Мартин Теллер, пробираясь сквозь камеру предварительного заключения в участке ОУП, взглянул на стенные часы. Было без четверти девять — оставалось пятнадцать минут до его утреннего ритуала с Дорианом Марсом.

Следователь, работающий вместе с ним по делу Сазерленда, остановил его и сказал:

— Хочешь послушать новый анекдот про поляков, Марти?

— Не интересуюсь. Кроме того, анекдоты про поляков — это дурной тон.

Следователь удивленно посмотрел на него и пожал плечами.

— Извини, — сказал он.

Теллер направился дальше к своему кабинету, вошел и захлопнул за собой дверь.

Утро началось скверно. Кошки подрались во время завтрака и разлили кофе по всему ковру. Через несколько минут позвонила его бывшая жена из Парижа, штат Кентукки, и сообщила ему, что их младшая дочь беременна и потому вынуждена оставить колледж. «Кто отец?» — спросил Теллер, не представляя, что еще сказать. — «Я не знаю, Марти, она через несколько дней возвращается домой, и я тебе сообщу». А в довершение ко всему, выходя из дома, он прочел на стене объявление о том, что три дня не будет горячей воды: в котельной проводят профилактический осмотр.

Следователь, предложивший ему анекдот о поляках, приоткрыл дверь и спросил:

— Будешь сегодня играть, Марти? — Он имел в виду покер, любимое занятие сотрудников отделения.

— Нет, и тебе предложил бы вместо покера прихватить эти молодые дарования — переданных в мое распоряжение сыщиков — и посвятить эту ночь обходу всех баров в городе. Прихвати с собой фото Кларенса Сазерленда и в первую очередь проверьте бары для одиночек.

— Каждый бар?

— Начинайте с Джорджтауна. Спрашивайте барменов, пасущихся там девок, охотящихся на них парней. И чтобы завтра к девяти утра у меня был список всех баров, в которых вы побывали.

— Это большой забег, Марти. Рабочего дня не хватит.

— Тебя пожалеть?

— Да что с тобой? К тебе сегодня не подступиться.

— Луна не в той позиции в моем гороскопе.

— Детские шуточки.

— Точно. У тебя есть дети?

— Насколько мне известно, нет.

— Они разбивают наши сердца. Пошевеливайся.

— Угу. Желаю приятно провести день.

Теллер взял кофейную чашку, не мытую со вчерашнего дня, прошел в камеру предварительного заключения и налил себе кофе из общего кофейника, оставив четвертак на блюдце. Потом вернулся в кабинет, повесил на плечики пиджак и сел за стол. Было десять минут десятого. Он набрал по селектору номер Дориана Марса.

— Марти? — раздался голос Марса. — Где ты? Я жду!

— Давай пропустим сегодняшнюю встречу, Дориан. Мне нечего доложить. Это пустая трата времени.

— Неважно. Все равно надо встречаться каждый день. Мозговая атака может многое открыть. Пропусти дело типа этого достаточное количество раз через мясорубку, и у тебя получится прекрасный гамбургер.

— Что-что?

— Заходи, Марти.

— Нет. Мне нужно еще провести большую разборку. Давай встретимся позже.

Марс громко вздохнул.

— Ну, хорошо. Кстати, у тебя все в порядке? Голос какой-то странный.

— У меня все великолепно, Дориан, просто тип-топ, пребываю в мире и согласии со всем родом человеческим. Жизнь — это просто клубника со сливками, нескончаемое кабаре.

— Не бери в голову, Марти.

Теллер позвонил на коммутатор и велел дежурному сержанту какое-то время ни с кем его не соединять.

— Тут как раз вас спрашивают, инспектор. Я уже собирался вас связать.

— Кто это?

— Ваша мисс Пиншер, из Министерства юстиции.

— Моя? А, ну ладно, ей отвечу, но больше никого!

— Доброе утро, — сказала Сюзанна.

— Доброе утро. Как дела?

— Все в порядке. Я думала, ты мне позвонишь.

— Я был чертовски занят. Прости.

— Впрочем, я не потому звоню. Я хотела сообщить тебе о моем разговоре с Лори Роулс.

Теллер достал блокнот и снял колпачок с ручки.

— Слушаю, — сказал он.

— Помнишь, я говорила тебе, что хотела бы установить с ней доверительные отношения, скажем так, сестринские? Так вот, это получилось… Я ужинала у нее дома, и она мне открылась.

— Что она говорила?

Сюзанна начала читать записи, которые она сделала сразу после ухода от Лори: работа Лори у Коновера, предварительное голосование по делу «Найдел против штата Иллинойс» в пользу истицы, подтверждение тому, что у Сесили Коновер был роман с Кларенсом и что судья Коновер знал об этом. Теллер слушал, делая свои записи, пока Сюзанна не дошла до того эпизода, когда Лори и Кларенс занимались любовью в зале суда и рассказа о том, что Кларенс часто вечером наведывался туда, чтобы посидеть в кресле председателя.

— Свидание в зале заседаний Верховного суда? Хороший размах у любовника.

— Да, и эти факты объясняют, почему Кларенс был там в ночь убийства. Никто его туда не заманивал. Он сам по привычке туда отправился.

— Продолжай.

— Лори говорит, Кларенс как-то похвастался ей… Как же она выразилась?.. Что у него имеется ключ к каждому замку и каждому человеку в суде. Очевидно, Кларенс знал о судьях нечто компрометирующее. По крайней мере, так он ей сказал.

— Откуда он получал эту информацию?

— Я спрашивала об этом Лори. Она считает, что он просто внимательно прислушивался и приглядывался к ним, работая вместе.

— А как насчет его отца? Эта тема не всплывала?

— В каком контексте?

— Он ведь лечил всех шишек, и Кларенс мог черпать какие-то сведения из этого источника.

— Этого мы не обсуждали.

— Хорошо, что еще?

— Лори говорит, что судья Поулсон — своего рода марионетка в руках президента Джоргенса и что Белый дом играет ведущую роль практически во всех делах Поулсона в Верховном суде. Она также уверяет, что у Кларенса были доказательства, которые… Да, она так и сказала: «Есть документальные свидетельства, которые могут взорвать суд изнутри».

Теллер секунду молчал, потом спросил:

— Телефон, по которому ты говоришь, надежен?

— Я так думаю…

— Думать мало, нужно быть уверенным.

— Я в своем кабинете в Министерстве юстиции.

Он хотел сказать ей, что телефон в Министерстве юстиции скорее всего столь же ненадежен, как и любой телефон в Вашингтоне, но промолчал. Пусть рассказывает дальше. Он боялся ей помешать.

— Ну вот, практически и все, — сказала Сюзанна. — По словам Лори, Кларенс знал, что судья Чайлдс — дутый герой, и мог это доказать.

— Как?

— Не знаю и не думаю, что Лори знает. В любом случае, она советовала искать мужчину…

— Кажется, я это уже слышал.

— Чайлдс говорил: ищите женщину. Помнишь?

— Да… Твое мнение: это сделала она?

— Лори? Нет, но мое мнение ничего не значит. А что ты думаешь?

— Кто знает? В этих игроках без табло не разберешься, — он покосился на пустую схему на стене.

— Что ж, инспектор Теллер, все, что знаю, я вам рассказала. Теперь ваша очередь.

— С удовольствием, но я никогда не считал телефон заменой…

— Прекрати, Теллер… Ты узнал что-нибудь новое?

— Абсолютно ничего.

— Точно? Не хотелось бы мне думать, что это игра в одни ворота: я рассказываю, а ты молчишь.

— Найдешь время поужинать со мной на этой неделе?

— Нет. Я беру отгулы и еду с одним из моих детей в Калифорнию, навестить отца. Кстати, ты знаешь, что Моцарт написал «Волшебную флейту» по заказу владельца театра в Вене?

— Да.

— Действительно знаешь?

— Конечно. Он начал работать над развлекательной вещицей, а она превратилась в серьезное произведение…

— Черт возьми?

— Позвони, когда вернешься.

Он вынул из картонной коробки, в которой хранилась настенная схема-диаграмма, набор наклеек и цветных пластмассовых кружочков на магнитах и разложил их у себя на столе, затем надписал на них имена всех подозреваемых. Он продумал категории, по которым можно было бы сгруппировать имена, — личная жизнь, профессиональные связи, мужчины и женщины, суд и семья. Он остановился на последней, написал слово на самой большой намагниченной наклейке и прилепил ее на схему. Потом добавил заголовок «Личная жизнь», который должен был включить тех, кто не подпал под категорию «Суд» или «Семья».

Затем он начал группировать имена по категориям, и тут его работа застопорилась. Те, кто шел под рубрикой «Суд», люди типа Поулсона, Коновера и Чайлдса, вполне могли иметь личные мотивы для убийства Кларенса. Может быть, даже скорее личные, чем профессиональные. Или и те и другие? Теллер пока оставил все как есть, по крайней мере на схеме.

Когда он закончил, она засверкала всеми цветами радуги — красным, зеленым, желтым и голубым:

СУД

судьи:

Поулсон

Чайлдс

Коновер

клерк Л. Роулс

СЕМЬЯ

д-р Ч. Сазерленд

миссис Сазерленд

сестра

ЛИЧНАЯ ЖИЗНЬ

друзья:

(мужчины)

(женщины)

С. Коновер

Он задумался над тем, куда поместить Веру Джонс. После того как он видел ее в клубе «Джулио» и убедился, что у нее были какие-то отношения с Кларенсом, она тоже могла быть отнесена к разряду подозреваемых. Он поместил было ее имя в категорию «Личная жизнь», потом переставил в «Семью». На самом деле так вернее.

Теллер прищурился и посмотрел на схему, как на цветовое пятно. Налепил на доску цветные намагниченные стрелы, чтобы связать между собой имена, но понял — это мало что дает. Кроме того, ему нужно было свободное пространство рядом с каждым именем, чтобы внести комментарии. Тогда Теллер выстроил схему по вертикали.

СУД судьи: Поулсон Чайлдс Коновер клерк Л. Роулс

СЕМЬЯ д-р Ч. Сазерленд миссис Сазерленд сестра Вера Джонс

ЛИЧНАЯ ЖИЗНЬ друзья: (мужчины) (женщины) С. Коновер

Мартин написал большими буквами имя «Кларенс» и поместил его в самом верху схемы, затем снял, поменял на слово «погибший» и вернул на доску. После этого он сел за стол и стал искать мотивы преступления, чтобы поместить их рядом с каждым подозреваемым.

Поулсон — пациент отца, ставленник Белого дома.

Чайлдс — дутый герой???? (Он нашел оранжевые магнитные вопросительные знаки и прилепил сразу четыре штуки рядом со своим комментарием.)

Коновер — ревность, жена и погибший.

Д-р Ч. Сазерленд — проник в его досье???? (Снова цепочка знаков вопроса.)

Миссис Сазерленд — он не знал, что написать рядом с этим именем, и уже истощил весь свой запас вопросительных знаков. Он снял два с предыдущих строк и налепил их рядом с ее именем.

Сестра — ничего.

Вера Джонс — оскорбленная женщина, возможен роман.

Друзья — он переставил сюда имя Лори Роулс из раздела «Суд». Рядом с ней он написал слово «ревность».

Теллер соорудил новый заголовок: «Разное». Пока здесь еще не было подозреваемых; он оставил пустое место. Категория про запас.

Закончив работу над схемой, Мартин понял, что не хочет, чтобы ее видели другие. Он долго рыскал по всему отделению, пока не нашел большой рулон коричневой бумаги, которым и закрыл диаграмму. Только после этого спустился в автомат и позвонил в Париж, штат Кентукки. Подошла его бывшая жена.

— Есть что-нибудь новое? — спросил Теллер.

— Она позвонила. Завтра будет дома.

— И что сказала?

— Она плакала.

— Слушай, пусть она обязательно скажет этому парню, кто бы он ни был, что ее отец — полицейский.

— Зачем?

— Что значит зачем? Может быть, он передумает удирать, если узнает, что я полицейский.

— А может, побежит еще быстрее… Только я не думаю, что он вообще собирается убегать. Она говорит, что они любят друг друга.

— Замечательно. Позвони мне, как только она приедет.

— Обязательно. Пожалуйста, только не заводись по этому поводу. Я уверена, все устроится.

— Конечно… Как и все остальное.