— Ты мой кто? — спросил Сашенька, удобно устраиваясь на коленях у Николая Ивановича.

— Я? — растерялся тот. — Я… твой дедушка.

— А это у тебя что? — лукаво осведомился внучок, запуская ручонку в распахнутый ворот рубашки, откуда буйно выбивалась жесткая седеющая поросль.

— Это волосы.

— Не-ет, — снисходительно пояснил Сашенька. — Волосы на голове, а это нитки. — И интимно поинтересовался: — А писька у тебя с волосами?

В комнате воцарилась тишина. Мими, зажав рот ладонью, метнулась за дверь. Андрей резко встал и отошел к окну. Алена видела, как в беззвучном смехе вздрагивают его плечи.

— Ты видишь, у меня все с волосами, — нашелся Николай Иванович, пытаясь сохранить невозмутимость.

— Бабуленьку и дедуленьку я обожаю больше всех на свете! — И, умильно посмотрев на деда, Сашенька порывисто обнял его за шею и прижался всем своим тельцем, дрожа от усердия и всеми силами стараясь показать, как сильно он его любит.

Николай Иванович закрыл глаза, и по лицу его растеклась блаженная улыбка.

В комнату вошла заспанная Анька и застыла, пораженная обилием людей.

— Что это она у тебя спит совсем голая? — вскинулся Андрей. — Ведь не лето на дворе.

— А ты попробуй одень ее. Она все с себя снимает, говорит, жарко.

— Ты что у нас, закаленная? — протянул он к дочке руки.

— Какая же я закаленная? — удивилась та, бросаясь к нему в объятия. — У меня же нет колес.

Он подхватил ее на руки, и Анька, подломив тонкий стебелек шейки, уронила тяжелую головку ему на плечо. Андрей потянул носом и сладко зажмурился.

— Откуда ты только взялась?

— Из цветка, — прошептала Анька и доверительно поведала: — Я родилась в цветке.

— А ты помнишь, что у тебя сегодня день рождения?

— Помню.

— А сколько тебе годков исполнилось, знаешь?

— Три годика! — продемонстрировала она растопыренные пальчики. — А подарки ты мне принес?

— Принес. Только сначала пойдем оденемся.

— Как хорошо она букву «р» выговаривает, — заметила Надежда Никитична.

— Это ее Ольга научила. Показала, как надо ставить язык, и Анька сразу схватила.

— Ну, именинница проснулась, давайте садиться за стол. Я уже и кур вытащила из духовки, пока они там совсем не засохли.

— Ой-ей-ей! — заволновалась Алена. — А вот это вы напрасно сделали! Мы же вам рассказывали…

Надежда Никитична побежала на кухню, и глазам ее открылась ужасающая картина: обе курицы, с любовью запеченные до золотисто-румяной корочки, валялись на полу, а над ними самозабвенно трудились Фунтик и Фиса.

— Ах, мерзавцы! — возопила Надежда Никитична. — Вы что же наделали?!

Ворюги ускорили темп, не удостаивая досадную помеху даже взглядом. Зато противень, каким-то чудом державшийся на краешке плиты, со страшным грохотом низвергся на пол, заливая его тягучим мутным жиром.

Фиса стремглав вылетела из кухни, за нею рванул Фунтик, сжимая в зубах уворованную добычу.

— Куда?! — попыталась преградить дорогу Надежда Никитична, но пес пошел на таран, и пришлось позорно отступить.

Пока шумно и весело обсуждали происшедшее, пока отмывали кухню, разыгрался зверский аппетит. И хотя основное блюдо было утрачено безвозвратно, стол получился обильный, и все остались сыты и довольны.

За чаем Алена, пошептавшись с дочкой, сообщила:

— А у нас есть маленькая тайна.

— А я знаю какая! Знаю! — закричал Сашенька.

— В компании секретов нет, — устыдила Надежда Никитична.

И Алена рассказала, что Анька вот уже несколько дней ходит в садик, пока, правда, только на четыре часа — привыкает, но ей там так нравится, что домой уводить приходится с боем. Так что недельки через две и сама она, Алена, выйдет на работу.

— А еще годок не посидишь? Ведь болеть начнет, жалко! — огорчилась Надежда Никитична.

— Тебе, может, денег не хватает? Так ты скажи. Что там у вас платят в больнице — три копейки.

— Дело не в деньгах. Не только в деньгах. Все равно когда-нибудь придется это сделать. Почему не сейчас?

— Трудно тебе будет.

— А мама моя всегда говорила: «На работе женщина отдыхает», — засмеялась Алена. — Мими утром в школу, я Сашеньку и Аньку в садик — и в больницу. Работать буду с восьми до четырех, в начале пятого заберу малышей из сада — и снова все дома.

— Как у тебя все просто получается! Ну смотри, тебе решать…

В дверь позвонили.

— Мими, откроешь? — попросила Алена.

— Что я вам, швейцар, что ли? — огрызнулась та, но открывать все же пошла.

— Какая она стала агрессивная, — покачала головой Надежда Никитична.

— Пройдет, и следа не останется, — успокоил Николай Иванович. — Вспомни, наши какие были в этом возрасте.

— Да-а, — согласилась Надежда Никитична. — Это трудно забыть.

— Называется «переходный возраст», подростковый криз, — пояснила Алена. — Эмоциональная неустойчивость, желание освободиться от опеки и контроля взрослых, стремление к самоутверждению. Но это опасно, когда родители злоупотребляют своим авторитетом. Я не злоупотребляю, — засмеялась она.

— А ты и не родитель, — определил ее статус Андрей.

— А кто же она, по-твоему? — ехидно осведомилась Мими. — Именно что родитель. Других у нас нет…

Она вошла на кухню, держа в руках большую шестиструнную гитару. Следом за ней шел высокий улыбающийся парень с огромным рыжим медведем и букетом нежно-розовой гвоздики-шабо.

— О! — обрадовалась Алена. — «Все флаги в гости к нам»! Знакомьтесь, пожалуйста — это наш сосед и друг Алеша. А это, — повернулась она к столу, — Надежда Никитична, Николай Иванович и Андрей… Анькин папа.

— Почему Анькин? — обиделся Сашенька. — Это наш всехний папа. — И тревожно заглянул в глаза Андрею: — Правда?

— Естественно! — подмигнул ему тот.

— Мишка мне? — Анька решительно вернула разговор в нужное русло и на всякий случай подошла поближе к Алеше.

— Тебе-тебе! — засмеялся сосед, протягивая игрушку. — Держи, именинница! А это маме. — Он вручил Алене букет, поцеловал руку и, не выпуская из ладони ее пальцы, коснулся губами щеки. — Твои любимые…

— Спасибо, Леша, — зарделась Алена. — Садись за стол. Мими, ухаживай за гостем.

— Я что, официантка? — надменно осведомилась та.

— Так-так! — многозначительно посмотрел на нее Алексей. — Придешь ты ко мне еще раз задачки решать…

— Да ладно! — мгновенно спохватилась Мими. — Чего тебе положить?

— Клади все подряд, — милостиво разрешил Алексей.

— А ты сегодня будешь петь? — спросил Сашенька, дергая гитарные струны.

— Обязательно. Только вот подкреплюсь сначала немного.

— Оставь ты гитару в покое! — взмолилась Надежда Никитична, затыкая истерзанные резкими звуками уши. — Возьми у него, Алена, пока у нас барабанные перепонки не лопнули. — И повернулась к гостю: — Вы музыкант?

— Я юрист, работаю в банке. А гитара — мое увлечение, хобби. Люблю бардовские песни. Сам немного сочиняю. Вот Алену пытаюсь приобщить к нашему движению, но ей, конечно, пока не до песен.

— И часто вы здесь бываете? — осведомился Андрей.

— Да почти каждый день. Мы же родились в этом доме и всю жизнь живем, можно сказать, близкие родственники.

Алексей отодвинул тарелку, промокнул губы салфеткой и взял гитару.

— Ну, что будем петь?

— А вот эту: «Я хочу, чтоб ты стала…» — попросила Мими и бросила на Андрея выразительный взгляд.

Алеша тронул струны, подкрутил колки и проникновенно запел неожиданно низким, красивым голосом, задумчиво посматривая на Алену:

— Браво! — зааплодировала Надежда Никитична, с удовольствием наблюдая, как все больше мрачнеет Андрей, и дивясь женской хитрости ушлой Мими.

— А теперь спой, знаешь, какую?.. — начала было юная интриганка.

— Колыбельную, — подсказал Андрей. — Время позднее, детям давно уже спать пора.

— Но сегодня же праздник!

— Анька вон уже носом клюет.

Он налил себе изрядную порцию коньяка, выпил одним глотком и кинул в рот ломтик лимона.

— Ты же за рулем! — упрекнула Надежда Никитична. — Будто ребенок, честное слово! Ну как ты поедешь?

— А я, пожалуй, здесь заночую, места много. Чего мне через весь город тащиться? Завтра воскресенье. Если, конечно, не прогонят. Не прогоните?

Надежда Никитична украдкой переглянулась с мужем. Алена растерянно застыла. Анька сосредоточенно мяла в руке пирожное «картошку».

— Нет, нет! Ни за что не прогоним! — восторженно возопил Сашенька.

А Мими сурово спросила:

— А презерватив у тебя с собой есть?

— А зачем тебе презерватив? — опешил Андрей.

— Да не мне, а тебе.

— А мне зачем?

— А затем, — вразумила его Мими, — что еще одного ребенка мы уже не потянем…