Все вернулись на свои места. Шло время второй вахты, но никто не отдыхал. Вся подсменная вахта отправилась вместе с капитаном на берег. Некоторые там и остались, а большинство погибло при аварии шлюпки. Перед Каром и Торбой стояла задача распределить людей так, чтобы хоть часть их пошла на отдых сейчас же. Штурман отослал в кочегарку кока и юнгу, для усиления машинной команды.

Тем временем боцман и Павлюк так встряхнули охотника, что из него вылилась вся вода и он пришел в себя. Охотник тихо застонал. Штурман велел перенести беднягу в кают-компанию, положить на софу и дать из аптечного запаса немного вина. Выпив его, охотник облизал губы и попросил еще. Котовай, сидевший возле пострадавшего, усмехнулся и хитро подмигнул:

- Ну, не пропадешь, жить будешь!

Вершемет усмехнулся и хотел было приподняться, но почувствовал слабость в руках, ногах и во всем теле. Он снова положил голову на кожаную подушку и закрыл глаза, прислушиваясь к глухим ударам волн о борт парохода. Изредка он вздрагивал, так как ему казалось, что волны, накатываясь, давят его.

- Будешь здоров, - ободряюще сказал ему матрос и вышел из кают-компании.

А море не успокаивалось. Грозные валы, поднимаемые ураганным ветром, становились еще опаснее. Ветер неистовствовал, подбрасывая в воздух с морской поверхности целый поток брызг и заливая дождем палубу «Лахтака».

Кар надел прорезиненный плащ, а на голову зюйдвестку. Он укрылся в надстройку на капитанском мостике и думал о том, как защититься от этого напора волн, мчавшихся вдогонку за пароходом. Решил минут двадцать-тридцать держаться курса, а потом ради безопасности повернуть в противоположную сторону.

«Буду держаться против ветра», - думал штурман.

Ветер, неожиданно налетевший два часа тому назад, принес, наконец, облака, и горизонт стал заволакиваться дымовой завесой серых полярных туманов. За клочьями тумана мышиного цвета исчезли берега острова Уединения. Вокруг виднелось лишь бурлящее морское пространство.

Над головой штурмана из медной трубки, возле дымовой трубы парохода, с шумом вырвался пар.

«Пар садят», - догадался Кар.

Действительно, это Торба велел выпустить лишний пар, опасаясь, как бы не взорвались старые котлы вместе с пароходом.

Кар оглянулся на море и поднес к глазам большой двенадцатикратный бинокль. Но сквозь густой туман даже с помощью бинокля ничего не мог разглядеть. Он медленно обернулся, пс отводя глаз от бинокля, и посмотрел на другую сторону капитанского мостика. Перед ним возникла какая-то фигура, огромным лицом упершаяся в бинокль. Штурман отпел бинокль от глаз. Па капитанском мостике против него стоял знакомый гидролог Запара.

Запара немного удивленно смотрел на Кара.

- Отто Рудольфович, разве сейчас ваша вахта? - спросил гидролог. Но Кар глядел на Запару с еще большим удивлением:

- Дмитрий Петрович, откуда вы?

- Я откуда? Из каюты. Почему вы так удивлены?

- Разве вы не были на берегу?

- Да в том-то и дело. Гордей Иванович, наш любимый радист, обещал меня разбудить, когда поедут на берег… Но где же остров? - Запара оглянулся вокруг. - В тумане?

Кар молча смотрел на гидролога. Он понял, что тот не был на берегу, все время спал и представления не имеет о той трагедии, которая произошла несколько часов тому назад у западного берега острова Уединения.

Кар глянул на море, а затем пригласил гидролога в штурманскую рубку.

В маленьком помещении рубки он рассказал Запаре о происшедших событиях. Все это показалось гидрологу тяжелым, кошмарным сном.

Охваченный ужасом, сидел Запара перед штурманом, слушая рассказ. Итак, никогда уже не увидит он этих прекрасных людей - капитана Гагина, радиста Гордея Ивановича, второго штурмана Михайлова, кочегаров, матросов, охотника Вершемета.

- Неужели все погибли?

- Нет, не все. В шлюпке было девять человек, остальные- на острове… Кто именно, об этом нам, наверно, скажет Вершемет.

- Он? Не понимаю… Каким образом?

Штурман рассказал о чудесном спасении охотника. Когда он окончил рассказ, гидролог схватился руками за голову и замер в молчании.

Кар вышел из рубки на мостик.

Наступала ночь. Туман, смешанный с теменью, плотной стеной окружил пароход. За бортом ревело море, и пароход содрогался от ударов волн, а когда они заливали его палубы, то, казалось, он задыхался, как живое существо. В просторе малоизведанного моря, в беспросветной темноте еле заметно то поднимались вверх, то падали вниз, то клонились с боку на бок топовые огни на мачтах.

Где находился пароход - по было возможности определить. Если бы па небе была хоть одна звезда, Кар сумел бы это сделать. Ведь астрономию знал он очень хорошо. Будь на судне радист, они вдвоем сделали бы это с помощью радио-пеленгования, по сам он с радио был мало знаком. И у него мелькнуло в голове, что «Лахтаку» сейчас больше подходит название - «Немой корабль».

Не надеясь больше на то, что удастся определить место, где находится пароход, Кар позвал боцмана и, приказав сменить рулевого, оставил его па вахте вместо себя, а сам, завернувшись в плащ, кинулся па софу в капитанской каюте.

Он заснул сразу, как убитый. У штурмана Кара были железные нервы. Но несчастливые сутки еще не закончились. Через полтора часа его разбудил Лейтэ:

- Испортилась штурвальная машина. Руль не работает.