Введение

В мире полным-полно культурного наследия. Каждый город и деревня имеют какое-то историческое здание или достопримечательность, коллекцию артефактов или местную традицию или обычай, сохранение которых обеспечивает связь жителей с прошлым. На другом конце этого ряда – великие мировые музеи и галереи, где хранятся бесценные произведения искусства, исторические города, памятники и достопримечательности, которые посещают бесчисленные туристы. Они представляют мировое культурное наследие, спрос на которое постоянно растет и ширится. В экономическом плане старые здания изо всех сил стремятся оказаться в списках охраняемых исторических памятников, а музеи едва успевают включать в свое собрание весь спектр художественных произведений и других культурных материалов, стоящих на очереди.

Решения о том, что важно в качестве культурного наследия и как оно должно сохраняться, реставрироваться и/или представляться публике, были сферой компетенции главным образом экспертов: археологов, историков искусства, музейных работников, архитекторов, реставраторов, директоров музеев, градостроителей и т. д. Когда экономисты осмеливаются вторгнуться в священную область решений об охране культурного наследия и указать на некоторые из его экономических аспектов, на них часто обижаются, как будто вопросы, относящиеся к культурному наследию, недоступны для экономики. Однако экономический анализ, при условии, что он восприимчив к культурным ценностям, с которыми имеет дело, может заниматься многими вопросами в этой области, от решений о распределении ресурсов внутри культурных институтов, ответственных за хранение и экспозицию культурного наследия, и вплоть до вопросов политики в области финансирования культурного наследия, находящегося в государственной собственности, а также управления им на национальном и международном уровне.

В этой главе мы будем рассматривать наследие как культурный капитал. Отношение к наследию как к активу открывает возможность для применения знакомых технологий по оценке инвестиций. Учитывая проведенное различие между экономической и культурной ценностью, мы предполагаем, что при любом осмысленном применении подобных технологий для изучения проектов, касающихся культурного наследия, нам нужно учитывать оба источника ценности. Тогда мы сможем соединить экономические и культурные оценки, снова воспользовавшись критериями устойчивости при оценке решений в области наследия.

 

Вопросы определений

Понятие «наследие» до известной степени растяжимо. В самом широком смысле наследие может включать все, унаследованное из прошлого, но столь широкое определение едва ли окажется полезным, поскольку под него подпадет даже то, что не старше пары лет (или пары дней). Если интерес сужается до предметов исторической или культурной значимости, соответствующее определение наследия оказывается пустым без независимого определения самой этой «значимости». Перенос акцента на вопрос о значимости отдельных предметов указывает на то, что можно вывести объективный критерий для суждений о степени культурной значимости. Это, однако, с большей вероятностью приведет к упору не на набор характеристик, а на профессиональный или экспертный дискурс, носители которого станут арбитрами, судящими о том, что включать в культурное наследие, а что нет. Именно это, по сути дела, и произошло, отчего игры с наследием стали еще больше восприниматься как автореферентный процесс.

Тем не менее с практической точки зрения решения о том, что включает в себя культурное наследие, должны принимать те, кто занят его управлением, и поэтому многие его определения были тем или иным образом выдвинуты при создании законов, правил, договоров и конвенций об охране наследия. Например, в статье 1 Конвенции ЮНЕСКО об охране всемирного культурного и природного наследия (1972) сказано:

В целях данной конвенции «культурным наследием» считается следующее:

–  памятники : архитектурные произведения, произведения монументальной скульптуры и живописи, элементы или конструкции археологической природы… которые имеют выдающуюся универсальную ценность..;

–  группы зданий: группы отдельно или рядом стоящих зданий из-за их архитектуры, однородности или их места в пейзаже..;

–  достопримечательности: рукотворные произведения или комбинированные рукотворные и природные произведения…

Такие определения стремятся установить точку отсчета, позволяющую судить о том, что такое культурное наследие. В некоторых подобных определениях делается попытка выбрать критерий, дающий возможность однозначной интерпретации, например, требование того, чтобы здание могло рассматриваться как часть культурного наследия, только если оно определенного возраста. Чаще всего при оценке претензий на статус памятника невозможно избежать определенной степени субъективности. Так, например, процитированная выше Конвенция ЮНЕСКО указывает далее, что памятники, группы зданий и т. д. должны обладать «выдающейся универсальной ценностью с точки зрения истории, искусства или науки» для того, чтобы попасть во Всемирную классификацию памятников. Еще одна конвенция, схожим образом полагающаяся на меру суждения, Хартия Бурра, принятая австралийским ИКОМОС (Международным советом по памятникам и достопримечательностям), определяющая наследие с точки зрения «культурной значимости» здания, достопримечательности или места. Что именно образует «выдающееся» или «культурно значимое» в этих контекстах – вопрос качественного суждения, которое может быть определено только через согласование определенного культурного критерия. В некоторых случаях, например, в случае списка Всемирного наследия, где успеха добиваются только заявки самого высокого ранга, возможны суждения, основанные на широком консенсусе: едва ли могут быть значительные расхождения в мнениях по поводу включения в него, например, Ангкора, Петры или Венеции. В большинстве случаев, однако, определение необходимых критериев и их оценка строго опираются на экспертное мнение в данной области.

 

Наследие как культурный капитал

Концепция культурного капитала, разработанная в гл. III, позволяет соединить в определении культурного наследия озабоченность культурных экспертов ценностью наследия с желанием экономистов дать ему рациональную оценку. Иными словами, отношение к культурному наследию как к ценным активам и признание того, что они порождают как культурную, так и экономическую ценность, может быть приемлемым способом анализа для обеих сторон.

Чтобы сфокусироваться на этом вопросе, представим себе проект, в котором рассматривается отдельная единица материального культурного наследия. Проект может касаться классификации, обновления, реставрации, модификации, изменения назначения, охраны, экспонирования или каких-то других дискретных процессов, затрагивающих данную единицу наследия. Например, проект может включать:

• реставрацию произведения искусства: произведение может быть отдельной самостоятельной работой, как, например, картина или скульптура, это может быть коллекция произведений искусства; произведения, неотделимые от здания или достопримечательности, такие как фрески, мозаики, наскальная живопись и т. д.;

• расширение или реорганизацию музея или галереи, которая является местом для хранения и экспонирования культурных объектов, таких как произведения искусства и т. д.;

• реставрацию или новое использование исторического здания, возможно, предполагающее решение об его включении в список памятников;

• редевелопмент исторической или культурной достопримечательности, прилегающей местности, места, городского пространства и т. д.

Можно представить себе и другие примеры проектов. В каждом случае в центре проекта – единица (или совокупность единиц) культурного капитала, а сам проект может мыслиться как процесс инвестирования экономических ресурсов или опыта по охране наследия, т. е. как инвестиция, предполагающая одновременно и экономический, и культурный вклад. Инвестиции могут толковаться как инвестиции на поддержание (как в случае реставрации или охраны) или как новые инвестиции (как при повторном использовании или в проектах по редевелопменту), или же и то, и другое. В обоих случаях очевидную методологию обеспечивает анализ затрат и прибылей, в котором чистая прибыль от проекта, оцененная с учетом времени, сопоставляется с предварительными капиталовложениями, что поможет решить, оправдан этот проект или нет.

Но здесь следует помнить, что проект, о котором идет речь, касается не доли обычного экономического капитала, для которого оценка экономических затрат и прибылей может считаться достаточной. Такой проект имеет дело с культурным капиталом, который создает одновременно и экономическую, и культурную ценность. Таким образом, потребуется оценка потоков чистой прибыли с экономической и с культурной точек зрения. Поскольку, как мы отмечали выше, мы ожидаем некоторой корреляции между экономической и культурной ценностью, экономическая оценка проекта должна хотя бы в какой-то мере учитывать вопрос о культурной ценности. Более того, могут существовать индивидуальные проекты, в которых предполагаемое положительное соотношение между экономической и культурной ценностью не поддерживается и может даже быть обратным соотношением. Отсюда мы должны со всей вероятностью заключить, что необходима не только экономическая оценка, но и какая-то форма независимой и систематической культурной оценки проекта.

В последующих разделах сначала будет рассматриваться применение прямого метода экономической оценки инвестиций в проектах, связанных с культурным наследием, а затем последует обсуждение возможного параллельного процесса, сфокусированного на культурной ценности.

 

Анализ затраты-выгоды в проектах, связанных с культурным наследием

Этот проект предполагает затраты ресурсов в настоящий момент для того, чтобы обеспечить прибыли тоже в настоящий момент, а также в будущем. Предварительные издержки могут рассматриваться в качестве капиталовложений в проект. В проекте, связанном с реставрацией произведения искусства, эти затраты будут покрывать труд экспертов и технических специалистов, стоимость материалов и т. д. Проект городского редевелопмента или проекта по реставрации здания может предполагать значительные издержки на строительные работы.

По большей части анализ затрат и прибылей, скорее всего, окажется оценкой прибылей. В некоторых случаях этой стадии можно полностью избежать. Если проект связан с уникальной единицей культурного наследия нематериальной ценности, а предлагаемые действия по реставрации, поддержанию и т. д. столь очевидно необходимы, что проект сам по себе считается оправданным, оценка прибылей будет излишней. В таком случае анализ затрат и прибылей становится анализом затрат-эффективности, в котором прибыли рассматриваются как данность, а проблема в том, чтобы найти наиболее дешевый, эффективный и действенный способ достижения целей по сохранению объекта. Однако в большинстве других случаев, когда ресурсы для охраны наследия ограничены, наличествует широкий диапазон выбора как внутри одного проекта, так и между разными проектами, а предполагаемая прибыльность сомнительна, скорее всего, показан полный анализ затрат и прибылей.

Прибыли от проекта можно поделить на потребительскую ценность, непотребительскую ценность и экстерналии. Первая из этих категорий относится к экономическим оценкам всех напрямую потребляемых благ и услуг, которые создает данный проект. Например, если проект связан с исторической достопримечательностью, посещаемой туристами, потребительская ценность будет обеспечиваться прямым потребительским опытом этих посетителей.

Во-вторых, непотребительские выгоды, как принято считать, бывают трех типов.

1. Ценность существования: люди могут считать, что само существование указанной единицы наследия выгодно для них или для сообщества, даже если они сами непосредственно не пользуются этой выгодой. Например, граждане всего мира могут ценить существование пирамид, даже если никогда не были в Египте.

2. Ценность возможности: люди могут стремиться к сохранению самой возможности того, что однажды они или кто-то, кто им не безразличен, например, их дети, захотят получить услуги, связанные с данным активом, – например, посетить данную достопримечательность в какой-то момент в будущем. Такая возможность ценна для этих людей, и она приносит им ощутимую выгоду.

3. Ценность завещательного дара: люди могут получать выгоды от проекта благодаря знанию о том, что культурное достояние перейдет к будущим поколениям.

Наконец, экстерналии, порождаемые проектом, т. е. полезные или затратные побочные эффекты, затрагивающие экономических агентов, могут приниматься в расчет при анализе затрат и прибылей для проекта по культурному наследию, хотя, как мы отмечали в гл. II в случае с художественным музеем, к таким эффектам нужно относиться с осторожностью.

Все вышеперечисленные выгоды порождаются проектом в течение определенного отрезка времени, и их экономическая оценка отсылает к серии временных периодов (например, лет), уходящих в будущее. Поток этих прибылей рассматривается как возвращение к изначальному капитальному вложению, а их размах, распределение внутри периода длительности проекта, выражается в качестве коэффициента окупаемости данной инвестиции. Поскольку сегодняшний доллар отличается от доллара в будущем, временной поток оценок должен дисконтироваться, чтобы его можно было агрегировать с точки зрения денежной ценности, т. е. привести количество финансов, возникающих в разные периоды, к единой основе оценки в начале отсчета времени. В литературе об анализе затрат и прибылей долгое время велась так, по сути, и не получившая завершения дискуссия о том, какой коэффициент дисконтирования следует использовать для различных проектов. Должен ли коэффициент быть средством, отражающим альтернативную стоимость (opportunity cost) капитала, инвестированного в проект, т. е. должен ли коэффициент дисконтирования быть наилучшим из имеющихся коэффициентов окупаемости, который может быть получен, если бы капитал был инвестирован куда-то еще? И наоборот, в особенности в случае проектов в общественном секторе, должен ли коэффициент окупаемости вместо этого отражать предпочтение потребления сейчас потреблению в будущем? Тем не менее независимо от используемого коэффициента дисконтирования, когда будущий временной поток выгод и затрат, получаемых от актива, приводится к отдельной сумме, измеряемой в точке начала отсчета времени, полученная цифра называется чистой текущей стоимостью (net present value, NPV) доходов от актива.

Есть несколько альтернативных методов, при помощи которых можно представить итоговый результат оценки затрат и прибылей, проведенной по вышеуказанным принципам. Они включают:

• метод отдачи – сколько времени потребуется, чтобы доходы от проекта покрыли начальные затраты капитала?

• соотношение прибылей-затрат и метод чистой текущей стоимости — превышает ли совокупная чистая прибыль, должным образом дисконтированная, затраты капитала?

метод внутреннего коэффициента окупаемости (IRR) – какой коэффициент дисконтирования приводит в соответствие совокупную дисконтированную чистую прибыль и начальные затраты капитала?

Учитывая, что проект – это вмешательство, направленное на то, чтобы поддерживать, реставрировать или использовать заново указанный объект культурного наследия, подходящее основание для сравнения – вопрос о том, что произойдет, если ничего не делать. Взять, например, реставрацию исторических зданий. Экономическая оценка проекта учтет затраты, связанные с реставрационными работами, и дополнительные прибыли в результате реставрации сверх тех прибылей, которые историческое здание дает при отсутствии реставрации. В этом случае прибыли могут возникнуть как от предотвращения затрат, так и от роста потребительских или непотребительских выгод. В любом случае основой для принятия решения может стать сравнение исходов «с проектом» и «без проекта». Важно понимать, что оценка, предполагаемая таким анализом затрат и прибылей, – это оценка предельной выгоды, которую принесет проект, а не подсчет общей стоимости самого актива или общей ценности благ и услуг, которые он порождает.

 

Методы экономической оценки

Обратимся теперь к тому, каким образом может быть рассчитана экономическая ценность потребительских и непотребительских выгод от культурного наследия. Первый шаг в любой оценке – идентифицировать бенефициантов, т. е. тех, кто получит эти выгоды. В случае потребительских выгод непосредственных бенефициантов выявить относительно легко. Например, если проект предполагает редевелопмент исторической достопримечательности, посещаемой туристами, они, собственно, и составят одну из основных заинтересованных групп, которых коснется проект. С другой стороны, в случае непотребительских выгод последствия проекта могут распространяться шире, и, чем больше значимость рассматриваемого объекта культурного наследия на национальном и международном уровне, тем более широкое распространение могут иметь выгоды от такого проекта. Например, непотребительским бенефициантом египетских пирамид будет, вероятно, весь мир. На практике эмпирическое исследование ограничится тем, что поддается реализации: например, для исторических достопримечательностей легко идентифицировать бенефициантов в лице жителей и туристов, однако потенциальные бенефицианты из более удаленных областей с трудом поддаются учету при анализе или не поддаются ему вообще.

Когда определена группа непосредственных бенефициантов, можно перейти к оценке экономической ценности получаемых ими потребительских выгод. Когда готовый проект продан, потребительскую стоимость можно измерить как ожидаемый общий чистый доход от продажи, несмотря на ограниченность цены как показателя экономической ценности, о которой мы уже говорили. Так, например, входная плата для посетителей исторической достопримечательности, расходы на управление и другие текущие расходы могут рассматриваться как один элемент потребительской стоимости проекта по реставрации и редевелопменту данной достопримечательности. Однако более полная оценка требует учета функций спроса у бенефициантов, чтобы подсчитать изменения совокупной добавочной стоимости для потребителя. Подобная оценка может стать возможной, если иметь достаточные данные по реальному потребительскому спросу в диапазоне цен. Или же можно будет построить гипотетические кривые спроса с использованием других средств.

Один из таких подходов – метод оценки выгод по транспортным расходам [119]Классическая методология объясняется в [Clawson, Knetsch, 1966, ch. 5]; о применении метода транспортных расходов для определения прибавочной стоимости для потребителя, которую создает музей, см. в [Martin, 1994].
, получивший широкое распространение при оценке стоимости природных достопримечательностей, таких как национальные парки. Его можно применять к проектам по наследию, представленным в виде туристических достопримечательностей, например, когда выгодами можно воспользоваться, только приехав на место. Метод транспортных расходов основан на том предположении, что оценка таких проектов потребителями выражается в том, сколько, по их словам, они готовы заплатить (или сколько они действительно платят), чтобы их посетить. Если опросить выборочную группу потребителей и получить ответы, касающиеся готовности платить, можно построить симулированную кривую спроса. Область ниже кривой спроса и выше входной платы (или общая область ниже кривой, если вход бесплатный) – релевантная оценка прибыльности. Однако этот подход имеет свои недостатки, включая трудность атрибуции затрат в случае многоцелевой поездки, вопросы оценки времени и др.

Если обратиться к косвенным бенефициантам, нам требуются какие-то средства для оценки нерыночной ценности получаемых ими выгод. Один из подходов состоит в том, чтобы найти релевантные рыночные данные, которые могут использоваться в качестве индикатора изучаемого нерыночного эффекта. Например, цены на жилье систематически варьируются в зависимости от ряда характеристик окружающей среды, таких как вид из окна, шум и т. д.; отсюда делается вывод о существовании спроса на эстетические качества, спрос на тишину и т. д. Такой подход известен как гедонистическое ценообразование и может иметь некоторый потенциал применения в проектах по историческому наследию. Но его использование ограничено ситуациями, в которых можно найти разумно широкий разброс рыночных данных. Так, например, подобный подход позволит определить влияние ценности наследия на цены на недвижимость, включая последствия включения в список охраняемых объектов. Джон Мурхаус и Маргарет Смит в своей работе изучают влияние архитектурных стилей на цены на бостонские дома XIX в. с террасами. Другой пример – исследование Оливье Шанеля (и соавторов), где гедонистический метод применяется для анализа аукционных цен на произведения искусства. Несмотря на обоснованность подобных исследований с точки зрения задач, которые они перед собой ставят, применение гедонистических методов к оценке проектов по наследию в большинстве случаев серьезно ограничено отсутствием каких бы то ни было рыночных данных, из которых могут быть сделаны выводы о ценности.

Основной способ оценки спроса на нерыночные товары в экономическом анализе – методология условной оценки (МУО), которой мы вкратце коснулись в гл. II при обсуждении экономической оценки общественных культурных благ. Сейчас мы рассмотрим эту методику более подробно в контексте оценки непотребительских выгод, которые приносят проекты в области культурного наследия.

МУО – один из наиболее широко используемых способов измерения нерыночных выгод в экономическом анализе. Потребителей спрашивают об их готовности платить за полученные выгоды или о готовности принять компенсацию за потерю таких выгод. Опрос может проходить в квазиэкспериментальных условиях и чаще всего осуществляется через выборочные опросы индивидов, взятых из той группы населения, которую затрагивают эти выгоды. Так, например, непотребительская ценность общественного культурного центра или музея в том или ином районе будет оцениваться на основании выборочного опроса группы жителей этого района. Опрос производится по телефону, по почте или путем интервьюирования. Респондентам задают вопрос, какую максимальную сумму они готовы внести, чтобы поддержать фонд финансирования культурного центра, или же спрашивают у них, готовы ли они внести в такой фонд фиксированную сумму. В обоих случаях аналитик использует результаты для того, чтобы рассчитать гипотетическую функцию спроса на непотребительские выгоды от центра.

Есть ряд предубеждений, способных повлиять на ответы в исследованиях МУО. Самое очевидное – так называемая «проблема безбилетника», подразумевающая, что у людей есть стимул не раскрывать свои истинные предпочтения в отношении общественного блага, если они знают, что они его не лишатся, если оно им положено. Иными словами, индивиды могут избежать оплаты, скрыв свою готовность платить, и продолжать пользоваться привилегиями. Другие предубеждения и искажения могут возникнуть из-за гипотетического характера вопросов; из-за того, что ответы могут основываться на недостаточной или неправильной информации; и из-за того, что трудно обеспечить, чтобы ответ по одному конкретному пункту не противоречил общей позиции индивида в отношении бюджета. Есть способы обойти подобные предубеждения и искажения или, по крайней мере, сгладить их действие путем тщательного выстраивания эксперимента. Например, проблему безбилетника можно контролировать путем намеренного обеспечения респондентов стимулами для преуменьшения или преувеличения их готовности платить, варьируя взятое ими на себя обязательство выплатить заявленную сумму; таким образом можно будет отличить безбилетников от тех, кто платит, и дать оценку любому искажению, связанному с этим эффектом.

В целом тот факт, что МУО многократно с успехом применялся в сфере охраны окружающей среды, можно рассматривать как показатель того, что у этого метода есть большой потенциал при оценке культурных проектов благодаря сходству между непотребительскими выгодами, возникающими в обеих областях.

 

Анализ затраты-выгоды и культурная ценность

Если культурную ценность воспринимать серьезно как элемент построения ценности в проектах по культурному наследию наряду с экономической ценностью в процессе принятия решений, ее нужно определять отдельно. Хотя, как отмечалось ранее, грамотная экономическая оценка способна сообщить многое и о культурной ценности проекта, она не может быть исчерпывающей без независимой оценки отдельных составляющих культурной ценности. Более того, экономическая оценка основывается на индивидуалистической модели экономического поведения, тогда как культурная оценка предположительно затрагивает коллективные выгоды, каким-то образом превосходящие или увеличивающие культурную ценность, которую получают индивиды.

Представим себе, что существует единая мера культурной ценности, подобная денежным единицам, используемым при экономической оценке, позволяющая представлять прибыли и затраты проекта в отношении наследия в культурных категориях. В этом случае можно представить себе культурный анализ затрат и прибылей проекта, выполненный теми же самыми методами, что и экономический анализ. Предварительное вложение культурных ресурсов в форме времени, экспертов и т. д. может рассматриваться в качестве капитальных затрат. Поток культурных прибылей на протяжении определенного времени может накапливаться, дисконтироваться, если это необходимо, чтобы отразить предпочтения в отношении получения культурной ценности сейчас, а не в будущем, чтобы указать текущую чистую стоимость проекта, которая может быть поставлена в один ряд с текущей чистой экономической стоимостью для принятия общего решения о проекте.

Едва ли нужно говорить, что если такое предложение может показаться здравым в теоретическом смысле, поскольку позволяет полностью артикулировать модель культурного наследия, оно остается неосуществимым, если не определена центральная единица измерения культурной ценности. Как отмечалось в гл. II, такую единицу очень трудно выявить, учитывая многогранную природу культурной ценности. Возможно, разумнее было бы продолжать разбирать культурную ценность на составляющие, чтобы получить возможность трактовать особые критерии ценности в качестве компонентов широко понимаемой оценки культурных затрат и прибылей, при которой конечный выбор между различными компонентами интерпретируется как проблема многоаспектного анализа.

Рассмотрим подробнее, как культурная ценность включена в специфический контекст культурного наследия. Для простоты объект, относящийся к культурному наследию (здание, памятник, исторический центр города или иное подобное образование), мы будем называть «достопримечательностью», бенефициантов – «сообществом», а «проект» будет предполагать ремонт или реставрацию достопримечательности. Рассмотрим возможные компоненты культурной ценности достопримечательности и способы их измерения.

Культурная ценность исторической достопримечательности

Вернемся к критериям культурной ценности, выдвинутым в гл. II, и посмотрим, как они работают применительно к достопримечательности и каким образом индивиды и сообщество извлекают выгоды из этих характеристик.

1. Эстетическая ценность. Эта достопримечательность обладает красотой в некотором фундаментальном смысле и демонстрирует ее, независимо от того, внутренне присуще ей это качество или возникает в процессе потребления зрителем. В общую рубрику «эстетическая ценность» мы также можем включить отношения достопримечательности с пейзажем, в котором она расположена, т. е. все природные качества, относящиеся к достопримечательности и ее окрестностям.

2. Духовная ценность. Духовная ценность, сообщаемая достопримечательностью, вносит вклад в чувство идентичности сообщества в целом и входящих в него индивидов. Она дает им культурную уверенность и чувство связи между локальным и глобальным, т. е. проясняет понятия человеческой цивилизации и цивилизованного общества. Осознание того, что похожая духовная ценность создается другими достопримечательностями в других сообществах, способствует укреплению межкультурного диалога и понимания.

3. Социальная ценность. Интерпретация культуры как общих ценностей и убеждений, сплачивающих группу воедино, указывает на то, что социальная ценность исторической достопримечательности находит отражение в том, как ее существование помогает укреплению социальной стабильности и сплоченности сообщества. Достопримечательность может воздействовать на образ жизни сообщества или взаимодействовать с ним, позволяя идентифицировать ценности сообщества как места, в котором хочется жить и работать.

4. Историческая ценность. Эта ценность, бесспорно, внутренне присуща достопримечательности. Из всех составляющих культурной ценности она, возможно, легче всего поддается идентификации в объективных категориях. Ее основное преимущество – способность определять идентичность, обеспечивая связь с прошлым и раскрывая истоки настоящего.

5. Символическая ценность. Достопримечательность передает смысл и информацию, помогающие сообществу интерпретировать свою идентичность и подчеркивать свою уникальность. Ценность достопримечательности как репрезентации смысла важна для образовательной функции, не только для молодежи, но и для развития базы знаний и уровня понимания всего сообщества.

6. Ценность подлинности. Достопримечательность ценится сама по себе, потому что она настоящая, не фальшивая и уникальная. Ее важная сопутствующая характеристика – целостность, по-разному определяемая в зависимости от обстоятельств; охрана целостности достопримечательности может быть серьезным ограничением в процессе принятия решений по проекту, когда учитывается культурная ценность.

Кто определяет культурную ценность?

По каждому из вышеперечисленных критериев предполагается оценка, ведущая к какой-то общей оценке культурной ценности достопримечательности. Кто должен решать, какие критерии важны и как их интерпретировать? Этот вопрос может быть поставлен с точки зрения поисков подходящего процесса при принятии решений, т. е. должна ли оценка и решение идти «сверху вниз» или «снизу вверх».

Во многих случаях процессы, направленные сверху вниз, навязываются главным образом по финансовым причинам, потому что орган, финансирующий проект, задает тон. В эту категорию попадают многие работы по охране наследия, финансируемые государством, когда национальные, региональные и местные правительства тратят деньги на отобранные ими проекты. Задействованные в данном случае ценности (во множественном числе), как правило, оказываются ценностями элиты или господствующих групп, таких как профессиональные специалисты по культурному наследию, чиновники и политики. На другом конце спектра процесс, идущий снизу вверх, будет стремиться к тому, чтобы дать возможность тем, кто непосредственно связан с достопримечательностью, например, местному сообществу, утверждать свои собственные ценности. В этом случае критерии интерпретации культурной ценности, а также придаваемая им относительная важность, могут значительно отличаться от критериев при процессе «сверху вниз».

Конечно, не все процессы, идущие сверху вниз, не учитывают потребности и устремления заинтересованных сторон, и на практике многие просвещенные государственные органы, общественные организации и группы, занимающиеся культурным наследием, стремятся к интегрированному подходу, при котором необходимое экспертное знание и финансирование, идущие сверху вниз, сочетаются с искренним желанием учесть ценности, идущие снизу вверх.

Измерение

Из-за многогранной природы культурной ценности любые серьезные попытки дать оценку проекту согласно вышеуказанным критериям потребуют поиска подходящих оценочных методов в целом ряде дисциплин. В идеале это командный подход к оценке культурной ценности достопримечательности, в работе над которой участвуют экономисты, занятые анализом затрат и прибылей по проекту. Команда будет, скорее всего, использовать некоторые из методов оценки – картографирование, подробное описание, анализ отношения, контент-анализ, экспертную оценку (мы обсуждали их в гл. II).

При выявлении особенностей достопримечательности, определяющих ее культурную ценность, можно разработать простую ранговую или качественную шкалу, по которой измеряется сила или значение каждого атрибута указанной достопримечательности. Преимущество суждений, которые можно перевести в количественный рейтинг, состоит в том, что их можно будет комбинировать, используя любую систему измерения для отражения принятой относительной важности индивидуальных критериев. Такой подход, разумеется, не более чем ситуативное средство для формального выражения суждения, которое в противном случае было бы просто оставлено для неформальных процессов. Тем не менее эти методы могут быть действенным способом систематизации подхода к принятию решений в отношении культурной ценности достопримечательности. В частности, они могут быть особенно важны для сравнения и ранжирования достопримечательностей при условии, что суждения о различных аспектах культурной ценности всех достопримечательностей будут производиться последовательным образом. Так, Натаниэль Личфилд приводит анкету с указанием количества очков для оценки культурного качества исторических зданий, тогда как Петер Нийкамп дает гипотетическую иллюстрацию атрибуции культурной ценности ряду исторических городских районов согласно «профилям», отражающим социоэкономические, географически-природоохранные и культурно-архитектурные критерии.

 

Устойчивость в управлении культурным наследием

Рассматривая концепцию культурного капитала в гл. III, мы указывали, что рамка, объединяющая экономическую и культурную ценность, порождаемую с течением времени таким капиталом, обеспечивается идеей устойчивости. Принципы для определения устойчивости, которые были выдвинуты для культурного капитала в целом, можно теперь проинтерпретировать применительно к конкретному случаю культурного наследия. Эти принципы станут способом интеграции экономической и культурной оценки затрат и прибылей проекта по наследию, проведенной по обсуждавшимся выше направлениям. Мотивация для того, чтобы двигаться в данном направлении, – создание ряда критериев для формулирования стратегий устойчивого управления культурным наследием, которые будут учитывать как экономическую, так и культурную ценность данного проекта. Рассмотрим эти принципы по очереди.

Первый критерий, создание материального и нематериального благополучия, отражается в обобщенном анализе затрат и прибылей проекта. Устойчивость потребует анализа чистых прибылей, чтобы учесть в такой оценке потребительскую и непотребительскую ценность, а также экономическую и культурную ценности, создаваемые проектом.

Во-вторых, принцип межпоколенческой справедливости требует, чтобы в проекте были учтены интересы будущих поколений. Этого можно добиться разными способами. В количественных категориях учет межпоколенческих интересов может подтолкнуть к принятию более низких коэффициентов дисконтирования, чем те, которые были бы приняты в противном случае на основании временных предпочтений или альтернативной стоимости в процессе сведения потоков экономических и культурных прибылей к текущей ценности. В качественных категориях сам вопрос о справедливости должен эксплицитно рассматриваться в этическом или моральном аспекте с учетом возможного воздействия проекта на будущие поколения.

В-третьих, принцип межпоколенческой справедливости будет учитывать воздействие проекта на благополучие сегодняшнего поколения. Необходимо рассмотреть воздействие капитальных затрат, связанных с данным инвестиционным проектом, на распределение, выяснить, нет ли каких-либо регрессивных эффектов. Межпоколенческая справедливость также предполагает равноправный доступ к выгодам от проекта для разных социальных классов, групп дохода, категорий по месту жительства и т. д. Если выявлено серьезное неравенство, можно поднять вопрос о действиях по компенсации или корректировке, если, конечно, таковые возможны. Кроме того, вопрос о межпоколенческой справедливости может возникнуть непосредственно в процессе принятия решения об инвестициях, поскольку от бенефициантов, заинтересованных в данном решении, возможно, потребуется внести свой вклад в эти процессы посредством какого-то механизма, направленного снизу вверх. Общие соображения устойчивости заставляют уделять внимание в этом контексте честности процедур принятия решений, включая создание условий для полноправного участия тех, кого затрагивают решения, касающиеся культурного наследия, там, где это целесообразно и возможно. В целом с учетом данного критерия устойчивым проектом будет считаться тот, который не приведет к негативным последствиям в распределении в культуре и в экономике в связи с порождаемыми им затратами и прибылями.

Оставшиеся три принципа – поддержание многообразия, принцип предосторожности и признание взаимосвязи экономических и культурных систем – могут рассматриваться как система сдержек и противовесов при общей оценке проекта. В частности, последний принцип создает возможность для выявления роли достопримечательности как составляющей того, что можно назвать «культурной инфраструктурой» города, региона или страны, и этот принцип привлекает внимание и к экономическим, и к культурным прибылям и издержкам, которые может создать проект вследствие этой своей роли.

 

Вопросы политики

Правительства на национальном, региональном и местном уровне являются важной стороной в вопросах, касающихся культурного наследия, будучи собственниками или хранителями значительной доли мирового наследия или выступая в качестве регулирующих или финансирующих органов, оказывающих влияние на другие заинтересованные стороны. Поскольку в ряде стран политика в отношении культурного наследия образует главное или даже единственное подразделение культурной политики, а государственные органы обладают значительными возможностями влияния на результаты в данной сфере, полезно будет посмотреть, как общественный сектор осуществляет свои функции в этой области.

Во-первых, можно согласиться с тем, что цели политики в отношении культурного наследия выражаются в таких категориях, которые признают как экономическую, так и культурную ценность наследия. Если, в соответствии с отстаиваемой мной точкой зрения, считать наследие культурным капиталом, то виды оценочного измерения, которые мы выдвинули, могут быть напрямую подключены к политическому процессу и способствовать внятной артикуляции целей такой политики.

Во-вторых, мы обращаемся к вопросу о выборе инструментов, при помощи которых может осуществляться государственная политика в отношении культурного наследия. Проблема выбора инструментов знакома тем, кто занимался формулированием экономической политики. Для целей настоящего обсуждения можно выявить четыре группы мер, полезных в сфере культурного наследия:

• общественная собственность и функционирование учреждений, объектов и достопримечательностей, относящихся к культурному наследию;

• финансовая поддержка эксплуатации, работы и реставрации культурного наследия либо через прямое финансирование, либо через субсидии частным или неправительственным организациям, либо через косвенное финансирование при помощи налоговых льгот и других механизмов;

• регуляционное ограничение частной инициативы в отношении культурного наследия;

• образование и предоставление информации для улучшения решений, принимаемых в отношении культурного наследия.

Из этих разновидностей мер наиболее значимыми с финансовой точки зрения в большинстве стран будут первые две группы. Но следует также отметить широкое использование регулирования в смысле специальных ограничений или указаний как инструмента государственной политики в отношении культурного наследия. Этот парадокс (ведь регулирование – это стратегия, к которой экономисты, как правило, относятся с наименьшей симпатией) заслуживает дальнейшего изучения. Но, прежде чем к нему обратиться, мы дадим свое определение регулирования в этой области.

Регулирование в отношении культурного наследия обозначает использование мер, которые требуют или навязывают определенное поведение фирмам или индивидам. Мы можем провести различие между так называемым «жестким» и «мягким» регулированием. Жесткое регулирование включает обязательные к исполнению директивы, требующие определенного поведения, реализуемые посредством законодательных актов и предполагающие штрафные санкции за невыполнение. Мягкое регулирование заключается в необязательных директивах, требующих определенного поведения, осуществляемых с согласия сторон и не предполагающих штрафных санкций. Оба типа регулирования стремятся изменить поведение, первые – путем принудительных мер, вторые – поощряя добровольное их соблюдение.

Причины того, почему жесткое регулирование было столь популярно как инструмент в политике в области культурного наследия, связаны с его прямым образом действия и кажущейся гарантированностью результатов. В отличие, скажем, от налогов и субсидий, воздействующих на поведение более опосредованно, регулирование напрямую определяет индивидуальное действие, с более четкой перспективой достижения желательного результата. Так, например, если есть выбор по принципу «все или ничего» между тем, чтобы оставить здание или снести его, распоряжение о защите строения от сноса, скорее всего, будет самым эффективным способом обеспечения непрерывности его существования. Точно так же в случае очень высокого риска социального ущерба от индивидуальных действий в отношении объектов культурного наследия прямой контроль за такими действиями будет предпочтительнее других, менее решительных, мер.

Еще одно преимущество прямого регулирования состоит в том, что оно может относительно быстро вводиться и отменяться. Таким образом, прямой контроль может быть полезным дополнением к другим мерам, таким, например, как система выплат, идущих на постоянное поддержание приемлемых природных условий и условий консервации и охраны. Польза от него связана с негибкостью ставок налогов и других инструментов и относительной легкостью, с которой могут вводиться, осуществляться и отменяться некоторые виды контроля. Некоторые виды кризиса можно предсказать только незадолго до их возникновения, и слишком затратно постоянно поддерживать высокие налоговые ставки, чтобы предотвращать подобные чрезвычайные ситуации. Следовательно, может оказаться дешевле временно воспользоваться прямым контролем, несмотря на его статичную неэффективность. Этот тезис получил признание в области охраны городских объектов благодаря использованию временных ордеров на охрану, т. е. мер по контролю, которые могут быть введены в очень короткий срок, чтобы не допустить сноса исторической застройки, пока идет процесс необходимых консультаций или оценки.

Во всех случаях государственного вмешательства независимо от того, какие используются инструменты, должны приниматься во внимание затраты на само это вмешательство. В случае культурного наследия эти затраты должны включать административные затраты на формирование стандартов, их мониторинг и реализацию, на сбор и выплату доходов, а также расходы на соблюдение распоряжений фирмами и индивидами, которым приходится выполнять политические требования.

Наконец, должен быть рассмотрен вопрос о финансировании политики в области культурного наследия. В упрощенном виде можно сказать, что обязанность платить за культурное наследие должны взять на себя заинтересованные в данном проекте стороны. Во многих случаях такие средства финансирования проектов могут быть найдены с помощью как местных сообществ, поддерживающих сохранение своих культурных активов через налоговые выплаты, так и мирового сообщества, вносящего вклад в фонды по охране памятников и достопримечательностей мирового культурного наследия. Ответственность за инициирование и управление подобными механизмами финансирования не ограничивается только государственным сектором. Организации из третьего сектора, например, неправительственные организации и другие добровольные группы, могут мобилизовать на охрану культурного наследия значительные финансовые ресурсы, представляя интересы целого ряда электоральных групп. Более того, корпоративный сектор все активнее включается в поддержку проектов по культурному наследию, отчасти из альтруизма и чувства этической ответственности, но прежде всего потому, что усилия по охране наследия благоприятно сказываются на имидже корпорации и эффективности маркетинга. Как мы утверждаем далее в гл. VIII, развитие культурной политики в будущем будет, скорее всего, характеризоваться партнерскими отношениями между общественным, частным и третьим сектором, а политика в отношении культурного наследия станет ведущим примером этой тенденции.

 

Выводы

Рассмотрение наследия как культурного капитала дает возможность интеграции интересов его защитников, озабоченных сохранением его культурной ценности, и экономистов, которые рассматривают проекты по наследию как проблему распределения дефицитных ресурсов между конкурирующими целями. В этой главе еще раз было выдвинуто утверждение, что признание одновременно и культурной, и экономической ценности очень важно, если требуется перекинуть мост между этими интересами. Экономические методы оценки инвестиций, в особенности те, что ориентированы на оценку нерыночных выгод, способны многое рассказать о ценности проектов по культурному наследию. И они могут оказать огромную помощь тем, кто принимает решения. Но ими дело не ограничивается, и расширение аппарата анализа затрат и прибылей так, чтобы он мог включить культурную ценность, представляется возможным в теоретическом и практическом смысле. Мы подсказали некоторые возможные в данном случае пути развития и еще раз обратились к принципам устойчивости как способу окончательной интеграции экономической и культурной оценки. Политики и чиновники могут воспользоваться этими соображениями, когда занимаются формулированием и проведением в жизнь мер в области культурного наследия.