– Банка джема, садовый шланг… – бормотал Чак задумчиво. – Жезл чирлидера.

– Врешь, – сказала юная особа над грудями, к которым обращался Чак. На ней были обтягивающие черные брюки и уж совсем тесная голубая синтетическая блузка, три нижние пуговицы которой девушка расстегнула, чтобы продемонстрировать плоский загорелый живот. Новая подружка Чака казалась очень стройной – из-за грудей, которые носила на себе.

– Говорю тебе, – уверял Чак. – Это распространено гораздо шире, чем ты, наверное, думаешь.

– А еще что?

– Огурцы, электрическая зубная щетка.

– Хватит, замолчи! – восторженно взвизгнула она.

Разговор на тему “Что мне приходилось вытаскивать из задниц пациентов в кабинете неотложной помощи” был одним из ограниченного набора заходов, которые Чак использовал, заигрывая с женщинами в барах. К беседам о заднем проходе в качестве возбуждающего средства я относился в общем скептически, однако Чак доказал действенность сего метода, и не раз.

– Я вовсе не шучу, – Чак поймал взгляд бармена и указал на две стопки, стоявшие перед ним.

Бармен наполнил их виски, Чак выпрямился, потянулся, покачиваясь на барном табурете, и таким образом ловко пододвинулся к девице чуть поближе.

– А он мастер, – признала Линдси.

Мы заняли наблюдательный пункт у стойки, через несколько табуретов от Чака, и следили за ним, закусывая обжаренными на гриле сэндвичами с бифштексом и картофельным пюре.

– Да ей не больше восемнадцати! – воскликнула Элисон.

– Ее же впустили, – я указал на вышибалу, который сидел у двери на табурете и проверял документы. – Значит, ей как минимум двадцать один.

– И Коржика из “Улицы Сезам” – куклу-наперсток, – добавил Чак и залпом выпил стопку.

– Нет!

– Боже ты мой, – простонала Элисон.

Мы сидели в пабе под названием “У Макэвоя” и, поедая местное фирменное блюдо, наблюдали, как Чак обрабатывает очередную девчонку. Зашитый деревянными панелями зал был тускло освещен, с одной стороны на невысоком подиуме располагались столики, с другой – барная стойка, маленький танцпол и стол для бильярда. Украшением стен служили портреты престарелых звезд и политиков в рамочках, с автографами, всех этих персонажей объединяло только одно: они определенно относились к категории “люди, которые никогда в жизни не окажутся в Кармелине”. Фрэнк Синатра, Эд Коч, Марлон Брандо, Джордж Буш, Мохаммед Али, Бадди Хэкет и иже с ними. Два вялых вентилятора под потолком, предназначенные вроде бы для того, чтобы разгонять густой дым, шедший от жаровен на кухне, наоборот, сбивали его в субстанцию еще более густую, которая висела над нами, создавая мутную атмосферу интимности. Поначалу мы беспокоились, не принесет ли наша дурная слава неприятностей, но посетители, казалось, были только счастливы, что в пабе появились псевдознаменитости и есть на кого пялиться. Чака это, однако, совсем не задевало. Он сунул охраннику на входе полсотни, сказал: “С камерами никого не впускай, договорились?” Тот кивнул, быстренько спрятал деньги, мы вошли. Отобедавшая публика потихоньку расходилась, но народу еще было полно, и место нам нашлось только у бара.

Через несколько минут после нашего прихода в паб ворвался помощник шерифа Дэн, резко затормозил, увидев нас у барной стойки. По всей видимости, он был весьма раздосадован и не знал, что предпринять дальше. Линдси улыбнулась, махнула ему рукой, помощник Дэн машинально помахал ей в ответ и от этого смутился еще сильнее. В конце концов он развернулся на сто восемьдесят градусов и убрался вон. Я подошел к окну: помощник шерифа припарковался на другой стороне улицы во втором ряду, закурил, искоса посматривая на репортеров, которые галдели, заглядывая в окна паба в надежде хоть мельком увидеть нас.

Чак и его новая подруга спрыгнули с табуретов, направились к музыкальному автомату. В это время к стойке подошел тощий усатый парень с рябым лицом, остановился за нашими спинами, похлопал меня по плечу:

– Это чего, вас по телевизору показывают?

– Нас, – подтвердил я.

– Ну и где он?

– Где кто?

Парень слегка смутился.

– Сами знаете кто. Джек Шоу, вот кто.

– Понятия не имею, – ответил я.

Он нахмурился, явно разочарованный тем, что разговор принял такой оборот.

– Я однажды Алека Болдуина видел, – вдруг сказал парень. – Ужасно недружелюбный чувак.

– Понимаю, – посочувствовал я.

– А вы правда с ним друзья? – не унимался усатый.

– Я не знаю Алека Болдуина.

– Да не. Я про Джека Шоу. Он ваш приятель?

– Угу.

– Ты подумай.

Некоторое время он переваривал эту информацию, затем вежливо кивнул и удалился.

– М-да, – сказала Линдси, когда я повернулся обратно к стойке. – Если знаменитости вынуждены вести подобные зажигательные беседы всякий раз, выходя прогуляться, немудрено тут подсесть на кокаин.

Музыкальный автомат заиграл “Come on Eileen”. Я глянул поверх голов, желая убедиться, что песню выбрал Чак, и увидел, как он, расплывшись в улыбке, ведет девушку обратно к бару.

– Эта песня всегда напоминает мне о школьных годах, – сказала Линдси и принялась подпевать тихонько “ту-ра-лу-рай-ай”.

– А еще какие? – спросил я.

– Ну не знаю. Men at Work, Пэт Бенатар, Simple Minds – тема из “Клуба «Завтрак»”, помните?

– Human League, – добавил я. – “Don’t You Want Me”. И все песни Duran Duran.

– “Tainted Love”, – вставил Чак, протискиваясь между нами и сгребая со стойки горсть арахиса к пиву. – “Hurts So Good”, “Safety Dance”.

– Кто ее пел, напомните? – заинтересовалась Линдси.

– Man Without Hats, – сказал я. – Но, насколько я знаю, они пели ее только однажды.

– Никогда о них не слышала, – пожала плечами девица Чака, и я подумал, сколько же ей, интересно, было лет, когда гремели группы-однодневки восьмидесятых.

– Тебе нравятся старые группы? – спросил я.

Девушка помолчала, облизывая губы. Я заметил, что у нее проколот язык.

– Pearl Jam, – выдала она наконец.

Я глянул на Чака.

– Что? – Чак усмехнулся, уводя ее от бара. – Да уж, они старые.

– Ты старше, – сообщил я его затылку и перевел взгляд на Элисон, которая задумчиво потягивала пиво.

– Где ты витаешь?

– Догадайся с трех раз.

– Куда он подевался, как думаешь?

– Понятия не имею. Да и какой смысл гадать?

– Мы его найдем.

– Мы даже не ищем.

– Я имею в виду, он объявится.

– Надеюсь, – Элисон вздохнула. – Я все думаю: если б не наша затея, он был бы сейчас в Калифорнии и мы могли бы поговорить как всегда. Я беспокоюсь за него, но еще и просто скучаю, понимаешь?

Тут я заметил, что Линдси несколько встревоженно смотрит поверх моего плеча, и, развернувшись на табурете, оказался лицом к лицу с Полом Баньяном из закусочной. Сердце чуть подпрыгнуло, но я подавил непроизвольное желание сорваться с табурета. Винчестера вроде не было видно, и в конце концов, парень угостил нас неплохим супом.

– Как поживаете? – спросил он.

– Нормально, – ответил я с запинкой.

– Уладили все дела с другом?

– Что? Ах да, конечно. Спасибо.

– Хотел вас поблагодарить, – он почесал бандану на голове.

– За что?

– За них, – Пол Баньян указал в окно на репортеров. – Сегодня я заработал больше, чем за последние две недели вместе взятые.

– В самом деле?

– Ага. У меня даже акция проходит под названием “Джек Шоу”. Любой сэндвич и напиток за три бакса.

– Отличная идея, – похвалил я.

– Они, во всяком случае, клюнули, – хозяин закусочной положил мне на плечо громадную лапу. – Насчет того случая без обид?

– Само собой.

– Надеюсь, ваш друг появится, и все будет хорошо. Мне нравятся его фильмы.

– Спасибо.

– Ладно, пошел я, – он сверкнул щербатой усмешкой и тяжело зашагал к двери.

– Это еще кто? – удивилась Линдси.

Не успел я ответить, как к нам приблизился стриженный ежиком мужчина в темно-синем костюме, отодвинул табурет, улыбнулся:

– Здравствуйте. Уделите мне минутку?

– Заплатили, чтобы не видеть репортеров, называется… – вздохнула Линдси. – Нам нечего сказать.

– Агент Дон Эллендер, ФБР, – представился мужчина, улыбка его не дрогнула.

Эффективный способ охладить болтливого собеседника, ничего не скажешь.

– Денек сегодня чем дальше, тем лучше и лучше, – пробормотал я себе под нос, несколько оробев.

Агент Эллендер изучал меня некоторое время.

– Интересно, как выглядит другой парень?

– М-м-м?

– Ваше лицо, – пояснил он и указал на мои глаза. Я как-то позабыл, что на лице у меня синяки. Рассказал ему про оленя, Эллендер кивал сочувственно.

– Вы приехали разыскивать Джека? – Элисон развернулась к фэбээровцу лицом.

– Не совсем, – он расстегнул пиджак, чтобы удобнее было сидеть.

Эллендер будто позировал, и я подумал, может, агентов ФБР действительно учат, как правильно сидеть и стоять, будучи при исполнении.

– А зачем же?

– Чтобы выяснить, нужно ли нам вмешаться в это дело.

– И какое же основание будет для вас достаточным? – поинтересовался я.

– Если, например, вы его похитили, мне хватит, – сообщил он любезно.

– Что ж, боюсь, мы разочаруем вас, – сказала Линдси.

– Подождите, – не поняла Элисон. – А если его не похищали, вы и искать не собираетесь? Ведь, как бы там ни было, он пропал?

– Мы уже ищем, – успокоил ее Эллендер.

– В самом деле? – Элисон не поверила.

– Разумеется, – подтвердил фэбээровец. Несколько гнусавый выговор уроженца Среднего Запада вполне гармонировал с его румяным лицом.

Чак оставил новую знакомую взволнованно шушукаться с двумя другими девицами у бильярдного стола и подошел к нам.

– Это кто? – спросил он.

– Дон Эллендер, – ответил Дон Эллендер.

– ФБР, – пояснил я.

– Нью-йоркское отделение, – с готовностью прибавил Дон.

– Не может быть, – оторопел Чак.

– Еще как может, – улыбнулся фэбээровец.

– Никогда не встречался с агентами ФБР, – сказал Чак. – И как работенка?

– Нормально, – Эллендер продолжал улыбаться. – На жизнь хватает.

– Надо думать.

– Сколько вам лет? – поинтересовался я.

– А какое это имеет значение в данном случае? – Эллендер был слегка озадачен.

– Просто любопытно.

– Тридцать.

– Нам тоже, – я обвел рукой всю нашу компанию.

Агент ФБР вроде бы уже не так страшен, когда понимаешь, что он твоих лет.

– Своеобразный возраст, не правда ли? – непринужденный тон агента Эллендера нас порядком удивил. – Вдруг обнаруживаешь навязчивую склонность к самоанализу.

– Вы мне будете об этом рассказывать!

– Ну так, – Дон будто извинялся, что приходится возвращаться к делу, – вы его похитили?

– Занесете наш ответ в протокол? – уточнила Элисон.

– Можем поговорить для начала без протокола.

Мы переглянулись.

– Дадите нам минутку? – попросила Элисон.

– Конечно, – агент Эллендер поднялся, оттащил табурет к дальнему краю стойки. Заказал бармену “Молсон” и, повернувшись спиной к бару, принялся задумчиво созерцать зал.

– Думаю, нужно все ему честно рассказать, – заявила Элисон.

– Подведем себя под статью, – возразил Чак.

– Но мы не сделали ничего плохого, – настаивала Элисон. – К тому же он выглядит дружелюбным, мне кажется, он поймет.

– Все они такими выглядят! – отрезал Чак. – Усыпляют бдительность.

– Тебе что, часто приходилось общаться с агентами ФБР? – поинтересовался я.

Я поддерживал Элисон. Дон вроде был парень ничего.

– Согласна с Элисон, – вступила Линдси. – Он не похож на Салливана или этого помощника Дэна, которым надо непременно стать героями. Вполне нормальный парень и, кажется, не преследует никакой определенной цели. Думаю, ему можно довериться.

– Не доверяю тем, кому за тридцать, – проворчал Чак.

– Чем, видимо, и объясняются твои предпочтения относительно противоположного пола, – съязвила Элисон.

– Поцелуй меня сама знаешь куда.

– Я для тебя слишком стара, Чак, – хихикнула Элисон и неожиданно обвила руками его шею.

Чак по-прежнему злился, однако обнял ее в ответ:

– Ладно, но, если в итоге мы загремим в тюрягу, виновата будешь ты и только ты.

– Бен? – Элисон повернулась ко мне. – Единогласно?

Я взглянул на Дона Эллендера. Он вдумчиво потягивал пиво – не вполне приличествующее агенту ФБР занятие. Этот человек пошел в старшие классы в то же время, что и я, слушал ту же музыку, смотрел те же шоу по телевизору. И работа у него, наверное, унылая – мотайся куда начальство пошлет. Он, очевидно, был не прочь и просто поболтать. К тому же пил пиво на задании, посему не казался таким уж грозным.

– Ладно, – решил я. – Коль нам нужно завести нового друга, почему бы ему и не быть агентом ФБР?

Остаток вечера проходил в нараставшем пьяном угаре. Мы все рассказали Дону, но, оказалось, картина по большей части ясна ему и без нас. Мы поинтересовались, как это возможно, он ответил только:

– Я разве не сказал, где работаю?

Затем Дон с Элисон согласились, что все-таки дело вряд ли дойдет до суда, мы испытали громадное облегчение и, попросив бармена рассчитать нас в конце, принялись пить текилу и праздновать. Дон снял пиджак и присоединился к пиршеству.

– Больше трех лет тружусь на благо государства, можно сказать, живу в дороге, – жаловался он, слизывая соль с тыльной стороны кисти. – Теперь мне стукнуло тридцать, и я понял вдруг, что один-одинешенек. Ни семьи, ни друзей. Вообще никаких настоящих отношений, – он опрокинул стопку, выжал в рот ломтик лимона. – Ради чего мы живем, спрашивается?

Позже.

– “Скорую помощь” смотришь? – обратился Дон к Чаку.

– Бывает.

– Сидишь, наверное, и комментируешь всякие небылицы, которые они там показывают?

– Не-а. Они вообще-то в профессиональном смысле неплохо подкованы, их врачи консультируют. Правда, когда они бегают туда-сюда и сыплют техническими терминами – это настоящая лажа. Если бы мы на самом деле раздавали инструкции в таком темпе, столько косяков было бы – мама дорогая.

– Серьезно?

– Еще этот Картер. Он интерн, но постоянно дежурит в неотложке. Так не бывает. Слушай, а ты “Секретные материалы” смотришь?

– А то.

– Сидишь и комментируешь всякую ахинею, что они про ФБР показывают?

Дон поднял взгляд от стакана пива, которым решил залакировать текилу, утер рукавом рот и сказал:

– Кому мне комментировать?

Позже.

Не вполне уверенной походкой я прошествовал к музыкальному автомату с горстью четвертаков в одной руке и стаканом “Сэма Адамса” в другой, намереваясь заказать все песни школьных лет, какие найдутся, а нашлись “Centerfold” в исполнении J. Giles Band, “Ninety-nine Red Balloons” Нэны, “Dancing with Myself” Билли Айдола, “No One Is to Blame” Ховарда Джонса и “Space Oddtiy”, но не Боуи, а та, с булькающим синтезатором, в исполнении какого-то там Питера. Музыкальный автомат перенес меня в восьмидесятые, словно капсула времени. Я обнаружил даже песню из “Огней святого Эльма”, но тут мелочь закончилась. Свою норму текилы я превысил, однако меня не мутило, внутри разливалась, ширилась теплая нега. Во рту было терпко от лимонов и соли. Линдси поднялась, подошла ко мне грациозно, текуче, как в замедленной съемке, и пригласила на танец.

– Я лимонный, – предупредил я, попробовав языком свою щеку с изнанки.

– М-м-м, дай-ка мне попробовать, – промурлыкала Линдси, тесно прижалась ко мне и, прежде чем поцеловать, скользнула языком между моих губ.

Еще позже.

Девушки удалились в туалет. По телевизору над стойкой крутили рекламу с Майклом Джорданом и Багзом Банни, что, конечно же, побудило нас с Доном и Чаком завести неизбежный разговор о спорте. В самом ли деле Джордан – баскетболист всех времен и народов? Вы не смотрите на его очки, посмотрите на соотношение голов – забитых и потенциальных. И как насчет наших несчастных “Никс”? Жаль, что эго Юинга не может играть за центрового вместо Юинга. Ну хоть у “Янкиз” неплохие шансы на следующий год. Дон рассказал, что в университете играл в футбол.

– Я, может, и не был самым крутым, но в школе неплохо управлялся с мячом и получил грант на частичную оплату обучения в Университете Индианы. И играл там на первом курсе весьма неплохо, знаете ли. Не бог весть что, но я делал успехи. И вот в один прекрасный день тренируемся с мячом, белые футболки с эмблемой клуба, все такое, я бегу, хочу выполнить передачу и тут наступаю на какуюто дрянь – вывих лодыжки, порванные сухожилия… – он сделал круговое движение одной рукой, словно бы говоря “и так далее”, а другой опрокинул в себя остатки пива. – Потом выяснилось, что какие-то парни накануне ночью пили на футбольном поле и кто-то бросил банку из-под пива. На нее-то я и приземлился. – Дон нахмурился, сокрушенно покачал головой, будто заново переживая тот день. – В заведении вроде Университета Индианы как-то не ожидаешь обнаружить на футбольном поле во время тренировки треклятую жестянку из-под пива. Непрофессионально это.

Мы с Чаком покивали в знак пьяного единодушия.

– Банка из-под пива, нет, ну ты только подумай… Еще позже.

В пабе было не протолкнуться. Музыкальный автомат крутил “Crazy for You” Мадонны, все до единого подались на танцпол и кружили в медленном танце. Я укутал Линдси в объятиях, она тесно прижималась бедром к изнанке моего бедра, голова ее мягко толкалась мне в подбородок, как пришвартованная у пирса лодочка. В нескольких парах от нас Чак танцевал с девушкой, считавшей, что Pearl Jam – ретро. Девушка уткнулась носом ему в шею, Чак что-то шептал, дерзко прохаживаясь ладонями по ее бокам. На другой стороне танцпола кружили вполне довольные друг другом Элисон и Дон. Я видел Элисон сзади, она положила голову Дону на плечо и, кажется, о чем-то размышляла молча. Откинутые назад волосы Элисон накрыли руку Дона, лежавшую на ее спине. Я заметил, что он высвободил руку и наблюдал, как волосы заструились между его пальцев, будто не мог поверить в реальность происходящего. Копна волос упала Элисон на спину, и Дон с отсутствующим видом расправил спутавшиеся кончики мягким движением, в котором странным образом проступила его глубокая затаенная грусть. На секунду мне почудилось, что мы снова в университете, я закрыл глаза, погружаясь в дежавю. Я дышал медленно, обонял неповторимую, знакомую смесь запахов – пиво, дым, опилки, шампунь – и на какую-то секунду полностью поддался иллюзии. Но песня закончилась, вступили Third Eye Blind с “Semi-Charmed Life” – самые что ни на есть девяностые, подружка Чака затряслась, закружилась в экстазе, размахивая руками, издала торжествующий возглас: ее десятилетие вновь вступило в свои права. Мгновение растаяло.

И еще позже.

Паб закрывался, ни один из нас не был уже в состоянии сесть за руль. Я предложил попросить репортеров подвезти нас до дому, раз уж они все равно за нами последуют, но, выйдя на улицу, мы обнаружили, что журналистская братия отправились на покой. Помощник шерифа Дэн спал в припаркованной машине, мы решили его не тревожить. В конце концов Пол, вышибала, предложил нас подбросить. Мы забились в старенький синий фургон, пропахший дрожжами и кофе. Дон ехать отказался, поскольку остановился в гостинице в одном квартале от паба. Все жали друг другу руки, обнимались, Дон пообещал встретиться с нами назавтра. В заднее окошко мы видели, как он задумчиво машет рукой, а потом фургон свернул за угол. Скамьи в кузове были закреплены не очень хорошо, и, когда Пол прибавлял газу, мы подпрыгивали. Только высадившись, я понял, что нас осталось трое. Чак и его новая подруга испарились.