Нам достался очень сложный и важный для населения всей планеты вызов — перевозка биомасс, крови или иных физиологических отправлений, коими любит инфекционное отделение города снабжать одну из лабораторий. Отчего такое случается именно в ночное время — никто не знает. С опасными инфекциями шутить нельзя: нужно в экстренном порядке перевезти тщательно закрытый бикс из одной точки города в другую. Никаких других служб, которые ночью могут перевести столь опасный груз, не существует.

Если груз опасный, нам должно полагаться сопровождение людей в униформе одной из специальных силовых организаций, чья прямая обязанность заключается в охране спокойного сна граждан в городе и в стране. Их машины должны своими маячками освещать нам путь, а мы в середине колонны будем двигаться неспешно вперёд, стараясь не допустить опрокидывание бикса, уберегая самих себя от заражения неведомой хворью.

Разумеется, всё это самоирония и ничего более. Организму требуется выброс эмоций, ведь это является залогом сохранения психического здоровья. С этой точки зрения нет ничего лучше, чем гневно высказаться о наболевшем, не держать в себе. Не зря ведь злые люди живут дольше добродетельных, не позволяющим своей совести выползать на обозрение перед другими людьми, показывая всю скромность своей натуры. Проглоченная мысль приводит к чувству тревоги, депрессиям и общей подавленности.

Медики — такие же люди, как и все остальные. Они могут браниться в своё удовольствие, находя в этом единственное спасение. Именно поэтому мы с водителем разыгрываем сценку, где один изображает из себя дурака, а другой начинает поддакивать, становясь другом дурака. Вон тот автомобиль, припаркованный возле дома, наблюдает за нами, сообщая по внутренней связи информацию о нашем местонахождении. Игра в тайных агентов, выполняющих важную миссию, — проявление ночной усталости, когда мозг, уже не способный к генерации разумных ситуаций, углубляется внутрь себя и вытаскивает на поверхность спрятанного в подсознании ребёнка.

Я никогда адекватно не воспринимал этот вызов, понимая его бессмысленность. Меня могут упрекнуть в халатности, только вот встречающий охранник в конечном пункте всегда нас материт, ссылаясь на отсутствие лаборантов. Этот бикс будет стоять под дверями их кабинета до утра, пока они не придут на работу. Так зачем мы маемся по ночам, не давая покоя ни себе, ни ему. Я с охранником всегда согласен. И его слова — это подтверждение моих собственных мыслей о том, что нужно выбрасывать эмоции, когда простое молчаливое кивание оставляет чувство недосказанности. Не знай мы об отсутствии медиков лаборатории на посту, с усердием перевозили бы важный груз и не ставили бы под сомнение нужность данного мероприятия. Труд обесценивается, а важность оказывается дутой.

Во многом именно поэтому никто нас не сопровождает, перевози мы хоть холеру, хоть сибирскую язву. Страшно подумать, если возбудители особо опасных инфекций спокойно будут дожидаться своего часа где-то на полу, охраняемые человеком, что лёг спать сразу после нашего отъезда. Но не стоит забегать вперёд — мы ещё не доехали до больницы, откуда повезем ценную посылку.

На территорию больницы попасть не получается — въезд закрыт шлагбаумом. Маяки и сирена не помогают — следящий за въездом человек мог отойти в туалет, а может, находится в состоянии глубокого сна. Странно, что шлагбаум вообще закрыт и закрыт именно ночью. Всегда и во всех больницах он закрыт только днём, а ночью проезд на территорию открывается. Почему за этим никто не следит — тоже загадка из загадок. Заезжай кто желает да делай любое нужное тебе дело — никто не остановит. Но именно сейчас шлагбаум закрыт.

Мне пришлось выйти из машины и дойти до больницы, чтобы постучать в стекло, через которое я увидел вытянувшегося и улыбающегося человека, чей храп вырывался за стены здания. Не сразу, но через одну минуту усиленного стука по стеклу он проснулся и стал приходить в себя, не понимая кто и где стучит. Наконец-то он понял, что находится не дома, а на рабочем месте. Я не стал дожидаться его окончательного пробуждения, а сразу отправился обратно к автомобилю. Мне мёрзнуть около стекла надоело. В машине же хоть какое-то тепло есть.

Шлагбаум открылся. Мы поехали дальше. Корпус инфекционной больницы всегда стоит в отдалении от других зданий. В окнах горит свет — нас там ждут.

Меня встретила женщина в годах, наверное, санитарка. Вручила бикс, передала адрес для транспортировки и выгнала на улицу, чтобы воздух ей своим дыханием не портил — всё-таки тут инфекционное отделение, а не какое-нибудь другое. Попытка узнать о содержимом бикса ни к чему не привела — женщина об этом сама не знает. Сопроводительный листок содержит только неразборчивые каракули, а ведь мне очень любопытно содержимое послания. Открывать ящик Пандоры точно не стоит, но чем не средство для отмщения миру за его нелогичность. Бояться надо не мифического ядерного чемоданчика президента, а одного скромного маленького медика, в чьих руках судьбы тысяч людей.

Выехали с территории без затруднений. Шлагбаум за нами не закрылся — я специально наблюдал в зеркало заднего вида, чтобы в этом убедиться. Явно тот охранник снова лёг спать. Стоит только порадоваться за человека, чья работа позволяет ему отключиться от выполнения своих прямых обязанностей вследствие низкой мозговой активности. Если произойдёт непоправимое, с него, конечно, спросят. Самое главное, иметь хотя бы призрачную защиту от людей, которые в данный момент могут оказаться не в том месте, дабы выпустить наружу весь накопившийся негатив. Легко совершить акт вандализма — труднее отказать себе в этом удовольствии, если твой разум не потерял связь с реальностью окончательно. Чаще шалят молодые люди под воздействием того или иного вещества (хорошо, если им является алкоголь, а не что-то иное одурманивающее). Именно для защиты от таких и существует профессия ночного охранника, только редко какой охранник ночью не смыкает глаз.

Пустые улицы ночного города всегда радуют. Лишь до трёх ночи продолжают светить фонари на центральных магистралях. На всех остальных дорогах они гаснут намного раньше. Это не способствует лучшему обзору, но под покровом темноты дорогу всё равно видно. Говорить сейчас об извечных проблемах освещения города совершенно не хочется. Всё снова и снова зависит от благоразумия и желания сэкономить наибольшее количество денег в бюджете для других нужд. Когда только начинает темнеть, когда дорогу не видно, когда особенности человеческого зрения не позволяют полностью видеть все объекты перед тобой, тогда требуется наибольшая степень освещения. Только фонари так рано никогда не включаются, отчего надо ехать аккуратнее.

Вот и сейчас водитель совершает отчаянное движение влево, объезжая тёмную фигуру на, казалось бы, пустой дороге, где непонятным образом оказался прохожий в одежде одного цвета с асфальтом. Пешеход всегда уверен, что его чётко видно каждому водителю, только это одно из самых больших заблуждений. В обзоре любого автомобиля существуют слепые зоны, участки дороги, которые водителю не видны из-за особенностей конструкции самой машины либо из-за погодных и иных условий. Ситуацию на дороге легко выпустить из-под контроля, отвернувшись буквально на секунду в сторону или, почему бы и нет, чихнув, закрыв глаза на считанные мгновения. Пешеход об этом не думает.

Пока водитель маневрировал, я оглянулся через переборку в салон, надеясь на сохранность нашего груза, который вольно был поставлен мной под одно из кресел, откуда, стоит возрадоваться, всё-таки не вылетел, а остался стоять на месте, хоть и издав резкий звякающий звук. Будем верить в сохранение целостности содержимого. На всякий случай закрыл переборку поплотнее, а на лицо натянул маску, предложив такую же водителю. Мало ли что там. Водитель, смахнув выступившие капли пота со лба, отпустил руль и аналогично мне зафиксировал маску, плотно закрыв рот и нос, чтобы не вдохнуть лишнего воздуха. Как знать, может, наша ночная игра в дураков продолжается. Редкие люди с интересом смотрят на нас — шли бы они лучше спать.

Правильно — надо бояться. Меня всегда удивляли приказы по особо опасным инфекциям, когда для перевозки заразных пациентов требуется заклеивать все отверстия в салоне автомобиля пластырем. Делает ли так кто-нибудь на самом деле? Я очень сильно сомневаюсь. Особенно с нашими-то щелями, закрыть которые не хватит всех запасов пластыря на всей станции скорой помощи. Создать идеальные условия нет никаких возможностей, но об этом ничего не знают люди, которых назначили на ответственные должности где-то там наверху. Покуда в стране правят экономисты, наученные в университетах истине о том, что экономика должна быть экономной.

Есть одно простое правило, гарантирующее наиболее благоприятное развитие для любого дела — нужны люди, прошедшие всевозможное количество ступеней конкретной профессиональной направленности, перед тем как занять пост руководителя или его непосредственных подчинённых. В медицине такие люди должны начинать с санитаров, а далее продвигаться постепенно вперёд. Только санитаров больше нет — их отменили. Бухгалтеры и экономисты ничего не знают о целях организации, кроме ведения документации для соответствующих органов. Складывается парадоксальная ситуация, когда руководит тот, кто знает о своей работе только благодаря средствам массовой информации и сомнительным источникам, вроде плодов киноиндустрии, а иногда и литературных потуг таких же знатоков.

На мысли о том, что министру здравоохранения перед занятием такого ответственного поста следует сперва поработать около полугода санитаром в различных сферах медицины… я проснулся, потревоженный «лежачим полицейским» на подъезде к лаборатории. Мысли дальше потекли уже сами, не считаясь с моим собственным желанием.

Основная проблематика предстанет перед ответственным человеком наиболее отчётливо. Допустим, стажировка по несколько месяцев: фельдшерско-акушерский пункт в оторванном от цивилизации селе, неврологическое отделение городской больницы, линейная бригада скорой помощи в городе-миллионнике. Следующие шесть месяцев идёт работа непосредственным начальником от главы ЦРБ до нужной должности. Тогда в будущем не будет никаких проблем с недопониманием и проведением законов, когда их исполнение порождает большое количество вопросов, и ответы на них невозможно получить по той причине, что всё изначально воплощалось людьми очень далёкими от сферы, которую они решили реформировать.

Думал ли я об этом всю дорогу до лаборатории или мой мозг продолжал функционировать с отключенной способностью смотреть вокруг? Скорее всего, мозг именно отключил всевозможные анализаторы, проявляя излишнюю способность к мышлению в тех областях, где тебе начальник всегда говорит одну из крылатых фраз: «Не нравится? Никто не держит!» или «Если такой умный, то почему не получил хотя бы одно высшее образование?»

Стряхнув с себя сон, прижав к подбородку и носу маску, вышел из автомобиля, достав позвякивающий бикс. Я не помню, чтобы там что-то позвякивало в начале пути, но сейчас об этом думать не стоит. Из бикса ничего не вытекает, посторонних запахов нет, пар тоже не исходит — значит, всё там целое, а позвякивает из-за пустот. Бикс-то он большой, а содержимое, скорее всего, со спичечный коробок.

Долго искал звонок около входной двери, обнаружив его на углу здания, после чего несколько раз нажал. Открывать мне никто не спешил. Окна в здании продолжали оставаться без света. Прождав три минуты, я снова позвонил. И так около пяти раз. Общее ожидание затянулось до пятнадцати минут, только тогда наконец в ближайшем окне загорелся свет и по коридору прошагала фигура человека, разбуженного ото сна.

Вышедший мужчина удручённо на меня уставился, сверля заспанными глазами. Он не новенький, и ему знакома вся ситуация. Вновь я услышал его жалобные причитания об очередной испорченной ночи из-за этого бикса, который до утра всё равно никто смотреть не станет. Я ему ничего не ответил. Мне совершенно не хотелось отделываться стандартными предположениями о важности выполняемой нами работы, о том, что где-то кто-то умирает в данный момент, пока я везу в ночи сей бикс туда, где его не ждут. Есть ли вообще что-то важное на этой планете, когда каждый из нас выполняет кем-то запрограммированную функцию, создающую момент за моментом, именуемую судьбой или, можно выразиться точнее, роком?

Я лишь попрощался с охранником, пожелав ему приятных сновидений и скорейшего исправления сей глупой ситуации, от которой ему приходится делать лишние телодвижения. Мой водитель, я не удивился, снова спал, опять навалившись всем телом на руль, руки его свисали вниз, совершая поступательные движения, монотонно раскачиваясь. Он очень устал — ему не хватило терпения наблюдать мои муки перед запертой дверью, от этого веки водителя закрылись сами собой, а организм решил дать себе небольшой отдых.

На этот раз он проснулся не сразу — мне пришлось основательно трясти его за руку, постоянно окликая по имени, но и это не имело никакого эффекта, настолько глубоким было погружение в сон. Пришлось прибегать к старому проверенному способу, коим сотрудники скорой помощи приводят в сознание людей, а именно — я сделал ватку с нашатырным спиртом, которую и подставил под нос водителя, отчего он сразу открыл глаза и поморщился, судорожно вдыхая воздух. Сдвинутую мной в сторону маску он со злостью сорвал, чуть не отделив от головы собственные уши. Но ватку всё-таки выхватил из моих рук, продолжая вдыхать исходящий от неё заряд бодрости. Нашатырь всегда приводит в чувство. Мне кажется, водитель с этой ваткой не расстанется до конца пути, а может, попросит ещё не раз, коли средство так хорошо помогает ему взбодриться.

Когда автомобиль наконец-то тронулся, я прижался затылком к креслу, повернувшись лицом к пассажирскому стеклу, после чего мир для меня снова померк.