Минут двадцать спустя один из следователей, работающих с делом Сазерленда, вошел в кабинет Мартина Теллера:

— Ты слышал, Марти?

— О чем?

— С судьей Темплом Коновером случился удар прямо перед зданием Верховного суда.

— Я только что был у него дома… Мертв?

— Нет, но близок к тому. В коме.

— Куда его отвезли?

— В больницу Конгресса на Массачусетс-авеню.

— Пусть один из твоих сотрудников постоянно следит через справочную больницы за его состоянием.

Спустя какое-то время четыре следователя, работающих вместе с Теллером, собрались в его кабинете. На столе перед ними стояли три чашки кофе, одна — чая и чашка с куриным бульоном. Собравшиеся решили проанализировать дело Сазерленда с самого начала, причем каждый из присутствующих должен был добавить то новое, что удалось собрать в его зоне наблюдения. Собрать удалось не много, и Теллер это знал. Он сидел, положив ноги на стол и стараясь размять затекшие пальцы в правом ботинке: стелька в нем отклеилась и слегка загнулась.

— Извините, — сказал он, снял ботинок и, пальцами разгладив стельку, быстро всунул ногу обратно. — Так-то лучше, — вздохнул он. — О’кей, займемся-ка сообщениями службы внешнего наблюдения.

Один из детективов поднял пухлую пачку бумаг и передал часть их другим:

— Я занимался судьей Поулсоном.

— Давай начинай, — скомандовал Теллер. — Всем слушать внимательно! Если учуете что-то важное, дайте знать.

Детектив быстро прочел данные об объекте наблюдения, изложенные на первой странице, потом остановился и рассмеялся.

— Что там смешного?

— Сесть на хвост председателю Верховного суда! Да тебя самого за это могут упечь.

— Давай читай, — буркнул Теллер. Он не так-то легко принял решение о двадцатичетырехчасовой слежке за тремя членами Верховного суда. Но что другое можно было придумать? А тут еще Дориан Марс подлил масла в огонь, заявив на одном из утренних совещаний:

— Слушай, Марти, мы перешли черту. Если в самый короткий срок не подцепим рыбку, всем нам, черт возьми, придется вылететь из детективов в уличный патруль.

Теллер тогда ответил:

— А что, если рыбка большая-пребольшая, Дориан?

— Не больше сети, которую мы раскинули. И уж не крепче, — отпарировал Марс.

— В море много разной рыбешки, Дориан. Я бы даже сказал, чертовски много.

Но последнее слово в том разговоре все же осталось за Марсом, любителем всякого рода красивостей и расхожих фразочек:

— Тогда кончай травить и запускай гарпун.

Наблюдение за судьей Поулсоном не много добавило к их делу. Поулсон делил время между домом и работой, изредка выступая на открытых слушаниях в Вашингтоне, однажды съездил в Вирджинию и раза три навестил Белый дом.

— Не слишком ли часто член Верховного суда заглядывает в Белый дом? — спросил Теллер.

Детектив пожал плечами:

— А почему бы и нет. В конце концов, у них одна сфера деятельности. Кому как не им там и бывать. Ты знаешь более подходящую кандидатуру?

— Ладно, что у нас есть по Чайлдсу?

Сообщения о передвижениях Моргана Чайлдса тоже мало что им добавили, да и с судьей Темплом Коновером они не далеко продвинулись. Разве что заслуживало внимания сообщение агента, заметившего, что за миссис Коновер также ведется слежка. Агент поинтересовался, не занимается ли ею кто-либо из объединенного управления полиции, но выяснилось, что нет.

— Ты не садился ей на хвост, а, Марти? — спросил один из присутствующих.

Теллер отрицательно покачал головой:

— Скорее всего, это ее собственный муж выслеживает.

— Исходя из того, что я о ней слышал, идея не так уж и плоха, — заметил кто-то, вызвав тем самым целую серию малопристойных комментариев в адрес Сесили Коновер.

— Кончили об этом, — остановил веселье Теллер. — Займемся остальными. Что нового о докторе Сазерленде?

Зачитали записи наблюдений за Честером Сазерлендом. Детектив, читавший досье, заметил:

— Этот доктор несколько раз пытался дозвониться до ЦРУ. Ухватываете? Психиатр, время от времени позванивающий этим идиотам из разведки.

Теллер нетерпеливо поскреб под мышкой и раскурил очередную гвоздичную сигару.

— Слушай, Марти, выбрось ты эту гадость.

— Потерпи, если не нравится… Давайте-ка здесь задержимся подольше. С какой это стати он так упорно добивался связи с ЦРУ?

— Может, он завязан на них? Помнишь ту темную историю пару лет назад о каких-то экспериментах с наркотиками, в которую было вовлечено ЦРУ? Тогда по делу проходило много врачей, если я верно помню. Гражданских врачей. Может, он из них?

— Проверь-ка это дело, — сказал Теллер. — Посмотри, не мелькает ли где его имя.

Покончив с сообщениями агентов, Теллер еще раз попросил вернуться к тому, что у них собрано по подозреваемым в преступлении.

Голоса звучали приглушенно, и в какой-то момент Теллер почувствовал, что сознание его отключается. Он попытался побороть себя, справиться с накатившим туманом, вонзив ногти сжатых в кулак рук в ладони. Не помогало: мысли путались. Он вспомнил почему-то последнюю оперу, которую слушал: Дж. Пуччини «Девушка с Золотого Запада». Опера ему не понравилась… Звонок от бывшей подружки, предложившей встретиться «в память прежних лет»… Это предложение он отверг… Слова к песенке «Ты мое совершенство», которые он так и не мог вспомнить и пропеть в клубе «Джулио»… Просроченные счета… Младшая дочь, которая наконец приехала домой и «все рассказала мамочке». Она собралась замуж за отца своего будущего ребенка — сразу же, как тот окончит колледж. Вот только ждать этого события нужно было еще года два. Дочь решила оставить ребенка, пожить вместе с матерью до тех пор, пока они не обвенчаются. Теллер спросил у бывшей жены имя прохвоста, и та, поколебавшись, его назвала, взяв с Теллера обещание не звонить парню и не навлекать беды. «Я видела его фото, — сказала жена. — Блондин, очень милый…» — «Восхитительно», — разозлился Теллер.

Он вернулся на землю как раз в тот момент, когда агент, делавший сообщение, произнес:

— Есть период, примерно год, когда Поулсон сидел в претензионном суде, о котором нам почти ничего не удалось узнать.

Теллер выпрямился:

— Почему?

— Он взял тогда годичный отпуск и, насколько мне известно, потратил его на написание книги.

— Какой книги?

— О том, как возбуждать иск против правительства Соединенных Штатов. Учебник.

— Его напечатали?

— Конечно. У меня даже есть экземпляр. Можешь занести стоимость его на мой расходный лист.

— Чем занимается этот суд?

— Как мне сказали, слушает дела, возбужденные против Соединенных Штатов.

— Ну и что же странного во всем этом? Взял себе отпуск, чтобы написать книгу.

— Правильно. Но почему-то он предпочел сделать это вне дома. Поулсон словно растворился, исчез на четыре месяца.

— Что значит «словно»?

— Ну, семья осталась дома, а он забрался в нору где-то в Санкен-Спрингсе, в Делавэре.

— Почему именно там? Они с семьей проводят там лето?

— Нет.

— Где именно он останавливался в Санкен-Спрингсе?

— Похоже, что этого никто не знает. Через четыре месяца он вернулся домой и продолжил работу над книгой. Потом снова засел в суде, опубликовал книгу и после этого все время был как на ладони.

— Выясни все как следует.

— Каким образом?

— Процеди воду. Очерти границы. Закинь мощную сеть…

— Что-о?..

— В общем, сделай это, Марис.

Вторую половину дня Теллер провел у себя в кабинете, заполняя свою схему притока информации, делал необходимые звонки и раздумывал о судьбе дочери, а также о Сюзанне Пиншер…

По дороге домой он заехал в нотный магазин и купил ноты песенки «Ты мое совершенство», после чего отправился обедать и, сидя за гренками с сыром и тостами с беконом, старательно заучивал понравившиеся ему слова. Поговорив по телефону с агентом, дежурившим у Коновера, и выяснив, что тот все еще в коме и, похоже, уже не оправится, Теллер вздремнул, а затем отправился в клуб «Джулио», где плохо, но громко пропел все отпущенные ему недолгие часы досуга.