Позже вечером я сидел, уставившись в пустой экран компьютера, и, по обыкновению, тщетно ожидал, когда же придет вдохновение. Оно, по своему обыкновению, не приходило, мысли мои блуждали, припомнился вдруг сегодняшний разговор с Элисон и Линдси о поп-культуре, которую наше поколение воспринимает как абсолютную, общепринятую систему координат. В Нью-Йоркском университете мы часто играли в такую игру: описывали людей, сравнивая с кинозвездами. Раз уж искусство имитирует жизнь, у каждого должен быть двойник. Мы были киноманами, все пятеро, возможно, именно поэтому в первую очередь и сблизились. Кино тогда постепенно выходило из моды в студенческой среде, особенно у студентов Нью-Йоркского университета, считавших своим моральным долгом выбирать более авангардные развлечения на культурном шведском столе под названием Гринвич-Виллидж. И те, кто сторонился трансвеститских кофеен, тату-салонов и арт-хауса, предпочитая старое доброе кино, не могли не найти друг друга.
Если бы Линдси была кинозвездой, то непременно молодой Мишель Пфайффер: нежная кожа цвета кофе с молоком, изумрудные глаза, прелестная полная верхняя губка, чуть изгибавшаяся в ленивой улыбке, непостижимым образом одновременно обольстительной и чистосердечной. Познакомившись с Линдси на первом курсе, я нашел ее безумно соблазнительной и сразу же решил, что не имею права с ней дружить. За ее красотой и вызывающей сексуальностью скрывались острый ум и одухотворенность, ничуть не умалявшие моего вожделения. Если бы сопротивление сексуальному влечению к близкой подруге входило в олимпийскую программу, на моей стене рядом с дипломом висела бы уже дюжина золотых медалей.
Элисон походила на Миа Фэрроу – раннюю, времен Вуди Аллена. Всякий раз отчего-то хочется поцеловать ее в лоб и сказать: все будет хорошо. Невероятно, но в свои двадцать девять Элисон по-прежнему кажется целомудренной, несмотря на коннектикутскую мещанскую утонченность, огромные глаза, безупречные зубы и манеру держать себя, свидетельствующую о том, что детство ее прошло между уроками игры на скрипке и загородными клубами.
Чак – Джек Николсон вплоть до залысин. Бесшабашная, полубезумная улыбка, безграничный запас уверенности в себе и неистощимое желание флиртовать. Чак признавал без всякого стеснения, что занимается хирургией ради денег, к наметившейся тенденции обобществления медицины, как он это называл, относился с открытой неприязнью и тайной тревогой. Непоколебимый, беззастенчивый республиканец, почти карикатурный, Чак в самом деле читал Раша Лимбо. Я ничего не знаю о политических взглядах Николсона, но, помнится, в восьмидесятые в одном из интервью “Роллинг стоун” Джек сказал: буду голосовать за Гэри Харта “потому что у него стоит, а нам нужен президент, у которого стоит”. Чак, ни дать ни взять.
А я бы хотел быть молодым Мелом Гибсоном, но кто не хотел бы? Беспощадная правда в том, что я, вероятно, ближе к Дастину Хоффману в “Марафонце”, спасибо хоть не с таким рубильником. Спортивный, жизнерадостный, насмешливый (не всегда искренне) и лишь отчасти интроверт. Зато я, как и Хоффман, имел известный успех у женщин, которым с дарвиновской точки зрения не следовало обращать на меня внимание при свете дня.
С Джеком все просто. Если бы Джек был кинозвездой, он был бы самим собой.
Я поднял глаза на монитор: что если я впал в транс и, блуждая в мыслях, написал какую-нибудь достойную Пулитцеровской премии книжку? Уверившись, что на упрямом экране пустота, я для порядка ударил “ввод” и принялся набивать очередной список.
Составляешь списки для “Эсквайра” и постепенно начинаешь обо всем размышлять в таком формате, особенно о подобных вещах.
Десять компакт-дисков, которые вы, вероятно, обнаружите в бардачке у Чака:
1. Van Halen. Лучшее
2. Led Zeppelin. “4”
3. Foreigner. “Хиты”
4. Guns N’ Roses. “Use Your Illusion” (части 1, 2)
5. Kiss. Лучшее
6. Aerosmith. Лучшее
7. Def Leppard. “Pyromania”
8. AC/DC. Живые концерты
9. Whitesnake. “Saints & Sinneris”
10. Poison. “Look What the Cat Dragged In”
В теории Линдси о поп-культуре действительно что-то было.
Десять компакт-дисков, которые вы, вероятно, обнаружите в машине Линдси:
1. Джулиана Хэтфилд. “Become What You Are”
2. The Ramones. “Too Tough to Die”
3. No Doubt. “Tragic Kingdom”
4. Джо Джексон. Хиты (мое влияние)
5. REM. “Life’s Rich Pageant”
6. Barenaked Ladies. “Stunt”
7. Питер Гэбриел. “Shaking the Tree”
8. Crash Test Dummies. “God Shuff led His Feet”
9. Liz Phair. “whitechocolatespaceegg”
10. Шерил Кроу. “Tuesday Night Music Club”
А вот что вы нашли бы в моем автомобиле в том весьма маловероятном случае, если бы он у меня был и если бы (еще менее вероятно) в нем имелся проигрыватель компакт-дисков:
1. Билли Джоэл. “The Nylon Curtain”
2. Джо Джексон. “Look Sharp”
3. Ben Folds Five. “Whatever & Ever Amen”
4. Джон Хьят. “Hanging Around the Observatory”
5. Элтон Джон. “Goodbye Yellow Brick Road”
6. The Beatles. “Sgt. Pepper’s Lonely Hearts Club Band”
7. Элвис Костелло. “This Year’s Model”
8. Брюс Спрингстин. “Born to Run”
9. Стинг. “The Soul Cages”
10. Питер Химмельман. “Flown This Acid World”
Элисон, как и следовало ожидать, – поклонница жанра, который Чак именует “песнями вагины”:
1. The Indigo Girls. “Rites of Passage”
2. 10,000 Maniacs. “Our Time in Eden”
3. Jewel. “Pieces of You”
4. Сара Маклахлан. “Fumbling Towards Ecstasy”
5. The Cranberries. “No Need to Argue”
6. Лиза Леб. “Tails”
7. Аланис Морисетт. “Jagged Little Pill”
8. Шон Колвин. “Fat City”
9. Стиви Никс. “Bella Donna”
10. Лиза Стэнсфилд. “Real Love”
По правде говоря, мы и сейчас по большей части слушаем ту же музыку, что в университете. Примерно в двадцать шесть, пытаясь отсрочить тридцатилетие, я включил в свою фонотеку новые гранжевые группы – Pearl Jam, Nine Inch Nails, Bush, Stone Temple Pilots и так далее, но после тридцати распрощался почти со всеми ими. В тридцать возвращаешься к ласкающим слух мелодиям, на которых вырос. Декаданса – самого настоящего – вполне хватает в жизни, уже незачем искать его в музыке.