Эрика еле дождалась, когда охранник уйдёт на прогулку с двумя догами, и горько расплакалась. Она сама удивилась, пытаясь понять, почему ей так больно, так горько на душе. Ей было обидно и страшно. В груди жгло, горло сжимали спазмы, и хотелось биться головой о стену, кататься по ковру, хватать вещи и швырять их на пол. Но приходилось сдерживаться – ведь убранство квартиры стоило слишком дорого. Безделушек Дарья Юрьевна не признавала. Пальцем ни к чему нельзя было прикоснуться в этом доме, не говоря уже о том, чтобы бить чашки и тарелки. А Эрике так хотелось реветь в голос, как маленькой, топать ногами и требовать вернуть Влада.

Эрика не отдавала себе отчёта в том, что Шибаев-младший никогда не принадлежал к элите их класса. В гимназии простые не учились, у каждого были «крутые» родители и несколько «тачек» в подземном гараже; Влад ничем из них не выделался. Наоборот, он казался скучным «ботаником» – скромным, простым, покладистым. С ним можно было говорить о многом, а не только о том, что в нынешнем сезоне модно носить и где престижно проводить уик-энд. У других девчонок от одного вида Шибаева сводило в зевоте скулы, а Эрике он нравился.

Да и сама она слыла не совсем нормальной; но ей, как дочке «Чёрной Вдовы», всё прощалось. И сейчас стоит свистнуть – разом найдётся целый взвод желающих занять место Влада. Но Эрика понимала, что этого друга ей никто не заменит, и она сама бросит любого через день. Ничего сверх того, что Эрика имела в родительском доме, «продвинутые» мальчики ей не дадут, а интересно провести время в их обществе невозможно. Кабак, дорогой кабак, сверхдорогой кабак – вот и всё, что есть в их жизни.

Всхлипывая, Эрика думала о том, что «перцы» недооценивают «ватрушек», считая, будто они все одинаковые, и любую можно после «дозы» трахнуть. У них только одно на уме, а вот Влад Шибаев никогда руки не распускал и пошлости не говорил…

– И что его череп жопу морщит? Невесту ему за границей нашёл? – шептала Эрика, позабыв о своём изысканном воспитании. – Влад говорил, что он в воскресенье из Англии вернулся. И вдруг… Понятно, что я здесь лишняя. Неизвестно, какое в той семье состояние. Я-то всегда боялась, что маме Влад покажется недостаточно перспективным. А отвергли меня! Только бы мама не узнала до отъезда в Париж! Она с ума сойдёт, будет страдать всю неделю. Потом, всё потом, когда вернётся…

Эрика сидела на разноцветном диване, обхватив руками колени, и краем глаза смотрела на своё отражение в зеркальной стене. До сегодняшнего дня она и мысли не допускала, что может быть отвергнута, пусть под нажимом предка. И что занюханный очкарик откажется встречаться с ней, первой девчонкой в их гимназии! Всеобщие лесть и поклонение раздували самолюбие симпатичной кокетки, как суховей – лесной пожар. А теперь стало постепенно приходить осознание горькой жизненной правды.

Да, Эра могла когда-нибудь разлюбить Влада; и Влад имел право переключиться на более простую девчонку. С Эрой не так-то просто общаться и постоянно ей соответствовать. Разумеется, «Чёрная Вдова» имела возможность в любой момент запретить дочери таскаться с сыном Шибаева. Бизнес и капитал последнего был малоинтересен для семьи Ходза в плане укрепления положения в обществе и пополнения банковских счетов. Но то, что Роман Шибаев походя запретил сыну даже разговаривать с Эрикой Ходза, как если бы Влад связался с пэтэушницей или танцовщицей из стриптиза, медленно сводила девочку с ума.

И мать, если узнает, может отреагировать очень бурно. Да как он посмел, сучий потрох?! Как пасть свою раскрыл для этих паскудных слов?.. Мать страшна в такие минуты. Глаза её делаются стеклянными, лицо каменеет. Она способна отдать самый дикий приказ во время припадка; главное для Дарьи Ходза – восстановить поруганную честь семьи. Нет уж, пусть лучше мама едет в Париж спокойная, ни о чём не подозревающая.

Нужно только осторожненько узнать, действительно ли у неё с Шибаевым базар, или тот всё придумал, чтобы выглядеть обиженным. На маму валят все пакости, которые творятся в деловом мире Москвы. Скажи, что «Чёрная Вдова» пьёт человеческую кровь – и все поверят. На самом же деле она мстит определённым лицам за конкретные прегрешения. Но обывателям нравится, когда можно обвинить в своих несчастьях настоящую ведьму, колдунью, вампиршу.

Происками могущественной тёмной силы можно объяснить и оправдать собственные промахи. О ней интересно болтать на тусовках, щебетать в роскошных офисах, чувствуя, как холодок бежит по спине. А ведь мама – просто несчастный человек, лишившийся одновременно мужа и сына. В конце концов, Каролина Вацлавна могла бы её понять – сама потеряла малютку Феликса. Но тот умер от болезни, его никто не убивал; и это уже легче…

Они с Владом прогуливались в аква-парке гимназии, а в бассейн сегодня не пошли; после такого разговора обоих знобило. Перед тем, как их под охраной развели по домам, Шибаев кивнул ей и глазами показал в сторону аква-парка.

Там гимназисты частенько расслаблялись после напряжённых занятий. Им приходилось осваивать по три языка, причём английский изучали с первого класса. Кроме того, ребята подолгу засиживались за компьютерами, и потому в гимназии существовала тщательно придуманная индустрия развлечений; работала первоклассная обслуга.

Бывало, что Эрика и Влад проводили в гимназии вечера, там же делали уроки – такое правило существовало во всех частных школах. Родители не должны были вмешиваться в процесс приготовления домашних заданий, и потому уроков в привычном смысле слова просто не существовало. В свои квартиры гимназисты приезжали только для того, чтобы отдохнуть от учёбы и занятий спортом.

Владик Шибаев несколько чопорно выглядел в чёрной «тройке» от кутюр, но именно этот костюм выбрал для него отец. На Эрике тоже была «тройка», только с юбкой и тёмно-зелёного цвета. В отличие от Влада, Эрика не носила на шее связку всевозможных украшений и амулетов, а довольствовалась почти незаметной платиновой цепочкой.

На цепочке висел крошечный, тоже платиновый, Лев, и украшение все считали серебряным. На правом запястье Эрика носила такой же неброский, но очень дорогой браслет. Третий предмет гарнитура – колечко с головой Кота, символом года рождения – украшал её тонкий остренький пальчик. На первый взгляд, у этих детей не было причины испытывать отвращение к жизни, но на самом деле разговор в аква-парке уничтожил обоих.

– Что делать будем?

Шибаев, сбивчиво передав Эрике слова отца, присел на декоративную скамейку из ракушечника. Девочка опустилась рядом с ним – безвольная, потрясённая. Тогда она ещё ничего не понимала, вернее, не хотела понимать, и с надеждой смотрела на Влада.

А он, в свою очередь, не мог оторвать взгляда от внезапно похудевшего лица Эрики и думал – до чего же мила! Особенно сейчас, когда её глаза сделались ещё чернее и больше, а крупные кольца каштановых волос прилипли к вспотевшему лбу. Эрика часто бывала печальной и задумчивой, но сейчас она словно сошла со старинного портрета.

– Давай пока не встречаться. – Девочка наконец-то овладела собой. – Я не в теме, что у твоего отца с моей мамой произошло. Лично мне она ничего такого не говорила, но тебе-то зачем проблемы? Забей на всё, Владик…

Шибаев не ожидал, что Эрика так легко согласится прервать их отношения и примирится с неизбежным. Всю ночь он думал, какие слова сказать, какие привести доводы, чтобы Эра всё поняла, не подумала про него ничего плохого. Влад воображал, что подружка будет плакать, а она просто остолбенела, и реветь хотелось ему самому.

– Получается, что я тебя предал…

– Ничего не получается!

Эрика старалась говорить бодро, весело, и это у неё даже получилось. Понедельник для них и впрямь выдался тяжёлый, и радовало только одно. Завтра – укороченный день, девятого мая в гимназии нет занятий. Можно будет на досуге подумать, прикинуть, как дальше жить друг без друга.

– Важно, что ты любишь меня, хочешь быть со мной. Мозги тебе череп не пересадит. Наоборот, если чувства сильные, запреты их только разожгут!

Эрика говорила, как всегда, слегка напыщенно и витиевато. Стиль её речи часто смешил гимназистов, которые изъяснялись, будто торговцы с рынка в Лужниках. А педагогов, отвыкших от чистоты и гармонии, Эрика, напротив, восхищала.

– Знай только одно – моя мама меня к тебе не подсылала, папиной памятью клянусь! Она, кажется, вообще ничего о тебе не знает. Ваша семья ей безразлична.

– Серьёзно?! – Влад на секунду вспыхнул радостью, но тут же вновь приуныл. – Но почему же батя так решил-то?! Если мне наврал, значит, другое что-то… Но что?! Чем ты ему не угодила?!

– Без понятия!

Эрика заметила в воротах аква-парка двух своих охранников. Ребята приехали за ней в гимназию, как это случалось каждый день. Девочка поднялась со скамейки и хлопнула Влада по плечу.

– Честно, не знаю. Но сегодня же спрошу у мамы. А пока давай разбежимся. Не хочу осложнять твою жизнь. Твой отец больной, с ним связываться страшно…

Эрика плакала несколько часов подряд, а потом вытерла слёзы. Она точно знала, когда мать вернётся из офиса; Дарья позвонила дочери на мобильный и предупредила, что немного задержится. А пока Эрика, лёжа на диване, гладила и трепала мурлыкающего кота. Медноглазый «перс» Крис был уже старый и больной, но всё же пришёл к маленькой хозяйке, чтобы утешить её.

Семь с половиной лет назад, кошмарным осенним вечером, когда погиб отец Эрики, и шальной пулей был убит грудной братишка, сама девочка осталась в живых лишь благодаря этому коту. Крис в суматохе забрался под диван, и его нужно было непременно оттуда вытащить. Семья Андрея Ходза в спешном порядке покидала кунцевскую квартиру, потому что главу семьи предупредили по телефону об опасности. Он точно знал, что расправа назначена на вечер, и старался спасти жену с детьми, вывезти их из Москвы.

Но, видимо, информатора ввели в заблуждение, и убийца прибыл много раньше назначенного времени. Окажись Эрика тогда на лестничной площадке, её пристрелили бы тоже. Но из-за Криса они с матерью задержались в квартире и остались жить.

И вот уже восьмой год Криса в семье почитали, как кошку в Древнем Египте. Дарья Юрьевна твердила, что не представляет своей жизни без легендарного кота. Можно завести другого такого же и назвать его Крисом, но это будет лишь видимость, иллюзия. Мать с дочерью не жалели денег на дорогих ветеринаров, при малейшем недомогании везли зверя на осмотр и лечение, стараясь максимально продлить срок его пребывания на земле. Сейчас коту шёл двенадцатый год, а тогда ему было три. И на три же года Крис был моложе самой Эрики.

Постепенно девочка успокоилась, согрелась под пледом и почувствовала, что нервный озноб отступает под напором живительного тепла. Кот опять спас её, и отступили куда-то вдаль мучения, связанные с сегодняшним горестным событием. Но вместо аква-парка гимназии перед мысленным взором возникла лестничная площадка, цветы в луже крови; мать, стонущая, как раненое животное. Дарья, стоя на коленях над телами мужа и сына, раскачивалась из стороны в сторону. А Эрика прижимала к себе этого вот кота, исподлобья глядя на неё, на собравшихся людей. До девочки ещё не дошло, что отца и брата больше нет.

Гораздо лучше она осознала это после, потому что вся дальнейшая жизнь прошла в трауре и в воспоминаниях. Мать могла говорить об отце часами, и, кажется, любила его всё сильнее, а не наоборот, как другие вдовы. Фотографии, видеокассеты, вещи, письма, даже деловые бумаги Андрея Ходза были предметом поклонения. И Дарья при этом не играла на публику. Она действительно не могла вести себя иначе, носить одежду не чёрного цвета.

Женщина гордилась своей пугающей кличкой. Сама частенько называла себя «Чёрной Вдовой», и собиралась оставаться ею всю жизнь. Когда Эрика поинтересовалась, за что же конкретно убили отца, мать пообещала объяснить всё после. Пока девочка удовлетворялась обычной формулировкой – «криминальные разборки», но ей казалось, что мать умалчивает о чём-то самом главном. Впрочем, за что убили, не имело значения. Это её, Эрики, отец и братишка, и она должна всё время помнить о них. Не только должна, но и не может иначе. Почему-то именно сейчас, в минуту отчаяния, пронзительно и в то же время сладко защемило сердце…

Будь жив Андрей Ходза, как бы он отреагировал на размолвку дочери с Владом Шибаевым? Махнул небрежно рукой или всё же поговорил бы с Эрикой, посоветовал что-то? Наверное, Шибаев-старший не осмелился бы так вести себя. Вдова, пусть и Чёрная, всегда кажется беззащитной. И никогда в жизни Эрике ещё так не хотелось ощутить на своём плече отцовскую руку, услышать его голос, знакомый по записям на видеокассетах, которые они с матерью просматривали в свободное время.

Дарье удалось достать плёнку с показаниями таймера, с той самой страшной датой. Кадры были похожи на другие такие же, в изобилии представленные на экране телевизора. Но вместо незнакомого дядьки на плиточном полу в луже крови лежал родной человек. Мать говорила, что у отца и Эрики одна группа, и у братишки такая же. Поэтому, наверное, и болело сейчас в груди – там, где испуганно билось сердце.

Эрике показалось, что к дому подъехала машина, и она тут же вскочила с дивана. Выглянула в окно и увидела чёрный «Мерседес», затормозивший у парадного. Вечернее солнце ушло на другую сторону, и во дворе было сумрачно, тихо. Пахло молодой листвой, мокрой землёй и чем-то непонятным – горьким, весенним, волнующим.

Дарья вышла из лимузина, как всегда, вся в чёрном. На этот раз она не торопилась, двигалась плавно, медленно, будто бы мысли её были не в доме, не с дочерью. Но Эрика, поспешно натягивая джинсы и джемпер, надевая домашние туфли, подумала, что сейчас у матери особых проблем нет. Скорее всего, Роман Александрович врёт. Будь у Дарьи с ним крупный базар, она вела бы себя иначе. Своих чувств госпожа Ходза никогда не скрывала, напротив, демонстрировала резкость, бескомпромиссность, отвращение ко лжи и притворству. И с дочерью она часто делилась тем, что другие родители от любимых чад скрывали.

Разбежавшись, Эрика прокатилась на подошвах по паркету, с разбегу повисла на шее у матери. Дарья всегда отпускала охрану у дверей, чтобы общаться с Эрой без посторонних. Как правило, за долгий день у обоих накапливались новости, и вечернюю встречу они ждали с нетерпением. Дарья любила и берегла Эру не только как собственную дочь, но и как бесценное сокровище, оставленное ей мужем, самую трепетную память о нём.

Когда Эрика была рядом, Дарье казалось, что Андрей не покинул её навсегда. Тем более что дочь с годами становилась всё более похожей на него. Только глаза у девочки были тёмно-карие, а не голубые, из-за чего «Чёрная Вдова» беспричинно сердилась на свои сильные гены.

– Ну, как ты?..

Дарья нежно прижалась щекой к щеке дочери. Они никогда не здоровались, не говорили дежурных слов, потому что и без того прекрасно понимали и чувствовали друг друга.

– Плакала?!

– Да, в гимназии неприятности. Ты не волнуйся! – поспешно сказала Эрика, увидев, что лицо матери дёрнулось. – Сами перетрём.

– Как хочешь!

Дарья уже не улыбалась. Она нервно, рывком, расстегнула пуговицы, и дочь помогла ей снять жакет. Взяла из её рук сумочку, подала домашние туфли.

– Да, кстати, собак Федя увёз на дачу.

Дарья помассировала виски, мельком глянула в зеркало и осталась недовольна собой. Под глазами опять появились мешки, несмотря на недавнее посещение косметички и массажистки, а под веки будто бы насыпали песок. Массаж обеспечил полную релаксацию, но настроение и самочувствие улучшилось ненадолго. Тогда же с матерью в фитнесс-центр поехала и Эрика, у которой после тренировки ныла нога. Девочке срочно требовалось восстановить форму – ведь её пригласили на вечеринку, где предполагались танцы и прочие активные забавы.

Да, несмотря на драгоценности, элитную косметику и эксклюзивные костюмы, «Чёрная Вдова» выглядела обыкновенной замотанной бабой. И какая разница в этом случае, на чём она возвращается домой – на «мерине» или на троллейбусе? И в какую квартиру потом входит – в смежную «двушку» или в двухэтажную, семикомнатную?..

– Увёз на дачу? – удивилась Эрика. – А меня не предупредил.

– Во время прогулки я позвонила ему на мобильный. Хочу, чтобы вечером в доме была тишина, вот и всё. Ты в гимназии обедала?

– Да, а ты? Я омлет и бутерброды поставила в микроволновку. Будешь? – спросила Эрика. – Может, тебе суп грибной быстренько сделать?

– Не надо. Я хочу только крепкого чаю.

Дарья с некоторых пор отказывалась от кофе. Заменяла его то чаем, то соком, то молоком с мёдом. Говорила, что в допингах не нуждается и мыслительную деятельность не стимулирует. Наоборот, ей теперь всё чаще хотелось успокоиться.

– И всё-таки – что произошло в гимназии? Неприятности накануне экзаменов – это уже серьёзно.

– Да нет, не в экзаменах дело. С учительницей танцев поцапалась. Она от меня партнёра забрала. Мам, да ерунда всё это, но там я психанула.

Эрика решила повременить с откровениями. Нет, у мамы не всё в порядке на работе. Может, виной тому как раз отец Влада.

– А ты знаешь Романа Шибаева, который минералкой торгует?

– Знаю. На тусовках пару раз встречались. Кажется, в «Метле». Да ещё в вашей гимназии на родительских собраниях. А что?

– Да так, ничего. – Эрика тщательно взвешивала каждое слово, чтобы раньше времени не возбудить подозрения. – Он, кажется, компьютеры хотел у тебя купить для своих офисов. Влад говорил, что они расширяются.

– В этом я сама разберусь. Пусть расширяются на здоровье.

Дарья явно не проявляла к Шибаеву никакого интереса. На базар не похоже, значит, дело в другом. Отец Влада всё равно не скажет правду и будет гнуть свою линию. Но чем же тогда его так сильно разозлили мать и дочь Ходза?

Дарья обняла Эру, заглянула ей в лицо, но ничего не сказала и ушла в свой кабинет. Девочка взяла на руки кота, прижала его к себе и принялась расхаживать по холлу, бессознательно чего-то ожидая.

Итак, у мамы с Шибаевым проблем нет. И, возможно, дома у Влада всё уже разъяснилось. Вот сейчас тихонечко зажужжит пейджер, или закурлыкает мобильник, и всё встанет на свои места. Жизнь потечёт, как раньше…

Но нет, не надо мучить себя! Влад ушёл из её жизни навсегда. Отныне в гимназии придётся танцевать с кем-то другим. Обязательно надо пересесть подальше от Шибаева и смириться с неизбежностью потери. Значит, их разрыв угоден судьбе, а с ней не поспоришь…

Эрика вспомнила, что мать, когда ей становилось очень плохо, всегда ездила на Ваганьковское кладбище. Сама прибирала могилу мужа и сына, сажала там цветы. Этой весной таких поездок ещё не было, а, значит, всё это нужно сделать самой, сейчас же. Эрика покопается в земле и успокоится. Поймёт, что Влад, в сущности, обыкновенный слюнтяй. Настоящий друг так никогда не поступил бы. А он боится своего контуженного папашу, старается не обострять отношения.

Ладно, найдём другого! А если мама решила скрыть свои разногласия с Шибаевым? Вдруг Роман Александрович серьёзно ей угрожает? Мать не захотела волновать дочку, а на самом деле… Что же Шибаеву наговорили про «Чёрную Вдову»? Конечно, очередную чушь. В любом случае, дали неверную информацию. Не у всех служба безопасности работает, как положено. Шибаев мог поверить и вспылить. Сеять вражду среди воротил бизнеса выгодно очень многим.

– Мам! – Эрика приоткрыла дверь кабинета. – Ты хотела, чтобы в доме было тихо? Я уеду к папе и мешать не стану!

– К папе?!

Дарья уже успела включить компьютер и углубиться в какие-то расчёты. Сняв очки, она настороженно взглянула на дочь.

– Сейчас? Вечером? Зачем? Когда вернусь из Парижа, съездим вместе.

– Мам, так надо. Мне хочется именно сейчас. Ещё светло. Ничего страшного. Я посажу цветы, приберу там. Мне всё равно нечего делать.

– Цветы сажать рано – майские холода ещё не прошли. Купи букет или венок.

Дарья сменила деловой костюм на домашний халат – тоже чёрный, с серебристой тесьмой по подолу и вороту. Крашеные в медный цвет её волосы поблёскивали под лампой, в ушах светились клипсы с крупными бриллиантами.

– И не задерживайся там долго.

– Ладно, куплю венок, – покладисто согласилась Эрика.

– Позвони Диме, пусть он тебя отвезёт. – Дарья была втайне довольна решением дочери, тем более что раньше Эрика такого рвения не проявляла. – Он и подстрахует, и поможет цветы донести.

– Он меня только отвезёт, а венок я понесу сама. И потом, мам, мы же договорились, что я буду ходить без охраны!

Эрике хотелось побыть наедине с отцом, без надоедливого внимания шофёра Димы Минаева. Лично против этого парня она ничего не имела, но, как все подростки, жаждала свободы и самостоятельности. Девочка понимала, что мать беспокоится за неё, не упускала случая лишний раз напомнить о данном обещании.

– Поступай, как хочешь, только будь осторожнее. Час-другой в твоём распоряжении есть. А я пока поработаю перед отъездом. Днём совсем не было времени – на части разрывалась…

– Вот это здорово, мама!

Эрика расцеловала Дарью, выскочила в коридор и скрылась в своей комнате. Она сняла украшения, но переодеваться не стала. Прихватила только сумочку из крокодиловой кожи и выбежала за дверь. Эрика знала, что «мерин» стоит у подъезда, а за рулём сидит Дима Минаев. Дарья должна была или отпустить его на сегодня, или дать новые указания.

Пока дочка собиралась, Дарья Ходза взяла со стола трубку мобильного телефона, набрала номер. Водитель отозвался мгновенно.

– Слушаю!

– Дмитрий, сейчас отвезёшь Эрику на кладбище, поможешь ей купить цветы. И глаз с неё не спускай! Ни на секунду, понял?! Следуй за Эрикой на приличном расстоянии, чтобы она тебя не заметила. Но для начала всё-таки постарайся уговорить её идти вместе…

– Понял. – Минаев тяжело вздохнул. Значит, придётся ещё поработать.

– Я на тебя надеюсь, Дима.

Закончив инструктаж водителя, Дарья набрала другой номер, и ей ответил шеф службы безопасности. Мало какие бизнес-структуры могли похвастаться столь многочисленной, профессиональной и прекрасно обученной охраной, возглавляемой бывшим полковником ГРУ.

– Вадим Анатольевич? Да, я. Сейчас Эра едет к отцу на могилу, так что быстренько прочешите весь квадрат – нет ли чего подозрительного. С ней будет Дмитрий, но ваши люди должны страховать их обоих. Нет у меня никаких подозрений – просто для профилактики…

Дарья отложила трубку, закрыла лицо руками, чтобы глаза немного отдохнули. И тут же вскинулась, движимая неясной тревогой. Что с Эрикой? Почему она плакала? Не из-за танцев – это ложь. Поссорилась с кем-то в гимназии? Наверное, с Владом Шибаевым, раз спрашивала про его отца. Но причём здесь отец. непонятно…И эта незапланированная поездка на кладбище!

Эрика никогда не искала утешения среди могил. Напротив, была оптимисткой, отличницей и спортсменкой. Великолепно плавала, играла в теннис, танцевала. А когда грустила, усаживалась за рояль, иногда на полночи. Приглашала в гости подруг или сама к ним уезжала. Могла сутки проваляться на тахте перед «видеодвойкой», а то и в наушниках плейера.

Случалось, что Эрика в одиночестве кривлялась перед зеркалом, корчила страшные рожи. Забывалась и за учёбой. Очень любила читать в подлинниках английские, французские и итальянские книги. Но чтобы вот так, под вечер, ехать в столь мрачное место…

Неужели дочка узнала что-нибудь об Андрее? Но что?! От кого?.. Не от Шибаева же! Эта семья появилась в Москве шесть лет назад. Откуда они перебрались, Дарью до сегодняшнего дня не интересовало. Надо завтра же, ещё до отлёта во Францию, этот вопрос выяснить. Хотя, может, и не в Шибаеве здесь дело. Эрика как раз в том возрасте, когда все привязанности, как правило, странные, для взрослых непонятные. А реакция у подростков на разные пустяки получается чересчур болезненная. Скорее всего, Эрика тоскует по отцу. Даже не по конкретному человеку, а по защитнику, советчику. Может быть, девочка хочет пообщаться с ним наедине. Что ж, препятствовать ей Дарья не намерена.

Но в любом случае следует понаблюдать за Эрикой, как бы подло это ни выглядело. Проследить, чтобы сберечь нежный росточек, частицу Андрея, не дать случиться худшему. А ведь Эре сейчас действительно очень тяжело, и мать должна знать, что её тревожит.

«Чёрная Вдова» повернулась к портрету красивого молодого брюнета с очень светлыми, будто светящимися глазами. Густые, благородно изогнутые его брови почти срослись на переносице; тонкие ноздри, казалось, раздувались прямо на портрете. Дарье хотелось, чтобы пухлые губы мужа сейчас разомкнулись, и она услышала голос, который каждый день звучал в её ушах. Каждый день из этих семи с лишним лет был наполнен воспоминаниями и болью.

А в последнее время Дарья исступлённо боролась с собой, не зная, что ей делать, как заставить себя не думать о другом человеке, очень богатом и широко известном бизнесмене. Дарья не могла равнодушно относиться к нему, но только потому, что и лицом, и голосом, и манерами он напоминал ей мужа. Когда им доводилось встречаться, хоть в деловой, хоть в непринуждённой обстановке, госпожа Ходза всегда вздрагивала.

Казалось, что возвратился её Андрей, который на самом деле не погиб в девяносто третьем году, а просто уехал в длительную командировку; и вот теперь этот срок закончился. Невероятных усилий стоило Дарье не броситься к чужому мужу, не обнять его и не разрыдаться у него на груди…

Заплакала она сейчас, в одиночестве, глядя на портрет единственного своего мужчины, который уже никогда не сможет к ней возвратиться. Андрей Климентьевич Ходза был одет в белую рубашку с очень модным восемь лет назад галстуком «пожар в джунглях». Пиджак он повесил на спинку кресла – лето девяносто второго было очень жарким. Дарья встала из-за стола, подошла к стене и поправила портрет, хотя он висел идеально ровно. Грустно улыбнулась и погладила стекло кончиками пальцев, словно лаская его.

– Зачем ты ушёл от нас? Зачем?.. Андрюшка, ты – изверг…

Потом Дарья вернулась к компьютеру, надела защитные очки и постаралась на эти два часа погрузиться в работу. За Эрику мать была спокойна – знала, что Дмитрий Минаев и сотрудники службы безопасности выполнят её распоряжения. Ребята сделают всё для того, чтобы с головы Эрики не упал ни один волосок – за это им очень щедро платили.

Шумно, со всхлипом, вздохнув, Дарья Ходза отодвинулась вертящееся кресло и отправилась на кухню готовить себе чай. Прислугу она отослала до утра.