Вопреки моим ожиданиям здание департамента шерифа располагалось не в центре города, а на 57-м шоссе, в чистом поле, неподалеку от заправки “Соноко”. Одноэтажный параллелепипед из кирпича и шлакоблоков с обшитым деревянными рейками фасадом сиротливо стоял посреди забетонированной площадки. Салливан ввел нас в маленькую приемную, всю обстановку которой составляли диван и низенький журнальный столик с пепельницей, красной пластиковой табличкой “Не курить” и несколькими номерами “Пипл”. На обложке верхнего была фотография Джека, а поперек нее – крупная надпись жирным шрифтом “Разыскивается”. Окошко над столом выходило в диспетчерскую. Одна из диспетчеров, грузная пожилая дама в бежевой шерстяной кофте – не вполне обычный для управления шерифа персонаж, – улыбнулась Салливану и нажала кнопку под столешницей. Деревянная дверь с жужжанием открылась.

– Привет, Рода, – поздоровался Салливан. Другая женщина, пергидрольная блондинка лет на десять моложе Роды, в наушниках, говорила в микрофон, одновременно что-то набирая на клавиатуре компьютера:

– А не рановато набрался, Эрл? Понимаю, но ты пьян, поэтому она и не пускает тебя в дом. Помнишь, что было в последний раз, когда ты напился?

Она прикрыла микрофон рукой и повернулась к Салливану:

– Эрл Пиндер снова пьян, и Милли не пускает его в дом.

Шериф вздохнул, повернулся к своему помощнику:

– Забери его, Дэн. А я займусь делом.

– Но мы же ведем…

– У меня все под контролем, – сказал Салливан с лишь едва заметным раздражением. – Забери его и забрось к брату, договорились?

Помощник глянул на шерифа злобно, но кивнул в знак повиновения, потом и на нас поглядел свирепо – заодно. Я улыбнулся Дэну, стараясь как можно красноречивее послать куда подальше без единого слова, он зашагал прочь, всем своим видом выражая омерзение. Салливан провел нас через помещение, заставленное пустыми столами, и через свой кабинет в маленький зал для совещаний, который, судя по сложенным на стойке приправам, служил одновременно и столовой. Прежде чем закрыть дверь, шериф крикнул:

– Дебора! Скажи Милли, мы забросим его к Рэю.

Затем закрыл дверь, бросил шляпу на стол, сел во главе и жестом пригласил нас садиться.

Мы расположились вокруг стола, все, включая шерифа Салливана, не знали, куда девать глаза. Он поглядел на нас, мы на него. Он на часы, мы друг на друга. Это продолжалось достаточно долго, и нам наконец стало неуютно. Я вспомнил комнаты для допросов из сериала “Полиция Нью-Йорка” и осмотрелся в поисках фальшивого зеркала, но зеркал в комнате не было вообще. Салливан глубокомысленно поскреб подбородок – кончики его пальцев исчезли в складках кожи над шеей. Потом наконец прокашлялся и сказал:

– Джек Шоу.

Уже одно имя Джека могло прозвучать драматическим прологом. Слова Салливана произвели внезапную осязаемую перемену в воздухе, будто температура резко упала на десять градусов. Он посмотрел на каждого, изучая реакцию, и наконец остановил выжидательный взгляд на мне.

– Актер? – спросил я.

Шериф улыбнулся, точнее, улыбнулись его губы, глаза же остались безучастными к моей реплике и продолжали холодно сверлить меня.

– Сынок, хватит ссать мне на ноги и говорить – это дождик идет.

Шериф отвернулся от меня, поглядел на остальных.

– Вы ведь ребята сообразительные и понимаете, что знаю я гораздо больше, чем вы предполагали сначала. Итак, мы имеем знаменитого актера, исчезнувшего при подозрительных обстоятельствах, и четверых человек, с ним связанных, которые без всякой видимой причины живут вместе в доме, где в одной из комнат, несомненно, кого-то удерживали насильно. Двоим из вас, судя по всему, изрядно досталось, одному, по-видимому, в ДТП, а другому уж не знаю кто навалял.

– Вы нас обвиняете в похищении Джека Шоу? – уточнила Элисон.

– Да я знаю, что вы его похитили, – ухмыльнулся шериф. – Мне интересно, где он сейчас и не убили ли вы его заодно.

– Глупость какая-то, – заявила Линдси. – Мы хорошие друзья Джека. Зачем нам причинять ему вред?

– Вот это я и выясняю, – отозвался Салливан и снова поскреб шею.

– Чего-то тут не хватает, – заметил я.

– То есть?

– Вы чего-то недоговариваете. У вас, очевидно, есть причины подозревать нас в причастности к исчезновению Джека, но они, надеюсь, – не ради себя, ради вас – посерьезнее истеричного звонка Сьюарда.

При имени Сьюарда глаза Салливана вильнули, и я понял, что мы не ошиблись.

– Откуда вы знаете о звонке? – поинтересовался Салливан.

– А как еще вы могли на нас выйти? – ответил Чак вопросом на вопрос. – Вы что, Коломбо? Сьюард уверен в нашей причастности, это мы знаем. Нам он тоже звонил.

Салливан нахмурился: видимо, Сьюард опустил эту незначительную деталь.

– Да, мистер Сьюард звонил нам, – признал шериф. – Потому я и направил своего помощника разобраться на месте.

– Но после этого что-то произошло, – Элисон принялась размышлять вслух. – Что-то, заставившее вас явиться к нам с ордером.

Салливан не ответил, качнулся на стуле – стул накренился, встал на задние ножки, живот шерифа настойчиво уперся в форменную рубашку. Салливан приоткрыл дверь, крикнул:

– Рода, принеси-ка бумажный пакет с моего стола! Закрыл дверь. Секунду казалось, что шериф балансирует на стуле и сейчас шлепнется навзничь, но затем он перенес центр тяжести вперед – стул встал на место, передние ножки веско стукнули в пол.

Вскоре Рода просунула голову в дверь, улыбнулась нам приветливо, будто мы зашли к шерифу выпить молока и закусить печеньем, и передала Салливану бумажный пакет вроде тех, что дают в магазине в придачу к поздравительным открыткам.

– Детишки играли у Хорнз-крик и нашли в воде кое-что, – шериф полез в пакет, достал черный квадратный предмет. – Родители заставили их отнести это в полицию.

Он бросил предмет на стол, тот приземлился с мягким хлопком. Бумажник. Точнее, бумажник Джека Шоу.

Мы, конечно, не сразу это поняли. Ну кто, в самом деле, точно знает, как выглядят кошельки его друзей? С другой стороны, зачем бы тогда Салливану нам его показывать? Чак открыл бумажник, достал намокшие права Джека (Нью-Йорк, вероятно, единственный штат, где до сих настоятельно рекомендуют их не ламинировать), пару кредиток, и тогда уж мы окончательно убедились в принадлежности сего предмета. Казалось странным, что Джек вообще носил с собой бумажник. Разве не его подручные занимаются деньгами и расходами? Неужели кинозвезды сами достают из кармана портмоне, чтобы расплатиться по счету в ресторане?

Элисон взяла бумажник, погладила большим и указательным пальцами влажную кожу. Нижняя губа Элисон заметно дрожала.

Линдси быстро положила руку ей на колено и прошептала:

– Это ничего не значит.

– Кое-что это все-таки значит, – возразил Салливан. – И хотя всего значения я еще не понимаю, некоторые выводы уже сделал.

– Что такое Хорнз-крик? – спросил я.

– Маленький приток Делавэра, протекающий по обширной территории здешних лесов, – ответил Салливан. – Я так понимаю, – добавил он с усмешкой, – никому из вас не доводилось там бывать?

– Мне доводилось, – сообщила Элисон голосом восхитительно твердым. – Ловили там саламандр в детстве. Хорнз-крик течет в лесу через дорогу от дома моих родителей, примерно в полутора километрах.

– Так и есть, – кивнул шериф. – А теперь вот что. Я был с вами предельно откровенен. Пора и вам рассказать мне все начистоту.

Мы переглянулись.

– Слушайте, – голос Салливана смягчился. – Я вижу, вы хорошие ребята и, может статься, просто не справились с ситуацией. Но яснее ясного, что Джек Шоу находится или находился в наших краях и вы все приложили к этому руку. Я, конечно, не исключаю и худшие варианты развития событий – похищение и убийство. Так расскажите мне свою версию, и попробуем разобраться.

Внезапно Элисон поднялась, металлические ножки ее стула скрипнули об пол.

– Мы арестованы, шериф? – поинтересовалась она.

Салливан взглянул на Элисон изучающе и вынужден был признать, что пока нет.

– Следовательно, у вас недостаточно оснований для официального обвинения, – заключила Элисон. – То есть все вами сказанное не более чем гипотеза. Да, мы уже некоторое время обеспокоены судьбой нашего друга. Он борется с наркозависимостью, и мы предложили ему помощь. Возможно, Джек как раз направлялся к нам, а по пути что-то случилось.

При этих словах голос Элисон едва заметно дрогнул: без сомнения, она в очередной раз задалась вопросом, что же случилось с Джеком.

– И вместо того, чтобы сидеть здесь и строить догадки, советую вам заняться своей работой. У вас человек пропал. – Она подняла бумажник Джека повыше, подержала немного, а потом бросила на стол перед Салливаном. – Так ищите его.

За тирадой Элисон последовала почти осязаемая тишина. Никому из нас не доводилось еще видеть ее такой напористой. Мы обернулись к шерифу: как-то он отреагирует? Салливан продолжал глядеть на Элисон с проницательной улыбкой – напускной, как я сейчас понимаю, а вовсе не означавшей, что ему известны некие достойные улыбки обстоятельства. Затем шериф взял бумажник, посмотрел на него еще немного и сунул обратно в пакет.

– Ну а что вы скажете насчет той комнаты?

– Положа руку на сердце, не знаю, что и сказать, – пожала плечами Элисон. – Вам бы спросить моих родителей. Это ведь их дом.

– Где найти ваших родителей?

– Они в Европе, легко ли на них выйти – не знаю.

Шериф встал, прошелся по комнате, нам пришлось повернуть головы, чтобы не потерять его из поля зрения.

– Вы, видно, думаете, я эдакий надоедливый деревенский недотепа, шериф захолустного городка, который собственную задницу не отличит от локтя. Он посмотрел на нас, словно ожидая от кого-нибудь подтверждения: да, мол, вывод напрашивается именно такой, – но мы не проронили ни слова.

– Тогда я расскажу вам, как собираюсь действовать дальше. Не хотелось до этого доводить, но придется позвонить в ФБР, – Салливан махнул в нашу сторону пакетом с бумажником. – Они пришлют сюда кого-нибудь, и этот кто-нибудь будет задавать очень много вопросов. Не сомневаюсь, вы четверо их очень заинтересуете.

Он обернулся и впился глазами в оставшуюся стоять Элисон:

– И ваши разговоры о надлежащей юридической процедуре с ФБР не прокатят, помяните мои слова. Они с вами по-своему разберутся, если уж захотят.

Далее шериф обратился ко всем:

– А тем временем мы имеем двух пацанов и их матерей, которые принесли бумажник в полицию. Бьюсь об заклад, к утру каждый фермер и каждая корова в округе будут в курсе: из Хорнз-крик выловили бумажник Джека Шоу. Догадываетесь, что это значит?

Салливан помрачнел, сузил глаза, можно подумать – попробовал на вкус нечто чрезвычайно отвратительное.

– Это значит пресса, друзья мои. Фургоны со спутниковыми тарелками, наглые репортеры и фотографы примутся носиться здесь как у себя дома, – он прислонился к стене, подложив руки с бумажником в пакете под спину, как подушку. – Фэбээровцы, журналисты и бог знает какие еще захребетники нагрянут сюда, перевернут весь город вверх дном в поисках своей пропавшей кинозвезды. Мне это надо, – он взял шляпу со стола, – как зайцу пятая нога.

Завершив свою речь, Салливан отработанным движением, задуманным так, чтобы не помять уложенные в аккуратную прическу остатки волос, водрузил шляпу на голову. Мы глядели на шерифа во все глаза, несколько изумленные откровенной ненавистью в его голосе. Он, по-видимому, с искренней неохотой вызывал ФБР, но, как мне казалось, вовсе не по тем причинам, о которых заявлял. Салливан хотел сам расколоть это дело, хотел быть героем, вычислившим местонахождение Джека Шоу. И если бы ему это удалось, он вряд ли был бы против вмешательства СМИ. Встретил бы репортеров с улыбкой, в свежевыглаженной форме, повернулся бы к камере самой выгодной своей стороной. Если, конечно, таковая имелась.

– Мы можем идти? – спросила Линдси, уже готовая вскочить.

– Вы свободны, – Салливан кивнул с сожалением. – Но не советую уезжать из города. Как я уже говорил, фэбээровцы захотят с вами побеседовать.

– А мы никуда и не собираемся, – сказал я.

– Я за этим прослежу. Попрошу своего помощника присмотреть за домом. И буду весьма признателен, если перед уходом вы дадите Роде свои права, она снимет копии, а я потом приложу их к докладу. Если, конечно, – он невесело ухмыльнулся, глядя на Элисон, – ваш юрист не возражает.

Через несколько минут мы вышли на свет божий дожидаться такси, которое вызвала для нас Рода.

Солнце поднялось высоко, но воздух с утра особенно не прогрелся. Угрюмой стайкой стояли мы на парковке, думая о Джеке, о том, как же его бумажник мог очутиться в ручье. В моей голове роились всевозможные сценарии, более или менее фантастичные, но ни одного оптимистичного.

– Нет, это уж слишком! – Чак хмурился. – Похоже, домой я все-таки не еду.

Линдси сунула руки в карманы, попрыгала немного, пытаясь согреться, спросила:

– Что будем делать?

– Ничего мы не можем сделать, – вздохнул Чак. – Знаете, бывает, операция проходит гладко, бывает, трудно. В обоих случаях делаешь все возможное, потом зашиваешь пациента, но никогда не знаешь – не знаешь сразу, – решена проблема или нет. Могут ведь быть послеоперационные осложнения. Приучаешься не хвалить себя раньше времени, пока пациент действительно не выкарабкается.

Мы уставились на Чака: о чем он толкует?

– И как все это связано с нашей историей? – поинтересовался я.

– Мы, можно сказать, тоже провели операцию. Оперировали Джека. Сделали все возможное. И пока еще не знаем, выкарабкался он или нет.

– Ты стал философом? – уточнил я.

– Иди ты. Просто удачная метафора.

– Сравнение.

– Какая разница. А философом я вполне могу стать. Если ФБР арестует меня за похищение, врачом все равно уже не буду.

Заметив приближающийся “бьюик”, мы подняли головы: не наше ли это такси? Но автомобиль проехал мимо, повернул на заправку. Из кабины вышел юноша, вынул из гнезда колонки заправочный пистолет, изучая собственное отражение в лобовом стекле.

– Джек мертв, – тихо сказала Элисон.

Все обернулись к ней.

– Нам это неизвестно, – одернула ее Линдси. – Едва ли есть причины даже думать так.

– Просто захотелось произнести. Послушать, как звучит.

– Звучит жутко, вот как звучит, – оборвал ее Чак. – Боже ты мой, Элисон!

– Да ладно. Вы ведь тоже об этом думаете.

– Я нет, – возразил я.

– Почему?

– Мне нельзя волноваться, – пояснил я брюзгливо, прикидывая, не рановато ли для очередной дозы кодеина. Подъехал другой автомобиль, притормозил, на сей раз я увидел пластиковую табличку на крыше. – Наша тачка.

Мы забрались внутрь, Чак на переднее сиденье, остальные назад.

– Куда путь держим? – Водитель потушил сигарету.

– А вот это большой вопрос, – заметил Чак.