4.3.1. Актуальный Запад

Иллюзия боеспособности. Теперь рассмотрим, какие принципы взаимодействия России со странами – не членами Великоросского суперэтноса для нее наиболее выгодны. В первую очередь обратимся в этой теме к Западу.

Взаимоотношение с Западом на сегодняшний день для России является наиболее актуальным. Очевидно, это связано с экономической мощью Западной Европы и Северной Америки. Обычно тут же добавляют и военную мощь этих регионов. С учетом имеющегося у них вооружения это вроде бы так. Однако на деле военный потенциал определяется по количеству выигранных войн, а вот с этим-то у Запада в XX в. дела обстоят плоховато. Глобальных побед нет.

Например, Франция на протяжении всего XX в. демонстрировала свою очевидную военную слабость в Первой и во Второй Мировых войнах, а также неспособность удержать африканские и другие колонии. Используя свой пока не растерянный научно-технический потенциал, она создала ядерный щит. Тем пока и живет, по сути, заняв оборонительную позицию.

Не сильно от Франции отличается и Великобритания, перестав быть империей де-факто.

Германия после объединения в конце XIX в. перестала тратить силы на внутреннюю усобицу, накопила их и в XX в. выплеснула свою пассионарность в двух войнах. Если бы не СССР – быть бы Европе прогерманской. В войне 1941 – 1945 гг Советский Союз не просто победил ценой невероятных усилий, но и уничтожил остов пассионарной элиты Германии, которая сгорела в котле событий. В результате на родине гениальных поэтов, ученых и философов (Ляйбниц, Кант, Фихте, Гегель, Шеллинг, Ницше, Гуссерль, Хайдеггер – ничего себе списочек!) на нынешний день нет ни своего интересного кинематографа (хотя до 1945 г. немецкая киноиндустрия выдавала шедевры, ничуть не уступавшие лучшим фильмам Голливуда), ни оригинальных научных и философских концепций, ни божественной (уровня Баха, Вагнера…) музыки. Немцы больше не мечтают о величии, а своего последнего вождя А. Гитлера, мечтавшего именно о величии германской нации, как-то недолюбливают или даже стесняются за то, что, будучи завоевателем, совершал преступления. Однако любой захватчик совершает преступление перед теми, кого захватывает. Например, А. Македонский своими нашествиями, несмотря на желание помирить всех и создать империю любви и согласия, принес много горя тем, кого завоевывал. Но Македонского сейчас злодеем уже не называют. Напротив, им восхищаются. Тамерлана, вырезавшего целые города, нынче частенько называют великим, причем называют предки тех, против кого он весьма успешно воевал. Наполеон совершал жуткие преступления перед человечеством, когда осуществлял свои жестокие и грабительские походы в Северную Африку и Россию, но сейчас он воспринимается как герой и гений военного дела. Североамериканцы всего лишь сто лет тому назад покупали скальпы аборигенов, а сейчас и не думают «посыпать голову пеплом»: просто пользуются плодами преступлений своих дедушек и прадедушек, живя на отобранных у индейцев землях. Иными словами, эмоции – эмоциями, а реальность – реальностью. Мне просто хочется сказать, что Гитлер, несмотря на всю свою, мягко говоря, «несимпатичность», был последним апологетом германского величия. После него уже никого нет. Все погибли, в основном на восточном фронте Второй мировой войны.

Как же, с учетом всего этого, можно серьезно относится к военному могуществу Западной Европы? Это могущество ненатуральное, мистифицированное. Там есть хорошее оружие, сытые и обученные солдаты, подчас страдающие ожирением, но вот чего у них нет, так это желания воевать и побеждать, нет способности к самопожертвованию. В итоге NATO, которого так боятся и чье продвижение к границам России так неприятно, на деле является всего лишь устрашающей маской, одетой на когда-то грозного воина, у которого, несмотря на потерянный дух, еще осталось желание пить соки из других народов. Западная Европа, устав от прежних сражений, надела маску воинственности в надежде, что люди, помня ее прежние подвиги, примут маскарад за действительность и испугаются. Но чем дальше, тем больше стирается память о прошлых заслугах и все очевиднее становится тенденция на ослабление этой этнокультурной системы. Имперские амбиции в Европе ныне крайне непопулярны. Более того, призывы вспомнить свою былую силу вызывают в массах озлобление. Европейские обыватели не хотят напрягаться, плывут по течению и надеются, что на их век достигнутого благосостояния хватит. Подобные вещи предсказывали Ницше, Шпенглер, Гуссерль [42 – 44]. Философы оказались провидцами.

В создавшихся условиях военное сотрудничество с Европой для России, что называется, нерентабельно. Можно продавать им военную технику, но наивно надеяться, что европейцы смогут, даже если и будут заинтересованы, быть полезными в серьезных военных действиях (при возникновении таковых).

NATO перестала быть символом агрессивности. Целью этой военной организации уже не является реальное противостояние России (как это было применительно к СССР), равно как нет теперь у нее и цели сдерживать агрессивную Германию: во-первых, реально противостоять России (фактически воевать с ней) NATO боится, а во-вторых, Германия уже совсем далека от милитаристских настроений. Поэтому единственная реальная цель этого военного блока заключается в устрашении России с тем, чтобы иметь возможность на льготных условиях (т.е. дешево) получать ее сырьевые ресурсы в обмен на «ненападение». Безусловно, Запад будет продолжать действия по идеологическому разложению России через ее же средства массовой информации. Он не оставит попыток ослабить Россию. Однако это направление для него уже отходит на второй план (если не удалось разложить до нужной кондиции при Ельцине, то в дальнейшем это представляется мало реалистичным), а на первый план выдвигается необходимость обеспечения такой конфигурации отношений, чтобы получаемое из России сырье оказалось наиболее дешевым. Это можно сделать, например, если под всякими «благовидными» предлогами (права человека и т.п.) лишить Россию выхода на рынки Запада с высокотехнологичной продукцией и оставить ей шанс получать валютные средства лишь за счет сырья. Однако эти планы легко сорвать хорошими экономическими и политическими отношениями с Южной Азией (в первую очередь с Индией и странами Индокитая) и Латинской Америки, рынки которых для возможностей России являются практически неограниченными. Иными словами, отсутствие «зацикленности» на Европе и вообще – на Западе, есть первое условие того, чтобы и Европа и весь Запад сами стали проситься торговать с Россией на выгодных для нее условиях.

Последний могиканин. Из всего Западного мира имперские амбиции есть лишь у США, которые сейчас являются безусловным мировым лидером в экономике. Но лидерство в экономике не означает автоматически абсолютное лидерство, включающее в себя и военное. Последнее следует заслужить. Что же демонстрируют североамериканцы мировому сообществу в последние 50 лет? В Карибском кризисе проявлена боязливая миролюбивость. Вьетнамская и ливанская военные компании с позором проиграны. Из Сомали в 1993 г. ушли, испугавшись зверств местного населения. В войне 1991 г. с Ираком, несмотря на ряд побед, не решились на полномасштабные действия и оккупацию. Через 12 лет там же действовали преимущественно с помощью подкупа иракских генералов, но после их капитуляции до сих пор не контролируют ситуацию. В войне в 2001 г. с Афганистаном сухопутные действия были выполнены исключительно пророссийски настроенными афганскими группировками; в настоящее время Афганистан, за исключением половины Кабула, американцами не контролируется. Вот такие факты.

Практически ситуация складывается таким образом, что пассионарности граждан Соединенных Штатов (включая и активных эмигрантов) в последние годы хватает лишь на создание материального мира, а вот на эдакий духовный рывок сил нет. В США так и не создано ни оригинальной философской концепции, ни бесконечной музыки уровня Моцарта, Бетховена и т.п., ни других художественных творений, которые бы потрясали сознание человечества. В США нет того духа, который в свое время позволял творить европейцам. То, на что они способны, вторично относительно Европы. И совершенно естественно, что отсутствие этого духа сказывается и в военном деле.

Нынешние Соединенные Штаты в некоторой степени напоминают Римскую империю эпохи принципата (середина I в. до н.э. – начало III в. н.э.). Действительно, в этот период Рим как империя не создал практически ничего своего ни в философии, ни в архитектуре, ни в поэзии, а лишь копировал шедевры Греции, которую он покорил. Однако его военное могущество было очень значительным, хотя и распространялось не на весь мир, а на относительно небольшую по территории область Европы и севера Африки. Рим, как и США, порабощал лишь слабых, а сильные, например Персия (точнее, Парфия), ему успешно противостояли. Соединенные Штаты тоже проявляют агрессию лишь относительно тех, кого считают явно слабее себя. Например, можно отметить Вьетнам, Югославию, Ирак. При этом на Ирак в 2003 г. они напали только после того, когда с помощью представителей ООН подтвердилось отсутствие там оружия массового поражения. С сильным же Советским Союзом они осторожничали, действуя не явно, а скрытно, не допуская лобовых столкновений. Сейчас они осторожничают и с Россией, и в гораздо большей степени с Китаем.

Не допускал лобовых столкновений с США и СССР. Это означает, что, во-первых, не только в США, но и в СССР уровень пассионарного напряжения после второй мировой войны был не очень высокий (именно после войны стали возможны либеральные реформы Хрущева), и во-вторых, СССР и США (точнее, СССР и Запад), несмотря на всю бытовавшую тогда риторику, не видели друг в друге тех принципиальных врагов, ради которых следовало бы развязывать ядерную катастрофу. Стремления к физическому взаимоуничтожению здесь не было, как нет его и сейчас между Западом и Россией.

Конечно, Запад, включая США, стремились расколоть Россию, но у них из этого ничего не вышло. Да, они до сих пор не оставляют надежду на то, что им каким-то образом удастся ее подчинить. Все эти стремления остаются в силе и, видимо, будут существовать еще долго. Но в то же время прагматично настроенные политики не могут не задаваться вопросом: если даже в условиях экономической отсталости Россия является одним из сильнейших военно-политических игроков мира, то что же будет тогда, когда она станет экономически сильной? И поскольку Россия уже де-факто входит в новый ритм, не потеряв своей цельности и, следовательно, остается по существу империей, то с этим фактом следует не только считаться, из него Запад постарается извлечь для себя максимальную пользу. Так, США пытались втянуть Россию в оккупацию Ирака и, как это у них принято, чужими руками выполнить свои задачи. Не получилось. Россия не втянулась, а США в Ираке увязли (если не убегут оттуда с позором).

Думается, американские эксперты совсем неглупы и отлично понимают различие боевого духа российских и американских солдат. Они отлично видят неспособность своих войск и своего общества к жертвенности, без которой невозможны великие дела, и поэтому понимают необходимость в военном сотрудничестве Америки с тем, кто обладает такой жертвенностью. Эта заинтересованность заключается в использовании чужих солдат в своих целях.

А для чего им такой союз? Ответ простой: они опасаются тотального усиления Китая и активизации арабов. И если арабы раздроблены и пока не представляют стратегической угрозы для США (за исключением угрозы террористических актов, проведение которых является вялотекущей формой войны и не может принципиально изменить расклад сил в мире), то Китай на сегодняшний день един и собран в кулак.

Союзники Американцев. С кем же Соединенным Штатам выгоднее всего «дружить» против Китая? Рассмотрим этот вопрос подробнее.

Европа дряхлая. Это очевидно. Она сильна экономически, но слаба в военном плане (в смысле духа). При этом наблюдающееся одряхление сопровождается потерей памяти о суперэтническом единстве с США. И как в СССР произошел раскол этнического поля вследствие его охлаждения, так и Запад сейчас находится на пороге аналогичного раскола между Северной Америкой и Европой, которые живут в самостоятельных географических условиях и постепенно формируют самостоятельные мировоззренческие установки, выливающиеся в расхождении стратегических направлений движения. Европа откалывается от США. И первый серьезный шаг к этому – введение единой евровалюты, формирование единого европейского экономического пространства. После лихолетий внешних завоеваний Европа, освободившись от колоний и имперских амбиций, находит в себе силы к своему, видимо, последнему рывку – объединению. Она возвращается в свои исходные границы, а бывшие колонии (включая США) начинают жить самостоятельной жизнью. Самостоятельной – не только в экономическом, политическом, военном смысле (это уже произошло давно), но и в смысле всеобъемлющем – этническом. Конечно, еще рано говорить о полном этническом расколе между США и Европой. Собственно, полный раскол зафиксируется лишь после новых пассионарных толчков в этих регионах или инкорпорирования туда свежей пассионарности из других стран. На сегодня корректнее говорить о постепенном духовном забвении пока еще полностью не утерянного родства.

Таким образом, Европа остывает и теряет контакт с США.

Кроме Европы в мире существуют и другие военно-политические силы. Латинская Америка экономически очень сильно связана с Северной Америкой, однако она раздроблена, тратит силы на перманентные внутренние усобицы и поэтому не является предсказуемым партнером, с которым удобно иметь дело в стратегической перспективе. Аналогичная ситуация с Индокитаем. Индия сильно поражена СПИДом, находится на пороге неуправляемых демографических и, следовательно, социально-экономических проблем, недружественна Пакистану и Китаю. Стратегический союз с Индией может привести к ухудшению отношений с этими странами, что Соединенным Штатам не выгодно. Им, скорее, выгодна сбалансированная политика позитивных отношений как с Индией, так с Китаем и с Пакистаном. Поэтому отстраненность США от Индии, партнерство с ней в нестратегическом масштабе предполагается, но не более того. Африка, экономически отсталая, масштабно больна СПИДом, в одних частях истекает кровью от внутренних междоусобиц, а в других – спокойна настолько, что это называется слабостью. Ясно, что в ближайшей перспективе Африка будет оставаться отсталой. Может быть, если бы не фаза этнического становления народов, живущих на оси пассионарного толчка ЮАР – Кавказ, ситуация была бы исправима, но жестокие внутренние распри не позволяют надеяться на быстрое утверждение Африки в качестве такой силы, на которую хотелось бы опираться. Старый мусульманский суперэтнос экономически весьма слаб (собственно, у него нет экономики, а есть лишь одна нефть, которая лет через 50 кончится), в военном отношении – слаб вдвойне: война США в 2003 г. с будто-бы агрессивным Ираком показала всю степень разложения старомусульманского мира, когда генералы за деньги «сдают» свои войска и своих правителей. На тех, кто продается за «тридцать серебряников», опираться нельзя – себе дороже будет. Их можно использовать лишь в краткосрочной перспективе. Далее, Израиль верен Соединенным Штатам, но мал, да и силы его скованы в сложной войне с новыми арабами, получившими новый пассионарный импульс от того же источника, что и сам Израиль и потому не менее активными, чем он сам. Кавказ лишь обретает свое единство, при этом его будущее совершенно не определено. Турция борется с курдами, противостоит Израилю и не являет собой тотальной силы. Австралия несерьезна. Центральная Азия (Кыргызстан, Узбекистан, Туркменистан и Таджикистан) уже сейчас испытывает острый недостаток пресной воды, а с углублением глобального потепления эта проблема для нее легко может обернуться катастрофой. Япония исключительно сильна экономически, но вооружать ее американцы не торопятся, помня ее агрессию в годы второй мировой войны.

На этом фоне для сдерживания мощи Китая Соединенным Штатам необходимо иметь другого союзника: а) достаточно активного, чтобы на него можно было опереться; б) централизованного, чтобы с ним легче было договориться (когда этнос или суперэтнос разбит на много стран, то договариваться, как правило, сложно); в) представляющего собой суперэтнос или уникальный этнос, не входящий в какой-либо другой суперэтнос, чтобы исключить у него стремления договариваться с родственниками по духу; г) не являющегося реальным врагом США; д) имеющего хорошие экономические перспективы (с бедным иметь военные дела – себе в убыток).

Лучше и полнее всего этим требованиям соответствует Россия. Здесь не полностью выполняется лишь пункт в), поскольку Россия, хотя и включает в себя множество народов и представляет собой суперэтнос, но он окончательно заполняется лишь при учете Украины, Беларуси, Казахстана и, возможно, Армении. Однако невыполнение этого пункта лишь формальное, поскольку Россия в Великоросском суперэтносе явно доминирует и договоренность с ней почти автоматически означает договоренность и со всеми остальными указанными государствами. Положение д) тоже не может вызывать сомнения, поскольку Россия входит в инерционную фазу своего этногенеза и постепенно начинает избавляться от болезней типа коммунизма и подражательства Западу, обретая свое национальное достоинство. Следовательно, она получает все шансы выстроить свою эффективную экономику. Ввиду своей средневыраженной пассионарности Россия не может не иметь высоких темпов экономического развития, облегчаемые благоприятными в условиях глобального потепления природно-географическими данными. Североамериканцам, после неудачных попыток расколоть Россию, выгоднее беречь свои силы и переориентироваться на сотрудничество с ней. При этом им важно удерживать ее от чрезмерного усиления, чтобы иметь возможность контролировать ее мощь и держать на вторых ролях.

Таким образом, Соединенным Штатам на роль стратегического союзника «против» Китая кроме России фактически никого не остается.

Противостояние – предопределенность или расклад обстоятельств?

А) Долгое время Запад относился к России как к чему-то более низкому, как барин относится к своему заносчивому холопу. Это и в самом деле было так на протяжении последних 300 лет. Ведь Россия ориентировалась на Запад, следовательно, пресмыкалась перед ним. Поэтому у него выработалось отношение к ней как к опасной силе, которой, тем не менее, можно управлять и вводить в фарватер своей политики. Внешняя политика России часто оказывалась несамостоятельной, производной от политики западных государств. Действительно, то она зачем-то в 1812 г. разрешила английским кораблям прятаться от французов в своих северных гаванях, чем инициировала вторжение на свои территории Наполеона, масштабную войну и массовые бедствия своего народа. То она втянулась в Первую мировую войну, в результате чего коммунисты взяли власть и учинили гражданскую резню. Да мало ли что еще было! Россия стремилась быть самостоятельной, оглядываясь на Запад. В итоге ей это всегда выходило боком, а Запад как система выигрывал.

Хотелось бы, чтобы отношения России с Западом изменились. Это возможно лишь после обретения ею самоуважения. В любом случае, эти отношения будут изменяться по мере улучшения экономической ситуации в России и ухудшения на Западе. Последнее уже просматривается: это и экономические потери вследствие глобального потепления климата, приводящее уже сейчас к многочисленным природным катаклизмам в США и возникновению неустойчивости климата в Европе (разорительная жара сменяется не менее разорительными ливнями), это и проблема наркомании, это и элементарный обывательский настрой основного населения старого суперэтноса.

Кроме того, в Западную Европу большим потоком едут арабы. Есть, конечно, и другие, но арабы организованнее и потому опаснее. В последнее время страны ЕЭС ввели в свое экономическое поле страны Восточной Европы, в надежде получать от них дешевую рабочую силу и уменьшить в этом вопросе свою зависимость от арабов, однако этот шаг принципиально проблему нехватки рабочих ресурсов не решит, поскольку Восточная Европа также слабопассионарна, как и Западная, так что восточноевропейцев привлекают богатые соседи, чтобы у них мало работать и много получать, а не наоборот. Поэтому поток южан туда в ближайшее время не прекратится. Весьма вероятно, что с момента, когда Европа потеряет свою этническую самобытность и цельность, она перестанет быть интересным экономическим партнером и станет ареной войн, прообразом которых могут быть войны в бывшей Югославии (или даже в Косово). Европейцы с американцами, инициируя в ней раздоры, хотели лишить Россию важного союзника, а в итоге они получили факт продвижения в центр Европы исламистов, которые поддерживаются новыми арабами. По мере усиления последних это продвижение будет продолжаться, разгоняясь по мере своего увеличения и вхождения в зону центральной Европы, где пассионарность совсем мала (например, Австрия и Швейцария даже не имеют своих армий).

Не исключено, что такое продвижение выгодно США, поскольку перенаправляет энергию и недовольство арабов от них на Европу.

В) Когда Европа перестанет быть столь же комфортной, как в наши дни, европейцы обязательно зададутся вопросом: а чем же так плохи россияне? И вообще, почему издавна Россия и Запад как целостности находятся в состоянии перманентного отторжения? Гумилев Л. Н. предлагает следующее объяснение. Он считает, что каждый этнос (суперэтнос) обладает своим полем пассионарности, характеризующимся некоторой частотой. Если частоты двух этносов совпадают по фазе, то они друг с другом хорошо сотрудничают, наблюдается их взаимная симпатия. Если же поля находятся в противофазе, то этносы подавляют друг друга [2]. Так вот, по Гумилеву, частоты Запада и России находятся в противофазе. Почему? Не понятно.

Мне кажется, что в таком объяснении содержится какая-то мистика и поэтому я не могу с ним согласиться. В самом деле, говоря о частоте колебаний, следует всегда иметь в виду какие-то конкретные колебания некоторого физического (измеряемого) параметра. Что же колеблется в поле пассионарности этноса? Его уровень? Нет, Л.Н. Гумилев говорит не о стыковке или нестыковке фаз подъема или падения для разных этносов. Здесь колебания какие-то другие, совершенно неясно какой природы. Повторяю, все это воспринимается как мистика.

Представляется, что ситуация здесь проще, чем считает Лев Николаевич. Этносы подавляют или поддерживают друг друга вследствие каким-то образом сложившихся географических, исторических и политических обстоятельств. Ведь люди не знали и практически сейчас не знают о пассионарных полях и т.п. и взаимодействуют друг с другом, исходя из своих прагматических интересов. Образованные итальянцы, французы, немцы в прошлые века успешно находили себе применение в России, как и многие нынешние российские ученые, музыканты и т.п. комфортно себя чувствуют на Западе. Ни тем, ни другим не мешали и не мешают «частоты» полей пассионарности.

Для преодоления возникшей проблемы можно обратиться к самому Гумилеву. Вот как он определяет этнос: «Этнос – не просто скопище людей, теми или иными чертами похожих друг на друга, а система различных по вкусам и способностям личностей, продуктов их деятельности, традиций, вмещающей географической среды, этнического окружения, а также определенных тенденций, господствующих в развитии системы» (стр. 103 [2]). Иными словами, этнос как система представляет собой не простую механическую совокупность людей, а сложную интегрированность, где правила интегрирования задаются историческими, географическими и энергетическими условиями. Эти условия определяют конфигурацию, топологию так-устроенности этноса, в частности – его доминанту.

Человек по мере жизни внутри этноса впитывает все его особенности и как-бы кодируется. Таким образом, налицо наличие обратной связи между системой и ее элементом: этнос состоит из людей и поэтому зависит от каждого человека, при этом он как система участвует в формировании мировоззрения и мироощущения каждого его члена. В то же время, человек, выдернутый из своего этноса, сохраняет память о былой так-устроенности, но теряет актуальность исторических и географических граничных условий. Попадая в новый этнос, он окунается в новую актуальность, в новые исторические и географические условия и может либо частично, либо полностью перекодироваться на новый лад. Если таких новых пришельцев становится много, то «гостеприимный» этнос начинает деформироваться: меняется доминанта (причем, при определенных условиях это изменение может произойти скачком), мировоззрение, элита и т.д.

Иными словами, этносы (народы) действуют, исходя из объективных условий, хотя сами формируются как единства в значительной степени по принципу эмоциональной комплиментарности (приятие «своего» – неприятие «чужого»).

Соответственно, взаимодействие России с Западом в целом, и с отдельными его частями-государствами, в частности, определялось и определяется той совокупной реальностью, в которой приходится действовать. Их взаимное перманентное отторжение, как и притяжение (которое тоже периодически возникает), есть не результат некой причинной заданности (по Гумилеву), а результат реальных обстоятельств, в которых им приходилось и приходится действовать.

Тем не менее в позиции Л.Н. Гумилева есть здравое зерно, которое нельзя упускать. Оно заключается в тех его многочисленных наблюдениях, которые сводятся к тому, что часто этносы как-бы не любят друг друга (не комплиментарны), или напротив – имеют явно выраженную взаимную симпатию (комплиментарны). Это и в самом деле так бывает. Но в чем причина этого?

Видимо, все дело в том, что порой так складываются обстоятельства, что один народ не хочет видеть в другом народе равноправного партнера. И даже не то важно, что один по факту беднее, а другой богаче, а то важно, что одному народу невыгодно соглашаться с тем, что другая сторона может быть столь же равнозначной, как и он сам. Ведь если один народ согласится с тем, что другой народ столь же достоин места под Солнцем, он не будет чинить ему козни и нападать с войнами, а будет мирно торговать и сотрудничать. Но военное нашествие всегда означает, что народ-агрессор желает насильно утвердить свою волю и влияние против желания завоевываемых, т.е. здесь агрессор считает себя выше другого. Действительно, когда Наполеон напал на Россию, он хотел наказать русских за то, что те встали, не спросясь его, на сторону англичан. При этом он хотел «научить» Россию жить по европейским правилам, сделать ее «просвещенной». Здесь мы видим отношение к России как к тому, что можно поучать, наказывать. Так можно себя вести, только встав на пьедестал абсолютной истины. Гитлер не стеснялся говорить, что приготовил для СССР роль раба. Во всех этих случаях представители Запада считали Россию более низкой по сравнению с собой. Точно так же и в последнее десятилетие XX в. Запад выступал в качестве «учителя». Результат его «поучений» обошелся нам дорогой ценой – развалом в экономике и геополитическим ослаблением. Собственно, для того он и «поучал», чтобы ослабить стратегического оппонента и диктовать ему свою волю. Так ему выгоднее, чем просто торговать. Ведь ресурсы из бедной и слабой страны дешевле, чем из богатой. А поскольку Западу от России на сегодняшний день нужны в первую очередь ее природные ископаемые, то ему невыгодно считать ее равноправной, но выгодно делать вид, что она чем-то принципиально хуже его и мешать в нормальном становлении. Западу выгодна экономически слабая Россия.

Видимо, причины недооценки одними народами других народов заключается в том, что недооцениваемые сами позволяют себя недооценивать. Отсутствие самоуважения порождает лишь неуважение со стороны других. В психологии это известно для случая межличностного общения. Но что мешает это обобщить и на уровне коллектива, этноса? Я не вижу никаких ограничений для этого. Напротив, все указывает на то, что только тот народ получает адекватно высокую оценку со стороны других, который сам себя уважает. Уважать себя – это не только жить своим умом, но и жестко относиться к различного рода идеологическим экспансиям, цель у которых одна – закабаление. Раньше обычным делом было силой обращать в свою веру и через это идеологически подчинять себе новообращенный народ. Характерно это было и для Запада. Сейчас он пассионарно поостыл и в Бога уже не верит. Однако он остался верен стремлению подчинить весь мир (точнее, тех, кто позволяет это делать) через идеологическое кодирование, чтобы вводить закодированных в фарватер своей политики. Только вместо идей христианства в качестве истины в последней инстанции преподносится демократия. У демократии как формы правления и вправду есть много положительных моментов. Но ведь у христианства как мировоззрения и мироощущения таких моментов еще больше. Поэтому речь вообще не может идти о том, что одна система взглядов абстрактно лучше, чем другая. Все системы в чистом умозрении равно и хороши и плохи одновременно, поскольку везде можно найти и положительное и отрицательное. Однако при конкретном их использовании могут выявиться такие дикие моменты, о возможности которых раньше никто и не догадывался, даже если и хотел. И лишь при самоуважении автоматически отметаются заведомо недопустимые для данного народа положения, а противник начинает понимать обреченность навязывания своей идеологии (позиции) и необходимость конструктивного диалога. Россия периодически ввергала в искушение Запад, когда занималась самобичеванием и тем самым сама себя ослабляла.

Говоря о предопределенности борьбы Великороссии и Запада, часто ссылаются на климатические различиях: мол, у нас – холодные и снежные зимы, у них – теплые и малоснежные, что диктует различие в ведении хозяйства. Из этого делают вывод о какой-то предзаданности взаимоотношений этих двух суперэтносов (теория географического детерминизма). Это заключение не корректно.

Действительно, в нем неявно заложена посылка о том, что ни одна, ни другая сторона не может быть сама собою в иных климатических условиях. Но ведь европейцы (в основном англичане) заселили климатически разнообразные территории, включая субтропическую часть Северной Америки и Австралию, где климат совсем иной, чем в Европе. При этом они в основном сохранили свою культуру, не потеряли своих суперэтнических корней, хотя и приобрели определенные своеобразные черты новых этносов. Славяне в свое время жили на территории от современного Берлина с мягкой зимой до Урала с суровой зимой, т.е. они по разному вели хозяйство, но были суперэтнической целостностью. Русские произошли от слияния славян, кочевников и германоязычного племени россомонов (россы, русы) [45]. Последние, собственно, и дали этноним «русский». Получается, что русские изначально были готовы жить на территориях с различным климатом, соответствующим ореолам обитания и кочевников (степь, лесостепь), и славян с упомянутой областью расселения, и россомонов, которые активно действовали в области современной Прибалтики и южнее от нее. И то, что русских (точнее – уже россиян) сейчас нет западнее невидимой черты – отрицательной изотермы января (за исключением Калининградского анклава), связано преимущественно не с мягкостью или суровостью зимы. Температура января стала не основной причиной, а поводом территориального разделения двух суперэтносов.

История этого вопроса вкратце такова. От одного и того же пассионарного толчка в начале XIV в. стали подниматься Великое Литовское княжество, Московская Русь, Османская империя, Эфиопия [2]. Из всех этих новообразований великим суперэтносом суждено было стать лишь Московской Руси. Но в момент начального становления все они были в равной степени сильны и энергичны. Московии выпала доля воевать и с литовцами, и с османами. И тех и других она пообломала. При этом литовцы воевали не только с Русью, но и с рыцарским Западом, который в то время горел в фазе перегрева и избыток пассионариев кидал в завоевательные войны (Крестовые походы). Война на два фронта для Литвы оказалась не под силу, так что западная ее часть перешла под флаг католицизма, а восточная – под флаг православия, т.е. вошла в Московское государство. А поскольку последнее находилось в условии холодных зим, то и от Литвы ей досталась территория с аналогичным привычным климатом. Соответственно, к немецким рыцарям перешли земли с мягкими зимами.

Эти процессы произошли в эпоху малого ледникового периода в северном полушарии, когда различие климатов в Западной Европе и в Московской Руси было весьма значительным. Приблизительно с середины XIX в. начался процесс потепления, который продолжается в наши дни, и который привел к существенному стиранию этих климатических отличий. Например, постепенно зима в Берлине по температуре (хотя и не по осадкам) все меньше отличается от зимы в Москве.

Таким образом, климат имел не решающее значение в разделении Великороссии и Запада, а, в известной степени, стал последней каплей, второстепенной причиной, уравновешивающей две силы.

И сейчас суперэтнические различия этих двух систем определяются не столько климатом (и там, и там он весьма разнообразен) и не различием частот полей пассионарности (по Гумилеву), сколько культурами, которые являются кристаллизацией пассионарности прошлого, а также актуальным выделением «своего» от «чужого», являющимся фактическим утверждением принадлежности разным мировоззренческим установкам, традициям и проч. Но последнее – тоже культура, так что культура (в самом широком смысле) прошлого и настоящего является тем конечным полем, где и обнаруживается отличие этносов (суперэтносов). В каких-то областях культуры Запада и Великороссии объединяются – здесь имеется общее. Где-то традиции и современные тенденции (интересы) разнятся – там возникают противоречия и взаимная неприязнь. Однако прошлое

рано или поздно забывается и на повестке дня всегда оказывается актуальное сегодняшнее. Часто оно перевешивает память о вчерашнем и тогда этнос может перекодироваться. Так, некогда православная львовщина стала католической, а языческая Литва, воевавшая когда-то с германскими тевтонами, сейчас ориентируется на Европу, преимущественно на тех же германцев (доичей).

Иными словами, история, бесспорно, важна, но сегодняшнее настоящее и завтрашнее будущее многократно важнее. Поэтому именно из соображений актуальной и ожидаемой выгоды и действуют мудрые политики.

С) Периодическое противостояние России и Запада – это не наперед заданная фатальность, а результат соответствующего расклада сил в разные времена. То, что было в прошлом, не обязано повториться в будущем, поскольку каждый период жизни того или иного общества уникален. Глобальные тенденции заключаются не в проявлениях, а в механизме, который приводит к тем или иным явлениям. И если раньше механизм допускал возникновение войн, то это не значит, что он допустит их в будущем. Каков же этот механизм? Его сущность заключается во взаимодействии пассионарно обусловленных интересов. Это главное.

Трехстороннее сдерживание. Теперь вернемся к тому, что Штатам выгодно «дружить» с Россией против Китая и зададимся вопросом, почему?

Да в том– то все и дело, что всем членам этой великой троицы (США, Россия, Китай) для взаимного уравновешивания политических сил суждено «дружить» с каждым из них против каждого. Совершенно объективны союзы США -Россия против Китая, США – Китай против России и Россия – Китай против США, поскольку эти страны являются самыми сильными в военно-политическом плане. Им суждено, так сказать, дружить со всеми и против всех. Об аналогичном, диалектическом уровне взаимоотношений между ними указывал (хотя и в более мягких формах) и Чжай Дэцюань [46].

Действительно, США открыто стремятся к мировой гегемонии и заинтересованы в наличии того, кто смог бы сдерживать и как-бы противодействовать растущей мощи Китая и России. В этом случае эффективнее всего, чтобы они сами сдерживали друг друга. Но, аналогично, и России выгодно, чтобы Китай сдерживал амбиции США, а Китаю выгодно взаимное ослабление России и США. При этом, для того, чтобы любому государству из этой троицы было легче сталкивать между собой лбами противоположную пару, ему, с целью маскировки, нужно проявлять формальную «дружбу» с каждой из сталкиваемых сторон. Ведь управление процессом создания раздора требует контроля над ситуацией в каждой из сторон, что возможно лишь тогда, когда к тебе прислушиваются и верят в твою «заинтересованность» в сотрудничестве, что, собственно, и предполагает наличие неких псевдодружественных отношений.

4.3.2. Тотальный Китай

Российско-Китайские отношения – тема для особого разговора. Эти два великих соседа нужны друг другу и одновременно опасны друг для друга. Нужны, чтобы противостоять амбициям США и их попыткам подчинить себе весь мир. Опасны, потому что представляют собой два военно-политических центра. По отдельности они, конечно, уступают по влиянию на мир Соединенным Штатам, но вместе образуют такую силу, не считаться с которой может только безумный.

Особенность Китая заключается в том, что он находится в фазе этнического становления и поэтому является очень пластичной системой. Он легко усваивает все мировые новшества научно-технического и организационного характера, динамичен, способен идти на огромные жертвы ради намеченных целей. Так, после обретения Китаем независимости в середине XX в., СССР много помогал ему и имел очень сильное влияние среди населения, преимущественно – среди образованных. В итоге, Мао Цзэ-дун был вынужден уничтожить почти всех, кто был проникнут просоветской культурой. По сути, эта резня под названием «культурная революция» была направлена в значительной степени против тех, кто был этнически закодирован на СССР. Ценой невероятных жертв, так сказать, хирургическим путем, была убрана возникающая в Поднебесной болезнь под условным названием «да здравствует Советский Союз». Китай сумел убрать то, чего в свое время не удалось избежать России – болезнь прозападной ориентации (это надо понимать с учетом того, что для России запад – Европа, а для Китая – Россия). Мао так и писал: «на чистом листе бумаги можно нарисовать самые красивые иероглифы». Подчеркну, что я не оправдываю его и не осуждаю, это не дело зарубежных писателей. Пусть китайский народ сам решает, как к нему относиться. Мое дело скромнее – понять, насколько это возможно, мотив действий политика.

Важно, что «социалистический» Китай явно дистанцировался от «борьбы» с «капиталистическим» Западом (включая США) и переложил весь груз этого противостояния на Советский Союз. В результате СССР, практически в одиночку, без глобальных союзников (мелкие европейские страны-сателлиты и Куба – не в счет) находился в этой оппозиции. В результате СССР и Запад впряглись в разорительную гонку вооружений, а Китай в эти годы в стороне наращивал свою мощь. С другой стороны, США не обозначали своей принципиальной нетерпимости по отношению к тоталитарному Китаю (к которому, судя по риторике, направленной против СССР, должен был бы предъявить значительно большие претензии, чем к СССР), в результате чего тот смог не опасаться американской интервенции и позиционировать себя только по отношению к СССР. Фактически США развязали руки Китаю, сделав возможным процесс его высвобождения от идеологического влияния СССР, который в своей кульминации принимал формы военного противостояния.

Кроме того, после объявления Дэн Сяо-пином реформ в Китае, туда потекли иностранные инвестиции, в том числе и в значительной степени японские и американские. Это произошло не только вследствие их экономической, но и вследствие политической заинтересованности: им было важно усиление Китая, в противовес ослаблению СССР (а в последствии и России), сотрудничества с которым практически не было. Китай взращивался как анти-сила СССР (России). При этом, когда в СССР в 80-е годы XX в. витал вопрос о том, чтобы использовать положительный опыт реформ Китая, Соединенные Штаты и управляемые ими европейские страны сделали все, чтобы этого не произошло. Они постарались, чтобы СССР (Россия) развивался и ориентировался в своей идеологии на Запад. Например, через своих ставленников-либералов пугали тоталитаризмом Китая, говорили, что лучше и эффективнее ориентироваться на тех, на кого «испокон веков» ориентировались и т.п. В итоге Россия явно пошла не по тому пути, зашла в тупик, ослабла. А Китай, между тем, несмотря на весь свой тоталитаризм, активно инвестировался теми же самыми Японией, США и Европой (Германией).

Здесь с очевидностью проявляется то, что не только США способствовали сталкиванию между собой Китая и СССР, но и Китай пытался позиционировать себя относительно противостояния между США и СССР и тем самым обеспечивать себе спокойное развитие.

Таким образом, США и Япония взрастили Китай, ослабили Россию и теперь оба этих конгломерата в военно-политическом плане приблизительно равны. Дальнейшее усиление Китая для Японии и США опасно.

В настоящее время перед Китаем стоит одна исключительно важная задача – приведение в покорность Тайваня, который в Поднебесной считается мятежной провинцией. Для Китая это вопрос о территориальной цельности. Однако выполнение этой задачи будет означать его усиление и, следовательно, отодвинет мечту США о безраздельном господстве в мире. Поэтому США могут попытаться инициировать ослабление азиатского дракона, в частности, через ухудшение его отношений с Россией. Например, возможно стимулирование конфликтов на почве противоречий относительно китайской иммиграции и, одновременно, на экономической почве. Действительно, хотя сейчас Россия и Китай находятся в неплохих отношениях, но Россия явно не заинтересована в мирном (пока мирном) нашествии китайцев на свою территорию. Россия должна сопротивляться этому и, следовательно, неминуемо со временем войдет в противоречие с Поднебесной, которой выезд своих граждан за рубеж жизненно необходим: через иммиграцию она «сплавляет» своих активных граждан за рубеж и тем самым пытается не допустить взрыва активности внутри себя. Российский Дальний Восток хотя и имеет проблемы с пресной водой и, видимо, вследствие глобального потепления, в ближайшей перспективе не избавится полностью от нее, но все же для китайцев является одной из наиболее интересной и желанной территорией для своего расселения (с учетом исторических и географических моментов). В последнее время Россия ужесточила иммиграционные законы относительно тех, кто не является представителем Великоросского суперэтноса. Это естественным образом приведет к осложнениям в Российско-Китайских отношениях. Соединенные Штаты могут постараться вздуть эту проблему до необъятных размеров (что называется, сделать из мухи слона) с тем, чтобы Китай перестал чувствовать лояльность России и усиливал свои северо-западные границы, отвлекая свои силы от решения тайваньской задачи. Здесь налицо возможность тандема США – Китай против России, который формально должен будет защищать интересы Китая, но от которого он сам больше всего и потеряет.

Китай опасен в долгосрочной перспективе и поэтому России выгоден союз с США против Китая. Однако эта выгода не должна принимать американские правила игры.

Американцы в стратегическом (долгосрочном) плане заинтересованы ослабить Китай и Россию, столкнув их между собой. Однако, очевидно, такое противостояние России совершенно не нужно. Ей нужно собственное спокойное развитие без глобальных угроз с темпами, не меньшими, а лучше – с более высокими, чем Китай. Поэтому она вынуждена быть заинтересованной в ослаблении такой опасной силы, как Китай. Кроме того, ей выгоден намечаемый внутренний раскол Поднебесной (противостояние гностиков и официальной власти [37]) и инициирование на этой почве гражданской междоусобицы. Конечно, это чревато непредсказуемыми последствиями, ведь Китай обладает ядерным оружием и атомными электростанциями. Но все же представляется, что это лучше, чем через 20 лет, после возгорания межэтнических конфликтов в США, оказаться один на один с этим азиатским драконом. Если же оказалось бы возможным соединить и увязать падение Америки с раздорами в Китае, то это было бы наиболее выгодным вариантом для России. При этом специально осуществлять такую увязку, видимо, нет необходимости, поскольку американцы являются главным покупателем китайских товаров и падение их покупательской способности вследствие падения США неизбежно ввергнет экономику Китая в штопор.

Тем не менее, нельзя сидеть, сложа руки. Стратегическая заинтересованность России в ослаблении Китая приводит к необходимости быть сдержанным в сотрудничестве с ним. В частности, это означает отказ от поставок в Поднебесную большого количества сырья, чтобы не дать ему возможности развиваться высокими темпами, поскольку, чрезмерно усилившись, в последующем он может напасть на Россию. Это было бы выгодно США, которому взаимная вражда между Россией и Китаем, т.е. их взаимное ослабление, развяжет руки к обладанию российскими ресурсами и истинному мировому господству.

Иными словами, Соединенные Штаты ради долгосрочной перспективы вполне могут поступиться своей долей российских ископаемых в ближайшей перспективе и постараться, пользуясь пока еще существующими связями в российском деловом сообществе, направить нефтегазовые и иные ресурсные потоки в Китай. Для России крайне опасно такое развитие событий. Китай кипит (пока мирно) пассионарностью, а Россия уже набила достаточно шишек, чтобы поддаваться на чьи-то уловки.

Предлагаемую сдержанность в отношении Китая могут подвергнуть критики на том основании, что сырье он может ввозить из других стран, например, нефть – из ближневосточных или латиноамериканских, и тогда он ничего не потеряет, а Россия лишится важного покупателя. Но латиноамериканская нефть практически полностью контролируется американцами и идет на их текущие потребности, китайцам здесь делать нечего. Что же касается Ближнего Востока, то путь доставки углеводородов из этого региона в Поднебесную пролегает через разгорающиеся пассионарностью Малайзию и Индонезию. Уже сейчас эти регионы значатся у моряков как пиратские и крайне опасные, дальше будет только хуже. Можно, конечно, направлять суда в обход пиратов, огибая Австралию с юга, но тогда получающийся маршрут оказывается очень долгим и длинным, а доставляемый товар – дорогим. Поэтому ограничение поставок российского сырья для Китая в перспективе окажется весьма болезненным и будет способствовать его ослаблению.

Важно, что высокий темп экономического развития Поднебесной в последние 20 лет осуществлялся в основном за счет нескольких отраслей – тяжелой промышленности, широкого спектра бытовых товаров, сельского хозяйства, сборочных производств автомобилей и другой техники. В целом, экономика Китая, несмотря на то, что ее ВВП всего лишь вдвое меньше ВВП США, весьма несбалансированна, а большинство китайцев (а ведь это сотни миллионов!) до сих пор живут бедно. Налицо сильное расслоение китайских регионов по уровню достатка, причем это касается не только пассионарного восточного Приморья и незатронутого пассионарным толчком Тибета, но и внутри Приморья экономическое положение разных провинций сильно разнится. Когда дела идут хорошо, то это не очень опасно. В случае же возникновения дефицита сырья там могут обозначиться серьезные экономические проблемы. В этих условиях высокая пассионарность востока и юго-востока Китая может стимулировать возникновение сепаратистских настроений, особенно там, где сильны позиции гностиков, например, из секты Фа-лун-гун, численность которой по ее собственным данным составляет приблизительно 100 млн. чел. (официальные данные скромнее и находятся на уровне 2 – 3 млн. чел., истина заключена, видимо, где-то между этими значениями) [37]. Подобные организации не упустят случая проявить свои амбиции, отколоться и создать свое одно или несколько независимых государств. Получится это у них или нет – неизвестно. Важно лишь, что России выгодно наличие идеологического противостояния в Китае и для нее было бы крайне благоприятно развитие там сект типа Фа-лун-гун, но исключительно в рамках его собственных границ, поскольку попадание этого яда в саму Россию может обернуться для нее катастрофой. Самым надежным средством здесь может быть только идеологическая крепость всего великоросского суперэтноса и работа всех идеологических структур против отравы гностицизма. Отметим, что в настоящее время США предоставили политическое убежище Ли Хунчжи, руководителю Фа-лун-гун. Очевидно, тем самым они преследуют свои цели, однако для России это идет явно на пользу.

4.3.3. Подставная Япония

Япония в мировой политике двадцатого века почти не играла самостоятельной роли. Это выявляется при анализе, в котором невозможно не вернуться к Китаю.

На рубеже XIX и XX веков Великобритания, США и Франция вели «опиумные» войны с Китаем за право торговать там наркотиками. Китай сопротивлялся, но пассионарный толчок начала XIX в. еще не развился и Поднебесная еще не знала о своей новой силе. В то же время на рубеже XIX – XX веков Россия испытывала бурное экономическое развитие. Ей требовались новые рынки сбыта и было решено построить Транссибирскую магистраль из центральной части до Китая. Строительство этой железной дороги означало для России и обретение новых рынков, и усиление своего влияния в Азии. Таким образом, перед Китаем возникла дилемма: либо покориться англичанам, французам и американцам и сгореть в наркотическом угаре, либо ориентироваться на Россию и взаимовыгодно торговать с ней. Второй вариант был для него явно привлекательнее и позволял, обретя в лице России мощного союзника, освободиться от оккупации. США, Франция и Англия понимали проигрышность своих позиций по отношению к жизнеутверждающей для Китая позиции России. Однако отказываться от бешенных прибылей, которая давала наркоторговля, они не желали.

В то же время и явно воевать с Россией им было невыгодно, особенно Англии и Франции: в Европе быстрыми темпами усиливалась Германия и им нужен был реальный союзник для противодействия ей. В качестве такового хорошо подходила Россия, которая, в случае возникновения конфликта между Англией и Францией – с одной стороны, и Германией – с другой, могла бы открыть второй (восточный фронт). Англии и Франции нужны были положительные отношения с Россией как с противовесом Германии, так что портить отношения и напрямую воевать с ней в Азии они были не заинтересованы. Поэтому с их стороны был сделан эффективный ход: динамично развивающейся Японии, раньше чем Китай на несколько десятилетий познавшей вкус нового пассионарного толчка, была предложена лояльность к завоеванию ею некоторых Китайских территорий и к окончательному закабалению Кореи в счет того, что она, Япония, объявит войну России. И вот маленькая, никому ранее, в общем-то, неизвестная, в целом, несмотря на бурное развитие за последние 20 – 30 лет, экономически отсталая Япония объявила войну великой Российской империи! Ясно, что сама она на это осмелиться не смогла бы, но за ее спиной стояли США, Франция и Великобритания (Англо-Японский союз), которые чужими руками хотели убрать или хотя бы ослабить важного и сильного конкурента из Азии.

Япония включилась в их игру, став марионеткой. А могла ли она избежать подобной участи? Вряд ли. Клокочущая пассионарность требовала выхода в завоевательных походах. Корея узнала агрессивность Японии еще в 1876 г. (Канхваский договор), а Китай – в 1894 г. Японской пассионарной элите предложения стран Запада были явно выгодны, поскольку развязывали ей руки на широком азиатском фронте.

После успешной войны с Россией в 1904-1905 гг Япония явно усилилась и попыталась стать самостоятельной. Порвав со своими прежними кукловодами и заключив в 1936 г. на паритетной основе договор с Германией, Япония объявила о себе как о тотальной силе. Однако после капитуляции Германии в 1945 г. и разгроме в том же году милионной Квантунской группировки советскими войсками, Япония перестала быть политически самостоятельной. Она покорилась Соединенным Штатам (а не СССР) поскольку имела с ними опыт сотрудничества в период своего становления. Просто она вошла в протекторат своего прежнего босса, от которого хотела было оторваться, но не получилось. А босс, чтобы создать видимость того, что он силой покорил мятежного холопа (а заодно и напугать весь мир), скинул на Японские Хирасиму и Нагасаки атомные бомбы: вот, мол, какой я сильный, наказал провинившегося. С тех пор Япония в известной степени самостоятельна лишь экономически, а свою внешнюю политику проводит с учетом интересов США.

Нынешняя роль Японии заключается в том, чтобы служить противовесом Китаю и России. Для американцев это своего рода страховка: если Китай и Россия не будут конфликтовать и не начнут друг друга ослаблять, то Япония должна помочь Штатам сдерживать мощь этих государств в Азии. Причем, поскольку у нее нет ядерного оружия, то это сдерживание должно осуществляться, и осуществляется пока лишь в экономической плоскости.

В то же время России выгодно торговать и с Китаем, и с Японией. А если это так, то зачем от этого отказываться? Нельзя замыкаться на какой-то одной стране или группе стран, ведь монополия покупателя так же плоха, как и монополия продавца. При этом можно стимулировать всех, заинтересованных в российском сырье, создавать на ее территории предприятия по изготовлению различных товаров: хотите покупать нефть, уголь, лес и т.п. – вкладывайте средства в России и в переработку сырья. В первую очередь такой подход можно применять к японцам, американцам и европейцам, которые крайне заинтересованы в обеспечении стабильных поставок сырьевых ресурсов. В дальнейшем, с учетом роста численности населения Земли (пока эта тенденция еще сохраняется) и увеличения потребности в полезных ископаемых, такая заинтересованность лишь усилится. Таким образом, будет разрушаться стремление Запада не дать России быстро окрепнуть, и увеличиваться количество тех, кому выгоднее с Россией сотрудничать, чем чинить ей козни. Иными словами, только вплетение себя в мировую хозяйственную деятельность позволит создать тот ресурс позитивного отношения к себе (т.е. заинтересованности в мирном существовании России), который в глобальном плане можно будет противопоставить существующему (хотя открыто и не заявляющему о себе) стремлению Запада (и не только Запада) к захвату страны, обладающей третьей частью всех ресурсов планеты.

Японцам подобный вариант может быть интересен. Они не могут не видеть ту ржавчину, которая все глубже и глубже разъедает их американских «друзей» в виде наркомании и попустительства латиноамериканской эмиграции. Кроме того, глобальное потепление действует не в пользу США. Япония скорее всего понимает, что рано или поздно ей придется столкнуться с Китаем и на фоне готовой к ослаблению Америки ей следует уже сейчас искать по крайней мере удовлетворительных отношений с Россией. Удовлетворительных – значит рабочих, деловых. Тем более, что Россия обретает себя, и это является главным залогом превращения ее в перспективе в глобальный евразийский рынок. Инвестиции японцев придут в Россию, как только они почувствуют хрупкость этого мира.

У Японии есть два пути: войти в реальное взаимодействие с Россией или оказаться закабаленной Китаем. Но поскольку Япония по своей культуре гораздо в большей степени отличается от России, чем от Китая, то тесное сотрудничество с Россией не грозит ей потерей самобытности, а вот угроза стать культурной провинцией Китая для нее весьма реальна, так что ее стремление к отстаиванию своей культурно-этнической самостоятельности должно подсказать ей, что союз с Россией в стратегическом плане для нее несравненно более выгоден, чем союз с Поднебесной.

4.3.4. Огнедышащий Ближний Восток

Новые арабы до недавнего времени поставляли в Чечню основное количество иностранных боевиков, что для России являлось большой проблемой. Причем основная сложность здесь заключалась в том, что этим боевикам свойственно воевать не только за деньги (хотя, очевидно, без денег здесь не обходится), но и за идею распространения «чистого ислама» – ваххабизма.

Кроме новых арабов на Ближнем Востоке явно активны Израиль и курды с иными, чем у арабов, мировоззрениями. Они никаких хлопот России не доставляют. Поэтому ей выгодно существование в этом регионе такой идеологической многоликости.

Новые евреи (современный Израиль) уже много десятилетий воюют с новыми арабами. Палестинцы проявляют поистине героическую жертвенность, надевая на себя пояса со взрывчаткой (пояса шахида) и уничтожая себя в людных израильских местах. Они создали сложную структуру для проведения диверсионной деятельности, но и Израиль не уступает. Он имеет хорошую армию и с помощью США создал ядерное оружие. В открытых сражениях Израиль побеждал и сейчас побеждает арабов, но те не сдаются и лишь усиливают диверсионный (террористический) натиск.

В целом, действия евреев более эффективны, чем у арабов. Действительно, первые целеноправленно уничтожают активистов арабского (палестинского) мира, т.е. уничтожают их пассионарную элиту. При этом сами арабы совершенно расточительны к своим пассионариям и посылают их на явную смерть в террористических актах. Это самоподрывание, конечно, уносит немало жертв среди евреев, однако эти жертвы необязательно пассионарны. Скорее всего, это даже и не пассионарные люди, а обычные обыватели, делающие покупки в магазинах или едущие в автобусах по своим делам. Конечно, любое убийство неповинных граждан омерзительно и преступно, но, если освободиться от эмоций, то окажется, что арабы убивают в основном евреев-обывателей, а евреи – пассионарных арабов. Вот и выходит, что Израиль воюет с новыми арабами эффективнее, попадая в самое яблочко – пассионарный стержень своих врагов. Арабы же попадают преимущественно в «молоко» своей мишени. Впрочем, арабов много. Их хватает не только на борьбу с Израилем, они также готовы поставлять своих активных бойцов в любую точку мира для защиты идеи ваххабизма – в ближайшей перспективе, и для создания своей империи наподобие арабского халифата в VIII – IX веках – в перспективе долгосрочной.

Надо сказать, что идея чистого ислама, очищенного от людских пороков, не нова. Под аналогичными лозунгами в свое время Осман создал империю, дожившую до наших дней в виде Турции. Можно сказать, что нынешнее движение на Ближнем Востоке – третий со времен Мухаммеда, подъем ислама. И как османская империя отличалась и отличается от старо-мусульманского мира, созданного Мухаммедом и его наследниками, так и возникшая ныне идея ваххабизма грозит вылиться в создание новой исламской цивилизации с совершенно оригинальными взглядами на мир, стереотипом поведения и доминантой своего развития.

Пассионарность новых арабов, израильтян и кавказцев получена от одного и того же толчка. И те и другие испытывают сходные по энергетическому содержанию процессы становления и обретения своей этнической и государственной самостоятельности. И не удивительно поэтому, что арабы, активно пропагандируя свои идеи, нашли отклик у чеченцев-сепаратистов и стали с ними сотрудничать. Явно высокая пассионарность арабов толкает наиболее активных их представителей на те или иные подвиги, и Чечня – как раз удобное и эффективное место для проявления имеющейся страсти. Нынешнее их нашествие на Чечню – это подобие крестовых походов европейских рыцарей в XI – XII веках, завоевательных походов Османа в начале XIV в. и т.п. Наиболее активные из новых арабов не могут сидеть спокойно, торговать, заниматься семьей и т.д. Жажда деятельности и славы толкает их в смертельно опасные походы. Здесь деньги – на втором или даже более далеком месте. Ведь тот, кто что-то делает ради денег, хочет выжить и впоследствии наслаждаться жизнью. Он не стремится умирать, но, напротив, стремится уклониться от чрезмерного риска. Такой не пойдет в Чечню. Туда едут те, кто готов умирать за распространение своей идеи. Новые арабы (наиболее активные из них) бьются за идею чистого ислама и стремятся к идеологическому кодированию населения на огромной территории, а в перспективе – к созданию своего единого влиятельного государства.

Для России, конечно, все это создает значительные проблемы. До недавнего времени новые арабы вместе с чеченцами-сепаратистами не без покровительства США пытались инициировать раскол России. Соединенным Штатам это было необходимо для ослабления и выведения из игры своего на то время главного соперника. Чеченцы хотели убежать от России, наивно думая, что тем самым обретут счастье. Арабы же мечтали о создании великой империи, где Кавказу отводилась важная роль соседства с Россией для сотрудничества: они отлично понимали и понимают невозможность своего устойчивого существования в условиях стремления США к мировой гегемонии и их незаинтересованности в образовании самостоятельной арабской силы. Штатам арабы нужны были для развала России, а не для того, чтобы они превратились в грозную и самостоятельную систему.

После того, как Россия справилась с проблемой своего единства, ей не следует расслабляться и полезно жестче относиться к идеологии ваххабизма. К идеологии вообще следует относиться со всей серьезностью, коммунисты в этом вопросе были правы, так что следует интенсивнее оберегать себя от новых исламских веяний. И дело тут не в том, что какое-то религиозное течение более, а какое-то менее правильное. Об этом пусть спорят богословы, философы, поэты и т.п. Все дело в той реальной угрозе России, которая исходит из дышащего пассионарностью Ближнего Востока и которая идеологически оформлена в виде «чистого ислама». Может быть, он и в самом деле более чистый и более честный по сравнению со старыми трактовками, а может и нет. Для безопасности России это никакого значения не имеет. Имеет значение лишь агрессия, которая оформлена в виде этого учения. Нельзя исключить, что в последующем среди адептов ваххабизма выделятся те, которые посчитают необходимым дружить с Россией, и тогда ситуация изменится. Однако пока этого не произошло и ваххабизм для России означает лишь проблемы.

С учетом этого представляется, что Израиль – весьма важный союзник России. Союзник долгосрочный и потому стратегический. Ведь судьба распорядилась так, что он сам, без упрашиваний, воюет с недавним источником дестабилизации России – с новыми арабами.

Угроза экспансии новых арабов в Россию может существовать еще долго. При этом не исключено, что форма этой экспансии со временем модернизируется. Недавно они, вместе с чеченскими сепаратистами, активно использовали терроризм как способ устрашения. Однако он действенен только в случае слабой власти и, вообще, при слабости духа народа. Обретение Россией самой себя делает терроризм неэффективным, но не уменьшает страсть арабов к подвигам. Глобальное потепление приведет к увеличению увлажненности их нынешних весьма сухих территорий [10], тем самым улучшит их экономическое положение и усилит их политически. И вот тогда они начнут настоящую войну за влияние на мир. России важно перевести их внимание с себя в другое русло, поскольку только аннигиляция их избыточной пассионарности в серьезных военных столкновениях с другими этническими системами позволит ей надолго избавиться от проблемы становления и усиления этой молодой и агрессивной силы.

Отметим, что США в своих интересах уже давно и именно таким образом поступают в этом регионе. Они постоянно подогревают вражду между израильтянами и палестинцами, делая вид, что пытаются заглушить конфликт. Однако поддерживают финансами и тех и других, что давно уже замечено.

В то же время, такая двусмысленная (двуличная) политика США уже вызвала сильное недовольство арабов: теракты 11 сентября 2001 г. в Нью-Йорке и Вашингтоне показывают всю степень их решительности. Этот отрицательный опыт американцев говорит о неэффективности, недальновидности помощи одновременно (хотя и в разной степени) всем конфликтующим сторонам. Но и помогать одним только израильтянам или одним только арабам – значит получить себе врага в лице противоположной стороны. Думается, вариант максимальной отстраненности от ближневосточных событий наиболее выгоден для России, поскольку снимает возможность озлобления как арабов, так и израильтян в ее сторону. Сочетание этой отстраненности с жестким отпором боевикам в Чечне уже сейчас превращает Россию в глазах арабов в страну, воевать с которой нет смысла.

При этом следует понимать, что чем быстрее разгорится пассионарность у новых арабов, тем быстрее у них наступит фаза перегрева, и тем быстрее придет эпоха кровопролитных гражданских войн. Нынешняя их государственная раздробленность не может существовать долго без изменений. Переход в фазу перегрева неминуемо заставит наиболее сильную арабскую страну пожелать объявить себя центром ново-арабского суперэтноса с попытками захватить своих соседей, что приведет к возникновению там полномасштабной войны. Отметим, что России выгодна такая самоаннигиляция ближневосточной пассионарности.

Миграция арабов в Европу превратит ее через 20 – 30 лет (может и раньше) в территорию их господства. Это безусловно относится к Франции, и условно – к остальным странам. Поэтому России уже сейчас полезно сформулировать свое отношение к тому будущему доминированию арабов в Европе. Как же можно относиться к их активности у себя под боком? Очевидно, уважительно и без нравоучений, но держась на известной дистанции от нее, чтобы не попасть в круговорот противостояния между теми европейскими странами, в которых арабы захватят власть, и теми, в которых этого не произойдет.

Там, где новые арабы победят, ситуация напомнит завоевание маврами-мусульманами Пиренейского п-ова в начале VIII в. Только нынешнее завоевание произойдет мирно (или относительно мирно), без лишней крови. По политическим же последствиям такие события будут иметь поистине исторический характер. Просто той Европы, к которой уже все привыкли, не будет. И России, как соседу новой системы, это следует учитывать в первую очередь и поддерживать деловые отношения с теми, кто в обозримом времени будет хозяйничать в Старом Свете, чтобы в дальнейшем строить с ними мирную жизнь в рамках будущего, но уже сейчас проявляющегося, расклада политических сил.

Наконец, говоря о новых арабах, нельзя не сказать о важнейшем товаре, которым они располагают – нефти. Сотрудничество России с ними по этому важному направлению не может носить долгосрочный характер, поскольку лет через 50 нефти на Земле в больших количествах не останется и люди переориентируются на альтернативные источники энергии (воду, уголь и т.д.) и химическое сырье (уголь). Однако тем не менее не следует недооценивать такое взаимодействие. Во-первых, никто не отменял актуальную важность согласованной политики по нефтедобыче для того, чтобы иметь достаточно стабильные цены на углеводороды в текущие дни. Во-вторых, сегодняшняя работа России с арабскими странами по этому вопросу может стать своеобразным полигоном, на котором отрабатывается стиль и конфигурация будущего, более объемлющего взаимодействия.

Актуальность сказанного будет усиливаться по мере усиления дестабилизации на Ближнем Востоке, поскольку это усилит миграцию населения оттуда в Европу и взвинтит цены на углеводороды.

4.3.5. Параллели и меридианы

Часто высказывается такое мнение, что России глобальные отношения с Западом следует поменять на глобальные отношения с Югом Евразии. Например, это предлагает известный политик В.В. Жириновский [47]. Насколько оно верно?

Активные отношения лучше всего поддерживать с тем, с кем это экономически и политически выгодно. Выгодно ли поддерживать отношения с Югом в условиях глобального потепления и возникшего расклада пассионарных сил?

Старомусульманский мир слаб. Единственное, что у него есть – нефть в Иране и героин в Афганистане и Пакистане. Но нефть у нас есть своя, а героина нам и даром не надо. Поэтому какие могут быть серьезные связи с этими странами? Конечно, по вопросам ценообразования на углеводороды с Ираном, как и с новыми арабами, сотрудничать необходимо и это реально осуществляется. Работа по смещению заинтересованности восточно-мусульманских крестьян с опиумного мака на полезные растения тоже необходима. Но это же не стратегическое сотрудничество!

С Индией сложнее. Индия на сегодняшний день является важным противовесом Китаю. Хорошие отношения с ней для России крайне важны. Однако многочисленные непреодолимые проблемы, которые были рассмотрены выше, в Индии таковы, что через некоторое время, предположительно – лет через 15 – 20, она начнет испытывать колоссальные экономические, социальные и, как следствие, политические проблемы. Поэтому Индия – это важнейший партнер России на сегодня, но не на длительный период времени. Иными словами, Индия не может быть страной долгосрочных интересов России.

Еще хуже дела обстоят с новыми арабами, израильтянами, курдами. Россия уже ощутила на себе (в Чечне) жаркое дыхание их разрастающейся пассионарности. Ей разумнее быть поосторожнее с этим огнем и взаимодействовать с ним лишь на низком, не доверительном уровне, что называется – с прохладцей.

Об Африке говорить сложно. Ее перспективы на ближайшие сто лет, несмотря на всю ее этническую многообразность, представляются отнюдь не в радужных тонах.

Так о каком тогда Юге идет речь? В каком именно месте Юга расположен тот интерес, о котором России следовало бы позаботиться? Ответ простой – такого места на Юге нет. Глобальное потепление и расклад сил по этносоциальному фактору делает этот вывод однозначным. Следовательно, нет и стратегического партнерства, нет и стратегического взаимодействия. Есть лишь опасность прихода оттуда серьезных угроз, о которых не следует забывать ни на минуту. Перечислим их: 1) миграция населения с Юга на Север, 2) наркотики, 3) новая пассионарность Ближнего Востока.

Другое дело – Западная Европа. На сегодня, пока ее окончательно не заполонили новые арабы и другие пришельцы, она сильна экономически и слаба в военном отношении. В таком качестве она представляет собой чуть ли не идеальный вариант для тесного и как можно более длительного экономического сотрудничества. Ведь не случайно, что половина внешнеторгового оборота России приходится именно на территориально маленькую Европу. Со временем глобальное потепление наводнит ее пришельцами с юга – с одной стороны, и сделает ее климат неустойчивым – с другой. Все это дестабилизирует слабопассионарную европейскую этно-социальную систему и поставит в зависимость от имеющихся сил: новых арабов и России. Что она предпочтет? Не исключено, что Франция предпочтет арабов, а Германия – Россию. Действительно, во Франции много арабов, а в Германии – турков. Франция никуда от арабского мира уже не денется, а перед Германией встанет вопрос: на кого ей лучше ориентироваться – на Турцию, к которой уже сейчас подходит угроза распада под натиском пассионарных курдов, а в дальнейшем, возможно, нашествие новых арабов, или на какую-то другую страну, более стабильную и им более близкую по мировоззрению? Весьма вероятно, что Россия покажется им наиболее привлекательной во всех отношениях: поднимающаяся экономика, многовековой опыт сотрудничества, улучшающийся климат могут оказаться теми факторами, которые склонят немцев на ее сторону. России следует быть готовой к подобному повороту дел.

Наконец, пассионарная Азия. Вот это действительно регион с большим будущим. Однако он находится не на юге относительно России, а на юго-востоке. Азия опасна, но заманчива. И отношения с ней разумно строить жесткими, наподобие механической связи через стержень: ближе заданного расстояния не подпускать, но и дальше этого расстояния не отпускать.

Но почему же, спрашивается, азиатскую пассионарность следует, опасаясь, принимать, а ближневосточную – лишь отстранять от себя? Да просто потому, что в первом случае имеется динамичная экономика, которая притягивает, а во втором случае ее в наши дни по существу нет, поэтому и притягиваться не к чему.

Таким образом, рассмотренные в данном параграфе способы взаимодействия России со странами, не входящими в Великоросский суперэтнос, показывает, что только отстаивание ею своих стратегических интересов позволит ей быть влиятельной силой, т.е. быть великой империей, а значит – остаться собой. При этом предполагается безусловный отказ от каких-либо идеологических штампов, связанных с однозначной ориентацией на ту или иную международную политическую систему. Более того, Россия сама представляет собой ту суперсилу, которая, наряду с США и Китаем, определяет всю архитектуру международных отношений на сегодня и будет ее определять в ближайшей перспективе. Поэтому она не может себе позволить подражать кому-то и строить свою жизнь без понимания того, что многие народы зависят от нее и вынуждены с ней считаться. Ведь сила в том и заключается, чтобы оказывать воздействие. Поэтому и сила России выражается во влиянии на другие государства, в таком влиянии, через которое она сможет получать политические, экономические и военные преференции в свою пользу. Сила становится собой лишь в ситуации реализации самой себя в реальных делах.