Юго-западный ветер усилился до трех — четырех баллов и медленно относил «Разведчика рыбы» на северо-восток. Летчики только радовались этому — в конечном счете они приближались к берегу. Петимко уверял, что с такой скоростью их за три — четыре дня донесет до Лебединого острова. К сожалению, он не ручался, что ветер продержится хотя бы до ночи. Не было уверенности и в том, что направление ветра не изменится.

— Одним словом, товарищ метеоролог, — сказал Бариль, — выражаю вам мое неудовольствие, так как вы не можете наладить нужный нам ветер.

— Зато я могу наладить неплохой парус, который вдвое или втрое ускорит наше движение.

— Из чего?

— А наши парашюты?

— У-у-у! Правильно! Это дело!

— Так айда за работу!

В половине шестого на самолете уже кончали установку парусов. Распустили парашюты и натянули их между тросами, идущими от крыльев, а кроме того, приспособили мачту, связав для этого весла от клипербота. Марко, привыкший иметь дело с парусами, показал все свое проворство и получил за это похвалу и благодарность от командира машины. В шесть часов самолет уже шел под парусами со скоростью в три с лишним мили.

Бариль сидел за штурвалом и так ловко правил рулем, точно всю жизнь плавал на таком самолете-паруснике.

Зорю посадили в кабину наблюдателя, а Петимко и Марко устроились верхом на фюзеляже. Это было не очень удобно, но при той скорости, которую развивал самолет, вполне терпимо. В полете их сорвало бы струей воздуха, а теперь они чувствовали себя приблизительно так, как если бы сидели на корме лодки, спустив ноги за борт.

Через полчаса Марко, разглядывая горизонт в бинокль, увидел черную точку немного слева от них. Петимко, посмотрев в том же направлении, подтвердил Наблюдения Марка.

— Пароход? — спросил пилот.

Штурман и юнга были почти уверены в этом и потому решили маневрировать под парусами так, чтобы приблизиться к судну. Но когда стали подплывать, у обоих появилось сомнение. Это было какое-то странное судно, и оно, казалось, стояло на месте.

— Может быть, это подводная лодка? — спросил Бариль и, встревоженный этой мыслью, сам взял бинокль.

Но, присмотревшись, он убедился, что это не лодка. Когда самолет-парусник подплыл еще ближе к судну, стало ясно, что это пароход, — между двумя мачтами вырисовывалась труба. Только этот пароход почему-то очень глубоко сидел в воде.

— Может быть, с ним что-нибудь случилось? — говорил штурман, продолжая разглядывать пароход в бинокль.

— Там «ОВ» или «ОУ» не видно? — спросил пилот.

— А вот подойдем поближе, тогда увидим.

Вечерело. Ветер стал утихать, и, как назло, в полумиле от парохода паруса самолета беспомощно повисли. Теперь уже было ясно видно, что судно полузатоплено. Никаких признаков жизни на нем не замечалось: из трубы дым не шел; по палубе, которая опустилась почти вровень с водой, никто не ходил; на мачтах не было никаких сигналов.

— Может быть, его оставили, — сказал штурман, — а он все не тонет.

— Ты думаешь он скоро должен затонуть?

— Кто знает! Мне кажется, с тех пор как мы его увидели, он не погрузился глубже.

— А подплыть к нему на клиперботе не очень опасно?

— Осторожно все можно. Давай я съезжу.

— Смотри, как бы и тебя вместе с ним на дно не потянуло.

— Если за то время, пока я доберусь до него, он не погрузится глубже, бояться нечего. А если начнет заметно погружаться, я просто не приближусь.

— Возьмите меня с собою, — обратился к штурману Марко.

— Давай поплывем. Пожалуй, вдвоем скорее справимся.

— Вот моряки — бросить нас хотят! — засмеялся Бариль, повернувшись к Зоре.

— Пусть плывут. Мы на вашей машине тоже не пропадем.

— Молодец! — похвалил ее Бариль и прибавил: — Мы на этой машине всех спасем!

Клипербот вышел в плавание. Петимко и Марко спешили, чтобы успеть вернуться назад засветло; солнце уже повисло над горизонтом очень низко, и времени у них оставалось мало. Гребли по очереди, хотя Марко и чувствовал боль в руке. Впрочем, после короткого отдыха рука почти перестала болеть.

Зоря влезла на крышу фюзеляжа и махала им платком.

— Хорошая девочка, — сказал Марко штурману и коротко передал историю Зори Находки.

— Вот так девочка! — воскликнул Петимко. — Почему же ее считают дефективной? Она же умнее сотни обыкновенных ребят и девчат!

До полузатопленного судна оставалось метров полтораста. Осторожность требовала быть внимательными. Корма погрузилась в воду почти на полметра. Обходя судно, Петимко несколько раз крикнул, чтобы проверить, не осталось ли кого-нибудь на пароходе, но не получил никакого ответа.

— Шлюпки с левого борта не видно, — сказал штурман. — Значит, команда оставила пароход. Как бы нам название прочитать?

Но этого сделать не удалось: нос парохода едва выглядывал из-под воды, и у самого края они разобрали при свете заходящего солнца только латинское «S». Это была последняя буква названия парохода. Обойдя вокруг парохода «S», как его назвал Петимко, моряки взглянули друг на друга и высказали одну мысль:

— Подойдем к борту.

— Он не скоро потонет, — успокаивающе заметил штурман, — я такие случаи знаю. Иногда пароход с трубою под воду уйдет, а мачты еще несколько дней торчат. Когда-то я плавал на Севере, в Карском море. Мы наткнулись среди моря на такие торчащие из воды мачты. Это была шхуна «Белуха», которая затонула за две недели перед тем на сто миль южнее места нашей встречи. Наш пароход прошел мимо этих мачт, и неизвестно, сколько еще они держались на поверхности воды. Значит, где-то в цистернах остался воздух или трюм наполнен чем-нибудь плавучим.

Наконец подплыли к борту парохода. Вернее, клипербот заплыл на пароход и остановился у трапа, ведшего с полузатопленной кормы на шлюпдек. Осторожно, чтобы не замочить ног, Петимко ступил на трап и привязал лодку к поручням. За ним вылез Марко.

Из воды торчали только палубные надстройки, капитанский мостик, радиорубка, труба и мачты. По нижней палубе можно было пройти, но при этом пришлось бы замочить ноги почти до колен. По внешним признакам Петимко мог только установить, что это иностранный пароход. Располагая очень небольшим количеством времени, моряки не могли осмотреть помещения, но штурман решил только зажечь огни на капитанском мостике, чтобы предупредить неожиданные аварии от столкновения с другими пароходами и чтобы с «Разведчика рыбы» можно было следить за этим «плавучим рифом», а если он до утра не погрузится в воду, воспользоваться им. Петимко прошел с Марком по шлюпдеку, поднялся на капитанский мостик и заглянул в штурманскую рубку. На столе лежала английская карта с проложенным на Лузаны курсом. Над курсовой линией, начерченной синим карандашом, стояла надпись:

220. 7.VIII.

— Два часа двадцать минут седьмого августа, — сказал штурман. — Значит, авария произошла сегодня ночью.

Ни судового, ни вахтенного журнала не было. Очевидно, их захватил с собой вахтенный или капитан, покидая судно. Вообще же вид штурманской рубки свидетельствовал, что ее покидали очень поспешно. Не задерживаясь, Петимко вышел из рубки и полез зажигать бортовые фонари. В обоих были исправные керосиновые лампы, но почему-то лопнули стекла. Зажигая фонари, Петимко вспомнил, что в окне штурманской рубки тоже выбито стекло.

Покончив с фонарями, оба вернулись к лодке. Солнце уже спряталось за горизонт, небо на западе расцветало нежными красками. Вдали виднелся «Разведчик рыбы».

Посмотрев на самолет, штурман поставил ногу в клипербот и еще раз обвел прощальным взглядом тонущий корабль. На маленькой надстройке, служившей, вероятно, верхним кубриком, его внимание привлекли несколько поставленных вертикально железных бочек. Их вид почему-то заинтересовал штурмана, и он попросил Марка подплыть туда. Оглядывая бочки, он прочел на одной из них надпись, взволнованно ощупал бочку и нашел кран, который легко открылся. Из крана на руку потекла жидкость. Петимко поднес ладонь к носу, понюхал и крякнул с удовлетворением.

— Чем пахнет? — спросил Марко.

Штурман поднес к его носу ладонь. Юноша понюхал, прищурился и сказал:

— Бензин. Хороший, бензин!

Юнга, не раз выполнявший обязанности моториста на «Колумбе», разбирался в горючем. Он знал все виды горючего, начиная от наихудшего — лигроина — и кончая авиационным бензином. Зная, в каком положении сейчас самолет, он сразу сообразил, какая это ценная находка.

— Как же нам его взять?

— Вот я и сам думаю. Но эту бочку нам вдвоем не осилить, да если бы и осилили, то клипербот не поднимет. Надо спустить шлюпку, но вдвоем мы и этого сделать не сможем, а у тебя еще и рука болит. Был бы ветер, мы бы притянули сюда нашего «Разведчика»… Но ветра нет. Может, ночью подует…

— Знаете что? — предложил юнга. — Поезжайте вы один на клиперботе к самолету, привезите оттуда нашего командира, а я подожду вас тут. Втроем спустим шлюпку, перекатим туда каким-нибудь способом бензин и доставим его на самолет.

— Оставить тебя? А если этому «S» вздумается пойти ко дну?

— Это будет не так скоро. А вот пока мы ветра ждем, он может с нами распрощаться.

— Так давай я останусь, а ты плыви за Барилем.

— У меня же рука болит, я долго не прогребу, — ответил юнга.

Петимку не хотелось оставлять мальчика одного на этом не очень надежном судне, но, взвесив обстоятельства, он согласился. Марко полез назад, на шлюпдек, а штурман на клиперботе отошел от парохода.

Юнга следил, как лодка удалялась и наконец исчезла. На самолете зажглись бортовые огни. Очевидно, Бариль включил маленький аккумулятор. Юноша присел возле шлюпки. Он смотрел на черную воду моря, в которой отражались уже первые звезды, и терпеливо ждал возвращения клипербота. Вдруг он насторожился: где-то совсем близко послышалось не то рычанье, не то тявканье. Оно раздавалось все громче. И, точно в ответ, во тьме на затопленном пароходе зарычал какой-то зверь. Вскоре к нему присоединился другой.