Но зачем?! – не могла взять в толк Эрика. Она с удовольствием выпила бокал «Фанты» и налила себе ещё. – Вы хотели сообщить какие-то важные новости? По крайней мере, Дмитрий сказал мне так.

– Да, Эрика. Я вас видела вчера вечером на Ваганьковском…

– Я вела себя там не лучшим образом, – быстро сказала девочка.

– Иначе вы и не могли вести себя. Как я поняла, вы знакомы с тем человеком в стальном плаще. Вам известно его имя? Кто он, откуда, зачем пришёл туда? Судя по вашей реакции, этот человек вам небезразличен.

– Понимаете, Ольга Ивановна, тут длинная история. Я не обо всём готова говорить. Короче, этот человек меня сильно обидел… – Эра говорила с трудом, внимательно изучая лицо гостьи. В то же время она очень волновалась и ничего не могла запомнить. – Я крайне удивилась, застав его у могилы отца. Я не знала, что они были знакомы…

Попадья слушала, кивая головой, стискивая на коленях длинные худые пальцы. Перед тем, как сказать девочке-подростку, почти ребёнку страшную правду, она долго собиралась с духом. И наконец, решилась.

– Чем же он вас обидел? – шёпотом спросила Ольга.

– Я дружила с его сыном, мы учимся в одном классе гимназии. И вдруг Роман Александрович запретил нам с Владом даже разговаривать. Наши отношения платонические – оговариваюсь сразу. Он сказал, что у моей мамы с его фирмой какие-то проблемы в сфере бизнеса, и потому Влад не должен поддерживать со мной отношений. Якобы я могу быть подослана матерью с какими-то нехорошими целями. Вас устраивает такой ответ? – Эрика, утратив интерес к гостье, заговорила раздражённо, даже зло.

– Милая девушка, он причинил вам не только это несчастье! – Ольга произнесла первые слова, и ей стало легче. Дыхание выровнялось, и мысли потекли свободно. – То, что я вам сейчас скажу, чудовищно. Но я обязана поставить в известность и вас, и вашу маму. Надеюсь, что вы передадите ей наш сегодняшний разговор. Именно ради этого я и настаивала на нашей встрече здесь. Человек, который называет себя Романом Шибаевым, стрелял в вашего отца и убил его. И ребёнка тоже – вашего маленького братишку. Он – элита, дорогой киллер, «афганец», майор из спецназа. В девяносто третьем году он находился на пике активности. Настоящее его имя – Валентин Адамович Вашедскаий. Он прибыл из Питера, вернее, из Петродворца. Никакой он не новгородский, и сроду там не бывал…

– Ки… киллер?..

Эрика побледнела, как бумага. Нечеловеческим усилием воли она заставила себя не разжать пальцы и не уронить бокал на ковёр. Протянув руку, девочка поставила бокал на журнальный столик. Потом подняла голову, чувствуя, что шея будто бы заржавела.

– Это точно?..

– К сожалению, да. Крепитесь, моя дорогая! – Ольга взяла ледяные руки Эрики в свои, сжала её пальчики. – Всё-таки вы должны были когда-то об этом узнать. Этот человек опасен для многих, но для вас – более всего. Вы одним своим присутствием заставляете его страдать – то ли от страха разоблачения, то ли от угрызений не до конца убитой совести…

– Откуда вы всё это знаете? – мёртвыми губами спросила Эрика.

Она на одну только секунду вообразила лицо матери и сжалась в комочек. Девочка одновременно хотела слушать рассказ Ольги Карпенко и боялась, что гостья заговорит снова.

– Разве Дмитрий не сказал вам, что я – жена батюшки из кладбищенской церкви? Шибаев, то есть Вашедский, почему-то выбрал его в свои духовники, в исповедники. И с тех пор у нас не стало никакой жизни. Видимо, киллер часто испытывает потребность выговориться. А слушать его должен мой муж – интеллигентный человек, гуманист. Алексей прекрасно понимает, что обречён, потому что слишком информирован… Шибаев ведь контуженный, сумасшедший. В один ужасный день он может встать не с той ноги. И решит уничтожить всю нашу семью вместе с детьми – а вдруг мальчики что– то слышали от нас?.. Можно много говорить о тайне исповеди, но человек этот угрожает многим людям, в том числе и вам с мамой. Мы с мужем долго обсуждали эту ситуацию и решили открыться – как на духу…

Эрика потрясённо молчала и не могла даже пошевелиться. Широко раскрытыми глазами она смотрела на Ольгу Карпенко и немо умоляла её говорить. Девочке никак не удавалось успокоиться, смириться с мыслью о том, что киллер, убивший её отца и брата, до сих пор жив. Долгое время он, получается, находился рядом. С его сыном она даже дружила, втайне мечтала выйти за него замуж. Не сейчас, разумеется, через несколько лет, но хотела…

Как же они с мамой позабыли о киллере? Дарья Ходза в основном обращала внимание на заказчиков убийства, и расправилась с ними очень быстро; исполнителем она почему-то особенно не интересовалась. Наверное, считала его мёртвым. Такого рода наёмников частенько ликвидировали их же клиенты. А вышло так, что киллер пережил всех заказчиков, причём надолго, и преспокойно делает деньги в Москве. Он ездит в дорогих иномарках, отдыхает на лучших курортах, проводит совещания и переговоры.

А потом возвращается домой, ужинает в кругу любимой семьи, воспитывает детей. Возможно, намеревается дождаться внуков. Но только не хочет, чтобы вторым дедом хотя бы одного из них стал Андрей Ходза. Всё верно, ходили слухи про спецназовца из Афганистана. Но тот, вроде, погиб. Значит, информация была ложная. Ему удалось скрыться от «Чёрной Вдовы», и только чудом правда вышла на свет…

– Он развернул свой бизнес на преступные, кровавые деньги, – продолжала Ольга, глядя в окно, на золотой весенний вечер. – И в этом неоднократно каялся, исповедуясь моему мужу. Первоначальный капитал Шибаев сколачивал с автоматом в руках. Сейчас никто даже не подозревает, что его минеральная вода должна быть солёной и красной от пролитой крови. Зачем именно нас он выбрал для своих излияний? Вернее, выбрал моего Алексея, но ведь мне несколько лет приходится поить чаем этого мерзавца! Честно говоря, я не могу сообразить, почему именно по понедельникам он приезжает на могилу Ходза и заходит к нам в гости…

– Папа и братик погибли в понедельник, – еле слышно пояснила Эрика.

– Да? Ну, вам лучше знать. Мы ненавидим эти проклятые понедельники, но ничего сделать не можем. Во время долгих бесед с моим мужем убийца постоянно оправдывает себя. Говорит, что дважды был тяжело ранен в Афганистане, контужен. Да ещё помощь ему не сразу оказали, пришлось долго ползти по горам. Он чудом выжил. Не знаю, правда ли это…

Ольга вцепилась длинными ногтями в свои волосы и принялась раскачиваться из стороны в сторону, сморщившись, как от зубной боли.

– Он нагляделся на убитых друзей. Одного из них душманы посадили на кол. После этого с рассудком сделалось совсем плохо. Он клянётся, что часто сам не понимает, как всё происходит. Но мы с мужем думаем, что невменяемого в киллеры не возьмут. По крайней мере, восемь лет назад он был в отличной форме. Ему поручались самые сложные ликвидации. Убийство вашего отца, Эрика, относилось именно к таким.

– Почему я должна вам верить? – дрожащим голосом спросила девочка.

– А почему вы должны мне НЕ верить? – удивилась попадья. – Я наслышана об огромных возможностях и крутом характере вашей матери. Неужели я посмела бы лгать вам, да ещё на такую больную тему, и после этого просить о защите? Всё очень легко проверить на самом деле. Попросите маму сделать это как можно скорее. И вы обе убедитесь, что мои слова – чистая правда. Здесь не нужно ничего придумывать. Всё и так очень страшно.

– Как, вы сказали, его по-настоящему зовут?

Эрика опять вспомнила про Влада. Неужели тот ни о чём не догадывался, не знал? А уж Каролина-то с Яном точно в курсе. И надо же – в ус не дуют! Считают, что так оно и должно быть? Времена суровые, каждый зарабатывает, как может, и семье стыдиться нечего. Как только пронесло, и она, дочь убитого, не потеряла невинность с сыном убийцы? А ведь в самых сокровенных, сладких и стыдных мечтах, таясь от самой себя, Эрика представляла, как всё это произойдёт. И именно с Владом!

Никого другого она не могла представить себе своим первым партнёром. Чудом миновало непоправимое, и теперь, если всё подтвердится, она сама попросит мать перевести её в другую школу, разрешить учиться за границей, где угодно, только не в той гимназии! Она не сможет видеть Влада Шибаева, который, оказывается, должен носить совсем другую фамилию!

– Валентин Вашедский, в просторечии Валек. Ему сорок пять лет. Не знаю, сколько по новым документам. То имя, которое я назвала, написано на памятнике в Петродворце. Шесть лет назад он инсценировал свою гибель на пожаре. Для этого не пожалел и сжёг дачу родителей. Нашли чьи-то кости, и нужные люди опознали в них останки Вашедского. Похоронили эти угольки в закрытом гробу. Возможно, акт генетической экспертизы был даже куплен. Шибаев всё к моему мужу приставал – тяжкий ли это грех хоронить самого себя. Ведь его родная мать Ванда Сигизмундовна до сих пор не знает, что её единственный сынок жив и процветает в Москве. Жена всецело под его влиянием. К тому же она неоднократно лечилась в психиатрической больнице. Её показания, считайте, никакой силы не имеют. Старшему сыну тоже невыгодно докапываться до правды, хотя в девяносто пятом году ему было семнадцать, и он не мог пропустить случившееся мимо сознания. По крайней мере, Яну Вашедскому пришлось привыкать к новой фамилии. И своего родного отца он выдавал за отчима, второго мужа матери. Каролина якобы стала женой новгородца Романа Шибаева, который усыновил Яна и Владислава…

– Да, я слышала от мамы о майоре из спецназа. Она пыталась выяснить, кто именно выполнял заказ, но не смогла. Тот, кто находился под подозрением, якобы погиб. Может быть, это и есть Вашедский?

Эрика не успокоилась; она окаменела и заговорила ровно, без эмоций. Жжение в груди прошло, сердце не трепыхалось в горле, и в висках не стучали молоточки. Но губы шевелились с трудом, как замороженные, и язык повиновался плохо. Эрика верила Ольге Карпенко и потому желала знать всю правду, слышать новые подробности.

Ей теперь было стыдно вспоминать свои страдания из-за Влада. Сама мысль о его поцелуях и прикосновениях, о жестах и словах была мучительна. Девочка едва не стонала, представляя, что она могла бы осквернить себя навеки и утратить право приходить на могилу отца и брата. Теперь понятно, почему папочка Владика не захотел видеть в своём доме Эрику Ходза! Смертельно боялся её, а, главное, Дарью! Впрочем, он мог неловко себя чувствовать, когда глазами подружки сына на него смотрела давняя жертва. Даже две жертвы – Андрей Ходза и его грудной сынишка Артур…

– Вполне возможно, что вы имеете в виду именно его, – согласилась Ольга. – Шибаев объяснил Алексею, почему вынужден был разыграть собственную гибель. У него было много врагов, в том числе и ваша мать. «Чёрная Вдова», как называл её Шибаев, буквально повисла у него на хвосте. А ради своей семьи заслуженный киллер должен был жить. И он решил обмануть всех своих врагов – чтобы те успокоились, удовлетворившись мыслью о свершившемся возмездии. План удался, и преследования прекратились. У Вашедского к девяносто пятому году было уже очень много денег. Он сумел выправить документы на имя новгородца Романа Шибаева, осесть в Москве, укрепиться здесь. Конечно, не без высокого покровительства…

– Чьего именно? – горячо перебила Эрика.

– Были у него нужные люди, но это уже не имеет отношения к вашему делу. Они могли ничего не знать об убийстве Андрея Ходза.

– Ольга Ивановна, я просто не могу понять… – Эрика словно отвечала на трудном экзамене по иностранному языку и тщательно обдумывала каждое своё слово. – Почему киллер решил открыться вашему мужу? Пусть тот и священник, но всё равно… Это же огромный риск!

– Скорее всего, был уверен, что Алексей побоится сдать его, даже если и захочет. Долгие пять лет мой муж был вынужден хранить молчание. И Шибаев окончательно поверил в его надёжность. Но на днях в церковь забежала совершенно чёрная кошка. Муж как раз крестил дитя, а эта тварь стала, громко мурлыкая, тереться об его ноги. Лёшка отпихнул её, а кошка заорала мерзким голосом и принялась когтями царапать его облачение! Старушки зашептались, испугались; а родители того мальчика, которого Лёша крестил, еле дождались того момента, когда можно будет покинуть храм. На мужа всё это произвело ужасное впечатление, тем более что кошка всё время бегает вокруг церкви. Младенец после крещения, как выяснилось, тяжело заболел. Муж окончательно уверился в том, что всё это – знамение свыше. Он твёрдо решил пойти в милицию, потому что нечистая сила уже считает его своим, ластится к нему. То, что можно скрыть от людей, не скроешь от Бога. В храме находит приют убийца, и храм становится проклятым. Мне еле удалось отговорить его обращаться в милицию, потому что там всё равно не помогут. Возможно, даже сообщать обо всём Шибаеву. И тогда нашей семье не жить…

– А вы тоже смерти боитесь? – поинтересовалась Эрика.

– А почему мы не должны бояться смерти? – оторопела Ольга. – Мы разве не люди? К тому же, у нас дети, два сына…

– Я всегда считала, что священники верят в бессмертие души и в воскрешение из мёртвых, – объяснила Эрика. – Призывают думать о небесном, а не о земном. Разве не так? Один поп…простите, батюшка даже маму мою уверял в том, что она должна радоваться. Её невинный младенец стал ангелом – что ещё нужно?

– Насчёт бессмертия души никто ничего не знает. На свете ещё так много неизведанного, – медленно проговорила Ольга.

Её остановившиеся глаза видели только бледное, как мел, лицо Эрики. Комната словно пропала, исчез и солнечный весенний вечер за окном.

– Мы – самые обыкновенные люди. У моего мужа просто такая работа. Я всё-таки окончила ГИТИС. Имею возможность вживаться в любую роль, в том числе становиться матушкой Ольгой. Кто-то должен и этим заниматься. Труд Алексея сродни труду психолога, точнее, психотерапевта. И постулат о бессмертии души существует для того, чтобы людям легче было переносить трудности. Что же касается слов о том, что ваш братик стал ангелом… Очень многим женщинам мысль об этом идёт во благо, позволяет смириться с невосполнимой утратой. Мать радуется, что её ребёнок стал ангелом, и постепенно выходит из депрессии. Дитя в любом случае не вернуть, можно только родить другого. Но к чему напрасно терзать себя, всё время страдать и плакать? Возможно, вашей маме такой подход показаться неприемлемым – это её дело. Она, судя по всему, нашла утешение в мести убийцам. Люди разные, Эрика, и каждый выбирает свой путь.

– Да, конечно, – Девочка сцепила дрожащие пальцы на коленях. – Раз люди ходят в церковь, значит, им это нужно. Шибаеву… то есть Вашедскому тоже потребовалось утешение. Получается, что он никак не может забыть моего папу? Но он же киллер, а, значит, лишил жизни многих…

– Скорее всего, на него произвела впечатление гибель вашего братишки, – поправила Ольга. – Всё началось после трагедии с младшим сыном Вашедских Феликсом. Тогда киллер впервые по-настоящему испугался содеянного. Понял, что над ним кто-то есть – скорее всего, Бог. И Бог карает его за детоубийство. До тех пор Вашедский считал себя вправе «мочить» по заказу. Не испытывая вообще никаких чувств. Когда наши войска ушли из Афганистана, его старшему сыну Яну щёл одиннадцатый год, а Владиславу не исполнилось и двух. Вашедские происходили из польской крестьянской семьи, долгое время жившей в Западной Белоруссии, под Брестом. Ванда Сигизмундовна переехала в Петродворец ко второму мужу, с маленьким Валеком на руках. Обоих своих мужей красавица-полячка схоронила. И сына, получается, тоже. Во всяком случае, она считает именно так. Во втором браке детей у неё не было. Каролина Стрижак, её невестка, родом из тех же мест. Вашедские и Стрижаки жили по соседству.

Ольга облизала кончиком бледного языка сухие губы и налила себе ещё «Фанты».

– Короче, Валентин вернулся в Ленинград и не смог найти себя в мирной жизни. И это несмотря на то, что мать, жена и родственники изо всех сил старались отогреть душу ветерана. Какое-то время он работал в общественных организациях, объединявших «афганцев», но не ужился с коллегами и ушёл на вольные хлеба. Промышлял частным извозом, но и там не удержался, так как начал пить. Кончилось тем, что Вашедский на рынках и в подвалах чинил разную домашнюю утварь. Изготавливал замки и ключи, точил ножи. Наверное, он так и скатился бы совсем, но настали новые времена. Потребовались исполнители «работы с риском», и к Вашедскому обратился один из его однополчан. Тот человек занимался коммерцией и нуждался в надёжном, проверенном охраннике. Немного погодя Вашедскому поручили разобраться с одним из конкурентов хозяина. К тому времени бывший майор восстановил форму – закодировался, много занимался спортом, ездил на Дальний Восток к целителям. Одним словом, с первым заданием он успешно справился.

Ольга замолчала, пристально посмотрела Эрике в глаза. Девочка внимательно её слушала и шевелила губами, как будто повторяла про себя каждое слово.

– Последовали другие поручения. Вашедскому невероятно везло. Он ни разу не пострадал и не попал в поле зрения милиции. В доме появились деньги. Матери и жене Валек что-то наврал, и те поверили. Считали, что обсуждать занятия главы семьи – не женское дело. Мне муж всё рассказал в подробностях – на тот случай, если его убьют. Просил меня передать эти сведения, куда следует. Но записывать боялся, потому что Вашедский мог найти эти записи, выкрасть их…

– А вы знаете, как с папой всё случилось? – Эрике глубоко вздохнула, прижала руки к груди. – Вашедский говорил об этом с вашим мужем?..

– Да, конечно. Лёша клялся ему, что никому не проговорится. Получается, что солгал. Правда, вам-то передаю я, которая Вашедскому ничего не обещала. Это мужа в какой-то степени успокаивает, хотя ему очень, очень тяжко. Да, так вот. Вашедский не допускал брака в работе. Мог выстрелить из любого положения, в том числе и по-македонски, с двух рук. Он постоянно тренировался, изматывал себя, пытаясь забыть пьяные годы. Гонорары его росли, богатые заказчики искали встречи с ним. Валентин уже и не помнил, сколько человек, включая убитых в Афганистане, он отправил к праотцам. Но ещё ни разу он не лишал жизни ребёнка. В девяносто третьем году Валентин Адамович дома почти не жил. Выезжал на работу в другие города, в страны СНГ. И в самом начале октября он получил очень выгодный, невероятно срочный заказ. За сто пятьдесят тысяч долларов нужно было наверняка «замочить» очень богатого и известного предпринимателя, о которого сломали зубы многие…

– Папу?.. – пролепетала Эрика. Она плохо помнила своего отца, но переживала так, словно всё произошло вчера.

– Именно. Утром четвёртого октября он прибыл в Москву. А вечером выехал в Кунцево; в лифте поднялся на ваш этаж. Специально была «слита» информация о том, что «час икс» настанет позже, чем это планировалось на самом деле. Хитрость удалась, и Андрей Ходза вышел на лестничную площадку как раз в нужное время. Но Вашедский не ожидал, что на руках «объекта» будет сидеть ребёнок. Жена и дочка Ходза, то есть вы с мамой, почему-то задержались в квартире.

– Наш кот Крис под диван забрался, пришлось его ловить. Мы тогда хотели бежать в Минск, к дедушке. Мама говорит, что папа очень за нас переживал, а за себя совсем не боялся. Хотел потом вернуться в Москву, но ничего не получилось. Мама все эти годы ругала себя последними словами – за то, что медленно собиралась, копалась. Такая суматоха началась, а мы с Артуром маленькие были. Помочь не могли, а только мешали.

– Вашедский моментально воспользовался сложившейся ситуацией. Он вскинул короткоствольный автомат и открыл огонь почти в упор. Разумеется, задел и ребёнка. Даже при его мастерстве этого было не избежать. Сначала Вашедский не знал, убил он мальчика или только ранил. Потом прочёл в газетах, что убил. Видел сюжет по телевизору. Но положение поправить он уже не мог, а горевать из-за неминуемых издержек не привык. Он получил деньги и отбыл в Петродворец, где в те дни дохаживала на сносях его супруга Каролина. Она не подозревала, чем на самом деле занимается благоверный. Любила его, ждала. Да и как было не любить – из деревенской простушки благодаря Вашедскому Каролина сперва стала петербурженкой, а потом – роскошной богатой дамой. Теперь уже и не представить себе, как Каролина пасла свиней и доила коров под Брестом…

Солнце так и светило в комнату. В косых лучах танцевали блестящие пылинки. Мирный зажиточный посёлок всем своим видом заставлял поверить в то, что плохое ушло навсегда, а осталась только весна – ранняя, бурная, торжествующая. Несмотря на то, что май едва начался, кусты и деревья покрылись цветом, а на лужайках поднялась высокая для этих дней трава. Эрика заметила, что кое-где уже желтеют одуванчики.

– Через две недели, восемнадцатого октября, в их семье появился третий сын. Назвали его Феликсом, что в переводе значит «счастливый». Он и был воплощением счастья – голубоглазый, с льняными кудряшками, с хорошенькими ручками и ножками. Хоть пиши с него Амура! Кроме того, мальчик был умненький, весёлый, ласковый. Ни забот, ни хлопот с ним не знали. Вашедский двух старших сыновей не любил так, как этого. Буквально прикипел к ребёнку всем своим очерствевшим сердцем, всё свободное время проводил подле Феликса. Играл с ним, гулял, купал его, даже пелёнки стирал.

Ольга перевела дыхание, как будто только что подняла в гору тяжёлую ношу и наконец-то скинула её с плеч. Потом намотала на указательный палец носовой платочек и тщательно вытерла глаза.

– Сказка кончилась в одну ночь. Ровно через год после того, как Вашедский выполнил заказ в Москве, сыночек заболел. Вечером раскапризничался, затемпературил, а ночью стал задыхаться. Вызвали «неотложку», потом – «скорую», но помочь ничем не смогли. У малыша бурно развивалась дифтерия гортани. Начался ужасный токсикоз, потому что из-за диатеза ему вовремя не сделали прививку. Вашедский рассказывал Алексею, что они с женой тогда поседели, глядя, как мучается их радость, их Счастливчик. Посиневшее личико до сих пор стоит у него перед глазами. Каролина бродила по коридорам больницы с телом сына на руках, а через неделю попала в психиатрическую. Вашедскому казалось, что он идёт по минному полю. То тут, то там раздавались взрывы. Через некоторое время он узнал, что больше не нужен своим хозяевам – после трагедии с сыном киллер номер один сильно сдал. У него ухудшилась реакция, начали дрожать руки, и такой специалист шёл в утиль. В то же время отпускать его просто так не хотели. «Чёрная Вдова» не прекращала охоту за исполнителем преступления двухлетней давности. Тогда он и решил инсценировать гибель Валентина Вашедского, взять другое имя и начать жизнь заново. Сжёг дачу, потом через Каролину передал матери деньги. Ванда купила усадьбу в Варткмяках, на Приозерском шоссе. Каролина сказала свекрови, что это – часть наследства, положенная ей по закону. Мать Вашедскогоо сейчас там живёт практически безвыездно. Участок в тридцать соток, живописное место, двухэтажный коттедж. Одним словом, мамочка не обижена. А сам Валентин сделал пластическую операцию и выправил документы на имя Романа Шибаева. Детям поменял фамилию и отчество, а имена оставил прежние. Просто усыновил их, как я уже говорила. Деньги пустил в дело и зажил припеваючи. Не знаю, был ли он когда-нибудь на собственной могиле в Петродворце. А Каролина точно была, даже памятник поставила. Свекровь свою она изредка навещает, привозит детей в гости к бабушке. И строго-настрого запрещает старшему говорить Ванде о том, что Валек на самом деле жив. Ведь мать может всё испортить, свести на «нет» титаническую работу по подготовке этой авантюры. Ванда – очень болтливая и неуравновешенная особа.

– Ольга Ивановна, а когда он к вам впервые попал? – хриплым, чужим голосом спросила Эрика.

Она жалела, что при ней нет диктофона, и поэтому трудно будет во всех подробностях передать беседу матери. Но в любом случае придётся познакомить Дарью с Ольгой – ведь семья Карпенко просит защиты. Мама всё сделает, как надо, а пока нужно только слушать.

– Лет шесть назад. Он отстоял службу, потом отозвал мужа в сторонку. Сказал, что сам некрещеный, но очень хочет совершить обряд. А ведь он был от рождения католиком – у поляков иначе нельзя. Получается, что Алексей в какой-то степени узаконил его новое имя. Далее он зачастил к мужу, стал претендовать на особое положение среди прихожан. Лёшку это поначалу умиляло. Льстило такое внимание со стороны преуспевающего бизнесмена. Ну, а через некоторое время Шибаев начал приоткрывать перед мужем душу. Наверное, не очень-то спокойно ему жилось. С такими вещами, как смерть, не шутят. Сначала Шибаев покаялся в том, что живёт под чужим именем, а после дело дошло до главного…

– Я не могу больше!

Эрика подняла руки, будто защищаясь. Свет резал ей глаза, и болезненно пульсировали виски.

– Я не хочу больше ничего слышать! Позовите Диму, у вас под рукой кнопка!

– Минутку! – Ольга быстро нажала кнопку и рванулась к Эрике. – Девочка, дорогая моя, вам плохо? Может, открыть окошко? Вы задыхаетесь!..

– Не надо, я всё сделаю!

Вбежавший Минаев на ходу доставал шприц. Он лучше Ольги Карпенко знал, как нужно поступать в таких случаях. Приступы часто колотили и Дарью, но опасными для жизни они не были. Одна инъекция быстро прекращала припадок.

Дмитрий пропустил через иглу лекарство, уколол Эрику в руку; и через некоторое время девочка облегчённо вздохнула. Ольга с ужасом наблюдала за медицинскими манипуляциями, понимая, что наговорила лишнего.

– Вы только закругляйтесь поскорее, – шепнул Минаев, направляясь к выходу. – Минут через двадцать она заснёт, и я вас увезу. Ни о чём не беспокойтесь, всё останется между нами. По крайней мере, до понедельника или до вторника, а тогда уже Эрика поговорит с матерью.

– Да-да, я всё поняла!

Ольга опасливо покосилась на девочку, которая приходила в себя на диване. Минаев обернулся от порога, подмигнул, давая Ольге понять, что их разговор записан, и вышел.

– Эрика, вы можете меня ещё чуть-чуть послушать?

– Конечно, Ольга Ивановна. Извините меня за припадок.

– Это вы меня простите, идиотку! Так вот, Шибаев замучил Лёшу своими откровениями. Спрашивал, можно ли отпустить грех детоубийства, тем более что своего сына он уже потерял. Алексей как-то выкручивался. Отпустить столь тяжкий грех он не мог, но и возражать открыто не решался. Такому извергу, как Шибаев, что угодно могло прийти в голову. Алексей посоветовал ему заняться благотворительностью. Тот и занялся – вы сами видели. Он всех нищих в округе озолотил. Ни одной аварии или теракта не пропускал – сразу переводил деньги в фонды помощи. Церквушку в области построил, приюты открывал, присылал детишкам сладости. Особенно переживал из-за потери ребёнка. Приставал к Алексею с одним вопросом: можно ли простить то убийство, если оно произошло непредумышленно, и искупление состоялось?..

Эрика почувствовала, что очень хочет спать, и зевнула. Лекарство, как всегда, начало действовать через пятнадцать минут, и ещё пять оставалось до полной отключки. Ольга заметила это и заторопилась.

– Я сказала всё, что хотела. Готова повторить то же самое перед вашей мамой, если в том возникнет необходимость. Я не знаю, что она станет делать, но надеюсь на её покровительство. Мы с мужем абсолютно беззащитны перед Шибаевым, а он может сделать с нами всё, что угодно. Зря мы тянули, конечно, но боялись попасть под статью о недонесении. Согласитесь, что нас тоже можно понять.

– Как только мама вернётся, я ей сразу же всё расскажу… – Эрика деликатно прикрыла ладонью зевающий рот. – Она будет благодарна вам, я знаю. Всё это случится во вторник, а до тех пор, надеюсь, вам ничего плохого не сделают. Тем более что Шибаев сейчас в Швеции – я точно знаю.

– Хотелось бы надеяться, – прошептала Ольга. – Если за мной сейчас не следят, всё, может быть, и образуется. Со своей стороны я принимаю все меры предосторожности.

– Вас пока не подозревают, Оля. – Минаев без вызова вошёл в комнату и взял гостью за локоть. – Всё в порядке. Сейчас мы потихонечку отсюда выйдем. Но на всякий случай я взял из службы безопасности одного человека и прикрепил его к вам. Всю неделю до возвращения Дарьи Юрьевны он будет вас страховать. Наблюдать за тем, что происходит вокруг вашей семьи.

– Спасибо вам. – Ольга глубоко вздохнула, удерживая слёзы.

– Не за что. Вам действительно угрожает опасность. Но, несмотря на это, вы решились действовать в интересах семьи Ходза. А я работаю на эту семью, как вам известно. Пойдёмте, Ольга Ивановна.

– Простите меня за всё. Честно говоря, я даже не ожидала, что Эрика до сих пор так сильно переживает потерю отца. У нынешних подростков, как правило, короткая память. Счастья вам, милая девочка! Дай Бог каждому иметь таких дочерей!

Ольга хотела ещё что-то добавить, но сдержалась, только улыбнулась дрожащими губами. Минаев видел, что попадья сейчас разрыдается, и ей тоже не мешает сделать укол.

– Береги их, Димон… – сонно пробормотала Эрика.

Лекарство действовало, как наркоз, и девочка уже не могла бороться со сном. Прийти в себя она должна была через восемь часов, но могла проспать и до следующего утра. Минаев представлял, как засвищет кровавый пар до небес, когда сойдутся в смертельной схватке такие личности, как Дарья Ходза и Роман Шибаев; но при этом ни в коем случае не должны пострадать их дети.

– Идите за мной, – велел Ольге Карпенко Дмитрий Минаев, когда гостья на цыпочках покинула комнату, он запер Эрику на ключ. – И ничего не бойтесь, ещё раз повторяю! Если человек заметит, что вам грозит опасность, мы обязательно примем надлежащие меры…

 

ГЛАВА 6

Влад Шибаев лежал в постели, глядя воспалёнными глазами в потолок. Уши его были закрыты наушниками плейера, но он не слышал любимой музыки. Ночью у Влада снизилась температура, и накатила сладкая истома, обещающая скорое выздоровление. На потолке Влад сейчас видел не замысловатый лепной узор, а лицо Эрики Ходза. Оно мерещилось Владу в панно, в зеркалах, в пуленепробиваемых стёклах окон, на мозаичных стенах. Любая девушка, замеченная на экране телевизора или на тротуаре под окнами, напоминала Владу его подругу. Он, кажется, даже звал Эрику в бреду, потому что мать рано утром особенно настойчиво интересовалась, что именно приснилось сыну ночью.

– Не помню, мура какая-то… – пробормотал Влад и отвернулся к стене. Он осторожно нащупал под подушкой портрет Эрики, который раньше висел над письменным столом, и тяжело вздохнул.

Влад представлял себе, как Эрика в момент съёмки с сосредоточенным видом ловила на удочку пиранью в дельте Амазонки, где прошлым летом отдыхала вместе с матерью. Портрет был сделан там же; он особенно нравился Владу именно потому, что Эрика выглядела экзотично и непосредственно, как живая.

И сейчас, представляя себе раскрасневшееся от жары лицо девочки, её растрёпанные тёмные локоны, широко раскрытые, искрящиеся смехом глаза, Влад чувствовал непреодолимое желание увидеть одноклассницу и бывшую подругу. Влад понимал, что подло поступил с этой девчонкой, и поэтому должен сегодня же встать перед ней на колени.

Даже если они будут вынуждены расстаться, это должно произойти не так. Получился сплошной отстой, и Влад сейчас это отлично понимал. До недавнего времени младший Шибаев был уверен, что Эрика Ходза обязательно станет не только его первой любовью, но и первой женщиной; поможет избавиться от позорного клейма девственника и маменькиного сынка.

Они собирались учиться премудростям любовных отношений вместе, чтобы ни один из них не осрамился перед другим. Влад брезговал неприхотливыми «давалками», а идти в бордель с целью потерять невинность, как советовал старший брат Ян, тоже не хотел. Там он мог крупно сплоховать; а Эрика и сама не знает, как что должно происходить, и поэтому на смех его не поднимет…

После этого они обязательно поженились бы, потому что давали друг другу слово. Мечтали сыграть свадьбу в Венеции, где обоим очень нравилось. Они видели эти свадьбы – с кортежами на гондолах, музыкантами и праздничным ужином для многочисленных гостей.

А вот теперь придётся искать другую девчонку. Эрика гордая, она не простит такого к себе отношения. Надо ещё побороться за то, чтобы остаться для неё просто другом, даже приятелем. Эре не придётся долго гулять без бой-френда; она нужна очень многим хотя бы как дочка «Чёрной Вдовы». Но Дарья Юрьевна кому попало своё сокровище не отдаст. И до отцовской выходки не отдала бы, зря Влад мечтал об их первой брачной ночи. Дарьина дочка в любом случае пойдёт под венец не с ним; и его жизнь сложится совсем не так, как хотелось бы.

В спальню сына вошла Каролина, и Влад быстро снял наушники. Мать взяла градусник, поднесла его к торшеру. В золотых волосах Каролины запуталось солнце, и искры рассыпались по плечам.

– Тридцать пять и шесть. – Каролина кончинами пальцев дотронулась до мокрого лба больного. – Кризис прошёл, Владик. Будешь жить…

За окном слышались военные песни, пиликала гармошка, хрипели динамики – Москва праздновала День Победы.

– Как себя чувствуешь? Стало полегче?

– Да всё нормально, мам. – Владу хотелось спать, но солнечное утро никак не давало забыться. Влад протянул руку и выключил уже не нужный торшер. – Я в порядке, не волнуйся.

– Слава Богу! – Каролина не сдержалась, наклонилась над постелью и поцеловала сына в лоб. Он скорчил недовольную гримасу, но возражать не стал. – Ты разрешишь мне на денёк съездить за город, в гости?

– Конечно, поезжай!

Влад несказанно обрадовался. Значит, мать собирается подарить ему целый день без назойливой опеки, когда можно будет заняться своими делами. Может быть, удастся осуществить главный, очень рискованный план, о котором никто дома не должен знать.

– Ты так устала со мной, что должна оттянуться.

Влад постарался придать своему взгляду и голосу побольше нежности. Мать должна была почувствовать, что сын любит её, благодарен ей за заботу и желает только добра.

– Ну, уж и оттянуться!

Каролина, тем не менее, подошла к зеркалу. Сегодня она надела один из своих бесчисленных брючных костюмов – бутылочного цвета, с пуговицами под малахит в золотой оправе. Каролина Стрижак приготовилась к отъезду заранее, прекрасно зная, что сын против этого возражать не станет.

– Подружка вернулась из Канады, и я хочу с ней пообщаться. Да и праздник сегодня, так что шашлычки под «сухонькое» будут кстати. Кошечки наши пускай на травке побесятся. В такой день сидеть дома – настоящее преступление. Не находишь?

– А куда именно ты едешь?

Влад соображал, когда мать может вернуться домой. Поскольку Ян вместе с отцом улетел вчера в Стокгольм, из всей семьи дома оставался он один. Прислуга в счёт не щла.

– К Олесе Крыловой, что ли? В Архангельское?

– В Петрово-Дальнее, к Полине Цуладзе. Располагай собой, как хочешь, только не удирай на улицу, а то подцепишь осложнение. Всё понял? Ты ещё слабенький, сынок, и не нужно никакой бравады. Лучше отлежаться сейчас, чтобы потом нормально сдать экзамены. Заодно, если появится охота, полистай учебники. Посмотри, что пропустил, и нагони потихоньку. Да! – Каролина обернулась с порога. – С тобой остаётся Мариночка. Захочешь кушать – позови её, пусть разогреет и подаст. А меня уже машина ждёт. – Каролина двумя пальцами сняла соринку с рукава жакета. – Мне нужно развеяться после всего, что здесь произошло. Все мы заслужили отдых, Но папе и Янеку приходится работать даже сегодня…

– Ничего, приедут и отдохнут! – Влад сгорал от нетерпения – ему очень хотелось приступить к реализации тайного замысла. – Пока, мам! – Он натянул одеяло до бровей. – Желаю круто поколбаситься. Привет Полине и всей компании! За меня не беспокойся – скучать не буду.

– Очень рада тому, что мы с тобой договорились, – тепло улыбнулась Каролина и послала сыну воздушный поцелуй. – Привет компании передам и вернусь к вечеру. Если останусь ночевать, звякну тебе на «трубу».

Влад нырнул под одеяло с головой, чтобы скрыть от матери своё ликование. Наплевать, что ему запрещено выходить из дома! Мать, скорее всего, пропирует у Полины Цуладзе до утра, как это всегда бывало, особенно после долгой разлуки. А горничная Мариночка будет рада улизнуть в праздник из хозяйского дома – нужно только предложить ей это.

Следует всё хорошенько обмозговать, чтобы не фраернуться и не угодить в лапы разгневанному предку. Машину брать нельзя – водитель сразу же донесёт, по какому адресу мотался Владислав в отсутствие главы семейства. Получается, что ехать надо на метро. Давно не пробовал так передвигаться, но для разнообразия можно рискнуть. Влад напряг память, пытаясь представить схему. К ним ближе всего «Белорусская», к Эрике – «Красные ворота». Нужно перейти с «Театральной» на «Охотный ряд» – и порядок. Без проблем…

– Марина! – Влад слез с постели и, пошатываясь от слабости, доплёлся до двери. На секунду замешкался, раздумывая, стоит ли ехать к Эрике в столь жалком виде. Ей и так, наверное, на послушного мальчика смотреть противно. А он вдруг ввалится потный, нечёсанный, с синяками под глазами… Да ещё эти дурацкие очки, и усики над верхней губой, отросшие за время болезни!

К тому же вести важный разговор об их общем будущем – не на форточке кататься. Здесь и реакция нужна, и находчивость; даже юмор и ирония не помешают. Впрочем, другой такой случай вряд ли представится. Или мать будет дома, или отец с Яном, и тогда уже никуда не уедешь. Нужно пользоваться наиболее удобным моментом, чтобы после ни в чём себя не винить.

– Да, я здесь! – Вологодская девушка, полгода назад принятая Каролиной на должность горничной, не знала, как услужить молодому хозяину. – Что вам угодно, Владислав Романыч?

– Ничего. – Влад равнодушно зевнул в кулак. – Я тут подумал… Зачем тебе выходной день терять? Пока матери нет дома, можешь по улицам прогуляться. Москву посмотришь, попразднуешь, как получится. А вечером вернёшься. Мать, наверное, там и заночует.

– Но Каролина Вацлавна велела вам обед подать, – робко напомнила Марина.

Правда, Влад видел, что приятнейшая перспектива погулять вволю по праздничной столице привлекает горничную куда сильнее.

– Ничего, я сам всё сделаю. Да мне и есть-то не хочется, если честно. Соглашайся, Марин, и не бойся ничего. Всё останется между нами!

Влад говорил так искренне, так горячо, что горничная сдалась. Она очень быстро поняла, что хозяйским сыном движет не забота об её досуге, а желание остаться в квартире одному. И если она не воспользуется таким удобным случаем, потом тысячу раз проклянёт себя.

Лучше уйти на праздничную прогулку, чем тащиться на другой конец Москвы за какой-нибудь безделушкой, которая непременно понадобится Владу, потому что найти способ удалить горничную из дома можно всегда. Марина обязана была выполнять любое требование очкастого худенького паренька. И потому, если уж он захотел избавиться от горничной, всегда придумает для неё поручение.

– Хорошо, я прогуляюсь, раз так нужно. Вы завтракать не будете? А то я подам…

– Нет, ничего не хочу, сказал же! Иди, гуляй! – На Влада напала истерическая дрожь. – И не спрашивай ничего, понятно?!

Всегда расторопная Марина казалась Владу чересчур медлительной, даже трусливой. Она явно догадалась, что парень хочет на сегодня отделаться от всех, в том числе и от прислуги. Не хватает ещё, чтобы она матери донесла, когда та вернётся! Но цель обозначена. И, несмотря ни на что, нужно идти к ней. Влад с Эрикой должны встретиться и решить, кем считать друг друга.

Пока горничная в своей комнатушке одевалась и красилась, прошло ещё сорок минут. Влад не знал, куда себя деть – он и умылся, и причесался, и оделся в потрёпанный джинсовый костюм. В таком виде, скорее всего, он не привлечёт ненужного внимания, никому не запомнится. А Эрике тем более всё равно, как одет Шибаев-младший.

Она его и вовсе может на порог не пустить, приказать охране завернуть от дверей. И завернут, будьте спокойны! У них ребята крутые, в прошлом все «грушники» и чекисты. Они не хранили верность идеалам, пригрелись в бандитской «малине», но полученные навыки применят без раздумий. Любой приказ хозяев охрана Ходза выполняет автоматически.

На улицу удалось выскочить только в два часа дня. Пот ручьями лился по лицу, щипал глаза, пропитывал одежду насквозь. Владу приходилось то и дело протирать очки. Он всё время озирался, опасаясь слежки – отец мог оставить службе безопасности приказ постоянно следить за младшим сыном. Нет, вроде, пока спокойно. Предок понадеялся на свой авторитет или недооценил чувства Влада к Эрике.

А, может, просто много дел у него было – две важные командировки; тут не до разных глупостей. Так или иначе, но сегодня обстоятельства складывались удачно для ослушника. Значит, их с Эрикой встреча должна состояться. Для чего-то она нужна – им обоим или одному Владу, который не выносил неопределённости.

В метро спускаться не пришлось. На Грузинском валу Влад поймал такси и назвал водителю улицу, неподалёку от которой находился дом Ходза. Точный адрес Влад открывать поостерёгся, хотя понимал, что таксист никакого отношения к службе безопасности отца не имеет. На всякий случай Влад продемонстрировал, что деньги у него есть, поскольку пожилой мужик за рулём явно призадумался. Подросток мог удрать, не заплатив за проезд, и потому брать пассажиров такого возраста таксисты не любили. Но Влад показал водителю веер из сторублёвок; и тот успокоился, охотно согласился подкинуть парня до Красных Ворот.

Они промчались по Тверской-Ямской, потом – по Садовому кольцу, словно щепочка в бушующем потоке. Шибаев-младший, как мог, следил за дорогой и пытался вычислить подозрительные «тачки». Но все они сворачивали, отставали, обгоняли их такси. Когда водитель затормозил в указанном месте, Влад проявил неслыханную щедрость и не взял сдачу; за свои карманные деньги он перед родителями не отчитывался. Отмеривая метры длинными ногами, он вошёл в знакомый двор. Внутренне Влад приготовился к самому худшему.

Гость приблизился к бронированной двери подъезда, оглядел пустынный двор, тяжело вздохнул и подумал, что сейчас его снимают несколько камер наружного наблюдения; изображение мгновенно появляется на мониторах охраны. Влад ещё раз вздохнул, тряхнул головой и позвонил.

– Вы к кому? – немедленно отозвался приятный мужской голос.

– К Эрике Ходза. Меня зовут Владислав Шибаев. Она дома?

– Дома. Сейчас узнаю, сможет ли Эрика вас принять. Подождите.

Эти пять минут показались Владу вечностью. Он топтался у крыльца и чувствовал, как майское жаркое солнце печёт болезненную макушку. Опять навалилась слабость, задрожали колени, и пересохло во рту. Влад достал носовой платок и вытер мокрый лоб, потом промокнул щёки.

Решёточка у двери загудела, и Влад рванулся к ней.

– Входите, Эрика примет вас.

Голос был уже другой. Значит, охранников в подъезде как минимум двое.

Вместо рыжего Димы Минаева Влада встретил у двери шатен лет сорока с небольшим. Мужчина был гладко выбрит, надушен, одет с иголочки. Никогда раньше Влад подле Эрики этого человека не видел. Но догадался, что встретил его сам начальник службы безопасности империи Ходза. Звали его Вадим Анатольевич Самойлов. Раньше он тоже служил в Главном разведывательном управлении, а потом перешёл к Дарье Юрьевне – уже после гибели её мужа.

– Пойдёмте, Владислав, – сдержанно и вежливо пригласил Самойлов.

Никогда ещё мальчишку не принимали в этом доме так торжественно и официально. Неужели Эрика поставила в курс их отношений даже службу безопасности? Не похоже не неё. Эрика не бегала жаловаться маме по каждому поводу и серьёзных людей из охраны попусту не беспокоила. Может, выплыло нечто новое, о чём Влад не знает? Значит, отец прав? Между ним и Дарьей Ходза отношения явно ненормальные, но в таком случае Эрика могла бы просто не принять его сегодня. Наверное, решила распрощаться культурно. Это уже неплохо, только отчего-то очень тревожно на сердце…

Самойлов вызвал лифт, молча пропустил гостя вперёд. Потом вошёл в кабину сам и пожал кнопку с цифрой «4». Комната Эрики находилась на третьем этаже. Конечно, никто ей не мешает подняться в гостиную матери, тем более что Дарья в Париже. И всё-таки в доме Ходза явно что-то произошло, раз Самойлов в праздничный день приехал на службу.

Влад на дрожащих ногах прошёл по дорогим коврам к полированной двери. Убранство дома не уступало правительственным или газпромовским апартаментам, но Влад знал, что эта роскошь – не предел. Кое-какие коттеджи в Подмосковье, где Дарья проводила гораздо больше времени, были обставлены куда богаче.

– Оставляю вас наедине, – загадочно улыбнулся Самойлов.

Почему-то Влад подумал, что Вадим Анатольевич где-нибудь в соседнем помещении будет фиксировать каждое слово, произнесённое в гулком, почти пустом зале.

Посередине огромного ковра, прямо под хрустальной люстрой, стояла незнакомая девушка – высокая, тонкая, отрешённая от всего. Голову Эрики прикрывала чёрная косынка, из-под которой не выбивалось ни одной прядки волос. Того же цвета были широкие брюки, больше похожие на длинную юбку, и водолазка. Почему Эрика так мрачно оделась? Что-нибудь произошло с Дарьей? Но тогда она не стала бы тратить время на никчёмный разговор.

Самойлов уже давно вышел, а Эрика всё молчала, рассматривая бывшего друга так, будто видела его впервые. И Влад понял, что дело здесь не в простом недоразумении, не в отцовском запрете встречаться. Раз задействован начальник охраны, речь идёт о безопасности семьи.

– Здравствуй, Влад, – спокойно произнесла девочка, но гость уловил в её голосе звенящие слёзы. – Хорошо, что ты сам приехал. Я хотела позвонить тебе, но боялась нарваться на твою мать.

– Могла бы на «трубу» скинуть сообщение, – промямлил Влад, пугаясь всё больше и больше. – Кстати, мать до вечера на даче, Я решил, пользуясь случаем, обсудить все наши проблемы. Не бойся, меня сейчас ни кто не ведёт…

Влад заметил, что Эрика не приглашает его пройти и сесть. Сам проявить инициативу он не решался и поэтому чувствовал себя, как нерадивый ученик у доски.

– Слушай, ты сразу скажи, какие проблемы! Почему ты хотела мне звонить? И зачем мы встречаемся здесь, а не в твоей комнате? Никогда такого не было…

– Не было, – кивнула Эрика. – Действительно, не было, и не могло быть. И звонить я тебе хотела вовсе не затем, чтобы ещё раз посетовать на жестокость твоего папы. Не знаю, как ты, а я уже в курсе, почему он не хочет видеть меня у вас дома. Сказать тебе?

– Про что сказать? – Влад даже закашлялся. Острый его кадык зашевелился на худой шее, голос стал тонким и противным. – Чего я не знаю? Не дай помереть дураком, смилуйся, поставь меня в тему…

– Конечно, поставлю, – спокойно пообещала Эрика, но Влада опять передёрнуло. – Проходи, садись, а то, наверное, падать на пол придётся. Много времени это не займёт, не напрягайся. Всё очень просто и очень страшно. Но сперва ты вспомни… Твоя фамилия всегда была Шибаев? Другую ты не носил? Никогда?

Влад ожидал чего угодно, но только не такого вопроса. От слабости, от волнения, от странного тона Эрики он никак не мог собраться с мыслями. А потом сказал первое, что пришло в голову.

– Нет, никогда. Мать, правда, свою оставила – Стрижак. Ты ведь знаешь. А в чём дело-то? Даже если бы я и менял фамилию? Это разве криминал?

– Как сказать! Смотря при каких обстоятельствах меняешь.

Эрика смотрела на Влада огромными глазами и сама казалась порождением кошмарного лихорадочного сна. Они с Владом сидели на длинном диване, сложив на коленях дрожащие руки, и чувствовали, как с каждой секундой отдаляются друг от друга.

– Фамилия Вашедский ни о чём тебе не говорит? Подумай как следует! Вспомни ранее детство!

– На что ты намекаешь?.. – Влад исподлобья смотрел на Эрику.

– На то, что тебя раньше звали Владислав Вашедский. Красивая фамилия, между прочим. Нынешняя куда хуже звучит…

– Чо, в натуре, крыша поехала?! – разозлился Влад. – Ну, ты сказала!..

– До восьми лет ты был Вашедским, – невозмутимо отозвалась Эрика. – А потом твой отец разыграл свою гибель и поменял фамилию.

Влад застыл, как громом поражённый, и не мог издать ни звука. Судя по тому, что его встретил у дверей сам Самойлов, Эрика не шутила. А ведь на первый взгляд такие её слова выглядели изощрённой местью Роману Шибаеву. Если это действительно так… Да нет, мура всё! А Эрика малость тронулась, нарядилась в чёрное, как её мамаша, и несёт всякий маразм. У неё это бывает, не зря время от времени приходится ложиться в больницу… Конечно, Эрика сильно обиделась, но нельзя же выходить за рамки! Влад ведь извинился, приехал мириться – втайне от всех! Эрике бы оценить чувства друга, поддержать его, сделать шаг навстречу, а не усугублять положение…

– Не катит! – Влад презрительно опустил вниз большой палец, демонстрируя своё отношение к сказанному. – Мы не ссорились, но я хочу помириться. Прости меня. Давай перетрём всё сами, без предков. Я лично против тебя ничего не имею, но ты тоже будь человеком!

– Зато я имею против тебя! – с вызовом ответила Эрика. – Вернее, против твоего отца. Но не из-за того, на что ты думешь. Слушай меня внимательно и не перебивай, понял? Без предков нам уже не удастся решить вопросы, и ты скоро поймёшь, почему. Знай только то, что я говорю истинную правду. И ты не должен «сливаться». Ты ведь мужик, Влад.

– Да, я – мужик!

Шибаев понимал только одно – всё конечно. Им уже никогда не быть вместе, и даже приятелем Эрика не захочет его иметь. Случилось что-то страшное, чему нет названия.

– Влад, твой отец раньше был киллером. Он убил моего папу и моего братика. Ты много раз слышал от меня об этой трагедии. Со слов мамы я говорила, что убийца служил в спецназе, в Афганистане. Он превосходно стрелял, в том числе и по-македонски. И из лифта, и веером от живота… Он – крутой профи, но даже такие специалисты иногда ошибаются. Две его пули попали в нашего маленького Артура. Поэтому твой отец не хочет видеть меня в своём доме. Он боится мести моей матери. Он знает, ЧТО последует за разоблачением. А если бы мы продолжали встречаться, то могли бы и пожениться… Мы ведь собирались – годика через четыре, помнишь? И что тогда?.. Нет, Влад, между нами не должно быть ничего. Не может родиться ребёнок, дедушками которого будут убитый и убийца, жертва и палач. У такого ребёнка будет ужасная судьба. Мы просто обязаны бесповоротно разорвать отношения. Ну, вот, я сказала тебе самое главное. И ты должен мне поверить, потому что такими вещами не шутят. Вспомни, как ты жил в Петродворце, до тех пор, пока не уехал в Москву! Не можешь ты позабыть всё начисто! И ты никогда не был в Новгороде! Подумай, попробуй погрузиться в полусон, вызвать к жизни забытые события и слова, образы и желания…

Эрика говорила сбивчиво, пылко, не слыша собственного голоса. Влад с ужасом смотрел на неё и пятился, пятился к двери, прекрасно понимая, что дело здесь не в безумии бывшей подружки. Кто-то рассказал Эрике все эти страшилки про Романа Шибаева и заставил поверить себе…

– Слушай, я не врубаюсь! – Влад еле ворочал языком. – Какой киллер? Ваши секьюрити, наверное, заскучали и решили оправдать затраты на своё содержание. Гнать их надо за такое, по-моему.

– Секьюрити не виноваты, и лично они ничего не придумывали. Речь идёт об абсолютно надёжном источнике. Разумеется, я не могу тебе его назвать. Служба безопасности только проверила полученные данные, и сообщения источника стопроцентно подтвердились. Моя мать пока ни о чём не знает. Она вернётся через шесть дней, и поэтому у тебя ещё остаётся время. Сам ты ни в чём не виноват и поэтому не должен страдать из-за своего кормильца. Когда он прилетает из командировки?

– Вечером тринадцатого мая, – машинально ответил Влад.

Он старался пошире открыть глаза, чтобы проснуться, прогнать отвратительный морок. Неужели его отец – наёмный убийца, осиротивший Эрику? Да, он служил в Афганистане, в элитном спецподразделении. Много об этом рассказывал, показывал снимки. Стрелял классно, на полигоне изо всех положений лупил в «десятку». Но как узнать наверняка? Ни у кого не спросишь, а отец за такое и прибить может. Да нет, фигня всё это, не было ничего! Или Эрику обманули, или она нарочно издевается над ним.

– Ты, конечно же, позвонишь в Стокгольм и обо всём ему доложишь. Ты очень послушный мальчик, и я тебя понимаю. Прав он или нет, но это – твой отец. Ладно, пусть Валентин Вашедский «сливается» побыстрее; но знает, что раскрыт. И вся Москва скоро будет в курсе того, чем раньше занимался Роман Шибаев. Скорее всего, такое известие сильно заинтересует не только мою мать, но и тех серьёзных людей, которые хотели его убрать ещё в девяносто пятом году. То, что на фазенде под Питером на самом деле сгорел не Вашедский, очень огорчит его врагов и заставит их вновь заняться охотой, чтобы на сей раз не ошибиться. Мама считала, что тот майор погиб. Да, твоему отцу удалось замести следы, но тайное всегда становится явным. Надо же какой экстремал – прямо восторг сплошной! Могилу себе устроил в Петродворце, памятник поставил! И выгадал ещё шесть лет, да каких лет! Звони папочке, Владик, беги прямо сейчас, спасай его, родимого! У тебя есть пока такая возможность – говорить со своим папулей. А вот я уже никогда не смогу этого сделать. И пусть не думает твой кормилец возвращаться в Москву, потому что вас всех ни в один приличный дом не пустят, и это в лучшем случае. Но я точно могу сказать, что сделает с ним моя мама! – Эрика радостно рассмеялась и пару раз хлопнула в ладоши. – Хочешь, скажу? Она отловит твоего отца и живым зароет его в ту самую могилу, где ему давно уже надо покоиться. Достать меня у Шибаева-Вашедского вряд ли получится, так что пусть и не мечтает. Но я не хочу, чтобы ты, как и я, остался без отца. До недавнего времени я любила тебя, да и теперь жалею; ты ведь страдаешь за чужие грехи. Но в тебе течёт чёрная кровь Вашедского, и этого мне достаточно…

– Любила?! – задохнулся Влад. – А теперь не любишь? Но я-то всё равно люблю тебя, Эрика! Сейчас даже больше, чем раньше! Чем хочешь поклянусь, что действительно не могу без тебя!

– Уходи. – Девочка поднялась с дивана, и её гость вынужден был поступить так же. – Проваливай, понял?! Если ты сейчас мне не веришь, то оскорбляешь этим не только меня, но и всех тех, кого прикончил твой родак. Вот на какие средства он прибрал к рукам минералку! Да она красного цвета должна быть, и на этикетках нужно рисовать череп с костями! Беги, пока не поздно, выручай папочку!.. Чао, я всё тебе сказала…

Эрика повернулась на каблуках, прошла через зал и распахнула двери. В зал вбежали два огромных дога, и Влад тут же, ни слова не говоря, вышел вон. Он не боялся собак, просто понимал, что этой квартиры больше не увидит никогда. И Эрика, скорее всего, уже не вернётся в их гимназию.

У дверей Влада встретил Вадим Самойлов, который действительно прослушал и записал весь разговор. Начальник службы безопасности взял Влада под локоть и вывел во двор, не говоря уже ни слова. Сюда Влад ехал днём, а сейчас уже наступил праздничный солнечный вечер. Весна буйствовала и цвела. То тут, то там хлопали петарды. Ветераны с орденскими планками на старомодных пиджаках пели и плясали. Они помнили то, что случилось пятьдесят шесть лет назад, и до сих пор жили этим.

А если ты только что узнал, как совсем недавно твой родной отец за деньги убивал людей, даже детей? И не каких-то там, а вполне конкретных. Не прозвучи та автоматная очередь из лифта, Артуру Ходза исполнилось бы уже восемь лет. Наверное, он был бы очень похож на Эрику.

Если сестра стала отличницей красавицей, полиглоткой, то каких высот должен был достичь её брат?.. Он обязательно посещал бы элитную школу, учился музыке, или сделался математиком… Да всё равно кем, но в любом случае жил бы такой мальчик – Артур Ходза! А его взяли и убили. Эрика рассказывала, что грудничку пулей полчерепа снесло, и мозги вылились на пол, на ступеньки лестницы…

Когда умер малютка Феликс, отец угрюмо смотрел в пол, поглаживая по спине рыдающую маму. Каролина не понимала, за что их так жестоко наказала судьба. А отец всё понимал и бормотал: «Ясно всё…» Эти слова Владик запомнил, но никак не мог понять, что именно папе ясно. Да вот что! В отместку за того малыша забрали этого. Получается, что все они, в том числе и сам Влад, действительно прокляты, и прокляты навеки.

Влад брёл по московским улицам и морщился от света, от смеха, от музыки. Все праздновали далёкую уже Победу, а он только что потерпел самое сокрушительное поражение. Чувствовал себя смятым, расплющенным, как попавшая под колесо трейлера пивная банка.

В голове Влада царил сплошной сумбур. Кажется, вновь поднялась температура. Он плохо помнил, как оказался в вагоне метро, потому что двигался на автопилоте. Больше всего его тянуло прыгнуть под приближающийся к платформе поезд, но Влад говорил себе, что пока это делать рано. Надо обязательно поговорить с отцом, потому что возможна ошибка; всякое ведь бывает. Андрея Ходза действительно застрелил воевавший в Афганистане майор из спецназа, но таких много на свете. Не обязательно это именно отец. Какую фамилию назвала Эрика? Вашедский? И восемь лет назад никакого Влада Шибаева в природе не существовало?..

Объявили станцию пересадки, и Влад выскочил из поезда в последний момент. Он не помнил, сколько времени бродил по переходам, наталкиваясь на людей, останавливаться возле торговцев, тупо рассматривал их товары. Вашедский, Вашедский… Знакомая фамилия! Очень знакомая, блин! Владик Вашедский – так его звали в детском саду, да и в школе тоже. Эти два слова теперь звучали, как безжалостный приговор. «ВэВэ» – такое прозвище было у него во дворе, откуда они бегали на залив. Да, действительно, он совсем забыл Финский залив…

А потом мальчик превратился в «ВэВэВэ». Значит, и отчество-то у него – не Романович… Как же можно такое позабыть? Дворцы Петергофа, чаек на сером песке, кучи гниющей тины, подкатывающую к платформе ленинградскую электричку? Наверное, его водили к гипнотизёру. Батя уж постарается, не пожалеет денег, но сделает всё на совесть. Феликс Вашедский лежит в крохотной могилке далеко от Москвы, а рядом стоит памятник его якобы погибшему отцу. И в то же время этот самый отец, живой-здоровый, находится в Стокгольме. Мама с Яном молчат, хотя не могут не знать всего этого; а его, Влада, считают круглым идиотом…

Впрочем, почему они должны распространяться о таких вещах? И Влад будет молчать, по крайней мере, до понедельника. Но после правда всё равно выйдет на свет, потому что Эрика обо всём расскажет своей матери. «Чёрная Вдова» бросится в бой, и начнётся бег наперегонки со смертью…

Ноги стали тяжёлыми, как чугун, и очень захотелось пить. Влад вызвал кабину лифта, потому что не мог подняться к своей квартире. Мать ещё не вернулась с дачи, и горничная Марина продолжала гулять по Москве. Многочисленные комнаты, холлы, коридоры встретили молодого хозяина золотой от заходящего солнца тишиной. Всё было на месте, как раньше, в идеальном порядке, но Владу кругом мерещился разгром. Он прищурился, вздрогнул и метнулся назад, к порогу, потому что вместе вытканной на ковре красной розы ему почудилась лужа детской крови.

Нет, характер у него не отцовский. Ни за что не стал бы киллером, и Ян не смог бы. Они оба другие – скорее, в материнскую породу. Влада затошнило при одной мысли о мёртвом теле, и он опустился на ковёр, подтянул колени к подбородку; так было легче. Наверное, во всём виновата не вылеченная до конца болезнь. Надо измерить температуру. Мать, когда вернётся, сойдёт с ума. Нужно скрыть от неё всё, сказать, что не выходил из дома. Лежал в постели и читал учебники… А если Влада видели во дворе, на улице? Вдруг и впрямь охранники следили за ним? Наплевать, всё равно скоро правда станет известна – и в гимназии, и во всей Москве.

Влад с трудом поднялся на ноги, достал градусник, стряхнул. Не глядя, сунул его себе под мышку. Прошёл на кухню, вытащил из холодильника банку кока-колы, открыл и жадно припал к краю. Кому можно рассказать о том, что узнал сегодня? Только не маме – это её убьёт. Звонить в Швецию отцу и брату нельзя – не телефонный разговор. Они только разволнуются, но сделать ничего не смогут.

А вдруг Эрика не выдержит и сообщить матери все новости по «трубе»? «Чёрная Вдова» в таком случае организует киллеру достойную встречу в Москве. Их с Яном могут прижать к обочине по дороге из аэропорта. Блин, да что делать-то надо?.. всё-таки батя и брат, не чужие люди. А, с другой стороны, и Ходза понять можно…

Влад посмотрел на часы и понял, что держит градусник под мышкой уже сорок минут. Вытащил его и долго не мог понять, сколько там набежало. Кажется, тридцать восемь и два. Классно, завтра в гимназию можно не ехать! И плюнуть на всё, только ждать батиного возвращения. А после приглядеться к нему, понаблюдать, и при случае всё же попробовать осторожно разузнать, есть ли в словах Эрики хотя бы доля правды. Как именно начать разговор? Есть куча разных способов, и нужно только поднапрячь мозги. Примерить всё так и этак, чтобы выбрать один – единственный…

Хихикая и разговаривая сам с собой, Влад спрятал градусник в футляр, подошёл к зеркалу и долго рассматривал себя. Потомок киллера – звучит, кто спорит! Неплохо было бы вестерн так назвать – про то, как мучается пай-мальчик, несущий на себе фамильное проклятие.

– За это надо выпить, – глубокомысленно произнёс Влад.

Он торжественно поднял палец, радуясь приятной перспективе. Неизвестно, когда вернётся мать. Понадеемся, что ещё часок не будет Марины. За это время можно успеть сделать многое. В частности, как следует напиться.

Все квасят, а ему нельзя? В радости можно принять «дозу», а в горе – нет? Не только старикам везде у нас почёт, но и молодым – дорога! Вот вернётся мама с пикника, а крошка-сын валяется бухой. Пора уже начинать изживать свои комплексы, поднимать собственную цену. Положение обязывает. Ведь не каждый носит в себе гены убийцы, да ещё экстра-класса!

Хватит, в натуре, жить на манной кашке, надо приниматься за дело. Если бы не температура и слабость, Влад отправился бы сейчас в бордель и оставил там свою невинность. А после ввязался бы в драку – до крови, до смерти. Кровь – не вода… Не минералочка, батя! Не родниковая негазированная!..

Влад открыл огромный зеркальный бар с богатым содержимым. Не удовлетворившись встроенным освещением, принёс фонарик и принялся тщательно изучать этикетки, в том числе и на коллекционных бутылках, до которых отец запрещал даже дотрагиваться. Но в праздник можно нарушить запрет, и никто не может отнять у Влада Вашедского это право.

Он будет сегодня пить так, как никогда и никто не пил в этом доме. Закачает в себя, сколько влезет, и позабудет обо всём, том числе и об Эрике Ходза. Есть на свете и другие девчонки, которые не носят траура. За деньги, которые есть у него, любая сразу окажется голой.

Гулять так гулять, решил Влад, и храбро вытащил из бара нарочито грубо сработанную деревянную флягу с французским коньяком. Оторвал драгоценную печать, которую Роман не раз демонстрировал гостям, и до краёв налил пузатый бокал.

Часы пробили девять раз. Марина вернулась после салюта и с радостью узнала, что хозяйка решила заночевать на даче у подруги. Младший её сын спал в своей комнате, как убитый. Марине удалось без помех пробраться в свою клетушку, где можно было всю ночь вспоминать о сегодняшнем незабываемом празднике, о метро и барах, о Поклонной Горе и фронтовых ста граммах, которые Марине преподнёс в гранёном стакане в гранёном стакане симпатичный седой инвалид явно не ветеранского возраста…

 

ГЛАВА 7

– Марина, несите тосты! И проверьте форель, запеклась ли! – крикнула Каролина, обернувшись к двери столовой.

Хозяйка, вся в белом с ожерельем из крупных естественных жемчужин, уже загорелая и сегодня особенно молодая, царила за праздничным столом. Каролина обожала эти завтраки, обеды, ужины, когда Роман возвращаться из своих поездок, и семья оказывалась в сборе.

Владик, вроде, поправился, но до сих пор выглядел бледным и усталым. Но ничего, скоро младший сынок оттает – через три недели у него день рождения. Ему исполнится четырнадцать лет. Это как раз тот возраст, когда по новым законам получают паспорта. И тогда же отец подарит Владиславу первый в его жизни автомобиль, марку и цвет которого Роман держал в тайне не всей семьи. Конечно, сейчас мальчишке никто права не даст, но на даче можно будет потренироваться в вождении. Влад об этом давно мечтал…

Марина, тоже принаряженная и гладко причёсанная, принесла горячие тосты, уже смазанные толстым слоем сливочного масла – так любил хозяин. Несмотря на понедельник, завтрак получился торжественный, воскресный. Над столом реяли паруса салфеток, и глаза разбегались от обилия изящных вещичек из розового сервиза саксонского фарфора. Чашки, тарелки, блюдца, розетки, молочник и кофейник всё сияло прозрачной чистотой. Букет нежно-лиловых роз дополнял натюрморт и распространял аромат по всей столовой.

Шибаевы уже обсудили поездку, и Каролина порадовалась за своих мужчин. Им удалось заключить очень выгодный контракт со шведами, которым была нужна целебная вода из единственного в своём роде источника, бившего на Новгородчине. Теперь следовало обнести источник забором, чтобы местные нахаляву не черпали из него драгоценную воду, а также серьёзно поговорить с батюшкой Пантелеймоном. Святой отец сам хотел контролировать источник и брать с односельчан мзду за возможность набрать целебной воды. Ребята Шибаева твёрдо пообещали напомнить Пантелеймону смысл всего сущего, и с этой целью рано утром выехали в Новгородскую область.

Влад, который снова обрёл здоровый аппетит, жевал тосты с маслом, запивал их кофе и оглядывал собравшуюся за столом семью так, будто прощался с ней. Вылощенную внешность брата Яна слегка портили оттопыренные уши, но во всём остальном наследник был безупречен. Постелив салфетку на колени, Ян внимательно следил, чтобы локти не лежали на столе, а спина была прямая, как линейка.

Мать, счастливая и прекрасная, будто не дома завтракала, а беседовала с послом великой державы. Благодушный, даже всегда пополневший отец, в неброском, но очень дорогом пиджаке и эксклюзивном галстуке, недавно привезённом из Лондона, и за завтраком думал о работе; он подсчитывал, сверял, спорил с Яном.

Эти три человека совершенно не походили на тех, кем являлись на самом деле. Они знали всё и преспокойно пили кофе. Они считали, что, потеряв Феликса, пожертвовав кому-то деньги, расплатились по счетам. Но ведь отца и брата Эрики не будет никогда. Погибли одни, а пожертвования от виновника трагедии почему-то получают другие…

Перед тем, как выйти сегодня к столу, Влад выпил стакан водки, но не согрелся. И сейчас не знал, куда спрятать ледяные от волнения руки. Страх сковал нижнюю половину его тела; Влад чувствовал лишь верхнюю. Но, несмотря на это, решил объясниться с отцом при всех.

– Что-то Владислав у нас смурной, – заметил глава семьи, отставив чашечку со своим любимым «эспрессо», который он любил запивать горьким тоником. – Сын, что стряслось? Из-за этой девки, что ли? – Роман Александрович заметил, что Влад смотрит на него по-новому – оценивающе и вроде бы неприязненно.

– Он все эти дни болел, – поспешила успокоить мужа Каролина. – Скорее всего, Владик плохо себя чувствует. Не обращай внимания, папочка!

– Мне сон сегодня приснился, – неожиданно для самого себя сообщил Влад. Сказал и прикусил язык, поняв, что отступать уже поздно.

– Какой сон?! – встрепенулась суеверная мать. – На понедельник?..

– Ты что, баба? – буркнул Шибаев. – В сны веришь? – Каролине он прощал всё, но из сыновей старался вытравить малейшую слабость. Помолчав немного, Шибаев всё-таки не выдержал. – И что же приснилось влюблённому юноше?

Мать насторожилась, отставила тарелку. Ян с безразличным видом пил кофе и апельсиновый сок, не забывая присматривать свежие газеты.

– Мне приснилось, что ты был киллером. Устроил пожар на бабушкиной даче под Питером, положив в свою постель тело другого человека. А потом похоронил останки под своим именем, а сам взял чужое. Ещё приснилось, что наша настоящая фамилия – Вашедские…

– Владик, что ты городишь?! – истошно закричала мать.

Лицо её перекосилось, посерело, и красота бесследно исчезла. Только сейчас Влад увидел, что Каролине действительно за сорок. Значит, она всё знала, по крайней мере, догадывалась 0 насчёт того, кем работал её муж. И была в курсе его перевоплощения в Романа Шибаева; впрочем, в этом Влад и не сомневался.

Отец, белый, как мел, молча смотрел на младшего сына. Ян поперхнулся и закашлялся, прижав локоть к груди. Из его рук выскользнула газета «Коммерсантъ» и мягко шлёпнулась на скользкий, янтарного цвета пол.

– Я просто рассказываю дурацкий сон, – пожал плечами Влад. На какое-то время о и сам поверил в то, что говорил.

– Замолчи!!! – Мать затряслась в истерике, и из её глаз закапали слёзы.

– Владислав бзикует, – вмешался Ян, который и дома, и в фирме всегда улаживал конфликты, давил ссоры в зародыше. – Мне кажется, пап, что ты слишком сильно прижал его с Эрикой Ходза. В этом возрасте чувства очень сильные, по себе знаю. Первую девчонку запоминаешь на всю жизнь. Иногда бывают такие моменты, что просто дышать без неё не можешь. У тинэйджеров, как и у стариков, все чувства гипертрофируются. Бушуют гормоны, возникают новые ощущения. А Влад и без того отличался впечатлительностью и упрямством. Нельзя было действовать грубым давлением. В любом случае необходимо объяснить, доказать, что нужно поступать именно так, а не иначе. Он же человек, а не животное.

– Говори! Говори всё! – вполголоса приказал Роман младшему сыну.

– Владик, ты не должен так вести себя с отцом! – взмолилась Каролина. – Даже если тебе действительно приснилось… – Её губы жалко дрожали.

– Мать, помолчи! – поморщился Шибаев. – Давай, сын, выкладывай.

– Ты правда получил сто пятьдесят тысяч долларов за убийство Андрея Ходза и его сына? Поэтому у нас и отняли Феликса?..

Влад уже понимал, что Эрика пять дней назад сказала ему чистую правду. Пустые, ничего не выражающие глаза отца подтвердили, что он сейчас готов на всё. Только вот что такое это «всё»?

– Откуда ты такое вырыл? – раздельно спросил Ян.

В его кармане заверещал мобильник, но никто не собирался отвечать на звонок. Лоб Яна покрылся испариной, и в пальцах старший сын Шибаева лихорадочно рвал салфетку. Он всё знал, и потому впал в тихую панику.

– Говорю же – приснилось.

Влад наконец-то согрелся. Сердце опять барабанило звонко, и кровь клокотала в висках.

– Врёшь! Врёшь! – закричала Каролина. – Это клевета! Папа, не обращай внимания! Мальчик нездоров! Я сегодня же отвезу его к доктору!

Роман Александрович тяжело поднялся из-за стола, ослабил галстук; и, ударив плечом в дверь, вышел из столовой. Влад перевёл дух и заметно расслабился. Он ожидал, что всё сложится иначе. Рука отца всегда была тяжела, а уж после таких слов Шибаев мог запросто влепить отпрыску увесистую затрещину. Значит, всё правда, иначе отец повёл бы себя по-другому. Взял бы Владика за грудки, поднял над полом и швырнул в угол, как щенка. Или придумал бы что-то другое, но тоже обидное, гадкое, убийственное. Но он ушёл, не проронив ни слова…

Каролина, Ян и Влад сидели за богато убранным столом, поникшие и растерянные. Зачем отцу потребовалось закрываться в кабинете? И когда он вернётся оттуда, что будет делать? Ведь должен же Роман как-то прореагировать на сказанное, тем более что слова младшего сына явно задели его за живое. День оказался безнадёжно испорчен прямо с утра.

– Ты малость перебрал, братан, – сухо сказал Ян, и Влад опустил голову. Ему действительно стало очень стыдно. – Хоть бы маму пожалел и не сейчас язык распускал!

Каролина застонала, вцепившись в роскошные волосы сведёнными судорогой пальцами, и Влад ощутил, как матери на самом деле больно. Конечно, им всем сейчас придётся бежать, потому что с завтрашнего дня им в Москве житья не будет. «Чёрная Вдова» уничтожила всех причастных к убийству мужа с сыном и не упустит возможности спросить с непосредственного исполнителя ликвидации. В одном Шибаевым повезло – всё прояснилось ещё до возвращения Дарьи в Россию.

За высокими окнами столовой синело холодное небо. Погода в мае менялась часто; после жаркого, почти летнего Дня Победы в столицу пришли заморозки. И стало очень тихо, пропал надоевший шум Тверской-Ямской. Обычно звуки улицы не поглощались даже стеклопакетами, а сейчас белые льдистые облака плыли на юго-запад в безмолвии, и неслышно качались уже распустившиеся деревья.

На те же облака смотрел через окно своего кабинета и Роман Шибаев, вытирая выпуклый лоб белоснежным платком с вышитой золотом монограммой. Потом он повернулся и увидел, как вспухли вены на висках, на руках, на шее; в них толчками билась взбесившаяся кровь. Такое было с ним до этого только один раз в жизни – когда совершал восхождение на гору Килиманджаро во время длительного африканского турне. Попытка не увенчалась успехом, и пришлось вернуться с половины пути.

Странно, но сейчас Роман испытывал невероятное облегчение, как будто наконец прорвался долго мучавший его нарыв, и годами копившийся гной вышел наружу. Сразу же стихла боль, спал жар, стало свободнее дышать. Настал «День Икс», который до сих пор отодвигался, подобно линии горизонта. Пришёл тогда, когда Валентин Вашедский его уже не ждал.

– Вот и всё… – пробормотал грузный высокий человек, непонятно чему улыбаясь. – Всё! Как я устал, чёрт побери! Как устал! Жить надоело…

Но откуда Влад узнал о страшном прошлом своего отца? Неужели ему и вправду приснилось? Довела-таки Каролина мальчишку дурацкими вопросами насчёт снов! Всё боялась, что привидится какой-нибудь кошмар, особенно если Влад болел. Жена листала бесчисленные сонники, пытаясь понять, что ждёт её сыновей, и каждое утро выпытывала не только у Влада, но и у Яна, какие именно образы возникали перед ними ночью.

Получается, что свершилась воля Божья – других слов всё равно не придумать. Более нигде такую информацию сын раздобыть не мог. Те, кто отдавал приказ о ликвидации Андрея Ходза, сами давно мертвы. И «Чёрная Вдова» ничего не знала, иначе непременно отомстила бы ему, не стала так долго терпеть. Правда, дежуривший девятого мая охранник рано утром успел доложить хозяину, что в День Победы Влад на несколько часов отлучался из дома. Вернулся вечером, сильно не в духе, но охранник списал всё на недавно перенесённую болезнь.

Куда он ездил? Неужели к Эрике? И там всё узнал? Полная чушь. Это как выходит – девчонка в теме, её мать – нет? Скорее всего, могло быть наоборот. Впрочем, нечего пыхтеть, Влад-то всё уже знает. Каролина с Яном вряд ли теперь успокоятся, потому что разоблачение ударит и по ним. Если «Чёрная Вдова» начнёт сводить счёты, вся семья Шибаевых попадёт под раздачу…

И всё-таки интересно, откуда «потекло». Неужели раскололся отец Алексий? Да нет, этот тюфяк, жирная трусливая баба с бородой, никогда не решится. Ему выгодно иметь дело с богатым прихожанином, получать пожертвования на храм и в собственный карман. Да и страх помешает ему предать. Батюшка делал в штаны во время исповеди; глаза у него бегали, руки дрожали. Все мысли святого отца были только о спасении собственной шкуры.

А если даже он, то каким образом всё получилось? В милиции есть свои люди, они сразу сообщили бы. Значит, туда батюшка не обращался. Дарья ничего не знает. Во всяком случае, не знала до последнего времени. Значит, Эрику поставить в курс некому. И всё же Влад увидел этот «сон»…

А, впрочем, почему бы и не рассмотреть такой вариант? Бывают же озарения – не на пустом месте родились всякие легенды, сказки, народные поверья. Похоже, что здесь именно этот случай. Служба безопасности и лично Георгий Бисин во время отсутствия Шибаева ничего подозрительного не заметили. И ещё неизвестно, куда бегал сын девятого мая – может быть, к товарищам из гимназии. Пацаны в его возрасте обожают проявлять характер, болезненно реагируют на любое ограничение свободы.

А машину Влад не взял потому, что ему захотелось прокатиться в метро. Это только голодранцам кажется, что ехать на «мерине» – высший кайф. А на самом деле стоять в пробках, глотать смог, пропуская сановников, – тоже не сахар. Устаёшь до чёртиков от мелькания за окном, даже если сам не рулишь, и так тянет спуститься на эскалаторе под землю. Войти в вагон, сесть на кожаный диванчик и, закрыв глаза, отрешиться от всего.

Солнце скрылось за набежавшим облаком. Глядя во внезапно помрачневший двор – вымощенный, с фонтанами и каменными скамьями, – Шибаев вдруг вспомнил, что ни разу в жизни не спускался в московское метро; ездил только в питерском. На дело его всегда возили, и по жизни времени не хватало даже на самое необходимое. Где уж просто погулять по Москве, по подземке!

Перебравшись шесть лет назад в столицу, Шибаев сразу же приобрёл две машины. Автомобили менялись, их марки становились всё более престижными и дорогими. Раньше Шибаев даже гордился тем, что ни разу не спускался в столичное метро. А теперь вдруг понял, что пусть мелочь, но всё-таки потерял, упустил. И никогда уже не представится ему случай прокатиться по рельсам подземной Москвы, потому что жить кончена.

Роман с трудом отошёл от окна, уселся в кожаное кресло около своего рабочего стола и долго смотрел на фотографию девятимесячного мальчика, а рядом, на траве, кучей лежали боровики. Это было в ТОЙ жизни. Первое и последнее лето младенца Феликса Вашедского, на крохотную голову которого обрушилось родовое проклятье. Мальчонка первый пострадал за грехи своего отца, но не искупил их. Наверное, нужно было уйти самому, чтобы не страдали дети? У него ещё два сына, и на их долю тоже хватит зла, содеянного бывшим майором. Им тоже найдётся, за что ответить…

Роман всё время помнил, что жена и дети ждут его в столовой, но не спешил к ним возвращаться. Да и что он скажет своим самым близким людям? Они и так всё знают, даже Владька. А ведь до сегодняшнего дня Шибаев надеялся, что хотя бы в глазах младшего сына он останется честным и справедливым, пусть даже подчас слишком жёстким. Только в обществе Влада Роман чувствовал себя свободно, не вспоминал своё прежнее имя, давнее ремесло, потому что память мальчишки очистили от ненужных сведений.

Сейчас Шибаев почему-то вспомнил, как в редкие свободные минуты веселил сыновей, делая из манной каши и фруктов красочные клумбы, а из сырых баклажанов – пингвинов, из колбасы и сыра – фигурки всевозможных животных. Арбузные ёжики, пальмы из моркови и прочие милые мелочи остались на многочисленных снимках. Но отныне для Влада его отец будет только киллером, только преступником. И никакие трогательные образы прошлого не заставят парня относиться к нему по-прежнему.

А ТОТ день был не по-осеннему тёплым, солнечным, несмотря на то, что уже начался октябрь. С конспиративной квартиры в Зеленограде Вашедского вечером привезли в Москву. Действовал режим чрезвычайного положения, но джип с убийцей никто не остановил. Валентин Вашедский почему-то особенно хорошо запомнил крупные по сравнению с питерскими звёзды, бархатное небо, яркие огоньки окон. И пропитавший всю Москву запах гари; по крайней мере, так ему показалось. Танки стреляли далеко от дома Андрея Ходза, но было похоже, что земля до вечера содрогается от произошедшего утром.

В спортивной сумке Вашедского лежал укороченный автомат. При подъезде к нужному дому оружие было извлечено и помещено под просторную куртку. Эту одежду Валентин Адамович всегда надевал, выезжая на задания; на подкладке кожанки он лично укрепил специальные лямки, держащие автомат в удобном для стрелка положении.

Вашедский не «выпасал» будущую жертву, не производил рекогносцировку местности – за него это сделали другие. Но зато он захотел больше узнать о человеке, которого предстояло убить. Не только получить фотографию с видеоматериалами, но и добыть психологическую характеристику. Все жертвы Вашедского были богатыми и влиятельными людьми. Но Андрей Ходза, светлоглазый брюнет с интеллигентным, породистым лицом выделялся даже на их фоне.

Вашедскому сказали, что братан «встал в позу», пошёл против воли большинства, и надеяться на него уже нельзя. Андрей угрожал слишком многим, потому что имел независимый характер и не устраивающие «братву» политические пристрастия. Он далеко мог продвинуться, натворить много бед для недавних своих дружков, и его решили «загасить». Но лично Вашедский против Ходза ничего не имел, и уж тем более не хотел убивать его сына. Киллер просто должен был чисто выполнить данное поручение, «отработать заказ».

– Порядок, «Кадиллак» здесь, – сказал на ухо Вашедскому один из сопровождающих.

Роскошный лимузин Ходза действительно стоял около подъезда, и рядом с ним Вашедский заметил мощный чёрный джип. В обоих автомобилях никого не было.

– Валюн, у тебя на всё десять минут. Скорее всего, он будет с семьёй. Постарайся сработать аккуратно, но особо не миндальничай – время дорого.

– Понял. – Вашедский поудобнее устроил автомат под курткой. – Он вооружён? – Киллер всегда предусматривал и такой вариант.

– Вполне может быть. Так что берегись – «Дуче» стреляет неплохо.

Андрея Ходза давно прозвали «Дуче». Крутой был мужик, несмотря на молодые года, и очень красивый внешне. Он многого добился в жизни в свои неполные тридцать два года и враз свернул себе шею. Дипломат из него получился хреновый, как и из самого Валентина. Льстить и угодничать бывший спецназовец не умел, и потому зарабатывал свой хлеб другим способом.

Они вылезли из внедорожника и направились к подъезду.

– Если «Дуче» схавает наживку, то в квартире не запрётся, и выйдет прямо на тебя. В окнах свет – они дома. Ты уж постарайся не набраковать. Слишком высоки ставки, сам понимаешь. Спасётся сейчас – всех наших замочит. С ним вопрос не перетрёшь…

– Сделаем, – уверенно сказал Вашедский.

Деньги ему были очень нужны – в его большой семье вскоре ожидалось прибавление. Каролина думала, что муж работает охранником и сопровождает в командировках важных клиентов. О его настоящей службе ВСЮ правду она узнала только сегодня.

Валентин Адамович Вашедский всегда предпочитал лаконичные приказы и чёткие ответы. И. поднимаясь в лифте, он уже знал, как поведёт себя у квартиры «объекта». Консьерж был с ними в доле, поэтому и пропустил стрелка беспрепятственно, ни о чём не спросив. Страх перед неудачами Валентин изжил давно, так как душевный трепет очень мешал работать людям его профессии.

Лифт прибыл на нужный этаж, двери разошлись, и в ту же секунду на лестничной площадке появился высокий красавец в чёрном с зелёным отливом костюме, знакомый киллеру по фотоснимкам и видеоматериалам. На руках он держал ребёнка в возрасте около года, в лиловом комбинезоне и голубой шапочке. Мальчик чесал колечком зубки и улыбался, глядя на дядю в лифте.

В тот момент Вашедский оценил только расстояние до объекта, свои преимущества, степень элементарного везения. «На ловца и зверь бежит», – пронеслось в голове, и палец сам нажал на спусковой крючок. Руки Андрея были заняты ребёнком, и потому он не смог достать оружие, которое всё-таки прихватил с собой.

Жены и дочки Ходза в тот момент на лестнице не было, и Вашедский обрадовался, что не пришлось кончать ещё двоих. А после он об этом сильно пожалел, потому что все эти годы боялся расплаты. Боялся, хоть и не был трусом, потому что чувствовал – судный день обязательно настанет. И довела дело своей матери до конца именно Эрика, счастливо избежавшая гибели в тот октябрьский вечер.

Расстреляв отца с сыном, Валентин нажал кнопку и спустился на первый этаж. Автомат он бросил в кабине лифта, а за остальное мог не бояться. Его перчатки, как и вся одежда, были пропитаны спецсоставом, мешавшим собаке взять след. Отлёживаясь на конспиративной квартире, но уже не в Зеленограде, а в Бибирево.

Валентин вспоминал свою семью. Каролину, которая, как он уже знал, носила третьего сына. И почему-то против воли всё время сравнивал будущего ребёнка с убитым Артуром Ходза. Хорошенький мальчишка был, весь в папу. Кто знает, а вдруг в него, Валентина, вот так же будут стрелять, а сын окажется на руках?

Но всё получилось иначе. Дифтерия тихо и неумолимо задушила Феликса, а его закалённый в боях отец в бессильной ярости рыдал около кроватки. Всех его денег, навыков, опыта, влияния не хватило для того, чтобы спасти хрупкий росточек, свою кровинку. Вернувшись наутро из детской больницы, безутешный отец заметил на подушке Феликса красное пластмассовое колечко, которым малыш ещё вчера чесал зубки. И тогда же Валентин Вашедский впервые подумал о возможности самоубийства…

Впрочем, о своей обречённости стрелок-ас знал уже в девяносто третьем, несмотря на то, что ему далось незамеченным скрыться из Москвы, вернутся в Петергоф. Он проводил Каролину в роддом и принял на руки очаровательного младенца. Но месть витала над ним, и все эти годы была рядом. Он лишил жизни многих, но забыл, когда именно и при каких э обстоятельствах. Жертвы покорно подчинились судьбе. Они не являлись к убийце во сне, не преследовали его наяву. Все жертвы, кроме одной, вернее, кроме двух. И, чтобы отмыться от невинной крови, он отдал Феликса. Отдал тоже безропотно, надеясь заслужить прощение; но не заслужил.

Но уж о чём не мог и в горячечном бреду помыслить Валентин Вашедский, ставший к тому времени Романом Шибаевым, что вестником Немезиды выступит ещё одна его кровинка – сын Владислав.

Вот уже шесть лет, с тех пор, как после пластической операции, под чужим именем Вашедский поселился в Москве, он следил за Дарьей и Эрикой. «Чёрная Вдова» и не подозревала, что минеральный бизнесмен когда-то стрелял из кабины лифта в её мужа и сына. Дарья не обращала на Шибаева никакого внимания, а он неотступно следовал за ней, стараясь при первой же возможности добавить вторую дату к её имени на памятнике. Но почему-то такая возможность никак не могла представиться, и воинственный пыл Шибаева стал постепенно угасать. Бывший стрелок понимал, что страшно виноват перед этой женщиной, и потому не имеет никакого права ей мстить.

А потом вместе с матерью на тусовках стала появляться Эрика, которая расцветала на глазах у Шибаева. В детстве очень похожая на Дарью, она к тринадцати годам превратилась в точную копию Андрея, только с тёмно-карими глазами. Когда убийца видел девочку, он физически ощущал присутствие её отца, и нервы не выдерживали. Вашедский-Шибаев вдруг заметил, что Провидение намеренно сводит его с Эрикой, словно напоминая о прошлом злодеянии. В престижной гимназии Влад и Эрика оказались вместе, потом их посадили за столы рядом, и, в конце концов, сын безнадёжно влюбился. Влюбился именно в Эрику Ходза, которую менее всех хотел видеть в своих снохах Шибаев.

Даже просто подружкой Влада она не могла оставаться, потому что в этом случае Дарья рано или поздно заинтересовалась бы их семьёй. Тех, с кем предстояло сблизиться её дочери, «Чёрная Вдова» проверяла особенно тщательно. И хотя Вашедский профессионально упрятал концы в воду, «грушник» Самойлов вполне мог раскопать лишнее.

Поэтому и пришлось давить на Влада, вынуждать его расстаться с Эрикой, мотивируя свой поступок мифической опасностью, исходящей от «Чёрной Вдовы». Но чему быть, того не миновать, и Владу приснился вещий сон. И всё же – а сон ли? А вдруг Дарья уже всё выяснила и через Эрику подала ему сигнал? Мол, даю тебе один день, а после уж не взыщи, буду разбираться сама…

Сейчас ещё можно уехать из Москвы, но такой выход впоследствии может обернуться бедой. Дарья не отступит, она пойдёт по следу. Вполне возможно, что не остановится перед уничтожением всей семьи Шибаевых. Расправу легко можно замаскировать под горный обвал на тропе в Швейцарских Альпах или автомобильную катастрофу в каком-нибудь штате Америки. Значит, надо уходить одному, и как можно скорее. Пока семья в столовой, и никто не вошёл в кабинет, следует сделать ещё несколько необходимых дел.

Роман Александрович поспешно открыл сейф, достал оттуда футляр с видеокассетой, заготовленной несколько лет назад. Там он рассказывал жене и сыновьям всё без утайки – даже больше, чем батюшке в кладбищенской церкви.

Убийство Ходза было не первым его делом в Москве. Годом раньше, осенью девяносто второго, ему удалось ликвидировать очень крупную птицу – банкира, занимавшего важный пост и мешавшему проведению операций с фальшивыми авизовками. Охрана «объекта» действовала очень грамотно, и Вашедскому пришлось изрядно попотеть, прежде чем удалось послать несговорчивого чиновника к праотцам. Титанические усилия стрелка не ушли в песок – это убийство до сих пор числилось в «висяках». А ведь его раскрытием занимались следователи по особо важным делам и многозвёздные милицейские генералы.

Записывая свою исповедь, Валентин Адамович не справился с искушением и подробно обрисовал, как убивал банкира. Тогда киллер превзошёл сам себя – выследил, когда банкир выйдет ночью на кухню, – то ли чайку попить, то ли таблетку принять. И, несмотря на то, что шторы были плотно задёрнуты, Вашедский уловил движение тени. Определил, что это – именно тот, кто ему нужен, и удачно прицелился.

Пуля прошла сквозь стекло и ткань шторы, застряла в мозгу «объекта». Ну, а покинуть своё укрытие в доме, находящемся через улицу, труда не составило. Пусть теперь в ментовке послушают, как всё было, а потом «богатеньким буратино» дадут инструкцию. Нельзя, мол, господа хорошие, ночью свет в квартире зажигать, если у вас проблемы на службе, – даже при задёрнутых шторах. Или тогда уж нужно на карачки вставать, а то и по-пластунски ползать – подальше от греха…

В самом конце содержательного монолога Вашедский заявил:

– Я не осуждаю тех, кто хочет отомстить мне. Это нормально. Знайте, сынки, что месть – та же благодарность, только со знаком «минус». Это – благодарность за зло. Если человек психически нормален, он всегда должен платить той же монетой. За добро – добром, за зло – злом. И никак иначе. Никогда не надейтесь, сынки, что обиженные вас простят. Такой расчёт никого до добра не доводил. Прикидывайте, прежде чем сделать кому-то больно, на что способен «объект». И не случится ли так, что платить потом придётся вам самим…

Пусть парни всё знают, и Каролина не считает его безвинно пострадавшим рыцарем, поборником правды и справедливости. Жена была уверена, что лишь под давлением неумолимых обстоятельств Валеку пришлось инсценировать собственную гибель. А после – жить под чужим именем, ежеминутно опасаясь разоблачения. Устав от ожидания катастрофы, Вашедский решил сыграть на опережение и записать эту кассету.

Несколько лет респектабельный предприниматель Роман Александрович Шибаев хранил запись, боясь новой напасти. Компромат сокрушительной силы вполне мог попасть в руки конкурентов или в милицию, чем сгубить любимца Фортуны раньше положенного срока. Но поскольку о кассете знал только он один, нигде не «потекло», и исповедь благополучно дождалась судного дня.

Положив футляр на журнальный столик рядом с кожаным диваном, Шибаев вытащил из сейфа кобуру. Привычно проверил готовность пистолета к работе, взвёл курок. Не сдержался и поцеловал воронёную холодную сталь верного «ТТ», которым пользовался несмотря на возможность приобрести самые дорогие современные марки оружия. Вашедский всегда предпочитал именно тульские изделия.

Несколько раз, вопреки обыкновению, он не бросил этот пистолет на месте преступления. Уносил ствол с собой, перепрятывал, чистил, смазывал, часто клал под подушку. Валентин Адамович был уверен, что и на этот раз «ТТ» сработает качественно – не предаст, не изменит. Это ведь бездушная машина, а не человек, и потому она не способна на подлость.

Итак, все вопросы решены. Яну на случай своей гибели Шибаев отдал распоряжения уже давно. Правда, Роман Александрович не собирался кончать жизнь самоубийством. Но, как бизнесмен, он опасался неожиданного и удачного покушения. А как бывший киллер понимал, что это покушение вполне реально. В любом случае ему не суждено было дожить до старости и умереть своей смертью. Он всё продумал ранее, обмозговал каждую мелочь, и потому теперь не потерял много времени.

Шибаев остановился напротив своего портрета, висевшего над диваном. Сначала присел на сизовато-серую кожу, пытаясь согреть теплом сильной шершавой ладони рукоятку пистолета. Вот ведь как интересно получается – у большинства людей бывает одна могила. Случается, что не суждено и того – человек исчезает бесследно. А у него – целых две!

Одна могила в Петродворце, на которую до сих пор ходит безутешная мать. И это неплохо, потому что Ванда Сигизмундовна уже отплакала своё, и сейчас узнает всего лишь о самоубийстве второго мужа своей бывшей невестки. Её единственный сын Валек Вашедский давно сгорел в их дачном домике и похоронен рядом со своим отчимом и маленьким сыном Феликсом.

Никогда бы не признала мама в седом грузном мужчине своего стройного, спортивного Валека. В Афганистане его часто переодевали в чалму и рубаху – так сильно он походил на местного, и к тому же неплохо говорил на фарси. Но при пластической операции все индивидуальные черты Вашедского были уничтожены. Пришлось переменить форму носа, ушей, глаз, бровей, подбородка; буквально всего, что хоть как-то могло его выдать.

А волосы Вашедский пересаживать не стал – после смерти Феликса они поседели сами. Восьмилетнего Владика, который мог забыться и проговориться при бабушке, сводили к очень сильному гипнотизёру; и мальчик уже никогда больше не вспомнил свою фамилию. Не удивился он и тому, что папа стал совершенно не похож на себя и стал Романом Шибаевым.

А вот на вторую, московскую могилу, не раз придут Каролина с сыновьями. Через несколько дней на кладбище прикатит кортеж из сияющих чёрных лимузинов. Будут говориться напыщенные речи, даваться обещания ни когда не забывать. В гостевом «виповском» доме справят грандиозные поминки. Несмотря на самоубийство, отец Алексий, духовник, знающий всё, отпоёт его в церкви. Проводят киллера в сиянии свечей, благолепно и с почестями. Скорее всего, на похороны приедет вернувшаяся из Парижа «Чёрная Вдова». Каролина просто вынуждена будет позвать её; и нельзя исключить того, что Дарья приглашение примет.

Каролина, до сих пор неподвижно сидевшая за столом, вдруг порывисто вскочила и бросилась вон из комнаты. Ни она, ни сыновья не имели права беспокоить хозяина, когда тот уединялся. Но сейчас женщина позабыла о запретах. Сердце её сжалось от тяжкой тоски, от страшного предчувствия, которое её не обмануло.

Несколько выстрелов грянули один за другим. Бессознательно отсчитывающий их Ян понял, что в дело пошла вся обойма. Натыкаясь на мебель, Каролина и оба её сына вбежали в кабинет главы семьи. Ян подумал, что отец, наверное, запер дверь, и придётся затратить время на взлом. Но дверь поддалась, и вся семья оказалась в кабинете, залитом пронзительным солнечным светом. Нестерпимо-противно пахло горелым порохом, и катались по ковру ещё тёплые гильзы.

Шибаев-Вашедский лежал на кожаном диване, под изуродованным пулями собственным портретом. По груди и животу расплывалось жирное, густо-алое пятно. Кровь текла у него изо рта, даже из носа, несмотря на то, что выстрел пришёлся не в голову, а в солнечное сплетение.

Каролина, истошно закричав, рухнула на колени перед умирающим мужем; она не боялась испачкать кровью свою блузу с брюссельскими кружевами и белые узкие брюки. Сыновья стояли поодаль, плечом к плечу, понимая, что помочь отцу уже нельзя. Тот бился в агонии, часто сглатывал кровь, давился ею, и всё время пытался указать слабеющей рукой на футляр с кассетой. В поднявшейся суматохе его могли не заметить, куда-нибудь засунуть и забыть.

Часы в углу кабинета торжественно пробили двенадцать раз, и наступила мёртвая тишина. Роман Александрович Шибаев, он же Валентин Адамович Вашедский, скончался ровно в полдень четырнадцатого мая две тысячи первого года. И это снова был понедельник – как и тот, давний, осенний…

– В картине шесть отверстий, – ровным голосом сказал Ян, стараясь держаться достойно, как подобает главе семьи. – Значит, в себя папа послал только одну пулю. А сколько крови, ты посмотри! Значит, у него было очень высокое давление. Как, братец, не тяжело тебе будет с этим жить? Ты ведь не только отца убил, но и мать тоже. Если она выдержит всё это, переживёт, будет чудо.

Владислав не ответил. Он ещё не успел сориентироваться в новой обстановке; не знал, что сейчас нужно делать, что говорить. Каролина неподвижно стояла около дивана на коленях, положив растрёпанную голову на грудь мёртвого мужа – как Дарья Ходза в тот ужасный вечер. Бразды правления домом и фирмой перешли к Яну. Он, по счастью, не успел жениться, поэтому семье не с кем было делить доставшееся наследство.

А Ян, в свою очередь, глядя в окно, прикидывал, что следует сделать прямо сейчас, а что может подождать. Он должен был вести себя в соответствии с новым статусом – куда-то звонить, что-то говорить, принимать соболезнования и решать деловые вопросы. В тот момент, когда из груди Романа Шибаева вместе с кровавыми пузырями вырвался последний булькающий вздох, Ян унаследовал состояние отца. Правда, по достижении Владиславом восемнадцати лет он должен уступить брату часть средств, включая вклады в банках и ценные бумаги. Как вдова имела право на свою долю и Каролина Стрижак. Но осуществлять управление фирмой отныне должен был именно Ян Романович.

Молодой человек понимал, что без отца ему на первых порах будет очень трудно, и всё-таки смело смотрел в будущее, потому что был так воспитан. У него в активе – апломб и блестящее образование, но этого мало. Нужны жизненный опыт и прирождённая хватка, чего Ян был лишён начисто. Теперь юноша жалел, что получился непохожим на отца – ни лицом, ни характером.

Наконец Ян вспомнил, что в фирме имеется пресс-служба, которая и подготовит сообщение о скоропостижной кончине Романа Шибаева. Но туда всё равно нужно звонить. Кроме того, полагается оформить случившееся по закону, вызвать врача и милицию, получить необходимые документы. На все вопросы члены семьи должны отвечать согласованно, чтобы мать и младший брат не сболтнули лишнего. О разговоре за завтраком ни кто не должен знать, иначе сплетен не оберёшься, а нервы и так на пределе.

А Влад тем временем подошёл к отцовскому столу, увидел перекидной календарь. Мать забыла перевернуть листок, и в глаза Владу беспощадно, резко бросилась красная цифра «13». Тринадцатое мая, похоже, самое несчастливое число в году. Но ведь сегодня уже четырнадцатое…

Влад боязливо протянул руку, перевернул страничку календаря и с удивлением увидел кровавые отпечатки двух своих пальцев на слове «понедельник». Как это получилось? Кажется, он не подходил к отцу, не трогал его; тогда откуда же кровь? Добротно и дорого обставленный кабинет Романа Шибаева плавал перед ним, как в тумане. Влад крепко вцепился в спинку кресла, чтобы тут же, при всех, не упасть в обморок.

А потом Влад понял, что это – его собственная кровь. Когда в отцовском кабинете защёлкали выстрелы, Влад инстинктивно сжал в кулаке лезвие столового ножа и от волнения не почувствовал боли. Кровь. Не чёрная, как говорила Эрика, а алая, текла из его разрезанной руки на календарь, на стол, на кресло.

– Бывает «синий» понедельник – после перепоя, – сказал Влад, внимательно разглядывая глубокую рану на своей ладони. – Ещё «чёрный» – если случается обвал на бирже. И «красный»… Красный понедельник!

Мальчик вдруг вырвал из календаря этот листок, скомкал его и сжал в окровавленном кулаке. А потом уселся за отцовский стол и только тут понял, что случилось непоправимое. Он убил своего батю, но ещё не знал, что сегодняшний понедельник станет первым в череде многих и многих, когда Роман Шибаев не придёт вечером к памятнику Андрею и Артуру Ходза.

 

ГЛАВА 8

– Откуда ты взял всё это?

Ян Шибаев, весь в чёрном, прикрыл дверь в пахнущий хвоей зал. Оттуда лакированный, сильно инкрустированный гроб с телом Романа должен был тронуться в последний путь – на Ваганьковское кладбище. На то самое, куда каждый понедельник приезжал он то ли по собственной, то ли по чьей-то чужой воле. Теперь Роману Шибаеву предстояло навеки там упокоиться – совсем неподалёку от своих жертв.

Ян, просмотрев кассету, понял одно – нужно подсуетиться. Ни у одного человека из бомонда не должно возникнуть подозрений относительно причин самоубийства Романа Шибаева, и поэтому следует задействовать все имеющиеся пиар-резервы.

– Случайно увидел запись, – глядя в пустоту, ответил Влад. Перевязанную руку он сунул, нарушая правила приличия, в карман – чтобы не возбуждать у окружающих нездоровый интерес.

– Её футляр очень похож на один из моих, и я перепутал.

Ян грустно усмехнулся, дёрнув углом тонкогубого рта. В зале пахло не только хвоей, но и вянущими цветами, ещё немного – формалином. Венков и корзин было столько, что они целиком заняли просторное помещение. Не хватало людей, чтобы нести их впереди процессии, и поэтому Ян распорядился большую часть венков поместить в автобус. Сейчас ребята из охраны как раз и занимались их погрузкой. Сновали туда-сюда – все коротко стриженые, плечистые, в глухом трауре.

А Роман Александрович лежал на белом атласе, укрытый золотым покрывалом – похудевший, слишком старый, ко всему безразличный. Над ним наклонилась пожилая женщина в чёрном, в которой с трудом можно было узнать прежнюю Каролину. Теперь супруги выглядели парой пенсионеров, расстающихся совсем ненадолго…

В гроб Шибаеву положили только то, что следовало – кучу иконок, крестов, локон Каролины, горсть земли из Петродворца, который Ян вчера привёз во внутреннем кармане куртки. Никаких магнитофонов, играющих под землёй, золотых мобильников, перстней с бриллиантами и чучел любимых животных около Романа Шибаева сейчас не было. Убранство поражало одновременно скромностью, элегантностью и невероятно высокими даже для этой публики ценами. Над оформлением гроба, катафалка и зала работали лучшие дизайнеры.

Каролина всё ниже наклонялась над мужем, не переставая просить, чтобы милосердный Господь простил отчаявшемуся человеку все его прегрешения, включая душегубство и самоубийство.

Влад вспоминал разговор со следователем, которому вся семья дружно врала под протокол. Мать и дети заявили, что накануне самоубийства глава семьи неважно себя чувствовал, а ведь об отменном здоровье Шибаева знал весь «высший свет», не говоря уже о бандитской «малине». У него якобы плохо прошла командировка, а ведь перед самой развязкой Шибаев хвастался удачно заключённым контрактом со шведами. Ян как бы вспомнил, что отцу поступали угрозы, а ведь на самом деле ничего подобного в последнее время не происходило.

Следователь всё записал и отбыл восвояси, не питая никаких надежд на раскрытие преступления. Да и раскрывать-то, по сути, было нечего – самоубийство налицо. А того, что человека до этого довёл, за руку не схватишь и под суд не отдашь.

– Это отстой, чел!

Ян всем своим видом демонстрировал презрение к лгуну. Влад мрачно смотрел на плиточный пол и думал о том, что его старший братец за последнее время наврал столько, что потерял всякое право осуждать за это других.

– Отец не стал бы хранить такую кассету там, где её можно было найти. А в сейф тебе лазить не разрешалось. Поэтому я и интересуюсь, откуда у тебя появились эти сведения.

– И как же, по-твоему, я всё узнал? – безразлично осведомился Влад.

– Скорее всего, от Эрики Ходза. Ты ведь ездил к ней девятого мая?

– Ездил. – Влад про себя отметил, что батина охрана зря времени не теряла. – И что? Мы должны были окончательно объясниться. Я не мог просто взять и бросить Эрику…

– А после объяснения ты выжрал коллекционный коньяк и бутылку виски, – понимающе покачал головой старший брат.

– В тот день был государственный праздник, между прочим. А я – частичка своего народа.

Влад старался не смотреть в глаза Яну, да и вообще хотел уехать с похорон отца. В то же время мальчик понимал, что это невозможно. Они сказали следователю, что отец во время завтрака неожиданно ушёл из-за стола и закрылся в кабинете. А спустя некоторое время принялся расстреливать свой портрет; последний же патрон оставил себе. И теперь никто не сможет доказать, что всё происходило так, а не иначе.

– Папа запретил тебе общаться с Эрикой, – напомнил Ян.

– Ты же сам не одобрял метод грубого давления. Девчонка не должна страдать из-за всего такого. Мы говорили только о своих делах. Да и откуда ей было знать про батю, если её мать ни о чём не подозревала?

Ян выглянул за дверь – их никто не подслушивал. Правда, в ритуальном комплексе могла стоять спецаппаратура, и поэтому братья беседовали шёпотом.

– Да если бы «Чёрная Вдова» про такое знала… Нас самих уже похоронили бы давно! – Влад задыхался. Ему хотелось поскорее выйти на воздух.

– Действительно, странная история. Я пока не имею точных данных. Но и в то, что это тебе просто приснилось, не верю.

– А что? В жизни бывает всякое. Самое-то главное, что это – не клевета, а чистая правда, которая по определению не может быть злом.

– Ладно, теперь нам уже о другом надо думать.

Ян обнял младшего брата за плечи, как равного, и подвёл его к окну. Солнце вламывалось сквозь чисто вымытые стёкла, светило братьям в глаза. Ян достал тёмные очки. Влад, поглаживая бинты на руке, поморщился и отвернулся.

– Я уже потерял папу и Феликса. Ужасно не хочу лишиться ещё и вас с мамой. Поэтому прошу никогда, нигде и никому не рассказывать о случившемся. И о том, что тебе якобы приснилось. Ни единого намёка не допускай, понял? Если «Чёрная Вдова» всё узнает, она нас не пощадит. Её сын погиб случайно, и мы тоже можем… Схватываешь?

– Схватил уже, куда денешься!

Влад понимал, что рано или поздно Эрика расскажет обо всём матери, несмотря на то, что их враг покончил с собой. А, может, охрана уже доложила Дарье о разговоре Влада и Эрики? Самойлов был в курсе, и каждое слово, произнесённое в гостиной, он должен прилежно зафиксировать. Теперь узнать бы одно – удовлетворится Дарья Ходза тем, что уже произошло, или потребует большего?

– И вообще, Влад, нам жить здесь. А мне – ещё и делать деньги. Наша репутация должна быть безупречна. За границей мы вообще никому не нужны. Это всё блеф – о колоссальных возможностях денег. Там фирмачи всегда интересуются, каким образом нажит капитал. И самая хрень получится, если мои иностранные партнёры узнают, чем занимался прежде наш отец, и откуда у него появилось состояние…

Дверь тихо отворилась, и в зал вошёл личный шофёр Романа Шибаева Игорь Гомозов. Сегодня он должен был в последний раз провезти по московским улицам своего шефа, и поэтому очень волновался.

– Каролина Вацлавна ждёт. Пора уже. – Гомозов показал глазами на печальную толпу в соседнем зале. – Присоединяйтесь.

– Идём. – Ян подождал, когда Игорь выйдет. – Итак, Влад, наш отец покончил с собой из-за проблем с бизнесом. И до конца своих дней даже в мыслях не выдвигай других версий. Кем отец был на самом деле, уже неважно. Все своим грехи он унёс с собой. Последней жертвой Валентина Вашедского стал Роман Шибаев. А дважды человека казнить нельзя, кем бы он ни был.

– Он-то как раз умирал дважды, – возразил Влад. – Помнишь, на бабушкиной даче? Ладно, идём, а то люди нервничают.

…Бесконечная вереница провожающих двигалась к Каролине, Яну и Владу, сидевшим на бархатных стульях около гроба. Из всех четырёх углов зала лилась негромкая печальная музыка. Влад не всматривался в холёные лица скорбящих, не слушал сочувственных слов, которые говорились в основном матери. Каролину целовали в щёки, подносили к губам её руку, затянутую в чёрную кружевную перчатку. И лишь когда по ковровой дорожке к членам семьи Шибаева подошли женщина и девочка-подросток, все трое встрепенулись.

Дарья смотрела на Каролину без тени злорадства. Наоборот, её полные слёз глаза выражали самое настоящее горе. Оркестр играл великолепно. То и дело вступал слаженный хор. Вероятно, это производило на «Чёрную Вдову» сильное впечатление. Стены зала, и без того огромного, казалось, раздвигались, и потолок поднимался вверх.

– Выражаю вам свои соболезнования, Каролина. Я понимаю вас, как никто другой. – Дарья взяла руки безутешной женщины в свои и через несколько секунд отпустила их. – Да, с этим трудно жить. Трудно, но всё-таки можно. Держитесь, ведь у вас дети, и вы теперь должны думать только о них.

– Я, наверное, уже не смогу подняться. Простите…

Каролина снова залилась слезами. Она уже успела несколько раз просмотреть плёнку и поэтому старалась понять, на что сейчас намекает «Чёрная Вдова». Знает ли она всю правду о Шибаеве-Вашедском? И если знает, то что станет делать? Оставит в покое детей своего врага или захочет отомстить и им?..

– За что простить? Вы ни в чём не виноваты, – глухо сказала Дарья и перешла к Яну.

Каролина вздрогнула – значит, ей всё известно. Только вот как давно? И что будет дальше? Скорее всего, Дарье достаточно увидеть убийцу мужа с сыном в гробу, а его детей она в своих врагах числить не станет.

Влад не обращал никакого внимания на происходящее в зале. Он видел только медные волосы госпожи Ходза, её стильное глухое платье до пола; вдыхал запах горьковатых дорогих духов. Да, похоже, мать Эрики всё уже знает; а плачет от избытка чувств. От радости ведь тоже на глазах выступают слёзы, и от волнения – как вот сейчас. С тех пор, как застрелился отец, Влад ждал этой минуты и панически боялся её.

Девочка, одетая в ту же водолазку и широкие брюки-юбку, с креповой ленточкой в волосах, остановилась напротив Влада. Тот с огромным трудом заставил себя посмотреть ей в лицо. В том, что приглашённые на похороны разговаривали с родственниками покойного, не было ничего странного. И у детей появилась возможность перекинуться парой слов.

– Ты всё рассказал отцу?

– Да. И тем убил его.

– Он убил себя сам, а ты ни в чём не виноват. Прощай.

– Прощай.

Влад почувствовал невероятное облегчение, поняв, что больше не любит Эрику Ходза, не хочет её видеть. В то же время он прекрасно понимал, что желать добра его отцу эта девочка никак не могла. «Ты ни в чём не виноват…» Те же самые слова Дарья сказала Каролине. Это и был ответ семьи Ходза семье Шибаевых-Вашедских. Значит, всё закончилось. Отныне Каролина, Ян и Владислав могли спать спокойно.

 

ГЛАВА 9

А на Ваганьковском кладбище вовсю шли приготовления. Милиционеры и стриженые ребята обеспечивали порядок, указывали, кому и где ставить машины. Публика готовилась к торжественному действу, которое должно было закончиться без драк, разборок и новых трупов. Землекопы уже успели выложить дно ямы кирпичами, устлать его еловыми ветками и перекурить в ожидании усопшего, прощание с которым слишком уж затянулось. А поскольку Шибаева хоронили ровно через неделю после гибели, казалось, что он никак не может расстаться с белым светом.

Хлынул и быстро прошёл холодный дождь, вновь выглянуло солнце. Мокрые аллеи кладбища, заваленные цветами вперемешку с еловыми лапами, стали приветливее и наряднее. Из церкви доносилось пение – тонкое, воющее, тоскливое. Супруг Ольги Ивановны Карпенко что-то произносил скороговоркой, махал кадилом, распространяя вокруг запах ладана. Он провозглашал вечную память киллеру и детоубийце, наложившему на себя руки, и называл того убиенным рабом Божиим Романом. А после, покачивая кадилом, он направился впереди процессии; провожающие Шибаева толпой двинулись следом.

После мрака, мерцающего огнями свечей, дневной свет казался им пронзительно-ярким. Ветер разгонял по паперти приторно-сладкий дым, а восемь амбалов медленно, торжественно несли полированный драгоценный гроб. На лбу Шибаева белела «подорожная», а поверх златотканого покрывала отец Алексий набросил другое, исписанное церковнославянской вязью. В руках собравшихся горели свечи, и люди ладонями прикрывали их от студёного майского ветра, словно пытались согреть свои пальцы, а заодно сохранить огонь в пути.

Эрика от нечего делать рассматривала гостей, но это ей вскоре наскучило. Мерно, грузно, нескончаемым потоком двигались по главное аллее серьёзные мужчины, и на лацканах пиджаков некоторых из них Эрика различила депутатские флажки. Бритые ребята в трауре раздавали рыдающим попрошайкам милостыню – последнюю, которую жертвовал им уже мёртвый Роман Шибаев. Нищие причитали, катались по земле и громко молились, провожая в последний путь своего щедрого благодетеля.

Эрика неслышно ступала по лапнику и раздавленным белым гвоздикам. Давно отстав от процессии, она брела боковыми аллеями, охраняемая группой Михаила Баранова. Девочка не имела определённой цели, но всё-таки твёрдо знала, что сейчас встретится с отцом, за которого всё-таки сумела отомстить. Дарья Ходза узнала правду только после самоубийства Шибаева и даже не сразу смогла поверить в то, о чём услышала…

Дочь Андрея Ходза ни разу не посмотрела в ту сторону, куда ушла длинная процессия. Её тошнило от вида толстых «папиков» и их длинноногих подружек, на время похорон прикинувшихся сильно огорчёнными. Дорогие лимузины вереницей выстроились у ворот кладбища, как у подъезда Госдумы. Эрика знала, что спустя часок-другой «сливки общества» разъедутся по домам – менять траурные одеяния на вечерние платья и смокинги. После погребения у многих из них запланированы презентации, а потому надо успеть привести себя в порядок и срочно развеселиться.

Эрика не замечала, что сзади неё по дорожке идёт женщина – высокая, худая, вся в чёрном, до бровей повязанная шёлковой шалью. А если бы и заметила, то ни за что не узнала бы в ней Ольгу Карпенко, которая, всхлипывая, смотрела на неё, но не решалась подойти и заговорить.

Эрика всё-таки оказалась у той самой сетки, за которой лежал отец. И с удивлением обнаружила, что её венок по-прежнему свеж, а купленный две недели назад букет черёмухи не завял. Наоборот, он распустился, взбодрённый уже не опасными ночными заморозками. Вцепившись мокрыми холодными пальцами в сетку, Эрика слабо улыбнулась, отворила калитку, вошла в проём и порывисто, по наитию, опустилась перед памятником на колени.

– Я сделала это!.. – прошептала она, глядя в каменное лицо отца, губы которого, казалось, тоже улыбались. – Папа, Артур, я сделала это! Вы, наверное, думали, что мама… А это – я! Я тоже вас люблю. Тоже хочу добавить от себя лично хоть немножко… Папочка, я помню всё, как было тогда, на лестнице, у лифта. И я… сделала… это…

…– Всё в порядке, Ян Романович, – вполголоса сказал старшему сыну покойного мужчина бульдожистого вида в элегантном траурном костюме.

Георгий Бисин сказал только эти слова, но Ян прекрасно понял, что имеет в виду начальник службы безопасности их фирмы. Делая вид, что внимательно слушает лживые и льстивые речи провожающих его отца, Ян представлял, что ожидает в самом ближайшем будущем духовника-предателя.

Бисину удалось по своим каналам получить неопровержимые доказательства того, что информация ушла в семью Ходза через Алексея Карпенко, который давал Шибаеву клятву молчать. Попадья ничего не обещала, и поэтому наказанию не подлежит. Батюшке остаётся жить максимум несколько дней. Сегодня он ещё надеется на чудо, на заступничество земное и небесное, но и ему, и его супруге вскоре придётся поплатиться за измену. Священник, нарушивший тайну исповеди, сдавший доверившегося ему человека смертельным врагам, не должен ходить по земле; и не будет ходить…

Роман Шибаев давно держал под наблюдением дом Ходза, предполагая, что правда когда-нибудь выплывет на свет. Он приказал Бисину внедрить своего человека в штат обслуги «Чёрной Вдовы», что недавно и было исполнено. Автомеханик, работавший в гараже на даче в Рублёво-Успенском, с некоторым опозданием сообщил, что восьмого мая вечером Дмитрий Минаев через подземный гараж провёл в коттедж молодую женщину, которая до того дня в доме никогда не бывала. После этого тем же путём Минаев доставил хозяйскую дочку Эрику. Похоже, что они разговаривали в дальних комнатах. Через два часа Минаев гостью с дачи увёз. Тогда агент не придал этому факту никакого значения, потому что ничего не указывало на угрозу безопасности Шибаева.

И только когда Роман застрелился, агент передал отчёт о своих наблюдениях лично Бисину. По фотографии он опознал Ольгу Карпенко. На следующий день, то есть девятого мая, Влад Шибаев встретился с дочерью «Чёрной Вдовы», которая, вероятно, и бросила ему в лицо кошмарные обвинения.

Отец часто говорил Яну о том, что сдать его может только духовник. Глядя, как на полированную крышку гроба, на золотой крест, на лапник и венки падают мокрые комья земли, Ян закусил губу и в последний раз подумал, правильно ли он поступил сегодня.

Потом исподлобья посмотрел на отца Алексия и попытался понять, зачем тому потребовалось совершать измену. За деньги? Но Шибаевы хорошо ему платили, дарили подарки, ничем не обижали. Со страху? Но отступничество грозило священнику куда более большими бедами. Неужели через столько лет его окончательно замучила совесть? Но теперь всё это не имеет значения, потому что с батюшкой покончено.

А попадья Ольга пусть вдовствует, пусть страдает, как бедная мама, которой уже не подняться. Бог троицу любит, и если сегодня у гроба отца встретились две «чёрные вдовы», то скоро к ним добавится и третья.

Отец может спать спокойно, думал Ян. Я сделал всё так, как он завещал. И Бисин не подвёл, обдурил самоуверенного Вадима Самойлова. Тот уже никогда не выполнит приказа Дарьи Юрьевны, не спасёт Карпенко от расправы. Препарат группы фторацетатов, невидимый яд, не имеющий цвета, вкуса и запаха, убивает наверняка. Противоядия от него не существует. Батюшка скончается от внезапной остановки сердца, и никто никогда не докажет, что он был отравлен.

Он просто выпил немного красного церковного вина, прошедшего перед тем через руки Гоши Бисина. И пусть отец Алексий скажет «спасибо» Яну Романовичу за его гуманизм, за европейское образование и отвращение к кровавым сценам. Можно было выбрать куда более кошмарный яд, от которого батюшке пришлось бы корчиться несколько суток. А «Чёрная Вдова», скорее всего, на месте Яна просто велела бы бросить «суку» живьём в костёр.

Но молодой хозяин минеральной империи не выносил истошных воплей и запаха горелого человеческого мяса. И потому он дал возможность человеку, растоптавшему благополучие их семьи, предавшему лучшие чувства его отца, отойти в мир иной чинно и достойно. Ян мысленно просил Романа понять его и не судить за мягкотелость слишком строго…

Собравшиеся смотрели на быстро растущий земляной холм. Дарья Ходза давно бросила свою горсть, вытерла руку и надела перчатку. Кое-кто засобирался уезжать – не у всех важных персон оставалось время на поминки. Могильщики весело шлёпали лопатами по холмику, придавая ему правильную гранёную форму. Закончив работу, они отошли и встали поодаль в ожидании чаевых, а провожающие Шибаева начали класть на возвышение принесённые с собой цветы. Двое охранников Романа Александровича держали наготове чёрный крест каслинского литья с фотографией новопреставленного.

Ян чувствовал нарастающую слабость в руках и ногах. У него, ещё совсем молодого, нестерпимо болели кости, и кружилась голова. Он из последних сил старался держаться спокойно и непринуждённо, чтобы не огорчать и без того убитую горем мать; но чувствовал, что скоро силы покинут его.

Майское ослепительное солнце, казалось, пронизывало насквозь череп, просвечивало мозг. Яну сейчас больше всего хотелось лечь на венки, на цветы, на лапник. Лечь и забыться, заснуть и никогда больше не просыпаться. Но наследник Шибаева знал, что завтра с утра ему придётся заняться делами отца. Усевшись в его кресло в огромном гулком кабинете, Ян включит селектор и начнёт рабочий день.

Всё это будет завтра, двадцать второго мая, во вторник. А пока Ян Шибаев старался не думать о работе. Он хотел, пусть всего на несколько часов, продлить свою навсегда уходящую юность, задержать то светлое время, которое вот-вот безвозвратно исчезнет, растворится, станет историей. Ян пытался выпрямиться, как прежде, но у него не получалось. Наследник империи Шибаева прощался со своим отцом, опираясь, как дряхлый старик, на руку начальника службы безопасности Георгия Петровича Бисина.

 

ЭПИЛОГ

И всё-таки Влад не спросил Эрику о самом главном, и сам не ответил на её вопрос. Он плохо помнил, как провёл эту бесконечную ночь в квартире Чанаева. За окнами летел снег, и пахло особенной московской зимой, хотя ещё не закончился октябрь. Влад знал, что в Калифорнии такой ночи не будет. Хорошо ещё, если цела их вилла, если жива мама, потому что больше никого у Влада нет.

Утром он пил розовое вино, смотрел на хозяйского ротвейлера, который бегал по огромной квартире, одетый в карнавальный костюм. Пёс смотрел на Влада всё понимающими, человеческими, совсем не злыми глазами. В соседних комнатах похмельные гости доедали вчерашний суп с креветками, и беспрестанно звонили за столом эти дурацкие колокольчики. Так начинался вторник – «синий» вторник после «красного» понедельника – двадцать восьмое октября две тысячи третьего года.

А потом Влад вдруг вскочил, схватил с кресла чанаевский мобильник и вызвал такси. Он надеялся перехватить Эрику в аэропорту и задать ей главный вопрос, чтобы вспоминать потом всё это в сожженной пожарами Калифорнии. Да, он пьян, он отвратителен и назойлив, потому что безнадёжно влюблён. Вчера Влад окончательно понял, что Эрика не ушла тогда из его жизни. Все эти два с половиной года она была рядом, а вот теперь может улететь навсегда. Есть лишь один способ удержать её – сейчас же догнать и спросить…

Жёлтая «тачка» с шашечками мчалась по Ленинградскому шоссе сквозь снег и ледяной дождь, напарываясь на острые лучи встречных фар. Они проскочили поворот на Новые Барашки, потом – Химки. Влад, сжав зубы, смотрел в окно и мысленно поторапливал водилу. Ещё немного, и Эрика ускользнёт навсегда. А завтра сам Влад точно так же пройдёт таможню и паспортный контроль, чтобы вернуться из прошлого в нынешнюю свою жизнь.

Они всё же успели, и Влад бросился в тот зал, где должна была находиться Эрика Ходза со своим английским опекуном. Задыхаясь и поправляя запотевшие очки, Влад высматривал девушку в толпе, и, к своему удивлению, высмотрел её! Седой любезный страж держал Эрику под руку, охранял, лелеял. И Влад испугался, что англичанин не позволит Эрике говорить с сумасшедшим парнем. Да и нет у отъезжающих времени на беседу – максимум, две-три минуты.

Ходза уехали за границу годом позже Шибаевых, прихватив с собой для обучения двух сыновей скоропостижно скончавшегося отца Алексия Карпенко – Алёшу и Артёма. Сейчас мальчики жили в семье Дарьи на правах родных сыновей. Вдова священника Ольга Ивановна, несмотря на приглашения Дарьи с Эрикой, осталась в Москве и почти всё время проводила в молитвах на могиле мужа. Она же ухаживала за захоронением Андрея и Артура Ходза и не брала за это с Дарьи ни копейки.

Ян Шибаев неизлечимо заболел ещё при жизни отца, но узнал об этом уже будучи главой минеральной империи. Передав бизнес надёжным людям, он уехал для лечения в Соединённые Штаты, и только несколько месяцев успел пожить на комфортабельной калифорнийской вилле. Каролина увезла гроб с телом сына в Москву, и Ян воссоединился с отцом, о чём и просил мать при их последнем свидании в госпитале.

До Влада доходили многочисленные слухи о злоключениях «Чёрной Вдовы», которой после самоубийства Шибаева перестала улыбаться удача. За Дарьей давно охотились и «братки», и респектабельные бизнесмены, и прокуратура. Против такой силы не смогла устоять даже «Чёрная Вдова». Она прекрасно понимала, что, если не защищаться, тебя растопчут; а если отвечать врагам адекватно – посадят. Вырваться из замкнутого круга Дарья смогла, сделав мощный бросок в сторону госграницы. Миссис Ходза, как её называли теперь, спасала себя, свою единственную дочь, память о прошлом и надежды на будущее…

– Эра-а-а! – Влад закричал громко, отчаянно, так, что все обернулись.

Привычный гомон международного аэропорта не смог заглушить его пронзительного, полубезумного вопля. Эрика испуганно вздрогнула, оглянулась, увидела Влада. И радостно заулыбалась, махая ему рукой в белой перчатке, удачно подобранного под цвет её чёрного кожаного плаща.

– У тебя кто-нибудь есть?! – Владу было наплевать на то, что десятки людей сейчас слышат его. – Там, в Лондоне… Друг у тебя есть?! – Влад не приближался к Эрике с её секьюрити, который мало что понимал и только деликатно подталкивал девушку в сторону стеклянных дверей. – Эра, ты любишь меня?.. Ты будешь меня ждать?..

– Люблю! Буду ждать! У меня там никого нет! – успела крикнуть в ответ Эрика, и англичанин увлёк её за собой на паспортный контроль.

И Влад, счастливый, как телёнок по весне, выбежал вон из зала. Он бросился неизвестно куда, лишь чудом не натыкаясь на людей, на их багаж, на бамперы автомобилей. Вихрь электрических огней выпустил его в пустынном заснеженном поле, неподалёку от шоссе.

Влад перевёл дыхание, удивился, что очень плохо видит; и только тут понял, что на бегу потерял очки. Но всё это была ерунда по сравнению с тем, что Эрика простила его. Простила за то, что сам Влад никогда не совершал. Наверное, после вчерашней китайской вечеринки она тоже долго думала и разбиралась в своих чувствах.

Подмигивая огнями, шёл на взлёт серебристый лайнер. И Влад, стоя по колено в снегу, в грязи, сорвал с себя шарф, отчаянно замахал им над головой. Откидывая со лба мокрые волосы, он махал и махал, несмотря на то, что аэробус давно пропал; и вновь сомкнулись над подмосковными полями низкие осенние тучи.

Именно сегодня, промозглым октябрьским утром, Влад наконец-то превратился в нормального человека, повзрослел и перестал быть только сыном своего отца. Через два с половиной года после самоубийства Романа Шибаева из-за спины его сына исчезла мрачная тень, которая, как казалось, в любой момент могла обрести плоть и положить на плечо тяжёлую ледяную руку…