После вечерни, Борис Федорович Годунов, находясь в своем кабинете, пребывал в хорошем настроении. И почему бы его настроению быть плохим? Он ближний государев боярин, царский конюшенный! Владения его так многолюдны, что он может выставить до 100000 вооруженных людей. Иностранцы обращаются к нему помимо товарищей-соправителей, как к единому правителю государства! Чуть больше года назад, венчался на царство слабоумный Федор Иоаннович, который не мог править сам и должен был передать свою власть тому из близких, кто окажется всех способнее и хитрее. Таким человеком стал он, шурин нового царя. Молодой, ему 32 года, красив, умен, расчетлив, обладает замечательным даром слова, никогда не поддается порывам и увлечениям и действует всегда обдуманно. Его противники, покушавшиеся посадить на престол малолетнего царевича Дмитрия, в тюрьмах, разосланы по разным городам. Есть еще так называемые соправители, которые могут быть опасными соперниками. Но, царь Федор находится под влиянием своей жены, а Борис постоянно дружен с нею. Потому стоит ближе всех к царю, и никто не в силах оттеснить его. Единственным опасным соперником мог быть дядя царя Никита Романов, но он разбит параличом и уже не принимает участия в делах. Князь Мстиславский не в счет, он человек ограниченный, и может играть роль только по наущению других, благодаря своей знатности. Остается только князь Петр Иванович Шуйский. Пользуется поддержкой богатого московского купечества. Но каждый шаг Шуйского под его постоянным контролем!

— Протокол разбойного суда царю и великому князю Всея Руси! — прервал благостное состояние ближнего государева боярина сначала стук в дверь, а потом и голос разбойного дьяка Андрея Шеферединова. — Из Приказа от боярина князя Григория Андреевича Куракина!

— Положи на стол! — ответил ему Годунов. — Кого он судил в этот раз?

— Князя Андрея Бежецкого и царского стольника князя Юрия Коробьина!

— Ну, удружил Андрюша, думал, хоть голову на час преклоню! — дружелюбно проворчал Борис.

— Ничего не поделаешь, Борис Федорович! Такая наша работа! — ответил дьяк и вышел за дверь.

Вздохнув, Борис Федорович встал с персидской софы и сел в кресло у стола. Взял в руки «столп» — свиток дела, состоявший из подклеенных к нижнему концу каждого следующего документа челобитной, протокола суда, справок, решений по делу, на оборотной стороне которых стояли адреса и подписи истца и ответчика, и резолюция судьи князя Куракина. На местах склейки листов стояла подпись дьяка Клобукова, по слогу на каждом листе, чтобы затруднить изъятие документа из дела или его фальсификацию. Годунов развернул список. «Что-то часто стал судиться этот Коробьин!» — подумал он. На прошлой неделе Годунов читал протокол тяжбы Коробьина с дворянином Бекманом. Тот вступился за молодого князя, должником которого Коробьин стал по решению суда. Теперь тот князь подал жалобу на самого Коробьина. Обвинение серьезное: попытка отравления. Что это? Преступление совершенное Коробьиным или просто навет князя Бежецкого, за жалобу на его покровителя Бекмана?

С молодым князем Годунов не был знаком. Знал его, безвременно умершего отца. Полгода назад, из Посольского приказа ему принесли отписку протокола допроса младшего Бежецкого. Ее он с интересом прочитал. Куда только не заносила судьба юного Бежецкого. Борис Федорович о таких странах-то и не слыхивал! В какие только истории не попадал! И все же домой вернулся к гробам своих прародителей. Не должен лгать этот человек. К тому же, опасное это дело заниматься такой серьезной клеветой. Можно самому сесть в тюрьму!

А вот царский стольник князь Коробьин, ему знаком еще по опричнине. Тихий, исполнительный, угодлив начальникам, суров к подчиненным. Алчен и хитер. Пять лет был товарищем начальника Разбойного приказа, назначенный царем Иваном за прошлые заслуги в опричнине. Это он, Годунов, распорядился сменить его на этой должности. Решению предшествовали странные события. Год назад, из Земского приказа принесли ему отписку с протокола допроса пыткой разбойника Болдыря. Его схватили в Москве, в одном из разбойничьих притонов. Говорят, что Болдырь был правой рукой известного разбойника атамана Кудеяра. Кудеяр уважал его за необыкновенный ум. При принятии решений он всегда с ним советовался. Было у Болдыря еще одно качество, ценящееся в разбойном мире: лютая ненависть к своим жертвам. Такая, что разбойники сами боялись его. Христианской крови пролито им немерено. За это его потом четвертовали. На допросе Болдырь рассказывал интересные вещи. Кудеяр, всегда знал, где, какие силы царские против его войска стоят, когда нападут. Однажды, во хмелю, атаман похвалился ему, что в Москве у него в самых верхах и самых высоких чинах сидит осведомитель. Кто он и где сидит, Болдырь так и не узнал. Зато, атаман поделился с ним, как он этого высокого осведомителя заставил работать на себя. Оказывается, еще лет двадцать пять назад, приметил атаман в Гостином дворе дворянского сынка, азартно играющего в зернь. Часто он ему попадался на глаза. Вот тогда и пришла ему в голову одна задумка. Подсадил атаман к этому недорослю своего человека, который кости, на неправильные, когда хочет, умел подменить. Сначала несмышленыш выигрывал, а потом разом все проиграл. Сбегал он куда-то, занял еще и опять проиграл. Так продолжалось, пока ему перестали занимать. Соперник предложил ему на кон поставить себя. Парень согласился и опять проиграл. Хотел убежать, но не успел, его со всех сторон люди атамана обступили и заставили расписку на холопство писать. Тут подошел к ним Кудеяр и спас недоросля, выплатив всю сумму. С той поры они друзьями стали. Выяснилось что родители юноши знатные и богатые люди. Но денег сыну не дают, скупятся. Кудеяр ему иногда денежку стал подбрасывать на развлечения. А когда атаман сообщил недорослю, что он скрывающийся от расправы брат грозного царя, юноша стал ему верной слугой. Время шло. Атаман по-прежнему поддерживал дружбу с ним, снабжая деньгами. Юноша вырос, занял высокий пост в Москве и начал поставлять «брату царя» различные нужные сведения, не безвозмездно конечно.

Борис Федорович историю про «брата царя» знал. Отец царя Ивана, великий князь московский Василий III, в 1505 году женился на молодой 16-летней красавице Соломонии. После 21 года совместной жизни у супругов не было детей. Вопрос о престолонаследии тогда стоял острее, чем сейчас. Не только придворные угодники, но и противники советовали Василию, чтобы он развелся с Соломонией и новым супружеством даровал наследника государства. Василий III долго не решался на этот шаг. Ежегодно с великой княгиней он совершал богомольные поездки по русским городам и монастырям, дарил иконы с молением о «чадородии». И только тогда, когда все меры были исчерпаны, государь решился на жестокое дело. Он предложил Соломонии добровольно отказаться от мира. Она не хотела. В 1525 году Соломонию насильно постригли в монахини под именем Софии. Через два месяца после пострижения в монахини своей бывшей супруги великий князь Всея Руси сочетался вторым браком с литовской княжной Еленой Глинской. Через три года желаемый результат был достигнут: великая княгиня родила 25 августа 1530 года Иоанна Васильевича. Тем временем, вскоре после заточения Соломонии в монастырь, по Москве стали распространяться слухи, что у ссыльной княгини родился сын, которого она назвала Георгием и тайно воспитывала. По распоряжению Василия III, в Суздаль, где находился монастырь, были направлены его ближайшие помощники для установления истины. Однако, Соломония отказалась показать ребенка предсказав, что, когда он вырастет, явится «в могуществе и славе», чтобы завладеть принадлежавшим ему по праву престолом, и отомстит за позор и обиду матери. Слухи получили широкую огласку. Может, и юный дворянин поверил самозванцу?

Полгода назад, по указанию Годунова, были предприняты меры по уничтожению шайки Кудеяра, разросшейся до невероятных размеров. У него даже были свои пушки. Соглядатай, внедренный в войско Кудеяра, сообщил адрес явки его курьера в Москве. За избой ямщика, расположенной в Ямской слободе рядом с церковью Фрола и Лавра было установлено наблюдение. Но никто к нему не приходил. Тогда, Годунов издал ложное распоряжение, об окружении стана Кудеяра войсками и дал возможность ознакомиться с ним руководителям приказов. В тот же день, в избе ямщика, при неудачной попытке схватить его, был убит слуга Коробьина, Федька. При нем нашли шифрованное сообщение, которое никто прочитать не смог. Тогда было не до того, чтобы заниматься запутанным делом царского стольника и Годунов, решив оставить его на будущее, на всякий случай отстранил Коробьина от руководства Разбойным приказом. Сразу же за этим, дела в организации разгрома войска Кудеяра пошли на поправку. Дотоле неуловимый Кудеяр, был осажден в своем стане на Дону у горы Черный Яр царскими войсками и донскими казаками. Разбойники были разгромлены. Сам Кудеяр взят в плен, но в живых оставался не долго. Разозленные его бесчинствами казаки, убили атамана, а тело сбросили с горы в Дон.

Если это, правда, и Коробьин из-за денег мог так легко пойти на предательство государя и отечества, то чего ему стоило из-за них же попытаться отравить какого-то Бежецкого? Ведь у него долг перед ним немалый! Но доказательств нет.

Борис Федорович встал со стула и заходил по комнате, размышляя. «Жребий или поле? — думал он. — Конечно, поле изжило себя, но жребий здесь будет кощунством. Особенно когда кто-то, уверенный в беспомощности правосудия, готов присягнуть ложно! В правде Бог!». Годунов подошел к столу, взял гусиное перо и, макнув его в чернильницу, твердой рукой написал на обратной стороне «столпа»: «Пусть судятся судом божьим». Расписавшись витиеватой росписью, он посыпал чернила песком и с решимостью человека выполнившего свой долг направился к софе. Засыпая, Годунов подумал, что неплохо бы ему самому посмотреть на этот поединок.

Через неделю, судья князь Куракин зачитал Коробьину и Бежецкому волю государя, о том, что спор их должен быть решен божьим судом. Дьяк Клобуков вручил обеим срочные грамоты, в которых говорилось, что через 10 дней, с восходом солнца, они должны стоять на поле со своими стряпчими и поручниками. Местом поля был назначен заливной луг, сразу за Москвой рекой возле моста напротив Москворецких ворот Китай-города. Кому Бог даст одоление, тот будет чист. Тот, кто не вынесет боя, даже если останется жив, будет заключен в тюрьму с последующим царским наказанием: истец за клевету, а ответчик за обиду истца.

Выслушав судью, Коробьин сразу же поехал к себе домой. Он был в замешательстве. Ему не терпелось поделиться своими сомнениями с Ириной.

— Почему ты так переживаешь? — удивилась Ирина. — Неужели не справишься с еще не оправившимся от болезни мальчишкой?

— Ирина, а если я проиграю? — пытался оправдаться Коробьин.

— Ах, вон оно что! — рассмеялась Ирина. — А что же ты хотел? Ты боишься?

— Да боюсь! Если он действительно есть, — Юрий показал пальцем в небо, — то мне не сдобровать! В божьем суде не сила берет, а правое дело!

— Жаль, что ты так думаешь! В народе по-другому говорят: «Коли у поля встал, так бей наповал!» — с усмешкой произнесла она. — А ты, я так чувствую, бить наповал уже не сможешь! Что же придумать?

Ирина задумалась. Юрий с надеждой бросал полные отчаянья взгляды на нее.

— Мы выставим вместо тебя наймита! В день поединка! — наконец сказала она. — Скажешь, что захворал!

Коробьину полегчало. Что-что, а где взять наемного бойца, он знал!

Шибаев Гришка никак не мог оторваться от только что вынутого из кипящего бульона, коровьего мосла, смачно хрустящего хрящами на зубах. В дверь избы постучали. Гришка недовольно положил кость на деревянную тарелку: «Кого это там принесло!».

— Кто там? — подойдя к двери, спросил он.

— Свои! — ответил ему мужской голос.

Гришка узнал своего бывшего начальника Коробьина. Отодвинул засов пригласив:

— Проходи князь!

Князь, не спрашивая сел на скамью. Огляделся. На стенах избы на крючках всюду были развешаны доспехи, сабли, топоры, кинжалы и щиты.

— Пора тебе Гриша хозяйку заводить! — посоветовал он.

— Не надо! — хмуро ответил Григорий. — Одна сухота от них!

— Тоже правильно! — согласился Коробьин. — Дело у меня к тебе есть!

Коробьин и Шибаев были знакомы друг с другом уже лет пятнадцать. Григорий, тогда пышущий здоровьем и силой сын сельского дьячка, устроился в Разбойный приказ помощником заплечных дел мастера. Им часто приходилось вместе на допросах стоять. Через два года он стал мастером. Обладающий большой физической силой Шибаев искал и не находил применения ей. Ни один кулачный бой на Москве реке не обходился без него. Дальше, больше. Один из его друзей, предложил ему выйти на поле вместо него. Григорий попробовал. Получилось. А когда ему за это стали платить неплохие деньги, Шибаев всерьез занялся необычной работой. Противники редко оказывали ему сопротивление и разбегались только от одного его вида. Он даже ушел из Разбойного приказа, потому что заказы начали следовать один за другим. Так Шибаев стал платным наймитом на судебных поединках.

— Говори про свое дело! — сухо потребовал Григорий.

— На поле вместо меня выйти! — сообщил Коробьин.

— Кто он? — поинтересовался Шибаев.

Бойцов, хоть как-то представляющих ему угрозу, он старался обходить.

— Князь Бежецкий, мальчишка, справишься с ним легко! — охарактеризовал ему соперника Коробьин.

— Как биться? Пешим или конным?

— Пешим!

— Покалечить или …?

— Или!

— Сколько? — спросил Шибаев.

Коробьин снял с пояса туго набитый кошель и высыпал его содержимое на стол. Шибаев принялся за подсчет денег. Пересчитав, он поднял на него глаза:

— Здесь не хватает еще столько же!

— Помилуй Бог! — взмолился Коробьин. — Откуда у меня такие деньги.

Шибаев встал из-за стола якобы с намерением выпроводить гостя:

— Забирай эту мелочь, бери в руки сабельку и на поле! Разговор окончен!

Коробьин снял с пояса еще один мешочек с деньгами, и бросил его на стол:

— Возьми и подавись!

Шибаев, не заметив нанесенного ему оскорбления, пересчитал деньги.

— Считай, что предварительно договорились, — сказал он. — За два дня до поля сообщишь мне время и место проведения поединка. Расскажи, где он живет. Мне надо убедиться, такой ли он хлюпик, как ты его описал!

Андрей выслушал приговор царя спокойно. К этому все и шло. Он отомстит злодею за все обиды. Но у него ничего нет для поля: ни оружия, ни брони. Бекман с братьями, которых он попросил быть его поручниками и стряпчими, предлагали ему свои доспехи, но Андрей отказался. Пора иметь свою броню и оружие. Хороши были отцовы бахтерцы, да только где и у кого они теперь? После выплаты части долга Коробьиным, деньги у Андрея были. Поэтому, прямо на следующий день, сразу после сообщения о предстоящем поединке, он, взяв с собой Никодима, отправился в оружейные ряды Гостиного двора.

Чего там только не было. На стенах лавок висели доспехи из металлических пластинок, наложенных друг на друга наподобие рыбьей чешуи; железные кольчуги из округлых колец; байданы и полубайданы из крупных и плоских колец. Здесь можно было купить и панцири, кольчуги, изготовленные из более мелких и тонких «плосковатых» колец, что делало их в два раза легче кольчуг. Отдельно располагались блистающие вороненой сталью и отделкой позолотой дорогие юшманы, панцири у которых на груди, спине и боковых частях среди колец имелись два или три ряда металлических пластин; бахтерцы, схожие с ними; зерцала — соединенные ремнями и кольцами металлические пластины, надевавшиеся поверх кольчуги. Самыми простым из всех доспехов был куяк, который представлял собой кафтан из плотной материи, с нашитыми на нее металлическими пластинками или частями кольчуг.

Не менее разнообразен был набор боевых наголовий. На прилавках лежали «ерихонки», «мисюрки», традиционные русские «шишаки», дешевые «бумажные шапки». Там же можно было увидеть наножники и налокотники.

Надолго задержался Бежецкий в лавках, торгующих холодным оружием. Здесь, он увидел изящную шпагу в кожаных ножнах. Она одиноко лежала среди дорогих персидских и турецких сабель дамасской стали и недорогих русских. Его внимание привлекла ее сложная гарда, которая должна была надежно защищать пальцы руки. В верхней половине двухлезвийный клинок был украшен вытравленным и позолоченным растительным орнаментом. Андрей присмотрелся к вырезанной на клинке надписи в картуше. «Толедо, 1583 год» — прочитал он текст, написанный латиницей. На другой стороне клинка стояло имя мастера.

— Господин сомневается? — спросил его продавец, смуглолицый мужчина, с золотой серьгой в ухе.

Вытащив шпагу из ножен, он другой рукой взял ее за острие и спокойно притянул к эфесу. Клинок согнулся в дугу, но не сломался. Продавец отпустил острие. Клинок, со свистом разогнувшись, принял прежнюю форму. Таким образом, продавец показал покупателю, что его товар и есть исключительно гибкий толедский шпажный клинок, который в оружейных лавках Испании продается свернутым в кольцо.

— Сколько? — спросил Андрей.

— Пять рублей! — назвал цену продавец.

— Я подумаю, — пообещал Бежецкий и пошел к выходу. Покупать он ничего не стал потому, что еще не знал, как захочет биться Коробьин: конным или пешим. От этого зависел выбор оружия.

Вечером к нему приехал Бекман. Он был у Бухарина, стряпчего Коробьина. От него стало известно, что Коробьин будет биться пешим.

— Не завидую я тебе князь! — сказал Андрею Елизар Романович. — Много ли у тебя сил осталось после болезни. Сможешь ли поле отстоять? Коробьин не в пример тебе бугай здоровый!

— В поле две воли, чья правее та и сильнее! — ответил юноша.

— Согласен! — тяжело вздохнув, произнес поручник. — Но все же. Когда наденешь броню и шлем, возьмешь в руки сабельку и щит, сразу почувствуешь, как это на себе пуд железа таскать. А еще четвертью пуда наносить удары и защищаться! Если силы равные, победит тот, кто выносливее, меньше устанет! Ты когда последний раз броню надевал?

— Еще ни разу! — ответил Андрей.

«Горе то, какое! — обуреваемый мрачными предчувствиями, думал Бекман, уходя от него. — Убьет его Коробьин!».

Никодим, присутствовавший при этом разговоре был расстроен не меньше Елизара Романовича. «Как же так? — переживал он. — Только нашел молодого князя и могу его навсегда потерять! Был бы помоложе, встал бы у поля вместо него!». Поразмышляв, Никодим по своему решил помочь своему хозяину. Утром следующего дня он отправился к Александре.

— Ну, что у тебя старый случилось? — прошамкала ему старуха. — Опять твоего князя, что ли отравили?

— Хуже, еще хуже! Выслушай меня Сашенька! — попросил Никодим.

— Рассказывай! Что у тебя там? — сев на лавку, приготовилась его выслушать знахарка.

Никодим, тяжело вздыхая, приступил к рассказу. Александра молча слушала его.

— Убьет его недруг! — закончил свой рассказ старик.

Убьет! — согласилась знахарка. — Жаль! Я столько сил потратила, столько ночей не спала, чтобы вырвать его из лап смерти. И все напрасно!

— Александрушка! — жалобно произнес Никодим. — Помоги!

— Помогу! По старой дружбе! — пообещала знахарка. — Хотя знаю, денег у тебя старый нет, потому, что все отдал своему молодому хозяину. Но мне и тех достаточно, что ты мне заплатил за его лечение.

— Деньги есть! Приберег на черный день! — ответил ей старик, показав вынутый из кармана золотой. — Бери!

Взяв золотой, старуха ушла за печь, в свою комнатку за стенкой. Вернулась она с маленькой глиняной баночкой, с крышкой, запечатанной сургучом.

— Перед боем пусть выпьет настойку из этой банки! — посоветовала она, передавая баночку Никодиму.

— Это колдовская вода? — спросил старик.

— Боже мой, какие вы все дремучие! — устало вздохнула Александра. — Это настойка рвотного ореха, который произрастает в теплых краях, там, где живут слоны. Его порошок мне продал на базаре один перс.

— А ты проверяла его на ком-нибудь? — еще не доверяя знахарке, спросил Никодим.

— Конечно! — ответила Александра. — Ведь это сильнейший яд. Только в около смертельных дозах он действует так, как нам нужно.

Никодим насторожился.

— Расскажи! На ком ты его проверяла? — попросил он.

— На Баюне! — ответила знахарка.

— На ком, на ком? — переспросил Никодим.

Александра показала пальцем на огромного черного кота, сидящего на печи:

— Подлила я в это лекарство немного настойки кошачьего корня. Баюн вылакал все в свое удовольствие. А потом начал такое творить! Старый он, обижали его соседние коты, а тут вышел во двор, только клочки шерсти от его обидчиков в разные стороны полетели.

— Бери, бери! Поможет лекарство князю! — напутствовала старуха Никодима, выпроваживая из избушки.

После посещения Оружейных рядов Гостиного двора и беседы с Бекманом, Андрей наконец понял, что в броне, поединок ему не выдержать. Его силы еще не успели полностью восстановиться после отравления. «Отказаться от поединка и покрыть себя вечным позором, дав возможность торжествовать злу? — рассуждал князь, сидя в плетеном кресле в своем саду. — Не бывать этому! Пусть лучше я погибну от клинка злодея!». Мозг лихорадочно перебирал различные варианты поединка, но всегда предрекал ему поражение.

«Неужели мне придется умереть, не отомстив негодяю?» — стучала в висках одна и та же мысль. Изнемогая от чувства собственной беспомощности, юноша не выдержал и ненадолго заснул. А когда проснулся, вспомнил, что приснился ему чудесный сон. Кто-то невидимый, но яркий и светлый, наполняющий все пространство вокруг него, дает ему в руки тонкую тросточку и говорит: «С нею ты будешь непобедим!».

— Как? — удивляется он.

— А ты догадайся! — отвечает голос неизвестного, ослепляя его светом, льющимся со всех сторон.

Больше ничего присниться ему не успело. Андрей посмеялся над палочкой, которой можно побеждать врагов и забыл сон. А утром пришла разгадка сна. «Так ведь эта палочка, испанская шпага, которую он видел в Гостином дворе, — за завтраком, ахнул от догадки Андрей. — В университете, в Падуе, он был неплохим фехтовальщиком! Что мешает ему, быть таким же на поле? Разве поле не позволит ему, используя тонкие, хитроумные движения и приемы, держась на значительной дистанции, умело и своевременно маневрировать, нанося неуклюжему, тяжело вооруженному сопернику уколы в незащищенные части тела?».

После завтрака, взяв с собой Никодима, он отправился в Гостиный двор. Испанец ни сколько не удивился возвращению покупателя.

— Я знал, что вы вернетесь господин! — сказал он Андрею. — Это оружие сделано для вас!

Возвращаясь, у самого дома, Андрей не заметил, что на него как-то странно смотрит высокий крупный мужик, стоящий напротив его дома, на другой стороне улицы. Это был Гришка Шибаев. «Кузнечик! Раздавлю одним пальцем!» — довольно думал Гришка, обгрызая заусениц на своем жилистом пальце и исподлобья наблюдая за входящим в дом Бежецким.

Все оставшееся до поля время Андрей использовал для развития навыков фехтования. Каждый день он до изнеможения фехтовал с невидимым противником. Приезжавший к нему по вечерам Бекман, глядя на его тренировки, с горечью в душе вздыхал: «Неужели он серьезно собирается биться этим легким клинком с бойцом в броне?».

Десять дней пролетели незаметно. Андрей перед поединком почти не спал, но чувствовал себя бодро. Под утро, Никодим стал уговаривать его перед поединком, принять чудодейственную настойку Александры. Молодой князь категорически отказался:

— Этим делу не поможешь! Все решит Бог!

Елизар Романович с братьями, заявленные на поле поручником и стряпчими, приехали еще затемно. Андрей с Никодимом уже на конях ждали их у ворот дома.

— Ну, как Аника-воин? — поздоровавшись, спросил Андрея Бекман. — Есть дрожь в коленках?

— Немного есть! — признался молодой князь.

— Значит все в порядке! — натянуто рассмеялся Бекман, стараясь скрыть свои дурные предчувствия по поводу результатов поединка. — Поехали! С Богом!

Мост возле Москворецких ворот Китай-города проехали, когда из-за верхушек леса за Москвой-рекой показался краешек солнечного диска. На поле еще никого не было. Оно представляло собой ровную, вытоптанную прямоугольную площадку, размерами примерно 8 на 4 саженей, края которой окружали высокие луговые травы. Объехав ее по периметру, Андрей решил, что места для маневра достаточно. Раздался стук копыт по деревянному настилу моста. Все повернули головы в его сторону, ожидая, что приехал соперник Андрея. Но это были судьи, люди из приказа и четверо стрельцов, вооруженных бердышами, которых они взяли для поддержания порядка на поединке. Солнце поднялось над лесом и стало совсем светло. Вокруг начал собираться народ, привлеченный скоплением вооруженных людей, а ответчика все не было. Солнце уже начало печь, когда на мосту показалась кавалькада людей Коробьина. Андрея удивило его улыбающееся лицо. Вскоре он узнал, почему так беспечен был ответчик.

— Наймита хочу выставить вместо себя! — нагло заявил он судье князю Куракину.

— Не уж то захворал князь! — подозрительно оглядывая Коробьина, спросил Куракин. — Что-то не видно по тебе!

— Уповаю только на помощь господа! — ответил Коробьин. — Из последних сил держусь!

— Что скажет истец? — обратился к Бежецкому судья.

— Ты погоди судья! — попытался остановить Куракина Бекман. — Пусть для начала назовет его?

— Вот он! Посадский человек Григорий Шибаев! — показал Коробьин на вышедшего в центр поля богатырского вида человека. На нем блестели вороненой сталью ряды пластин юшмана, голову покрывала «мисюрка» с «бармицами» до плеч, ноги защищали железные поножи, а на поясе висела тяжелая турецкая сабля, украшенная драгоценными камнями. В руках он держал небольшой круглый щит.

— Неуместно князю биться с посадским человеком! — заявил Елизар Романович, посовещавшись с братьями.

— Не спеши Бекман решать за истца! — возразил ему судья. — Пусть он сам скажет.

Андрей оглядел наймита. Страшен был его вид. «Отказаться? — подумал юноша. — Присудят победу Коробьину! Нет! Стоять, так до конца!».

— Я, готов! — лаконично ответил он.

Судья дал команду стрельцам разогнать собравшихся зевак за границы поля. Несмотря на угрозу попасть в тюрьму, за невыполнение требований стрельцов, находились упрямцы, старающиеся нарушить границы поля. Только после того, как один из них был избит древками бердышей, поле очистилось. Бойцы заняли исходные места в углах поля, а их стряпчие и поручники встали по его границам. Тут же расположился на коне судья князь Куракин, рядом с которым стояли дьяк Клобуков и приказные люди. Увидев, что все разместились на положенные места, судья толкнул вперед одного из приказных. Это был бирюч.

— Православные люди! — закричал бирюч, выйдя в центр поля. — Начинается судный бой между князем Андреем Михайловичем Бежецким и царским стольником князем Юрием Феодосьевичем Коробьиным, который выставил вместо себя наймита, посадского человека Гришку Шибаева. Князь Бежецкий обвиняет князя Коробьина в попытке его отравления. Православные люди! Молитесь пресвятой Троице, дабы она даровала победу правой стороне!

Шумевший до этого люд замолк. Все взгляды присутствующих в этот миг были нацелены на бойцов.

Шибаев, бодро переминаясь с ноги на ногу в своем углу, бросал свирепые взгляды на своего противника, изображая готовность разорвать его на клочки. Андрей стоял неподвижно, пристально смотря в небо, словно пытаясь, что-то увидеть на нем.

— На что он надеется? — кто-то громко сказал в толпе. — Без брони и с игрушечным мечом на такого бугая! Убьет его Гришка!

— Да на что ему надеяться-то! Такому хлипкому! — поддержали его со смешком. — Видишь, в небо смотрит, просит Бога, чтобы к себе поскорей забрал!

— Приступайте! — объявил бойцам судья.

Шибаев быстрым шагом поспешил к князю. Андрей также двинулся навстречу ему, чтобы иметь за спиной место для маневра. Прикрыв лицо щитом, Григорий занес руку с саблей для удара, чтобы одним махом рассечь своего противника, но тут же опустил ее, почувствовав в запястье болезненный укол шпагой. Не замахиваясь, он махнул ею снизу и от себя, пытаясь скользящим ударом настичь князя, но клинок просвистел в пустоту. Князя на этом месте уже не было, а с той стороны, где он оказался, отдалась болью от очередного укола голень ноги. Поняв, что одним махом ему с противником не разделаться, Шибаев приступил к планомерной осаде. Кружа вокруг него, он долго выбирал позицию для атаки, чтобы, внезапно рванув вперед, достать противника острием сабли. Но князь всегда был начеку, и Григорий оставался наедине с пустотой, получив болезненный укол в руку с саблей или ноги. В толпе стояла глухая тишина. Зрители, не воспринимая уколы шпагой всерьез, не понимали, почему богатырь Шибаев не может разом поразить своего почти безоружного противника, который к тому же постоянно убегает от него.

В это время в толпе началось какое-то волнение. Забыв о бойцах, все повернули головы к месту у поля, где сидя на вороном жеребце, наблюдал за поединком судья. В сопровождении свиты богато одетых конников, к нему подъезжал какой-то важный господин. Упряжь его арабского скакуна была обильно украшена золотом и серебром.

— Шурин царя! Сам Борис Годунов приехал! — прошелестело в толпе.

Поздоровавшись с судьей, Годунов остановил своего аргамака рядом с его конем, чтобы наблюдать за боем. Свита, расталкивая конями народ, расположилась по периметру поля.

Между тем, Шибаев стал ощущать на себе результаты уколов противника. Рука начала неметь, а ноги стали тяжелеть. Неприятно скользили под поножами пропитавшиеся кровью стеганые чулки. Бегавшие вдоль края поля стряпчие Шибаева, тревожно смотрели на него. Григорий понял, что срочно нужно решать исход поединка. Пройдет еще немного времени, и он совсем не будет чувствовать ни руки, ни ног. Встав посредине поля, Шибаев отбросил в сторону щит и переложил саблю из правой руки в левую. Мало кто знал, что Григорий левша, который одинаково мог биться как правой так левой руками. На неподготовленного к этому соперника, такое известие могло повлиять негативно и даже решить исход поединка в пользу левши. Расстегнув поножи, Шибаев положил их на землю. Оглядел ненавистного соперника. Внимательно наблюдая за ним, князь стоял в четырех шагах, выставив вперед острие шпаги. Князь, конечно, мог нанести, возможно, смертельный удар, пока он возился с застежками поножей, но почему-то этого не сделал.

— Аа-а-а! — закричал во всю мощь своей богатырской глотки Шибаев, и со свистом рубя воздух саблей, бросился на князя. Князь опять увернулся. Шибаев, размахивая саблей, влетел в толпу на краю поля. Чудом никого не задев, он увяз в траве и упал.

— Правда на стороне князя Бежецкого! — торжествующе крича на поле выскочили братья Бекмана.

— Шибаев еще не побежден! Он не просит пощады! — возразил им Бухарин, стряпчий Коробьина, видя, как темнеет от крови кафтан на груди Бежецкого, задетой вскользь лезвием сабли Шибаева.

Вид крови на одежде дотоле неуязвимого соперника, прибавил сил Шибаеву. Поднявшись, он не спеша, вышел на середину поля, как будто ничего не случилось.

— Посторонние, очистите поле! — строго потребовал судья. — По уговору бой должен продолжаться до смерти одного из противников или его просьбе о пощаде!

Бойцы опять встали друг против друга. Шибаев приготовился к повторению своей удачной атаки, а Андрей к отражению ее. Оба понимали, что для кого-то из них она будет последней.

— Приступайте! — снова объявил судья Куракин.

Шибаев уперся ногой в землю для толчка вперед, выбросил вверх для удара руку с саблей и открыл рот, чтобы опять заорать. Крик застрял у него в гортани, потому что в горло ему упиралось острие шпаги князя. Все вокруг застыли, пораженные внезапностью столь быстрого финала.

— Отпусти его князь! Убери шпагу! — нарушил тишину господин, находившийся рядом судьей. — Она хорошо послужила тебе сегодня. Божьим судом Господь Бог через нее показал правду твою! Подойди к нам!

Его голос и звон ударившейся о землю сабли, выпавшей из рук Шибаева, привел народ в чувство.

Сторонники молодого князя торжествовали, а его недруги возмущались:

— Не по-русски это как-то!

Андрей неторопливо подошел к неизвестному.

— Это сам Годунов! — шепнул ему на ухо, стоящий рядом с судьей Бекман. — Поклонись и представься ему!

— Будь здрав боярин! — поздоровался, не кланяясь Бежецкий.

Годунов недовольно повел бровью, не увидев поклона. «Молод и дерзок! — подумал он. — А может, не знает кто я?»

— Годунов, я! — надменно глядя на юного князя сверху вниз, назвал он себя.

Бекман, нажал рукой на спину юноши, подталкивая его к поклону. Андрей поклонился Годунову.

— Видел я, как ты доказывал свою правоту судом божьим! Молодец! — восторженно похвалил его подобревший Годунов. — Побольше бы нам таких бойцов! Слышал я, что ты в науках искусен, несколько языков знаешь?

— Да, — подтвердил Андрей. — Знаю итальянский, немецкий и английский языки. Немного говорю на испанском!

— Похвально! Где служишь? Наверное, в Посольском приказе? — поинтересовался Годунов.

— Не успел он еще на службу поступить! — пояснил, вступивший в разговор Бекман. — Да и не хочет он в Москве служить!

— Почему? — спросил Годунов у молодого князя.

Андрей молчал, глядя в сторону от своего знатного собеседника.

«Все же дерзок этот юнец! — недовольно думал Годунов, раздраженный гордым и независимым видом юного князя. — При дворе не приживется! Такие люди могут служить только России, а не ее властителям! А жаль!».

— Ну, ладно! — нарушил молчание Годунов. — Можешь не отвечать. Если не в Москве, то где же ты хочешь быть?

— На береговой службе! — не задумываясь, ответил Андрей.

— То же неплохо! — согласился Годунов, подумав, что в украинных городах люди долго не живут. — Опасно, трудно, но почетно! Есть ли у тебя вопросы ко мне?

— Есть! — ответил Андрей. — Помоги мне быстрее попасть на службу!

— Помогу! — покровительственно улыбнулся Годунов. — А когда ты к ней будешь готов?

— Через неделю! — уверенно ответил Бежецкий.

— Хорошо! — сказал Годунов. — В этом году смотра войскам не будет. Поэтому в полном снаряжении подъедешь к Разрядному приказу в назначенный день и час, которые тебе сообщат позже. Посмотрит тебя начальник приказа, назначит оклад и дачу, дьяк запишет в десятню на месте службы, а люди Поместного приказа испоместят тебя там же. Служи князь!

Развернув коня, Годунов собрался уезжать.

— А как быть с ним? — спросил его судья, кивнув головой на Коробьина.

Тот стоял со своими поручником и стряпчими у телеги, на которой лежал неспособный передвигаться раненый Шибаев. Бросая нервные взгляды на судью и стрельцов, он, страшась, ожидал решения своей судьбы. Жалкий вид царского стольника смягчил сердце всевластного царедворца.

— Позови его и поручника! — потребовал у судьи Годунов.

Куракин послал за ними слугу. Коробьин и его тесть Никита Романович подбежали к коню Годунова. Склонив головы, они упали перед ним на колени.

— Возьмешь себе на поруки Никита Романович, своего зятя, пока государь не решит, тюрьмой или смертью его наказать! — голосом, не терпящим возражений, произнес царский шурин, не глядя на распростершихся у ног его коня людей. — Головой отвечаешь за него!

Хлестнув коня плеткой, Годунов направил его на дорогу. Свита, подняв копытами лошадей облако пыли, устремилась за ним.

Решение царя о наказании Коробьина пришло в Разбойный приказ через неделю. «Бить кнутом да вкинуть в тюрьму до царского указа» — прочитал в грамоте окольничий Куракин. По его приказанию, наряд стрельцов с судебным приставом был выслан в усадьбу Коробьина для его ареста. Но его уже и след простыл.

— Уже два дня никого нет здесь! — сбиваясь в словах, рассказывал приставу слуга Коробьина. — Загрузили добро на возы, сели на коней и уехали. И князь, и княгиня! А куда, не ведаю!

Никита Романович, вызванный для объяснения в Разбойный приказ, растерянно разводил руками:

— Как я за ним мог уследить? Днем и ночью под дверями стоять что ли? А на государевой службе, когда быть?

Через полгода, Бекман, бывший по посольским делам в Польше, на балу у князя Вишневецкого в Варшаве лицом к лицу столкнулся с Коробьиным и его женой Ириной. Коробьин был мрачен, а Ирина, игрива и весела в своих роскошных одеждах и драгоценностях, под пожирающими ее алчными взглядами панов и завистливыми взорами паненок. Проходя мимо Бекмана, парочка сделала вид, что не заметила его.