СОВЕЩАНИЕ 1. ЗДАНИЕ НА НАБЕРЕЖНОЙ ВИКТОРИИ.
Бойкотт, обращаясь к своим коллегам – полицейским электронного века:
– Теперь все зависит от нас, нельзя терять ни минуты. Главное – любой ценой удержать преимущество во времени. Я никогда не прощу себе, если, положим, МИ-5 опередит нас в этом деле… («Безликие», пожалуй, был единственным отделом безопасности, который не проводил в ту ночь совещаний. Тем не менее все, что говорил Бойкотт, передавалось в секретный штаб МИ-5 на Керзон-стрит и записывалось там на магнитофон)… у нас имеется то преимущество, что мы используем современное оборудование, мыслим по-современному. И главное наше преимущество – никому, кроме нас, неизвестно о доме Кромески.
Он торжествующе махнул рукой, сбив со стола бюст сэра Роберта Пила.
СОВЕЩАНИЕ 2. ФЕШЕНЕБЕЛЬНЫЙ КЛУБ НА МЕЙФЕР.
– Этот осел Бойкотт воображает, будто напал на интересное дело. Его ребята, по-моему, выследили сегодня какую-то женщину.
– Бригадир Радкинс беседовал со своими начальниками подразделений. – Пустая затея, конечно, а все же не спускайте с него глаз. В последнюю минуту его всегда можно будет обойти и успех приписать себе…
СОВЕЩАНИЕ 3. ЗАЛ ИНСТИТУТА ЖЕНЩИН НА ОКРАИНЕ ЛОНДОНА.
Дама Берта Спротт – на ней изящный туалет, она только что с приема у королевы – держит речь перед сотрудницами своего отдела, отменными уродинами, известными больше как «Ищейки».
– Если предоставить мужчин самим себе, с ними не оберешься хлопот. Я всегда говорю: в интересах нашей контрразведки мужчин нужно держать от нее подальше. А потому, душеньки, займемся-ка этой старой крысой Радкинсом – следите за каждым его шагом.
СОВЕЩАНИЕ 4. ПОХОРОННАЯ КОНТОРА НА ДОЛЛИС-ХИЛЛ.
– Разузнайте толком, что замышляет эта чертова кукла Берта Спротт со своими ведьмами, – приказал безымянный глава сектора «Б» службы внутренней безопасности. (Как обычно, он вещал из-за ширмы. Он без малейшего на то основания убежден, что ни одна душа, включая собственных сотрудников, не знает, кто он такой).
СОВЕЩАНИЕ 5. КАЮТ-КОМПАНИЯ ВОЕННОГО КОРАБЛЯ «X».
Командор Солт, обращаясь к лейтенанту Игару:
– Ах, «Девять муз»? Я, старый морской волк, в литературе не очень-то разбираюсь. Но ты, сынок, пока суд да дело, пристраивайся в кильватер к нашему безымянному дружку из сектора «Б».
СОВЕЩАНИЯ С 6 ПО 30. ПОДВАЛЫ, ЧЕРДАКИ, КЛУБЫ, ГОСТИНЫЕ И Т. Д.
Совещания мало чем отличаются от описанных выше. Почти все отделы службы безопасности сумели тайком кое-что выведать. В эту ночь стадное чувство согнало их вместе – повсюду строились всевозможные догадки об операции «Девять муз».
СОВЕЩАНИЕ 31. «АКЦИОНЕРНОЕ ОБЩЕСТВО ФУТЛУС».
– Бейтс, если вы не прекратите свою надоедную болтовню о девяти музах, я вас кастрирую.
Хаббард-Джонс по-прежнему считал, что разговор о музах ведется ему в пику, что ставится под сомнение его эрудиция.
– Но послушайте, сэр, ведь это наверняка связано с шайкой, которую вы раскрыли. То есть если они действительно, как вы говорите, новая ударная группа из-за «железного занавеса»…
– Заткнитесь, Бейтс. От вас голова идет кругом.
Это совещание началось неудачно. Полчаса потратили, приколачивая к стене «святилища» огромную карту района «Нотинг-Хилл». Задача оказалась не из легких – изуродовали стену. Рональд зашиб молотком палец, а у Хаббард-Джонса вконец испортилось настроение.
– Бейтс, сколько у нас всего людей?
– Тридцать восемь человек, сэр.
Без вас знаю, что в отделе тридцать восемь сотрудников, дурак вы набитый. Отвечайте четко, если вы на это вообще способны, сколько сотрудников могут немедленно выйти на операцию?
Рональд, проглотив обиду, потянулся за списками.
– В нашем распоряжении восемь человек и один в отпуске.
– Чем занимаются остальные?
– Четверо уехали по обмену от Общества англо-хорватской дружбы, пятеро следят за венгерским рестораном, где…
Хаббард-Джонс не захотел слушать дальше. Встав в наполеоновскую позу, он изрек:
– Снимите их с этого задания. Они мне нужны.
– Но, сэр, это не так просто…
– Мне понадобятся все, кого удастся заполучить, – не унимался Хаббард-Джонс. Он взял гигантскую булавку с красным бумажным флажком и подошел к карте. – Необходимо круглосуточное наблюдение за данным объектом. Линкольн-Террас, 96. Кодовое название – «Роковой дом».
Он театральным жестом всадил булавку в карту. Карта, словно она только этого и ждала, плавно соскользнула на пол. Хаббард-Джонс издал яростный вопль и стал ее топтать.
Он гонял карту пинками по всему кабинету, извергая на нее потоки брани, пока не зашиб ногу – ту самую, на которую утром свалилась газовая колонка. Это его полностью доконало, и он, чуть не плача, повалился в кресло у письменного стола.
Рональд подождал, пока шеф немного отойдет, и начал снова его уговаривать:
– Может быть, лучше передать это дело Ми-5 или Особому управлению?
– Чтобы они потом приписали себе все заслуги? Да вы рехнулись!
Посидев в удобном кресле, Хаббард-Джонс вновь обрел спокойствие, и в нем, как обычно, опять произошла молниеносная перемена – теперь это был хладнокровный руководитель, лаконичный, твердый, как кремень, невозмутимый.
– Вот что, Бейтс. Я получил приказ от верховной власти нашей страны. Я знаю, что делаю, и не потерплю ваших мелкотравчатых попыток мне помешать. Я начал это дело, и я намерен довести его до конца. Ясно?
– Да, сэр, – покорно ответил Рональд.
– Отлично. Значит, сколько у нас людей?
– Девятнадцать, сэр.
– Мало. Чем занимаются остальные?
– Ну кое-кто приставлен к венскому цыганскому трио.
– Кое-кто? Сколько их? – Напряженная тишина. – Бейтс, я вас спрашиваю.
– Двенадцать, – уныло признался Рональд.
– Двенадцать? – возмутился Хаббард-Джонс. – Двенадцать сотрудников мотаются за этими жалкими цыганами? Отозвать.
– Ни за что, – вырвалось у Рональда из глубины души.
Рональд был в восторге от венского трио. Он знал подноготную всех музыкантов и жадно прочитывал ежедневные сообщения агентов о каждом их шаге.
– Конечно, сэр, на первый взгляд может показаться, что двенадцать человек для них и многовато, но ведь их трое, понимаете, сэр, – трио…
– Да я что, по-вашему, не знаю, сколько человек в трио?
Хаббард-Джонсу снова почудилось, будто его образованность подвергается сомнению. Он вытаращил на Рональда водянистые глаза, точь-в-точь обозлившаяся рыба.
Пришлось Рональду уступить – жертва немалая. Теперь он ничего больше не узнает о своих обожаемых цыганах: женится ли Иозеф на той официантке и что будет с Францем, неужели ревматизм в кисти заставит его навсегда бросить музыку?
– Значит, решено. Бейтс, тридцать два сотрудника ведут наблюдение за «Роковым домом». Так-то будет лучше.
Но тут в Рональде заговорило дотоле ему неведомое мстительное чувство – пускай и Хаббард-Джонс попрыгает.
– Да, кстати, почему бы нам не снять еще шестерых с задания? Ведь понадобятся все, кого удастся заполучить.
– Каких шестерых?
– Занятых на операции «Красотка».
Хаббард-Джонс неожиданно смутился.
– Да, верно. Как там обстоят дела? Не вижу донесений.
– Вот они, у вас на столе. Поступают ежедневно с ноября прошлого года. – Рональд с наслаждением сыпал соль на рану, злорадно упиваясь неведомым дотоле чувством. – Результатов у них, похоже, никаких, хотя времени прошло немало.
Хаббард-Джонс раскрыл пухлую папку. Действительно, незадолго до того, как Рональду поступить в отдел, Хаббард-Джонс пришел к выводу, что добиться продвижения по службе легче всего, шантажируя начальство. Многообещающей мишенью казался Бакстер Лавлейс – человек необыкновенно привлекательный и, как это ни странно, в свои тридцать с лишним лет до сих пор неженатый.
– От него всегда разит одеколоном, вы заметили, Бейтс? – сообщил Хаббард-Джонс, листая донесения. – И еще, – продолжал он, словно оправдываясь. – Он ни разу не оставался в своей шикарной берлоге наедине с женщиной.
– Он ни разу не оставался там и наедине с мужчиной, – возразил Рональд, дивясь своей смелости.
Но Хаббард-Джонс твердил свое:
– Черт побери, а ведь он и точно из этой породы. Если бы это доказать, тогда держись! – размечтался он. – Гомосексуалист на важном государственном посту. Это угроза национальной безопасности, Бейтс. Наш прямой долг – оставить сотрудников на операции «Красотка». Пусть следят за каждым шагом Лавлейса вне службы.
Рональд всегда был глубоко предан начальству. Поэтому он так долго, в упорной борьбе с собой пытался сохранить хотя бы долю уважения к Хаббард-Джонсу. Сейчас, однако, от этого уважения не осталось и следа, его сменило острое недоверие. Рональд давно уже лишился покоя. А полтора месяца назад он вдруг сел и написал Лавлейсу письмо, в котором сообщал ему о слежке, установленной за Лавлейсом по приказу Хаббард-Джонса.
Подпись под письмом Рональд не поставил.