Пред тем, как завершить эти воспоминания, я обведу прощальным взглядом свою комнату в петербуржском доме, стараясь запомнить все милые моему сердцу вещицы, гравюры и акварели на стенах, книги на полках.

Мне предстоит сейчас выслушать все, что могут сказать уходящему в боевой поход офицеру матушка, супруга и старшие дети, а также утереть слезы с их лиц и дать клятву, что вернусь целым и невредимым.

Флот наш возродился к новой жизни, и я благословляю тот день, когда шалый мой дядюшка Артамон, ныне помощник командира фрегата «Проворный», сманил меня бежать в Роченсальм.

Теперь Артамон, как и я, женат, счастлив в браке, отец четверых сыновей. И, думаю, нетрудно догадаться, кого в тысяча восемьсот четырнадцатом году он встретил в Париже на улице Сен-Дени.

То, как мой отчаянный дядюшка гонялся за своей Камиллой, сюжет для особенного романа в духе сэра Вальтера Скотта. Особую роль в этой истории сыграла его встреча с Иваном Петровичем Липранди, который тогда состоял сперва обер-квартирмейстером корпуса Винценгероде, а всем известно, что означает сия должность, а потом в чине подполковника переведен был к графу Михаилу Семеновичу Воронцову, командовавшему русским оккупационным корпусом в Париже. Там Липранди, по слухам, ловил отъявленных и опасных заговорщиков-бонапартистов в тесном содружестве со знаменитым Эженом Видоком, бывшим каторжником, а в то время – префектом парижской полиции.

О том, как удалось найти и обезвредить Армана Лелуара, я знаю только со слов Артамона. Камилла решительно не желает вспоминать о своих приключениях и дружбе с Липранди, хотя, когда он после дуэли, на которой застрелил своего противника, был переведен в Камчатский пехотный полк, она через общего знакомого пересылала ему туда деньги. Сейчас Иван Петрович уж несколько лет как в отставке и, сказывали, пишет любопытные мемуары.

Самое же удивительное в истории Камиллы, что мать Луизы, Франсуаза де Шавонкур, после возвращения на французский престол Бурбонов прибыла в Париж, и Камилле удалось с ней встретиться. Почтенная дама признала Камиллу за свою родственницу, пустила в ход все связи, нашла и священника, тайно крестившего малютку в тысяча семьсот девяносто первом году. Были выправлены все документы, и Камилла пошла под венец как маркиза де Буа-Доре. Маркизой она успела пробыть примерно три недели, а потом сделалась госпожой Вихревой и, насколько я знаю, ни разу об этом не пожалела.

Судьба Бессмертного сложилась неожиданным образом. При осаде Данцига, когда наши лодки с безумной отвагой подходили под самые укрепления, он был ранен. Но в отставку не подал, а перешел на сухопутный образ жизни и стал преподавать в Петербуржском инженерном училище такие страшные для всякого человека предметы, как аналитическую и начертательную геометрию, тригонометрию, дифференциальное и интегральное исчисление. Поскольку моя голова не так устроена, чтобы вмещать эти премудрости, то я гляжу на всех математиков и геометров со священным ужасом.

Мы с Артамоном и Сурком уж полагали, что семейное счастье этому чересчур логическому господину не суждено. Однако ошиблись – и безумно своей ошибке рады.

Господин Филимонов вернулся с войны раненным в грудь. Натали самоотверженно выхаживала его, находя лучших докторов, и он даже одно время выглядел совсем здоровым. У них родилась дочка. Но на Масленицу тысяча восемьсот восемнадцатого года Филимонов, сопровождая жену свою на бал, простудился и сгорел в считанные дни от неодолимой горячки.

Некоторое время спустя Натали отыскала Бессмертного. Они и до того сохраняли приятельские отношения, Бессмертный бывал всегда хорошо принят в филимоновском доме, как человек, способствовавший счастливому воссоединению супругов. Как утверждает Камилла, принимавшая участие в этой интриге, Натали чуть ли не сама предложила Бессмертному стать своим мужем. Звучит диковинно, но, зная полную неспособность нашего друга ухаживать за дамами, вполне правдоподобно.

Сурок, который тоже каким-то образом поучаствовал в этом сватовстве, клянется и божится, что Бессмертный, осознав возможность жениться на красавице-вдове давнего своего товарища, произнес:

– Логично!

Они повенчались, и Натали принялась рожать детей. Сейчас у Бессмертного два сына и дочь, он немного пополнел, лицо посветлело, и выглядит он вполне счастливым. Эмилия Штейнфельд покинула их, выйдя замуж за столичного немца-булочника, и ко всем праздникам присылает корзинки наилучшего хлеба, печенья и кренделей.

Сам Сурок все еще не женат и клянется вступить в брак не ранее сорока пяти лет. Меж тем жилище его – подлинный музей всяких механических чудес. Он выкупил одного крепостного, гениального самоучку, у его владельца, и они вместе соорудили и поворотное колесо с рулем для селерифера, и много иных странных штук, которые впору показывать за деньги на Нижегородской ярмарке. Сурок благодаря этим изобретениям стал любимцем наших детей и добрым дядюшкой Алексеюшкой. Но мы надеемся, что придет и его черед обзаводиться семьей и детишками, а жены наши уже присмотрели ему целую роту достойных невест.

Что касается прочих участников сей истории, то их судьбы сложились в целом неплохо. Вице-адмирал Николай Иванович Шешуков всю войну оставался на посту военного командира Рижского порта. После окончательной победы нашей над Бонапартом Николай Иванович назначен был сенатором и приехал в столицу, где мы и встретились. В отставку он вышел только в нынешнем году, по причине преклонного возраста – ему исполнилось семьдесят четыре года.

К величайшему нашему сожалению, недавно умер Федор Федорович Левиз-оф-Менар. Но слава его жива и, я полагаю, бессмертна – портрет Федора Федоровича работы замечательного живописца Доу украшает собой Военную галерею Зимнего дворца, где собраны все герои двенадцатого года. Выйдя наконец окончательно в отставку (в четвертый, чтоб не соврать, раз; англичане назвали бы его чемпионом по отставкам), он, как давно уж мечтал, предался научным штудиям, писал исторические труды, и даже забавные истории.

Петр Федорович Розен немало отличился в Отечественной войне – в четырнадцатом году отыскал и обезвредил в Лейпциге французскую фабрику фальшивых российских ассигнаций. В последние годы он в чине действительного статского советника служил чиновником особых поручений при Министерстве внутренних дел и, сказывали, собирается ехать на Кавказ, чтобы возглавить там некое учреждение.

Гораздо более печальна судьба «поджигателя» фон Эссена. После того как его в октябре двенадцатого года сменил на посту рижского военного губернатора маркиз Паулуччи, вскоре ставший в городе общим любимцем, он подал в отставку. Здоровье его требовало длительного лечения, летом тринадцатого года он отправился в Бальдон на серные воды и там утонул. Я слышал, будто он нарочно свел счеты с жизнью и проделал это в годовщину пожара рижских предместий. Верить ли – не понятно.

Пора наконец завершить это повествование. А как – не знаю. Жизнь продолжается, мы вместе служим, вместе растим детей, братство Роченсальма живо – и каждый стоит на своем посту.

С нами Бог и андреевский флаг!

Рига

2008