Джека лихорадило. Глаза запали, затуманились, губы высохли и потрескались, лицо было мертвенно-бледное. Он слабо улыбнулся нам, а затем вернулся к прежнему своему занятию: трясся, лежа под одеялом, глянцевел от пота. В комнате еще пахло дымом, однако запахи пота и рвоты тоже давали о себе знать.

– Боже мой, – воскликнула Элисон, подбежала к дивану, едва не поскользнувшись на осколках телевизора, присела на краешек.

Комната после разгрома позапрошлой ночью и пожара прошлой по-прежнему была вверх дном. Элисон приложила ко лбу Джека ладонь, затем губы, убрала мокрые от пота волосы с его лица:

– У него температура.

Чак вышел из ванной, положил мокрое полотенце Джеку на лоб.

– Умираю, старик, – Джек прикрыл глаза, ручейки воды стекали по его переносице, бровям. – Дай мне аспирин.

– Не умираешь, – сказал Чак. – Просто истощен, и у тебя небольшой жар.

Он повернулся к нам с Линдси:

– Идите-ка на кухню, приготовьте ему тосты, яичницу, словом, что-нибудь легкое. – Снова повернулся к Джеку. – Ты ведь почти ничего не ел, так?

– Дай ты мне этот хренов аспирин, старик, – попросил Джек. – Пожалуйста.

– В самом деле, нельзя ему что-нибудь дать? – спросила Элисон.

– Я дам тебе экседрин, – пообещал Чак, – после того как увижу чистую тарелку.

Джек ужинал, мы сидели вокруг. Сначала он ел нерешительно, даже неохотно, однако аромат наспех приготовленного Линдси омлета с сыром сделал свое дело, и скоро Джек уже жадно набивал рот. Время от времени Элисон просила его не торопиться, но напрасно. В пять минут Джек расправился с омлетом, двумя английскими маффинами и большим стаканом апельсинового сока. Он откинулся с удовлетворенной отрыжкой, Чак протянул ему стакан воды и три таблетки экседрина, которые Джек закинул в рот и разом проглотил.

– Спасибо за ужин, – пробурчал он.

– Я тебя едва током не убила, надо же как-то реабилитироваться, – отозвалась Линдси.

Джек бросил на нее недоуменный взгляд, и я вдруг понял: он мало что помнит о безумствах прошедшей ночи, если вообще помнит.

– Не хочешь ли принять душ, Джек? – предложил Чак. – Немножко привести себя в порядок?

– Точно, – поддакнул я. – Несет от тебя, честно говоря…

– А мы пока сменим белье и приберем тут, – добавила Элисон.

– Ладно, – согласился Джек.

Странновато было видеть его таким покладистым. Джек словно выплеснул всю злость без остатка, и она сменилась отрешенным безразличием. Уж лучше бы он злился, подумалось мне.

Джек сбросил одеяло, продемонстрировав нам, что лежал под ним абсолютно голый. Сел. Элисон судорожно вдохнула, быстро опустила глаза, уставилась в свои колени – Джек и не заметил. Поднялся, направился в соседнюю с кабинетом ванную.

Даже в столь истерзанном состоянии его мускулистое тело являло собой образец стройности. На пояснице, там, куда Линдси приложила электрошокер, я заметил две красные отметины, как от укуса вампира.

– И куда это ты, интересно? – осведомился Джек у Чака, который поднялся и пошел за ним в ванную.

– Посижу с тобой, пока принимаешь душ. Ты еще очень слаб. Не хочу, чтоб ты упал и ушибся.

– Поможешь пописать, подержишь мой конец?

– Ну, если тебя это заводит, мистер Голливуд… Дверь ванной закрылась за ними.

– Теперь, во всяком случае, мы знаем, что Джек не красит волосы, – заметил я.

Элисон, уже снимавшая с дивана белье, фыркнула.

– Ничего смешного, – она, противореча самой себе, улыбалась. – Сходи-ка лучше принеси чистые простыни из шкафа, пока я чем-нибудь в тебя не запустила.

Мы прибрались в кабинете, вымели пепел и стекла, обломки и осколки покрупнее унесли вниз, сложили в гараже. Элисон сменила белье, Линдси собрала грязную пластиковую посуду, валявшуюся по всей комнате. Еда во многих контейнерах так и осталась нетронутой, упаковки с мясной нарезкой, которые мы просовывали под дверь, лежали нераспечатанными. Раз уж снабжаем Джека едой, он будет есть, полагали мы. Ошибочно, как выяснилось.

После душа Джек чуть больше походил на прежнего себя. Щетина – пятидневная, поскольку в момент похищения он был небрит, – осталась на месте, но волосы посветлели на десять оттенков, превратились в блестящую золотую гриву. Облачившись в предоставленные Чаком медицинскую куртку и брюки с надписью “собственность больницы Маунт-Синай”, Джек залез обратно в постель.

– По-прежнему нас ненавидишь? – спросил я.

– Не знаю, – Джек повернулся на бок. – Я по-прежнему пленник?

Мы переглянулись, затем все посмотрели на Чака.

– Может, обсудим это завтра? – предложил тот.

– Мне все равно, – отозвался Джек.

– Я побуду с тобой сегодня ночью, – сказала Элисон.

– Нет уж, спасибо. Предпочитаю остаться в одиночестве.

– Точно?

Джек отвернулся от нас и прошептал:

– Будете уходить – погасите свет, пожалуйста.