Техника по очистке от снега вышла на улицы. На нашем пути особое оживление. Надежда на свободные дороги гибнет при виде пробки там, где её никогда не было. Думал про аварию, но дело оказалось в чистящей технике. Трактор пытался расчистить одну из полос, создавая препятствие для продвижения автомобилей.

Почему в нашей стране все работы предпочитают начинать делать в час-пик, а асфальт кладут непременно в дни, когда идёт дождь? Возможно, пережитки старых времён, когда требовали что-то начинать делать по всей стране, не учитывая местных факторов, отчего страна переживала не самые лучшие дни. Что-то подобное происходит и сейчас. Сверху дали указание, а ты молча выполняй — им там лучше видно обстановку.

Радует, что начали чистить, но огорчает, когда расчистка приводит к проблемам. Многие машины с большим трудом могут выбраться из одной колеи, чтобы перебраться в другую — это манёвр для профессионального водителя, а таковых во всём городе немного наберётся. От этого растёт напряжённость и увеличивается размер затора. Таким образом скоро станет весь город, а те, кто ещё не успел добраться до дома, долго будут пребывать в гневе.

Говорю по рации о нашем пребывании в пробке. Диспетчер в ответ измученно просит не сообщать ему о пробках, в них сейчас стоит половина бригад. Но раз уж я его побеспокоил, то диспетчер просит записать новый вызов. Повод — болит голова, адрес — рядом с подстанцией.

Мне понятен повод «плохо» — люди редко могут толком объяснить изменение в своём состоянии. А иной раз их жалобы невозможно отнести к какой-либо группе заболеваний. Приходится ставить повод «плохо», отчего медики всю дорогу до вызова не знают, к чему быть готовыми. А вот повод «болит голова» — самый странный. Диспетчер не может ограничиться поговоркой «завяжи да лежи». Он шифрует нужным образом, посылая бригаду на место.

Можно найти множество причин, отчего головная боль может нанести вред здоровью, но нам чаще всего приходится иметь дело с простой головной болью, жизни никак не угрожающей. Как и когда люди придумали по этой причине вызывать скорую помощь — понять трудно. Всегда ломаю себе голову над этим. Будет интересная ситуация на вызове: человек с болями в голове приедет оказывать помощь человеку с болями в голове. Если сам себе ничем помочь не могу, то смогу ли облегчить страдания своего пациента? Конечно, смогу. Он, в отличие от меня, находится дома, может обеспечить себе спокойствие, прекрасную ночь и глубокий сон. Я не могу — это и является причиной моей головной боли, не считая гулкого шума от мотора в кабине, от которого никак не спастись.

Можно, конечно, использовать беруши. От долгих разъездов без дополнительной нагрузки на мозг мой разум может быстро меня покинуть. Нужно нагружать голову, как-то отвлекаясь от боли и ускоряя время. Музыка через наушники хорошо помогает компенсировать нагружающий уши рёв двигателя, хотя быстро надоедает. Другим выходом становятся аудиокниги. Вот где прячется истинное спасение. Такой вариант не только разгружает мозг, позволяя провести время в пути с пользой, но порой способствует кратковременному погружению в сон.

Диспетчер проигнорировал, что нам ехать до вызова придётся долго. От него всегда слышишь стандартную отговорку — ближе вас свободных бригад нет. А то, что этот вызов пребывает в статусе активных уже несколько часов, никого не интересует. Его отодвигали, посылая бригады к более нуждающимся людям. Значит, помимо всего прочего, мне ещё предстоит выслушивать поток слов по этому поводу от самого пациента или от его окружения. Вы подумайте… у человека голова болит, а мы едем к нему три часа. Звучит саркастически, но на пятьдесят одновременных головных болей по всему городу, отложенных людьми до вечера, все бригады не могут поехать сразу. Кроме людей с головной болью, вызывают люди с болями в сердце, в животе и кому стало «плохо».

Пятиэтажный дом, этаж пятый — нисколько не удивляюсь. Подниматься легко, ведь желудок свободен. Ящик с медикаментами к вечеру натёр мозоли на ладони, даже перчатка не спасает. Дверь открыли сразу. Внутри мрачная атмосфера. Бывает, на входе пахнет затхлостью, чаще старостью, изредка иные неприятные запахи — тут ничем не пахнет, но воздух стал сразу душить, отчего пришлось несколько раз прокашляться. Мебели практически нет. Женщина в возрасте и женщина помоложе, у обоих головы повязаны чёрными платками, провели меня в комнату к ещё одной женщине, её голова была повязана точно таким же платком.

Отсутствие мужчин, неуютная обстановка, суровые лица людей вокруг — будто попал в обитель чёрных вдов, где мужчин поджидает скоропостижное ухудшение самочувствия, а при более длительном нахождении — смерть. Сглотнул слюну, пытаясь освободить горло от чьих-то невидимых рук. Мне здесь действительно неприятно находиться. Искать мистические причины не буду, надо обслужить вызов и бежать отсюда быстрее, пока моя личная головная боль не закончилась разрывом сосудов в голове, а то и иной причиной неблагоприятных последствий.

Выражение лиц трёх женщин одинаковое. Все сверлят меня глазами. На всякий случай уточняю, кому конкретно вызвали скорую помощь. Женщины постарше показали на самую младшую, в комнату которой меня и привели. Удивление вызвал возраст девушки — ей всего восемнадцать лет. Можно было бы оспорить это, но против года рождения в паспорте не возразишь. Девушка выглядит много старше своих реальных лет. Остаётся предполагать, что она дочь одной из рядом стоящих женщин и, разумно предположить, внучка другой. Всё-таки точно — к чёрным вдовам попал. Буду надеяться, что они меня не съедят, а выпустят обратно из квартиры, из которой я уже порывался уйти — нужно было вдохнуть порцию свежего воздуха.

Предлагаю открыть форточку. Со скрипом соглашаются. Мне сразу стало легче, теперь можно приниматься за осмотр девушки. Её действительно беспокоит головная боль. Наличие дистонии подтверждает кивком. Давление повышено на десять единиц (это не считается отклонением), температура тела в норме, остальное тоже в порядке. Я не стал говорить о тяжёлом воздухе в комнате, от которого у меня у самого голова заболела сильнее, нежели болела до этого, — такую причину ухудшения самочувствия не воспримут всерьёз.

Девушка перед моим приездом выпила спазмолитик, что немного облегчило боль, но полностью избавиться от дискомфорта в голове не смогла. Дальнейший опрос выявил несколько бессонных ночей, которые были вызваны стрессовыми ситуациями. Честно говоря, в таком окружении я бы тоже плохо спал. Зачем давить на молодое поколение своей отрицательной сутью. Это не из области официальной медицины, но ничто не мешает иной раз предположить совершенно невероятные факторы.

Впрочем, зря я открывал рот — меня сразу попросили не рассуждать, а облегчить состояние девушки. У меня осталось только одно средство. Если давление повышено, то надо дать таблетку для его снижения. Про себя отметил наличие многих факторов, из-за которых головная боль всё-таки не пройдёт, пока девушка не выспится. Сон творит чудеса. Жаль только, существуют люди, портящие жизнь и сводящие попытки жить спокойно на нет.

Форточку закрыли. Я с ними согласен — не следует проветривать помещение, когда в нём находятся люди, лучше на это время выходить в другую комнату. К горлу сразу подкатил комок. Успокаиваю себя расшатанностью собственных нервов, которые не дают спокойно существовать, ожидая подвоха с любой стороны. Девушка слабо улыбнулась, радуясь уходящей боли. Значит, пора вручить сигнальный лист и скорее выходить в подъезд. Но…

Старшая из женщин просит меня не торопиться и закатывает рукав на правой руке. Раз я здесь, то нужно и ей своё давление узнать. Она тоже с утра себя не очень хорошо чувствует. Вчера поругалась с внучкой, из-за этого давило сердце. Сейчас чувствует себя нормально, но лучше проверить. Присесть негде, поэтому проходим на кухню. Честное слово, лучше это было сделать стоя — погрешности при таком измерении минимальные. Осветившийся мрак кухни ушёл не сразу, расползаясь по всем углам. Меня от увиденной толпы тараканов ещё долго будет мутить. На кухню я идти отказался. Пусть своих домашних зверей они кем-нибудь другим кормят. Не хочется быть кормом для насекомых.

В зале старый разваленный диван и крайне пыльный ковёр на полу. На стены я старался внимание не обращать, как и на люстру, с которой свисала паутина. Кому скажи — никто не поверит. Но почему же… работники скорой помощи обязательно мне поверят, они и не такое видели. Тем и хороша наша работа — она позволяет увидеть, как живут другие люди. Если в богатых домах подбираешь челюсть, с жаром рассказывая всем об увиденном, то про бедных и не вспоминаешь, уберегая психику от дополнительных травм. Но в этой квартире живут три женщины — у них не может быть такой обстановки в доме. Одна женщина — уже гарант одной чистой комнаты. Таких впечатлений мне хватит до конца смены.

Обычно люди стесняются. На каждом втором вызове слышишь про начало ремонта. Просят простить за такую обстановку. Там, где ремонта нет, а лишь беспорядок, там тоже пытаются всё объяснить ремонтом. Тут же никаких слов. Такое состояние квартиры медика не должно беспокоить, ему вообще не полагается по сторонам смотреть, а разговаривать только с пациентом, лишь благоразумие чаще всего заставляет здраво смотреть на вещи, оценивая ситуацию вокруг.

Старшая из женщин села на диван, предлагая мне тоже присесть. Вбитая временем привычка всё делать стоя позволила мне спокойно отказаться. Причины такого банальны и их множество: там может оказаться мокро, там могут быть вши, там можно легко испачкать одежду, даже пружина может серьёзно ранить. И так далее и тому подобное. Давление оказалось рабочим. Улыбка на лице не появилась, никаких слов благодарности я не услышал. Сделал дело — иди гуляй смело. Я бы и пошёл, если бы с аналогичной просьбой измерить давление не подошла средняя из находящихся в квартире женщин. Отказать не могу. Прошу присаживаться.

Очень надеюсь, что это мой последний пациент в этой квартире. Не хочется видеть соседей по площадке и со всего подъезда. Такое часто случается в общежитиях, где к тебе тянутся вереницей, словно тут обосновался фельдшерский пункт либо какой-нибудь поезд здоровья приехал. Подобное происходит и во время дежурства на общественных мероприятиях, когда к тебе в машину валом устремляются люди с разными проблемами, облепляя всё вокруг, нервничая и повышая себе общей суматохой давление, отчего они из здоровых действительно превращаются в пациентов. У обычного человека давление поднимается редко, а остальные должны с собой таблетки носить.

У этой женщины давление тоже нормальное. Она вспоминает о своём нестабильном стуле три дня назад. Связывает с подозрительным поведением дочери и пожаренной ею печенью. Думает о преднамеренном отравлении. Сейчас стул нормальный, живот не болит. Измерил температуру — без отклонений. Про себя отметил, что еду с их кухни я вообще отказался бы есть, мало ли какие специи там могут подмешать, отчего не только жидкий стул появится, но и море сопутствующих проблем.

В четвёртый раз крепко взялся за ручку ящика с медикаментами, устремляясь к двери. Теперь меня тут уже ничем удержать не получится. И так стала одолевать чрезмерная сонливость, на плечи словно мешок с картофелем положили, а колени сами собой подгибаются. Энергетические вампиры мной наелись вдоволь. Надо будет отдышаться в подъезде, аккуратно спускаясь вниз без спешки. Сильно разболелась голова, стало ломить спину, между третьим и вторым этажом я сел на одну из ступенек лестницы, отгоняя сотни призрачных чёрных мух, налетевших на меня со всех сторон, оставляя за собой в воздухе чёткий вибрирующий и переливающийся под светом лампочки след. Лампочка быстро погасла, отчего мне пришлось хлопнуть в ладоши. Слишком гнетущая атмосфера квартиры плохо на меня повлияла. Нет чувства тошноты — хоть это радует.

Кто-то поднимался по лестнице. Увидев меня, остановился. Спросил, в какую квартиру вызывали. Я сказал про пятый этаж. Отчего-то этот человек перекрестился сам и перекрестил меня, сразу скрывшись в своей квартире.

До машины я добрался шаткой походкой. Едва не поскользнулся, когда запрыгивал в кабину, — образовалась наледь на подножке. Главное, руки меня не подвели. В них осталось ещё немного силы. Я закрыл глаза и ещё минут пять приходил в себя, успокаивая участившееся дыхание. Надо восстанавливаться. Не сообщал диспетчеру об освобождении, пока не доел остаток апельсина. Сейчас я могу себе позволить вмешаться в рабочий процесс, поскольку моё состояние никого не интересует, хоть упади я на следующем вызове в обморок рядом с пациентом.

Вновь вышел из машины. Набрал в руки побольше снега. Лёгкими массирующими движениями охладил лицо, ощущая, как возвращаются силы. Теперь можно ехать. Голова и спина продолжают нещадно болеть — остаётся надеяться на быстрое окончание смены и спокойную ночь без вызовов.

Снег больше не падал. К подстанции ехали быстро. Водителю сильно хотелось в туалет, да перекусить он бы тоже не отказался. Пока диспетчер молчал, надо было делать всё возможное. Он, конечно, может не отпустить нас на ужин, даже доберись мы до подстанции, но там нам уже никто не помешает воспользоваться краткими мгновениями доступа к холодильнику. Да и мне тоже надо в туалет сходить… вывести из себя последние остатки негативной энергии, скопившиеся в почках и мочевом пузыре.

Ужин так и не дали, сославшись на другие ужинающие бригады, хотя из наших бригад на подстанции только мы. В нос ударил трупный запах.