Вернулись мы домой грязные, как два траншеекопателя в осеннюю пору. Маманя, конечно, устроила нам головомойку: что мы шляемся где попало, а по радио передали, что в северном микрорайоне убили старушку; и что если мы хотим, чтобы она, то есть маманя, раньше времени слегла в могилу, то мы можем продолжать в том же духе, но вот придет с ночной смены отец, и он с нами поговорит серьезно, потому что сил ее возиться с нами — охламонами, балбесами и лоботрясами — больше нет; и если мы не хотим браться за ум то нам же будет хуже, потому что слезем мы с родительской шеи и тогда узнаем, почем фунт лиха, ведь она, то есть маманя, начала работать в четырнадцать (в ранних версиях — с шестнадцати, пятнадцати) лет; и если у нас осталась хоть капля совести, то…

Говорить в таком духе маманя могла долго и, как заметила бы наша Вермишель, образно. В этом случае лучше всего было молча стоять и ни в коем случае не пререкаться. Потому что на каждое слово, выпаленное в оправдание, или даже на простое междометие начиналась такая бомбардировка, такая мораль, что хотелось провалиться куда угодно, хоть на контрольную по алгебре, только бы не чувствовать себя неблагодарной свиньей, рвущей родительское сердце на мелкие части.

Понимая все это, мы с Толькой стояли тихие, как два креста на сельском кладбище, и сосредоточенно молчали.

Во-первых, потому что мы, конечно, были виноваты — пропадали чуть не до полуночи и даже не предупредили где. А во-вторых, попробовали бы мы оправдаться и рассказать о том, как мы с дядей Борей ловили Моченого, от нашего дяди Бори осталось бы мокрое место, несмотря на то, что он мастер спорта по самбо.

Вот так вот мы стояли и сопели, а грязь с наших ботинок медленно стекала на половик в прихожей, и мы с ужасом думали, что маманя сейчас это заметит и в воспитательных целях заставит нас мыть полы.

Но, к нашему счастью, что-то захрюкал телек, и маманя, бросив на нас последний испепеляющий взгляд, убежала смотреть сериал.

Мы с Толькой проскользнули на кухню, порубали холодные, с белой каемочкой застывшего жира, котлеты, проглотили по чашке яблочного компота и отправились к себе в комнату — спать.

Когда я уже стягивал брюки, то выронил на пол упаковочку "Стиноролла" достал одну жвачку, кинул ее в рот … заорал от боли, потому как чуть не ломал об нее зуб.