Английский канал встретил их плотным туманом. Фелука стояла на месте или очень медленно продвигалась к намеченной цели. Василий и Андрей почти не отходили от рынды, стремясь звуками колокола обезопасить судно от столкновения. Один раз, рядом с ними, едва не задевая оснастку и такелаж фелуки, стволами пушек, не заметив их, прошел огромный шестидесяти пушечный военный корабль. Но, попутный ветер, в конце концов, разогнал туман, выглянуло солнце, с левого борта ослепительно забелел известковыми скалами высокий и обрывистый берег Англии. Пролетев фордевиндом оставшееся расстояние за небольшой промежуток времени, фелука вошла в Темзу.

Здесь путешественникам опять сопутствовал попутный ветер, и судно довольно хорошо шло против течения широкой полноводной реки. По берегам стали появляться отдельные строения, купеческие пакгаузы, причалы с разгружающимися на них судами, эллинги верфей Лондонского порта. Среди них, всюду сновал рабочий люд: грузчики, торговцы, корабелы. Посреди речной гавани ярко-желтыми громадинами выделялись стоящие на якорях военные корабли. Впереди выросла каменная стена моста с пролетами. Сквозь них открывался вид на застроенную высокими темными зданиями набережную. Сэр Джон приказал стоящему на руле Андрею направить фелуку к выступающей в реку пристани. По его приказанию Васька зажег затравочный порох на одной, из заранее приготовленных к салюту пушек. Выстрел эхом прокатился по берегам реки, заставив находящихся на них людей повернуть головы в сторону реки. Пока фелука швартовалась, на пристани собралась большая толпа людей. Увидев сэра Джона, они закричали, приветствуя как старого знакомого. Оказалось, что эти люди работники его компании. Предоставив охрану фелуки своим людям, сэр Джон распорядился, чтобы подали карету. В собравшейся вокруг Василия и Андрея толпе развязные портовые девицы с интересом рассматривала молодых людей, дергали за одежду, отпуская в их сторону неприкрытые двусмысленные колкости. Не привыкшие к такому общению Василий с Андреем, стояли, потупив глаза. Джейн молча краснела рядом, не зная чем помочь друзьям.

Экипаж, запряженный парой гнедых лошадей, вовремя подоспел на помощь. Впереди кареты на козлах сидел кучер, а позади ее, на запятках стояли двое слуг. Сэр Джон пригласил всех внутрь кареты. Первая в карету зашла Джейн, за ней остальные. Андрей с Василием с интересом рассматривали убранство кареты внутри, трогали руками покрытые кожей стенки кареты и сидений, смотрели в переплет дверных окон. Андрея поразило отсутствие сильной тряски при езде по булыжной мостовой. В Литве, ему приходилось ездить в каретах, но такого плавного хода он что-то не помнил. И это было правдой. Рессоры, установленные на карете сэра Джона впервые были стальные, вместо употреблявшихся ранее ременных кожаных. Василию вспоминать было нечего. На Руси, на колымагах, так там назывались кареты, рессор вообще не было. Ездили на этих «трясучках» только женщины, а мужчины предпочитали передвигаться верхом на лошадях. Упряжка въехала на мост, и друзья впервые увидели, что по обеим его сторонам стоят деревянные и каменные лавки, вокруг которых идет бойкая торговля товаром.

— Этому мосту больше четырехсот лет! — сообщила любознательным друзьям Джейн. — Его начал строить еще сын Вильгельма Завоевателя. Это единственный в Лондоне мост через Темзу и на нем разрешается торговать!

Проехав мост, экипаж устремился по набережной вверх по течению Темзы. В окне мелькали стены шикарных особняков и вилл.

— Мы едем в Сити, район, в котором селятся только богатые люди и аристократы! — с гордостью пояснила Василию и Андрею Джейн. — Ехать долго. Лондон, наверное, самый большой город в мире, в нем проживает двести тысяч человек!

Действительно, ехали они долго, только не из-за большого расстояния, а из-за того, что карета постоянно застревала в ямах разбитых дорог маленьких кривых улочек. Сэру Джону и юношам приходилось часто выходить из кареты, чтобы дать возможность или даже помочь слугам вытащить задок кареты из грязной жижи очередной глубокой ямы.

После одной из таких ям карета остановилась и лакей, спрыгнувший с запятки, услужливо открыл дверь. Пропустив девушку и сэра Джона, друзья вышли из кареты. Моросил дождь. Прямо перед собой, за высоким забором из выкрашенных черной краской металлических прутьев, они увидели большое двухэтажное каменное здание, стены которого были увиты добравшимся до крыши плющом. Над крутым сводом покрытой коричневой черепицей крыши возвышались несколько дымоходных труб, украшенных лепными украшениями. Небольшие, но многочисленные окна выделялись на его фасаде разделенными на белые квадратики рамами. Узкая высокая дверь дома открылась и из него, по усыпанной оранжевым песком дорожке через ярко-зеленую лужайку, с цветочными клумбами, окруженную аккуратно подстриженным декоративным кустарником, к ним устремился запоздавший привратник. За ним выскочили две женщины в белых чепчиках и еще уйма народу.

— Сэр Джон, Джейн! — радостно кричали они, приветствуя своих хозяев. — Со счастливым возвращением!

Сэр Джон и Джейн, едва успели войти во двор через калитку открытую слугой, как были окружены толпой, из которой послышались звуки поцелуев, жалостливые причитания и счастливый женский плач. На Андрея и Василия никто внимания не обращал. Они стояли, переминаясь с ноги на ногу, обиженные тем, что их забыли. Первым вспомнил о них сэр Джон.

— Мэри! Маргарет! Вот люди, которым мы с Джейн, прежде всего, обязаны своим спасением! — вырвавшись из толпы, произнес сэр Джон.

Он встал рядом с ними и обнял за плечи:

— Вы не поверите тому, что я расскажу вам о них! Познакомьтесь, их зовут Андрей и Василий!

Все повернулись к ним. Из толпы к юношам подошла пожилая женщина:

— Маргарет Грин, — представилась она им. — Спасибо вам молодые люди!

— Мэри Грин, — назвала себя молодая красивая женщина, лет тридцати, с печальным выражением лица, подошедшая к ним, вслед за ней. — Огромная благодарность вам за мою дочь! Я сама только что вернулась из Алжира. Пережив то же, что и она, я почти отчаялась и думала, что никогда больше не увижу свою дочь!

Женщина заплакала. Джейн со словами: «Мама! Все уже позади!», бросилась успокаивать ее.

Друзья поняли, что Маргарет Грин супруга сэра Джона Грина, а Мэри, вдова, погибшего сына Гринов, отца Джейн кэптена Эдварда, также побывавшая в плену у мавров.

— Пойдемте в дом! — предложила Маргарет Грин и, повернувшись к прислуге, сухо потребовала. — Приготовьте юношам комнаты Оливера и Эдварда! И нагрейте для них воды! Нечего здесь стоять, займитесь своим делом!

Слуги, ускорив шаг, скрылись за дверями дома. Василий удивился смелости женщин, решивших поздороваться с незнакомцами. В России боярышни вряд ли бы заговорили с неизвестными мужчинами, боясь наказания за это от главы семейства. Потом он поделился своими наблюдениями с Андреем.

— В этом нет ничего удивительного, — ответил княжич. — В Европе Англию называют раем для женщин, тюрьмой для слуг и адом для лошадей! Англичанки имеет больше прав, чем женщина любой другой страны. Преподаватель-итальянец, долго живший в Англии, в университете рассказывал нам, что в отличие от немок, голландок или итальянок, англичанки не сидят на лавках и не возятся с домашним хозяйством, перепоручая все это мужьям и слугам, а только и делают, что красятся, наряжаются и ходят, друг к другу в гости! Встретив незнакомого мужчину, они сами выбирают, знакомиться с ним или нет!

Войдя в дом, они очутились в высоком, светлом просторном холле. Здесь, Маргарет Грин, приставив к каждому из друзей по слуге, отправила их в свои комнаты. Они располагались на втором этаже. Все было просто. Застеленная кровать с распятием над ней, стол с молитвенником, умывальник, вешалка для одежды, задернутая шторой. Только игрушки, модели парусников, галер, фигурки лошадей и рыцарей говорили об их бывших владельцах. Пока Андрей с Василием рассматривали содержимое комнат, слуги приготовили воду для мытья. Друзьям повезло. Бани на Британских островах были редкостью. В большинстве случаев им предложили бы медный или серебряный, в зависимости от достатка хозяев, тазик с водой. Но, сэр Джон, долгое время проведший на Востоке по делам Левантской компании и пристрастившийся к турецким баням, имел в своем доме некоторое подобие их.

Друзья вошли в дохнувшее на них паром помещение. В ванной комнате, обшитой деревом, стояли бочки, наполненные теплой водой. В одной из них, слуга уже намыливал сэра Джона. Юноши разделись, отдав нательное белье слугам для стирки. Забравшись в бочки, они с удовольствием погрузились в воду. Сэр Джон, уже принявший водные процедуры, предупредил, что за обедом вся семья ждет их в столовой. Опять Василию пришлось расспрашивать своего всезнающего друга, почему обед в такое позднее время: за окнами уже темно! Андрей объяснил ему, что у англичан, ужин очень поздно, перед самым сном. А во время русского обеда у англичан ланч. Слуга брадобрей, привел прически юношей в порядок. Переодетые в чистое белье, вымытые, причесанные друзья прошли в столовую, которая располагалась на первом этаже. За столом их уже ждали Мэри, Джейн, Маргарет, и сэр Джон. Слуга подал омлет.

Сэр Джон, подробно рассказал об их приключениях в Алжире. Мэри дополнила его рассказ своим. Сэр Джон подробно расспросил невестку об арабском купце, заплатившем за нее выкуп. Сэр Джон Грин не любил быть кому-то должным и решил как можно быстрее рассчитаться с купцом. После этого, за столом завязался небольшой разговор об Андрее и Василии, в котором друзья не смогли сказать ни одного слова!

— Вы вели себя как настоящие английские джентльмены! — сухо похвалила их Маргарет Грин. — А из какой вы страны и кто ваши родители?

Вместо юношей ей ответил сэр Джон:

— Они из далекой Московии и оба джентльмены. Отец Андрея, князь!

Принадлежность Андрея к титулованному дворянству тронула сердце пожилой женщины, в юности мечтавшей стать леди и желавшей того же для Джейн.

— А какое положение при дворе вашего короля занимает ваш батюшка? — нескромно спросила она.

Решив прекратить не нужный разговор, за юношу опять ответил сэр Джон:

— Короля в Московии называют царем! — поправил супругу он. — А отец Андрея боярин, то же самое, что пэр в нашем парламенте! Марго, перестань вгонять юношу в краску.

Андрей краснел оттого, что все рассказанное о нем, уже было неправдой. Нет у него отца и сам он на родине преступник. Василий, сидевший напротив, бросал на него красноречивые взгляды: «Не вздумай рассказать правду! Как после этого поведут себя гостеприимные сейчас англичане?». Андрей думал также, и поэтому решил рассказать правду сэру Джону наедине не сейчас, а позже.

Между тем, Маргарет Грин не отставала от Андрея:

— Что молодые люди собираются делать дальше? — обращаясь к нему, снова она задала вопрос.

— Наверное, хотят обратно попасть в Московию! — ответил за Андрея сэр Джон. — Завтра, мы вернемся к этому вопросу, а пока, пусть молодые люди отдохнут!

На этом общение за обеденным столом закончилось. На следующий день друзья отказались от завтрака, проспав до ланча. За ланчем они встретили Джейн, которая призналась им, что тоже проспала завтрак. Поданные на ланч сэндвичи очень понравились Скурыдину.

— Просто и много! — заметил он, до этого удрученный скромными порциями омлета и салата вчерашнего обеда.

После ланча, к себе в кабинет их пригласил сэр Джон, уже побывавший по делам в Сити. Предложив сесть друзьям на обитую черной кожей софу, сэр Джон опустился в большое мягкое кресло у окна, прямо напротив их.

— Джентльмены! — обратился он к ним. — Я вызвал вас к себе для того, чтобы выполнить свое обещание: вернуть вас на Родину. Деньги, которые я вам обещал, вы получите сегодня! И так, о деле! Пока вы отсутствовали в Московии, произошло много событий, о которых вы не знаете. В неведении был и я, до сегодняшнего дня. С прискорбием сообщаю вам джентльмены, что ваш государь Иоанн Васильевич скончался 17 марта прошлого года (в Англии Новый год начинался не как в России с 1 сентября, а с 25 марта). Мир праху его. Царствие ему небесное!

Сэр Джон в дань уважения к усопшему монарху, встал с кресла и перекрестился. Осенили себя крестным знаменем и вставшие с софы друзья.

— Смерть не жалеет никого! — вздохнув, произнес сэр Джон. — Ни государей, ни невинных детей! Сейчас Московией правит законный наследник почившего государя, его сын, Федор Иоаннович. В мае он венчался царским венцом, а спустя месяц прислал к нашей королеве посольство, которое находится в королевском дворце в Ричмонде. Возглавляет его дворянин Бекман. Я договорился через своих влиятельных друзей, чтобы они в течение недели решили вопрос об аудиенции у главы посольства. От него вы получите разрешение на возвращение на Родину. Вот и все! Готовьтесь, собирайтесь!

— Сэр Джон! — обратился к нему Скурыдин. — На самом деле мы не стремимся назад в Россию!

— Почему? — удивился пожилой джентльмен.

— Андрей рассказал вам не всю правду о нас! Тогда, во дворце бея, он посчитал, что вам остальное не нужно!

— Хорошо! Я готов выслушать недосказанное! Говори, Андрей!

Андрей рассказал сэру Джону об опале и смерти отца, нападении разбойников, о том, как он оказался в украинном Донкове, о покушении на него лжеприставов, побеге и татарском плене. Сэр Джон с английским хладнокровием выслушал его.

— Я очень сожалею о смерти вашего батюшки Андрей, — сказал он, наклоном головы засвидетельствовав ему свое почтение. — Мне все равно кем считают вас в Московии, потому что довелось видеть вас в деле. Этого достаточно для того, чтобы считать вас порядочными и честными людьми, находчивыми и бесстрашными воинами. Таких молодых людей и десятка не сыщешь в нашем королевстве! Не знаю, какие у вас планы, но я предлагаю службу у меня! Обещаю высокое жалованье! Если вас не устраивает крыша этого дома, я готов помочь найти кров в любом другом приличном месте! Я жду вашего ответа!

Друзья задумались. Наступило молчание.

— Сэр Джон! — нарушил молчание Василий. — Мы с Андреем хотели бы научиться судовождению!

Такие разговоры между друзьями велись, во время плавания на фелуке. Услышав желание друзей, сэр Джон повеселел, куда-то пропала его английская холодность.

— Через два месяца, в Рейкьявик идет мое судно, трехмачтовый галеон с грузом пшеницы, сукна и скобяных товаров. Капитану Виллису на то судно, требуются верные помощники. Я думаю, практика на этом судне, для начала, будет достаточной для вас! Если вы согласны, завтра, в присутствии стряпчего королевского суда, здесь, в моем кабинете, вы подпишите контракт! — приветливо улыбаясь друзьям, сообщил он.

Друзья без промедления согласились. Но как быть без документов? Кто сможет подтвердить, что они, это они, при входе в любой иностранный порт?

— Не беспокойтесь! Уплатите стряпчему пошлину и получите «passe port». Стряпчему будет достаточно моего подтверждения ваших слов! — успокоил их сэр Джон.

— Что это такое? — поинтересовался Василий у своего бывалого друга.

— При переводе с французского, буквально «пройти через порт». Так принято называть дорожное удостоверение, в котором указываются имя и фамилия владельца, род занятий, цвет волос, глаз, форма носа! — пояснил ему Андрей.

Василий после этого разговора повеселел, а Андрей наоборот помрачнел. Если раньше его надежды на возвращение на Родину были призрачными, безжизненными, то сейчас, с восшествием на престол Федора Иоанновича, они ожили в его мыслях вновь. «Может, с новым государем в его деле разберутся, и правда восторжествует!» — думал он. Своими мыслями он поделился с Василием. Тот был категоричен.

— Государь новый, а бояре и сыск старые. Стоит нам ступить хоть одной ногой на родную землю, как ее тотчас в оковы закуют! — недовольно высказался он.

Видя, как испортилось настроение друга, Василий постарался обнадежить его тем, что может он и прав. Со временем во всем разберутся, но только не сейчас. Прошло не так уж много времени!

Контракт друзья подписали, «passe port» получили. Началась их жизнь в Лондоне. Каждый день, кроме воскресенья, друзья стали ходить на работу, на верфи сэра Джона. Оказывается судно, на котором они должны будут идти в Рейкьявик, еще строится и стоит в эллинге. Сэр Джон, обязал их принять участие в его постройке. Здесь они встретили капитана Виллиса. Старый морской волк с английской холодностью и недоверием отнесся к ним. Он разместил их подмастерьями корабельных плотников и почти не общался с ними, считая барчуками, от скуки занявшимися не своим делом. Попыхивая трубкой, набитой «вирджинским зельем», новомодной привычкой, завезенной из Нового Света, корсаром королевы Уолтером Рэли, Виллис равнодушно проходил мимо них. Но трудолюбие и упорство, с которым Василий и Андрей отнеслись к своей работе, сменили гнев старого моряка на милость. А, увидев однажды под рубашкой Андрея, который снял ее, для того чтобы удалить занозу, шрамы, покрывавшие всю спину, и, узнав причину их появления, старик проникся уважением к друзья. С этого момента Андрей и Василий не только стучали топорами, но и сидели за мореходными картами в конторе верфи, учились пользоваться астролябией и компасом.

Для того, чтобы завязать знакомства с молодыми людьми их же возраста, сэр Джон посоветовал друзьям брать по субботам уроки фехтования. Умение владеть шпагой считалось обязательной чертой облика джентльмена. Но молодые повесы, посещавшие фехтовальную школу, узнав, кто они, держались надменно и не собирались вступать с ними в контакт. Василий с Андреем, люди бывалые и знающие себе цену, отвечали им тем же.

За то, они познакомились с учителем фехтования, итальянцем Винченцо Перуджио, которого также держали на дистанции чопорные отпрыски знатных фамилий. Перуджио, занимался своим ремеслом в родном Милане, пока не убил на дуэли одного из членов магистрата города, защищая честь дамы. Дуэли в Милане были запрещены и его арестовали. Винченцо не стал дожидаться, когда его по постановлению суда казнят на центральной площади города. Подкупленный братьями Перуджио тюремщик, помог ему бежать. В Италии оставаться было опасно, поэтому он перебрался во Францию. Здесь он обосновался в Париже. Его профессия приносила небольшой, но стабильный доход. Французские бретеры, готовые даже за косой взгляд любого вызвать на дуэль, охотно оттачивали искусство убийства в залах школы беглого итальянца. Но и в столице Франции он не задержался. Французские учителя фехтования, напуганные конкуренцией со стороны Перуджио, сочинили донос Прево, обвинив его, истинного католика, в помощи гугенотам.

Учителя предупредил один из учеников. Спасая свою жизнь, Винченцо бросил все нажитое и темной ночью покинул Париж. Так он оказался в Лондоне.

Василий с Андреем не чурались итальянца и следовали всем его указаниям. За это они пришлись ему по душе. Он даже назначил им дополнительные дни бесплатных занятий, заметив, что его ученикам не страшны разбойники на улицах ночного Лондона! По средам, после возвращения с верфи, друзья шли в школу, чтобы фехтовать при свечах. На тренировках Винченцо показывал им, самые выгодные позиции, опасные и смертельные удары и выпады. Он гордился своей итальянской школой, считая ее выше французской, отвергающей рубящие удары и опирающейся только на уколы. Василий с Андреем, привыкшие к сабле, быстро овладели особенностями итальянской школы фехтования. С помощью Винченцо, через месяц занятий, они уже ни в чем не уступали заносчивым англичанам. Особенно Андрей, который уже во время учебы в университете слыл неплохим фехтовальщиком.

Работы на верфи продвигались очень быстро. Через месяц, из-под корпуса галеона, при большом стечении народа, выбили деревянные клинья. По покрытым китовым жиром направляющим, под торжествующие крики толпы, он съехал с эллинга в Темзу и закачался у берега. Андрей и Василий с интересом приняли участие в завершающем этапе работ: установке рангоута, бегучего и стоячего такелажа. Работа их так увлекла, что они стали пропадать на верфи с утра до вечера.

Но и от развлечений друзья не отказывались. Однажды, в воскресный день, Джейн пригласила друзей в театр. По такому случаю, сэр Джон великодушно разрешил им взять свою карету. «Блэкфрайерс», театр, принадлежавший на паях членам актерской труппы, как и другие подобного рода заведения, располагался за чертой города, на южном берегу Темзы, потому что городским советом общин актерам запрещено было устраивать представления на территории города. Тем не менее, чувствовалось, что театры — любимое место отдыха горожан. «Блэкфрайерс», огромный восьмиугольный сарай без крыши, вмещавший около 2000 человек, был набит до отказа. В партере зрители наблюдали за спектаклем стоя. Это были в основном люди низшего сословия: ремесленники, матросы и портовые рабочие. Вокруг партера располагались крытые ложи в три яруса для состоятельной публики. Сцена представляла собой помост, поднятый над уровнем партера. В одной из лож второго яруса, ближайшей к сцене, расположились Андрей с Василием и Джейн со своей матерью Мэри.

Давали новую комедию известного в Англии драматурга Джона Лили «Александр и Кампаспа». Джейн, перед спектаклем рассказала друзьям содержание комедии. Она была написана по рассказу греческого историка Плиния. Александр Македонский, видя любовь своего друга, художника Апеллеса, к пленнице Кампаспе, великодушно уступает ее другу. Конечно, эти качества просыпаются в душе монарха не сразу, а только благодаря скептическим, мудрым и здравым советам и замечаниям философа Диогена. Куда делись присущие англичанам холодность и чопорность? И партер, и ложи одинаково бурно реагировали на пьесу, игру актеров, отдельные реплики. Спектакль шел то под одобрительные возгласы публики, то под крики возмущения, то в глубоком молчании. Посещение театра так понравилось друзьям, что они уговорили Джейн взять их с собой на представление в следующее воскресенье. Юноши планировали посещать театр каждый выходной. Ваське очень понравилась игра Кампаспы.

— Такая красивая милая девчонка! — поделился он своим мнением с другом, так, чтобы не слышала Джейн.

Потом он долго плевался, когда узнал от Андрея, что женские роли в спектаклях исполняют миловидные юноши.

Но, как это всегда бывает, в их планы неожиданно вмешались чужие. Как-то за обедом сэр Джон объявил:

— Леди и джентльмены! Поздравляю вас! Сэр Уильям Сесил баронет Бергли приглашает вас на бал по случаю посещения его поместья королевой! Если королева не изменит свои планы, бал состоится через три недели. Точная дата бала будет объявлена позднее. У вас есть время подготовиться!

О бале, все, сидящие за столом знали. Каждое лето, королева Елизавета I, отправлялась в высочайшее путешествие по южной и центральной Англии. Королеву сопровождало несколько сотен придворных и слуг. Кортеж останавливался у поместных дворян. Прибытие королевы было сомнительной радостью для хозяев поместий. Один день пребывания королевы и челяди стоил несколько десятков тысяч фунтов. В душе, скрипя зубами, хозяева выказывали королеве всяческое радушие. Для ее развлечения устраивались балы, на которые приглашались семьи окрестных дворян. На этот раз она решила посетить новый замок своего государственного секретаря сэра Уильяма Сесила, строительство которого подходило к концу.

Весть о бале, женская половина Гринов, встретила по-разному. Маргарет скупо улыбнулась, на лице Мэри сохранилось подчеркнутое равнодушие, хотя весело заблестевшие глаза выдали ее радость (траур трауром, но не оставаться же вечной вдовой), лицо Джейн, до этого улыбавшееся, погрустнело. Мужчины, сидящие за столом, также неоднозначно отреагировали на сообщение о бале. Андрей, спокойно отнесшийся к объявлению сэра Джона, обратил внимание, что лицо Василия, вслед за Джейн приняло грустное выражение. Он давно уже заметил, как во время редких их встреч за завтраком или обедом, Василий с Джейн украдкой обмениваются любящими взглядами. Однажды он обнаружил, что их встречи не так редки. Июльской, теплой и влажной ночью, Андрею не удавалось долго заснуть и он, пролежав в постели до глухой полуночи, решил подышать свежим воздухом на балконе, который имел общий вход из коридора. Какое же его было удивление, когда он, сквозь приоткрытую дверь на балкон, услышал тихие голоса воркующих там Джейн и Василия. Андрей тогда ничего не сказал другу, решив, что это его личное дело. Тем не менее, он всегда думал, что у этого романа нет будущего. Дело в том, что и Андрей, и Василий, знали, о том, что еще в семь лет Джейн была помолвлена с неким молодым человеком, сыном друга ее отца. Этим молодым человеком был Уильям, сын Томаса, графа Экстерского, старшего из трех сыновей сэра Уильяма Сесила. Если бы не трагические события, произошедшие с отцом Джейн сэром Эдвардом, пленение Джейн маврами, свадьба состоялась бы еще три месяца назад. Об этом друзьям совсем недавно рассказала Маргарет Грин, от внимания которой также не ускользнули красноречивые взгляды Василия и Джейн за столом. Наверное, это было сделано специально, чтобы охладить наивные чувства Василия. Она даже сообщила обоим друзьям, что на ежегодном бале по случаю приезда королевы, Уильям публично сделает свое предложение Джейн.

— Сэр Джон! А так ли обязательно наше участие на балу? — спросил Андрей, понимая состояние Василия. — Судно в стадии достройки, дел невпроворот! Может нам не ехать на бал?

— Нет, молодые люди, нет! — возразил сэр Джон покровительственным тоном, не зная истинной подоплеки вопроса Андрея. — Я пекусь о вашем же будущем. Если вы решили остаться в Англии, присутствовать на таких балах ваша обязанность. На них вы сможете завязать полезные знакомства! Надеюсь, вы не поскупитесь на нарядную одежду. Денег, которых я вам дал, а также ваше жалованье, позволяют иметь такую одежду. На верфь вам придется ходить только утром. После ланча, в дом будет приходить выписанный мной учитель танцев. Надеюсь, Джейн и Мэри помогут вам быстро освоить все танцевальные «па»!

Через день, стал приходить в дом Гринов учитель танцев, француз. Предпочтительней считались учителя итальянцы, с родины которых распространялись самые модные танцы. Но их уже разобрали в преддверии балов, которые будут давать в честь королевы богатые хозяева поместий.

Француз Жак честно отрабатывал свои деньги. До седьмого пота он заставлял их повторять движения и позиции медленной паваны, вариации гальярды и быстро сменяющиеся фигуры вольты, исполняя мелодии танцев на скрипке. Дамам занятия нравились. Андрей, обучавшийся танцам в университете в Падуе, как раз на родине паваны, танцевал как настоящий джентльмен, с напускным равнодушием. Больше всего недоволен был этими занятиями Василий. У него ничего не получалось. Ни Джейн, ни ее мать не могли идти с ним в паре. Он так неуклюже делал реверансы дамам, шагал двойным шагом, как медведь, что месье Жак, не перенеся кощунства над танцем, стал награждать его за каждое нарушение ударом смычка. Мэри и Джейн, не выдержав, прыскали от смеха в ладошки, наблюдая, как тщедушный и хрупкий француз, прервав игру на скрипке, стучит по спине своего неумелого ученика-богатыря, смычком.