Странная какая закономерность: чем больше собака, тем меньше хозяин. Этакая теория компенсации. Или правильнее наоборот? Чем меньше хозяин, тем больше собака? Кто кого выбирает?

Впрочем, это не важно. Главное, что они прекрасно дополняют друг друга, гармонируют.

В жизни вообще основное — добиться гармонии. Хотя бы с самим собой, не говоря уж об окружающем мире. Добился — и счастлив, почий на лаврах. Можно так сказать — «почий»? А если нет, то как правильно? «Почивай»? Но это уже совсем другое слово. Сонное, расслабленное. А почить — значит с гордостью вкушать плоды своих трудов. Разве нет?

Вот ее новый знакомый, Игорь Романович. По телефону рычал как лев, царь зверей. Великий и ужасный. В смысле, огромный и могучий. А на поверку оказался невысоким интеллигентным человеком с очень печальными глазами. И кстати, большой собакой.

Так вот откуда, оказывается, мысли о странных закономерностях. Выходит, она думает о нем? С чего бы это? Маленький мужчина с большой собакой и явным комплексом Наполеона. Компенсирует недостаток силы львиным рыком по телефону, а недостаток роста — щенком размером с племенного быка.

А думает она о нем по двум простым причинам. Даже по трем. Во-первых, они вместе работают, делают общее дело, и было бы странным обойти его вниманием. Во-вторых, в доме побывал гость, новый человек — своего рода событие в ее, чего уж греха таить, небогатой приключениями жизни. И наконец, сама их встреча была необычной. «Мы странно встретились и странно разойдемся», — усмехнулась Зоя. Сразу, как только закончится серия японского детектива. Или даже раньше — когда родится ее ребенок и будет уже не до работы.

А жаль. Правда жаль. Ей было хорошо с ним в тот вечер, приятно. Спокойный, умный, зрелый мужчина… Может, у нее эдипов комплекс? И она, сама того не сознавая, всю жизнь страдала без отца, так и не сумев простить матери его отсутствия? Оскорбленная уничижительным приговором «девочка из неполной семьи»? Но разве она восприняла его в этом качестве?

Как все же несправедливо устроен мир! Мужчина с годами не теряет своей привлекательности. А порой именно тогда и обретает ее. Если, конечно, не превращается в пивную бочку, дряхлую беззубую развалину или диванную подушку. Короче, если остается мужчиной. Как дерево, неподвластное течению времени, могучее, красивое, все более значимое с каждым новым десятилетием.

Или вот, например, кошка. Становится она к старости менее привлекательной? Отнюдь. Кошка и кошка — такая же белая, пушистая и изящная. А женщина — венец творения? Не успеешь доехать до ярмарки, глядь, а праздник уже закончился. Во всяком случае, для тебя. Извините, тетка, ваша телега тронулась в обратный путь. Вот, можете постоять на обочине, посмотреть, как лихо отплясывают юные таланты. А вы, мамаша, только вид портите, словно старая халупа, — штукатурка осыпалась, двери скрипят и крыша потекла. Можно, конечно, подмазать, подкрасить и даже капитально отремонтировать, но мы-то с вами знаем, что перекрытия давно подгнили.

О Господи! Что-то ее повело не в ту сторону. То ли чувствует она себя неважно, то ли слякотный денек так на нее подействовал. И работа не спасает — смотрит в книгу, а видит фигу.

Он очень интересно рассказывал о Японии и Китае, Игорь Романович. И Зоя даже подивилась, как это человек, обладающий несомненным даром рассказчика, может так коряво выражать свои мысли на бумаге. Или дело как раз в том, что это не его мысли, а чужой, не всегда созвучный с ним текст перевода?

Так или иначе, но все вопросы они сняли легко и быстро. Непонятно даже, что тогда нашло на него по телефону. А потом Зоя, как гостеприимная хозяйка, предложила ему выпить чашечку чая. Игорь Романович приглашение принял и даже вызвался самолично приготовить заварку в лучших японских традициях. И все было бы просто чудесно, если бы не дурацкий токсикоз.

Гость колдовал над чайниками и с упоением рассказывал о способе приготовления кобе-гю — мраморного мяса:

— Я это видел в городе Кобе, в Японии. Бычков там выращивают особым способом: не разрешают двигаться — держат в закрытых загонах, кормят на убой и отпаивают пивом. В результате мясо получается очень нежным, просто тает во рту. А чтобы добиться мраморного рисунка, животным с помощью электромассажа разгоняют жир…

Вот этот-то самый жир и спровоцировал конфуз. Зоя зажала рот рукой и опрометью бросилась в ванную.

Деликатный гость сделал вид, что ничего не заметил, и продолжил свое повествование:

— А вообще, Зоенька, чай — древнейшая культура, возделываемая человечеством. В Китае она известна уже более двух тысяч лет. Если бы вы знали, сколько за это время изобретено рецептов заваривания чая! О! И каждый считает себя непревзойденным специалистом. А знаете рецепт киргизского атканчая? Первым делом заваривают крепкий чай, затем один к одному соединяют его с молоком, доводят до кипения, добавляют сливочное масло, соль, сметану, дают вскипеть еще раз и вуаля! Есть у меня давний приятель — киргиз. Так вот он готовит свой напиток. Вместо сливочного масла и соли добавляет свиное копченое сало…

Видимо, «сало» на сей раз и оказалось ключевым словом. Что само по себе очень странно, ибо продукт сей Зоя всегда любила и с удовольствием ела с луком и черным хлебушком даже сейчас, в своем интересном положении. Буквально на днях она отправилась на Черемушкинский рынок, остро возжелав именно сала, и долго бродила вдоль ряда, придирчиво всматриваясь в розово-белые, обсыпанные крупной солью ломти, исходящие едва уловимым чесночным духом.

— Иди сюда, доню! — позвал ее толстый усатый дядька. — Попробуй мое сало! Язык проглотишь! — И протянул на кончике большого ножа прозрачный ломтик.

— А хлебушка у вас нет? — засомневалась Зоя.

— А может, тебе еще и налить? — весело подмигнул усатый.

И вот теперь это самое сало, вне сочетания с хрустящим соленым огурчиком и запотевшей стопочкой горилки, а вскипяченное со сметаной в молочно-чайном бульоне… Короче, кадр первый, дубль второй: Зоя зажала рот рукой и опрометью бросилась в ванную.

Случайность, переросшую в закономерность, обойти молчанием довольно сложно. И когда смущенная Зоя вернулась на кухню, Игорь Романович задумчиво произнес:

— По-моему, Зоенька, у вас на меня выработался стойкий рвотный рефлекс.

— Ну что вы! — горячо успокоила Зоя. — Это не на вас! Я же говорила, что беременна.

— Вы замужем?

— Нет, я не замужем. Была когда-то. Давно. А может быть, мне только приснилось…

— Это был… чудесный сон?

— Сначала да. Недолго. А потом превратился в кошмар, который невозможно забыть.

— А ваш ребенок?.. — осторожно спросил гость.

— Не имеет к этому ни малейшего отношения. Он из другого сна. Из чужого кошмара…

На кухне повисла неловкая пауза. Тени потревоженного прошлого расселись по углам, и Игорь Романович, почувствовав себя лишним, засобирался домой.

— Я провожу вас, — сказала Зоя. — Мне все равно нужно прогуляться перед сном.

…Легкий снежок присыпал ледяной тротуар. Было скользко — Зоя взяла его под руку. Они неторопливо шагали вдоль бесконечной университетской ограды, мимо зимних раскидистых яблонь. Мелкие сухие снежинки сеялись с неба, кружили в свете рано зажженных фонарей, создавая иллюзию волшебного детского праздника, Нового года.

«Мы словно старая супружеская пара, — думала Зоя, — традиционно гуляющая в парке. Вернемся домой, сядем пить чай на чистой, уютной кухне, с вареньем, приготовленным летом на даче, с хрустящими сушками. И говорить о детях, о прочитанных книгах, о пережитых вместе и порознь событиях, о грозящих бедах и возможных болезнях, и строить планы, смеяться и мечтать. И ляжем спать в широкую жесткую постель, на чистые темно-синие простыни, под распахнутой в морозную ночь форточкой. И он прижмется ко мне сзади, повторяя контуры тела, обнимет, как большая теплая подушка, и я усну в его руках безмятежно и сладко, словно ребенок, надежно защищенный отцовской любовью».

Ей было нетягостно с ним молчать, и все же она заговорила, по странной ассоциации припомнив забавный случай:

— Как-то я здесь гуляла и встретила собаку, совсем простую, дворняжку. Она стояла на дороге и смотрела, склонив голову. К сожалению, у меня с собой ничего не было. Ничего вкусненького. И я ей сказала, мол, увы, угостить тебя нечем, прости, и пошла дальше. А она пошла рядом. Не за мной следом, а именно рядом, у самой ноги. И так гордо на всех поглядывала, словно говорила: «Смотрите, я не бездомная собака. У меня есть хозяйка. Вот она вывела меня на прогулку. А ошейника нет по той простой причине, что мы полностью доверяем друг другу». А потом ей, видимо, надоело играть чужую роль, и она отстала, убежала по своим собачьим делам.

И Игорь Романович чудесным образом проник в тайный ход ее мыслей, постиг скрытый смысл, неведомый ей самой, и даже сумел понять, что это и его мысли тоже, его сокровенные желания, собачья тоска по дому, по женщине, по ребенку. И эта печальная, милая Зоя, возможно, и есть та самая женщина, способная заполнить пустоту его безрадостной жизни? Согреть неприкаянного?

И Нора почувствовала это первой, когда она едва не ушла из церкви, остановила, не дала им разминуться в этой жизни.

И крохотный человечек в ее чреве, заранее обездоленный чьей-то недоброй волей, так мучительно, так остро ему нужен! Он еще успеет поднять его, поставить на ноги, отдать все, что имеет, — свой опыт, знания, свою нерастраченную любовь…

— Зоя! — сказал Игорь Романович. — Уже темно и очень скользко. Я сейчас выведу Нору и провожу вас до дома. И знаете что? Давайте вечерами гулять вместе? Нам есть что обсудить, и… Нора будет рада.

— Нора? — улыбнулась Зоя. — Вы уверены?

— Если у вас есть сомнения, она может подтвердить.

— Нет, нет, нет! — вспомнила она утреннее происшествие. — Верю вам на слово…

А вечером, уже лежа в постели и погасив свет, Зоя смотрела на зависший в черноте окна лунный серпик и шептала:

— Господи, я знаю, когда Ты хочешь наказать нас, Ты внимаешь нашим молитвам. Уж мне-то это хорошо известно! Поэтому прошу Тебя об одном: просто не оставляй меня! Не оставляй нас с маленьким, Господи!