Уже в три часа Сюзанна Пиншер позвонила в ОУП Мартину Теллеру:
— Кто-то, помнится, обещал держать меня в курсе происходящих у вас событий в деле Сазерленда. Но, как выясняется, обещания не сдержал.
— Не понимаю о чем речь, Сюзанна.
— Вы прекрасно понимаете, — срываясь с шутливого тона, сказала Сюзанна. — Речь идет о пистолете, который попал к вам в руки сегодня утром.
Уличенный, он с минуту оторопело молчал, потом наконец сумел выговорить:
— Не может быть, этого не может быть…
— Бросьте, Марти, неужели вы в самом деле думаете, будто можно долго хранить в тайне улики первостепенной важности?
— Кто вам об этом сказал?
— Неважно, один коллега здесь, в министерстве.
— Нет важно, черт возьми! Потому что это предполагает утечку от нас, из ОУП, которую необходимо заткнуть любой ценой.
— Потом поговорим. Сейчас главное — у вас в руках орудие преступления. Что вы собираетесь делать дальше?
— Мы как раз сейчас обсуждаем свой следующий шаг. Все-таки речь идет не об обыкновенном орудии преступления, а о пистолете, принадлежащем судье Темплу Коноверу. Да и не только в этом дело — пистолет сдала в ОУП его дражайшая супруга, что, согласитесь, обыкновенным женам несвойственно.
— Вы можете со мной встретиться?
— Конечно. В какое время?
— Ужин, аперитив, как вы смотрите?
Он уже выходил в шесть часов из кабинета, весь в ожидании условленной встречи, когда на пороге его перехватил Дориан Марс.
— Ты застал меня по дороге домой, — нетерпеливо буркнул Теллер.
— Я тебя надолго не задержу, — уверил его Марс. — Значит, такое дело, Марти. Во-первых, начальник управления от себя лично и ряда других больших начальников велел попридержать информацию об оружии Коновера хотя бы на несколько дней.
— Поздно, о ней уже весь город шепчется, — сказал Теллер, промолчав о своей беседе с Сюзанной Пиншер.
— Это не мое дело, — упрямо прервал его Марс. — Мое дело — проследить, чтобы эта информация не просочилась за стены нашего управления.
— Не просочилась куда?.. Ладно, Дориан, мне надо бежать…
— Одну минуту, Марти. Ты как-то обмолвился, что работаешь в тесном контакте с Министерством юстиции.
— У меня есть там свой человек.
— Тогда найди себе другого.
— С какой стати?
— По слухам, следствие министерства вышло на существенную зацепку в этом деле.
— Какую именно?
— Не знаю, а знать хочется, и даже очень. Поскольку за провал расследования по делу Сазерленда спросят именно с нас. По этой самой причине я не намерен сидеть сложа руки, пока ушлые ребята из министерства делают за нас нашу работу и нас же тычут в нее носом!
— Я попробую выяснить, что и как.
— Выясни и доложи мне завтра в девять.
— Слушаюсь!
* * *
С Сюзанной Пиншер они встретились в «Кулбризе» — небольшом баре на Одиннадцатой улице, ее же жителей в основном и обслуживающем. Из блюд, начертанных мелом на черной, типа школьной, доске, они заказали одно — итальянское и бутылку красного «Корво». Когда сели, Теллер изложил ей в подробностях визит Сесили Коновер. Сюзанна лишь поинтересовалась, как ОУП намерен поступить с этой важнейшей уликой.
— Да никак! Разве что придется повторно допросить Коновера. Сейчас, стало быть, мы собираемся с силами для поединка со старейшим членом Верховного суда по поводу того факта, что обладатель принесенного оружия — он!
— До чего же вы все-таки наивны в вашем богоспасаемом ОУП! — воскликнула Сюзанна.
— Вот уж не сказал бы!
— А я вам гарантирую, что завтра материал о сданном пистолете появится во всех вечерних газетах. Министерство уже полнится слухами, и, догадываюсь, в ОУП творится то же самое.
Теллер уныло кивнул.
— Что правда, то правда, но, даю вам слово, утечка идет не от меня. Но коль уж мы заговорили о вас и министерстве, то позвольте спросить, с какой стати вы, мадам, ругали меня по телефону за то, что сразу же не позвонил вам насчет пистолета Коновера. Вам словно бы невдомек, почему я так поступил?
Она замотала головой, потягивая вино.
— Но мне действительно ничего непонятно! То мы договариваемся обмениваться любой оперативной информацией, то при первой же реальной удаче вы вдруг затемняетесь. В конце концов, делиться со мной и с репортером «Вашингтон пост» — далеко не одно и то же.
— Избави меня Бог так думать, Сюзанна! Просто начальство чуть ли не взяло с меня расписку о неразглашении. А кстати, об обмене информацией, что это за «крупный прорыв» в следствии Министерства юстиции?
Она, недоуменно вскинув брови, переспросила:
— Какой еще крупный прорыв?
Теллер назидательно поднял указательный палец:
— О, Сюзанна, не хитрите со мной. Я от вас не утаил о пистолете, так будьте добры и вы…
— После того, как я вам устроила скандал по телефону!
— Суть от этого не меняется — я честно и добросовестно информировал вас об оружии Коновера. Теперь ваша очередь ответить взаимностью.
— Взаимности все равно не получится. То, что я раскопала, сущий пустяк по сравнению с пистолетом. Для помощи в проведении следствия ко мне прикрепили двух замечательных головастых ребят-стажеров. По моему поручению они подняли буквально все, что когда-либо писалось в прессе об основных действующих лицах по делу: Поулсоне, Коновере, Чайлдсе, самом докторе Сазерленде и прочих знаменитостях.
— С какой целью?
— Чтобы чем-то их занять. А если начистоту, то из-за безысходности своего положения. Не каждому же везет настолько, что орудие убийства ему приносят на блюдечке прямо в кабинет.
Теллер закусил губу, разлил по бокалам недопитое вино. Хотя он в самом деле и пальцем не пошевелил, чтобы заполучить пистолет, признавать ее правоту не хотелось ни под каким видом. Аргументов в свою защиту, например усердного, в поте лица, докапывания до истины либо внезапного озарения, у него не было и в помине.
Сюзанна между тем продолжала рассказывать:
— Так или иначе, один из моих практикантов принес в клюве просто захватывающую информацию.
— Не томите, Сюзанна!
— Председатель Верховного суда Поулсон был в свое время пациентом доктора Честера Сазерленда. Ну, что скажете? — спросила она с вызовом.
Он пожал плечами.
— Человек сходил к врачу, пусть даже к психиатру. Что тут особенного?
— Ровным счетом ничего! — Сюзанну, судя по тону, начинала раздражать его невосприимчивость. — Пока не выяснится, что к психиатру обращался председатель Верховного суда, а сын вышеупомянутого психиатра — его убитый сотрудник. Это, по-вашему, цепь случайностей?
— Связка, что и говорить, интригующая…
— Вот именно! Предположим, Кларенс Сазерленд узнал от отца о психических неурядицах Поулсона и держал эту информацию, словно камень за пазухой? Помните, я вам рассказывала об обеде с Лори Роулс? Она тогда сказала, что в Верховном суде все ломали голову, отчего Поулсон до сих пор не выгнал с работы молодого Сазерленда? Даже признавая за ним кучу достоинств. А что если Кларенс держался на работе как раз потому, что многое знал, а?
Теперь уж Теллер сам подхватил ее мысль:
— Может быть, сам Поулсон и убил его, желая заткнуть ему рот?
— И такое возможно.
— Возможно, но лишь при одном допущении: что к нему в руки попала не просто компрометирующая — уничтожающая информация о Поулсоне. У вас нет впечатления, что Поулсон голубой?
Сюзанна хотела возразить, но, подумав, сказала нечто совершенно иное:
— А кто его знает? Подчас на свет выползают вещи и пострашнее. Хотя гомосексуалист во главе высшего судебного органа — да от этого вся страна зашлась бы в истерике, а уж от карьеры назначившего его президента камня на камне бы не осталось. Впрочем, два сапога — чем не пара? Президент с размытыми нравственными устоями и председатель Верховного суда, многократно заявляющий публично, что разделяет его взгляды…
Теллер только согласно кивал. Нелепый домысел? А не так ли аттестовали поначалу Уотергейт? А дебильный провал на Плайя-Хирон?
— Кстати, — сказал он, — когда вы вскользь помянули эту девицу, Лори Роулс, мне вспомнился разговор с близким приятелем убитого по фамилии Плам. Он утверждал, что Лори с ума сходила от любви к Сазерленду, звонила ему в самые неурочные часы и устраивала грандиозные сцены ревности, застав его с другой дамой.
— Все это очень вяжется с ее поведением и характером. Надо бы еще раз встретиться с ней. Знаете, Марти, мне очень хотелось бы — сама не знаю почему, — чтобы отношения с ней не прервались с окончанием следствия. Мне страшно подумать, что она может оказаться виновной в убийстве!
— Не терзайтесь понапрасну, мадам, помните: вам поручено расследовать убийство. Берите пример с меня: на кого следствие выведет, того я и возьму, и рука не дрогнет. У вас, впрочем, эти понятные женские слабости тоже скоро пройдут, вот поработаете год-другой, все как рукой снимет.
Он заплатил по счету. Когда вышли на улицу, спросил:
— Как поживают ваши дети?
— Прекрасно. А ваши?
— Неплохо, если верить последним полученным мной сведениям. Предлагаю выпить на сон грядущий, как вы?
— Не возражаю.
— Я пригласил бы вас к себе, но убирающая мою квартиру женщина не показывалась почти полгода.
Сюзанна взяла его под руку:
— А мою убирали как раз сегодня.
Они сидели у нее в квартире, в гостиной, и час за часом рассказывали друг другу о своей жизни и семьях, сплетничали о вашингтонских знаменитостях, обсуждали дела, в расследовании которых участвовали.
Наконец Сюзанна сказала, широко и откровенно зевая:
— Жаль, такой чудесный вечер, но у меня прямо глаза слипаются.
Не говоря ни слова, Теллер придвинулся вплотную к ней, обнял, поцеловал, сначала нежно и ласково, потом все требовательней. Откинувшись на подушки, Сюзанна обняла его руками за шею, притянула к себе…
По прошествии времени он сказал:
— Будь я пошляком, то изрек бы нечто афористично-незабвенное типа: «Благодарю. Я давно не знал женщины». Но если тебя не покоробят мои слова, я хотел бы сказать иначе: «Благодарю. Ты — замечательная женщина».
Она улыбнулась в ответ.
— Я тоже благодарна тебе, Теллер. И рискуя показаться пошлой, скажу, тем не менее, что у меня действительно давно никого не было, а ты… мне было очень хорошо!
Уже стоя на пороге квартиры в два часа ночи, он посмотрел ей в лицо:
— Одно меня беспокоит в информации о том, что Поулсон ходил в пациентах Сазерленда.
— Что именно? — она стояла в прихожей в пурпурном бархатном халате и домашних шлепанцах.
— Каким образом твои практиканты добыли этот факт из газетных вырезок. Как правило, газеты таких вещей не публикуют.
Она чмокнула его в щеку.
— Элементарно, дорогой лейтенант. Отец одного из моих практикантов — владелец аптеки, куда захаживают богатые и знатные. И среди них — верховный судья Поулсон. В аптеке сохранились рецепты на его имя, некогда выписанные доктором Сазерлендом. Мужайся, тебя ждет еще одно сногсшибательное откровение.
— Слушаю…
— У одного из родных Поулсона — застарелый геморрой.
— Вот это подлинная сенсация! Спокойной ночи, Сюзанна.
— Спокойной ночи, Теллер. Желаю как следует выспаться.