С тех пор прошло четыре месяца, а мы с Линдси до сих пор в Кармелине, которая потихоньку становится нам домом. Озеро сейчас подо льдом, и это зрелище не перестает восхищать меня. Обыкновенно вечерами мы выходим после ужина на лед, катаемся, держась за руки. Иногда приносим покрывало, садимся на середине озера, слушаем тишину и глядим на звезды.

У Шоллингов мы прожили месяца два, а в декабре ударили по рукам с хозяином домика на другом берегу озера. Деньги он запросил немалые, но Джек нас выручил, выплатил всю сумму. Мы постепенно возвращаем Джеку долг, само собой, без процентов, хотя мистер Голливуд настаивает, чтобы мы вообще забыли о деньгах. Считайте это подарком на Рождество, говорит. Может, со временем мы и согласимся, но пока гордо выписываем чеки, хотя Джек до сих пор ни одного не обналичил. В доме три спальни, уютная гостиная с камином, кабинет, столовая и множество окон. Из хозяйской спальни можно выйти на маленькую террасу, с которой видно все озеро, дома Шоллингов и Миллеров на другом берегу. Раз в два-три дня мы с Джереми катаемся по озеру на коньках, а Тас неуклюже скользит рядом.

Линдси работает учительницей в кармелинской начальной школе. Вообще-то она заняла место Питера Миллера, но мы не видим здесь никакого дурного знака, и Джереми, кажется, воспринял это спокойно. Через несколько дней после того, как Джек вернулся в Лос-Анджелес под оглушительные медиафанфары, со мной связался Дейв Бойм, мой начальник из “Эсквайра”. Ему пришла в голову интересная мысль: а не попробовать ли мне написать рассказ о спасении Джека для следующего номера? Я позвонил Джеку, спросил, что он об этом думает. Джек сказал: “Да без проблем, хорошая идея. Будет тебе разминка перед романом и сценарием”. Я рассмеялся, но уже менее скептически, чем пару месяцев назад. Статья вышла в январе, Джек согласился сняться для обложки в рекламных целях, и доходы от продаж “Эсквайра” выросли в разы. Сейчас я делаю наброски к роману. Мне звонили и из других журналов. Нет, я не проснулся знаменитым, но теперь я настоящий свободный художник, а не составитель списков. Я мог бы взять кое-какие заказы – предложения были, – но в настоящее время работаю в первую очередь над художественными текстами. Итак, я стал внештатным автором, и Дейв обещал позаботиться о том, чтобы Боб Стенвик впредь серьезно относился к моим рассказам. А еще я преподаю английский и писательское мастерство в средней школе имени Томаса Джефферсона в Кармелине. Устроился на работу по необходимости – нужно было платить по счетам, – но сейчас мне нравится преподавать, и даже больше, чем я мог предположить, хотя иногда, шагая по школьным коридорам, чувствую себя старым.

Вечером накануне переезда из дома Шоллингов я вышел из душа и услышал, что внизу кто-то играет на фортепиано. Какой-то яркий этюд с минорными аккордами и плавной назойливой темой. Я побежал вниз: за фортепиано сидела Линдси, покачивалась в такт мелодии. Восхищенный, дожидался я финальной ноты, а потом, когда Линдси тихо опустила крышку, сказал:

– Потрясающе!

– Спасибо, – только и ответила она.

– Когда это ты, скажи на милость, научилась играть?

– Я всегда умела. Просто никому не демонстрировала.

Я был сражен.

– Ты, значит, умеешь играть на фортепиано, а я ничего об этом не знал. Невероятно.

– Ты обо мне еще многого не знаешь, – она хитро улыбнулась.

– Например?

– Например, что я беременна.

– Не может быть!

– Может.

Элисон с Доном встречаются уже месяца полтора, кажется, это у них серьезно. Дважды она ему отказывала, но парень оказался настойчивым. Элисон, насколько я знаю, до сих пор общается с Джеком каждую неделю, но все-таки не каждый день, стало быть, выздоравливает. Вопреки своим опасениям она не сломалась и не улетела в Лос-Анджелес. Не завидую Дону: багаж, скопленный Элисон за десять лет с Джеком, вероятно, нелегок. Однако они вроде бы счастливы, и, я надеюсь, все получится, ведь мне нравится Дон и мы всегда здо́рово проводим время вчетвером.

Чак периодически встречается с Салли Хьюз и иногда даже высказывает желание взяться за ум, но пока ведут они себя довольно легкомысленно. Ни он, ни она, по-моему, вовсе не хотят остепеняться. В последнем разговоре Чак упомянул, что подумывает пересадить волосы. Не очень хороший знак, на мой взгляд.

Покончив со вторым “Голубом ангелом”, который выйдет на День труда, Джек вместе с Джулией Робертс тут же приступил к съемкам в “Разговорах невпопад”. В фильмографии Джека это первая романтическая комедия, и он весьма взволнован. К тому же Джек принял предложение сняться летом в двух фильмах независимых киностудий, чтобы начать карьеру в серьезном кино.

– Если дебютировал в боевиках, – объяснял он мне, – сложно потом получить другие роли. И чем быстрее начнешь двигаться в этом направлении, тем лучше для тебя же. Иначе всю оставшуюся жизнь будешь выступать в одном амплуа.

Вернувшись в Лос-Анджелес, Джек добросовестно участвовал в ток-шоу, приносил извинения Опре и всем остальным, рассказывал о своем исцелении. Он подыскал новых агентов, каждую неделю встречается со своим наркологом и верит ему безгранично. Еще Джек занимается йогой и даже заигрывает с самой сайентологией. Но несмотря на все это, а может, именно поэтому, я беспокоюсь за него. Есть что-то отчаянное в стремлении Джека заполнить каждую минуту. Будто он до сих пор ищет, за какое бы дело уцепиться, чтобы поменьше думать о наркотиках.

Мы стараемся не терять связи, но оба слишком заняты. С огорчением обнаруживаю, что все чаще в моих мыслях он кинозвезда Джек Шоу и все реже Джек, которого я знал когда-то. Пожалуй, это было неизбежно, и все же такая перемена удручает меня. Гладь времени скользкая, как масло, невозможно удержаться на месте. Нечто, объединившее нас однажды, будто тоже повзрослело и постепенно уходит. На прошлой неделе в “Энтертейнмент уикли” появился снимок: Джек выходит из ресторана со сногсшибательной брюнеткой. Я спросил его, кто это, но Джек сказал: “Просто подруга”, и только. Может, и так, однако уверен: есть вещи, которыми Джек никогда не станет с нами делиться, и, если случится что-нибудь важное, я скорее узнаю об этом из “Энтертейнмент тунайт” или “Эксес Голливуд”, как и все остальные.

Я пока не сообщил родителям, что скоро у них появится еще один внук. Чего жду, не знаю. Мама придет в ужас, ведь мы не женаты. В один год развестись и заново жениться как-то по́шло, только вряд ли я смогу ей это втолковать. Папа, как обычно, много не скажет, но наверняка обрадуется. Итак, я еще не женат, однако скоро стану отцом и, признаться, наслаждаюсь своим положением. Ощущение как от временной татуировки: я балансирую на грани, но это ненадолго. Конечно, скоро мы поженимся.

У нас не идеальная жизнь. Порой туговато с деньгами, а древний водопровод в нашем новом доме периодически действует мне на нервы. Но мы с Линдси счастливы. Мы живем полной жизнью, и иногда от ошеломляюще сладостных предчувствий к моему горлу подступает ком. Я предвкушаю, как стану отцом, и удивляюсь, что совершенно к этому готов. Тридцать – подходящий возраст для отцовства. Джереми Миллер постоянный гость в нашем доме, и мы предвкушаем, как вместе будем смотреть новые “Звездные войны”. Весной я буду сидеть у озера с Линдси и нашим не родившимся еще ребенком и наблюдать возвращение канадских казарок. Но больше всего я предвкушаю целую жизнь, которую проведу рядом с ней.

Одним словом, предвкушаю.