Встали мы поздно, когда солнце уже разогрело купол нашей палатки. Сказалась беспокойная ночь — мы были не в лучшей форме. Игорь все время зевал и навевал на меня и без того еще не отступивший сон. Однако, когда мы поплескались в реке, настроение заметно улучшилось. И тут же на нас напал не просто волчий, а стаеволчий аппетит. Можно было, конечно, вспороть ножом еще пару тушенок, но душа просто взмолилась: "Хочу чаю! " Пришлось искать топливо, поскольку на берегу лежала всего одна коряга, да и то мокрая с головы до ног, если можно так выразиться про неодушевленный предмет.

Мы разошлись с Игорем в разные стороны.

По каким-то тропинкам, поминутно поднимая руки вверх, чтобы не обжечься крапивой, я выбралась в удивительное место. Несмотря на то, что наверху вовсю палило солнце, здесь было сумрачно и как-то таинственно. После буйства зелени казалось, что ты переключил телевизор с современного цветного фильма на старый черно-белый. Заросли крапивы, чертополоха, огуречника разом будто отрезало. Перед собой в тусклом, свете я видела только серые коряги, с которых свисали·сухие бороды ила, ветки, похожие на узловатые пальцы, и склоненные, опирающиеся друг на друга, будто хмельные, деревья. Здесь я легко набрала сушняка и поспешила удрать оттуда побыстрее, уж больно мрачным мне казалось это место. Если и расквартировывать где-нибудь нечистую силу, так в лощинах типа этой — самое место для кикимор, ведьм и каких-нибудь замшелых колдунов.

Игорь тоже притащил какую-то корягу и быстро разделал ее на щепки. К счастью, посуду мыть нужды не было, и, забабахав на чай последние остатки родниковой воды, мы определили котелок на огонь.

Мурыжили чай мы долго, потому что ни мне, ни Игорю, конечно же, не хотелось идти в который раз упаковывать палатку, набивать вещами "Таймень". Зато когда мы собрались с духом и через сорок минут байдарка была готова к отплытию, настроение снова резко пошло вверх. Все-таки плыть по реке — это здорово! Гораздо лучше, чем тащиться по берегу с рюкзаком за плечами. Хотя в первый день от ноющих мускулов мы буквально разваливались на части, теперь боль уже не так сильно донимала нас, да и с байдаркой мы научились управляться быстрее.

Делая один гребок за другим, мы втянулись в работу, и вскоре от монотонного движения и от довольно противных волн, которые нагонял невесть откуда взявшийся ветер, нас стало укачивать. Честное слово, здесь, на речке, мне удалось заработать морскую болезнь! Кроме того, от всего этого снова потянуло в сон. Почувствовав, что я вот-вот стану клевать носом на ходу, причем с весьма неприятным ощущением в желудке, я решила подбодрить дух нашей экспедиции проверенным методом. То бишь песнопением. И затянула хорошо известную мне и Игорю, сочиненную лично нами песню-непослушалку.

Потом мы провопили "Одессу-маму", рассказ о свинках из наследия "битлов", что-то еще… Проорав на все голоса некий безумный репертуар — от Шаляпина до монологов попугая Кеши из известного мультфильма, мы более-менее приободрились и почувствовали, что утренний чай из-за жары успел выветриться из нас. Перекусить остановились у высокого левого берега. Там бил родник, обихоженный кем-то трубой, мы заметили его еще издалека. Пристать тут оказалось тяжело, берег был достаточно топкий, и, когда мы вылезли из байдарки, по колено погрузились в ил. Так, грязные, как два свинопаса, мы·выбрались наружу. Вначале хотели только набрать воды и линять из этого гиблого места, но оказалось, что наверху все очень даже миленько. Умывшись холодной, навевающей воспоминания о катании на санках с ледяной горки водой, мы совсем приободрились, и, пока не остыл энтузиазм Игоря вызвавшегося соорудить очередной костерок, я решила прогуляться по окрестностям.

Крутая тропинка вывела меня прямо в малинник с крупной ягодой. Вообще-то первоначально я хотела быстро забраться на вершину и оглядеться. Но просто невозможно было пройти мимо места, где среди зеленых и чуть пожелтевших листьев тут и там мелькали красные, будто семафорные флажки, ягоды. А малина-то какая — совсем не та, что растет в огородах! Каждая ягодка — сладкая, ароматная, упругая.

Я опомнилась, когда уже поняла, что давно сошла с тропинки и стою по уши в малине. Набрав немного ягод для Игоря, я принялась разыскивать тропинку, но так ее и не нашла и двинулась к вершине напрямик. Так я попала в маленький сосновый бор, который стоял на вершине холма.

С холма вниз сбегала дорожка, упираясь прямо в пологий склон. Я не удержалась и с диким визгом понеслась вниз. Хорошо было, будто в раннем детстве, когда каникулы только-только начались и мы приехали в деревню к бабушке и дедушке, а впереди еще целое лето…

Трогая рукой цветы, я двинулась в обратный путь. Быстро сбежав вниз по дорожке, я миновала родник, повернула за кусты, где мы оставили лодку, и обомлела.

Лодки на месте не было.

Еще сверху я заметила, что дыма не видно. "Наверное, Игорь поленился зажигать костер, подумала тогда я, — или же не нашел дров". На самом деле на месте не было не только огня, но и моего брата, и нашей байдарки со снаряжением. Вначале я решила, что вышла не туда. Я снова двинулась к роднику и осмотрелась никаких сомнений, крыша у меня пока что не поехала, мне двенадцать лет, зовут меня Женя. Именно вон там, у кустов с болотистым берегом, мы оставляли нашу байдарку. Вот у тех камней, выпирающих из земли, я простилась с моим братом. Так где же он?!

От мысли, пришедшей в голову, мне стало плохо, и я присела. Конечно же, пока я блуждала в малиннике, тут побывали бандиты, скрутили моего братца и увели за собой байдарку. Раз так, решила я, должны остаться следы борьбы. Игорь же все-таки не обезьяна бандерлог, чтобы двигаться прямиком в пасть удаву. По крайней мере, он должен был попытаться убежать и наверняка громко бы орал — уж я-то своего братца знаю! Неужели я могла не услышать его крики? Да нет, бред какой-то…

Я несколько раз обошла полянку, чтобы удостовериться, что здесь есть, как выразился бы Конан Дойл, неопровержимые улики. Но увы, никаких тайных знаков я не обнаружила.

В одном месте была примята трава — я поняла, что Игорь здесь валялся на коврике. Но чтобы он куда-то бежал… Нет, определенно нет — никаких признаков. Дерн не вывернут. Ни один камешек не выбит из своего гнезда в земле. Если Игорь и ушел отсюда, то сам и — осторожно. А может — его застали врасплох?

Ну конечно же, сообразила я, он задремал на солнышке, тут-то его и сцапали!

Разгадав загадку исчезновения брата, я села на землю и заплакала. А что мне оставалось делать, если я находилась в месте, совершенно мне незнакомом, одна-одинешенька и всех моих припасов было чуть-чуть малины, которую я, чтобы хоть как-то успокоиться, тут же съела. Да, будь у меня теперь даже спутниковый телефон, я бы и родителям не смогла объяснить, где нахожусь. Хорош адресок — где-то на левом берегу Оки.

От всех этих мыслей я снова заревела и, чтобы хоть как-то прийти в себя, пошла к роднику. Но в таком состоянии, разумеется, я двинулась в противоположном направлении. И опомнилась только тогда, когда услышала за спиной чей-то злобный шепот:

— Ну чего разревелась как белуга на всю речку! Не мельтеши тут, спускайся вниз, Реветь я тут же перестала, потому что этот злобный шепелявый голосишко мог принадлежать только моему нежно обожаемому брату. Я стремглав бросилась вниз и действительно увидела Игорька. Боже, что у него был за вид! Он стоял по пояс в бурой от тины воде, весь облепленный комарами, и трясся от холода, как неисправный холодильник, заморозивший сам себя.

— Ты чего? Ты куда делся? Ты с ума сошел? — набросилась я на него. Правда, не с кулаками, потому что самой мне лезть в эту водичку явно не хотелось.

— Тише т-ты, не вопи, — сквозь стук зубов выдал Игорь. — Там эт-ти, с катером, на той стороне реки. Чуть меня не зам-метили.

— Вот как? — приподнялась я на цыпочках и поверх кустов действительно увидела корму черного катера, припаркованного в небольшом заливчике, и веселый дым от костра, который развели наши преступнички.

— Давай сюда, быстро, а то засекут.

— Вот еще! — рассердилась я. — Буду я изза них в эту ржавую воду лезть! И ты давай вылезай, я маме обещала смотреть за тобой.

— Д-д-думаешь, они на-на-нас оттуда не у-у-увидят? А в-в-друг они слы-ышали, как мы пе-есни горланили?

— Точно не увидят, — пообещала я Игорю, только костер разводить будет нельзя. Так что вылезай, лодку там привяжи покрепче и давай на сушу — греться.

Вероятно, моему братцу и самому надоело сидеть в тине, как лягушка. Поэтому он мгновенно выбрался на берег, наскоро отжал одежду и лег на землю, чтоб согреться под солнышком.

— Понимаешь, — стал объяснять он, лежу это я, лежу, потом вдруг перевернулся на спину, руки за голову закладываю и на облака смотрю. И тут вдруг меня что-то дернуло. Приподнялся — и вижу на том берегу наших знакомых. И один из них к катеру идет. Ну тут я сразу все сообразил — наверное, там у них родника нет, они сейчас сюда за водой приплывут. Я в чем был — прямо в воду и спрятался за байдаркой. Потом ее отвязал и потихонечку, потому что, наверное, с того берега на фоне кустов брезент не так просто различить, подальше ее увел от того места, где к роднику удобно подплывать. Спрятался — дай, думаю, за ними понаблюдаю. Вдруг слышу — ты ревешь.

— Я не ревела, — поправила я его.

— Ревела, ревела, — не согласился он.

Ревела, как белуга-калуга.

— Ну плакала, — нехотя отступила я. За тебя, за дурака, испугалась.

— Тоже мне дурак, — фыркнул Игорь. Я, может, всех нас спас.

— Может, итак, — согласилась я. — Только как чайку хочется, а костер разводить нельзя. — Придется потерпеть.

— Не женское дело это — терпеть, — вздохнула я.

— Зато сыщицкое, — заметил Игорь.

Вот с тех пор сидим мы тут на берегу и терпим. От нечего делать я и взялась заполнять дневник дальше. Подождем до темноты, а там отправимся вниз по реке. Уж больно мне не нравится… это соседство и хочется погреться у костра…

До темноты ребята так и не высидели. Хоть место было и красивое, но бояться сделать шаг, высунуться из-за кустов… Да еще и солнце палило брата и сестру, будто личных врагов.

Несколько раз Женя осторожно исследовала противоположный берег. Катер по-прежнему стоял на месте, костер чуть чадил — вероятно, разбойнички спали после ночных путешествий.

Игорь предложил подплыть незаметно и проделать в катере дырку, чтобы на этот раз затопить его окончательно. Однако Женя яростно воспротивилась, упирая на то, что "акулы" после случая с моторами наверняка держат ухо востро. К тому же пробить дыру в стальной обшивке катера не так-то просто, для этого потребуются инструменты, время, да и шуму будет… Игорь нехотя согласился с сестрой.

Не замечая уже битый час на противоположном берегу никакого движения, ребята решили потихоньку смыться.

Игорь, как был, в плавках, а Женя в купальнике вошли в воду и, прячась за байдаркой, медленно поплыли вниз по течению. К счастью, река делала в этом месте поворот, и очень скоро, еще не успев продрогнуть, беглецы оказались вне видимости "черноакульцев". Причалить к берегу, переодеться и снова отчалить было делом недолгим, и вот уже снова байдарка, подгоняемая легко входящими в воду серебристыми веслами, ринулась вниз по течению.

Красоты, которые разворачивала перед ребятами Ока, завораживали их все больше. Мягкие, чуть приглушенные цвета высоких холмов, которые были уже изрезаны глубокими вечерними тенями с одной стороны, и яркие, залитые солнечным светом цветочные ковры на левом пологом берегу не могли не восхищать даже Игоря — мальчика, по сути своей человека менее романтичного, чем Женя.

Когда лодка, совершив вслед за рекой очередной плавный поворот, выплыла на широкий простор, с одной стороны которого открывалось урочище, сплошь: заросшее дикими яблонями и чертополоховыми, несмотря на всю свою сорняковую сущность, красивейшими цветами, Женя испустила тихий визг восторга и решила, что они остановятся на ночь именно здесь. Однако подобраться к берегу удалось далеко не сразу. Наконец в одном месте в прибрежных кустах показался просвет, и ребята решительно направили "Таймень" туда. Бухнувшись в паре шагов от берега вводу, они завопили от боли, потому что внизу оказался не мягкий ил, а довольно-таки острые мелкие камни.

— Совсем как в том анекдоте, — простонал Игорь, — ну, про крокодила и бегемотика.

— Какой это? — страдальческим голосом отозвалась Женя.

— Ну, сидят на берегу два бегемотика и шапочки вяжут. Тут к ним крокодил подваливает и говорит: "Эй, мужики, здесь дно илистое или каменистое? " Один бегемотик и отвечает: "Илистое, илистое". Крокодил разбегается, в воду — шарах, ну и кверху пузом всплывает. Второй бегемотик первого спрашивает: "Ты зачем соврал, здесь же дно каменистое, а не илистое?" — "Да, — говорит первый, — а зачем ты вчера мою шапочку распустил? "

Несмотря на всю кажущуюся глупость этого "абстрактного" анекдота, Женя рассмеялась. Таким образом, смеясь и плача одновременно, брат и сестра выбрались на берег и принялись перекидывать вещи на сушу. Через полчаса полегчавшая лодка была определена уже привычными движениями в кусты, и ребята побрели по траве, выискивая место, не отягощенное буграми и муравейником.

— Как ты думаешь, — умоляюще поглядела на брата Женя, — наши пираты двадцатого века еще спят?

"Это значит: не пора ли нам развести костер?" — сообразил Игорь и поспешил заверить сестру:

— Конечно, они же вчера всю ночь за нами охотилисъ. Так что у нас есть минимум два часа, чтобы чай вскипятить и какую-нибудь там кашу сварганить. Тем более, что мы отплыли от них достаточно далеко. У нас-то весла нормальные, а они движутся черт знает как.

— Ну тогда давай, — распорядилась Женя, я ставлю палатку, а ты идешь за дровами.

Желание влить в себя какой-нибудь кипящей жидкости было таким горячим, что Игорь не стал спорить и вытащил из чехла топор.

Полянка, на которой ребята разбили бивак, была очень узкой. Метрах в трех от нее начинался столь резкий подъем, что при одном взгляде на него у Жени начинала кружиться голова. Может быть, тут сыграла свою роль и дневная болтанка на волнах, но в этом месте, хотя и чрезвычайно красивом, Женя чувствовала себя немножко неуютно. Темный лес нависал над палаткой, грозя при малейшей возможности поглотить ее, высоко в небе, зловеще покрикивая, реяли три коршуна. В небе собирались черные, будто чем-то рассерженные, тучи. Жене хотелось поскорее приготовить еду, затоптать костер и юркнуть в спасительную палатку. Так что уже через сорок минут ребята закончили ужинать и еще через полчаса мирно сопели каждый в своем спальнике.

На улице тем временем собиралась гроза. Холодный наглый ветер промчался по рощицам, заставил сморщиться лицо реки, по-разбойничьи засвистел в ветвях деревьев, так что все птицы притихли, согнал в одну отару черные, набухшие от дождя тучи и вдруг, словно нырнув в какое-то подземелье, исчез. На несколько минут кругом воцарилась тишина. Необычайно строгая, предгрозовая. Не слышно было ни всплеска рыбы, ни стрекотания кузнечиков, ни уханья филина. Даже листья деревьев безвольно поникли, словно покорившись своей судьбе.

Облака все ближе теснились друг к другу, словно бойцы, готовящиеся к построению в шеренгу и выдвижению вперед. И вдруг небо от края до края располосовала яркая трещина огромный лиловый гранит неба прочертила молния, и, словно тысячи булыжников, сброшенных с огромного самосвала на кусок листового железа площадью в несколько десятков километров, на пойму Оки обрушился гром.

Ребята с испугу подскочил и стали в ужасе озираться. Игорю в этот момент снилась война со сценами из какого-то боевика, где по джунглям скакали люди, стреляли направо и налево с единственной целью — достать его, Игоря. Жене в это время снилась авиакатастрофа, причем в ее самом худшем виде, когда один самолет из-за ошибки авиадиспетчера врезается в другой на высоте десять тысяч метров.

Ребята моргали, чтобы прийти в себя, но их быстро протрезвила очередная вспышка мощнейшей молнии, энергии которой, наверное, хватило бы, чтобы вскипятить воду во всей Оке. И снова, будто боги решили сыграть на небесах в бильярд с помощью каменных шаров, послышался грохот, который буквально придавил палатку вместе с ее обитателями к земле. С новой силой рванул, загудел обиженным голодным волком ветер. Разом, словно опрокинутый огромный таз с водой, ухнул единым потоком дождь.

— Ах, черт! — выглянула через окошечко на улицу Женя. — Рюкзаки-то мы сушиться оставили и не убрали.

— Придется вылезать, — недовольно покосился на ливень Игорь.

— Еще как придется, — процедила Женя. — Только надо будет раздеться.

— Зачем это? — опасливо покосился Игорь. — И так небось там холодрыга.

— А потому что если вымокнем с ног до головы, то совсем худо будет, а так вернемся, оденемся во все сухое.

— Логично, — согласился Игорь и с большим неудовольствием принялся стягивать с себя свитер, рубашку и носки.

В пляжном виде ребята выскочили на мокрую траву и, пригибаясь, словно под артобстрелом, вздрагивая при каждом ударе грома, помчались к рюкзакам. Женя рассчитывала, что вещи смогут подсохнуть при утреннем солнце, пока их хозяева будут спать. Объединенными усилиями оттащив рюкзаки под крылья палатки и перевернув байдарку килем вверх, ребята уже было бросились в спасительную сухость, как Женя остановилась и убрала с лица мокрые волосы.

На реке, покрытой сплошь пузырями, будто вода в Оке кипела, показался хорошо знакомый путешественникам черный силуэт. Это была "Черная акула", на борту которой, яростно махая самодельными веслами, стояли Рыжий и Черный.

— Сюда давай, выгребай сюда! — донеслось до ребят.

Брат и сестра похолодели. Экипаж "Черной акулы" заметил тот самый прогал в кустах, где причаливали они сами. Если сейчас речные пираты выгребут против течения — пиши пропало. Но, к счастью, река несла вперед катер с силой, равной не только силе течения, но еще и силе ветра. Развернуть тяжелое плавсредство экипаж смог, но причалить к нужной точке не вышло, и поэтому, ломая кусты, катер пронесся мимо.

Как мог экипаж "Черной акулы" не заметить самих ребят и их яркую палатку, оставалось загадкой. Видимо, пираты были слишком заняты сражением с рекой, чтобы оглядываться по сторонам.

— Прослежу за ними, — шепнул Игорь и метнулся в палатку. Там он наспех набросил дождевик, натянул кроссовки и после минутного раздумья прихватил с собой еще и легкий спасательный жилет.

Женя не успела ничего сообразить, как Игорь, чавкая по раскисшей земле, исчез за плотной пеленой дождя. Девочка не знала, что делать, она разрывалась между обещанием следить за братом и боязнью отлучиться от палатки. Наконец, резонно рассудив, что Игоря она уже может не догнать, а вот потерять из виду палатку в этом сплошном потоке воды — раз плюнуть, Женя забралась под крышу. В конце концов, прежде всего следовало одеться, ну а потом все обдумать.

В конце концов, заблудиться тут Игорь просто не сможет. Если он ушел вниз по течению, значит, наверное, сообразит, что возвращаться нужно обратным путем. Хотя поступать так, бросая сестру на произвол судьбы и заставляя ее волноваться, — это чистейшей воды свинство. Стоп, стоп, стоп, а вдруг в него сейчас ударит молния?! Молния ведь всегда ударяет по выдающимся с поверхности предметам! А если он поскользнется и сломает себе ногу? Или полезет в воду — ведь не зря же он взял спасательный жилет! — и утонет… Женя чуть не взвыла от ужаса, но вовремя сумела себя остановить.

— Хватит, хватит, — бормотала она, — это я себя накручиваю. Во-первых, он хоть и идет по полянкам, но ведь рядом стоят деревья гораздо выше его. Какова вероятность, что именно в моего братца угодит молния? Да практически никакой. Сломать ногу, конечно, легко в горах, но здесь все-таки трава, даже если он и полетит с холма, максимум, что ему грозит, так это вывих. А утонуть ему не даст спасательный жилет. Чтобы в нем нахлебаться воды, надо очень постараться.

Образумив себя таким образом, Женя пришла к выводу, что Игорь не просто свинтус, а свинтус в квадрате, и на этом успокоилась. "Теперь, — сказала себе она, — лучше подумать о том, как подать знак Игорю, если он все-таки не сможет сразу разыскать палатку". Покопавшись в рюкзаке, девочка нашла фонарик и, убедившись, что батарейки в нем не сели, стала периодически, с интервалом минут в десять, пускать в окружающую тьму яркий луч света. Это было самое разумное, что она могла в тот момент предпринять.

Тем временем Игорь из-за того, что бежал по скользкой, а местами и высокой до непроходимости траве, то и дело терял катер из виду. Тем более что ветер, подгонявший "Черную акулу", и течение заставляли его двигаться несколько быстрее, чем может человек бежать по бездорожью. Однако минут через десять после беготни по полосе с препятствиями Игорь увидел, как на берегу двое парней привязывают "Черную акулу" к большому валуну. Мальчик тут же присел за каким-то мокрым до отвратительности кустом и принялся наблюдать.

Ругаясь и скорее мешая друг другу, чем помогая, парни прикрепляли "Черную акулу" на ночную стоянку. Потом они забрались на катер, разделись, выжали одежду и юркнули в кубрик. Сразу же оттуда послышалась перебранка.

Игорь опустился на колени и, осторожно перебирая руками и ногами, поскольку в курчавой, мягкой на вид траве прятались острые сучки и камни, двинулся поближе к катеру.

Гром сердито ворчал, как старый пес, которому не хочется вылезать из будки при всеобщем лае, поднятом окрестными собаками. Дождь тяжелыми· каплями лупил Игоря по спине, с дождевика текло почище, чем с неба. Поминутно убирая прилипшие ко лбу пряди волос, Игорь подбирался — катеру все ближе, пока наконец не стал различать голоса споривших в ней людей. Тогда пришлось, как это ни было неприятно, лечь животом на сырую землю и, извиваясь ужом, по-пластунски ползти к борту "Черной акулы".

К счастью, преступники не возили с собой собаку, иначе бы она, конечно, различила подозрительные шорохи даже на фоне шума дождя. Но хотя все чувства, как, впрочем, у любого жулика, у парней были обострены, Игоря бандиты вроде бы не услышали и продолжали громко спорить о своем.

Кому какой голос принадлежал, Игорь не видел, а мог лишь догадываться. Скорее всего тот голос, что предлагал решительные действия, принадлежал главарю, остальные же, в той или иной мере сомневающиеся, — Рыжему и Блондинчику.

— А я говорю, что эту церкву можно бомбануть, — настаивал капитан пиратов.

— Можно-то можно, да там сейчас столько всяких бабок да юродивых слоняется. Икону то эту почитают, значит, следят.

— Да не следят, что они — милиция, что ли.

— Милиция не милиция, а иные бабки знаешь какие глазастые бывают. Нам главное, чтобы поп ничего не прознал.

— А то что?

— А то удумают чего-нибудь, милицию какую-нибудь.

— Да брось ты, какая милиция будет там дежурить. Если только им заплатят.

— Может, и заплатят. Церкви, они, говорят, богатые. Только так прикидываются.

— А сколько мы за нее можем получить?

— Точно не знаю, но думаю, что много. Очень много. Это тебе не туристское барахло. Икона древня, знаменитая какая-то. Конечно, нам не заплатят столько, за сколько ее перепродадут. Но если десять процентов от суммы отобьем, думаю, до конца жизни можем на Канарах загорать.

— Да, это ничего себе заработочек.

— Ничего-то ничего… Сначала взять икону эту нужно. Ну ладно, допустим, в церковь мы попадем, тоже мне задача. Ну какие там могут быть замки, ну амбарные, те, что гвоздем открываются. Чего-нибудь придумаем. Но вот как потом из Воскресенска когти драть?

— Как, как! По воде быстрее всего. Сдавать-то эту штуку в Серпухове нужно. А еще лучше — в Москве. У меня даже один антиквар-барыга на примете имеется.

— Понятно… Ну что, будем рисковать?

— Да ладно, какой там риск. Лишь бы поп не шелохнулся, и за бабками приглядывать надо. — Ну что, тогда, считай, по рукам?

— Ну, считай, по рукам. Только уговор: мне восемьдесят процентов от заработка. — А почему это? А мы чем хуже?

— А потому что я за вас, за балбесов, все это придумал и организовал, а это каких-то денег стоит. А без меня вы бы до сих пор огурцы по огородам тырили, понятно?

— Понятно. А сколько будет наша доля?

— Вот когда продам, — обозлился главарь, — получишь бабки на руки и посчитаешь. Не беги впереди паровоза. Всем понятно?

— Понятно, — тяжело вздохнула компания. Игорь сообразил, что разговор подходит к концу и вот-вот кто-то из банды может выглянуть наружу. Поэтому он приподнялся на локтях и на карачках, как рак, стал пятиться назад. Шаг за шагом он отдалялся от катера, но везение его было невечным. Попавшийся под левое колено гнилой сук переломился и громко и сочно хрястнул.

— Кто там? — тут же всполошились в катере. — А ну пойди глянь.

У Игоря оставалось всего полминуты, чтобы спрятаться в чистом поле. Он быстро огляделся вокруг и решил было просто-напросто задать стрекача, но тут увидел слева от себя небольшую ложбинку, прикрытую травой. Кувыркнувшись туда, он плюхнулся прямо в лужу и затаился, как лягушонок под листом лопуха.

Дождь, несколько минут скользивший с облаков неприцельно и редко, вдруг озлобился и принялся молотить по земле со все убыстряющейся скоростью. Поэтому Блондинчик, которого главарь послал на разведку, высунулся из катера всего на секунду и, кажется, не увидел распластавшегося в ложбинке Игоря. Правда, если бы он более внимательно оглядел окрестности, то заметил бы, что на белесой от испарений полянке слегка выделяется темный след — место, где только что проползал разведчик. Но Блондинчику, вероятно, было не до следопытских наблюдений. Главное, что он не намочил шевелюру с редеющими волосами. А то мало ли — вдруг дождь кислотный?

— В лесу, наверное, сук обломился, — предположил он, закрывая дверь в кубрик. — Да и кому охота под таким дождем шляться.

Переждав несколько минут, пока бандиты в катере размещались поудобней и тасовали карты, Игорь выглянул наружу. Зубы его мелко и дробно отбивали замысловатую чечетку. То ли это была нервная дрожь, то ли он просто замерз, Игорь не знал, но его это сейчас не волновало. Главное было выбраться из той западни, в которую он сам себя загнал.

— Десятка… — доносилось из катера. — А мы ее валетом под дых.

— А мы твоего валета по соплям.

— А мы даму твою по соплям..

— Король — это, конечно, круто. Но мы его шестерочкой, козырной.

— А ты гад, ты где ее прятал?!

— Нигде не прятал, сама пришла.

— Ладно, утритесь, раздаем дальше.

Поскольку парни были увлечены игрой, Игорь решил рискнуть. На этот раз, не жалея дождевика, он прополз в сторону метров двадцать, а потом поднялся и, не таясь, пошел к своей палатке.

Женя дрожала не меньше, чем ее брат, вымокший под дождем от макушки до пят. Вместе они отыскали в рюкзаках сухие вещи, Игорь переоделся, и ребята, перестукиваясь зубами, как телеграф азбукой Морзе, стали рассказывать друг другу о своих впечатлениях.

— Видишь, ка-какое д-дело, ре-ш-шили учучудить? — выскакивали раздавленные зубами Игоря слова. — Це-церковь огра-грабить.

— Це-церковь? — изумилась Женька. Да чего там брать? Ах, ну да, ик-иконы. Так, наверное, все ценные иконы уже давно в му-музеях.

— Ав-ав-а вот и нет, — мотнул головой Игорь. — Та-та-там какая-то ценная бу-ма-га… бого… богома…

— А, икона Божьей Матери, — догадалась Женя. — Ну да, я что-то так-кое даже, кажется, читала недавно, что тут, в Воскресенске Какалужской области, была найдена недавно какая-то чудотворная икона. И якобы она та-там стоит, потому что ее в другое место нельзя перемещать. То ли ви-видение было, то ли что-то в этом роде.

— Я не-не знаю та-ам про-про видени-ния, при-видения. А эти соп-сопрут ее, и-и вс-се и никакие прив-видения, вид-дения не п-помогут.

— Так чего же мы тогда си-сидим, — возмутилась Женька. — Нужно ноги в руки, то есть, тьфу ты, ве-весла в руки брать и — в этот Воскресенск — предупредить кого надо.

— Т-точно, — сказал Игорь. — Т-только д-давай не под-дождем, чтобы д-дождь кончился. А то и т-так х-холодно.

— Л-ладно, — смилостивилась Женька. Кончится дождь, и тут же д-дергаем отсюда.

— Д-дергаем, — подтвердил Игорь.