– Марина, несите тосты! И проверьте форель, запеклась ли! – крикнула Каролина, обернувшись к двери столовой.

Хозяйка, вся в белом с ожерельем из крупных естественных жемчужин, уже загорелая и сегодня особенно молодая, царила за праздничным столом. Каролина обожала эти завтраки, обеды, ужины, когда Роман возвращаться из своих поездок, и семья оказывалась в сборе.

Владик, вроде, поправился, но до сих пор выглядел бледным и усталым. Но ничего, скоро младший сынок оттает – через три недели у него день рождения. Ему исполнится четырнадцать лет. Это как раз тот возраст, когда по новым законам получают паспорта. И тогда же отец подарит Владиславу первый в его жизни автомобиль, марку и цвет которого Роман держал в тайне не всей семьи. Конечно, сейчас мальчишке никто права не даст, но на даче можно будет потренироваться в вождении. Влад об этом давно мечтал…

Марина, тоже принаряженная и гладко причёсанная, принесла горячие тосты, уже смазанные толстым слоем сливочного масла – так любил хозяин. Несмотря на понедельник, завтрак получился торжественный, воскресный. Над столом реяли паруса салфеток, и глаза разбегались от обилия изящных вещичек из розового сервиза саксонского фарфора. Чашки, тарелки, блюдца, розетки, молочник и кофейник всё сияло прозрачной чистотой. Букет нежно-лиловых роз дополнял натюрморт и распространял аромат по всей столовой.

Шибаевы уже обсудили поездку, и Каролина порадовалась за своих мужчин. Им удалось заключить очень выгодный контракт со шведами, которым была нужна целебная вода из единственного в своём роде источника, бившего на Новгородчине. Теперь следовало обнести источник забором, чтобы местные нахаляву не черпали из него драгоценную воду, а также серьёзно поговорить с батюшкой Пантелеймоном. Святой отец сам хотел контролировать источник и брать с односельчан мзду за возможность набрать целебной воды. Ребята Шибаева твёрдо пообещали напомнить Пантелеймону смысл всего сущего, и с этой целью рано утром выехали в Новгородскую область.

Влад, который снова обрёл здоровый аппетит, жевал тосты с маслом, запивал их кофе и оглядывал собравшуюся за столом семью так, будто прощался с ней. Вылощенную внешность брата Яна слегка портили оттопыренные уши, но во всём остальном наследник был безупречен. Постелив салфетку на колени, Ян внимательно следил, чтобы локти не лежали на столе, а спина была прямая, как линейка.

Мать, счастливая и прекрасная, будто не дома завтракала, а беседовала с послом великой державы. Благодушный, даже всегда пополневший отец, в неброском, но очень дорогом пиджаке и эксклюзивном галстуке, недавно привезённом из Лондона, и за завтраком думал о работе; он подсчитывал, сверял, спорил с Яном.

Эти три человека совершенно не походили на тех, кем являлись на самом деле. Они знали всё и преспокойно пили кофе. Они считали, что, потеряв Феликса, пожертвовав кому-то деньги, расплатились по счетам. Но ведь отца и брата Эрики не будет никогда. Погибли одни, а пожертвования от виновника трагедии почему-то получают другие…

Перед тем, как выйти сегодня к столу, Влад выпил стакан водки, но не согрелся. И сейчас не знал, куда спрятать ледяные от волнения руки. Страх сковал нижнюю половину его тела; Влад чувствовал лишь верхнюю. Но, несмотря на это, решил объясниться с отцом при всех.

– Что-то Владислав у нас смурной, – заметил глава семьи, отставив чашечку со своим любимым «эспрессо», который он любил запивать горьким тоником. – Сын, что стряслось? Из-за этой девки, что ли? – Роман Александрович заметил, что Влад смотрит на него по-новому – оценивающе и вроде бы неприязненно.

– Он все эти дни болел, – поспешила успокоить мужа Каролина. – Скорее всего, Владик плохо себя чувствует. Не обращай внимания, папочка!

– Мне сон сегодня приснился, – неожиданно для самого себя сообщил Влад. Сказал и прикусил язык, поняв, что отступать уже поздно.

– Какой сон?! – встрепенулась суеверная мать. – На понедельник?..

– Ты что, баба? – буркнул Шибаев. – В сны веришь? – Каролине он прощал всё, но из сыновей старался вытравить малейшую слабость. Помолчав немного, Шибаев всё-таки не выдержал. – И что же приснилось влюблённому юноше?

Мать насторожилась, отставила тарелку. Ян с безразличным видом пил кофе и апельсиновый сок, не забывая присматривать свежие газеты.

– Мне приснилось, что ты был киллером. Устроил пожар на бабушкиной даче под Питером, положив в свою постель тело другого человека. А потом похоронил останки под своим именем, а сам взял чужое. Ещё приснилось, что наша настоящая фамилия – Вашедские…

– Владик, что ты городишь?! – истошно закричала мать.

Лицо её перекосилось, посерело, и красота бесследно исчезла. Только сейчас Влад увидел, что Каролине действительно за сорок. Значит, она всё знала, по крайней мере, догадывалась 0 насчёт того, кем работал её муж. И была в курсе его перевоплощения в Романа Шибаева; впрочем, в этом Влад и не сомневался.

Отец, белый, как мел, молча смотрел на младшего сына. Ян поперхнулся и закашлялся, прижав локоть к груди. Из его рук выскользнула газета «Коммерсантъ» и мягко шлёпнулась на скользкий, янтарного цвета пол.

– Я просто рассказываю дурацкий сон, – пожал плечами Влад. На какое-то время о и сам поверил в то, что говорил.

– Замолчи!!! – Мать затряслась в истерике, и из её глаз закапали слёзы.

– Владислав бзикует, – вмешался Ян, который и дома, и в фирме всегда улаживал конфликты, давил ссоры в зародыше. – Мне кажется, пап, что ты слишком сильно прижал его с Эрикой Ходза. В этом возрасте чувства очень сильные, по себе знаю. Первую девчонку запоминаешь на всю жизнь. Иногда бывают такие моменты, что просто дышать без неё не можешь. У тинэйджеров, как и у стариков, все чувства гипертрофируются. Бушуют гормоны, возникают новые ощущения. А Влад и без того отличался впечатлительностью и упрямством. Нельзя было действовать грубым давлением. В любом случае необходимо объяснить, доказать, что нужно поступать именно так, а не иначе. Он же человек, а не животное.

– Говори! Говори всё! – вполголоса приказал Роман младшему сыну.

– Владик, ты не должен так вести себя с отцом! – взмолилась Каролина. – Даже если тебе действительно приснилось… – Её губы жалко дрожали.

– Мать, помолчи! – поморщился Шибаев. – Давай, сын, выкладывай.

– Ты правда получил сто пятьдесят тысяч долларов за убийство Андрея Ходза и его сына? Поэтому у нас и отняли Феликса?..

Влад уже понимал, что Эрика пять дней назад сказала ему чистую правду. Пустые, ничего не выражающие глаза отца подтвердили, что он сейчас готов на всё. Только вот что такое это «всё»?

– Откуда ты такое вырыл? – раздельно спросил Ян.

В его кармане заверещал мобильник, но никто не собирался отвечать на звонок. Лоб Яна покрылся испариной, и в пальцах старший сын Шибаева лихорадочно рвал салфетку. Он всё знал, и потому впал в тихую панику.

– Говорю же – приснилось.

Влад наконец-то согрелся. Сердце опять барабанило звонко, и кровь клокотала в висках.

– Врёшь! Врёшь! – закричала Каролина. – Это клевета! Папа, не обращай внимания! Мальчик нездоров! Я сегодня же отвезу его к доктору!

Роман Александрович тяжело поднялся из-за стола, ослабил галстук; и, ударив плечом в дверь, вышел из столовой. Влад перевёл дух и заметно расслабился. Он ожидал, что всё сложится иначе. Рука отца всегда была тяжела, а уж после таких слов Шибаев мог запросто влепить отпрыску увесистую затрещину. Значит, всё правда, иначе отец повёл бы себя по-другому. Взял бы Владика за грудки, поднял над полом и швырнул в угол, как щенка. Или придумал бы что-то другое, но тоже обидное, гадкое, убийственное. Но он ушёл, не проронив ни слова…

Каролина, Ян и Влад сидели за богато убранным столом, поникшие и растерянные. Зачем отцу потребовалось закрываться в кабинете? И когда он вернётся оттуда, что будет делать? Ведь должен же Роман как-то прореагировать на сказанное, тем более что слова младшего сына явно задели его за живое. День оказался безнадёжно испорчен прямо с утра.

– Ты малость перебрал, братан, – сухо сказал Ян, и Влад опустил голову. Ему действительно стало очень стыдно. – Хоть бы маму пожалел и не сейчас язык распускал!

Каролина застонала, вцепившись в роскошные волосы сведёнными судорогой пальцами, и Влад ощутил, как матери на самом деле больно. Конечно, им всем сейчас придётся бежать, потому что с завтрашнего дня им в Москве житья не будет. «Чёрная Вдова» уничтожила всех причастных к убийству мужа с сыном и не упустит возможности спросить с непосредственного исполнителя ликвидации. В одном Шибаевым повезло – всё прояснилось ещё до возвращения Дарьи в Россию.

За высокими окнами столовой синело холодное небо. Погода в мае менялась часто; после жаркого, почти летнего Дня Победы в столицу пришли заморозки. И стало очень тихо, пропал надоевший шум Тверской-Ямской. Обычно звуки улицы не поглощались даже стеклопакетами, а сейчас белые льдистые облака плыли на юго-запад в безмолвии, и неслышно качались уже распустившиеся деревья.

На те же облака смотрел через окно своего кабинета и Роман Шибаев, вытирая выпуклый лоб белоснежным платком с вышитой золотом монограммой. Потом он повернулся и увидел, как вспухли вены на висках, на руках, на шее; в них толчками билась взбесившаяся кровь. Такое было с ним до этого только один раз в жизни – когда совершал восхождение на гору Килиманджаро во время длительного африканского турне. Попытка не увенчалась успехом, и пришлось вернуться с половины пути.

Странно, но сейчас Роман испытывал невероятное облегчение, как будто наконец прорвался долго мучавший его нарыв, и годами копившийся гной вышел наружу. Сразу же стихла боль, спал жар, стало свободнее дышать. Настал «День Икс», который до сих пор отодвигался, подобно линии горизонта. Пришёл тогда, когда Валентин Вашедский его уже не ждал.

– Вот и всё… – пробормотал грузный высокий человек, непонятно чему улыбаясь. – Всё! Как я устал, чёрт побери! Как устал! Жить надоело…

Но откуда Влад узнал о страшном прошлом своего отца? Неужели ему и вправду приснилось? Довела-таки Каролина мальчишку дурацкими вопросами насчёт снов! Всё боялась, что привидится какой-нибудь кошмар, особенно если Влад болел. Жена листала бесчисленные сонники, пытаясь понять, что ждёт её сыновей, и каждое утро выпытывала не только у Влада, но и у Яна, какие именно образы возникали перед ними ночью.

Получается, что свершилась воля Божья – других слов всё равно не придумать. Более нигде такую информацию сын раздобыть не мог. Те, кто отдавал приказ о ликвидации Андрея Ходза, сами давно мертвы. И «Чёрная Вдова» ничего не знала, иначе непременно отомстила бы ему, не стала так долго терпеть. Правда, дежуривший девятого мая охранник рано утром успел доложить хозяину, что в День Победы Влад на несколько часов отлучался из дома. Вернулся вечером, сильно не в духе, но охранник списал всё на недавно перенесённую болезнь.

Куда он ездил? Неужели к Эрике? И там всё узнал? Полная чушь. Это как выходит – девчонка в теме, её мать – нет? Скорее всего, могло быть наоборот. Впрочем, нечего пыхтеть, Влад-то всё уже знает. Каролина с Яном вряд ли теперь успокоятся, потому что разоблачение ударит и по ним. Если «Чёрная Вдова» начнёт сводить счёты, вся семья Шибаевых попадёт под раздачу…

И всё-таки интересно, откуда «потекло». Неужели раскололся отец Алексий? Да нет, этот тюфяк, жирная трусливая баба с бородой, никогда не решится. Ему выгодно иметь дело с богатым прихожанином, получать пожертвования на храм и в собственный карман. Да и страх помешает ему предать. Батюшка делал в штаны во время исповеди; глаза у него бегали, руки дрожали. Все мысли святого отца были только о спасении собственной шкуры.

А если даже он, то каким образом всё получилось? В милиции есть свои люди, они сразу сообщили бы. Значит, туда батюшка не обращался. Дарья ничего не знает. Во всяком случае, не знала до последнего времени. Значит, Эрику поставить в курс некому. И всё же Влад увидел этот «сон»…

А, впрочем, почему бы и не рассмотреть такой вариант? Бывают же озарения – не на пустом месте родились всякие легенды, сказки, народные поверья. Похоже, что здесь именно этот случай. Служба безопасности и лично Георгий Бисин во время отсутствия Шибаева ничего подозрительного не заметили. И ещё неизвестно, куда бегал сын девятого мая – может быть, к товарищам из гимназии. Пацаны в его возрасте обожают проявлять характер, болезненно реагируют на любое ограничение свободы.

А машину Влад не взял потому, что ему захотелось прокатиться в метро. Это только голодранцам кажется, что ехать на «мерине» – высший кайф. А на самом деле стоять в пробках, глотать смог, пропуская сановников, – тоже не сахар. Устаёшь до чёртиков от мелькания за окном, даже если сам не рулишь, и так тянет спуститься на эскалаторе под землю. Войти в вагон, сесть на кожаный диванчик и, закрыв глаза, отрешиться от всего.

Солнце скрылось за набежавшим облаком. Глядя во внезапно помрачневший двор – вымощенный, с фонтанами и каменными скамьями, – Шибаев вдруг вспомнил, что ни разу в жизни не спускался в московское метро; ездил только в питерском. На дело его всегда возили, и по жизни времени не хватало даже на самое необходимое. Где уж просто погулять по Москве, по подземке!

Перебравшись шесть лет назад в столицу, Шибаев сразу же приобрёл две машины. Автомобили менялись, их марки становились всё более престижными и дорогими. Раньше Шибаев даже гордился тем, что ни разу не спускался в столичное метро. А теперь вдруг понял, что пусть мелочь, но всё-таки потерял, упустил. И никогда уже не представится ему случай прокатиться по рельсам подземной Москвы, потому что жить кончена.

Роман с трудом отошёл от окна, уселся в кожаное кресло около своего рабочего стола и долго смотрел на фотографию девятимесячного мальчика, а рядом, на траве, кучей лежали боровики. Это было в ТОЙ жизни. Первое и последнее лето младенца Феликса Вашедского, на крохотную голову которого обрушилось родовое проклятье. Мальчонка первый пострадал за грехи своего отца, но не искупил их. Наверное, нужно было уйти самому, чтобы не страдали дети? У него ещё два сына, и на их долю тоже хватит зла, содеянного бывшим майором. Им тоже найдётся, за что ответить…

Роман всё время помнил, что жена и дети ждут его в столовой, но не спешил к ним возвращаться. Да и что он скажет своим самым близким людям? Они и так всё знают, даже Владька. А ведь до сегодняшнего дня Шибаев надеялся, что хотя бы в глазах младшего сына он останется честным и справедливым, пусть даже подчас слишком жёстким. Только в обществе Влада Роман чувствовал себя свободно, не вспоминал своё прежнее имя, давнее ремесло, потому что память мальчишки очистили от ненужных сведений.

Сейчас Шибаев почему-то вспомнил, как в редкие свободные минуты веселил сыновей, делая из манной каши и фруктов красочные клумбы, а из сырых баклажанов – пингвинов, из колбасы и сыра – фигурки всевозможных животных. Арбузные ёжики, пальмы из моркови и прочие милые мелочи остались на многочисленных снимках. Но отныне для Влада его отец будет только киллером, только преступником. И никакие трогательные образы прошлого не заставят парня относиться к нему по-прежнему.

А ТОТ день был не по-осеннему тёплым, солнечным, несмотря на то, что уже начался октябрь. С конспиративной квартиры в Зеленограде Вашедского вечером привезли в Москву. Действовал режим чрезвычайного положения, но джип с убийцей никто не остановил. Валентин Вашедский почему-то особенно хорошо запомнил крупные по сравнению с питерскими звёзды, бархатное небо, яркие огоньки окон. И пропитавший всю Москву запах гари; по крайней мере, так ему показалось. Танки стреляли далеко от дома Андрея Ходза, но было похоже, что земля до вечера содрогается от произошедшего утром.

В спортивной сумке Вашедского лежал укороченный автомат. При подъезде к нужному дому оружие было извлечено и помещено под просторную куртку. Эту одежду Валентин Адамович всегда надевал, выезжая на задания; на подкладке кожанки он лично укрепил специальные лямки, держащие автомат в удобном для стрелка положении.

Вашедский не «выпасал» будущую жертву, не производил рекогносцировку местности – за него это сделали другие. Но зато он захотел больше узнать о человеке, которого предстояло убить. Не только получить фотографию с видеоматериалами, но и добыть психологическую характеристику. Все жертвы Вашедского были богатыми и влиятельными людьми. Но Андрей Ходза, светлоглазый брюнет с интеллигентным, породистым лицом выделялся даже на их фоне.

Вашедскому сказали, что братан «встал в позу», пошёл против воли большинства, и надеяться на него уже нельзя. Андрей угрожал слишком многим, потому что имел независимый характер и не устраивающие «братву» политические пристрастия. Он далеко мог продвинуться, натворить много бед для недавних своих дружков, и его решили «загасить». Но лично Вашедский против Ходза ничего не имел, и уж тем более не хотел убивать его сына. Киллер просто должен был чисто выполнить данное поручение, «отработать заказ».

– Порядок, «Кадиллак» здесь, – сказал на ухо Вашедскому один из сопровождающих.

Роскошный лимузин Ходза действительно стоял около подъезда, и рядом с ним Вашедский заметил мощный чёрный джип. В обоих автомобилях никого не было.

– Валюн, у тебя на всё десять минут. Скорее всего, он будет с семьёй. Постарайся сработать аккуратно, но особо не миндальничай – время дорого.

– Понял. – Вашедский поудобнее устроил автомат под курткой. – Он вооружён? – Киллер всегда предусматривал и такой вариант.

– Вполне может быть. Так что берегись – «Дуче» стреляет неплохо.

Андрея Ходза давно прозвали «Дуче». Крутой был мужик, несмотря на молодые года, и очень красивый внешне. Он многого добился в жизни в свои неполные тридцать два года и враз свернул себе шею. Дипломат из него получился хреновый, как и из самого Валентина. Льстить и угодничать бывший спецназовец не умел, и потому зарабатывал свой хлеб другим способом.

Они вылезли из внедорожника и направились к подъезду.

– Если «Дуче» схавает наживку, то в квартире не запрётся, и выйдет прямо на тебя. В окнах свет – они дома. Ты уж постарайся не набраковать. Слишком высоки ставки, сам понимаешь. Спасётся сейчас – всех наших замочит. С ним вопрос не перетрёшь…

– Сделаем, – уверенно сказал Вашедский.

Деньги ему были очень нужны – в его большой семье вскоре ожидалось прибавление. Каролина думала, что муж работает охранником и сопровождает в командировках важных клиентов. О его настоящей службе ВСЮ правду она узнала только сегодня.

Валентин Адамович Вашедский всегда предпочитал лаконичные приказы и чёткие ответы. И. поднимаясь в лифте, он уже знал, как поведёт себя у квартиры «объекта». Консьерж был с ними в доле, поэтому и пропустил стрелка беспрепятственно, ни о чём не спросив. Страх перед неудачами Валентин изжил давно, так как душевный трепет очень мешал работать людям его профессии.

Лифт прибыл на нужный этаж, двери разошлись, и в ту же секунду на лестничной площадке появился высокий красавец в чёрном с зелёным отливом костюме, знакомый киллеру по фотоснимкам и видеоматериалам. На руках он держал ребёнка в возрасте около года, в лиловом комбинезоне и голубой шапочке. Мальчик чесал колечком зубки и улыбался, глядя на дядю в лифте.

В тот момент Вашедский оценил только расстояние до объекта, свои преимущества, степень элементарного везения. «На ловца и зверь бежит», – пронеслось в голове, и палец сам нажал на спусковой крючок. Руки Андрея были заняты ребёнком, и потому он не смог достать оружие, которое всё-таки прихватил с собой.

Жены и дочки Ходза в тот момент на лестнице не было, и Вашедский обрадовался, что не пришлось кончать ещё двоих. А после он об этом сильно пожалел, потому что все эти годы боялся расплаты. Боялся, хоть и не был трусом, потому что чувствовал – судный день обязательно настанет. И довела дело своей матери до конца именно Эрика, счастливо избежавшая гибели в тот октябрьский вечер.

Расстреляв отца с сыном, Валентин нажал кнопку и спустился на первый этаж. Автомат он бросил в кабине лифта, а за остальное мог не бояться. Его перчатки, как и вся одежда, были пропитаны спецсоставом, мешавшим собаке взять след. Отлёживаясь на конспиративной квартире, но уже не в Зеленограде, а в Бибирево.

Валентин вспоминал свою семью. Каролину, которая, как он уже знал, носила третьего сына. И почему-то против воли всё время сравнивал будущего ребёнка с убитым Артуром Ходза. Хорошенький мальчишка был, весь в папу. Кто знает, а вдруг в него, Валентина, вот так же будут стрелять, а сын окажется на руках?

Но всё получилось иначе. Дифтерия тихо и неумолимо задушила Феликса, а его закалённый в боях отец в бессильной ярости рыдал около кроватки. Всех его денег, навыков, опыта, влияния не хватило для того, чтобы спасти хрупкий росточек, свою кровинку. Вернувшись наутро из детской больницы, безутешный отец заметил на подушке Феликса красное пластмассовое колечко, которым малыш ещё вчера чесал зубки. И тогда же Валентин Вашедский впервые подумал о возможности самоубийства…

Впрочем, о своей обречённости стрелок-ас знал уже в девяносто третьем, несмотря на то, что ему далось незамеченным скрыться из Москвы, вернутся в Петергоф. Он проводил Каролину в роддом и принял на руки очаровательного младенца. Но месть витала над ним, и все эти годы была рядом. Он лишил жизни многих, но забыл, когда именно и при каких э обстоятельствах. Жертвы покорно подчинились судьбе. Они не являлись к убийце во сне, не преследовали его наяву. Все жертвы, кроме одной, вернее, кроме двух. И, чтобы отмыться от невинной крови, он отдал Феликса. Отдал тоже безропотно, надеясь заслужить прощение; но не заслужил.

Но уж о чём не мог и в горячечном бреду помыслить Валентин Вашедский, ставший к тому времени Романом Шибаевым, что вестником Немезиды выступит ещё одна его кровинка – сын Владислав.

Вот уже шесть лет, с тех пор, как после пластической операции, под чужим именем Вашедский поселился в Москве, он следил за Дарьей и Эрикой. «Чёрная Вдова» и не подозревала, что минеральный бизнесмен когда-то стрелял из кабины лифта в её мужа и сына. Дарья не обращала на Шибаева никакого внимания, а он неотступно следовал за ней, стараясь при первой же возможности добавить вторую дату к её имени на памятнике. Но почему-то такая возможность никак не могла представиться, и воинственный пыл Шибаева стал постепенно угасать. Бывший стрелок понимал, что страшно виноват перед этой женщиной, и потому не имеет никакого права ей мстить.

А потом вместе с матерью на тусовках стала появляться Эрика, которая расцветала на глазах у Шибаева. В детстве очень похожая на Дарью, она к тринадцати годам превратилась в точную копию Андрея, только с тёмно-карими глазами. Когда убийца видел девочку, он физически ощущал присутствие её отца, и нервы не выдерживали. Вашедский-Шибаев вдруг заметил, что Провидение намеренно сводит его с Эрикой, словно напоминая о прошлом злодеянии. В престижной гимназии Влад и Эрика оказались вместе, потом их посадили за столы рядом, и, в конце концов, сын безнадёжно влюбился. Влюбился именно в Эрику Ходза, которую менее всех хотел видеть в своих снохах Шибаев.

Даже просто подружкой Влада она не могла оставаться, потому что в этом случае Дарья рано или поздно заинтересовалась бы их семьёй. Тех, с кем предстояло сблизиться её дочери, «Чёрная Вдова» проверяла особенно тщательно. И хотя Вашедский профессионально упрятал концы в воду, «грушник» Самойлов вполне мог раскопать лишнее.

Поэтому и пришлось давить на Влада, вынуждать его расстаться с Эрикой, мотивируя свой поступок мифической опасностью, исходящей от «Чёрной Вдовы». Но чему быть, того не миновать, и Владу приснился вещий сон. И всё же – а сон ли? А вдруг Дарья уже всё выяснила и через Эрику подала ему сигнал? Мол, даю тебе один день, а после уж не взыщи, буду разбираться сама…

Сейчас ещё можно уехать из Москвы, но такой выход впоследствии может обернуться бедой. Дарья не отступит, она пойдёт по следу. Вполне возможно, что не остановится перед уничтожением всей семьи Шибаевых. Расправу легко можно замаскировать под горный обвал на тропе в Швейцарских Альпах или автомобильную катастрофу в каком-нибудь штате Америки. Значит, надо уходить одному, и как можно скорее. Пока семья в столовой, и никто не вошёл в кабинет, следует сделать ещё несколько необходимых дел.

Роман Александрович поспешно открыл сейф, достал оттуда футляр с видеокассетой, заготовленной несколько лет назад. Там он рассказывал жене и сыновьям всё без утайки – даже больше, чем батюшке в кладбищенской церкви.

Убийство Ходза было не первым его делом в Москве. Годом раньше, осенью девяносто второго, ему удалось ликвидировать очень крупную птицу – банкира, занимавшего важный пост и мешавшему проведению операций с фальшивыми авизовками. Охрана «объекта» действовала очень грамотно, и Вашедскому пришлось изрядно попотеть, прежде чем удалось послать несговорчивого чиновника к праотцам. Титанические усилия стрелка не ушли в песок – это убийство до сих пор числилось в «висяках». А ведь его раскрытием занимались следователи по особо важным делам и многозвёздные милицейские генералы.

Записывая свою исповедь, Валентин Адамович не справился с искушением и подробно обрисовал, как убивал банкира. Тогда киллер превзошёл сам себя – выследил, когда банкир выйдет ночью на кухню, – то ли чайку попить, то ли таблетку принять. И, несмотря на то, что шторы были плотно задёрнуты, Вашедский уловил движение тени. Определил, что это – именно тот, кто ему нужен, и удачно прицелился.

Пуля прошла сквозь стекло и ткань шторы, застряла в мозгу «объекта». Ну, а покинуть своё укрытие в доме, находящемся через улицу, труда не составило. Пусть теперь в ментовке послушают, как всё было, а потом «богатеньким буратино» дадут инструкцию. Нельзя, мол, господа хорошие, ночью свет в квартире зажигать, если у вас проблемы на службе, – даже при задёрнутых шторах. Или тогда уж нужно на карачки вставать, а то и по-пластунски ползать – подальше от греха…

В самом конце содержательного монолога Вашедский заявил:

– Я не осуждаю тех, кто хочет отомстить мне. Это нормально. Знайте, сынки, что месть – та же благодарность, только со знаком «минус». Это – благодарность за зло. Если человек психически нормален, он всегда должен платить той же монетой. За добро – добром, за зло – злом. И никак иначе. Никогда не надейтесь, сынки, что обиженные вас простят. Такой расчёт никого до добра не доводил. Прикидывайте, прежде чем сделать кому-то больно, на что способен «объект». И не случится ли так, что платить потом придётся вам самим…

Пусть парни всё знают, и Каролина не считает его безвинно пострадавшим рыцарем, поборником правды и справедливости. Жена была уверена, что лишь под давлением неумолимых обстоятельств Валеку пришлось инсценировать собственную гибель. А после – жить под чужим именем, ежеминутно опасаясь разоблачения. Устав от ожидания катастрофы, Вашедский решил сыграть на опережение и записать эту кассету.

Несколько лет респектабельный предприниматель Роман Александрович Шибаев хранил запись, боясь новой напасти. Компромат сокрушительной силы вполне мог попасть в руки конкурентов или в милицию, чем сгубить любимца Фортуны раньше положенного срока. Но поскольку о кассете знал только он один, нигде не «потекло», и исповедь благополучно дождалась судного дня.

Положив футляр на журнальный столик рядом с кожаным диваном, Шибаев вытащил из сейфа кобуру. Привычно проверил готовность пистолета к работе, взвёл курок. Не сдержался и поцеловал воронёную холодную сталь верного «ТТ», которым пользовался несмотря на возможность приобрести самые дорогие современные марки оружия. Вашедский всегда предпочитал именно тульские изделия.

Несколько раз, вопреки обыкновению, он не бросил этот пистолет на месте преступления. Уносил ствол с собой, перепрятывал, чистил, смазывал, часто клал под подушку. Валентин Адамович был уверен, что и на этот раз «ТТ» сработает качественно – не предаст, не изменит. Это ведь бездушная машина, а не человек, и потому она не способна на подлость.

Итак, все вопросы решены. Яну на случай своей гибели Шибаев отдал распоряжения уже давно. Правда, Роман Александрович не собирался кончать жизнь самоубийством. Но, как бизнесмен, он опасался неожиданного и удачного покушения. А как бывший киллер понимал, что это покушение вполне реально. В любом случае ему не суждено было дожить до старости и умереть своей смертью. Он всё продумал ранее, обмозговал каждую мелочь, и потому теперь не потерял много времени.

Шибаев остановился напротив своего портрета, висевшего над диваном. Сначала присел на сизовато-серую кожу, пытаясь согреть теплом сильной шершавой ладони рукоятку пистолета. Вот ведь как интересно получается – у большинства людей бывает одна могила. Случается, что не суждено и того – человек исчезает бесследно. А у него – целых две!

Одна могила в Петродворце, на которую до сих пор ходит безутешная мать. И это неплохо, потому что Ванда Сигизмундовна уже отплакала своё, и сейчас узнает всего лишь о самоубийстве второго мужа своей бывшей невестки. Её единственный сын Валек Вашедский давно сгорел в их дачном домике и похоронен рядом со своим отчимом и маленьким сыном Феликсом.

Никогда бы не признала мама в седом грузном мужчине своего стройного, спортивного Валека. В Афганистане его часто переодевали в чалму и рубаху – так сильно он походил на местного, и к тому же неплохо говорил на фарси. Но при пластической операции все индивидуальные черты Вашедского были уничтожены. Пришлось переменить форму носа, ушей, глаз, бровей, подбородка; буквально всего, что хоть как-то могло его выдать.

А волосы Вашедский пересаживать не стал – после смерти Феликса они поседели сами. Восьмилетнего Владика, который мог забыться и проговориться при бабушке, сводили к очень сильному гипнотизёру; и мальчик уже никогда больше не вспомнил свою фамилию. Не удивился он и тому, что папа стал совершенно не похож на себя и стал Романом Шибаевым.

А вот на вторую, московскую могилу, не раз придут Каролина с сыновьями. Через несколько дней на кладбище прикатит кортеж из сияющих чёрных лимузинов. Будут говориться напыщенные речи, даваться обещания ни когда не забывать. В гостевом «виповском» доме справят грандиозные поминки. Несмотря на самоубийство, отец Алексий, духовник, знающий всё, отпоёт его в церкви. Проводят киллера в сиянии свечей, благолепно и с почестями. Скорее всего, на похороны приедет вернувшаяся из Парижа «Чёрная Вдова». Каролина просто вынуждена будет позвать её; и нельзя исключить того, что Дарья приглашение примет.

Каролина, до сих пор неподвижно сидевшая за столом, вдруг порывисто вскочила и бросилась вон из комнаты. Ни она, ни сыновья не имели права беспокоить хозяина, когда тот уединялся. Но сейчас женщина позабыла о запретах. Сердце её сжалось от тяжкой тоски, от страшного предчувствия, которое её не обмануло.

Несколько выстрелов грянули один за другим. Бессознательно отсчитывающий их Ян понял, что в дело пошла вся обойма. Натыкаясь на мебель, Каролина и оба её сына вбежали в кабинет главы семьи. Ян подумал, что отец, наверное, запер дверь, и придётся затратить время на взлом. Но дверь поддалась, и вся семья оказалась в кабинете, залитом пронзительным солнечным светом. Нестерпимо-противно пахло горелым порохом, и катались по ковру ещё тёплые гильзы.

Шибаев-Вашедский лежал на кожаном диване, под изуродованным пулями собственным портретом. По груди и животу расплывалось жирное, густо-алое пятно. Кровь текла у него изо рта, даже из носа, несмотря на то, что выстрел пришёлся не в голову, а в солнечное сплетение.

Каролина, истошно закричав, рухнула на колени перед умирающим мужем; она не боялась испачкать кровью свою блузу с брюссельскими кружевами и белые узкие брюки. Сыновья стояли поодаль, плечом к плечу, понимая, что помочь отцу уже нельзя. Тот бился в агонии, часто сглатывал кровь, давился ею, и всё время пытался указать слабеющей рукой на футляр с кассетой. В поднявшейся суматохе его могли не заметить, куда-нибудь засунуть и забыть.

Часы в углу кабинета торжественно пробили двенадцать раз, и наступила мёртвая тишина. Роман Александрович Шибаев, он же Валентин Адамович Вашедский, скончался ровно в полдень четырнадцатого мая две тысячи первого года. И это снова был понедельник – как и тот, давний, осенний…

– В картине шесть отверстий, – ровным голосом сказал Ян, стараясь держаться достойно, как подобает главе семьи. – Значит, в себя папа послал только одну пулю. А сколько крови, ты посмотри! Значит, у него было очень высокое давление. Как, братец, не тяжело тебе будет с этим жить? Ты ведь не только отца убил, но и мать тоже. Если она выдержит всё это, переживёт, будет чудо.

Владислав не ответил. Он ещё не успел сориентироваться в новой обстановке; не знал, что сейчас нужно делать, что говорить. Каролина неподвижно стояла около дивана на коленях, положив растрёпанную голову на грудь мёртвого мужа – как Дарья Ходза в тот ужасный вечер. Бразды правления домом и фирмой перешли к Яну. Он, по счастью, не успел жениться, поэтому семье не с кем было делить доставшееся наследство.

А Ян, в свою очередь, глядя в окно, прикидывал, что следует сделать прямо сейчас, а что может подождать. Он должен был вести себя в соответствии с новым статусом – куда-то звонить, что-то говорить, принимать соболезнования и решать деловые вопросы. В тот момент, когда из груди Романа Шибаева вместе с кровавыми пузырями вырвался последний булькающий вздох, Ян унаследовал состояние отца. Правда, по достижении Владиславом восемнадцати лет он должен уступить брату часть средств, включая вклады в банках и ценные бумаги. Как вдова имела право на свою долю и Каролина Стрижак. Но осуществлять управление фирмой отныне должен был именно Ян Романович.

Молодой человек понимал, что без отца ему на первых порах будет очень трудно, и всё-таки смело смотрел в будущее, потому что был так воспитан. У него в активе – апломб и блестящее образование, но этого мало. Нужны жизненный опыт и прирождённая хватка, чего Ян был лишён начисто. Теперь юноша жалел, что получился непохожим на отца – ни лицом, ни характером.

Наконец Ян вспомнил, что в фирме имеется пресс-служба, которая и подготовит сообщение о скоропостижной кончине Романа Шибаева. Но туда всё равно нужно звонить. Кроме того, полагается оформить случившееся по закону, вызвать врача и милицию, получить необходимые документы. На все вопросы члены семьи должны отвечать согласованно, чтобы мать и младший брат не сболтнули лишнего. О разговоре за завтраком ни кто не должен знать, иначе сплетен не оберёшься, а нервы и так на пределе.

А Влад тем временем подошёл к отцовскому столу, увидел перекидной календарь. Мать забыла перевернуть листок, и в глаза Владу беспощадно, резко бросилась красная цифра «13». Тринадцатое мая, похоже, самое несчастливое число в году. Но ведь сегодня уже четырнадцатое…

Влад боязливо протянул руку, перевернул страничку календаря и с удивлением увидел кровавые отпечатки двух своих пальцев на слове «понедельник». Как это получилось? Кажется, он не подходил к отцу, не трогал его; тогда откуда же кровь? Добротно и дорого обставленный кабинет Романа Шибаева плавал перед ним, как в тумане. Влад крепко вцепился в спинку кресла, чтобы тут же, при всех, не упасть в обморок.

А потом Влад понял, что это – его собственная кровь. Когда в отцовском кабинете защёлкали выстрелы, Влад инстинктивно сжал в кулаке лезвие столового ножа и от волнения не почувствовал боли. Кровь. Не чёрная, как говорила Эрика, а алая, текла из его разрезанной руки на календарь, на стол, на кресло.

– Бывает «синий» понедельник – после перепоя, – сказал Влад, внимательно разглядывая глубокую рану на своей ладони. – Ещё «чёрный» – если случается обвал на бирже. И «красный»… Красный понедельник!

Мальчик вдруг вырвал из календаря этот листок, скомкал его и сжал в окровавленном кулаке. А потом уселся за отцовский стол и только тут понял, что случилось непоправимое. Он убил своего батю, но ещё не знал, что сегодняшний понедельник станет первым в череде многих и многих, когда Роман Шибаев не придёт вечером к памятнику Андрею и Артуру Ходза.