Платон Васильевич, который оказался вовсе Степаном Никаноровичем, был настолько благодарен, что мы его не сдали в полицию, – словами не описать. Во искупление грехов он предоставил свой экипаж, чтобы мы могли доставить Ваню в столицу наилучшим образом. Торжественно поклявшись, что никакой дьявол больше не подобьет его на старости лет воровать лошадей, пусть даже прекрасных липпицианов, он отбыл во Псков и, я полагаю, целыми днями пропадает на своем конном заводе.

Яшку я на прощание заманил в комнатку на Гертрудинской, где мой Свечкин приготовил изрядное угощение. Наугощались мы до полного восторга и блаженства. Вот только наутро голова была набита чугунными утюгами, а Свечкин, возясь со мной, привычно бормотал: «Жениться вам, барин, надо…»

Не остался без награды и славный Гаврюша. Я подарил ему английский лексикон и «Талисман» сэра Вальтера Скотта. Насколько он рад был лексикону, настолько смущен романом. Но никаких других книг на английском языке у меня при себе не случилось. Я объяснил ему, что для изучения языка все годится, и пусть выберет в «Талисмане» описание воинского лагеря, да и переводит, в таком описании никакой крамолы нет.

Главное же – изобретение мое, подножка с гибким шестом, пригодилось! Де Бах, который приобрел ее у меня за сто двадцать рублей, велел своим штукарям извлечь из нее все возможное, и они научились делать неслыханной высоты прыжки с переворотами. Мне было неловко оттого, что я взял деньги у балаганщика, и я передал их Яшке с тем, чтобы он употребил эти сто двадцать рублей на пользу Гаврюше – свадебный подарок сделал, что ли, или как-то иначе.

Маленькая Кларисса утешилась и перешла от господина де Баха к господину Александру Гверре, чей цирк становится все известнее. Ей пророчат судьбу лучшей наездницы-прыгуньи, по-цирковому – парфорс-наездницы. Она недавно прислала мне письмо, в котором говорилось и о подножке, и о прочих цирковых новостях.

Ваня нынче живет со мной, у растяпы-сестрицы я его отвоевал. Его здоровье идет на поправку, но о лошадях он более не говорит и в манеж не стремится. Я льщу себя надеждой, что удастся определить его в Кронштадское штурманское училище. Там у меня есть знакомцы, которым я могу доверить Ваню. А пока он помогает мне в трудах – нам привезли ящик каучука, и мы уже научились изготовлять из него, по примеру мистера Фарадея, надувные шары. Один получился даже очень большой, диаметром около аршина. Каучук прекрасно тянется, и если наполнять такой шар газом легче воздуха, он должен подняться ввысь и нести на себе немалый груз.

Я убежден, что за каучуком – будущее. Всем известен гуммиластик для стирания карандашных записей. А вот англичане догадались изготавливать водонепроницаемую одежду – для этого нужно пропитать ткань раствором каучука в скипидаре. Есть и другой способ – мистер Макинтош додумался класть тонкий слой каучука между двумя слоями ткани. Ткань склеится – и ей любой дождь будет непочем. Мы уже и это попробовали, но, помня, что на морозе каучук делается хрупок, я с нетерпением жду зимы для своих дальнейших опытов. А ведь еще из каучука непременно можно изготовить небьющиеся бутылки! Представляю, сколько пользы принесет нашему флоту это вещество!

Каждый день мой занят делами, делами увлекательными и полезными, и верный мой Свечкин совсем исправился – не твердит более, что барину надобно жениться, а лишь тяжко вздыхает, зашивая мои порванные во время опытов рубашки.

Я кладу перо мое. За окном осенний ветер треплет желтые липы. Отчего нас всякий раз удивляет и огорчает приход осени? Осень неизбежна, так постараемся же встретить ее достойно и не забивать себе голову глупыми мыслями и несбыточными планами. Пусть страдают мечтатели и бездельники. Мне есть чем занять себя. Я совершенно спокоен.