Геннадий Трошин
Пришелец
Первыми заметили его вездесущие уклейки, в азарте гоняющиеся за мошками, низко снующими над водой. Все они, будто по команде, разом прекратили охоту и с любопытством, но не без опаски уставились на незнакомца, пересекающего перекат.
- Это уж, - высказали догадку одни. - У него такое же длинное, круглое тело с буроватой спиной, как у того, которого мы видели в заводи, когда он ловил лягушек.
- Нет, не уж, - возразили другие, внимательно рассматривая незнакомца. - У ужа не бывает плавников, как у рыб. И плавает он иначе: всегда поднимает голову над водой. А этот, хотя и извивается из стороны в сторону, но голову держит в воде и имеет жабры. К тому же, что делать ужу на быстром перекате? Его место у берега, возле травы.
Незнакомец тоже увидел уклеек. Быстро направился к ним, словно намереваясь о чем-то спросить, но уклейки восприняли это как угрозу и серебряным фонтаном рассыпались в разные стороны.
Незнакомец с сожалением посмотрел им вслед и отправился дальше. Миновав перекат, он оказался около устья речки, впадающей в большую реку, по которой он так долго плыл. Здесь по одну сторону расстилалась огромная заводь, окаймленная камышом, хвощами, роголистниками и рдестом.
Пришелец остановился, огляделся. Приоткрыв створки раковин, рядом из ила беззаботно торчали беззубки. То тут, то, там сновали водяные ослики, суетились мальки, плавали крохотные рачки, ползали по дну разные личинки. Густой покров растений не пропускал на дно солнечный свет, и потому новое место показалось незнакомцу тихим и надежным приютом. Он укрылся под корягой, оказавшейся поблизости, и с наслаждением расслабил уставшее тело. Осмотр нового места он отложил до вечера.
Когда село солнце и в воде отразились первые звезды, незнакомец очнулся ото сна и почувствовал голод. Выбравшись из укрытия, он пососал молодые листочки камыша и поплыл дальше вдоль берега в надежде отыскать рачьи норы. На пути встретилась стайка мальков. Подрагивая чуть заметно хвостиками, они стояли у замшелого пня, торчащего из воды, и лакомились нежными, шелковистыми прядками тины. Незнакомец, не раздумывая, ворвался в эту стайку и успел проглотить несколько крохотных рыбешек. Остальные в панике попрятались кто куда.
Мальки только раздразнили аппетит. К этому времени совсем стемнело. Показавшаяся было луна, как и звезды, спряталась за облака. Заморосил дождик. Выбрав поположе место, незнакомец выполз на берег и, изгибаясь, проворно заскользил в мокрой траве. Густая сеточка кровеносных сосудов у самой кожи поглощала кислород из воздуха и позволяла дышать вне воды. А чтобы в узеньких жабрах дольше сохранялась влага, незнакомец заботливо прикрыл их грудными плавничками. Все это давало ему возможность чувствовать себя в мокрой траве, как в реке.
Луг, казалось, дремал, убаюканный мелким дождичком. Однако его обитатели спали далеко не все. На внутренней стороне листьев конского щавеля кормились прожорливые мохнатые гусеницы. Незнакомец проглотил их одну за другой и принюхался. Запахи он чувствовал очень тонко: за несколько метров мог безошибочно различить лениво ползущего слизняка или дождевого червя, выбравшегося из норки лугового мышонка или затаившихся в гнезде птенцов. Все они были его пищей, но на этот раз ни мышат, ни птенцов поблизости не оказалось. Одно лишь утешало и вселяло надежду - близость какого-то нового водоема.
Перехватив несколько слизняков и червей, незнакомец вскоре выбрался к небольшому озеру и нырнул в теплую воду. Около берега, пошевеливая плавниками, задумчиво стояли, покрытые золотистой чешуей, крупные караси, как бы решая, стоит ли ворошить лежащий под ними ил. Заметив незнакомца, они сразу же дали стрекача и попрятались в густой тине. Незнакомец разочарованно остановился: копаться в тине и искать в ней затаившихся ленивцев ему не хотелось. Очень уж хлопотное это занятие. Не лучше ли поискать более легкой добычи.
Незнакомец повернул в одну сторону, в другую и вдруг явственно уловил приятный запах карасевой икры. Он поплыл на этот волнующий запах и увидел на мху желтые икринки. Маленькими и большими комочками они лежали то здесь, то там, а некоторые плавали, словно рыхлые прядки тины. Незнакомец схватил один комочек, другой и не ушел отсюда до тех пор, пока не насытился впрок.
После обильной еды потянуло на сон, однако незнакомец пересилил соблазнительное желание. Теплая вода ему никогда не нравилась, и если ночью да в дождь она была еще более-менее сносной, то днем, да к тому же в жаркий солнечный день, он бы непременно почувствовал себя в ней дурно. Именно поэтому незнакомец и поспешил покинуть мелководное озеро и отправиться обратно в реку.
Весь остаток ночи незнакомец копал пахучий ил под приглянувшейся ему корягой. Засунув в мягкую грязь узкий хвост, он ворочал им, как буром, расширяя и углубляя нору. Когда с устройством жилища было покончено, незнакомец высунул из норы голову, посмотрел, все ли благополучно поблизости, и, забравшись внутрь, успокоился.
"А может, довольно мне странствовать изо дня в день и из года в год? спросил он себя. - Где я только не был, но конца дороги так и не нашел. А раз она бесконечна, то стоит ли дальше испытывать судьбу? Я и так навидался всего предостаточно, в какие переделки только не попадал. Не лучше ли осесть здесь и жить спокойно, как все здешние рыбы?"
Придя к такому решению, незнакомец впервые почувствовал облегчение и ощутил всю прелесть оседлого житья. Наконец-то пришел конец его странствиям, и он будет жить, как эти караси, лещи, окуни, на одном месте, не думая о беспокойных скитаниях и о том, что завтра вновь нужно отправляться неведомо куда...
Дождь не переставал моросить и на следующую ночь. Как только стемнело, незнакомец вспомнил про озеро, расположенное рядом, с вкусной карасевой икрой. В предвкушении обильного пиршества он выбрался из норы и поплыл к берегу. Поглощенный мыслями о карасевой икре, незнакомец не заметил, что за ним внимательно наблюдают сквозь стебли роголистника глаза черного, с приплюснутой спиной и животом большеголового чудовища. Это был еще не старый, но уже довольно-таки умудренный жизненным опытом сом. Он жил в глубоком яру под обрывистым берегом, но частенько наведывался сюда за лягушками, которые задавали по вечерам на листьях кувшинок большие концерты.
"Это что еще за урод? - раздумывал сом, рассматривая незнакомца. - Вроде уж и вроде не уж? Впрочем, какая разница. Во всяком случае, он не уступит по вкусу лягушкам. Перекушу-ка я им".
Сом, крадучись, поплыл следом за незнакомцем, чтобы у берега застигнуть его врасплох.
Ничего не подозревающий незнакомец быстро выполз на берег и исчез в мокрой траве. От удивления у сома обвисли усы. Ну и ну! Сколько лет прожил в этой реке, а такого еще не видел! Чтобы рыба, а он успел все-таки заметить жабры и плавники, чувствовала себя на берегу, как в воде!
"Сразу видно, что проходимец, - пришел к далеко не лестному выводу о незнакомце сом. - Надо же! Так ловко меня провел!"
На этот раз незнакомец решил спрямить путь к озеру и пополз по лощинке. По пути он подбирал выбравшихся на прогулку червей, слизняков-тихоходов и даже отдыхал, зная, что карасевая икра от него никуда не уйдет.
Внезапно ночную тишину нарушил скрипучий голос какой-то птицы. Незнакомец насторожился, прополз чуть вперед. Здесь от куста к кусту тянулся чуть приметный след пробежавшей недавно птицы. Вскоре он услышал и писк. Значит, где-то поблизости находилось гнездо, а в нем птенцы.
Радуясь столь непредвиденной удаче, незнакомец пополз быстрее и через некоторое время наткнулся на то, о чем мечтал. Под кустом в густой траве лежало гнездо. Незнакомец раздвинул головой стебли и потянул за лапку первого попавшегося птенца. В гнезде поднялся невообразимый писк. Кто-то больно ударил незнакомца, и он, выпустив из пасти лапку птенца, завертелся из стороны в сторону. Кто-то, а это был коростель, долбанул его еще и еще раз, и незнакомец поспешил обратно, по своему же следу.
Так неудачно сложилась для него в эту ночь охота. Забыв о карасевой икре, незнакомец, побитый и измученный, вернулся в реку...
А потом прекратился дождь и установилась жаркая солнечная погода. Трава стала сухой, и ползти по ней было уже трудно. Правда, перед утром выпадали обильные росы, но летние ночи были настолько коротки, что незнакомец предпочитал не рисковать отправляться на карасевое озеро, а охотиться на реке или в прибрежных травах обширного залива.
Место охоты незнакомец менял каждую ночь. Его можно было увидеть и у крутого обрыва, где в яру жил сом, и на мелководье, где встречались рачьи норы и водились упитанные пиявки, моллюски, и около перекатов, где паслись стайки мальков. Все это, разумеется за исключением сома, шло ему в пищу.
Незнакомец потолстел, накопил жирок и чувствовал себя так, словно никогда не бродяжничал и всю свою жизнь провел в этой реке. Иногда, правда, жаркими днями, уютно устроившись в норе, он вспоминал о своих странствиях, но они уже не волновали его, как прежде. И зачем он так долго странствовал, терпя нужду и лишения, когда можно было давным-давно осесть на одном месте и жить тихо, спокойно, без лишних забот и волнений?
Точно так рассуждал и старый сазан, которого незнакомец спас как-то от большой беды, и с тех нор они стали добрыми знакомыми. А случилось это ранним летним утром, когда незнакомец охотился в заливе за лягушками. Тогда стояла чудесная, тихая погода, и он, увлекшись квакушками, попросту не обращал внимания на этого, закованного в крупную чешую старого великана, выискивающего в иле личинок. И вдруг на одной из кочек, торчащих из воды, что-то зашевелилось и прыгнуло сазану на затылок. Сазан так и заметался от боли. Тыкался головой в дно, бил мощным хвостом, но это не помогало. Наездник, оседлавший его и вцепившийся зубами, держался крепко и старался прокусить великану затылок.
Видя мечущегося в бессилии сазана, незнакомец поспешил к нему и с удовольствием узнал в коварном наезднике водяную землеройку. Да-а, это была его желанная добыча. Мускулистое тело так и напряглось в предвкушении сытного завтрака. И землеройка, заметив незнакомца, почувствовала это. Она быстренько соскочила с сазана и, выбравшись на поверхность, в панике заторопилась к спасительной кочке. Но не тут-то было. Незнакомец ловко настиг ее и раскрыл зубастую пасть. С землеройкой было покончено в считанные минуты. А сазан из благодарности не знал, чем и угодить пришельцу. Даже показал известное только ему место, изобилующее линючими раками...
"От добра добра не ищут, - рассуждал сазан. - У тебя, пришелец, есть чистая вода и пища, а это главное. Там, где чистая вода и сытная еда, там и родина. К чему тебе снова куда-то плыть? Неизвестность всегда таит риск потерять даже то, что имеешь. И о том, откуда приплыл, забудь. Старое ворошить - только себя расстраивать. Живи здесь в свое удовольствие и радуйся".
И незнакомец жил не тужил, постепенно забывая о прошлом. Да и к чему о нем было вспоминать, если вокруг расстилались такие привольные места и текла такая беззаботная жизнь.
--------------------------------------------------------------------------
----
Там, где обрывы невысоких Вязовских гор отходят вправо, находится широкая долина с лугами, поросшими тальником, и озерами. Здесь, огибая крутой правый берег и обтекая со всех сторон не менее крутую высоту-останец, на которой расположен древний город Свияжск, впадает в Волгу Свияга. С образованием Куйбышевского водохранилища Свияга затопила свою пойму с глубокими оврагами и небольшими возвышенностями, спрямила устье, и оно превратилось в огромный залив с островами и протоками. Обилие зелени, различной пищи, чистая вода создали здесь благоприятные условия для размножения и обитания рыб. Не случайно биологи и ихтиологи Татарии избрали это место для изучения и наблюдения жизни подводных обитателей Волги и Свияги.
...В один из теплых осенних дней, когда стояло бабье лето, ихтиолог Снегирев разбудил своего сынишку Диму, сладко дремавшего в палатке.
- Пора, сынок, - ласково потрепал он мальчика по плечу. - Сейчас поедем проверять вентеря. Ты же сам хотел посмотреть, каков нынче будет улов. Валентин Арсеньевич уже в лодке. Дожидается нас.
Смуглолицый мальчик с живыми, любознательными глазками, впервые приехавший из Казани в эти края, сладко потянулся на непривычной, но удивительно мягкой и душистой постели, состоящей из большой охапки сена, и, вскочив, побежал на берег.
- Долго спите, молодой человек, - укоризненно, но с улыбкой покачал головой Валентин Арсеньевич - румяный толстяк в ватнике, плотно облегающем его полное тело. - Так всю красоту можно проспать. Посмотрите, утро-то какое! Такое в большом городе не увидите.
Дима поднял голову и замер от восхищения. Из-за кромки расписанного всеми цветами красок леса вставало огромное золотистое солнце, покрывая охряно-розовым, ослепительным ковром серую, но спокойную, без единой морщинки гладь воды и озаряя мягким светом многочисленные колокольни и монастырские стены древнего Свияжска. Тальники, росшие на островках, казались нарядными новогодними елками - все в блестках и крохотных разноцветных фонариках радужно переливающихся на солнце каплях росы. А тишина-то какая стояла вокруг! Даже был слышен взмах белоснежных, с розовым отливом крыльев первой чайки, пролетающей мимо в глубь залива.
- Поехали, - сказал подошедший отец. - Вроде ничего не забыли. Сейчас посмотрим, чем порадует нас сегодняшний день.
Он сел за весла, и лодка рывками двинулась от берега, рассекая зеркальную гладь воды.
- Пап, а вентерями ловить нельзя, - вдруг забеспокоился Дима. - Нам не попадет от рыбнадзора?
Широкое лицо Снегирева расплылось в улыбке.
- Не попадет, сынок, - успокоил он. - Мы же отлавливаем рыбу для научных целей и имеем на то специальное разрешение. Это браконьеры используют такие запрещенные снасти для личного обогащения и тем самым наносят большой ущерб рыбным запасам водохранилища. Мы же с помощью вентерей узнаем, куда и зачем перемещается рыба, чем она питается, как чувствует себя в условиях водохранилища... Готовься, Валентин Арсеньевич. Вон уже виден буек.
Лодка остановилась. Валентин Арсеньевич, перегнувшись через борт, с усилием начал выбирать прочный капроновый шнур и вскоре втащил в лодку большой, похожий на нитяной мешок, вентерь. В нем что-то отчаянно забилось, обдавая борта и людей жемчужными брызгами.
Валентин Арсеньевич протянул было руку к шнурку, чтобы развязать вентерь, но она замерла на полпути.
- Позвольте, позвольте, - растерянно забормотал он. - По-моему, в нашу ловушку угодил уж.
- Так вытряхивайте его живее. Он не ужалит, - подбодрил со смехом Валентина Арсеньевича Снегирев. - Поглядим, полюбопытствуем, что он поделывал в этом заливе на такой глубине.
Валентин Арсеньевич вытряхнул на дно лодки пойманную добычу, и оба ихтиолога застыли от изумления. И Дима тоже. На дне лодки лежала длинная, похожая на змею рыба с мелкой чешуей, отливающей металлическим блеском.
- Да ведь это угорь, - взволнованно выдохнул Валентин Арсеньевич. - Самый настоящий угорь, каких мне когда-то немало доводилось встречать в Прибалтике. Я, откровенно говоря, не верил, когда недавно услышал от рыбаков промышляющей здесь артели, что они поймали угря. Просил их показать, но рыбаки оказались недогадливыми. Поместили угря на берегу в яму с водой, чтобы сохранить до моего приезда, а он, разумеется, не стал ждать и уполз. Я, признаться, тогда не поверил в эту историю. Посчитал обыкновенной рыбацкой байкой. И вот вам, пожалуйста! Еще один угорь. Да какой!
- Ну и бродяга! - покрутил в восхищении головой Снегирев. - Надо же куда забраться! Чтобы в наших краях - да угорь?! Подобного я что-то в своей практике не припомню. Валентин Арсеньевич, берите линейку, весы. Надо обмерить, взвесить, оформить все, как полагается.
Валентин Арсеньевич привычно взялся за дело, Снегирев стал записывать, недоверчиво переспрашивая:
- Сколько, говорите, длина? Семьдесят четыре сантиметра? Ого!.. Весит один килограмм сто пятьдесят два грамма! Ну и ну!..
Дима слушал их, смотрел на угря и недоумевал.
- Папа, а чему вы все удивляетесь? - не выдержал он. - Рыба, конечно, необыкновенная, не похожая на других, но что особенного в том, что она вам попалась в вентерь?
- О-о... В том-то и дело, что тут много особенного, удивительного и пока малопонятного, - оживился отец. - Ты же географию в школе изучаешь? Хорошо помнишь стороны света, моря, океаны и реки?
- Вроде бы помню, - не совсем уверенно протянул Дима.
- Ну так вот вообрази, что перед тобой географическая карта мира. Представь себе Атлантический океан. Ярко светит солнце. Высокие гребни волн, шум которых не смолкает ни на минуту, вздымаются изо дня в день, из ночи в ночь. А в это же самое время к юго-западу от Бермудских островов стоит тишина. Здесь, в пяти с лишним тысячах километров от берегов Европы, в тихом и спокойном месте плавают громадные скопления бурых водорослей и почти не бывает штормов и бурь. Называется это место Саргассовым морем. В нем-то на глубине в несколько сот метров и мечут свою икру угри. Как мечут, к сожалению, еще никто не видал... Проходит несколько дней, и из этой икры вылупляются личинки, похожие на крохотный листик тальника, прозрачные, словно крылышко стрекозы. Вначале они питаются желтком, находящимся под кожицей у брюшка, потом начинают уже сами добывать себе пищу, состоящую из разных микроорганизмов. А тем временем теплый поток Гольфстрима несет и несет их к Ньюфаундленду. Тут мощное Северо-Атлантическое течение подхватывает странников и доставляет к берегам Европы. Отсюда маленькие угрята, выросшие из личинок в течение нескольких лет длительного путешествия, разбредаются кто куда. Одни в Средиземное море, другие в Баренцево и Белое, третьи, как этот, нами пойманный угорь, в Северное море, а затем через проливы в Балтийское, из которого и расселяются по рекам и озерам западной части нашей страны. Там они обычно живут до возвращения на родину. Вот и представь себе, Дима, какой длительный и полный опасности путь проделал этот пришелец! Но ему, как ни странно и удивительно, даже этого показалось мало. Вместо того, чтобы остаться в реках и озерах Балтийского бассейна, он, судя по всему, проник через систему каналов в Волгу и спустился сюда, к устью Свияги. А ведь на его пути были водохранилища, плотины! Просто диву даешься, как только он преодолел их и оказался здесь. Не-ет, подобный экспонат нужно во что бы то ни стало сохранить, поместить в музей, - с воодушевлением закончил свой рассказ отец.
- Папа, а мне можно подержать угря? - возбужденно попросил Дима.
- Возьми, посмотри, - разрешил отец. - Такого пришельца подержать в руках - событие.
Дима с бьющимся от волнения сердцем крепко сжал в кулачке угря и начал рассматривать. Какие только мысли не проносились в это время у него в голове. Подумать только, он держит в руках того, кто родился далеко-далеко в таинственном Саргассовом море, пересек огромный Атлантический океан! Это все равно, что увидеть на Волге африканского крокодила или пингвина из Антарктики, погладить своими руками! То-то будет о чем рассказать ребятам!
Дима даже представил вытянутые от изумления лица одноклассников и поднес угря поближе к глазам, чтобы получше рассмотреть и запомнить. И тут произошло самое неожиданное и страшное. Угорь крутанулся в его кулачке, выскользнул, будто намыленный, и упал в воду.
- Держи его, держи!!! - не своим голосом закричал Валентин Арсеньевич, перегибаясь через борт лодки, но было поздно. Угорь, оставив круги на воде, сразу же исчез в глубине.
--------------------------------------------------------------------------
----
Пришелец, благополучно выскользнувший из рук человека, целый день после этого неприятного происшествия отсиживался в своей норе. Однако голод не тетка, да и неписаный закон жизни в реке - ты ловишь одних, а тебя ловят другие - вынудил его вечером вновь отправиться на охоту. Теперь, когда от наступивших холодов исчезли в заливе головастики и попрятались лягушки, а в прибрежных травах пропали гусеницы, черви и слизняки, он отъедался за счет рыбьей молоди, ушедшей в более глубокие места.
- Все охотишься? - поинтересовался как-то старый знакомец сазан, повстречав пришельца. - А я, брат, уже подыскиваю себе постель. Зима на носу. Того гляди, заснешь на ходу. Здесь для меня мелковато. Замерзнет залив, покроется толстым слоем льда, и станет нечем дышать. Хочешь, посмотрим со мной одну яму? Она тут неподалеку, у входа в залив.
Волны наверху катились неприветливые, холодные. В воду то и дело падал белый снег, остужая ее все сильнее. Старый великан привел пришельца в глубокую яму, занимающую обширное пространство. Пришелец глянул вниз и удивился. Погрузив большущие головы до самых передних плавников в мягкий ил, на дне мирно почивали его злейшие враги - сомы. Откуда-то появилась стайка сазанов, бесстрашно опустилась на них, застыла в неподвижности. Старый великан вяло зашевелил плавниками и присоединился к ним. Чешуя его была покрыта толстым слоем слизи, и он нисколько не боялся, что замерзнет здесь в такой теплой шубе.
Пришелец постоял в раздумье и двинулся к своему убежищу. Он не привык зимовать вместе с другими рыбами. К тому же яма, где находилась его нора, была достаточно глубока, и в ней можно было без опаски переждать зимнюю стужу. Чувствуя пробегающую по телу мелкую дрожь, пришелец протиснулся в свое убежище. Крепкий сон тотчас сморил его до самой весны...
Сколько длилась студеная зима, пришелец не имел и понятия. Очнулся он от внезапно потеплевшей воды и большого шума. Пришелец выглянул из своего убежища и удивился. Вокруг весело суетились мелкие рыбешки, козявки, и букашки, торопились куда-то окуни, плотва и ерши. Изголодавшийся пришелец проглотил несколько рыбешек и, влекомый любопытством, двинулся вслед за косяками более крупных рыб, спешащими на мелководье.
Вот и знакомая отмель с торчащей повсюду рыжей прошлогодней травой. Здесь было настолько мелко, что спины некоторых рыб высовывались из прогретой солнцем воды. Но рыбы не обращали на это внимания. То в каком-то сладостном упоении метались из стороны в сторону, то водили веселые хороводы. Великое множество мелких икринок опускалось на стебли травы, на ярко зеленеющий мох, который прямо на глазах из зеленого становился желтым.
Пришелец подхватил язычком несколько икринок и зачмокал от удовольствия. Вкусно! Тогда он раскрыл рот пошире и стал жадно глотать понравившуюся икру. Ему никто не мешал. Вскоре он насытился так, что пропала охота двигаться. Встав на стебли травы, пришелец с удовольствием начал наблюдать за необычными плясками рыб, и вдруг сам почувствовал в теле какое-то непонятное томление. Ему, как ни странно, тоже захотелось вот так бесшабашно метаться, делать головокружительные круги.
- Стоишь? Любуешься? - поинтересовался кто-то.
Пришелец повернулся и увидел рядом знакомого великана-сазана. Его невозможно было узнать. Затылок, жаберные крышки, грудные плавники были покрыты какими-то наростами беловатого цвета, да и сам он выглядел как-то ярче, стройнее: и куда только девалась старческая сутулость и невозмутимость в глазах!
- Негоже в такой праздник пребывать в одиночестве, - весело продолжал великан. - Свадьбы кругом играют, а ты? Где же твоя подруга?
"Подруга? Какая подруга?" - хотел было спросить пришелец, но великан не стал его слушать. Он сам торопился на свадьбу.
Сазан уплыл, оставив пришельца одного, и, удивительное дело, с его уходом пришелец ощутил внезапную грусть. Почувствовал себя несчастным, забытым и чем-то обездоленным среди этого всеобщего веселья.
Рыбьи свадьбы продолжались почти до середины лета, а потом началась обычная жизнь. Кончились свадьбы, и у пришельца исчезла грусть. Он вновь стал беззаботным и довольным своим житьем-бытьем. Но однажды...
Это был обычный теплый вечер уже на исходе лета. Пришелец, отдохнув, как всегда, после яркого солнечного дня, выбрался из своего убежища и неожиданно замер от удивления: прямо на него смотрели желтые глаза необычайно похожей на него, но только менее лобастой рыбы.
Некоторое время они смотрели друг на друга в замешательстве.
- Так вот ты где? - наконец вымолвила незнакомка. - А я-то тебя искала, искала... Где только не побывала. Ты узнаешь меня?
- Нет, не узнаю, - неуверенно, но простосердечно признался пришелец.
- Как ты изменился с тех пор, как мы расстались! - продолжала она. - У тебя пожелтели и стали большими глаза. Как потемнела спина! Как посветлели бока и брюшко! А помнишь наши веселые игры, когда мы были маленькими, там, в далеком море? Тогда ты был совсем прозрачным, с широким лбом и небольшими черными глазами. Так и представляю сейчас, как ты однажды погнался за креветкой, но она скакнула ко мне и стала моей добычей. Ох, и обиделся же ты тогда! А вспомни, как мы когда-то жили в одной речушке, и аисты, эти длинноногие птицы, окружили нас плотным кольцом и стали хватать одного за другим? Тогда ты выпрыгнул из воды на берег и этим показал нам пример и спас от неминуемой гибели. А как ты нас выручил зимой! Мы спали, помнится, вместе с другими угрятами в большой норе, а эти нахалы налимы напали на нас и стали разворачивать убежище. Но ты не растерялся. Прокопал в стенке новый ход и увел нас в другое убежище. Как крутились тогда налимы! Как дрожали все мы от страха, что они найдут новый ход! Но ты так удачно замаскировал его кучкой ила, что налимы ушли ни с чем.
Гостья приблизилась к пришельцу, и он уловил какой-то знакомый, но давно забытый запах. И прошлое, хотя и нехотя, начало проясняться перед ним. Пришелец взволнованно закружил вокруг гостьи, припоминая все новые и новые подробности, и стал с увлечением рассказывать о том, как он, расставшись с ней, пустился в дальнейшие странствия и что перенес на долгом и трудном пути и как хорошо ему живется здесь, в этих благодатных местах.
Ему и верилось и не верилось, что перед ним та самая подруга детства, с которой он когда-то разделял беспечные забавы.
"Как она выросла! Похорошела!" - в восхищении думал пришелец, с трудом узнавая в этой стройной красавице когда-то угловатого, прозрачного подростка.
- Мы останемся тут, - радостно говорил он. - Ты только посмотри, какое здесь приволье! Довольно нам бродяжить, подвергать себя опасностям!
- А родина? Разве ты забыл, что у нас есть родина? - прервала его подруга детства. - Родина - это самое дорогое, что имеется у каждого на свете. И где бы ты ни был, обязательно должен помнить ее и побывать хоть раз в родных краях. Это великий закон нашего племени. Или ты уже совсем запамятовал о бескрайних просторах соленой воды, огромных глубинах и скоплении бурых водорослей?!
Пришелец старался припомнить, откуда он попал сюда, но в его памяти возникали лишь отдельные смутные картины.
- Мне жаль тебя, - от души посочувствовала подруга детства. - Ты самый несчастный из всех угрей. Ты забыл свою родину.
В это время высоко в небе ярко сверкнула молния и раскатисто ударил гром. Гостья пришельца заволновалась и поднялась наверх. Движимый каким-то непонятным, но беспокойным чувством, следом за ней поднялся пришелец и начал делать большие круги, рассекая поверхность воды плавником. Прислушиваясь к раскатам грома, пришелец метался в тревоге, слыша в этих раскатах грозный шум огромных, но забытых и сейчас припомнившихся волн, и даже ощутил почему-то во рту и жабрах солоноватый привкус воды.
- Ты вспомнил?! Ты вспомнил?! - в таком же волнении металась, извиваясь около него, подруга детства.
- Да, вспомнил! - неожиданно поняв причину беспокойства, которое всегда охватывало его в грозу, ответил пришелец. Оказывается, гроза напоминала ему о родине, которую он покинул.
Вспышки молний и раскаты грома прекратились. Все небо заволокло тучами, и на воду сплошной стеной обрушился дождь. Река под порывами ветра закипела волнами.
- Значит, плывем на родину? - спросила подруга детства.
- Значит, плывем, - взволнованно ответил пришелец и, оглядевшись вокруг, с надеждой добавил: - Но мы обязательно вернемся сюда и приведем в эти места наших детей.
- Вернемся. Обязательно вернемся, - заверила его подруга, торопливо выбираясь на стрежень большой реки.
Угри и ведать не ведали о том, что, добравшись после долгого и полного опасностей многотысячекилометрового пути на родину в Саргассово море и оставив потомство, они, как и все их, ровесники, навсегда бесследно исчезнут в таинственных глубинах этого моря и больше никогда не возвратятся сюда. Не ведали они и о том, что их дети, как и они сами, тоже будут путешествовать по океану, морям и рекам, чтобы все повторить сначала.