"Наука логики" Гегеля даёт нам двойной результат. Во-первых, она представляет собой процедуру логического извлечения идеи целостности и взаимосвязанности мира, а во-вторых, в своём исполненном, законченном виде она раскрывает нам культуру мышления – грамматику человеческого разума. Однако ни та, ни другая её сторона не может быть взята по отдельности. И как процедура логического извлечения идеи, и как грамматика мышления, "Наука логики" составляет единое целое. Культура мышления опирается на идею целостности мира, а эта идея, в свою очередь, облекается в логически упорядоченную систему определений самого мышления. Поэтому-то Гегель и назвал своё произведение логикой, причём именно наукой логики, намекая тактично на то, что далеко не всё из того, что называют логикой, уже является наукой.

Конечно, рассмотренная здесь игра мысли весьма непривычна даже для образованного и во многом подготовленного читателя. "Система логики – это царство теней, мир простых сущностей, освобождённых от всякой чувственной конкретности." Но эта непривычность продиктована самой новизной грамматики разума и её первого звена - "Науки логики". Здесь философия попадает в ту ситуацию, которую характеризуют фразой: "За что боролись, то и получили". Разве не это требование выдвигал Иммануил Кант в отношении способностей разума: строить свои размышления, исходя не из конкретного и обусловленного чувственными восприятиями материала, а из всеобщего и априорного содержания мышления, которое, однако, должно быть обязательно доказано деятельностью самого мышления? То, к чему стремилась философская мысль на всём протяжении своего развития, теперь, благодаря "Науке логики", оказалось достигнутым. Но освоение этого материала требует усилий. И выход здесь лишь один – настойчиво осваивать логику Гегеля, чтобы не оставаться в положении того персонажа из анекдота, который всё просил своего собеседника, чтобы тот поинтересовался: как же у него идут дела? Когда же, наконец, ему был задан такой вопрос, он ответил: "Ох, лучше и не спрашивай".

Быть может, скупость данного изложения "Науки логики" поможет читателю осилить эту непростую науку. (По сравнению с малой логикой мы уменьшили объём в два раза, а по сравнению с большой – в пять). Ведь скупость несёт в себе ту положительную функцию, что она позволяет определить оптимальный объём содержания, который необходим человеку для обеспечения его интеллектуальной жизни, а всё остальное сверх этого должно интересовать только специалистов. Краткость изложения важна ещё и потому, что в наше время объём печатной продукции в мире удваивается каждые полтора-два года. Во времена Гегеля такой проблемы ещё не существовало.

На фоне сложности проникновения в смысл произведений Гегеля в философских кругах неведомо когда появилась такая фраза: "В Гегеля трудно войти, но ещё труднее из него выйти". Фраза весьма примечательна, поскольку за её иронией чувствуется присутствие здорового инстинкта человеческого разума, инстинктивное чувство того, что ему рано или поздно всё равно придётся войти в философию Гегеля и уже остаться там навсегда. Логика Гегеля – это стихия самого разума и, войдя в неё, назад бежать уже не имеет смысла. Это для рассудка она представляет собой недоступные хоромы, а для разума она – дом родной. В грамматику языка также трудно войти. Школьники изучают её на протяжении нескольких лет. Но никому и в голову не приходит потом уходить из неё. То же самое относится и к грамматике разума, и дело стоит лишь за тем, чтобы облегчить людям труд проникновения в её содержание.

"Наука логики" не имеет срока давности и не подвержена устареванию, как не подвержены устареванию алфавит, падежи, таблица умножения и т.п. Пора бы снять и накопившуюся за многие годы бездну предубеждения в отношении её автора, тем более, что другого выхода у человечества просто не существует. Тот свой возраст, интеллектуальная атмосфера которого могла породить творческий гений Гегеля с его абсолютным слухом на понятия, человечество уже минуло. И главное для нас теперь то, что он тогда это сделал; плохо ли, хорошо ли, но сделал. И не страшно, что за последующий период его учение не единожды было обругано и осмеяно. Это нормально; с подлинно великими творениями такое случалось не раз. Но надо возвращаться к нему, время пришло. Как это сделать? – Здесь стоит прислушаться к совету Гёте: "Против великих нет другого средства, кроме любви к ним".