– Таня говорила, что ты прекрасно готовишь кофе!

Они сидели в его машине. Наташа была в короткой юбке, не скрывающей ее стройных красивых ног. Она бросила на Орлова томный взгляд.

– А почему бы и нет? – вслух сказал Юра. Он же свободный человек, никаких обязательств ни перед одной женщиной на свете. – А почему бы и нет? – повторил он. – Почему бы не угостить тебя фирменным кофе? Турецкий или гляссе?

– Предпочитаю гляссе, сладкое – моя слабость, – призналась Натали.

– Как тебе в таком случае удается сохранить фигуру фотомодели? – поразился Орлов.

– Возраст и гены, – коротко ответила она. – Лет с тридцати я тоже буду пить кофе без сахара, забуду про конфеты и шоколад, приучу себя к овсянке. В общем, жуткая тоска…

– До тридцати тебе еще далеко. Что ж, в таком случае мы заедем за пирожными, тортом, бананами…

– И киви!

– Ну разумеется. Все, что душа пожелает. Вскоре они уже входили в его квартиру, обставленную итальянской мебелью.

– Вполне уютно и мило, – сделала заключение девушка, бегло осмотрев холостяцкое жилье Юрия.

– А ты ожидала увидеть горы пустых бутылок, немытой посуды, окурков?

– Что-то в этом роде.

– К твоему визиту я тщательно готовился.

– Вот как? Значит, ты был уверен, что я приму приглашение?

– Ну, сомнения одолевали меня до последней минуты. Зато в баре есть хорошее вино, в холодильнике деликатесы.

– Тщеславие – грех, и имя ему – Юрий Орлов, – задумчиво произнесла Наташа.

Девушка немного хмурилась, ее все-таки задело, что мужчина открыто заявил, что она сама напросилась к нему. Наташа решила принять вызов и двинулась в наступление, пусть считает, что инициатива действительно исходит от нее.

– Ты прав, просто я была несколько разочарована, когда ты не пригласил меня к себе сразу после первой встрече на корте. Жаль, что твой бар и холодильник были тогда пусты.

– Увы, тогда я еще не был готов к столь важному событию.

– Юра, ты сама скромность! Мне кажется, роскошные ужины случаются в этой квартире не реже двух раз в неделю.

– Так вот ты какого обо мне мнения, – нарочито недовольным тоном произнес Юрий. – Вынужден тебя огорчить: женщина здесь не появлялась с того самого дня, как… Впрочем, неважно. Это было очень давно и в другой жизни.

– Мне остается только этому верить, – очень тихо и серьезно сказала Наташа. – Так или иначе, но мне нравится, что ты выделяешь мой визит из других подобных вечеров.

– Да, это ни с чем не сравнить! – Орлову ничего не оставалось, как говорить и говорить комплименты, чтобы загладить первую бестактность. Но, похоже, Наташа его уже простила. – Кофе готов!

Они быстро организовали изысканный стол с вином, крабами, креветками, ветчиной, пирожными и фруктами. Но начали с кофе, и он даже Юрию показался сегодня божественным. У Наташи таинственно и волнующе заблестели глаза.

– Ты фея, – Орлов продолжал нести глупую приятную чепуху. – Мне сто лет не было так хорошо. Я лечу, парю, уношусь в облака… Я забыл все свои проблемы и заботы. Я в раю.

Они пили дорогое приятное вино. Наташа беспричинно смеялась, ела с аппетитом пирожные и киви, иногда, как бы ненароком, трогала его руку, порой «нечаянно» придвигалась к нему поближе и прижималась горячим бедром… Юре нравилась эта невинная игра и он решил не торопить события, чтобы как можно дольше продлить очарование вечера.

– Наташа, а ты именно та, за кого себя выдаешь? – неожиданно строго спросил он, серьезно посмотрев ей в глаза. Она напряглась в ответ на его невинную шутку и ничего не ответила. Она ждала. – Ты волшебница настроения, – пояснил он. – Ты создала вокруг себя такую удивительную ауру женственного, нежного и пьянящего очарования, что я чувствую себя так, будто купаюсь в море шампанского.

– О Боже, ну ты и льстец! – рассмеялась она с явным облегчением. – Не останавливайся, продолжай.

– Твой стан подобен пальме, а груди – гроздья винограда…

– Это уже что-то восточное…

– Твои чувственные губы созданы для поцелуев… Я не могу удержаться.

– Ну, если не можешь удержаться… Наташа легко коснулась губами его губ, но Юрию этого было уже мало. Он поцеловал ее по-настоящему, долгим и страстным поцелуем. Наташа не отставала и со знанием дела исследовала горячим искусным язычком его рот. Целуясь, они встали, Юрий начал ее раздевать. Продолжая целоваться, раздевать друг друга и обниматься, они медленно продвигались к спальне. Подойдя к постели, с удивлением обнаружили, что каждому осталось снять лишь по одной незначительной детали одежды…

Лариса, почти прижимаясь лбом к стеклу, разглядывала море. Отсюда оно казалось ласковым и теплым. По морю перекатывались едва заметные белые барашки, и легкое волнение морской зыби напоминало Ларисе дыхание хлебного поля. Странно, когда-то она сравнивала поле с бескрайним морем и мечтала поселиться в теплых краях. И вот теперь, оказавшись в светлом тереме с видом на море, мечтает совсем о другом. Да, судьба уготовила ей много странных приключений, и – главное, их было больше, чем нужно. Она могла бы прочитать об этом в романе, и порой ей казалось, что все происходит не с ней, а с кем-то другим. И даже если понимала, что это действительно она, то явственно ощущала чью-то волю, которая управляла каждым ее поступком. Словно играла написанную неведомым автором пьесу. С какой стати она, московская девушка, пусть и не самая обыкновенная, а умная и красивая, оказалась здесь, на неведомом острове вблизи Корсики, о которой почти ничего не знала? Мысли убегали вдаль, вслед за зеленоватыми волнами, а Лариса нервно теребила пальцы. В последнее время ей все чаще чудилось, что кто-то неведомый читает ее мысли и часто подсказывает ответы на вопросы. Она постоянно прислушивалась, словно боясь пропустить этот еле слышный шепот, голос ее ангела-хранителя.

– Господи, помоги мне, – едва шевеля губами, прошептала Лариса. Она никогда не задумывалась о Боге. Ее подружки купили золотые крестики на красивых золотых цепочках и носили их не снимая, но Ларису это немного коробило и вызывало недоуменную усмешку. Ни одна из молодых девиц не знала ни строчки из Библии, разве что «время собирать камни».

Внезапно Лариса ощутила на себе чей-то пристальный взгляд и резко обернулась, готовая увидеть что-то фантастическое или сверхъестественное. Но, увы, это был всего лишь Жан Карно: он стоял посреди комнаты, скрестив руки на груди и неизвестно сколько времени наблюдал за ней. Ей было неловко под его тяжелым неприятным взглядом.

– Отчего вы так смутились, мадам? Вы испугались, что я прочту ваши мысли? Вы, конечно, мечтали о побеге?! Ну что же, извините. – Жан отвесил церемонный шутливый полупоклон. – Позвольте предостеречь вас от опрометчивого поступка: отсюда никто еще не убегал, не удастся и вам.

– Разве я ваша пленница? – удивленно вскинула изящные брови Лариса. – Я была больна, вы мне предоставили приют и уход. Но я не собираюсь злоупотреблять вашим гостеприимством всю жизнь. У меня есть родные, друзья, другая жизнь, и я имею полное право вернуться в свою страну, когда захочу!

– Боже, какая наивность! – в свою очередь поразился Жан. – Это Рене вам наплел, что вы здесь почетная гостья? – расхохотался он. – Нет, дорогая, вы здесь настоящая узница. Узница замка Сен-Кам.

– Я читала об этом однажды, только замок назывался Ив. Но вы, господин Жан, не Дюма, и не надо рассказывать мне романтические истории про вечное заточение. Вы живете в двадцатом веке и в свободной демократической стране, и рабство у вас отменено давным-давно. Меня здесь ничто не удержит.

– Даже смерть? – без тени улыбки спросил он.

– Не надо меня запугивать, – повторила Лариса, но губы ее предательски дрожали в нервном ознобе. Ее разум отказывался поверить в то, что такое возможно, но интуиция подсказывала: он не шутит.

– Дорогая, вы проведете здесь остатки вашей жизни. Вам еще чертовски повезло, что вы русская и никто вас не ищет. Иначе мы давно бы отправили вас исследовать морское дно. Повторяю, вам повезло и вы пока еще живы и лишь от вас зависит, сколько вы проживете на острове. Если будете посговорчивее и поласковее, вы прекрасно доживете здесь до глубокой старости, растя детей и внуков.

– Вот как?! – в гневе бросила она. – До старости!

Жан расхохотался.

– А вы еще больше хорошеете, когда сердитесь, – усмехнулся он. – Мне доставляет удовольствие смотреть на вас, это правда. Как правда и то, что я хотел бы не только смотреть. Нет, вы не подумайте, я не распутник. Кроме того, я никому не расскажу вашу тайну.

– Какую тайну?

– О том, что вы замышляете побег, – подмигнул он.

Лариса вспыхнула от негодования:

– Какой побег?! Вы же сами говорили, что это невозможно!

– А вы все равно хотите сбежать!

– Перестаньте донимать меня своими насмешками и издевательствами! – в порыве отчаяния вскричала Лариса. – Или я расскажу все Рене!

– Вы думаете, я его боюсь? – невозмутимо осведомился Жан.

– Я не только думаю, но уверена, что вы не будете спорить с Рене. Он поставит вас на место.

– Вы считаете меня трусом?

– Во всяком случае, вы не джентльмен.

Жан едва подавил приступ ярости. Он схватил ее за плечи, и Ларисе показалось, что он собирается задушить ее. Жан наступал на нее, девушка же отступала шаг за шагом, пока ноги ее не уперлись в кресло и она не упала на мягкое сиденье.

– Вы сумасшедший!

– Не более сумасшедший, чем вы, мадам. Напрасно вы пытаетесь оскорбить меня. Я читаю в ваших глазах желание, вы хотите меня. Не нужно стыдиться своих желаний, уступите им и вы будете счастливы со мной!

– У вас слишком богатое воображение, – с удивлением и ужасом произнесла девушка. – Уж не накурились ли вы «травки», месье Жан?

Мужчина быстро схватил ее за руку. Глаза его вожделенно блестели.

Да как вы смеете? – Лариса тщетно пыталась освободить руку. Он пытался обнять ее, но девушка отчаянно сопротивлялась. Она уже ощущала его горячее дыхание на своем лице, чувствовала жар его сильного тела. Вдруг ее пронзила острая боль – Жан почти заломил ее руку, пытаясь подавить сопротивление. – Вы скажете мне «да», у вас нет другого выхода. Лучше, чтобы это произошло с вашего согласия! Вас все равно никто не защитит, поэтому примите неизбежное и смиритесь. – Он нашел ее губы. Лариса задыхалась от ненависти и возмущения. Она колотила его кулаками, пиналась, но сопротивление только сильнее разжигало его похотливое желание.

И вдруг он выпустил ее!

Лариса пошатнулась и с удивлением обнаружила, что Жан с разбитой губой лежит на полу. Девушка оглянулась. Рядом стоял Рене.

– Спасибо, месье, – тихо сказала она.

Он улыбнулся Ларисе, но тут же бросил яростный взгляд на брата.

– Последний раз предупреждаю тебя: держись подальше от этой девушки. Ты ведешь себя как последний подонок.

– Слишком много чести заботиться о том, чтобы достойно выглядеть в глазах этой… – Жан не произнес готовое сорваться с уст ругательство, видя, как взбешен Рене. Он только сплюнул, криво ухмыльнулся: – Добыча досталась сильнейшему. Но запомни: главное сражение еще впереди.

Лариса без сил опустилась в кресло. Ее била нервная дрожь.

– Прости его,; – попросил Рене за брата. – У него было очень трудное детство. Многое пришлось пережить.

– Но у тебя жизнь была не легче, – напомнила Лариса.

– Когда убили брата, Жан был еще очень мал, а он так его любил!

– У вас был еще один брат?

– Брат Франсуа и сестра Виолетта. Ее тоже убили.

– Боже, – Лариса смахнула с глаз слезы. Она не была нервной и настолько впечатлительной, чтобы впадать в истерики по любому поводу, но сегодня чаша терпения переполнилась. Она поняла, что семья Карно оплетает ее паутиной своих тайн и проблем, как паук беспомощную муху, и ей не вырваться.

Рене поднял ее из кресла и прижал к груди:

– Успокойся, все будет хорошо.

– Спасибо, Рене, я знаю, ты искренно желаешь мне добра.

«Вот только вряд ли ты способен понять, – с грустью вздохнула она, – что для меня действительно является добром, а что злом. Мы по разному представляем мое будущее». Но вслух она ничего не сказала, поскольку Рене был ее единственным защитником в этом древнем мрачном замке.

– Наш ужин не отменяется! – произнес Рене бодрым тоном. – Приведи себя в порядок, а я схожу за бутылкой старого вина.

Вино оказалось как нельзя кстати. Лариса расслабилась, чувствуя себя рядом с Рене в полной безопасности. Он был ее другом, который готов ей помочь, но… Если бы он мог согласиться на роль только друга! Увы, Лариса постоянно ловила на себе его влюбленные, нежные взгляды. Иногда же, забывшись, он смотрел на нее пристально и тяжело, и в его взгляде были боль и страдание. Ему трудно было скрывать свое желание, хотя он, конечно, не мог сегодня пойти по примеру брата и начать оказывать Ларисе слишком откровенные знаки внимания. Он сдерживал себя, но надолго ли хватит его терпения, думала Лариса. Ведь в нем течет горячая кровь корсиканца! Он не из тех, кто будет молча страдать и вздыхать, совсем скоро, понимала Лариса, начнутся выяснения отношений. И как он себя поведет, если она отвергнет его любовь?! Но сегодня ей не хотелось об этом думать.

– Сигарету? – Юрий встал с постели, подошел к столику, потом улыбнулся: – Черт, совсем забыл, ты же не куришь! Я все про тебя помню, кроме одного…

Наташа невольно залюбовалась его сильным красивым телом.

– Кроме одного?

– Да, я не помню твою фамилию, – произнес Юра. – А может быть, и не знал?

– Извини, что не показала тебе паспорт, – загадочно улыбнулась Наташа. – Но ты и не спрашивал. Впрочем, в этом нет никакой тайны. Я Наталья Андреевна Белореченская, – она посмотрела на него, в ожидании сногсшибательного эффекта.

Эффект был.

– Так, – протянул Юрий, опустившись на кровать. – Так-так. Андреевна? Белореченская? Дочка Андрея Васильевича?

– Да, дочка. Это что-то меняет?

– Признаться, не ожидал. Не ожидал, что у шефа такая прелестная взрослая дочь. Кажется, еще совсем недавно он покупал для тебя Барби.

– Да, на выпускной, – кивнула Натали. – Барби и золотые часики с бриллиантиками. Вот эти.

– Красивые. Про часики он не упоминал.

Он был растерян и даже не пытался скрыть этого. Натали сжалилась над ним:

– Ты не бойся. Все это никак не повлияет на ваши отношения с отцом. Это только наши с тобой дела. Отец вообще не в курсе.

– Пока не в курсе, – заметил Юра. – Сейчас же позвоню шефу и скажу, что сегодня ты остаешься у меня.

– Кончай трепаться. Лучше иди ко мне. Иди, я уже соскучилась.

Юрий притянул ее к себе и время для них потеряло счет.

– Ты мне ничего не говорил о своей матери.

– Она умерла довольно давно. Сразу после того, как не стало сестры. Не прошло и года после гибели ее первенца, и тут смерть Виолетты… Она не смогла этого перенести…

– Прости, я не думала…

– Да, все не просто серьезно, все ужасно. Пережить гибель родных очень тяжело. Жан, младший, был маминым любимчиком. Когда мы ссорились, он всегда бежал к ней, и мама брала его под свою защиту. После ее смерти Жан озлобился, замкнулся. Наверное, она была последней женщиной, которую он любил по-настоящему.

– Но почему?

– Все дело в смерти наших близких. Наш старший брат Франсуа учился в Страсбурге. Он был умным и осторожным, всегда чувствовал грозящую ему опасность. Угораздило же его влюбиться в красивую шатенку с карими глазами. Ее звали Джульеттой. И он потерял из-за нее голову: писал стихи, водил по дорогим ресторанам, покупал корзины цветов, драгоценности и украшения. Дело шло к свадьбе. Но однажды ночью, когда они занималась любовью, в квартиру ворвались люди Морсини и убили Франсуа. Он так и лежал на постели обнаженный, залитый кровью, пока кто-то не вызвал полицию. Джульетта исчезла, но мы вышли на ее след. Она пыталась укрыться в Буэнос-Айресе…

Рене замолчал, но Лариса поняла, что незнакомая ей Джульетта не избежала мести Карно.

– Жан совсем взбесился. Ему было только десять лет, но он требовал, чтобы ему позволили самому рассчитаться с этой злодейкой. Можешь себе представить, что он чувствовал, когда мы узнали, что сестру тоже заманила в ловушку женщина, вернее, юная девушка, ее ближайшая подруга. Она пригласила Виолетту на дачу, а там сестру по очереди изнасиловали пятеро молодых здоровых жеребцов. – У Рене заходили желваки на скулах, вздулись вены на висках. В ярости он до боли сжал кулаки. Лариса безотчетно провела ладонью по его волосам.

– Успокойся, все было давно. – Она погладила его по щеке, покрытой однодневной щетиной. То ли эта ласка успокоила мужчину, то ли он просто взял себя в руки, но Рене с трудом выдавил улыбку.

– У тебя волшебные руки. Мне нравится твой голос, он напоминает голос матери, когда она была еще молодой. Счастливые мгновения детства. – Рене перевел дыхание. – Теперь ты знаешь, отчего так ненавидит женщин мой брат. Он их называет шлюхами и предательницами. Именно поэтому он и тебя невзлюбил – считает, что ты принесешь в семью очередное несчастье.

– А ты думаешь иначе?

– Пожалуй, я с ним согласен. Но ты мне нравишься, слишком нравишься. Как только я увидел тебя, меня словно пронзила молния.

– Послушай, Рене, – поспешила прервать его признания Лариса. – Клянусь, у меня и в мыслях нет навредить вашей семье. Я никак не связана с Морсини, я вообще никого Не знаю во Франции. Я попала к вам случайно. Неужели можно всерьез полагать, что я участвую в заговоре против вас? Да и как, спрашивается, я могу навредить вам, одна в замке Карно, находясь под постоянным присмотром вас и ваших слуг?

– Не знаю, Лариса, – грустно улыбнулся Рене. – Ты можешь сама того не подозревая, оказаться орудием интриги. Но даже если бы я знал, что погибну от твоей руки – это бы ничего не изменило… – Вдруг он поспешил изменить ход разговора: – Мне кажется, что мы слишком много внимания уделяем моей семье. Но я совсем ничего не знаю о тебе.

– По сравнению с историей вашей семьи, мой рассказ получится слишком простым и обыденным. Это не представляет для тебя никакого интереса.

– Наоборот, мне страшно интересно, – он взял ее руку. – Я бы так хотел жить в обычной семье, где даже не слышали слова «вендетта».

– Ну что ж, если тебе интересно… – Лариса начала вспоминать свою далекую, казалось бы, такую нереальную жизнь в России.

Рене не перебивал, но когда Лариса рассказала про Орлова, с дрожью в голосе спросил:

– Ты его по-прежнему любишь?

– Не знаю. Мне кажется, все это осталось в другой жизни. Давно-давно. Если я встречу его когда-нибудь, он меня вряд ли простит. Он уже забыл меня, наверное, даже женился. В России так много красивых славных девушек, а Юрий такой видный, обаятельный, спокойный. Любая сочтет за счастье иметь такого мужа!

– О, ты его ценишь! – вздохнул Рене. – Он тебя обязательно простит. Если любит, конечно.

– Я редко вспоминаю о нем, – вздохнула Лариса, говоря неправду. – Гораздо больше меня волнует Шуршин.

– По-твоему, он жив?

– Скорее всего. Он всегда выберется сухим из воды.

– Ты не хочешь ему отомстить? – глаза Рене загорелись злыми огоньками, в нем мгновенно проснулся охотничий азарт.

– Чтобы и у меня была моя собственная вендетта? А ты мне поможешь?

– Конечно!

– Тебе мало своей войны?

– Ну, с твоим Шуршиным мы расправились бы без особых хлопот!

– Честно говоря, я хотела бы побыстрее забыть о нем. Месть – это блюдо, которое подается к столу холодным, говорила героиня одного из фильмов.

– Она была сицилийкой, – усмехнулся Рене. – Это их выражение.

– Я хоть и не сицилийка, но тоже люблю свободу, – сказала Лариса, пристально посмотрев в глаза Рене. – А Жан сказал мне, что я узница этого замка. Это правда?

– Разве ты сидишь в темнице и тебя охраняет стража?

– Рене, ты прекрасно понимаешь, о чем я спрашиваю. Могу ли я свободно уехать с острова?

– А как ты считаешь, кто я в этом замке? – вместо ответа спросил Рене.

– Сын хозяина.

– Ты тоже поняла, что я имел в виду. Можно ли назвать пленником дерево, всю жизнь простоявшее на одном месте? Пленник ли мой отец, не покидающий остров уже десять лет?

– То дерево, как и твой отец, находятся на родной земле, – заметила Лариса, но про себя подумала с тоской: «А кто заставлял меня бежать из России?»

– Ты находишься на территории Франции. Если ты покинешь остров Сен-Кам, что с тобой будет? В свою виллу ты не вернешься, мужа вряд ли отыщешь. Там ты тоже сидела безвылазно в доме, и, кроме прислуги, никого не видела. Здесь и воздух лучше, и дом просторней, и общество разнообразнее. Мне кажется, ты выиграла от такой перемены.

– Да, воздух здесь чище, – с трудом улыбнулась Лариса. – И небо синее, и море теплее. Налей мне еще вина.

Она решила, что не следует напрасно терзать Рене расспросами, ставя его в неловкое положение. Он прекрасно понимал, что она права, но упрямо не хотел признавать, что ее противозаконно удерживают на острове. Все дело в Филиппе Карно, решила девушка. Здесь против его воли никто и пикнуть не смеет, и даже Рене, сколь бы сильно он ни любил русскую пленницу, беспрекословно выполнит приказ отца, даже если тот потребует смерти Ларисы. Значит, нужно узнать, какова же воля Филиппа Карно.

– Наши партнеры, – Филипп Карно кивнул на трубку телефона сотовой связи, – проявляют беспокойство. Им кажется опасной активность полиции. Похоже, ищейки мечтают поймать крупную рыбу, которая плавает у них под носом. Однако нам не стоит уподобляться камбале, которая притаилась на дне и мечтает, чтобы ее не заметили. Пора самим нанести удар и выяснить, где и когда будут заброшены сети. Надеюсь, вы понимаете, – Карно-отец посмотрел на сыновей суровым взглядом, в котором были скрыты любовь и тревога, – насколько опасный оборот может принять дело? Риск всегда существует, вне зависимости от того, насколько тщательно все продумано. Надо надеяться, что похищение дочери миллионера с целью выкупа будет выглядеть вполне правдоподобно.

– Отец, но как нам удастся заманить ее в ловушку? – спросил Жан.

– Не беспокойся, сынок, мы не поскупились и щедро разбросали приманку. – Филипп Карно улыбнулся. – Она где-нибудь да попадется. Ваша задача – доставить груз по назначению. Ночью обещали облачную погоду и дождь, что нам только на руку. Отплываете после обеда с таким расчетом, чтобы прибыть на условленное место в десять вечера. До рассвета вы должны управиться.

– Не беспокойся, отец, мы все сделаем. – Рене повернулся к брату: – Правда, Жан?

– Не сомневайся, отец, – Жан бросил в сторону Рене презрительный взгляд, – пока еще есть кому решить сложную задачку. Девчонка получит свое.

– Удачи вам, дети мои, – Карно-старший подошел и обнял сыновей.

«Стоящие ребята, – думал Филипп, – вот только Жан излишне горяч. Иное дело – Франсуа».

Когда сыновья удалились, он прошел в дальний конец комнаты, включил лампу на рабочем столе, неторопливо нашел в связке нужный ключ и отпер секретер ручной работы.

– Франсуа, – с любовью повторил он, глядя на фотографию, где был снят вместе с сыном на крыше замка. – Мой первенец, мой самый любимый. Самый умный, способный… Проклятые Морсини! Закончится ли когда-нибудь эта бесконечная война?

Филипп никогда и никому не признавался, что он смертельно устал. Не для того дал он образование своим сыновьям, чтобы они заперлись в стенах замка и лишь изредка, крадучись, пробирались на материк. Проклятая жизнь, проклятые деньги! Он потерял жену, двух детей, а что его ждет впереди? Вечная борьба с Морсини!

Как две сверхдержавы они стояли друг против друга и их спасало только одно: что они были слишком сильны. Победа одних означала смерть других.

За Карно стояли наркодельцы, за Морсини – обширные связи в высших политических кругах.

Повышенный интерес полиции очень беспокоил Филиппа Карно. Он подозревал, что вся эта возня началась с подачи Берне Морсини. Он вполне допускал, что противник решился нанести ему смертельный удар, чтобы раз и навсегда покончить с его бизнесом. Если Карно лишится основного источника доходов, дни его будут сочтены. Нет, нельзя рисковать. Девчонка должна все рассказать, и они заставят ее говорить! И проследят всю цепочку до конца.

Карно-старший поднялся со стула и тяжелой походкой направился к секретеру, чтобы спрятать фотографии обратно. Над секретером висела старинная картина итальянского мастера. Девушка с распущенными волосами мчалась на белом жеребце навстречу восходящему солнцу.

Карно в который раз вглядывался в лицо девушки. Юная, легкая, она была для него символом свободы. Казалось, ее полет, ее порыв невозможно остановить. Или она просто напоминала ему о детских мечтах? Он хотел стать летчиком, его неудержимо влекла воздушная стихия. Когда-то он думал, что ему не повезло из-за ранней смерти отца. Филиппу еще не было и двадцати, а он вынужден был взвалить на себя тяжелые и опасные обязанности. Одно время он еще подумывал, не купить ли ему вертолет, но решил не привлекать внимание к замку. Достаточно того, что они имели самую скоростную яхту на всем побережье.

Юность всегда прекрасна. Карно еще раз посмотрел на наездницу и что-то неожиданно знакомое уловил в ее лице. Странно, но раньше он в ней никакого сходства ни с кем не замечал. Кого она ему напоминает? Невероятно! Черты лица очень похожи на лицо русской… Ларисы Чарской. Красива, очень красива. Слишком красива, чтобы молодой мужчина мог устоять перед ее чарами. Филипп понимал страсть сына: девушка действительно была хороша. Карно-старшего беспокоило другое: он чувствовал в ней несвойственную изящным пустышкам внутреннюю силу. Вряд ли ее можно превратить в покорную рабыню, пытаясь запугивать и принуждать. Говорят, будто из русских получаются самые преданные жены. Правда, при одном существенном «но»: женщина должна любить своего мужа, вот тогда она за ним готова последовать куда угодно! Карно внезапно сам оценил мудрость своего спонтанного решения, высказанного Рене: или Лариса полюбит его и станет самой лучшей женой, или от нее придется избавиться. Третьего не дано.

Кровавая летопись их клана пестрела примерами коварства и женского двуличия. Однако справедливости ради Филипп должен был признать, что там же хранилось и немало примеров удивительного самопожертвования. Красивая женщина подобна острому кинжалу: если не умеешь с ним обращаться – порежешься! Филипп не мог позволить ни себе, ни своим сыновьям роскошь плохо владеть оружием…

– Джек, это Синтия, – Карлайн даже в разговоре с напарником не называла себя подлинным именем, хотя линия считалась надежной. Она предпочитала остерегаться любых случайностей и всегда перестраховывалась. – Сегодня вечеринка обещает быть веселой.

– Тебе нужен дружок? – хихикнул Джек Ритли на другом конце провода. Он прилетел во Францию вместе с Карлайн.

– Нет, я уже не маленькая. Если мне кто-нибудь понадобится, сама найду себе подходящего парнишку.

– О'кей, детка, только смотри, не увлекайся виски. А то утром будет трещать голова.

– Ты чертовски заботлив, Джекки! Лучше не перегрейся на солнышке, а то снова будешь похож на сетчатого питона!

Таким образом Синтия предупредила коллегу, что на вечер назначила встречу, но, поскольку она ничего серьезного не ожидает, обойдется без подстраховки. В таких делах излишняя осторожность может только навредить. Карлайн чувствовала, что на этот раз она близка к цели, поэтому и решила рискнуть, действуя в одиночку и наверняка.

Столько времени провести без толку! Впрочем, время она провела неплохо, а роль обязывала сорить деньгами, покупать все самое лучшее. Не то, что жизнь в мексиканских притонах, где ей однажды пришлось околачиваться два месяца. Тогда, по возвращении домой ей казалось, что никогда не отмоется, настолько в нее въелась эта грязь. А вонь! Прежде, чем появиться на вечеринке у знакомых, она извела все свои запасы шампуня… Были, конечно, времена и повеселее. Например, Майами, где они с Джеком изображали сладкую парочку молодоженов. В бюро от них требовали искренней и натуральной игры. После одной из безумных ночей Джек уснул на берегу на самом солнцепеке и основательно поджарился. При любом прикосновении он орал так, будто его жгут каленым железом! Карлайн с утра до вечера натирала его мазями. А потом они снова занимались любовью. Пожалуй, это были лучшие дни ее жизни, самый натуральный медовый месяц, за которым, правда, не последовало обычной семейной жизни. Откровенно говоря, у нее появлялись тогда мысли все бросить и выйти замуж за Ритли, осчастливить его детьми и всеми прочими прелестями. Увы, их страстная любовь быстро перегорела, и они стали просто друзьями, надежными партнерами, готовыми в любой момент рискнуть своей жизнью, ради спасения другого. Наверное, он тогда на самом деле просто «играл» страстного молодожена! А после операции вернулся к своей Кори, которая вскоре родила ему маленького Билла. Похоже, Джеку и в голову не пришло, что «медовый месяц», разыгранный по сценарию, вполне мог бы быть самым настоящим… Но она просто агент, даже суперагент, не имеющий ни одного крупного провала. А по сути – одинокая женщина. Сегодня – Синтия Карлайн, завтра Анжела или Крис.

Синтия шла по теневой стороне улицы, темные очки скрывали ее большие карие глаза, в которых, впрочем, никто бы ничего не увидел. Синтия научилась скрывать свои чувства. Только минуты отчаянного одиночества приходили все чаще. Вот и сейчас, посреди празднично-беззаботного Сан-Тропезе она отдалась своим воспоминаниям, в то время как должна всегда быть собранной, сосредоточенной и предельно внимательной. А терять чувство опасности, расслабляться в их работе нельзя, иначе провала не избежать. Она еще несколько минут жалела себя, но потом усилием воли упаковала свои переживания в пакет и выбросила в ближайший мусорный контейнер. Надо думать о работе.

Для вечера в баре «Морские звезды» она надела дорогой, но довольно строгий костюм. Синтия должна держать марку, и в то же время не привлекать внимание местных плейбоев.

Лакруа заговорщицки подмигнул ей.

– Джин с тоником, – заказала Синтия, подойдя к стойке.

Негр выполнил заказ с поразительной ловкостью и быстротой, будто участвовал в конкурсе барменов. Лакруа мог бы найти себе невесту и посимпатичнее, вспомнив фотографию, подумала Синтия. Парень недурен собой, да и сложен великолепно.

Подав стакан, Лакруа придвинулся поближе.

– Я случайно встретил человека, который может вам помочь. Он не против встретиться.

– Прекрасно. Где он? – Синтия бросила взгляд в зал, словно хотела отыскать его там.

– Мадам, неподалеку, справа от бара есть аллея…

– Да, припоминаю, – она медленно потягивала напиток.

– Пятая скамейка от входа. Вас будут ждать.

– Как я его узнаю?

– Он сам к вам подойдет. – Лакруа, разговаривая с ней, не переставал улыбаться. Со стороны казалось, что он рассказывает мадам не слишком пристойный анекдот. «А он совсем не глуп, – помимо воли Синтия составляла на Лакруа мысленное досье. – Что же его заставило связаться с той девчонкой?» Невеста бармена почему-то не выходила у нее из головы. Ей показалось также странным, что в баре в самое горячее время находилось мало народу, во всяком случае, намного меньше, чем обычно.

– Лакруа, – Синтия поставила стакан на стойку, – налей еще.

Вторая порция – это все, что она могла себе позволить, поскольку хорошо знала свою норму, после которой голова продолжала быть ясной и реакция не замедлялась. Немного алкоголя даже способствовало мгновенной ориентации в сложной ситуации, но хотя бы немного сверх того, и…

За одним из столиков на четверых веселились молодые волосатые парни с размалеванными подружками. Двое мужчин средних лет, в потрепанных джинсах что-то оживленно обсуждали за соседним столиком. Скучающая девица в узком платье бросала взгляды на входные двери в ожидании клиента…

– У вас сегодня не очень весело, – заметила Синтия.

От ее внимания не ускользнуло, что Лакруа на мгновение напрягся от, казалось бы, невинной реплики.

Сегодня футбол. Чертовы болельщики! Сейчас как раз начался матч между «Олимпик» и «Пари-Сен-Жермен», а у нас вчера как назло сломался телевизор. – Лакруа огорченно вздохнул. – Значит, выручка будет втрое меньше. Вот так, мадемуазель, я должен был учесть этот чертов матч и еще вчера притащить новый телевизор… Да, прошу прощения, наличные у вас при себе?

– Разумеется.

«Не задумали ли его дружки банальное ограбление?» – мелькнуло у нее в голове.

– Не волнуйтесь, мадемуазель, – поспешил успокоить ее бармен, заметив тревогу на лице девушки. – Я спросил для порядка. Я вас почти не знаю и не хотел бы влипнуть в скверную историю. Мой знакомый – человек дела.

«Почему тебе все мерещатся западни? Ведь рано или поздно ты должна была выйти на нужного человека, ты проявила настойчивость и результат не заставил себя ждать. Рядовая встреча, все развивается по привычному сценарию. Что ты разнервничалась? Наверное, это уже профессиональное, – говорила сама с собой Синтия. – Я часто стала себя ловить на мысли, что машинально просеиваю слова знакомых, уличая их в мелких обманах и лукавстве. Слава Богу, никто ни о чем не догадывается, иначе у меня не осталось бы друзей».

Допив виски, Синтия бросила на стойку сто франков.

– Все в порядке, месье Лакруа.

Она не оборачиваясь направилась к выходу и, выйдя из бара, попала в объятия средиземноморской ночи.

На улице накрапывал дождик.

Войдя в ворота, она стала спускаться по аллее к центральной части парка. «Городские власти могли бы побольше тратить денег туристов на освещение», – подумала девушка. Верхушки кипарисов терялись в темноте, Синтия поначалу старательно вглядывалась в окружающую ее черноту. Она вдруг пожалела, что отказалась от помощи Джека, ей было бы гораздо спокойнее чувствовать его поддержку.

Пятая скамейка ничем не отличалась от остальных, если не считать, что здесь было еще темнее из-за удаленности фонаря. Лучшего места для ограбления не найти, подумала Синтия.

Это была ее последняя мысль. В тот момент, когда садилась на краешек скамейки, Синтия почувствовала, как что-то острое вошло в ее тело, и тут же провалилась в темноту.